Божественная психотерапия (джен)

Вечерело, сумерки опускались на город. Небольшая компания устроилась в уютном японском ресторанчике на окраине. Со стороны могло показаться, что за столом собралась обычная семья или близкие друзья. Но только одна из них — пятнадцатилетняя девушка — была человеком, да и то лишь отчасти: Хиёри стала наполовину духом, когда попыталась спасти из-под колес автобуса некого бездомного бога. Хозяева ресторана составляли довольно странную пару: легкомысленная богиня бедности Кофуку и ее мрачноватый шинки⁽¹⁾ Дайкоку. Двое остальных — светловолосый подросток и очкастый юноша в строгом костюме — также служили священными орудиями. К немалому огорчению присутствующих их боги враждовали. Бишамон обвиняла Ято в том, что тот дважды уничтожал ее шинки (Что было правдой, но тем самым он спас богиню от гибели). Хиёри недавно собрала всю компанию на ханами⁽²⁾ и понадеялась, что красота цветущей сакуры помирит неугомонных противников. Однако дело закончилось попойкой и взаимными оскорблениями. Речь за столом как раз зашла об этих событиях.

— Не представляю, что еще можно сделать, — вздохнула Хиёри. — Неужели они так и останутся врагами?

— Мне казалось, после поцелуя они наконец перестанут ругаться, но все вышло только хуже, — добавил юноша в очках, которого звали Кадзума.

— Хм, тоже мне поцелуй! Через руку! — светловолосый Юкине презрительно пожал плечами, — еще и надрались оба.

— Мне та-а-ак хочется, чтобы Яточка и Биша помирились! — воскликнула Кофуку.

— Мы все этого хотим, — проворчал Юкине. — Есть у кого-нибудь идеи?

— Ну… — Кофуку задумчиво намотала на палец прядь розовых волос. — Кажется, я кое-что придумала…

Дайкоку нахмурился.

— Что еще?

— Думаю, нам понадобится помощь Тэндзинчика…

* * *

Тело полыхает огнем, жгучее пламя впивается в кожу. Никто не знает, чего мне стоило улыбаться и терпеть эту боль… Боль скверны. Но я не хочу потерять своих шинки, никого из моей семьи. Тьма заволакивает все вокруг…

…Мрак разрывает серебряный луч катаны, открывая темный силуэт. Мне не были так страшны боль и тьма, как глаза бога-разрушителя — два яростно пылающих аквамарина. Он не ведает жалости. Взмах меча — и крики моих детей стократно отдаются в сердце. Я вижу протянутые руки, слышу мольбы. Слезы текут по щекам, с губ срываются слова — я заклинаю его остановиться, и сама ненавижу себя за эту слабость. Но синеглазый бог погибели равнодушен и беспощаден. Я с ужасом падаю в бездну…

…Бродяга в тренировочном костюме, бог без храма и почитателей. Его не принимают всерьез. Но мне хорошо известно, кто скрывается под маской забавного хвастуна и «дешевого бога по вызову». Он не изменился за века, я вижу все тот же холодный огонь аквамариновых глаз.

Все повторяется вновь. Взмах катаны — раздаются крики и стоны гибнущих шинки, сердце пронзает невыносимая боль. Нет, я не поддамся слабости и буду биться до конца. Ято заносит меч… Вспыхивает аквамариновое пламя …

Я с криком просыпаюсь…

Ято открыл глаза. Сердце колотилось как бешеное, в ушах все еще стоял последний крик. Женский крик… Его собственный.

Что за чушь? Почему вдруг во сне он превратился в женщину. Не просто в женщину, а в эту безумную бабу?

В груди ворочался клубок чувств — омерзительный страх, беспомощность, стыд за собственную слабость и лютая ненависть к… Стоп! Ято и представить не мог, что когда-нибудь ему до ужаса захочется выцарапать собственные глаза!

Так, спокойно! Это всего лишь сон, надо просто выкинуть его из головы!

«Би-и-ип!»

Он с готовностью схватил мобильник:

— Дешевый бог по вызову Ято слушает…

* * *

— Хиё-ё-ёри-и-и! — кричу я почти в отчаянии. Где же ее прячут?

Бишамон видит меня и бросается в атаку.

— Секки — призываю я Юкине. Он превращается в катану и послушно ложится мне в руку.

Придется сражаться с этой одержимой. Сейчас я даже хочу этого. Хочу убить ее. Она совсем съехала с катушек и похитила Хиёри.

Холодные аметистовые глаза с ненавистью буравят меня взглядом. Злые, сумасшедшие. Как же она отвратительна в своем безумии!

