Гарри Поттер и Пушистые проблемы (джен)

Зелёный луч Авады отразился от не иначе как чугунного лба младенца и бесшумно устремился обратно, прямо в грудь наславшего проклятие. От толчка ребёнок плюхнулся на попу, с удивлением провожая взглядом зелёное свечение. Далее последовали и вовсе непонятные события. Во-первых, высокая чёрная фигура рассыпалась в прах и чёрные одежды неопрятной кучей свалились на пол. Во-вторых, из кучи вылетело некое эфирное нечто и в панике слепо заметалось по детской. И в-третьих, из-под шкафа вылетела очумелая кошка. Кошки и призраки не ладят по определению, первые видят последних даже в маггловском мире. Так вот, отколовшаяся часть души устремилась было к ребенку, но была перехвачена кошкой. Вернее, шипящим когтистым комком ярости и беспрецедентным, бессильным гневом преданного зверька. Ну посудите сами, вперся посреди ночи незваный гость, прибил на пороге хозяина, через пять минут отправил следом хозяйку, и ведь мало ему, гаду!.. ещё и на мелкого нацелился… Конечно, пока можно было, она не вмешивалась, потому как не в природе это кошачьей — хозяев грудью прикрывать, но… с привидениями-то у кошек и так короткий разговор, а тут не пойми что. Не то дух, не то ещё что-то, но что бы это ни было, оно агрессивное и… мелкое, кошке как раз по когтям, справимся, главное, к мальчику не подпустить.

И Табита, отважная маленькая самочка полукниззла, та самая кошка, которую Гарри едва не пришиб, летая на игрушечной метле, подаренной Сириусом полгода назад, поглотила случайный крестраж Тёмного Лорда.

Гарри уцепился за деревянные прутья своей кроватки, с трудом поднялся на ножки и вопросительно посмотрел на маму, лежащую на полу рядом с кроваткой. Чуть поодаль, у двери, лежал ком чёрного барахла, сверху на нём — палочка. Бурая Таби сидела тут же, перед кроваткой, и странно дергалась, как будто чем-то давилась, чем-то невидимым… И именно поэтому кошке не было дела до крысы, которая вдруг вылезла из-под комода. Толстая и плешивая крыса, волоча голый хвост, вприпрыжку приблизилась к куче тряпья, замерла возле неё и стала расти, неуловимо быстро для человеческого глаза. Миг, и на месте крысы скорчился перепуганный толстяк с жиденькими волосиками и трясущимися ручками, прижатыми к груди.

Питер Петтигрю с ужасом уставился на останки Хозяина. В его голове никак не укладывалось то, что произошло только что. Он же привел Хозяина, предал друзей, польстившись на щедрые обещанные дары, а тут такой облом… Серые водянистые, вечно влажные и вечно бегающие глаза Питера скользнули по мальчику, стоящему в кроватке, и зацепились за лобик. На лбу был свежий зигзагообразный порез, сделанный чем-то острым. Да, порез, потому что авада не оставляет следов, это даже Питер знал. Так, и что дальше? Дальше-то что??? Лорда нет, ребёнок жив… Авада его не берет, но, может, Бомбардой его, того, шарахнуть? Рука Питера потянулась за палочкой Лорда. Честная Бомбарда Максима послушно разнесла половину верхнего этажа, но Руна Жизни, начертанная матерью перед смертью при помощи канцелярского ножа, так же честно сберегла жизнь младенца, ревностно распихивая летящие обломки кирпичей и прочего строительного шлака, создавая вокруг Гарри непроницаемый защитный купол. Но Питер этого не видел, он драпанул сразу же после того, как выкрикнул заклинание разрушения.

В неизвестном направлении скрылась и кошка.

Гарри устал, он был напуган и голоден, а ещё у него болел лобик, который мама зачем-то поцарапала коротким ножиком, которым папа вскрывал конверты. Кроме того, стало очень холодно, октябрь, что вы хотите? Стены-то тю-тю, и холод, вполне себе зимний, коварно проник в незащищенные более стенами помещения, а в тех участках, где отсутствовал потолок, ещё и снегу добавил. С ветерком. Морозным.

Ремус Люпин спешил как мог, где-то трансгрессией, а где-то и просто бегом. Простым физическим бегом по-маггловски он пробирался в Годрикову Впадину, спеша перехватить Сириуса, который час назад внезапно схватился за карман и с воплем «Питер!» исчез в вихре трансгрессии. А вот Лунатику это было недоступно, полнолуние только-только прошло, его организм был сильно истощен непроизвольным оборотом, что поделать, даже Истинным оборотням приходится подчиняться властной и беспощадной силе полной Луны.

Прибыв на место, Ремус сразу понял, случилась беда. От развалин дома в небо уносился мотоцикл с Хагридом, Бродяга в виде волкодава, глухо рыча, шнырял среди обломков, после чего тоже рванул по своим делам. Насколько понял Люпин, в погоню за Питером. А ему что делать? И кстати, а куда это Хагрид Гарри повез? Надо бы проследить, так, на всякий случай.

И Люпин, болезненно поморщившись, брезгливо покосился на начинающую убывать Луну, передернулся и, собрав все свои силы, трансгрессировал. Он помнил, где живут Дурсли, помнил последние шуточки Мародеров на свадьбе Пэт и Вернона, помнил скандал, с которым Лили и Пэт расстались, дружно прокляв друг дружку. И теперь его очень сильно царапали нехорошие предчувствия.

Он успел, даже обогнал Хагрида, да так, что пришлось его подождать. Вместе с Минервой МакГонагалл, которая зачем-то сидела на заборчике в виде полосатой кошки. Вскоре стало ясно, Минерва ждёт Дамблдора. А уже потом они вместе ждали Хагрида, едва слышно переговариваясь. Прислушавшись, Люпин услышал много чего интересного. Скрытый темнотой и морозом, оборотень стал свидетелем того, как Хагрид наконец-то доставил ребёнка, потом послушал короткий спор Минервы и Альбуса на тему «а надежны ли эти магглы?», проследил за тем, как Альбус Дамблдор поднимается на крылечко и кладет завернутого в одеялко Гарри на обледенелый порожек. И уходят. Альбус — после того как вернул освещение Тисовой улице, Минерва в виде кошки-британки скрылась в другом конце той же улицы, а Хагрид унёсся в небеса «возвращать мотоцикл молодому Сириусу Блэку».

Выждав ещё немного, Люпин начал беспокоиться. Э-э-м-м… а что, директор не постучался? Они же там спят, магглы в смысле. А ночь холодная-морозная, а до утра ещё далече… Надо Гарри проверить, вон какой пар над ним струится, неужели Дамблдор не озаботился согревающими чарами? Нет, не озаботился, лежит Гарри, мёрзнет. Одеялко и письмо комкает, ежится, холодно ему, бедняжке.

Чувствуя тихую ненависть, Ремус нагнулся и осторожно выдрал скомканное письмо из судорожно сжатых пальчиков, после чего сел тут же на крыльце рядом с Гарри и без раздумий вскрыл конверт.

