Ведьмин час (джен)

Знаю небо — небо жесть.

В жести части — счётом шесть.

* * *

Ноэль смотрел в окно. Привычная чернота ночного неба, усыпанного множеством звёзд — ярких, не городских! — распадалась на шесть равных секторов, очерченных тонкими, ещё более чёрными линиями. Ему всегда хотелось иметь загородный дом, а в доме — окно на потолке. Спать под открытым небом, но при этом в сухости и тепле — чем не мечта? Впрочем, было ещё кое-что — один атрибут, без которого дом никаким домом считаться не мог априори... Повернув голову направо, он ожидаемо зацепился взглядом за несколько маленьких светящихся точек — ещё одно созвездие, только тритиевое, и не снаружи, а внутри. Телескоп.

Да, он определённо был влюблён в звёзды.

А ещё, в такие вот ночи, заполненные исключительно тишиной и бессонницей, он, как и многие, пытался заснуть при помощи старого доброго счёта. Благо, объектов у него перед глазами уж точно было в избытке! Возможно, это просто совпало так, и кто-то другой на его месте тоже не удовлетворился бы примитивным подходом, и начал вести аналогичную статистику, однако ни у кого другого явно не было гигантского шестиугольного окна на потолке!

Однажды Ноэль с удивлением установил, что примерно в 02:20 в каждом секторе его любимого окна оказывается равное число звёзд. Независимо от времени года. Наверняка это что-нибудь да значило!

— Вот оно — настоящее золотое сечение! — вдруг хохотнул он, ткнув пальцем в центр фигуры. — Ещё бы оно спать наконец помогло...

Рука безвольно рухнула на кровать. Красные цифры на стене переключились на минуту вперёд — 02:21. Глаза в очередной раз начали слипаться, однако Ноэль уже давно не питал иллюзий — как слиплись, так и разлипнутся.

Из накатившей было полудрёмы его выдернула как будто бы вспышка. "Сосудик лопнул, — подумал он меланхолично. — Неудивительно". Но что-то не позволило ему вновь закрыть глаза в надежде догнать стремительно убегающий сон, что-то царапнуло в подсознании. Пытаясь сориентироваться, он бросил взгляд на часы... И это "что-то" царапнуло его снова, уже почти физически — по сетчатке. Медленно вернувшись в исходное положение, он потёр глаза и сфокусировался на картинке вверху.

— А тебя тут не было, — пробормотал он, вглядываясь в одну из звёзд. — Неужто...

Резко поднявшись с кровати, он, чуть пошатнувшись, подскочил к столу и схватил телефон.

— Софи! Привет, родная, — начал он, запинаясь. — Извини, что так поздно... Э-э-э...

Мысли путались, упорно не желая складываться в осмысленную фразу.

— О-о-о, наша арденнская пропажа! — отозвалась трубка радостным тоном, и тут же бодро затараторила: — А мы тут, между прочим, соскучились по тебе. Да что там, весь Безансон соскучился, и особенно — твоя маленькая сестрёнка Софи! Нехорошо так пропадать, ай-яй-яй! Ну как ты там? Почему не спишь? Опять бессонница, да?

Ноэль, окончательно сбитый с толку, молча плюхнулся спиной обратно на кровать.

— Ну ладно-ладно, извини, что перебила, просто я та-а-ак рада тебя слышать! — Софи даже немножечко взвизгнула, будто уже бросившись Ноэлю на шею и обняв со всей силы, как делала обычно при каждой встрече.

— Эх, сестричка, — вздохнул Ноэль. — Прости, ради бога, но я сейчас по работе и срочно. Ладно?

— Кхм. Ну окей, излагай, — её тон мигом переменился, словно телефонистка вдруг хихикнула в ладошку и переключила Ноэля на другого абонента.

— Кажется, я случайно обнаружил сверхновую. Можешь проверить?

— Кхм, — вновь хмыкнула Софи. — Ну ты даёшь, братик. И куда смотреть?

— Координаты точно не скажу, но...

— То есть как это не скажешь? — вдруг перебила Софи. В её тоне сквозила крайняя степень удивления. — Мне надо учить тебя лимбы читать? Ты там не заболел совсем?

Ноэль вновь вздохнул.

— Я не в телескоп её обнаружил. Я пока не успел даже прикоснуться к нему!

— Ну ты даёшь, братик, — повторила Софи точно тем же тоном, будто звукозапись.

— В общем, недалеко от зенита, примерно между... Денебом и Альдерамином, да. Сможешь?

На сей раз вздохнула уже Софи.

— Если и правда сверхновая, то Энке-Баклунд, так и быть, подождёт с полчасика. Перезвоню как только, так сразу. Чмоки! — и повесила трубку.

* * *

Полчасика давно прошли, а Софи всё молчала. Ноэль не хотел лишний раз отвлекать её, тем более что он и так её более чем отвлёк. Безансонская обсерватория хоть и не самая крупная или загруженная исследованиями, но всё равно ведь, будь там сегодня кто-то другой — не видать ему такого блата.

Вытащив телескоп во дворик, кое-как сориентировав его и присоединив камеру, Ноэль взялся за дело сам. Всё равно ведь как минимум до утра уже не заснуть — он проходил это множество раз. Конечно, двухсотмиллиметровый рефлектор вряд ли смог бы разглядеть звезду в подробностях, но когда это его останавливало?

Точка выглядела неестественно резкой, яркой и холодной, даже какой-то когерентной, что ли, но при этом просто точкой — вполне ожидаемо, но лёгкое разочарование всё же кольнуло где-то в районе сердца. Или это была соматизация беспокойства? Смутное ощущение, что где-то что-то очень сильно не так, не покидало его уже больше часа. Он совершенно не верил во всякие там экстрасенсорики, даже к интуиции подходил исключительно с научной стороны — спокойно и критически, но, по-видимому, долгая бессонница имеет свойство сдувать все эти рационалистские наслоения не хуже иного торнадо.

