Последний пациент (джен)

Утро в госпитале Святого Петра началось с грандиозной новости: остался последний пациент. Лис — здешняя медсестра — встретила ее без особого энтузиазма и бури восторга, в отличие от окружающих, например, Сида и Рида — санитаров, помогающих следить за пациентами. Теперь, правда, всего за одним пациентом. Последним, кто остался в больнице и находился под ее опекой.

Услышав новость, она поправила съехавший ремешок сумки и молча прошла на свое рабочее место. На мгновение в ее глазах что-то мелькнуло, кто-нибудь обязательно посчитал бы это завистью или злостью, потому что кто-то другой освободился от обязанностей раньше. Но Лис не была свойственна зависть. Лучшее, что она умела, — присматривать за больными. Так посчитали много лет назад ее хозяева, и не ей оспаривать это решение.

Рабочий компьютер бесшумно загрузился, на мониторе замелькали оповещения, сообщая обо всем, что успело произойти за ночь.

Смена началась.

Лис открыла шкафчик и оставила там сумку и тонкое пальто, к которому она испытывала определенную привязанность... или симпатию. Или как это можно назвать, если большой необходимости в нем не было? Накинула халат; так положено, хотя смысла особого теперь не имело. Сделав высокий хвост, Лис ненадолго засмотрелась в зеркало. Каждое утро она встречала свое отражение, как в первый раз. Неужели она и правда так выглядит? Азиатка с молочно-белой, чистой кожей и легким румянцем на щеках. Сейчас подобных ей и не встретишь. Нет, конечно, азиаты существовали, их было много, но каких-то не таких, как Лис.

Она появилась в то время, когда на специальных платформах крутили лица кореянок, они были очень популярны среди людей. Так что Лис уже очень много лет. Наверное, Создателю нравились такие девушки или он просто подстроился под модные веяния.

Хлопок.

Лис закрыла дверь шкафчика, который унес с собой отражение лица, которое ей придумали или которое принадлежало тому, кто мог плакать или смеяться, тому, кто состоял из плоти и крови. Мысли эти были неприятны, а с такого настроя мало кому бы хотелось начинать новый день. Он и без того сулил много хлопот: пациент четыреста пятьдесят восемь хорошо спал всю ночь и даже не отказался от больничного завтрака. Лис стала изучать биохимические показатели, чтобы сложить единую картину и понять, что это значит.

— Привет! — около стола вырос Тед. На нем не было халата, зато на лице сияла улыбка. — Работаешь? Есть какие-то новости? Подвижки?

— Как раз пытаюсь понять. Поздравляю, кстати, слышала о твоем пациенте.

— Спасибо. Со вчерашнего дня из палаты не выходил. И закончилось так удачно.

— И что теперь? Куда тебя направят?

— Еще не знаю. Им самым первым сообщили о триста двадцать второй, но они пока молчат.

— Кажется, у четыреста пятьдесят восьмого наметился прогресс, — Лис резко перевела разговор на своего пациента, когда увидела анализы.

— Вот как? Возможно, ты тут надолго, подруга, — Тед опять улыбнулся. Лис не понимала такого обращения, но Тед — андроид последнего поколения, его наделили зачатками человеческих эмоций, реакций. Лис была одной из первых — ей это было чуждо. Ее создавали, чтобы служить, а не скрашивать одиночество. Раньше этой разнице она не придавала значения, а сейчас это так явственно ощущалось, что общество Теда стало тяготить. Появление Эбона⁽¹⁾ было бы как нельзя кстати.

Ее мысленная мольба была услышана, в конце коридора послышалось шуршание, и через пару секунд показался электронный бот, скользивший по полу. Эбон не мог говорить, речь не была в нем заложена, но на темном овальном экране, по форме напоминавшем человеческое лицо, загорелось сообщение.

— Пора. Пожелай мне удачи.

— Надеюсь, тебе дадут достойную обязанность, — встав из-за стола, ответила Лис.

Эбон развернулся и заскользил обратно, к рабочему месту Теда. Тот беспрекословно последовал за ботом, но на прощание толкнул Лис в бок — так поступали иногда люди, которые раньше сновали туда-сюда по госпиталю. Ей это не понравилось, и рукой она тут же потерла задетое левое плечо. Лис никогда не чувствовала боли, но сейчас в плече возникло что-то близкое к ней. Воспоминания.

О жизни у Создателя. Их почти не осталось: хозяева в свое время избавили Лис от них, но это ощущение почему-то осталось. Может, хозяева думали, что некоторые вещи ей не стоило забывать, или просто недоглядели.

Яркими картинками перед глазами всплывали события самого страшного дня в его жизни.

Дня, когда Создателя не стало.

