Истории салуна Вигор (джен)

Великая Азиатская равнина разбухала от огромного количества населявших ее, плескалась неспокойным морем и все сильнее накатывалась на границы Объединенных Земель. Особенно сильно это чувствовалось у самого приграничья. Если вы, отчаянный путник, решитесь пересечь огромную степь в одиночку верхом на коне (ибо иным способом передвигаться по ней просто невозможно), то будьте готовы к внезапному нападению пары-тройки вооруженных узкоглазых дикарей, которым плевать на границы и нормы морали. Но если вам повезет добраться до одиноко и героически стоящего посреди степи салуна, принадлежащего семейству Вигор, то можно считать, вы спасены — ведь под крышей сего заведения даже дикие азиаты не посмеют вас тронуть, ибо сами любят пропустить здесь кружечку-другую. Но после того как вы покинете стены заведения, ваши недавние собутыльники запросто могут прирезать вас со спины. Внутри же салуна всегда царят умиротворение и уютная атмосфера. Когда в степи палит жаркое полуденное солнце, нет лучшего места, чтобы укрыться в тени и выпить чего-нибудь прохладительного, а в темный и угрюмый вечер вас приятно согреет натопленный камин и защищающие от ветра стены.

Снаружи здание салуна напоминало небольшую крепость, сложенную из темно-красного кирпича. Это и была в некотором роде крепость — форпост возле границы, последнее владение Запада на много миль вокруг. Дальше, за стенами, к востоку и югу — только степь, голая, дикая и пугающая.

Внутри же салун был именно салуном из старых ковбойских фильмов. Резного дуба стены, запыленный рояль в углу (выполнявший, правда, больше декоративную функцию), охотничьи трофеи на стенах и, разумеется, стойка с вечно протиравшим стаканы барменом за ней. Только место бармена занимала одна из хозяек заведения — младшая сестра Вигор. Эта одетая в ковбойку, шляпу, джинсовые шорты и сапоги рыжеволосая девчушка имела раскосые глаза и в целом типично азиатскую внешность, словно бы олицетворяя таким образом слияние двух культур. И все же этот салун был типичным воплощением Запада. Даже если бы не пресловутая стилизация под вестерны. В некотором роде это действительно было воплощение истинной сущности Земель, последний пункт противостояния варварской необузданной стихии Азии.

Сколько историй хранил и помнил этот салун — в жизни не пересказать. Сколько страшных тайн было произнесено за этими столиками, сколько душещипательных историй поведано за барной стойкой. И все это впиталось в глухие, безразличные ко всему стены, оставшись в них навечно.

Вот, например, и сегодня, когда помещение бара, за исключением уборщиков и пары-тройки мертвецки пьяных, было пусто, немолодой и прилично одетый мужчина за стойкой продолжал плакаться Сане Вигор на свою судьбу.

— Эх, знали бы вы, какой я плохой отец! — в который раз повторял он, опрокидывая в себя очередной стакан. — Да что там, вообще никакой!

— А знали бы вы, в который раз я слышу подобные слова, — с усмешкой заметила Сана, заканчивая протирать стакан и отставляя его в сторону.

— Не верите мне? — Мужчина полез в карман пиджака и достал оттуда помятую, явно старую фотокарточку. — Вот тут мы с Вероникой еще счастливы, а нашей девочке всего годик… До сих пор не могу на это без слез смотреть…

На глазах его и в самом деле выступили слезы. Сана без интереса скользнула взглядом по фотографии. Ничего особенного — значительно более молодой владелец снимка, блеклая худая блондинка рядом, а между ними — пухлая малышка в розовом комбинезончике.

