Без никого (джен)

Год 2012.

Месяц?

— Так будет лучше, брат.

Тор делает несколько шагов назад от камеры Локи. Его глаза полны печали, но вместе с тем непоколебимой решимости. Он верит, что так действительно будет лучше.

Отойдя, он ждет какое-то время. Неясно, чего. Возможно — ответа? Реакции? Но Локи нечего сказать Тору. И, наверно, незачем. Желания зубоскалить ради самого процесса нет. Локи молчит.

Поняв, что брат не собирается вступать в диалог, Тор осуждающе качает головой.

«Сам виноват», — ощущается подтекст в этом жесте.

Тор разворачивается к выходу.

— Я буду навещать тебя. Иногда, — бросает он через плечо и уходит.

Локи смотрит на Тора, который медленно удаляется по коридору, пока за ним не захлопываются массивные двери небольшого светлого зала. В котором расположена единственная камера. Темница, в которой Локи — единственный пленник.

* * *

Сперва Локи не оставляет попыток выбраться. Первый месяц он предпринимал их каждый день. Ухищрялся, искал лазейки, однако, как сказал Один в свой первый и последний визит к сыну, эти стены были созданы специально для удержания таких, как Локи. Владеющих магией. Сейдом. Любые попытки использовать нити сейда бесполезны, куда уж грубой физической силе. Об остальном Один сказал просто:

— Попытайся.

И Локи пытался. Назло Всеотцу. Пытался разрушить барьер, несмотря на уверения Всеотца, пытался поднять шум, подозвать охрану или ухищрялся иными, но в основном не очень изобретательными способами. В общем-то, действовал импульсивно. Вероятно, в крови просто еще играла досада поражения. Хотелось взять реванш немедленно, отыграться как можно скорей, чтобы не чувствовать этой противной горечи на языке.

Месяцу к третьему это желание поутихло. Локи не успокоился. Нет. Но взял эмоции под контроль. Или успешно убеждал себя в этом, по крайней мере. Действовал реже, но более обдуманно. Бил метко и в самые больные места. Не помогало — бесился. Впадал в крайности, громя интерьер своей комфортабельной клетки и восстанавливая его из пыли. И вновь раздумывал над планами побега. Не помогало.

Вероятно, было бы легче, получи Локи местечко где-нибудь поближе к верхним уровням, где охраны побольше, как и пленников. Всякий сброд, разумеется, но тем не менее это люди, на которых можно повлиять.

Было бы легче.

* * *

— Как ты, брат? — спрашивает Тор.

Он приходит, как и обещал. «Навещает». Это времяпрепровождение не кажется комфортным для него, но он все равно приходит. Стыдно ли ему? Он испытывает неловкость, сидя перед Локи в кресле и перебирая пальцами сцепленных рук? Конечно, он наверняка считает, что сделал правильный выбор. И поступает правильно, навещая своего заключенного брата. Идиот.

— Возможно, я был бы более настроен к разговорам, если бы нас с тобой не разделяло энергетическое поле, дорогой брат. Выпусти меня — тогда и поговорим о том, «как я».

Тор отрицательно качает головой.

— Я не могу этого сделать.

— Тогда катись в Хельхейм. Нам не о чем разговаривать.

Локи отходит к единственной стене, которая у него есть. Устройство клетки таково, что она больше напоминает аквариум. Или террариум: замечательно просматривается с трех сторон через желтовато-прозрачные энергетические поля. Это заставляет чувствовать себя как на ладони.

Это бесит.

Он не какая-нибудь зверушка из зоопарка, на которую можно прийти поглазеть. Не то чтобы так много желающих, его навещают лишь мать и брат, но даже этого хватает с лихвой, чтобы чувствовать себя униженным.

Локи рассматривает стену некоторое время, будто в ней действительно есть что-то интересное. В разы более интересное, чем Тор. Решив через какое-то время, что продемонстрировал достаточно презрения к беседе, Локи оборачивается.

— Ты еще здесь? — спрашивает он брата, иронично приподнимая брови, словно за это время Тор должен был испариться со своего кресла.