Оседлав скамейку возле стены, он откинулся на всё ещё тёплый кирпич, и, направив взгляд в сторону слабого зарева вдалеке, начал нервно крутить телефон между пальцев. Там, за лесом и рекой, находилась атомная станция Шо, рядом с которой хоть и не вырос полноценный город, но засветку весь тот массив давал весьма заметную, пусть и не мешавшую наблюдениям. Он уже разблокировал экран, и даже нащупал номер Софи, как над головой полыхнуло.

Абсолютно беззвучно и молниеносно, не оставив никаких следов на чистейшем безоблачном небе. И заставив, тем не менее, датчик освещённости повысить яркость экрана до максимума, причём так, будто это была не мгновенная вспышка, а включение прожектора, который и не думал гаснуть.

Инстинкты взвыли, тело само бросились в дом, а рука, захлопнув дверь, тут же метнулась к панели управления ставнями: один, два, три... семь. Почти синхронный гул двигателей, задвигавших все окна (включая потолочное) свинцовыми пластинами, сработал, как сигнал к запуску сознания. Ноэль молча съехал по стенке на торчавший прямо у двери пуфик. Яркость экрана как ни в чём не бывало поползла вниз.

Уровень сигнала скакал, будто ошпаренный. Ткнув наконец по номеру Софи, Ноэль автоматически задержал дыхание.

— Аппарат абонента отключён, или находится вне зоны действия...

Он не стал дослушивать.

Вай-фай, однако, продолжал исправно функционировать — оптоволокно, воткнутое в роутер, никакая вспышка, очевидно, не повредила.

— Окей, гугл, поиск: авария, радиация, тридцатое июня! — писать было бы в разы дольше — руки тряслись.

Пока браузер неспешно тормозил, Ноэль переключился на мессенджер.

— Софи, я видел вспышку — возможно, ядерную. Перезвони мне сразу же и скажи, что с тобой всё в порядке! — голосовое сообщение ушло контакту с милой блондинистой аватаркой.

Засуетившись у настенного шкафчика с характерным "пропеллером" на дверце, он таки извлёк оттуда жёлтенький китайский дозиметр. Пара щелчков, десяток долгих-долгих секунд ожидания под хаотичные попискивания пьезоэлемента, и...

— Хорошо быть параноиком, чёрт побери! — хохотнул он, сходу заметно расслабившись. Фон внутри дома был в пределах нормы.

Достав из шкафчика баночку с йодидом калия и бутылку Шато Монроз (противогаз остался в одиночестве), он пошёл на кухню. Потом вернулся, забрал противогаз и положил на место дозиметр.

— Ну, за апокалипсис! — отсалютовал он надетому на кастрюлю противогазу. Таблетка и вино из горлá одним махом отправились в глубины организма. Маниакальная фаза вот-вот намеревалась смениться депрессивной.

* * *

Судя по часам, где-то там, за свинцовыми ставнями, уже вовсю собирался рассвет. Ноэль лежал на кровати и безостановочно прочёсывал все новостные сайты и группы, какие только мог найти или вспомнить. Софи молчала.

— Венеция, Цюрих, Страсбург, Кардифф, Корк... — бормотал Ноэль, водя пальцем по карте.

Понятно, что читал он только то, что мог прочитать, но даже ограничившись одной лишь Западной Европой, картина выходила, мягко говоря, жутковатая. Казалось, чуть ли не везде, в каждом городе видели вспышки. Где-то сильнее, где-то слабее, где-то дольше или короче, но была некая полоса, прочертившая континент от моря до моря, на которой вспышки оказались не просто мощными, а буквально убийственными. Ослепления, ожоги на коже, сгоревшая электроника, упавшие в застройку самолёты. Вот только это были не разные вспышки, а одна — везде в 03:30 по GMT+2, и каждый раз единичная. Та же, что и над Арденнами, зацепившая их только краешком.

— Ясно, что нихренашеньки не ясно, — вздохнул он. — Одно радует: похоже, не война. Правильно говорю, Жак? — он щёлкнул пальцем по фильтру противогаза. — Эх ты, кастрюля... И ещё: если б это была радиация от сверхновой, нам бы тут всё полушарие по её вектору сожгло... Наверно. Софи бы точно знала. Эх...

Пустая бутылка со звоном улетела в ведро.

Слегка пошатнувшись, Ноэль поднялся на ноги и вновь направился к тому самому "тревожному" шкафчику. "Жак" остался дежурить на кухне, так что после того, как дозиметр перекочевал Ноэлю в руку, на полке осталась одна лишь отслоившаяся краска. Он потянулся было к пульту управления ставнями, но сразу же опустил руку, закономерно вспомнив, что дверь — не окно, и полудюймовый лист свинца зашит в её конструкции стационарно. "Первой в дверь заходит граната, — подумалось ему невпопад. — Зато сквозняком никогда не захлопывало". Мысли упорно продолжали путаться.

С дозиметром в максимально вытянутой руке, медленно и напряжённо, он шагнул в приоткрытую дверь. Фон выглядел самую малость повыше, но всё равно более-менее в пределах нормы. Облегчённо выдохнув, он расслабился и сел на скамейку. Небо уже серело, засветка со стороны Шо была едва различимой, а в воздухе пахло приближающейся грозой. Давно проснувшиеся птички вовсю щебетали о чём-то своём, ни сном ни духом не зная ни о каких катастрофах. "Интересно, птицы там тоже ослепли? Для них же это сразу верная смерть..."