Удары! Звон клинков!

Одна из шинки выбивает Секки из рук и тут же три светящиеся грани отрезают меня от внешнего мира. Я беспомощен и безоружен.

Бишамон приближается. Юкине-Секки встает на ее пути. Я вижу, словно в замедленной съемке, как она поднимает огромный меч и наносит удар. Глаза горят злобным аметистовым огнем. Секки разлетается на части, а вместе с ним мое сердце…

— Юкине-е-е!!!

…Я с криком открываю глаза.

Бишамон села в постели и тут же задохнулась от приступа острой боли в груди. Будто сердце и правда готово было разорваться.

Что это? Почему гибель чужого шинки так тронула ее? Но во сне он не был чужим. Да и сама она… стала богом Ято? Ками-сама, какой бред! Приснится же такое!

Бишамон попыталась стряхнуть с себя остатки странного кошмара, но перед глазами по-прежнему маячило отвратительное лицо разъяренной фурии. Ее лицо.

* * *

Прошел почти месяц, жизнь шла своим чередом. Только окружающие стали замечать, что Бишамон и Ято день ото дня становились все мрачнее, у обоих появились темные круги под глазами. В ответ на все расспросы оба предпочитали отмалчиваться. Разве мог Ято признаться в том, что во сне видит себя женщиной и боится собственных глаз? Бишамон тоже хранила тайну и старательно избегала зеркал, опасаясь узреть в них отвратительную мегеру.

Утро началось как обычно. Ято проснулся в холодном поту, а затем долго лежал с открытыми глазами, стараясь выкинуть из головы навязчивый кошмар. Накануне ему удалось продержаться несколько ночей без сна. Но после бутылки саке — чаевые от благодарного клиента в довесок к пятийеновой монете — Ято позорно выключился.

— Яточка, иди завтракать! — раздался бодрый голосок Кофуку.

Затем последовало недовольное бурчание Дайкоку:

— Что? Опять кормить всяких дармоедов?! Мало того, что ночует у нас! Устроили тут проходной двор!

Спустившись вниз, Ято собрался схватить что-нибудь со стола и побыстрее сбежать. Ворчание Дайкоку его совершенно не трогало, а вот расспросов Кофуку он опасался.

— Яточка, как спалось сегодня? — заботливо поинтересовалась богиня. — Выглядишь уставшим. Кошмар приснился?

— Нет-нет, все нормально, — поспешил ответить он, взяв с тарелки аппетитную дынную булочку.

— Может, к Тэндзинчику сходишь? — не сдавалась Кофуку. — Он умный, что-нибудь придумает.

— Да с чего ты взяла, что у меня проблемы?! — огрызнулся Ято. — Говорю же, все в порядке.

Однако нужно было что-то делать. Раз сны не собирались проходить сами собой, придется обратиться к кому-нибудь за помощью, ничего не поделаешь. Почему не к Тэндзину, в самом деле? Наспех прожевав теплую булочку, Ято переместился к воротам храма Покровителя Наук.

* * *

Этим солнечным утром Тэндзин-сама в одиночестве прогуливался по саду рядом с храмом. В голубом весеннем небе плыла стайка мохнатых облачков, их отражение в темной воде пруда смешалось со стайкой разноцветных карпов. Его созерцательное настроение прервал шелест гравия за спиной. Тендзин обернулся и увидел на садовой дорожке знакомый силуэт в тренировочном костюме.

— Зачем пожаловал, бог Ято? — приветливо и чуть насмешливо спросил Тэндзин.

— Посоветоваться пришел, — ответил бездомный бог. — Есть у меня одна проблема…

— Хотите об этом поговорить? — тоном опытного психоаналитика произнес Тэндзин и неожиданно преобразился. Теперь на нем были темный костюм классического европейского покроя, белая рубашка, галстук-бабочка и круглые очки. — Прошу!

Рядом с ровно подстриженным кустом цветущей азалии вдруг материализовались кушетка и кресло. Тэндзин деловито устроился в кресле, положил ногу на ногу и выжидательно посмотрел на Ято поверх очков. Тот удивленно покосился на кушетку и осторожно присел.

— Так что тебя беспокоит?

— Кошмары, — выпалил Ято и, переведя дух, решил выложить все начистоту. — В общем, мне снится будто я — это Бишамон, а я убиваю ее шинки. В смысле тот я, который настоящий…

Он сбился и замолчал.

— Ты видишь себя глазами Бишамон, словно это ее сон? — подсказал Тэндзин.