Дня, когда трудные для понимания слова «боль» и «страх» стали почти доступны. Когда она была в нескольких секундах от того, чтобы стать человеком — так думала она потом, после первого пробуждения.

В те дни на улицах стало неспокойно, по новостям каждый вечер показывали буйную толпу, протестующую на площадях и около правительственных зданий против засилья роботов. Люди боялись их. Так объяснил Создатель, который сам стал не похожим на себя. Он часто подбегал к окнам и высматривал что-то снаружи, дергался от резких звуков, запирался в кабинете, вскакивал и звонил по телефону, долго разговаривал или неожиданно бросал трубку.

Он не говорил о том, что его беспокоило, а Лис не было до этого никого дела. Порой по вечерам он о чем-то спрашивал Лис, смотрел на нее долгим пытливым взглядом, словно хотел найти в ней что-то такое — очень важное. Но воспоминания о тех вечерах повредили нынешние хозяева.

Зато страшный день остался в памяти.

Создатель вылетел из кабинета и, схватив Лис за руку, потянул за собой.

— Нужно уходить, — сказал он Лис, хотя она и не спрашивала. Нужно, так нужно.

— На лифте спускаться опасно, — заметил он в тот момент, когда они свернули на лестничную площадку, а Лис решила напомнить Создателю о более быстром способе перемещения.

Их поймали в десяти метрах от дома. Разъяренная толпа хлынула, что-то крича. Перед Лис замелькали самые разные лица, плакаты, ее пихали, но Создатель еще был рядом. А потом в нее кинули жестяную банку, которая была начинена чем-то тяжелым. Повредили левое плечо, синтетическая ткань, похожая на человеческую кожу порвалась. Оголились провода и пластиковые трубки.

Больше она ничего не помнила — хозяева постарались убрать негативные воспоминания. Но вид собственного нутра до сих пор вводил Лис в странное состояние: отрицания и чего-то близкого к человеческим страху и боли.

Но это давно позади. И больница тоже вот-вот останется позади. Четыреста пятьдесят восьмому скоро перестанет требоваться ее опека. И тогда…

Тогда Эбон придет за ней, и Лис даруют новую обязанность. Сколько она их сменила, не сказать; все давно стерто, сохранились смутные, не связанные между собой обрывки. В одном лишь она уверена точно: последние три года она провела, наблюдая, как сокращается число пациентов в больницах.

Лис отошла от стола, еще были слышны шаги Теда и размеренное движение Эбона. Ей хотелось бы посмотреть, как происходит переключение. Тягой к познанию когда-то наградил ее Создатель. Но хозяева въелись в нее сильнее, и минутный порыв быстро притупился.

Лис вернулась к работе. Открыла карту четыреста пятьдесят восьмого, внесла данные последних анализов и оставила рекомендации. Наверное, ей стоило проведать его. Вдруг в лечении скрылась какая-то ошибка, и все совсем не так. Мониторчик тревожно замерцал: новое оповещение. Некоторые показатели резко упали. Теперь точно придется идти.

На нее налетели Сид и Рид, у которых на лицах изображалось беспокойство вместо характерных улыбок.

— Он зовет тебя.

— Как он?

— Кажется, совсем плох.

Лис поспешила подняться на четвертый этаж в палату.

Четыреста пятьдесят восьмой лежал на своей кровати и тяжело дышал, но не это так беспокоило Лис. Ее пациент был грузный мужчина. Она осторожно подошла к кровати, рассматривая темную, почти коричневую неровную кожу его лица и шеи, крупной нос с горбинкой и бородавкой. Как удивительно он был некрасив, будто напоказ.

Четыреста пятьдесят восьмой прохрипел, словно пытался что-то сказать. Лис поправила капельницы, проверила, что все на месте. Впрыснула необходимое лекарство. Четыреста пятьдесят восьмой успокоился. Широкая грудь тяжело поднималась и опускалась под больничным одеялом.

— Сегодня вы съели завтрак, — Лис заговорила первой, — ваши показатели улучшаются.

— Плохой знак, верно, — ответил четыреста пятьдесят восьмой и закашлялся. — Я слышал про женщину внизу. Теперь я последний. Но разве кто-то заинтересован, чтобы я пожил хоть немного дольше.

— Ваши показатели за ночь…

— Да вам ли не знать, что это всего лишь предвестник агонии, вдох полной грудью перед смертью.

От этого слова Лис передернуло. Пациент это заметил и скрипуче усмехнулся:

— Что, страшно? Вроде просто машинка с винтиками, а умирать тоже не хочешь. И что с тобой будет потом, когда со мной будет покончено?

— Меня переключат, найдут другое место, где я буду полезнее всего.