А когерентная звезда стала тем временем ещё ярче, и ни восходящее солнце, ни наползавшие с севера облака, ни странная полупрозрачная дымка, ничуть её не тревожили.

* * *

— Фу-у-ух... Ну дела-а-а, — протянула Софи, откинувшись на недовольно скрипнувшую спинку. — Братик говорит, что сверхновую обнаружил, представляешь?

— Да ладно! — Луи, её бессменный напарник, зыркнул на неё поверх очков, и тут же вернулся обратно к монитору.

— Ага! Причём невооружённым глазом! То ли бессонница такие глюки вызывает, то ли... В общем, давай-ка и вправду глянем одним глазком, а?

— Серьёзно? — Луи наконец оторвался от созерцания логов, и повернулся к ней всем корпусом. — А если как раз в этот самый момент наша Энке наконец-то развалится?

— А если нет? Она уже пять витков назад должна была развалиться. На комету все смотрят, а сверхновую мы обнаружим первыми! Совсем чуть-чуть отвлечёмся!

— Хм... Ну ладно, уговорила, — улыбнулся Луи. — Вечно ты мной вертишь, как хочешь!

— А то! — просияла Софи, и тут же крутнулась в кресле вокруг своей оси. — Я же ми-и-илая! — она обняла себя за плечи и с улыбкой прикрыла глаза.

— Это да, не отнять, — хмыкнул Луи. — Куда смотреть-то?

Повернувшись обратно к компьютеру, он открыл карту.

— Координат нету, но где-то примерно между Денебом и Альдерамином, — Софи развела руками.

— Ха! Это как между Парижем и Лионом!

— Но он сказал "недалеко от зенита", значит, всё-таки ближе к Денебу, наверно... Или как они там повёрнуты?

— Сейчас разберёмся!

Привычная низкочастотная вибрация нарушила тишину — купол пришёл в движение. Перекидываясь короткими репликами, астрономы погрузились в работу, не обращая ни малейшего внимания на просадки яркости потолочных ламп во время очередного включения приводов. Подобное тут было в порядке вещей, ведь питалась обсерватория от собственных источников, увы, не отличавшихся запредельной мощностью, и лишь в крайних случаях переключалась на городскую сеть. Снимок за снимком, слово за слово, и никто уже не следил за временем, ведь результаты выходили совсем уж неожиданными, больше похожими на какой-то глобальный розыгрыш.

Впоследствии Софи долго благодарила Летающего Макаронного Монстра за то, что надоумил её повторить съёмку несколько раз с шагом в десять минут. Других вариантов, почему это вообще пришло ей в голову, она не находила. Дело в том, что движение этой "сверхновой" не полностью совпадало с нормальным движением небесной сферы. То ли из-за параллакса, и тогда это вообще никакая не звезда, то ли по причине собственного орбитального движения, и в таком случае они наткнулись на высокоорбитальный спутник, по какой-то чисто технической необходимости резко увеличивший своё альбедо. Но по мере накопления снимков обе гипотезы выглядели всё менее и менее вероятными. Объект NOEL-0220, как окрестила его Софи, рисовал своей траекторией какую-то загадочную загогулину довольно-таки малого радиуса, которая упорно отказывалась вписываться в каноны.

Приводы вновь запустились, лампочки ожидаемо мигнули... и погасли. Вместе с компьютерами, настенными часами и кондиционером.

— Какого хрена? — вырвалось у Софи, а в следующий миг в соседнем помещении запищало. Сработал аппарат защиты по напряжению.

Она достала смартфон и с горем пополам включила фонарик — экран с какой-то радости почти не реагировал на нажатия.

— А-а-а-ай, бляха-муха! — вдруг завопил Луи, как будто швырнув чем-то в стену.

Резко развернув луч в его сторону, Софи увидела, что он держится за уши.

— Чуть перепонки не порвало, сука!

— Что? — окончательно растерялась Софи.

— Плеер!

Словно подтверждая его слова, телефон Софи тоже сдох, окончательно погрузив зал во тьму.

— В верхних ящиках всех столов должен быть химсвет, — сказал Луи куда-то в сторону. Загрохотали дверцы, отодвинулся стул. — Вот, вроде оно...

Софи тоже попыталась что-то нащупать, но получилось лишь сбросить на пол чашку с остатками кофе. Под звон разлетающейся керамики хрустнула пробирка, и по комнате разбежались дрожащие тени. Жёлто-зеленоватый свет выхватил испуганное лицо Софи в обрамлении непонятно когда успевших спутаться волос.

— Что за херня тут творится? — всхлипнула она. Ей не приходилось плакать уже много лет, но сейчас давно забытый механизм неожиданно напомнил о себе, криком крича об опасности происходящего.

— Пойдём наружу, — поднявшись, Луи протянул ей руку. — Только осторожно, на осколки не наступи.

Софи сидела, уставившись в никуда, по её щекам уже вовсю текли слёзы.

— А может, не стоит? — почти шёпотом возразила она, опустив глаза. — Ноэль помешан на этой теме, все уши мне прожужжал в своё время... Сдохла вся электроника, понимаешь? Электромагнитный импульс.

Луи вздохнул и, помедлив, ответил:

— Понимаю. Но если импульс пролез сюда, то и для радиации эти стены — как бумага. Ни малейшей защиты, а опасностей — полно. Так что пойдём, милая...

Снаружи оказалось неожиданно тихо. И темно, что неудивительно. Светились только звёзды, непривычно яркие даже для тех краёв, в которых строят обсерватории. Мирно скрипели сверчки, где-то вдалеке удивлённо ухал филин. И тем неожиданнее оказался внезапный человеческий крик.

— Э-э-эй, лю-ю-юди-и-и!