Наверное, звериное чутьё помогло ему избежать опасности, потому что он затаил дыхание и очень вовремя отвернулся, когда от письма взлетел невесомый порошок и тут же рассеялся безвредной пылью, убитый напрочь морозным ветерком. Предполагалось, что письмо вскроют в помещении и порошок зелья агрессии впитается в мебель и вдохнется теми, кому он был предназначен.

Осознав это, Люпин насторожился ещё больше, что-то тут не так… Определенно не так, ну-ка, ну-ка, что тут написано? Так-с… Лили и Джеймс убиты, примите мои соболезнования, ля-ля-ля… Гарри много не съест, много места не займет… Что за хрень? Будьте к нему построже, он волшебник и требует к себе надлежащего ухода и сурового обращения… Нда-а-а… А с какой Луны я вообще свалился? С убывающей? Ясно, делаем ноги. И себе, и Гарри. Извини, малыш, но тебя я здесь не оставлю, не знаю, зачем это Дамблдору, но жизни тебе здесь точно не будет. Пошли, мой хороший, иди ко мне, папа Рем о тебе позаботится…

Тихо дремала Тисовая улица, темные, слепые окна молча и бесстрастно взирали на проходящего мимо них высокого, чуть сутуловатого мужчину со встрепанной каштановой шевелюрой и светло-карими, желтоватыми глазами, в руках мужчины был объёмистый сверток со спящим мальчиком.

Ремус Люпин был достаточно адаптированным волшебником и в мире магглов ориентировался так же хорошо, как и в магмире и в лесу в волчьем образе. Так что в Девоншир, где он проживал, они добирались сначала на автобусе, а потом и поездом, притормозив в ночном супермаркете для покупки всего самого необходимого и детских вещей для Гарри, потому что у него ничего, кроме одеяла, и не было.

Пассажиры ночного рейса сонно клевали носами, не обращая внимания на такого же пассажира, как и они сами. Такой же, как и они, усталый и изможденный, возможно недавно перенёс какую-то тяжелую болезнь, вон как плохо выглядит, но человек, судя по всему, хороший и надёжный, так как бережно прижимает к груди крепко спящего мальчика, чистенько и опрятно одетого в новенькие детские одёжки.

А Гарри Поттер спал, крепко и доверчиво обняв руку Люпина, и не знал, что он знаменит и что люди, тайно либо открыто собиравшиеся по всей стране, отмечая нежданный праздник, поднимали бокалы и произносили шепотом или во весь голос:

— За Гарри Поттера — за мальчика, который выжил!

А в Годриковой Впадине на крыше соседнего дома, дома Батильды Бэгшот, возле трубы сидела маленькая осиротевшая кошка по имени Табита, буренькая с полудлинной взъерошенной шерсткой, похожая на сибирку или на мелкого мейн-куна. Она сиротливо жалась к горячей трубе и тоскливо щурила в темноту грустные зелёные глазки, никого у ней не осталось… Ни Лили, ни Джима, даже Гарри и тот куда-то делся, что же делать-то? Как теперь жить? Люди, спасите меня, а? Я много не съем и много места не займу…

А случайный крестраж, точнее какая-то одна сотая часть души Темного Лорда, тихо и мирно скончался, поглощенный без следа цельной и незамутненной кошачьей душой.

До Девона добрались довольно быстро, за сутки, и когда Люпин открывал дверь своего домика, Гарри продолжал крепко спать и это начало немного нервировать оборотня, сколько вообще дети спят? От этой мысли он заторопился, рывком распахивая дверь, бережно положил спящего мальчика на диван в гостиной, закрыл дверь, вернулся к Гарри и, поколебавшись, решил его разбудить. О чем он почти сразу пожалел, Гарри проснулся и зарыдал, совершенно неожиданно и безо всякого перехода, просто проснулся, огляделся и ударился в истеричный плач. И сколько Люпин ни старался, как ни пыжился, но успокоить Гарри он так и не смог. Плачет-заливается младенец полутора лет от роду: животик болит, лобик тоже, мамы нет, комната незнакомая и дядя какой-то чужой, не папа… А-а-а-а, дайте маму!

Ошарашенный и слегка оглохший от громкого рева Люпин торопливо раздел Гарри, освободив того от верхней одежды, потом, подхватив ревущего ребёнка, устремился на кухню, но оказавшись там, вспомнил, что холодильник и кухонные шкафчики — пусты, ведь он редко заглядывал сюда, бывал в этом доме наездами, от случая к случаю. Ну впору было разрыдаться самому!

На всякий случай он заглянул в хлебный шкаф и, к вящему своему облегчению, обнаружил там непочатую упаковку сухариков. Спешно вскрыв пакет, Ремус выудил из него сухарь и с робкой надеждой протянул Гарри. Не помогло. Гарри даже не взглянул на сухарик, а когда Ремус попробовал всунуть его в кулачок, отмахнулся и, отвернувшись, заревел ещё громче, чему-то протестуя.

— Ну Гарри, ну маленький, ну пожалуйста…

И тут, не иначе как ангел подсуетился, принесло соседа. Спасительный звонок в дверь прозвучал для Люпина подобно небесному хоралу, вселяющий такую же надежду и спасение. Он поспешно открыл дверь и с надеждой воззрился на гостя, тот, держа в руке большой пакет, степенно вошел и только теперь, пройдя в гостиную, соизволил обратить внимание на плачущего малыша. Посмотрев, новоприбывший неспешно поставил пакет на стол, кивнул на него Люпину и, подойдя, взял у него Гарри.

Взял, подержал перед собой на вытянутых руках и тихонечко чмокнул губами. Гарри перестал плакать, он замолчал и вопросительно уставился на незнакомца. А тот являл собой весьма колоритную личность, представьте себе здоровенного, под два метра мужика, но в то же время он — тонкий и жилистый, с косматой гривой непослушных пепельно-серых волос. Первое, что приходит на ум для сравнения — это тополь, такой же высокий, тонкий и могучий, с седой, серебристой кроной. Но самое поразительное в его внешности это глаза. Серо-стального цвета, с легким прищуром, в уголках их веером разбегались морщинки, что говорило о добром и дружелюбном характере их обладателя.

— Рем, старина, мальчик голоден, свари-ка ему кашку. Там, в пакете, найдешь молоко и сахар, а крупа у тебя есть, я знаю, сам твои запасы пополнял.

— И как ты догадался, что я не один?

— А чего тут догадываться? Я вас в окно увидел, а судя по слухам, что повсюду летают, то и спрашивать не стану, как пацана зовут, это Гарри, да, мой славный?

Этот вопрос он задал мальчику, который продолжал его рассматривать, словно в ответ, Гарри протянул ручонку и цепко ухватил седую прядь, и, видимо восхищенный их шелковистостью, ребёнок радостно засмеялся. И начал самозабвенно играться с волосами доброго дяди, пропуская их сквозь пальцы.