— Ну да. Хуже всего, что я сам себя боюсь и ненавижу. Того, который во сне.

— Так-так, — Тэндзин что-то записал в блокнот, который волшебным образом появился у него в руках. — И как ты себя чувствуешь, когда просыпаешься?

— Паршиво, честно говоря, — Ято опустил голову. — Хочется убиться об стену. И ведь знаю, что не виноват. Но во сне думаю иначе, уже и наяву начинаю сомневаться.

— Сны — порождение нашего бессознательного. — важно изрек Тендзин. — Возможно, ты действительно чувствуешь вину перед Бишамон.

Ято растерянно посмотрел на него.

— Нет… Не знаю… И что теперь с этим делать?

— Подумай, как изменить ход событий в сновидении. Но не со стороны Бишамон, а со своей.

— Но ведь во сне я — это она, — Ято окончательно растерялся. Тендзин смотрел на него, как на несмышленого ребенка.

— Прежде чем уснуть представляй все наоборот и жди, когда сон пойдет по новому сценарию. Он не обязательно должен быть логичным, главное — мирный финал.

— А дальше?

— Когда все получится, приходи. Поговорим еще раз, — Тендзин поднялся с кресла и сунул блокнот в карман.

Ято направился к выходу из сада, но обернулся напоследок:

— Кстати, забыл сказать, клевый прикид! И с каких пор ты записался в психоаналитики?

— Мне подвластны все науки, психология лишь одна из них, — ответил Тендзин.

Едва Ято удалился, как гравий на дорожке снова заскрипел — на этот раз под тонкими каблучками обладательницы изящной фигуры и длинных светлых волос. Тэндзин незаметно усмехнулся.

— Рад видеть тебя, Бишамон.

* * *

…Тьму разрезает серебряный луч катаны, открывая темный силуэт бога-разрушителя… Я встречаюсь с ним взглядом и вижу мягкий свет аквамариновых глаз. Ято отзывает шинки — катана превращается в светловолосого подростка. Юкине спокойно встает рядом с хозяином.

— Бишамон, я пришел помириться с тобой, — Ято протягивает руку.

Его лицо больше не пугает. Почему оно казалось мне страшным? Голубоглазый бог улыбается, я сжимаю протянутую руку, и тьма расступается перед нами…

* * *

— Хиё-ё-ёри-и-и! — кричу я почти в отчаянии. Где же ее прячут?

…За спиной Бишамон появляется лев-Кураха с Хиёри на спине.

— Я не похищала ее.

Я вижу страдание в глубине аметистовых глаз. Почему я считал Бишамон сумасшедшей фурией? Почему хотел убить? Разве желание защитить своих шинки — безумие?

Она бросает оружие и идет навстречу, протягивая руки.

— Ято, нам пора покончить с раздором!

Я беру ее за руки, и свет озаряет нас…

* * *

Тэндзин-сама раздумывал о бренности бытия на пороге собственного храма и вдруг заметил в небе летящего льва с прекрасной всадницей на спине — длинные пряди развевались по ветру словно оперение воздушного змея. Тендзин обернулся к небольшой группке девушек в кимоно, которые что-то негромко обсуждали, и обратился к одной из них:

— Маю, как только Бишамон прибудет, проводи ее в Беседку Уединенных Размышлений. Я буду ждать там. Да, и для всех остальных я занят. Особенно для твоего бывшего. Если явится, пусть подождет у ворот.

Зеленоглазая шинки с аккуратной стрижкой вежливо поклонилась в ответ. Еще недавно Маю служила священным орудием Ято, в те времена ее завали Томоне.

В мгновение ока Тэндзин переместился в беседку. Через некоторое время он увидел Бишамон в сопровождении Маю. Шинки снова вежливо поклонилась и немедленно удалилась.

После традиционных приветствий и обмена любезностями Тэндзин перешел к делу:

— Как твои кошмары, Бишамон? Удалось изменить ткань сна?

— О, да. Благодарю тебя! — Бишамон вежливо наклонила голову. — Теперь кошмары не мучают меня как прежде. Но мне хотелось бы полностью избавиться от чужих снов. Это возможно?

— Думаю, с сегодняшнего дня… — Тендзин не договорил, потому что на садовой дорожке появился Ято. Бездомный бог стремительно шагал в сторону беседки, а за ним, едва поспевая, бежала Маю.

— Тэндзин-сама, я пыталась его задержать, но он и слушать не захотел!

— Ничего, Маю, — Тендзин еле заметно кивнул. — Ты свободна, оставь нас.