С минуту Тор молчит. Его взгляд задумчиво блуждает по обстановке «террариума». Книжным полкам, софе, кофейному столику. У Локи чешутся руки прекратить это разглядывание. Оно кажется ему слишком бесцеремонным. Ладони почти физически ощущают эфемерную рукоятку метательного кинжала, который хочется запустить в брата, оставив длинный кровоточащий разрез на виске. Чтобы перестал смотреть.

— Сиф сегодня на тренировочном поле промахнулась мимо мишени, — вдруг говорит Тор. Локи сбивается с мысли.

— Что?.. — недоверчиво спрашивает он.

Тор смеется.

— Да, промахнулась — это слабо сказано. Она так мучилась с похмелья, что лук держала с трудом. Вчера была знатная пьянка…

Локи не понимает. К чему это?

— …Я не слушаю тебя, — раздражённо отвечает он. Тор игнорирует это, захваченный своим рассказом.

— Сиф так напилась, что схватила Хогуна за руку и затащила за собой на стол, чтобы трижды выпить с ним на брудершафт! Утверждала, что это мидгардская традиция, после которой воины становятся кровными братьями…

— Я тебя не слышу. Не слышу! — машет руками Локи. — Мне совершенно не интересны похождения твоих закадычных друзей. — Локи плюхается на софу и отворачивается от Тора. Неважно, что за театр абсурда и с какой целью затеял брат, Локи не будет в этом участвовать. Они не друзья.

— …А после она предложила…

— Совершенно не интересно. Со-вер-шен-но, — тараторит Локи сам, лишь бы не слушать Тора. — Я тебя не слышу! Я буду думать, что ты разговариваешь с этим кофейным столиком. У вас наверняка найдется много общих тем для разговора, вы очень друг другу подходите. Идеальные собеседники.

— …И поэтому утром один ас случайно чуть не лишился самого дорогого. Ты бы видел — лук в руках Сиф просто ходил ходуном, хотя она утверждала…

Бред.

— У меня плотное расписание дня, которое я не собираюсь нарушать даже ради тебя, и прямо сейчас у меня по плану тихий час. И я собираюсь спать, — предпринимает последнюю попытку Локи.

— …А вот еще случай…

— Я сплю.

— Хогун на прошлой неделе…

— Сплю.

—…застал Сиф с…

— Сплю.

* * *

Тор навещал Локи нечасто, и редко когда визиты затягивались дольше чем на пару часов, хотя брат каждый раз упорно старался задержаться как можно дольше.

Все остальное время Локи чаще всего было наполнено размышлениями. Он не знал, сколько уже здесь. Вести счет дням было трудно — в помещении не было окон, а светильники на стенах всегда горели одинаково ярко, не делая различия между днем и ночью. Это было отдельным видом пытки.

Иногда Локи думал о том, что он будет делать, когда выберется из темницы. Куда пойдет. Чем займется. Чьего горла первым коснется его клинок его кинжала. (Кинжал изъяли при обыске, но Локи обязательно его вернёт.)

Он даже составлял список.

Первым всегда был отец. Потом брат. В последнее время, конечно, тот всеми силами изображал из себя дружелюбие, но Локи злопамятный. Дальнейший перечень имен был достаточно длинным, и Локи часто прокручивал его в голове, переставляя приоритеты. В какой-то момент больше всего хотелось убить Сиф, о которой брат трындел чаще, чем о ком-либо. Обычно она поднималась в списке сразу после визитов Тора. Потом Локи вспоминал о Джейн, и Сиф стремительно сдавала позиции. А потом в памяти Локи всплывали Мстители и битвы с ними, и женщины резко становились не такими уж раздражающими. Кому из них хотелось отомстить больше? Локи лежал, перебирал в памяти все моменты своих унижений и думал. Строил планы мести, порой весьма изощеренные или абсурдные и просто невыполнимые. Или просто размышлял о том, как было бы хорошо, свались на Старка в один прекрасный день его здание. Но, конечно, своими руками задушить каждого из Мстителей было привлекательнее. Нужно было только придумать, как это сделать.