Ремус сварил кашу, рисовую на молоке, и мужчины дружно, в четыре руки накормили голодного малыша. Потом они, опять же вместе, искупали Гарри. А после водных процедур, когда Гарри, распаренный и уставший, сладко заснул на большой кровати, обложенный со всех сторон подушками и валиками, мужчины, Ремус и его гость-сосед, устроились в гостиной перед зажженным камином в двух уютных креслах.

— Ну, Рем, рассказывай, что случилось? С какого-такого перепугу ты обзавелся детёнышем?

— Да я и сам не ожидал, что пойду на это. Понимаешь ли, Лютик, я украл этого ребёнка…

— Украл?

— Ну да. Представь, Дамблдор его на пороге оставил, ночью, на морозе, и даже согревающего не наложил…

— Хм, а что помешало тебе самому постучаться или позвонить в дверь?

— Я бы мог, но Пэт… Я помню её, вредная тощая дурочка, до полусмерти боящаяся магии и всего ненормального, а ненормальное у неё всё, что не поддается научному объяснению. Вернон, её муж, от неё тоже далеко не ушел, такой же прагматик до мозга костей. Но хуже всего знаешь что?

— Что?

— Письмо, вот, взгляни.

Далее они изучали странное письмо Альбуса Дамблдора к Петунье Эванс-Дурсль.

— Вот же старый хрыч!

— Не то слово.

— Все равно, хрыч и мудак! Это он что себе придумал? Кстати, Рем, а где кошка?

— Кхе… Кха-кха, кто?

— Кошка, Рем, кошка. Судя по запаху, в доме осталась кошка. Живая.

— Ой, да, ты прав, я тоже чуял запах кошки, но…

— Дом под Фиделиусом?

— Нет, он разрушен, а к чему ты…

— Говори адрес, съезжу за кошкой.

— Черт, Лютер, мне, право, кошки прям позарез не хватает.

— Это кошка Гарри, Рем, и она осталась одна.

— Да ладно, ну, Сири за ней присмотрит, если что.

— Сири в Азкабане, Рем.

— Да что за дьявол!

— Дьявол здесь ни при чем, говори адрес, Рем.

— Лютер, ну ты же сам из наших, ну как ты себе представляешь вместе кошку и оборотня?

— Молча представляю. У меня был кот, и мы с ним отлично ладили. Не сопротивляйся, Рем, не поможет. Повторяю, это кошка Гарри и они должны быть вместе, и чихать нам на твои пушистые проблемы! Адрес!

Люпин сдался и назвал другу адрес дома Поттеров. С тем Лютер Драгон Вейр и ушел. Будучи Истинным оборотнем первого поколения, он очень трепетно и нежно относился к животным, а уж если зверушка попала в беду, не важно какую, то Лютера и Апокалипсис не остановит, но помощь зверю он всегда окажет, пусть для этого ему придется на край света съездить. Кошка брошена в Антарктиде? Не вопрос, съездим и в Антарктиду.

Проводив друга, Ремус, полный мрачных мыслей, прошел в спальню и тоскливо уставился на спящего ребёнка. Ну просто красота! Теперь к маленькому мальчику прибавится ещё и кошка, а с кошачьим племенем оборотни если не ладят, то соблюдают твердый нейтралитет, особенно с американскими оборотнями-шаманами, среди которых много представителей превращающихся в крупных кошек.

Но с другой стороны, Лютер прав, кошка принадлежит Гарри и они должны быть вместе, раз уж так сложилось. И пусть Гарри маленький и ничего не понимает, правда-то от этого не изменится.

Так, ну, её пока здесь нет, и пока Лютер её найдет… Надо заняться насущными делами, купить детскую мебель... Хм, а денег-то хватит? Ладно, наскребем, в случае чего можно и подержанную купить, с рук, как говорится. Где блокнот? Акцио, перо, записывай: мебель детская, кроватка, столик, высокий стульчик… Шкафчики, кстати, их куда? Неважно, найдем... Ванна нужна? Или Гарри уже можно купать в нормальной, как сегодня? Ладно, спрошу потом Лютера. Что ещё? Одежда, игрушки, о, кстати, а игрушки какие надо? Ага, и книги по уходу за детьми. Вот я молодец, додумался! Ах да, и для кошки ещё надо что-то прикупить, лоточек, кормушку, о, и посуда детская, чуть не забыл…

Вот за этими мыслями Ремус Люпин и провел остаток этого сумбурного дня, подспудно прикидывая, какими будут дальнейшие дни в компании маленького Гарри и его кошки, если её Лютер найдет, конечно.

Ох, Гарри, Гарри, как-то мы с тобой заживем?

На утро следующего дня в дверь раздалось тихое, деликатное постукивание. Удивленный Ремус открыл дверь и обнаружил на пороге невысокого, щупленького и смуглокожего человечка. Тот задрал голову, смерил Люпина цепким взглядом с ног до головы, откашлялся и тихо сказал:

— Мистер Люпин? Я Диего Рамона, меня прислал мистер Вейр, он сказал, что на вашем попечении находится раненный ребёнок. Могу я войти и взглянуть?

Ошарашенный Ремус только и смог, что молча кивнуть и посторониться, пропуская гостя в дом. Рамона вошел, и вместе с ним в дом проник запах лекарств, доносящийся из медицинского саквояжа. Прежде чем войти к маленькому пациенту, доктор надел халат и с разрешения Люпина вымыл руки с мылом.

Гарри удивился при виде белого халата и, полный любопытства, принялся гладить и трогать все, до чего смог дотянуться, не обращая внимания на странные манипуляции человека в белом, а Рамона тем временем быстро и сноровисто, очень профессионально осмотрел ребёнка, прослушал лёгкие, смерил температуру, проверил глаза-уши-нос-рот, ну и рану на лбу, конечно. Закончив и отдав Гарри на время стетоскоп поиграться, врач повернулся к Люпину, который все это время простоял на пороге комнаты и нервно обкусывал ногти.

— Мистер Люпин, у Гарри лёгкое недомогание, высокая температура и небольшая пневмония, по-видимому, мальчик где-то простыл.

Люпин вспомнил обледенелый порожек, сцепил зубы и кивнул. Все, старый хрыч, ты покойник, клянусь! А Рамона продолжал:

— Рана чистая, но на всякий случай её лучше обработать слабым раствором калия перманганат, сейчас мы этим и займёмся. Мистер Люпин, разрешите пройти в ванную.

И опять Люпин посторонился и молча наблюдал за дальнейшими действиями врача, чувствуя, что ещё немного и он разрыдается, ну не ожидал он помощи, не ожидал… Вообще никакой и ни от кого.

— Мистер Люпин? Мистер Люпин, вы меня слышите?

— Что? А, да-да, слушаю, простите, задумался…

— Мальчику понравился белый халат, будьте добры, купите ему в детском отделе маленький игрушечный белый халатик, пускай малыш поиграет в доктора, это очень увлекательно и познавательно. Там же можете купить игру «Набор юного врача», очень рекомендую.

— Э-эм, да, спасибо, а скажите, доктор, какие игрушки вообще сейчас можно Гарри?

