Ой, все! (джен)

Изображать из себя мешок с картошкой Пеннивайзу наскучило буквально через пару кварталов и несколько довольно болезненных ударов собственной головы о тротуар. К тому же стало совершенно ясно, что Матурин нисколько не надоест его таскать за собой весь день напролет, как бы странно это ни смотрелось со стороны.

Потому, клятвенно пообещав оставаться рядом и не пытаться удрать при первой же возможности, Пеннивайз все же получил долгожданную свободу передвижения.

Настроение от этого, конечно, сильно не улучшилось, но теперь можно было наблюдать с более удобного ракурса за реакцией жителей Дерри на Матурин.

А посмотреть было на что, и вот как раз это заставляло Пеннивайза то и дело издевательски хихикать.

Кто-то просто переходил на противоположную сторону улицы. Кто-то отбегал на безопасное расстояние и откровенно пялился. Какая-то пожилая женщина плюнула Матурин вслед и пожелала сдохнуть от СПИДа. Двое девушек заливисто расхохотались, показывая пальцами и нисколько этого не стесняясь.

Энтузиазм Матурин все больше и больше шел на убыль, она то и дело злостно сопела, сжимая руки в кулаки. О том, чтобы подойти к кому-либо и завести знакомство даже речи не шло. Стоило Матурин только приблизиться, улыбаясь, к пожилому и, судя по всему, несколько подслеповатому мужчине, как тот, лишь рассмотрев, как следует, что ему улыбается, шарахнулся прочь и резко сменил направление, поспешив в сторону ближайшей церкви.

Когда какой-то владелец магазина демонстративно перевернул табличку на двери с «Открыто» на «Закрыто» терпение Матурин лопнуло.

Развернувшись к Пеннивайзу, и при этом случайно хлестнув своими разноцветными волосами зазевавшегося и случайно оказавшегося рядом парня — бедолага шарахнулся прочь, запнулся о ближайшую урну, перевернув ее, и поковылял прочь, чертыхаясь на сумасшедших девок, которым место явно в Джунипер Хилл — Матурин гневно выпалила:

— Это все из-за тебя!

— Да почему же? — искренне возмутился Пеннивайз.

— Ты их пугаешь! Наверняка специально это делаешь, да? Клоун, а смотреть на тебя без дрожи нельзя, вот они и разбегаются.

— Единственный клоун, которого эти люди видят — ты сама, — Пеннивайз тут же расплылся в издевательской ухмылке, — я для них невидим. Или ты думаешь, весь мир должен просто взять и упасть к твоим ногам? Просто потому, что ты соизволила этого захотеть?

— Но я же красивая, им должно быть приятно находиться рядом со мной! Почему я не могу просто подойти и познакомиться? Почему они все так странно себя ведут?

— Красивая-то ты может и красивая, — Пеннивайз внимательно оглядел Матурин с ног до головы, а потом скривился, — да только обертка напрочь отбивает все желание взглянуть на содержимое.

— Что ты имеешь в виду?

— Подумай хорошенько. Это несложно. Тебе, возможно, даже понравится.

— Что понравится? — недоумение на лице Матурин было настолько искренним, что Пеннивайз не выдержал и расхохотался. Это начинало становиться все более и более интересным.

— Думать, кретинка, думать. Глядишь, и твои драгоценные людишки к тебе потянутся.

— Ой, все! Так и знала, что ты просто издеваешься.

— Ты не поверишь, но я всего лишь взял пример с одной черепахи и пытаюсь дать дельный совет.

Но Матурин уже не слушала. Отвернувшись, она продолжила путь в самых расстроенных чувствах, что крайне порадовало Пеннивайза. Не ему одному тут страдать.

Матурин брела, покусывая нижнюю губку, явно о чем-то глубоко задумавшись. И, о чудо, держала рот закрытым. Пеннивайз поймал себя на мысли, что пока его спутница молчит, с ней еще можно иметь хоть какое-то дело.

Стайка ребятишек пристроилась рядом. Первое время они просто сопровождали Матурин, потом начали хихикать, чем дальше, тем громче, а затем, не видя со стороны странной девушки никакой реакции, принялись выкрикивать различные обидные слова, явно соревнуясь, кто кого переплюнет.

Матурин насупилась и вдруг развернулась к ребятишкам с самым суровым видом. По крайней мере, ей самой он точно казался суровым:

— И как вам только не стыдно?!

— Ой, зря… — улыбка Пеннивайза стала шире, в глазах блеснуло предвкушение.

Дети на миг замерли, а потом разразились звонким и заливистым смехом. Оскорбления посыпались с новой силой:

— Попугай!

— Оборванка!

— Чокнутая!