Астрономы синхронно вздрогнули и переглянулись. В слабых лучах единственного химсвета это оказалось почти бесполезно.

— Лю-ю-юди, помогите, а! Я же слышал — хлопнула дверь! Я здесь, на дороге!

Наплевав на осторожность, они бросились бегом по аллее, выходившей на проспект. У самого поворота, прислонившись спиной к столбику ограждения, сидел молодой мужчина. Но только подойдя вплотную они заметили, что из его глаз струятся красные ручейки. Взвизгнув, Софи машинально прикрыла рот ладонями.

— Что с вами произошло? — взял инициативу Луи.

— Вы разве не видели... — начал было он, но осёкся и горько рассмеялся. — Хотя если б вы видели, то точно не видели бы меня!

Луи вновь бросил взгляд на коллегу. Та так и стояла, не изменив позу ни на миллиметр.

— Была вспышка, — продолжил слепец. — Всё небо — ярче миллиона солнц! Не знаю, как она не сожгла тут вообще всё... Но моим глазам хватило! — он опять рассмеялся. Истеричных ноток сквозило с каждым словом всё больше и больше.

— Так вот почему сработала защита, — пробормотала Софи. — Солнечные панели выдали слишком высокое напряжение, и контроллер...

— Помогите хоть встать, а? — напомнил о себе инвалид.

— Конечно, — засуетился Луи.

Уже почти поднявшись, пострадавший вдруг сильно пошатнулся, чуть не повалив обоих астрономов вслед за собой. Земля резко дёрнулась из-под ног, словно палуба корабля, налетевшего на айсберг. Дорога, деревья, здания — всё осветилось каким-то тусклым оранжевым светом. И тут Софи заметила, как по обочине поползли три кривые, уродливые тени... Резко обернувшись, она увидела маленький, беззвучно взлетающий к небу огненный шарик на тоненькой дымной ножке.

Тесно жить. Покинем клеть.

Будем в небо улететь.

* * *

— "Заря", здесь "Байкал", как слышно? — он повторил это уже раз пятьдесят. Ответа не было, но сдаваться он пока явно не собирался. — "Заря", здесь "Байкал", как слышите, ну?

— Очевидно, всё-таки не слышат, — вздохнул его сосед, откидываясь на спинку. — Уже б хоть как-то отреагировали. Похоже, действительно нету больше никакой "Зари"...

— Да ладно тебе! — горячо возразил связист. — Ну есть же там хоть кто-то? С другим позывным, другим названием организации, но занимающиеся тем же!

— Если и есть, то успели перейти на другую частоту, или модуляцию, или ещё что-нибудь, — развёл руками штурман. — Сколько лет-то снаружи прошло? Сорок?

— Или они тупо разучились вносить поправки на эффект Доплера, — от досады Черкасов громко хлопнул по приборной панели. — Ну вот как так, а? Уже почти дома, а тут какая-то срань...

— Подобное предполагалось и учитывалось изначально, — назидательно-ироничным тоном проговорил Игнатенко, демонстративно подняв палец.

— Ой, не начинай! — отмахнулся Черкасов. — Если там, например, просрали не только позывной, но и вообще всю инфраструктуру, то хохмить тебе явно больше не захочется!

— Да мне и сейчас не особо охота, если честно. Просто должен же кто-то уравновешивать твою нервозность?

Черкасов не ответил.

— Всему экипажу срочно прибыть в кают-компанию, — вдруг прохрипел динамик. — Повторяю: всему экипажу без исключений!

Они молча переглянулись.

— Это как — без исключений? — выразил общую мысль Черкасов. — У нас же тут вроде как вахта!

— Ну-у-у... Раз начальство сказало, значит, пойдём, — рассудил Игнатенко, отстёгиваясь от кресла.

— Да, ребятки, и вы тоже, — неожиданно отреагировал динамик. — Успеете ещё навахтоваться.

В голосе капитана, несмотря на плохое качество звука, была отчётливо слышна какая-то совсем уж тоскливая обречённость.

— Ох не нравится мне это... — пробормотал Черкасов.

* * *

Кают-компанией эта хрущёвочная комнатушка могла именоваться только благодаря тому, что все остальные помещения, за исключением некоторых чисто технических, были ещё теснее. Низкий потолок с жёлтыми лампочками в углублениях, узкий продолговатый стол, низкие ободранные диванчики у дальней стены, жёсткие стулья с магнитами в ножках, и непонятно каким чудом оказавшийся тут фикус в натуральной дощатой кадке — для неподготовленного зрителя всё это создавало бы совершенно психоделическую атмосферу. А уж на стенах — чего только не висело, разве что без ковра обошлось, и капитан Михальчишин, хоть и кривился иногда от всей этой попугайской пестроты и безвкусицы, но никаких замечаний не высказывал. Людям всё-таки нужно развлекаться, глаза должны периодически натыкаться на что-то новое, или хотя бы просто яркое, иначе привет, депрессия. Впрочем, "привет" она скажет и так, пусть и с отсрочкой. Которую он, капитан, сейчас неизбежно укоротит.

— Итак, — начал он, как только все влетели и разместились. — У меня для вас... вернее, для всех нас, пренепреятнейшее известие.

— К нам летит ревизор? — подхватил Игнатенко. — Или сразу первый отдел?

Но разрядить атмосферу у него, увы, не получилось. Не у одного Черкасова были плохие предчувствия по поводу предстоящего разговора.

— Товарищ Афанасьев сообщил мне, — продолжил капитан, кивнув в сторону названного. — Что мы вполне сможем погасить остаточную скорость, и даже отжечь до стабильной геоцентрической, но есть один нюанс.

Вопреки всеобщим ожиданиям, Игнатенко промолчал.