Локи очень хотелось вновь взять в руки оружие. Его война еще не была окончена.

* * *

Но иногда, лежа в этом месте, где время остановило свое течение, Локи глядел в потолок, и в его голове билась одна тревожная мысль.

Тревожная не сама по себе, но Локи пугал сам факт, что он опустился до того, чтобы думать об этом, хотя и не мог перестать этого делать. Одна единственная мысль:

»…А зачем?..»

* * *

— Сынок, ты как?

— Вы оба каждый раз будете спрашивать одно и то же? Есть ощущения, что что-то изменилось?

Фригга не садится в кресло. В отличие от Тора, который никогда не считал сейд игрушкой, достойной своего внимания, с матерью Локи не разделяет энергетический экран — она может себе позволить находиться прямо в магической клетке. Впрочем, есть в этом какая-то своеобразная жестокость. Пусть мать в свои визиты находится ближе, чем Тор, на самом деле ее здесь нет. Это лишь… весьма правдоподобная проекция. Иллюзия. Возможно, Локи было бы легче обманываться этим суррогатом, если бы он сам из рук своем матери не перенял искусство управления струнами сейда.

А еще мать даже не пытается скрывать той жалости, которой наполнен ее взгляд. Неизвестно даже, что задевает больше.

— Я отдала охране приказ принести тебе новые книги.

— Благодарю. Можешь оставить их и уходить.

— Может, тебе еще что-нибудь…

— Я ни в чем не нуждаюсь! Я замечательно провожу время!

— Сынок… — забывшись, Фригга протягивает руку, хочет коснуться его щеки, но иллюзия не способна этого сделать. Локи чувствует лишь упругое движение воздуха в том месте, где должно быть прикосновение, и дергает щекой, враждебно глядя на мать.

— Ни черта ты не понимаешь, ма… — Локи осекается. Хмурится. Фригга ему не мать. Точно.

Локи отворачивается, чтобы скрыть досаду, и понимает, что это уже становится плохой привычкой. Поэтому, дернув головой, разворачивается обратно, на этот раз без увиливаний встречая чужой взгляд.

Фригга словно читает его мысли.

— Пусть я не носила тебя в своем чреве, — отвечает она, — но это не значит, что я не считаю тебя своим сыном.

Локи кривится.

— Оставь эти подробности. Чтобы ты ни думала, Всеотец считает иначе. Этого довольно.

* * *

Третий год заточения принес Локи первые признаки апатии. Или это был уже не третий год. Локи чувствовал себя мухой в куске янтаря. Энтузиазм медленно, но неуклонно пошел на убыль: все мысли передуманы, все списки пересортированы, все планы перестроены сто и еще сто раз.

Локи чувствовал, что истощает запас идей. Начинает повторяться. Уставать. Уставать от повторов, от неудач, от пустоты своей темницы от вечно яркого света, от постоянства и неизменности. От скуки.

Нет ничего хуже скуки.

Даже визиты «родственников» кажутся все более заманчивыми.

Жаль, что они происходят все реже и реже.

«Надо скорее выбираться из этой клетки», — понимает Локи. Пока апатия не поглотила его окончательно, а это было очень близко. Отсутствие действия физического размягчает и мысли, которые становятся похожими на кисель. Надо выбираться. Надо, но невозможно — за три года у Локи был широкий спектр возможностей применить свою фантазию. Потому Локи принимает решение: ждать. Ждать шанс, который непременно выпадет. Всеотец не может держать его здесь до конца вечности, к тому же, обстановка в девяти мирах в последнее время весьма нестабильна. В ближайшее время определенно должно что-то случиться, что даст шанс на побег. Нужно только ждать.

* * *

Год 20ХХ.

Месяц?