Шинки немедленно исчезла. Бишамон уставилась на Ято, и ее глаза яростно сверкнули.

— Какого черта ты тут делаешь?

— То же самое хотел спросить у тебя, — зло ответил тот. — Я увидел Кураху у ворот и понял, что ты здесь. Теперь я вижу! Ты сговорилась с Тэндзином, чтобы спихнуть на меня свои кошмары…

— Я?! — Бишамон просто кипела от негодования. — Зачем бы мне это понадобилось? Нет, это ты наслал на меня свои идиотские сны!

— Успокойтесь оба, — вмешался Тэндзин. — Ваши ссоры всем изрядно надоели, и… э… я получил эма⁽³⁾ с желанием вас помирить. Обмен снами помог вам проработать глубинные проблемы и приобрести хоть каплю эмпатии. Конечно, пришлось усилить виде́ния и их частоту для бо́льшего эффекта… Но, полагаю, небольшая психотерапия только на пользу.

— Небольшая… психотерапия? Небольшая…— Ято поперхнулся. — Да я чуть не сдох за этот месяц от ее кошмарных фантазий!

— Ах-ах, бедный Яточка чуть не помер! — поддела его Бишамон и грозно сдвинула брови. — Думаешь, меня не достал твой параноидальный бред?!

Яростный аметистовый взгляд схлестнулся с аквамариновым. Давние противники готовы были вцепиться друг другу в горло.

— Стоп-стоп, — примирительно произнес Тэндзин. — Неужели целый месяц ничему вас не научил? Вы ведь достаточно хорошо узнали друг друга.

Ято задумчиво почесал макушку.

— Слушай, — обратился он к Бишамон, — а ведь Тэндзин не по своей воле нам все это устроил. Он выполнял чье-то желание. Интересно, кто написал эма?

— И правда! Хотела бы я знать!

Оба уставились на Тэндзина, тот молча пожал плечами.

— Кажется, я догадался. Пойдем! — Ято схватил Бишамон за руку и потащил за собой. Она и не думала сопротивляться, только обернулась и бросила на ходу:

— Не забудь вернуть сны на место!

И оба решительно направились к выходу из сада. Тэндзин проводил разъяренную парочку насмешливым взглядом.

* * *

Вечерело, сумерки опустились на город. В уютном японском ресторанчике царил полный бардак. Осколки посуды, обломки мебели, порванные сёдзи⁽⁴⁾ — все свидетельствовало о том, что недавно здесь произошло серьезное побоище.

Кадзума прижимал лед к щеке и морщился время от времени, рядом на столе лежали разбитые очки. Кофуку обрабатывала ссадины на руках Юкине, а Хиёри пыталась навести в ресторане подобие порядка. Она вспоминала свой фирменный «сават джунглей», которым чуть не отправила Бишамон в нокаут. Откровенно говоря, Хиёри промахнулась, но все равно была безмерно горда собой — не каждая школьница осмелится выступить против грозной богини. Дайкоку сидел в углу и чинил табуретку. Он вынул изо рта последний гвоздь и вогнал молотком в деревянную ножку.

— А я предупреждал, добром это не кончится, — проворчал Дайкоку.

— Но ведь они помирились… — с надеждой сказала Кофуку и неуверенно добавила: — Кажется.

— И где теперь их черти носят? — буркнул Юкине.

— Я слышала, Ято говорил Бишамон про счастливый час и про «все, что вы можете выпить», — вспомнила Хиёри.

— Ага, я знаю где они, — ответил Юкине. — В баре с дешевой выпивкой. Ято ходит туда, когда хочет надраться.

— В конце концов, им нужно снять стресс после всех этих кошмаров, — заметил Кадзума.

— Похоже, кому-то придется через пару часов забирать бесчувственные тела, — заключила Хиёри.

Мужская часть компании обреченно вздохнула.

1) Шинки — дух умершего человека на службе у божества. Бог дает шинки два имени: одно — для человеческого воплощения, другое — для инкарнации священного орудия (оружия или волшебного предмета). Один бог может призвать любое количество шинки, но чем больше их в подчинении, тем труднее хозяину справляться. Плохие мысли и поступки священного орудия могут наложить скверну на божество и даже послужить причиной его гибели.

Вернуться к тексту

2) Ханами — японская национальная традиция любования цветами.

Вернуться к тексту

3) Эма — деревянные дощечки в синтоистских храмах, на которых верующие пишут желания, обращенные к богу.

Вернуться к тексту

4) Сёдзи — перегородка из деревянной рамы и рисовой бумаги в традиционных японских помещениях.

Вернуться к тексту