— Горючки нам хватит буквально впритык, — тихо произнёс Афанасьев. — Я только что от вычислителя. Уже почти сутки без передышки прогоняю все возможные варианты, и разброс более-менее оптимальных, при которых мы хотя бы не улетаем по параболе через несколько витков, сводится к одной схеме.

Он достал фломастер и начал рисовать прямо по столу.

— Мы пересекаем эклиптику примерно под... вот таким углом. Без той коррекции, что мы провели неделю назад, нас в любом случае пронесло бы насквозь транзитом, и Землю было бы видно разве что в телескоп, в виде точки... В общем, помимо штатного торможения, нам надо будет провести ещё две коррекции с интервалом один час десять минут, и если с первой всё в порядке, то вторая... Кхм...

— С вероятностью девяносто три процента мы заденем лучом выхлопа Землю, — завершил капитан. — Сами знаете, что такое наш двигатель, и почему проект был засекречен как минимум до момента нашего отлёта.

— Нет, мы можем, конечно, вильнуть хвостом чуть в сторону, — продолжил он, словно извиняясь. — Но при этом потеряем часть дельта вэ, ⁽¹⁾ и её придётся компенсировать за счёт топлива, которого у нас на это нет. Антипротоны, сами понимаете, в теплице не растут.

— Там уже ничего толком не растёт, — буркнул врач, биолог, и по совместительству корабельный агроном — профессор Ливадный. — Загубили мне плантацию, вандалы...

— Давайте об этом попозже, — остановил его Михальчишин. Ворчать профессор мог буквально целый час беспрерывно, и Игнатенко это однажды экспериментально доказал при помощи секундомера. — Наверняка вы все уже поняли, к чему я клоню.

— Да уж куда понятнее, — буркнул штурман. Остальные молчали. Выждав немного, капитан вновь продолжил:

— Должность обязывает меня принимать подобные решения самостоятельно, но я не могу не выслушать всех вас, — он вдруг горько улыбнулся. — Да и кто ж вас заткнёт-то? Мы ведь уже практически семья!

Игнатенко лишь коротко хохотнул. Остальные упорно продолжали молчать, глядя куда угодно, только не на капитана.

— Вот с тебя и начнём, — резюмировал он. — Что скажешь, Серёжа?

— А что тут сказать-то? — развёл руками штурман, и тут же скрестил их на груди. — В принципе, мы все были готовы к тому, что не вернёмся. Хотя, конечно, не вернуться, находясь прямо у порога, почти дома, всё-таки обидно до невозможности. И помирать на этом унылом корыте — тоже крайне уныло! Кроме того, Толик мне уже говорил про это аккурат перед тем, как засесть за вычислитель — я ж всё-таки штурман, потому мимо меня такое не прошло бы никак. Так что время для подумать у меня было. Доклад закончил.

Сделав жест, который, казалось, был во все времена и абсолютно у всех народов, капитан потёр глаза и посмотрел на Черкасова.

— А ты, Стас?

Пилот-связист, глядевший невидящим взглядом куда-то сквозь стол, поднял голову и, рассеянно осмотрев всех присутствующих, изрёк:

— Не, я грех на душу брать не буду, даже не просите! — и вновь уткнулся взглядом в схему на столе.

— Ну почему же сразу грех на душу, молодой человек? — Ливадный поправил очки и неспешно пригладил седую бородку. — Вот вы скажите мне: а сколько процентов земной поверхности обжито людьми? А? И ещё: сколько её процентов — вообще суша? Наш уважаемый энергетик любит считать вероятности, так извольте — посчитайте! Какова вероятность того, что наш выхлоп облучит именно город, а не пару десятков тонн какого-нибудь планктона посреди океана?

— Хотите сыграть в рулетку, профессор? — с неожиданной злостью процедил Черкасов. — И вам нормально потом спаться будет, когда проиграте? Никаких кошмаров? Или снотворное будете глушить?

— Сто-о-оп! — капитан поднял руку. — Брэйк, товарищи!

— Я, Стасик, лично — лич-но! — отвечаю за жизнь и здоровье экипажа, — ответил Ливадный обманчиво спокойным тоном. — И не хуже любого из присутствующих понимаю, как работает двигатель "Фотон-Гамма", и особенно — почему он так называется! ⁽²⁾

— Помнится, на стендовых испытаниях, — заговорил энергетик почти минуту спустя. — Ребята смеху ради нацелили зеркало на Луну и дали импульс в десять миллисекунд — меньше там технически было нельзя. Влетело им потом, конечно...

— Зато сколько в итоге публикаций вышло по лунному вулканизму! — улыбнулся Игнатенко. — Но там, справедливости ради, луч был специально сфокусирован в точку на лунной поверхности, а у нас сейчас — нет.

Заулыбались понемногу и все остальные, всё-таки история была поистине эпичной, во всех смыслах.

— Ладно, посмеялись, давайте всё же вернёмся к делам нашим скорбным, — вздохнул капитан. — О, а почему галёрка молчит? Лена!

За дальним концом стола сидели двое, действительно всё время молчавшие, лишь изредка перешёптываясь между собой: Елена Соловьёва — психолог и, как ни странно, кок, и Григорий Манько — астрофизик и геолог.

— Как психолог, я не могу одобрить самоубийство, — начала Лена, заправив непослушный локон за ухо. Её движения были неловкими, дёргаными. — Но и убийство — тоже не могу, тем более — массовое. Я... не знаю, что выбрать, это просто невозможно! — всхлипнув, она закрыла лицо руками.

— Извини, — тихо произнёс капитан. Та лишь молча мотнула головой. — Гриша?

— Честно говоря, я больше склоняюсь к точке зрения Стаса, — ответил астрофизик. — Извините, доктор. Вы без всяких сомнений правы, но как подумаю, к чему может привести неудачное попадание... — он развёл руками.