— Мягкие плюшевые звери, с количеством не перебарщивайте, достаточно пяти-шести, а то знавал я одну семью, в которой ребёнку целую комнату игрушек напихали… Что и сказалось впоследствии на малыше. Так вот, добавим ещё развивающие игры, кубики, несложные конструкторы, пазлы детские, пластилины, краски. Вопросы?

— Да, пазлы... Вы сказали "детские", а разве они не все для детей?

— Детские пазлы делают для детей, они специальные, содержат крупные детали и яркие краски, все остальные пазлы для людей разных возрастов. Чем старше человек, тем сложнее и мельче детали.

— Понял, спасибо, а что, э-э-э… с малышом случилось? Ну с тем, у которого полная комната игрушек?

— Да ничего страшного с ним не случилось, просто ребёнок заскучал, игрушки ему приелись и надоели, ну он и стал капризничать, вредничать, совсем его избаловали. В конце концов ребёнок превратился в сущий кошмар для своих родителей, все ему не нравится, это он видел, это скучное, а это неинтересное, у него таких десять или двадцать… Вот так-то вот, мистер Люпин.

— О Боже, я уже боюсь за Дадлика.

— А это кто?

— Да так, сын моих знакомых, на днях я его видел в колясочке, супернавороченной, всякими финтифлюшками увешанная, Дадли почти не видно было из-за них. Постойте, ему полтора года и он УЖЕ капризничает, я видел, как он маму пинал за то, что она ему что-то не купила.

— Вот-вот, вы видели наглядный пример сверхизбалованного ребёнка, так что постарайтесь воспитать Гарри нормальным и адекватным.

После доктора нагрянули прочие посетители из разных спецструктур, и Люпину пришлось подписать целую стопку бумаг, чтобы, наконец, узаконить Гарри и получить над ним официальное опекунство.

В перерывах между посетителями Ремус ухитрялся переделать прочие домашние дела, сварить кашу, накормить Гарри, сменить ему описанные штанишки, постирать эти самые штанишки, опять накормить Гарри, почитать ему что-то из учебника по зоологии (ну нету у него сказок, нету!), срочно отобрать у Гарри ножницы, которые он непонятно откуда выудил, еще раз (в третий или четвёртый?) накормить Гарри, снять его с комода, на который он с кровати забрался (что-то надо отодвинуть — или комод, или кровать), завернуть конфорки на газовой плите, которые Гарри зачем-то открыл (хорошо, что огня не было!)...

В общем, к вечеру этого суматошного дня Ремус уже не знал, где его ноги, а где руки, единственное, что он понимал, это то, что Гарри слишком много. Или вернее, Гарри был везде. Или это одно и то же?

Особенно крепко запомнилась прогулка перед обедом. Ремус тепло одел Гарри, спешно оделся сам, в уме ставя галочку о том, что сначала должен одеться взрослый, потому что дети, оказывается, плохо переносят жару. Вышли на улицу. Гарри сначала стоял рядом, не решаясь отойти, потом, видимо, осмелел и стал ходить по дворику, долго кружил вокруг скамейки, что-то лопоча на своем детском языке. Ремус аж поплыл от умиления, чудо что такое! Пушистая от снега скамеечка, рядом кроха зеленоглазая в пуховичке и пушистой красненькой шапочке, стоит, улыбается во все свои четыре зубика, во всяком случае, столько зубиков виднеется, на самом деле их больше, конечно. Глазки сияют, щёчки разрумянились от лёгкого морозца, в рукавичках неумело скатанный снежный ком. Ремус прикинул влажность снега и решил, что из такого вполне можно слепить толкового снеговика. Слепили. И вот стоит он, кособокий, кривенький, но родной, только что созданный своими руками. Гарри назвал его Жек, до Люпина не сразу дошло, что по-детски это «Джек». Ну, Джек так Джек, симпатичное имя, в самый раз для снеговика.

А после ужина Гарри, накормленный картофельной пюрешкой, пристроился под боком Люпина и затих, явно собираясь заснуть, но… В дверь позвонили, мужчина тихо выругался и пошел открывать. Да сколько ещё сегодня посетителей?

Но это из Годриковой Впадины вернулся Лютер. Могучий тополь степенно вошел в гостиную, держа в руках пластиковый контейнер-переноску, присел на корточки и открыл сетчатую дверцу. Из его недр выглянула настороженная кошачья мордочка, окинула видимое пространство подозрительным взглядом.

Гарри медленно сполз с дивана, подошел и, сев на пол перед кошкой, с трепетом всмотрелся в коричневую, до боли знакомую и такую родную мордочку, знакомую до последней шерстинки, до мельчайшего пятнышка. Табита, замерев на месте, казалось, даже перестала дышать, в её огромных зеленых глазах плескалось чистейшее, незамутнённое изумление. В следующий миг кошка, издав громкий и какой-то странный, не кошачий крик, кинулась к мальчику, обняла за шею лапами и лихорадочно стала тереться мордочкой о лицо Гарри, и лизаться, лизаться…

Гарри зарылся пальчиками и личиком в густую шерсть и успокоенно затих. Таби… Таби вернулась… Таби здесь, с ним. Гарри ещё помнил кошку и искренне обрадовался её возвращению.

А Табита тоже была счастлива. Она успела похоронить и проводить в страшное небытие всю свою семью и уже не надеялась, не ждала, что кто-то вернется оттуда. Но случилось чудо. Из жуткого небытия, из безпамятного прошлого вернулся Гарри. Её маленький хозяин. Её любимый подопечный.

Лютер и Рем молча смотрели на эту трогательную встречу, потом переглянулись и кивнули друг другу, соглашаясь с одной-единственной мыслью: Гарри пора спать.

Уложив мальчика в постель, они, как и накануне, устроились в креслах в гостиной перед камином с бутылкой старого Огденского на двоих. Покачивая бокал и любуясь игрой света в вине, Лютер начал рассказ:

— Ну, Рем, это необыкновенная кошка… Маленькая загадка, пушистая тайна. Сначала я зашел домой за переноской, от кота осталась, потом трансгрессировал туда, по твоему адресу. Дом, разумеется, оцеплен полицией, сам понимаешь. Притворился туристом, подошел к ним и спросил ближайшего копа, что, мол, случилось? Отвечает: «Взрыв газа», и тут же мне на ухо, по секрету: «А по-моему — теракт... Взрыв газа, ага, как же, держи карман шире! Теракт это, точно тебе говорю, потому что газовая колонка на кухне и на первом этаже, а взорвался-то, смотри, верхний этаж!» Ну честное слово, до чего умный маггл, Рем. Я его из уважения даже обливиэйтить не стал, наложил на себя чары отвлечения внимания и проник в дом, кошку искать. Ну, в доме её не оказалось, но запах… Хм, запахи сохранились. Людские запахи я отмёл, я там никого не знаю, сосредоточился на одном-единственном, на кошачьем, а он наружу, на улицу ведет, что очень плохо — если кошка убежала, то её практически невозможно найти. Я расстроился, конечно, жаль, что она сбежала. Выхожу, бросаю взгляд вверх по улице, смотрю на крыши и вижу… что я вижу, а?