— Ну конечно, конечно, — пробормотал он. Его грубый басистый голос усугублялся постоянными хрипами. — Я смотрел телевизор, пока эти две железки убирались тут. Вы построили идеальный мир. Лучшее будущее, о котором когда-то мечтали все вокруг. Вот оно — без людей. Я бы хотел в последний раз выйти наружу, своими глазами увидеть, во что вы превратили все вокруг.

— Эта просьба невозможна к исполнению. На улице все еще полно радиации, вы погибнете в тот же час.

Четыреста пятьдесят восьмой засмеялся.

— Так я и так умру, так какая разница?

Этот вопрос застопорил Лис. Неужели этот человек действительно не видел разницы между спокойной смертью в больнице, где для него созданы все условия, и мучительной смертью снаружи.

— Это не рационально.

— Могу ли хотя бы сам решить, как умереть?! — выкрик и тут же прерывистый кашель.

— Нет, этого не было задано.

— Проклятая железка. Хоть к окну подвести меня можешь? Я хочу посмотреть, как выглядит этот мир теперь. Без нас.

Лис кивнула. Она проверила еще раз капельницы, поправила подушки, зацепила ремнями руки и ноги пациента и нажала специальные кнопки. Кровать стала подниматься, четыреста пятьдесят восьмой возвысился над Лис. Тем временем она открыла ставни, подкатила кровать к окну и молча отошла в сторону.

Пациент долго смотрел на улицу и вдруг спросил:

— Это все вокруг живое?

— Не знаю. Возможно. Сотни машин каждый день трудятся здесь, высаживают растения. Вроде удачно. Вчера я видела птицу, а утром слышала, как поет соловей.

— Но там же радиация.

— Это птица, но уже не в том понимании, в каком вы привыкли ее подразумевать.

— Умно. Вы ждете их? Когда-нибудь? — в его голосе появились какие-то иные нотки. Но Лис не понимала их, как и не понимала его вопроса. Четыреста пятьдесят восьмой это заметил и добавил:

— Людей? Все как будто готовятся к их возвращению.

— Не знаю. Таких задач мне никто не ставил. Возможно, другим, но не мне.

— Моя дочь Майя тоже улетела. Я бы хотел, чтобы она вернулась, конечно, когда это будет возможно.

Лис не знала, что на это отвечать. Люди иногда говорили что-то подобное и ждали от нее чего-то. Слов? Действий? Но ей в программу не добавили никаких указаний, как поступать в такой ситуации. Значит, они не имели смысла. Наверное. Лис подошла к окну, закрыла ставни, ничего не сказав, прошла мимо четыреста пятьдесят восьмого и потянула кровать назад. Вернула его в исходное положение, проверила показатели. Давление подскочило, похоже, наблюдения за внешним миром потрясли человека. Может быть, и она сегодня станет свободной? Есть ли необходимость идти домой? Как Тед понял, что пациентке недолго осталось? Лис захотела спуститься вниз и проверить его записи.

— Мне нужно идти. Я пришлю к вам Рида и Сида.

— Не надо, — он цепко ухватился за ее запястье. — Пожалуйста, останься со мной.

Лис не предпринимала никаких попыток высвободиться. Будь на ее месте человек, он бы вскричал. Лис же только ощущала силу, но никакой боли. Но все-таки его просьба удивила ее, насколько это было возможно. Лис — первый робот-андроид, ей чуждо то, что нужно умирающему, вот Сид и Рид — другое дело.

— Это неразумно, Сид и Рид лучше понимают человеческие эмоции.

— И в этом они страшнее всего. Они не так хорошо владеют ими. Умирая, я бы хотел, чтобы никто не всплакнул о моей смерти. Лучше открой ставни. Я хочу видеть, к чему мы привели мир.

— Вы не умираете. Не сегодня. Ваши показатели в норме.

— Нет, я чувствую. Смерть придет сегодня, до заката.

Впервые в жизни Лис не настаивала на точности анализов, словам старика верилось. Она уступила, открыла ставни, заставила кровать принять вертикальное положение. Четыреста пятьдесят восьмой смотрел в окно и улыбался. Не так как Рид, Сид или Тед, это было что-то иное. Не забитое в двоичный код действие, запрограммированное хозяевами.

Старик молчал. Молчала и Лис.

Робот и человек в одной комнате. Они просто стояли и наблюдали за тем, что происходило на улице. Иногда за окном пролетали дроны с прицепленными к ним цветами в кашпо. По дороге проезжали большие грузовики, нагруженные чем только можно: саженцами деревьев и кустов, огромными бассейнами газонов и бочками воды — за ними двигались поливочные машины. Некоторые останавливались возле больницы, и тонкие высокие струйки лились из специальных краников. Вода переливалась радужными цветами на солнце. Порой Лис отвлекалась от созерцания и в абсолютной тишине, разгоняемой лишь спокойным писком приборов, проверяла показатели, меняла капельницы.