Некоторое время все сидели в тишине. Наконец, неуверенно поёрзав на стуле, Афанасьев сказал:

— Решение надо принимать сейчас, иначе время примет его за нас. Окно для начала коррекции закроется через... — он посмотрел на часы. — Через четыре часа. И в любом случае, стоит заняться подготовкой данных экспедиции к пересылке по радио.

— Точно, — кивнул Черкасов. — Пойду займусь делом. Кэп?

Михальчишин одобрительно махнул рукой, и связист вылетел из-за стола, направившись к выходу. Пока все находились тут, двигатель был отключён, и на корабле царила невесомость.

— Ну что ж... Решение, похоже, принято? — профессор медленно снял очки.

— Похоже на то, — тихо ответил капитан.

Лена продолжала тихо плакать.

* * *

Условная корабельная ночь наступила чётко по графику — примерно через полчаса после судьбоносного совещания. Михальчишин в порядке исключения объявил всеобщий отбой, порекомендовал принять снотворное и строжайше приказал всем выспаться. Несмотря на то что возвращение отменялось, результаты экспедиции ни в коем случае не должны были затеряться в космосе вместе с кораблём.

И в связи с этим капитана больше всего тревожило то, что ни одна попытка установления связи с ЦУПом не увенчалась успехом. Да, их миссия была засекреченной, как и все ключевые разработки, вроде "Фотон-Гаммы" или бортовой ЭВМ "Абакан". Никто в Советском Союзе, ни один человек за пределами круга непосредственно вовлечённых, так и не узнал о звездолёте "Тёмное пламя", однако был один момент, подлинную важность которого капитан осознал только сейчас.

Однажды, незадолго до вылета, они вместе с куратором проекта сидели в ничем не примечательном кабинете, пили хороший армянский коньяк и говорили за жизнь. Вопреки стереотипным представлениям о кагэбистах, данный товарищ был вполне нормальным мужиком, честным и отзывчивым, иной раз даже в убыток себе помогавшим решать неизбежно возникающие по партийной линии проблемы. В тот вечер он, уже хорошо приняв на грудь, демонстративно пододвинулся к Михальчишину поближе, и практически на ухо, полушёпотом поведал ему, что секретность эта на самом деле не продлится долго. Дескать, по расчётам его коллег, предприятие с настолько огромным числом задействованного персонала — порядка двухсот тысяч! — неизбежно начнёт "течь" едва ли не с самого начала, вопреки любым усилиям "конторы", а полностью окажется раскрытым максимум года через четыре. Да и попробуй тут скрой то, что поначалу регулярно поглощает дикое количество ресурсов, затем буквально пролетает над головой каждые полтора часа, а в итоге — и вовсе начинает светиться, как десять Сириусов, и хорошо что хоть недолго.

Контролируемая утечка планировалась на третий год после старта. И Михальчишин очень надеялся, что она так или иначе произошла, потому как в противном случае... Он тряхнул головой. Не может всё оказаться зря. Просто не должно, и точка!

Оставшись в одиночестве, капитан улёгся на диван прямо в кают-компании, пристегнулся ремнём, чтоб не улететь из-за случайного движения, и закрыл глаза.

* * *

Ему снилось, что он падает с кровати. Не просто — раз! — и на полу, а именно находится в процессе падения, которое всё продолжается и продолжается, хотя никаких пропастей и близко нигде нет. Финальным аккордом стал слабый, но ощутимый толчок в сторону, натянувший ремень безопасности и заставивший наконец-то открыть глаза.

Корабль был под слабым ускорением, капитан ни с чем не спутал бы это чувство. Более того, он мог поклясться, что помимо ускорения была ещё и смена вектора тяги, которую почти сразу же компенсировали поворотом жилого отсека на пару градусов. Бросив взгляд на часы, капитан чертыхнулся и пулей полетел к выходу. "Тихий час" ещё не закончился, и запускать двигатель было просто некому... если только не нашлось желающих посамовольничать.

— Доктор! — крикнул он в коридор. — Где вы, профессор?

Подозрение было крайне идиотским, но ничего иного спросонку в голову не пришло.

— Что? — немедленно отозвался Ливадный со стороны фельдшерской. — Что случилось, кому плохо?

Его взлохмаченная голова высунулась из-за двери. Капитан ощутимо растерялся.

— Это не вы включили тягу? — спросил он уже чисто по инерции.

— Нет, конечно! — удивился Ливадный. — Я что, похож на пилота?

Из двери напротив показалась заспанная Лена в обтягивающем спортивном трико.

— Что происходит? — произнесла она, подавив зевоту.

— Пилот... — пробормотал Михальчишин. — Доктор, найдите мне Черкасова! Прямо сейчас!

Оттолкнувшись от косяка, он длинными прыжками понёсся в сторону рубки, лишь чудом не задевая коммуникации над головой.

— Стас, открой! — кнопка не реагировала, ручной привод что-то заклинило, и он несколько раз просто ударил в дверь кулаком. — Толя, Серёга, подъём! — он обернулся. — Лен, ну чего смотришь? Тащи сюда мужиков с инструментом — будем вскрывать!

Испуганно пискнув что-то невразумительное, она метнулась по коридору в противоположную от рубки сторону. Но не успела она сделать и трёх шагов, как вновь вернулась невесомость.

Десять минут спустя, благодаря общим усилиям, дверь поддалась. Сунувшиеся туда поперед батьки энергетик и штурман тут же с удивлением замерли.

— Нет его, да? — вздохнул капитан за их спинами.

— Нет, — ответил Игнатенко, задумчиво разглядывая обстановку. — Зато вон чего есть!

