Причина причин (джен)

Не существует спектра, в котором было бы лишь два цвета: черный и белый.

Как не существует абсолютно плохих людей, так не существует и абсолютно хороших.

Любой злой гений был когда-то самым обычным ребенком...

Четырехлетний Том, по мнению мисс Эвердин, работницы приюта, был самым обычным мальчишкой, ничем не отличавшимся от других. Ну, может, был слишком открыт, слишком доверчив. Слишком — для сироты.

Он мог легко поделиться единственным куском пирога к чаю с друзьями, Джеком и Генри, не оставив себе совсем ничего. Уступить очередь в столовой или отдать Лиззи, хромой маленькой Лиззи, химический карандаш, подаренный ему прохожим сердобольным джентльменом.

Но была у Томми — так его звали все взрослые — маленькая слабость. Кое-что, чем делиться он не собирался ни с кем: к соседнему проулку прибился и иногда пролезал сквозь дыру в заборе старый пес с изорванным ухом. Он вилял хвостом, лениво приносил палку и даже как-то поймал и загрыз тощую противную крысу, которую повариха Мария кляла каждое утро уж вторую неделю кряду.

Томми сразу решил, что это его пес.

Он назвал его Риддлом — в честь отца, о котором ничего не знал, но мечтал постоянно. Что тот окажется богатым, солидным мистером, который почему-то просто не знал о существовании сына. Или нет, Томми просто украли, вот. Джипси, к которым никому из ребят не разрешали подходить, но Джек все равно бегал украдкой и общался со старой Лалой, которая дымила ему в лицо из трубки и вечно предрекала неладное. Но Джек не боялся, он был уже совсем взрослый: шесть лет, ужас сколько, все пальцы и еще один!

Риддл — пес — всегда радостно лизал Томми пальцы, а тот взамен прятал ему еду. И прятал самого пса от старших: тем только в радость оказалось поиздеваться над доброй, ни разу на них не зарычавшей собакой.

Риддл был его.

Поэтому, когда Томми не нашел Риддла на своем привычном месте — в проулке, среди завала старых газет и картонок, — то страшно испугался.

Он забегал кругами: из проулка — во двор, из двора — на главную улицу через основной выход, оттуда, по дороге заглядывая в подвал, снова в проулок. Риддла не было.

— Не видел моего пса? — крикнул он, пробегая мимо Джека.

— Не-а, — ответил тот и отвернулся, засовывая что-то за ворот рубахи.

Том по инерции пробежал еще немного и остановился, привлеченный секретом.

— Что у тебя? — не сдержав любопытства, спросил он.

— Ничего! — буркнул Джек. Но тут же махнул рукой: — А! Смотри!

Он аккуратно вытащил из-под полы... Томми недоверчиво потер глаза: в руке друга золотом блеснула монета! Он знал, что золото — это много, это очень много, можно купить море пирогов или нанять экипаж на целую неделю. Или даже больше.

— Соверен! — восхищенно выдохнул он. — Откуда?

— Заработал! Сам! — Джек хвастливо выпрямился.

— Как? Я тоже хочу! — Томми на секунду забыл о своем горе, глаза его загорелись.

— Больше не получится, Лала больше не даст.

— Так это джипси? Нам запрещено иметь с ними дело, тебя поймают и накажут!

Джек мотнул головой:

— Они уезжают. Сказали, что пришел... как это... а! ветер перемен! Вот найдут собаку и завтра уедут! — он договорил и изменился в лице, поняв, что проболтался, и тут же затараторил: — Томми, он бы все равно вот-вот умер! Он уже все равно старый, а она — вот, — он жалобно протянул монету, и Томми, не сдержавшись, ударил его по руке.

Солидно звякнув, соверен прокатился по полу, издевательски блеснув, и провалился в щель меж досок. Мальчики смотрели на это место, открыв рты.

— Так тебе и надо! — в конце концов зло выдохнул Томми. — Друг, называется, тоже мне! Подавись!

Он развернулся и побежал прочь, утирая рукавом слезы. Как так мог лучший друг, как он посмел взять что-то, что было не его, а Томми, как он мог! Томми должен ему отомстить, должен наказать его, но сначала...

Он не спрашивал, где найти Лалу: все приютские знали, что джипси расположились на поле за бараками. Не то чтобы рабочие радовались такому соседству, но табор не спрашивал ничьего мнения.

Уже темнело, и поэтому Томми как споткнулся незадолго до шатра, так и пополз дальше ползком: изнутри играла какая-то странная музыка, низко и завораживающе пели женские голоса, а из-под полога в щель проникал красноватый отсвет. Томми подлез прямо к щели, закусил кулак, чтобы не выдать себя случайно, и заглянул внутрь.