— Мы назвали ее Элизабет, — продолжал горевать посетитель. — Я настоял на этом, ведь так звали мою бабушку. Вероника собиралась назвать ее в честь себя или, на худой конец, Алисой. Тьфу, Алиса!.. Какое мерзкое имя…

Он сделал паузу, запив свои слова одним большим глотком виски, а затем надолго замолчал, уставившись затуманенным взором на снимок. Затем вдруг заговорил так, словно и не молчал перед этим — слова лились непринужденно и, будучи записанными на бумаге, наверняка содержали бы в своем начале многоточие:

— …Но когда Вероника уходила, она оставила мне записку, в которой пообещала, что обязательно назовет дочку другим именем. Ну, мол, чтобы разорвать всякие связи со мной. Но я-то знаю, она таким образом схитрила, чтобы я их не смог отыскать. Уже столько лет я бьюсь, а ни одной Вероники или Алисы в ее возрасте не нашел. Сколько ей сейчас? Где-то шестнадцать… Черт, я даже не помню, когда она родилась…

Он уронил голову на руку и нетерпеливым жестом потребовал у барменши повторить.

— Так что у вас случилось с Вероникой? — изобразила заинтересованность Сана, снимая с полки бутылку. Она по опыту знала: с клиентами в таком состоянии нужно вести себя как можно добрее и непринужденнее, иначе они начнут раздражаться и, не дай бог, устраивать дебоши. Пусть этот и выглядел максимально прилично, но ни в чем нельзя быть до конца уверенным.

— В смысле, с женой? А, ерунда, — отчаянно махнул рукой клиент. — Я сам, конечно, вел себя как та еще свинья. С головой ушел в дела, думать даже не мог о семье… Вероника меня стала попросту ненавидеть. Понятно, почему сбежала…

Он залпом осушил свежий стакан и, тяжело засопев, уронил голову на стойку. Нет, такой дебоширить вряд ли будет, поняла Сана, осторожно вытаскивая стакан из его крепкой пятерни. Она это видела наметанным глазом. Наверняка приличный костюм и холеное лицо не просто так имеет.

— Извините, сэр, — она осторожно тронула безутешного отца за плечо, — может, вам пойти наверх, поспать? Ваш номер полностью готов, кровать застелена.

— Мм? — вскинул голову тот. Лицо выглядело заспанным, и было окончательно ясно, что он не станет буянить. — Да, я пожалуй пойду, спасибо, что разбудили. Завтра у меня трудный день.

— Проводить вас до номера? — участливо подалась к нему Сана.

— Нет, благодарю, не стоит, — остановил ее жестом ладони мужчина и поднялся на ноги. Стоял он, несмотря на количество выпитого, довольно твердо. — Я сам, я справлюсь.

«Надо же, еще умудряется в таком состоянии джентльменские манеры выказывать. Точно неопасный», — с облегчением подумала Сана, глядя, как клиент медленно идет через весь зал к лестнице наверх. Пару раз он споткнулся и чуть было не упал, но, к счастью, все обошлось.

— Постойте, сэр! — крикнула хозяйка салуна, когда он уже был у самой лестницы. — Вы забыли бумажник, мистер… — Она заглянула в выпавшую из бумажника визитку: Эрик Броуден, банкир из Монтэга. — Мистер Броуден!

— А, ерунда, подержите его пока у себя, — обернувшись, махнул рукой Броуден из Монтэга. — Завтра утром заберу. Только не забудьте напомнить. Я ведь полагаюсь… ик… на вашу честность, мисс.

— Нет, что вы, я и не подумаю… — замотала головой Сана, запирая бумажник в сейф под стойкой.

— Ну вот и отлично. Спокойной… ик… ночи.

Броуден скрылся наверху, а Сана с усталым видом принялась протирать стойку. И только тут заметила, что фотографию семьи безутешный отец тоже забыл. Подумав долю секунды, девушка быстро смахнула снимок в мусоросжигатель. Если потом Броуден спросит, можно будет соврать, что он потерял фото где-нибудь по дороге в номер. Или просто случайно смахнул под стойку, а уборщик потом выбросил. Ничего, для него так наверняка даже лучше. Поменьше хоть будет страдать от воспоминаний.

Закончив с уборкой, Сана облокотилась на стойку, усталым взглядом окидывая привычную обстановку зала. Похрапывал за столиком в дальнем углу мертвецки пьяный клиент в ковбойке, двое в противоположном углу резались в вист, словно забыв обо всем вокруг, тихо играл возле другого конца стойки музыкальный автомат. Все было спокойно, бури вроде бы не предвещалось. Пойти, что ли, тоже немного вздремнуть?