Он залетел внутрь и ткнул пальцем в навигационную панель. Из прорези считывателя змеилась отработавшая перфолента с непривычно длинным ракордом. Приглядевшись, капитан увидел, что на нём есть какие-то надписи от руки, а рядом со считывателем светится индикатор "программа завершена". Он подлетел поближе и выдернул ленту.

— "Профессор, не только вы один отвечаете за жизнь экипажа", — прочёл он вслух. — "Я сказал, что не буду брать грех на душу, но потом понял, что возьму ещё больший грех, если ничего не сделаю. Капитан прав, вы все стали для меня семьёй, хотя я, детдомовский, наверняка плохо понимаю, что это такое. Анют, не плачь по мне, я ведь знаю, какая я на самом деле задница. Счастливо вам всем добраться! Стас".

Он не заметил, как перед входом в рубку собрался весь оставшийся экипаж, включая Ливадного, который, добросовестно обыскав каждый закуток, так и не смог найти Черкасова на борту.

— И что теперь делать? — тихо, будто лишь для себя самого, произнёс Афанасьев.

— Жить, молодой человек, — так же тихо ответил профессор. — Как-то жить с этим.

— Серёж, — сказал капитан севшим голосом. — Проверь, куда мы теперь летим. Толя... это наверняка твоя программа — убедись, что совпадает, — он отдал ленту Афанасьеву. — Пойдёмте, ребят.

К воздушному шлюзу в тот день так никто и не подошёл, а следующим утром на его пульте оказались четыре белых ромашки, тщательно приклеенных изолентой. С этого дня профессор больше не ругался из-за того, что на его любимой "плантации" кто-то посеял цветы.

* * *

— Всем-всем-всем! Мэйдэй, мэйдэй, мэйдэй! Говорит капитан советского звездолёта "Тёмное пламя", позывной "Байкал". Это не шутка, не розыгрыш, не радиоспектакль! У нас проблемы со связью, топливом и провизией, мы не можем выйти ни на центр управления полётами, ни на руководство страны — ни на кого уполномоченного. У нас на борту информация, представляющая высокую научную ценность, и люди, которые очень хотят домой. Ответьте наконец хоть кто-нибудь!

1) Δv, или характеристическая скорость — изменение скорости космического аппарата, которое необходимо для выполнения орбитального манёвра (изменения его траектории)

Вернуться к тексту

2) Фотонный двигатель — гипотетический ракетный двигатель, где источником энергии служит тело, которое излучает свет, рентгеновское или гамма-излучение

Вернуться к тексту

* * *

Несмотря на то, что ручка настройки приёмника медленно проворачивалась, из динамика продолжал доноситься один и тот же голос — менялись только помехи. Луи наконец прекратил эти бесплодные эксперименты и переключил диапазон с длинных волн на FM. Правда, там тоже периодически попадался тот самый голос, но исключительно в виде цитат в новостях. Почему пришельцы решили воспользоваться амплитудной модуляцией, если весь мир давно и плотно подсел на частотную — самое последнее, что волновало народ по этой теме. А зря.

— Я поняла только "мэйдэй", — хохотнула Софи. — Хорошо, что есть люди пообразованнее. И плохо что нет интернета! — она картинно захныкала.

— Будет тебе и интернет, и телевидение, и всё остальное, — улыбнулся Луи. — Продавцы всяких-разных компьютеров скоро молиться начнут на этих инопланетян! И скажи спасибо старой технике за её дубовость, а то сидели бы тут, как пещерные люди, — он нежно погладил радиолу по отделанному шпоном корпусу.

— Всё-таки странный они выбрали способ познакомиться — сперва стрелять, а потом уже всё остальное, — насмешливо произнесла Софи.

— Люди всегда так делали, буквально всю свою историю, так что я легко поверю, будто это и вправду затерянные во времени русские, — парировал Луи.

— Да, но звездолёт? Серьёзно? До Марса никак не долетим, а они сразу к звёздам? Как?

— Судя по количеству и характеру разрушений — на антиматерии. Больше ничего в голову не приходит. Разве что кайбер-кристаллы, но космооперные варианты я пока не рассматриваю.

— "Пока"! — хмыкнула Софи, поднимаясь с дивана. — Чаю хочешь?

— А давай!

Улыбнувшись через плечо, она упорхнула на кухню. Электричество появлялось изредка, газовая плита вообще не работала (тот огненный шар оказался взрывом на газопроводе), но старый дедушкин примус вполне справлялся с задачей, несмотря на то, что заправлен был не керосином, а спиртом. Софи обожала ретро, и практика убедительно доказала, что не зря.

Чрезвычайные службы, вроде скорых или пожарных, поначалу хоть и впали в ступор, но к середине дня уже вовсю работали на пределе возможностей. Больницы оказались переполнены. Медикаментов, стройматериалов, запчастей и рабочих рук отчаянно не хватало, несмотря на мощную волонтёрскую помощь, но главное — удалось избежать массовых смертей и скатывания города в хаос. Продовольствие исправно поступало, вместо банковских карточек в обиход плавно вернулись чеки. Жизнь продолжалась.

В левую руку Софи взяла две чашки, в правую — блюдце с печеньем. Приготовившись нажать дверную ручку коленом, она замерла, гипнотизируя взглядом опасно колеблющуюся в чашках жидкость... и секунду спустя услышала звонок в дверь. Закатив глаза, она развернулась обратно к кухонному столу, освободила руки и побежала в прихожую.

На пороге, напряжённо оглядываясь по сторонам, стоял Ноэль. С радостным визгом Софи бросилась ему на шею, едва не повалив на бетон.

— Сестри-и-ичка-а-а! — закружил он её по двору. — Я так волновался!