— Что?

— Маленькую пушистую умницу, сидела на крыше соседнего дома!

— Да ты что!

— А то! Сидит такая, миленькая, умненькая! Мне только и осталось, что достать её с крыши, посадить в переноску и привезти сюда.

— Привезти? А трансгрессировать не мог, что ли? Я тебя весь день ждал, тут такое было… А он на поезде. Тьфу!

— Нет Рем, не мог я, это кошка, а не волшебник. Волшебник хотя бы знает, что он делает, когда трансгрессирует, и то, ощущения при этом сам знаешь какие, а кошке этого не объяснишь, она такого не поймёт и только зря испугается. Ну Рем, выпьем?

— Выпьем.

— За Гарри и Табиту!

А в спальне Ремуса на большой кровати крепко спали в обнимку маленький мальчик и самая счастливая кошка в мире.

В течении следующих двух недель наши друзья-оборотни занимались обустройством маленького Гарри и его кошки.

Сперва хотели по очереди. Один сидит дома с малышом, а другой бегает по магазинам. Но после одного фиаско пришлось срочно поменять планы. Что за фиаско? А все просто: Гарри не понравилась кроватка, которую купил и принес Ремус, страшно гордый собой, ещё бы, такая находка! Красивая, удобная и уютная, но его восторги быстро обломал Гарри, который наотрез отказался в ней спать. И как ни старались горе-мужики уложить ребёнка, ни в какую! Не засыпает, и всё тут. И более того, малыш настойчиво просился прочь из кроватки, стоит, уцепившись за перекладину, и воет, плачет-рыдает. Заснул Гарри только в постели Люпина.

Сначала думали, что Гарри просто привык, и попытались «приучить» его к новой кроватке. Не вышло. Несносный ребёнок начал убегать и прятаться, едва услышав слова «пора в кроватку», причем Гарри как-то угадывал, в какую именно кровать его собираются уложить. Если в большую люпинову постель, то мальчик тут же соглашался и спокойно шел спать, а если в новую, то его и след простывал, ищи-свищи.

Встал вопрос о том, что надо купить Гарри другую кровать. А это значить, что в магазин они пойдут втроем... Ну и пошли, а куда деваться-то, детскую же надо как-то обустроить.

Мебельный магазин ошеломил Гарри, целый мебельный город! И такое огромное разнообразие кроватей… Ой-ей. Ремус и Лютер приготовились к долгому ожиданию, но у Гарри, похоже, был талант всех обламывать, он выбрал кроватку сразу, как только они вошли в детский отдел — он прошелся вдоль ряда разных кроваток и решительно забрался на одну из них, где-то четвертую с краю. Причем с таким видом, что сразу стало ясно, Гарри выбрал ЭТУ кроватку и ни на какую другую он не согласен.

Ремус оценивающим взглядом окинул гаррин выбор и нерешительно обратился к Лютеру:

— Ограждения нету, Лютик.

Тот прищурился и хмыкнул:

— А не поэтому ли мы так боимся оказаться за решёткой? Говорят, все наши страхи — из детства. Так не отсюда ли? По-моему, Гарри прав, он выбрал хорошую кроватку, как раз такую, с которой можно быстро удрать в случае опасности или в туалет. К тому же мы с тобой не знаем, что пережил Гарри в ту ночь, когда один маньяк пришел всех убивать. Может быть, Гарри теперь не доверяет кроваткам с ограждением, потому что он неожиданно оказался пленником в собственной постели. Во всяком случае, по запаху я понял, что Гарри забирали из кроватки.

Так же, втроем, они выбирали и покупали остальные предметы мебели, одежду, посуду и прочие мелочи.

В игрушечный магазин мужчины входили как на минное поле, наслушавшись и начитавшись о детских капризах, они вполне естественно ожидали чего-то подобного и от Гарри. Но Гарри оказался Великим Обломщиком, потому что и здесь он сумел всех удивить. Его почему-то привлекали… удочки. Да-да, именно удочки, длинные гибкие палочки с верёвочками разных длин. А ещё мячики, причем пушистые или с ниточками.

Честное слово, столь странный выбор Гарри крепко озадачил друзей.

— Слушай, а как в это играть?

— Полностью с тобой согласен, Рем, странно, что это вообще продают... Нет, удочки я понимаю, а лохматые шарики зачем?

Ну ладно, купили то, что выбрал Гарри, а вдобавок спросили совета у администратора и с его помощью подобрали для Гарри развивающие игры, пирамидки, кубики, детские пазлы и домик-конструктор, кроме того, Люпину приглянулся симпатичный плюшевый волк, которого он без раздумий купил, втайне теша себя тем, что если Гарри не понравится, то пусть хоть у него будет. Но волк Гарри понравился, он заулыбался, протянул ручки и взял мягкого зверя. Прижал к груди, осветил всех своей радостью и сказал «Жек».

— Что он сказал, Рем?

— Джек, он сказал Джек, Джек номер два, первый у нас на заднем дворе стоит. Интересно, почему он всех Джеками называет?

Лютер оглянулся на стеллаж с детской литературой, достал книгу «Приключения Джека» и протянул Ремусу.

— Может, поэтому?

С обложки на них смотрел синий волк. Разумеется, книгу купили.

Вернулись домой, пообедали, потом Гарри поспал в новой кроватке, а проснувшись, потянулся к покупкам. Ремус помог распаковать удочки и мячики, так как именно их попросил Гарри. Получив желаемое, ребёнок сел на пол и бросил мячик, мохнатый шарик смешно покатился по комнате, откуда-то выскочила Табита, догнала мячик, схватила и принесла к Гарри. Принесла и положила перед ним, тот засмеялся, поднял мячик и снова бросил, кошка кинулась вдогонку.

Ремус спешно поймал упавшую челюсть и ментально-мысленно позвал Лютера, тот бесшумно примчался с кухни и вопросительно глянул на Рема, но он лишь молча кивнул на играющих Гарри и Табиту. Удивление в двойном объеме.

Потом Лютер хлопнул себя по лбу, взял из кучки удочку и мячик с ниточками и связал их вместе, получилась вполне стандартная кошачья игрушка. И судя по довольной мордахе Гарри, Лютер угадал правильно.

Во время очередного магазинного вояжа им пришлось посетить крупный супермаркет в час пик, в такие моменты Гарри обычно брали на руки, чтобы не потерять в огромной толпе, но как говорится, волшебник предполагает, а Мерлин располагает. Все дети иногда теряются, потерялся и Гарри.

Всё произошло слишком быстро... Лютер внезапно схватился за грудь, покачнулся, другой рукой слепо загреб воздух, ища опору, встревоженный и перепуганный Ремус торопливо поставил Гарри на пол и бросился к другу.