На какой-то грязной тряпке, небрежно расстеленной прямо на голой земле, лежал Риддл. Над ним стояла Лала, а за ней и чуть в стороне, полукругом — еще три пожилых джипси. Все трое мерно раскачивались и что-то напевали.

Лала не пела. Лала махала рукой, но свет исходил откуда-то сбоку. Том посмотрел — и обомлел.

Живя в приюте, он не раз видел внутренности птиц или зверей. Как-то Мария брала его с собой в мясную лавку и там, там было все, и Томми даже не напугался! А мистер Эдвин был так добр, что рассказал, где что, и показал, как разделывает кролика для пожилой дамы из особняка на углу.

Вот и тут он сразу узнал как минимум кишки. И отравленный пузырь, который надо было вырезать целиком, не повредив, а то мясо становилось горьким до невозможности.

Наверное, Томми мог, как вырастет, стать мясником.

Он почти услышал, как забурчал живот, и испуганно сжался.

Свет исходил из кишок, точнее — не из кишок, а из круга с какими-то рисунками вокруг него. И, когда Лала бормотала что-то и махала в ту сторону, свет усиливался.

Но вот она отвернулась обратно к Риддлу, снова сделала жест... И Томми обомлел вторично, но на этот раз словно Господь обратил его в соляной столп. Из Риддла — над Риддлом — всплыл в воздух еще один кусок мяса, капающий красным, и поплыл в круг.

Том понял. Эта старуха забрала его собаку, чтобы убить!

Его ни на секунду не удивили летающие внутренности: все знали, что джипси балуются магией. Но Риддл... его пес... ЕГО пес!

Не выдержал, Томми тоненько взвыл, всхлипнул и, скользнув под полог, понесся на Лалу, не переставая издавать горестные звуки. Его переполняли и ужас, и ненависть, и любовь, и... и... он был готов лопнуть, она убила Риддла! Который еще утром скулил, ластился, вилял хвостом и подсовывал лохматую голову, чтобы Томми почесал ему уши!

Он врезался головой в бок удивленно повернувшейся Лалы и снова завыл. Внутри все словно раздувало. Томми принялся колотить ее кулаками — куда попало — и снова заплакал. Ненароком бросил затуманенный взгляд на оскаленную морду — перед смертью тот все-таки начал кусаться... И Томми не выдержал.

— А-а-а-а-а! — он ударил еще раз, выпуская из себя ненависть, желая уничтожить их всех, вообще всех, совсем, и Лалу, и остальных, и всех джипси, и Джека-предателя, и вообще! Стало горячо — то ли от слез, то ли от ненависти, и Лала рядом с ним страшно закричала.

Томми отпрыгнул назад и увидел, почему было так жарко — Лала горела. И горели три джипси.

Наверное, еще день назад он побежал бы за помощью. Но сейчас он остался стоять — и смотреть, раздувая ноздри, словно бешеный бык, а пламя словно усиливалось с каждой его мыслью.

Одна из джипси бросилась на землю и начала кататься, пытаясь сбить пламя — но ничего не помогало, Томми просто снова смотрел. Она каталась и каталась, пока не оказалась рядом с кругом. И, стоило ей коснуться горящей рукой тех рисунков, как вокруг полыхнуло по-настоящему. Так, как Томми никогда раньше не видел.

* * *

С тех пор все изменилось. «Как будто ши подменили», — говаривала мисс Эвердин. А Том просто накрепко выучил для себя урок: не доверяй. Все предадут и причинят тебе боль, просто так — за соверен или вообще случайно, словно наступив на муравья. И ведь отнесутся к этому точно так же: прочь, дрянной мальчишка, не путайся под ногами!

Когда он пришел в себя, то оказалось, что пострадал не он один: исключая выгоревший начисто табор заживо, сильные ожоги получили еще трое мальчишек, в том числе и Джек, кинувшийся вслед за другом.

«Так ему и надо», — подумав, решил Том. Когда он вырастет, он обязательно разбогатеет, заведет себе сто, нет, тысячу собак, будет самым настоящим лордом, как те, перед которыми все расступаются. Или как герцог Вестминстер, военный и лучший охотник и игрок, и все будут его бояться так же, как и герцога!

И у него будет тысяча мясников! Которые смогут ради него зарезать любого, кто возьмет что-то принадлежащее Тому!

* * *

Когда приют стали бомбить, Том утвердился в желании стать самым сильным.

Когда директор Диппет не разрешил остаться на каникулы в Ховартсе, Том разозлился.

Когда он осознал, что его отец не был лордом или герцогом, а всего лишь грязным жалким магглом — он озверел.

Но только после того, как в один ужасный день в Хогсмите оказалось, что собаки очень боятся Тома — Лорд Волдеморт вышел на тропу войны.