— Да замолкните вы уже! — но даже сама Матурин понимала, насколько жалко и неубедительно звучат ее призывы к порядку.

Она сжала зубы покрепче и продолжила путь. Детишки последовали за ней. Взбудораженные реакцией на свои действия и прекрасно чувствуя собственную безнаказанность, они продолжили дразниться и насмехаться. В какой-то момент один из ребят расхрабрился настолько, что подобрал с земли довольно грязную бумажку, свернул ее и швырнул в Матурин.

— Это дети, это просто глупые дети… Они хорошие в глубине души, я верю в это, — шепот Матурин донесся до чуткого слуха Пеннивайза, тогда как сама она просто ускорила шаг, стараясь не обращать больше внимания на расшалившуюся ребятню.

Вот только клоун хорошо успел разглядеть, как все сильнее дрожали ее губы, а в уголках глаз начали собираться слезинки.

Коротко выдохнув, Пеннивайз отстал от Матурин на пару шагов, а потом на несколько мгновений позволил несносным детишкам увидеть себя, одновременно оскалившись.

На некоторое время повисла тишина. Дети замерли. А затем с истошными воплями кинулись врассыпную. Узнавать, что же там каждый из них увидел на месте клоуна, Пеннивайз даже не потрудился. Нет смысла дразнить себя, если все равно не выйдет продолжать преследование добычи.

— Спасибо, — едва слышно пробормотала Матурин.

— Ну как я могу позволить каким-то смертным доводить тебя до ручки? — небрежно махнул рукой Пеннивайз и тут же осклабился. — Это моя и только моя прерогатива.

— И все равно, это было так мило, ты повел себя, как настоящий рыцарь, защитивший попавшую в беду даму! — Матурин мило улыбнулась и растрогано похлопала ресничками. Правда, быстро прекратила, довольно заулыбавшись. — Ну-ну, не надо делать вид, словно ты только что сожрал лимон вместе с кожурой. Не все тебе одному издеваться.

— Да все твое появление здесь одно большое, непрекращающееся издевательство! — незамедлительно рявкнул Пеннивайз, оскалившись, но тут же успокоился и даже невольно отступил на шаг, заметив, как нехорошо сузились глаза Матурин.

— А еще ты меня обманул!

— Это в чем же?

— Ты говорил, что тебя никто не видит. Но эти дети тебя увидели, когда ты захотел. Значит, других людей тоже ты пугал. Нарочно, чтобы они от меня шарахались!

— Ну что за идиотка... — простонал Пеннивайз, закатив глаза. Все происходящее настолько начало его утомлять, что он даже не находил в себе силы злиться. — Ты лучше подойди к зеркалу. Посмотри на себя. На нормального человека. И снова на себя. Спорить могу, шарахнешься от себя же с воплем. Мне незачем отпугивать от тебя людей, ты с этим прекрасно справляешься сама.

Матурин хмурила брови, продолжая сверлить его недоверчивым взглядом. Пеннивайз тяжело вздохнул, а потом как можно спокойнее произнес:

— Меня на самом деле никто не видит. Конечно, исключения есть — совсем маленькие дети, животные и сумасшедшие — но таких явно нет рядом.

Неожиданно вдали раздался вопль:

— Хай-йо, Сильвер, ВПЕРЕ-Е-ЕД!

Голос этот был до боли — в прямом и переносном смысле — знаком Пеннивайзу, заставив того мгновенно подобраться и злостно прошипеть:

— Похоже, я ошибся, один псих все-таки есть.

Вопль повторился, уже куда ближе. И, не дожидаясь появления обладателя голоса, Пеннивайз молниеносно метнулся вбок, скрываясь за ближайшими кустами. Нет, он, конечно же, не боялся, но вот конкретно сейчас у него не было совершенно никакого настроения разбираться с этой заикающейся обиженкой. Как будто ему одной Матурин мало!

— Эй, куда ты?

Матурин недоуменно посмотрела в сторону кустов, а потом ойкнула, поспешно отходя к краю тротуара. По дороге несся парень на велосипеде.

А еще через мгновение, когда велосипедист поравнялся с Матурин, а ее длинные, разноцветные волосы, так некстати подхваченные ветром, зацепились за руль, оба они поняли, как же им повезло, что дорога тут шла чуть в гору. Потому что в противном случае громоздкий «Швинн» набрал бы слишком большую скорость и все закончилось бы крайне плачевно.

Парень, в панике пытающийся затормозить, и Матурин вскрикнули почти синхронно, а затем все трое — два человека и один велосипед — оказались на земле, образовав живописную кучу.

Пеннивайз позволил себе наивно понадеяться, что кто-нибудь в образовавшейся свалке непременно убился, но, судя по сдавленной ругани на два голоса, обошлось без жертв. Как же жаль!