Огромная толпа тут же оттерла их друг от друга, крошечного малыша буквально снесло приливной волной спешащих куда-то людей. Гарри отчаянно старался не испугаться, но он был очень маленький и не умел контролировать свои эмоции, и вскоре они вырвались в громком, истеричном плаче. Но плач его заглушал супермаркет, большой, шумный и яркий, живущий своей собственной жизнью, с потрясающей жадностью опустошающий кошельки своих гостей-покупателей. И до Гарри ему не было никакого дела. Маленький мальчик одиноко плакал посреди моря людей. И в этом море оказалась единственная неравнодушная капля. Полицейский. Блюститель Закона и Порядка подошел к Гарри, печальной скалой постоял над ним, задумчиво почесывая щеку — такого маленького ребёнка бесполезно спрашивать, как его зовут и где он живёт. Хотя... есть один способ…

Охваченный идеей, полицейский кивнул сам себе, нагнулся, взял Гарри, посадил на руку и пошагал, клацая ботинками. Гарри притих и доверчиво прижался к незнакомцу, интуитивно чувствуя его молчаливую и надежную силу. А неожиданный спаситель дошагал до стенда-пирамиды, поднялся на него, как на пьедестал, взял Гарри под мышки, поднял над головой и громко закричал:

— Мама, папа, чей ребёнок?

Гарри понял план этого высокого дяди и обрадованно заозирался. Из толпы раздался заполошный вопль Люпина — Гарри! — полицейский хмыкнул, снова посадил Гарри на руку и пошагал, подобно ледоколу раздвигая толпу. Дошел до Люпина и сдал ему малыша со строгим напоминанием папаше, чтоб за ребёнком следил повнимательнее.

Ремус крепко прижал к себе потеряшку, благодаря полисмена и заверяя его, что больше ни-ни… Будет следить за Гарри аки коршун. С тем и расстались.

Ремус, прижимая к себе Гарри, заторопился к Лютеру, который отлеживался в офисе у администратора под присмотром штатного медика. Смертельного у него ничего не оказалось, просто лёгкий сердечный приступ. Старость, батенька, старость… Ну, как человеку, Лютеру было хорошо за семьдесят, а вот как волшебнику... Непонятно, с чего бы?

Но хуже всего сейчас было Ремусу, из-за минутной паники он не уследил за Гарри, и просто чудо, что тот так быстро нашелся, а всё благодаря полисмену, если бы не он… Страшно даже представить, что могло бы случиться с маленьким Гарри! Это непростительно, непростительно, как он мог???

Лютеру даже жалко стало беднягу, вон как мучается. И, вернувшись домой, он попытался успокоить Ремуса:

— Рем, может быть, тебя это утешит... Ты просто знай, что Гарри этого никогда не вспомнит, понимаешь? Гарри никогда не вспомнит о том, что потерялся.

— Зато я этого никогда не забуду, Лютик. И никогда себе этого не прощу. Я чуть не потерял Гарри и теперь это будет моим вечным кошмаром.

— Ну что ж, встретишь боггарта, не забудь мне рассказать, во что он превратился.

— Не смешно…

Тем же вечером, укладываясь спать, Гарри вдруг что-то залопотал, просяще глядя на мужчин.

— Что случилось, Гарри, что ты хочешь?

— Казьку!

— Кхе… Что?

— Казьку, ба, ба.

Лютер и Рем переглянулись, напрягли извилины, пытаясь перевести это с детского, и решили, что это переводится как «сказку бай-бай», сказку на ночь.

Они пристроились возле Гарри и слово взял Рем:

— Жили-были на свете четыре дружных волшебника — две подруги Канди и Пенни, и два друга, Салли и Рик. И решили они однажды построить замок…

Приближалось полнолуние, и оба оборотня уже заранее начали потихоньку сходить с ума, не в силах решить вопрос: «С кем оставить Гарри?», пока они будут находиться в оборотничьем безумии.

Ведь оборотни, хоть и трижды Истинные, все-таки опасные твари, особенно под влиянием полной Луны, которая полностью подавляет волю оборотня, и даже самый сильный и самый миролюбивый не в силах справиться со всесокрушающей лунной магией. Ведь что такое полная Луна? Это Луна без тени, вот, что это такое. И стоит малейшей тени от Земли упасть на Лунную поверхность, как её действие тут же прекращается. Стихают морские-океанские приливы, уходит непонятная тоска из собачьих сердец, от которого собаки по всему миру воют на Луну, как и волки. И прекращается метаболизм у оборотней, прекращается насильственная трансформация, и они приходят в себя, становятся обычными, как люди… Кроме этого, свет полной Луны влияет на рост и цветение магических растений, об этом знают все, и поэтому травники, знахари, зельевары во всех регионах полнолуния спешат в леса и на поля за сбором магических трав.

Вот что такое полная Луна, безобидный и невинный спутник Земли на деле очень даже магическая штука. Такая магическая, что даже киты, потеряв ориентацию из-за отливов-приливов, пачками выбрасываются на берега. Потому что сонары у них отказали. По крайней мере у тех, кто оказался вблизи прибрежных зон, тем же, кто оказался в открытом океане, никакая опасность не грозила.

Итак, сидят два оборотня в гостиной и думают-ломают головы, с кем оставить Гарри??? Наконец Лютер просиял, бросил на Рема ликующий взгляд и бросился к телефону. Заинтригованный Ремус замер в кресле и, затаив дыхание, прислушался.

— Алло, Морган, здравствуй, а Летти дома? Позови, а? Позарез нужна!.. Летти? Привет, сможешь приехать?.. Да ничего сложного, просто за ребёнком присмотреть… Что значит — нет??? А почему… Да где проблема? С собой бери… Ну почему сразу подерутся? Гарри всего год с половиной… Едешь? Я люблю тебя!!!

Лютер довольный вернулся в гостиную и плюхнулся в кресло.

— Всё в порядке, Рем, вопрос улажен, приедет Летти Морган со своим сыном и присмотрит за нашим Гарри.

— А кто такая Летти Морган?

— Моя бывшая ученица, самая лучшая на потоке, в биологии просто ас, её рефераты даже печатаются! Боже! Как же время летит… Казалось бы, только вчера выпустилась, а у неё уже и ребёнок есть.

— Она маггла?

— Да, она простая.

— Смотрю, не любишь ты это слово.

— Не люблю, грязное оно, Рем. Именно от него произошло «грязнокровка».

Загадочная Летти Морган приехала через четыре часа, к тому времени Ремус весь извелся от ожидания и переживаний, а поладит ли Гарри с незнакомой тёткой, а какая она, добрая, хорошая или вредная злыдня? И почему Лютик в ней так уверен, он же много лет её не видел, как можно верить в то, что человек за годы не изменился? О Боже, поладит ли Гарри с ней??? Раздираемый сомнениями и противоречиями, Ремус метался по гостиной, в то время как Лютер на кухне спокойно готовил обед. Ну наконец-то, с улицы донёсся звук подъезжающей машины, и Рем ужом скользнул к окну, отодвинул портьеру, но увы, увидел лишь морозные разводы-узоры на стекле… Лютер неспешно продефилировал к двери, открыл её, и вошли двое, Летти и её сын.