Прошло лет десять. Наверно. Локи старается не терять активности. Заставляет себя вставать с софы каждый день. Каждый день, без поблажек, обязательно необходимо встать и выполнить спектр несложных упражнений: нехитрая разминка мышц, которая не то чтобы особо нужна. Отжимания, пресс, бег по периметру клетки. Иногда, когда настроение менее апатичное, чем обычно, Локи выполняет рандаты или сальто, чтобы как-то себя развлечь. Ну и потешить себя тем, что не забыл, как это делается. Со стороны это наверняка выглядит как какой-то безумный цирк, но зрителей нет и не предвидится. Мать навещает строго по расписанию: раз в два месяца, примерно. Это позволяет Локи вести какой-никакой счет прошедшему времени. Брат последний раз был два года назад, но Локи не интересуется у матери, где тот пропадает. Тор свободный ас. Хочет — приходит, не хочет — ну и пусть катится в царство Хелль. Локи совершенно не должно волновать, что там у него за архиважные дела.

Локи упражняется в метании книг. Истерзании книг. Складывании оригами. Без инструкций прогресс идет медленно, но у Локи много времени и материала, и он развлекается как может.

* * *

Год 20ХХ.

Месяц???

Локи как раз сидит на полу и складывает из уцелевших книг карточный домик, когда где-то под потолком раздается приглушенный взрыв. Локи застывает с очередной книгой в руках как статуя, прислушиваясь. Раздается еще один приглушенный гул, будто что-то рушится и падает. Локи чувствует небольшую вибрацию, с высокого сводчатого потолка зала, в котором стоит его клетка, сыпется пыль, и Локи понимает, что это то, чего он ждал. Теракт. Кто-то ворвался во дворец.

К сожалению, Локи сейчас ничего не может сделать отсюда, чтобы как-то повлиять на свое вызволение, поэтому он возвращается к своему занятию. Но все его существо словно сбросило с себя апатию, встряхнулось. Локи ощущает азарт и предвкушение, которых не испытывал уже давно, боги, очень давно, и ему нравится вспоминать эти чувства, пусть даже они смешаны с мандражом. Так даже лучше. Конечно, это может быть не его шанс, но Локи все равно чувствует волнение.

Под потолком раздается еще один гул. Этот громче. Значит — враги спустились на верхние уровни темниц. Что они делают? Освобождают пленных, чтобы поднять больше суматохи? Или убивают? Дойдут до нижнего этажа?

Проходит минут тридцать или час. Локи успел сложить из книг карточный домик и разрушить его, вытащив книгу из самого основания. Раздербанить эту книгу, получив новый материал для бумажных фигурок. К слову, получается у него все лучше.

Наконец слышится, как открываются массивные двери, и в зал входят двое. Они оглядываются и идут к Локи. (А больше здесь, собственно, ничего интересного и нет, кроме светильников и колонн.) Пока они идут, Локи неспешно заканчивает свое занятие и поднимается с пола, чтобы разглядеть гостей. Гости одеты в броню, полностью закрывающую их лица. В руках у обоих оружие, похожее на людские гранатометы. Почему-то Локи не сомневается, что оно способно без труда сломать поставленные Одином экраны.

Визитеры игнорируют кресло и подходят вплотную к энергетическому экрану. Один из двоих наставляет оружие прямо на экран, очевидно, готовясь освободить очередного пленника, но второй внезапно хватает его за локоть и что-то говорит на своем языке. Локи язык неизвестен, поэтому он внимательно вслушивается в интонации, слушая по ним намерения гостей. Тот из двоих, что наставил на барьер оружие, пока не опускает его, все еще держа направленным на клетку. Что-то отвечает второму. Второй снова что-то говорит, и его голос звучит напряженно. Он указывает пальцем на Локи.

— Loki! — отчетливо слышится в его речи, и Локи понимает, что узнан. Только пока не знает, хорошо это или плохо. Если им известно имя, значит, вероятно, известен и статус, но что им приказано делать с этой информацией? Взять в плен? Или убить? Со вторым будет сложнее, но как только они сломают барьер, все станет значительно проще.