Горе-велосипедист первым пришел в себя, подскочив, как ужаленный, с совершенно пунцовым лицом — не столько от переживаний, сколько от того, что умудрился приземлиться носом прямиком в декольте Матурин — и принялся спешно помогать девушке и велосипеду расцепиться.

— П-простите. Это все моя в-в-вина, — от волнения руки его дрожали, и он больше мешал Матурин, чем помогал ей, — я с-с-слишком разогналс-с-ся.

— Да нет, что ты, это все мои волосы. Следовало собрать их, а лучше вовсе сделать короче.

— И в-все равно. Ты из-за меня ис-с-спачкалась. Теп-п-перь я просто обязан угос-с-стить тебя мороженым. В качестве м-м-моральной компенс-сации.

Наконец, Матурин освободилась, а парень оттащил свой велосипед к краю тротуара. Повисло неловкое молчание.

— А это б-б-было долго? — судя по всему, уходить парень явно не спешил.

— Что долго? — Матурин слегка смутилась, уж больно внимательно ее разглядывали.

— Крас-с-сить волосы. Ч-ч-чтобы вышло так. Д-д-должно быть з-заняло много времени.

— Не очень много, на самом деле. Но, похоже, получилось так себе, — Матурин тяжело вздохнула, рассеяно стряхивая грязь с ладоней и коленок, — так мне, по крайней мере, сказали.

— Н-ну… Пес-с-стровато. Но ты все рав-в-вно молодец. С-с-старалась. А ч-чужие с-старания надо уважать.

— Если бы еще это все понимали, — Матурин укоризненно покосилась в сторону слегка подрагивающих кустов. Кусты ответили ей тихим, издевательским фырканьем.

— Люди п-порой бывают т-такими злыми. Это г-грус-стно. Ос-собенно, когда речь о к-ком-то близ-зком.

— О, я уже вечность, как привыкла, — отмахнулась Матурин, в свою очередь с огромным любопытством разглядывая своего собеседника, — как тебя зовут?

— Билл Д-денбро. Можно п-просто Б-билли, — смущенно улыбнулся парень.

— Мэри эм… Можно просто Мэри, — тут же просияла в ответ Матурин.

— Два придурка, можно просто два придурка! — прокомментировал из-за кустов Пеннивайз.

— Т-ты что-нибудь с-с-слышала? — Билл нахмурился и озадаченно осмотрелся по сторонам.

— Нет, совершенно ничего, — Матурин улыбнулась еще лучезарней, одновременно заведя руку за спину так, чтобы ее новый знакомый не заметил, и погрозила кулачком в сторону ехидно хихикающих кустов.

— Но мне т-т-точно что-то пос-с-слышалось.

— Наверное, ветер! — Матурин мило похлопала длинными пушистыми ресничками. — И ты, кажется, обещал накормить меня мороженым.

— О, конечно, — Билл тут же вновь просиял и мигом позабыл обо всем непонятном и подозрительном, — только ос-с-сторожно, не зацеп-пись снова за С-с-сильвера.

— Я очень постараюсь. Сильвер — имя твоего велосипеда? Это так интересно. Расскажешь подробнее?

— К-конечно, Мэри.

Матурин пригладила волосы и пошла вслед за Биллом, который со всей осторожностью поднял велосипед с земли и теперь катил рядом с собой. Держалась она предусмотрительно на отдалении.

— Вот, правильно, идите-идите, — тут же довольно оскалился Пеннивайз не покидая своего убежища, — глядишь, с ним тебе будет куда приятнее проводить время. Встретились два одиночества. А меня оставьте, наконец, в покое!

Но, судя по испепеляющему взгляду в сторону кустов, никто его в покое оставлять не собирался.

Тяжело вздохнув и радуясь хотя бы небольшой передышке, Пеннивайз поплелся в сторону дома номер двадцать девять по Нейболт-стрит.

Навстречу клоуну, смеясь, бежал вприпрыжку мальчик лет девяти. Но веселье вмиг сменилось ужасом, стоило ему поравняться с Пеннивайзом. Мальчик споткнулся и упал, обдирая коленку о жесткий асфальт, и тут же зарыдал от потрясения, страха и боли, не сводя перепуганного взгляда с ужасающего нечто, которое увидел вместо клоуна.

Пеннивайз даже не потрудился прислушаться к мыслям ребенка и узнать, что же такое тот увидел. Мальчик тем временем вскочил, и все также отчаянно рыдая побеждал прочь, но никто даже и не подумал его преследовать.

Впервые за всю его долгую, очень долгую жизнь у Пеннивайза пропал аппетит.

Напрочь.