У Ремуса появилось ощущение дежавю... Раскрасневшаяся с мороза молодая женщина стянула с себя шапку, сверкнула смеющимся взглядом синих глаз, встряхнула гривой светло-каштановых волнистых волос и отвернулась к ребёнку, которого начала торопливо раздевать. Лютер высоченной башней возвышался рядом и молча подбирал-подхватывал одежду, которую Летти не глядя швыряла, куда придется. Мальчику оказалось лет пять или четыре. Во всяком случае, малышом он уже не был. Ремус бросил укоряющий взгляд на Лютера. «Вчера выпустилась», да?

Освободив мальчика от одежды, Летти повернулась к Лютеру и вдруг с визгом повисла у него на шее, тщательно собранная одёжка ворохом свалилась на пол. Нет, всё-таки вчера… Если люди так кидаются обнимать бывшего учителя, то это говорит только об одном — когда бы они ни расстались, но расстались они друзьями. Крепкая, надежная дружба, проверенная временем. Именно к Летти обратился Лютер за помощью, когда прижало, и Летти не подвела, приехала к незнакомому ребёнку, да ещё и своего с собой прихватила.

Когда страсти более-менее улеглись, они начали знакомиться.

— Летти, это Ремус Люпин, мой друг и сосед.

— Очень приятно познакомиться, мистер Люпин, Виолетта Морган, а это мой сын Найджел. Поздоровайся, Нэйд.

— Здласьте, я Найджей Молган, мне четыле года, сколо будет пять, а живу я…

— Нэйд, стоп, ты не в полиции, незачем полную информацию говорить.

— Здравствуй, Найджел, я Рем. Хочешь познакомиться с Гарри?

— Да, дядя Лем, хочу. Мама, а Локи?

Летти хлопнула себя по лбу, извинилась и выскочила за дверь. Вскоре вернулась, ведя на поводке крупного рыжего далматина. Ремус напрягся, вот только большой собаки не хватало! Белый пёс с рыжими, неравномерно разбросанными по телу пятнами производил двоякое впечатление, с одной стороны, надежный домашний компаньон, а с другой, это крупная непредсказуемая зверюга. Совсем непонятно, как он будет реагировать на оборотней в стадии предпревращения, да ещё перед полнолунием, впору хоть сейчас оборотиться и показать псине, где раки зимуют…

Лютер же окинул пса внимательным взглядом и вежливо спросил:

— Локи?

— Да, в честь бога обмана назвали, потому что он с самого рождения всех обманул, сначала тем, что выжил, тогда как ветеринар напророчил, что щенок не жилец. А он выжил, наперекор всем, а потом он обманул во второй раз, его братья и сестры покрылись чёрными пятнышками, а он рыжими. Обманщик с самого начала, потому и стал Локи.

Летти и Найджел понравились маленькому Гарри, он сразу же пошел на контакт, и двое оборотней, убедившись, что Гарри в надежных руках, отправились восвояси, каждый в свое логово-убежище. Какое оно было у Лютера, не знал никто, так что опишем то, в которое отправился Ремус Люпин. Выйдя из подпространства посредством трансгрессии, Ремус цепко осмотрелся, одновременно прислушиваясь и принюхиваясь. Тихо, спокойно, морозно. Воздух сильно разрежен, как и положено в горах, а именно здесь находился Ремус, в Аппенинских горах. Убедившись, что все здесь в порядке и за прошлый месяц тут побывали только горные козы и бараны, он направился в сторону небольшого домика. Он — маленький и приземистый, притулился между скал, почти полностью скрытый от посторонних глаз. Однако домик был обманом, он стоял над каменным мешком, скальным образованием, представляющий собой просто-напросто яму. В эту яму Ремус и спустился по железным штырям, вмурованным в стены. Здесь была решётка, а за ней — ещё один мешок, глубже и шире первого. Оборотень разделся, постоял немного, чувствуя, как его кожа покрывается гусиными пупырышками, потом шагнул и молча прыгнул вниз, ему предстояли долгие часы мучительного плена.

Конечно, можно было бы пройти в какую-нибудь волчью общину и пережить трансформацию вместе со стаей, скажете вы. И будете правы, возможно. Просто, в мире Люпина не было таких общин-кланов, в которой можно массово поколбаситься, в мире Люпина были оборотни и этим всё сказано. Что такое оборотень? В энциклопедиях и бестиариях пишут… да много чего пишут, но главного не объясняют, а именно: почему оборотни не размножаются и почему они живут поодиночке? Потому что они люди, вот первая причина, по которой собака не может понести от человека, и забудьте про Оменов. Чтобы не вымереть как вид, оборотень кусает преемника, заражает-инициирует нового оборотня. Да и как женщине вынашивать плод, если он или она остро реагируют на последнюю фазу Луны? То есть, грубо говоря, как беременной перекидываться без вреда для плода и наоборот? Разные массы тела, метаболизм, строение черепа-костей, все это просто запрещается самой природой. Отсюда вытекает вторая причина вынужденного одиночества. Размножение не допускается, только инициация посредством слюны.

Луна все полнее и полнее, вот и последняя тень соскользнула с неё, утихли приливы-отливы, выбросилась на берега очередная партия китов, завыли-затосковали собаки.

А в каменном мешке поднялся на лапы огромный бурый волк, встряхнулся, принюхался и, поняв, что находится в ловушке, в бессильной ярости стал бросаться на стены, остервенело царапая их когтями. А потом из груди добровольно-невольного пленника вырвался жалобный плачущий вой. Не верьте ему! На самом деле он не плачет, и стоит ему только вырваться на волю, так он тут же превратится в машину для убийства, ибо для этого и становятся оборотнями, чтобы из сотен покусанных выжил хотя бы один — будущий оборотень.

Самый сильный, самый живучий и восприимчивый, именно так сохраняется вид.

Он неразумен и бешен, бесцельно и без толку он кружит по дну своей темницы, часами кружит, не зная усталости, он хочет вырваться отсюда и рвать, рвать-терзать податливое теплое человечье тело, не обращая внимания на жирных кабанов и поджаро-плотных оленей, он не голоден, он никогда не голоден.

Во всех регионах полнолуние одинаково, и здесь тоже; спустя несколько часов на лунный диск упала тень Земли. И всё прошло. И вот, на дне каменного мешка скорчился в позе эмбриона человек. Всё, теперь целый месяц можно жить спокойно, теперь он безопасен, никого не покусает, не покалечит.

Можно возвращаться к Гарри...

Ремус Люпин с трудом выбрался из мешка по веревке, оделся и, болезненно сгорбившись, постоял немного, собираясь с силами, перед ним лежал долгий путь домой. Пешим ходом, на трансгрессию он сейчас не способен.

Летти Морган озабоченно глянула на бледнючего, худого и пошатывающегося от слабости Люпина и погнала его в ванную, потом, заставив подняться, закутала в полотенце и снова погнала — в постель. У Рема не было сил сопротивляться, он покорно и послушно лег в кровать, закутался в одеяло, выпил пару чашек чая с лимоном и, держа пустую чашку, робко спросил:

— Как Гарри?