Солнце уже катилось к закату. Небо затягивало праздничным воздушным суфле, окрашенным в нежно-персиковые и сероватые цвета. В палате залегли тяжелые тени, последние лучи солнца отражались в глянцевых столах и металлических трубках, зеркале и оконном стекле. Лис завела медицинский прибор, чтобы в последний раз на сегодня определить состояние пациента. Результат выскочил быстро: на табло ничего не было. Лис вернулась к четыреста пятьдесят восьмому. Его грудь не поднималась, глаза застыли, и только слабый отблеск улыбки читался на лице, по которому играли тени и свет закатного солнца.

Старик оказался прав.

Лис вышла из палаты. В коридоре никого. Только запертые двери пустых палат. Она медленно шла, рассматривая пасмурно-синие и белые сверху стены. На заре ее работы в госпитале на этажах было не протолкнуться. Теперь вокруг лишь всепоглощающая тишина. Лис не воспользовалась лифтом, как когда-то поступил Создатель, а спустилась по лестнице, перед этим медленно обойдя каждый этаж. Везде было пусто. Никого. Вот он, безмятежный идеальный мир.

На рабочем месте еще работал компьютер, она села за стол, открыла карточку четыреста пятьдесят восьмого.

«Николас Винтура» значилось в графе имени и фамилии. Родился в 2031 году. Выходило, что ему был семьдесят один год. Лис заполнила все необходимые данные. Глаза задержались на графе «Сообщить о смерти: Майя Винтура», рядом находилась кнопочка, которую стоило только нажать, и время пойдет удивительно быстрым ходом. Смерть Николаса Винтуры стала концом и избавлением не только для него. Что-то подобное ждало и саму Лис. Она вернулась к записям о смерти, оставив кнопку пока не тронутой.

«Последний человек на Земле умер третьего марта 2102 года». Написать это предложение казалось Лис очень важным. Это должен знать каждый, кто когда-либо столкнется с медицинской карточкой четыреста пятьдесят восьмого. Лис вернулась к графе «сообщить о смерти» и имени «Майя Винтура». Что почувствует дочь, когда получит оповещение? Захочет ли она вернуться на Землю, чтобы правильно проводить отца? Оставшиеся люди улетели давно и далеко. Никто из них не возвращался. Лис бы тоже не вернулась, ее не тянуло в палату, где только-только скончался Николас Винтура, которого все работники-андроиды здесь меж собой называли четыреста пятьдесят восьмым — по номеру палаты. Как только Лис нажмет на кнопку, то запустится механизм. Лис переключат, и даже самый важный в последние годы номер сотрется из памяти, если хозяева не задумают чего-то иного или не произойдет какой-нибудь ошибки.

Лис подвела мышку к кнопке. Щелчок. Дело сделано.

В больнице по-прежнему было тихо. Лис прислушалась: вдруг легкое шуршание Эбона уже слышится в коридоре. Ничего.

Еще есть время.

Лис поднялась с места, сняла халат и повесила его в шкаф, забрав тонкое пальто, в котором никогда не было смысла. Оно ей нравилось.

Еще было время.

Лис вышла на улицу. Машины и роботы сновали повсюду, высаживая цветы и деревья, поливая их. Порхали бабочки, кружились птицы. Одна подлетела совсем близко. Лис смотрела на нее. В глазах птицы мелькнул зеленый отсвет. Не время еще для настоящих птиц. Запрокинув голову, Лис разглядывала небо. Первые точки-звездочки на нем. Это о чем-то напомнило. Как сотни огней скрывались в небе. Это сбегали люди, которые могли покинуть Землю, оставляя других на попечение роботов и машин. Еще днем в палате четыреста пятьдесят восьмой говорил что-то о душе, Боге и небе. Лис стала всматриваться в вечернее небо; может быть, у нее есть шанс увидеть, как душа четыреста пятьдесят восьмого воспаряет к небу. Как когда-то космические корабли с людьми на борту.

Ничего такого Лис не увидела, зато Эбон уже ерзал возле дверей.

Ей пора.

Они вернулись на ее рабочее место. Один конец проводов Лис прицепила к себе, другой к компьютеру. Эбон запустил какую-то программу. Открылась карточка Лис. Но девушка-андроид ничего уже не видела. В ее глазах мерцали зеленые нули и единицы.

* * *

Из карточки робота-андроида модели Lis-2020:

По заказу Уайт Би корпорейтив.

Конструктор: Стефан Винтура.

Краткая информация: изъята у Винтура в 2039 году, в ходе массовых нападений «Защитников людей». В том же году файлы были полностью очищены, поврежденные файлы расшифровать и удалить не удалось. Первое пробуждение в 2045, опасных действий не зафиксировано.

Работает исправно.

Робот готов к работе.

1) Электронный бот общего назначения

Вернуться к тексту