Гости тем временем ведут короткий отрывистый спор, но «первый» непреклонен. И, кажется, он имеет определенный авторитет у «второго», потому что после секундного замешательства смотрит на Локи, смотрит на «первого», что-то раздраженно бросает и опускает оружие. Первый кивает, одобряя такой выбор, и снова что-то говорит. Они уходят, так и не тронув барьер.

Локи провожает их взглядом, так и не проронив ни слова. Он не видит смысла что-то говорить.

Спустя десять минут двери вздрагивают от прозвучавшего прямо за ними массивного взрыва. Локи рычит от злости и со всех сил всаживает кулак, оплетенный магией, в один из барьеров. Еще и еще, складывая в свои удары силу сейда, но барьер даже не дрожит, даже не подергивается рябью, и Локи, разворачиваясь к нему спиной, бессильно опускается на пол.

Что ж. Выхода больше нет. Как и входа. Это стало очевидно в тот момент, когда дверь захлопнулась за спинами космических террористов. Локи оглядывается на свою библиотеку. Книжки, которые в течение десяти лет исправно приносила мать… Теперь их придется экономить. Кажется, единственным развлечением в его теперь окончательно отрезанной от мира тюрьме станет чтение. И оригами.

Локи даже интересно: на какое время хватит автономных блоков питания, поддерживающих энергетические барьеры?..

* * *

Год 20YY.

Месяц…

Локи неизвестно, сколько лет прошло. Где-то на седьмом десятке он сбился со счета и решил дальше не считать. Вероятно, сейчас эта цифра приближается к сотне.

Большую часть времени Локи лежит на софе, сложив руки на груди и глядя в потолок камеры, погрузившись разумом в сейд. Это ощущается как погружение в воду, но не до конца. Словно Локи лежит на поверхности огромного океана, способного его в любой миг поглотить, и вокруг со всех сторон бескрайняя вода. Сейд. А над головой небо — реальный мир. А Локи не там и не тут.

Мир вокруг размывается, а на периферии зрения появляется дрожащий, пульсирующий и постепенно сужающийся черный круг. Осязание притупляется, тело ощущается так, словно Локи им больше не управляет. Словно Локи от него отключили. Даже слух искажается. Но ощущает Локи это только тогда, когда разрывает нити сейда, сбрасывая с себя морок. Своеобразный транс, лишенный мыслей и эмоций, помогающий скоротать вечность. Не сойти с ума. Конечно, никто из тех, кто знал Локи, не сказал бы, что он был адекватен до своего заточения. Но, пожалуй, Локи бы с ними не согласился. Он руководствовался не всем понятными мотивами, но безумцем не был. Точно не безумцем. И он хотел бы, чтобы так оставалось и дальше. Сто лет в одиночестве — круто даже для бога.

Жалко, что боги не умирают от такого пустяка как истощение. Было бы забавно увидеть реакцию матери или брата, когда при следующем визите они найдут мумифицировавшийся труп. Когда бы тот визит ни был…

С того взрыва посещений не было. Ни одного. То ли все решили, что он умер, то ли решили это просто не проверять. Локи иногда думает, что есть и другие варианты, но не желает задумываться о каких-либо, кроме первых двух.

Иногда он встает с софы. Просто чтобы вспомнить, как надо переставлять ноги. У транса, в который он вводит себя, есть одно неприятное побочное действие — отсутствие мыслей, эмоций, желаний делает тебя ничем не лучше мебели — этого же стула. Если проводить так слишком много времени, можно и правда забыть, как быть человеком. Асом. Ётуном… Да какая разница! Кем бы ты себя ни считал. В океане можно утонуть.

Спустя долгое время Локи, пожалуй, наконец понимает, почему книга с подобным практиками лежала в великой библиотеке Асгарда в секции с криво прибитой табличкой «запрещенное». Поразительные глупцы асы — так по-дурацки охранять запретные знания, собранные во время захватнических рейдов в другие миры. Хотя кому бы во всем Асгарде пришло на ум ими воспользоваться… Ну да. Асы никогда не умели достойно ценить и хранить то, чего не понимали и чем не пользовались.