— Я знаю, — вздохнула Софи, опускаясь на землю. — У нас тут сдохла вся связь, даже городские телефоны. Я написала тебе бумажное письмо, но вы с ним, наверно, разминулись... Ай, плевать, пойдём уже в дом! — она схватила его за руку.

— Пойдём, — улыбнулся он. — Жутко устал, пока добирался сюда.

— А ну-ка стой, — она упёрлась ладошкой ему в грудь. — Прямо здесь и сейчас пообещай мне, что напишешь обо всей этой истории хотя бы рассказ! А ещё лучше — повесть! Писатель ты, в конце концов, или где? И это не обсуждается!

Хохотнув, он поймал между ладонями её поднятый вверх палец.

— Обещаю, конечно же обещаю. Уж такой сюжет от меня точно никуда не убежит!

* * *

Лена уже минут двадцать висела перед иллюминатором, вглядываясь в ночную сторону Земли. Некоторое время ничего интересного не происходило — Тихий океан был усеян огоньками не гуще ночного неба над крупным городом, но потом из-за горизонта показалось побережье Китая, в стороне скромно засияла Япония, и она вновь затаила дыхание, как в первый раз.

— Красота, — раздался тихий голос за её спиной. От неожиданности она слегка вздрогнула.

— Ни в коем случае не хотел напугать!

— Ничего, профессор, — отмахнулась она. — Просто нервы всё никак не расслабятся.

— Лечение нервов красотой — весьма действенный метод, это я вам как врач говорю, — улыбнулся Ливадный.

— Обманчивая получается красота, — Лена вздохнула, отвернувшись от иллюминатора. — Знаете, наверняка очень глупо прозвучит, но я уже немного жалею, что связь с Землёй всё-таки удалось установить. Новости — просто одна другой краше! Прилетаем домой, а дома-то и нет — развалился... И никто нас тут не ждёт, и прогресс то ли остановился, то ли сдал назад и свернул на другую улицу. На Луну американцы слетали, флаг воткнули, на тележке покатались, и хватит с вас? Не к такому будущему нас готовили!

— К будущему, боюсь, невозможно подготовиться. Оно просто приходит и бьёт тебя по голове, а увернёшься ты, или подставишься... Кстати, прогресс ведь и мог пойти по иному пути в результате такого "уклонения". Как представлю, что фотонный двигатель могли превратить в оружие — последние волосы дыбом встают!

— Думаете, кому-то из высшего руководства пришла такая же мысль?

— Не исключено, — задумчиво протянул профессор. — О, смотри, сейчас будет восход!

Лена нехотя повернулась обратно, и поняла, что в ближайшее время её от иллюминатора не оттащит никто. Улыбка сама расцвела на её лице, и профессор, довольный произведённым эффектом, легонько погладил её по волосам.

— Всё будет хорошо, доченька, — полушёпотом произнёс он. — Обязательно будет.

— Обязательно, — прошептала она машинально в ответ. Защитный экран иллюминатора плавно затемнился, защищая людей от прямых лучей солнца, и картинка стала чётче, контрастнее.

Прищурившись, Лена разглядывала мир. Необычайно чистая, почти безоблачная атмосфера не скрывала ни малейших деталей. Даже самые первые космонавты, вынужденные смотреть на Землю сквозь малюсенький иллюминатор у себя между ног или над головой, сразу заметили, что с орбиты видно гораздо больше, чем ожидаешь.

— Мне сверху видно всё, ты так и знай... — тихо пропела Лена.

— Не знал, что молодёжь помнит такие старые песни, — улыбнулся Ливадный.

— Я много чего помню, — задумчиво произнесла Лена. Даже слишком задумчиво, почти тревожно. — И если я не помню чего-то такого, что точно запомнила бы надолго, меня это начинает пугать.

— О чём ты? — удивился профессор.

— Хорошенький психолог получается — у самой крыша едет, — нервно хохотнула она, и в ответ на непонимающий взгляд Ливадного ткнула пальцем в иллюминатор. — Смотрите! Вот, как раз пролетаем над Средиземным морем, да? — он кивнул. — Ничего странного не видите? Да вот же, Италия! Сейчас уйдёт за край...

Брови у профессора медленно приподнялись — он увидел. Аккурат за миг до того, как всё скрылось из поля зрения.

— Заметили? — не унималась Лена. — У "сапога" нет каблука! Вообще нет, будто так и надо! Даже я понимаю, что это не мы его сожгли! Рассеянные гамма-лучи не топят скалы в море! К тому же, без видимых следов воздействия...

— Погоди-погоди, — профессор поднял ладонь. — А что если мы оба ошиблись? Я — так и вовсе мельком...

— Вот! — воскликнула Лена, перебив его. Она схватилась за релинг и почти прилипла к стеклу. — Что это за остров возле Португалии? Вон, видите? Огромный, как Мадагаскар! — её взгляд был испуганным, полубезумным, а палец так сильно стучал по иллюминатору, что звук начал отдаваться в обшивку.

Теперь у профессора было достаточно времени, чтобы разглядеть всё как следует.

— Этого просто не может быть, ну никак не может! — выразила Лена их общую мысль. — Гри-и-иша-а-а! — вдруг закричала она во всю силу. — Гриша, врубай камеры и срочно картографируй всё подряд! Код белый! Все слышали? Код белый!

— Но почему "код белый" ? — тряхнул головой Ливадный. — Это ведь обозначение ситуации первого контакта!

— Именно, профессор, именно! — рассмеялась Лена.

А на Земле, в бесконечных коридорах архивов КГБ, сотни специально привлечённых сотрудников в авральном режиме перетряхивали всё, что было по семидесятым-восьмидесятым годам, в поисках малейшего намёка на "Тёмное пламя", и ничего, совершенно ничего не могли найти.