Локи полагает, что при определенном умении — или, может, удаче — с помощью этой практики возможно забрать у себя какие-то определенные эмоции и при этом не сравняться интеллектом с табуреткой. Но не желает так бездумно рисковать. Подобные эксперименты действительно опасно проводить на себе. Здесь, в одиночестве.

Локи еще не настолько отчаялся.

Он всегда чувствует, когда пришло время выходить из транса. Сложно объяснить как. Это как чувство дежавю — просто понимание, что что-то не на месте, что-то исчезло. Словно пытаешься схватить иллюзию чего-то реального, но не чувствуешь касания. Только движение воздуха. Тогда Локи понимает, что пора. И разрывает нити.

Светильники давно погасли. Лет двадцать назад. Теперь единственным источником света служат только энергетические поля, которые продолжают, раздери их Хелль, работать, излучая слабый желтый свет. Локи встает с софы. Иногда требуется от пары дней до недели, прежде чем можно будет вновь безопасно погрузиться в сейд. Это время, наполненное тишиной, темнотой и скукой Локи ненавидит. Порой удается найти себе какое-то развлечение. Например в прошлом десятилетии Локи случайно обнаружил среди книжных полок почти полную баночку чернил. Безвозвратно просроченных, но Локи был неприхотлив. Несмотря на стойкий отвратительный запах, упражняться ими в художестве было вполне сносно. Кое-что Локи даже (не без иронии к ситуации) повесил бы на стену. Не сказать, что это бы смотрелось достижением живописи, но определенно придавало бы обстановке камеры еще более фантасмагоричный вид вкупе с разбросанными, частично порванными книгами и бумажными поделками разной степени удачности. Впрочем, через три года чернила все вышли, хотя Локи старался использовать их экономно.

Локи ненавидит то время, которое проводит вне сейда. Один-два дня еще возможно стерпеть. Можно сидеть перебирать старые воспоминания, проверяя, все ли на месте, или перечитать в пятый раз одну из еще не уничтоженных книг. Два дня — да. Но неделя — это пытка.

В эти моменты Локи думает о том, каково было бы однажды поддаться сейду и утонуть. Почему он продолжает влачить это жалкое существование, пусть даже сто лет не такой уж большой срок для богов. Сколько это по людским меркам? Два года? Четыре? Почему он продолжает цепляться за жизнь? Ведь, на самом деле…

»…Зачем?..»

Но, чувствуя, как начинает тонуть в очередной раз, Локи почему-то снова и снова цепляется за жизнь. Не может, не желает умирать. Нет в нем перед смертью того равнодушия, которое должно быть у того, кто под давлением магии сейда забыл о том, как испытывать страх.

Значит ли это, что Локи сильный? Или это значит совсем иное?

* * *

Год ХХХХ

Это случается. Магический экран трещит, гудит, мерцает и наконец гаснет, как перегоревшая старая лампочка. Локи в это время уже достаточно долго находится на поверхности сейда. Достаточно долго. Он замечает краем глаза, что экран погас, слышит треск и натужное гудение, но даже не двигается с места. Он понимает, что все — барьеры упали! Путь свободен! Понимает, что должен испытывать облегчение и долгожданную радость, и это даже вызывает в нем отголосок каких-то светлых мыслей и эмоций, но ощущаются они отдаленно. Словно отряхнутое от пыли старое приятное воспоминание. Приятное до сих пор, но уже давно пережитое и не такое яркое. Не настоящие эмоции.

Настоящие давно забрал Сейд.

Локи знает, что где-то они на самом деле есть. Просто они заблокированы и Локи не имеет к ним доступа. Он словно видит их, знает о их существовании, но дотянуться до них не может. Словно они лежат перед ним за стеной из бронированного стекла.

Стена из стекла… Барьер. Энергетический барьер. Энергетический барьер упал. Точно.

Отбросив постороннее, Локи сосредотачивается на этой мысли. Энергетический барьер упал. Упал. Упал. Значит, пора вставать. Вставать. Пора вставать. Потому что барьера нет. Значит надо. Надо.

Локи повторяет про себя эти слова снова и снова, чтобы не забыть. Среди бесчисленных нитей сейда очень легко упустить нить даже одной единственной мысли. Особенно легко, когда иных нитей вокруг уже не осталось. Поэтому Локи твердит себе как мантру: «Барьеры упали. Барьеры упали», — и помнит, что пора выбираться из сейда.

Что не так просто — руки увязли в океане нитей словно в киселе, не желают двигаться. Сейд нереальное место и Локи в нем нереален. Но это совершенно не делает что-либо проще. Тем более, что понятие реальности весьма относительно, когда дело касается магии. Локи шевелит непослушными пальцами, перебирая запутанные тонкие нити, что прочнее канатов. Упорно распутывает их, потому что барьеры упали, а значит, ему надо туда — в реальный мир. Распутывание занимает много времени. За этот период Локи, вероятно, мог бы потерять волю к жизни — желание выбраться — сотню раз. Но почему-то не теряет. В голове бьется настойчивое: «Зачем? Зачем? Зачем?» И разбивается о стойкое: «Потому что». А потому что что — это уже не так важно.

Локи… потом придумает.

На то, чтобы выбраться, уходит не менее суток. Сорвав наконец с себя магический транс, Локи какое-то время лежит и тяжело дышит, пережидая накатывающую волну постепенно возвращающихся эмоций и чувств. Только сейчас Локи понимает, как опасно был близок к тому, чтобы без оговорок окончательно утонуть. И где — в собственной магии! Да… Пожалуй, долгое пребывание там и очень короткие перерывы на «здесь» в последнее время не были полезны для сознания. Да и для тела тоже. Локи прикрывает глаза и глубоко выдыхает.

Он действительно слишком близко подошел к краю. «Зачем, зачем, зачем?» — сейчас эти вопросы кажутся ему ужасно глупыми. Локи даже на мгновение сомневается, были ли это его собственные мысли, или же это все был морок, навеянный местом его недавнего пребывания.

Что это было? Испытание? Впрочем, сейчас не важно.

Локи с трудом поднимается и слегка расфокусировано глядит в темноту, которую теперь не разбавляет даже тусклый свет энергетических полей. Туда, где, предположительно, больше нет преграды для его, Локи, свободы. Которой он так упорно ждал, хотя пока до сих пор не может в полной мере оценить награды за свое ожидание. Эмоции вернулись единой волной, но сплетены в душе сейчас в такой невразумительный ком, что Локи чувствует себя оглохшим от удара этой лавины. Потребуется… немного времени, чтобы отойти.

Но Локи не хочет ждать.

Он выдыхает, закрывает глаза и, потянув нити сейда, сплетает из них небольшой шар магического света. Голубого, для разнообразия. Немного медлит. Минуту, возможно, давая глазам привыкнуть, а затем взмахом руки запускает шар вперед перед собой и, покачиваясь, встает. Тело слушается плохо, Локи шатает, словно пьяного. Под его ногами шуршат книжные страницы. Но это временное. Это пройдет. Это просто эффект долгого пребывания в сейде. Спустя несколько шагов поступь Локи становится увереннее, а походка прямее. Еще через несколько Локи наконец переступает границы своей опостылевшей клетки и останавливается. Он просто стоит, запрокинув голову и дышит. И чувствует, как к нему возвращаются силы, как распутывается тугой непонятный клубок эмоций внутри. Он наконец свободен. Свободен! Это ощущается так одуряюще, что Локи смеется, смеется в этих пустых стенах. Конечно, впереди еще завал, обрушенный двумя «космическими террористами» или кто бы это там ни был. Конечно, если его не откопали за столько лет, значит, в Асгарде едва ли помнят, что откапывать. Интересно, что же случилось? Но это такие пустяки, право, такие пустяки.

Локи жив.

И Локи свободен.

Остальное приложится.

Больше всего сейчас хочтеся отыскать отца. И мать. И брата. И спросить с них за свое одиночество.