— Нормально, весёлый и общительный, мы чудесно провели время. Кстати, Гарри нравится лепить из теста, вы знали? Мы печенье испекли, все вместе лепили.

— Здорово, а в следующем месяце вы сможете приехать?

— Смогу, конечно, постараюсь настроить свой график на каждое полнолуние.

Дзынь! Упала и разбилась чашка.

— Кхе… Простите, что?

— А в чём дело, мистер Люпин? Да, я знаю, что вы оборотень, знаю, что вы ездили в укрытие. Мне Лютер рассказывал, так что не удивляйтесь тому, что я знаю о вас.

— И вы… не боитесь?..

— Бояться, наверно, надо, да вот не боязно что-то. Наверное, потому что вы мирно себя ведёте, а вот если вы волком обернетесь да начнете на меня рычать, вот тогда я начну бояться.

— Вы шутите, миссис Морган? Как вы с Лютером познакомились? Ну, в смысле…

— Поняла… Как познакомились?.. Во время одной экспедиции, в Египте, нашим проводником был Лютер, наш профессор биологии. Он как-то очень вовремя подсказывал, где опасность, а где нет и можно пройти. Странная, нечеловеческая способность, как будто носом чуял. Ну и вот, в Долине Нила мы сплавлялись по одному из притоков, и на нашу байдарку напал бегемот. Нас было трое, я, Крис и Лютер, мужчины скрылись под водой, но один вынырнул. Волком, огромным, серебристо-серым волком, только так Лютер смог победить бегемота и спасти меня. Так я узнала его тайну, его пушистый секрет.

Пропустим, пожалуй, младенческие годы Гарри и перейдем к тому периоду, когда детки начинают задавать вопросы…

Но один рождественский день всё-таки опишу. Ремус и Лютер старательно украшали дом, повсюду на приличной высоте были развешаны гирлянды и еловые веточки, а в гостиной поселилась елочка. Настоящая, из леса, с колючей зелёной хвоей. Гарри с восторгом ходил вокруг неё, разглядывал, трогал веточки и нюхал, шумно вдыхая свежий смолистый запах. А когда ему предложили поиграть и повесить на елочку вот эти красивые яркие шарики, счастью Гарри не было предела. Но вот он почему-то замер, взяв в ручки синий шарик, застыл, как завороженный, пристально вглядываясь в его стеклянную поверхность, и если взрослые не понимали его поведения, то мы постараемся понять чувства малыша. Итак, Гарри взял в ручки синий блестящий шарик с золотым напылением сверху и шишечкой с проволочной петелькой, из которого торчала толстая ниточка. Но не это привлекло Гарри, а зеркальная поверхность шарика и то, что отражалось в этом выпуклом зеркальце. А отражалось в нём — всё! И большая комната-гостиная, причём со всех сторон, и высокие арочные окна, и двойные двери в холл, и сам Гарри, и Ремус с Лютером, но особенно потрясающе смотрелись окна, беленькие, с черной ажурной сеточкой рамы, и вообще, все в шарике было маленьким-маленьким, всё такое миниатюрное, крошечное. На маленького первооткрывателя нахлынуло непередаваемое ощущение чуда, перед Гарри внезапно открылся нежданный новый мир, и мир этот заключался в шарике. В синем волшебном шарике...

Целый мир, зажатый в детских ладошках. Так умеют только дети — видеть волшебство в обыкновенном, чудо в простом.

И маленький Гарри, желая поделиться своим открытием, протянул шарик Ремусу со словами:

— Папа, воть…

Потрясенный Рем опустился на колени и осторожно обнял Гарри, до глубины души тронутый и благодарный волшебным и таким желанным словом «папа».

Каждый понял друг друга по-своему, но момента чуда это не испортило. И Гарри и Рем остались довольны друг другом.

С того волшебного Рождества прошло два с половиной года. Много всякого разного произошло за это время, были и печали, и радости, и новые разные открытия, но если описывать каждый прожитый день, то на это ничего не хватит, ни жизни, ни книги, ни терпения. Так что двинемся-ка мы потихоньку вперед, небольшими скачками через года.

Гарри пошёл в школу, в подготовительный первый класс. К чести Рема, мальчик уже умел читать, чем заслужил одобрение своей первой учительницы. После официального зачисления и оформления Гарри привели в большую и просторную комнату — игровой зал. Здесь было очень много детей, и Гарри обратил внимание на то, что они кучей сгрудились в одном углу. Предметом внимания детской толпы оказался новичок, такой же, как Гарри, только поступивший раньше, час или два назад. Никто никогда не может объяснить детскую жестокость, и лучше не пытаться понять, кто знает, какие демоны скрываются в детских черепушках. Во всяком случае, как понял Гарри, новичка собирались утопить в презрении и затравить насмешками и дразнилками. На какой-то, очень короткий миг новички встретились глазами, и Гарри увидел во взгляде каштановолосого мальчика отчаянную и очень решительную попытку не разреветься. Маленький незнакомец был на грани срыва, ещё чуть-чуть, и он сломается, сдастся под напором издевок и насмешек мелких извергов. Краем глаза Гарри заметил нечто, похожее на палку, и решение пришло внезапно, спонтанно. Он нагнулся, схватил «палку» из кучи игрушек — это оказался длинный хвост резинового динозавра породы диплодок — подняв импровизированную дубину и размахивая ею наподобие палицы, Гарри ринулся в атаку. После нескольких хлестких ударов наш маленький герой пробился к товарищу по несчастью и вот они стоят вдвоем, спина к спине, в центре рыдающей малышни. Так было положено начало первой детской дружбы. Так познакомились Гарри и Джастин.

Джастин Финч-Флетчли, скромный и тихий мальчуган, будущий студент Итонского колледжа, куда родители записали своего сына. Тихоня и молчун, тем не менее Джастин оказался отличным товарищем, мозговым центром для делового и бойкого Гарри, который со всей страстью воплощал в жизнь все идеи Джастина.

Подсыпать жгучий перец в колбасу обжоры Майка? Интересная идея, вот только где перец взять? Не вопрос, Джаст, у папы на кухне, я достану, завтра принесу!

И жадюга Майк, отбирающий всё самое вкусное у тех, кто слабее, вместе со своей любимой колбасой получает неслабую дозу жгучего чилийского красного перца, и, обливаясь слезами и соплями, мчится в медпункт.

Длинный Джерри-Жердь обидел глухого Коула, отобрал у него солдатиков, это нехорошо, это очень плохо. Джерри надо наказать, но как? И опять приходит идея в светлую голову Джастина — у Жердя есть любимая тетрадка, надо её украсть и спрятать, и пусть негодяй поищет, попереживает! Жердочку отвлекают, Гарри крадёт тетрадку, она действительно красивая, в кожаной обложке, с корабликом, вытесненным на ней, и прячет в свой рюкзачок. Потом следует обмен тетрадки на солдатиков, вполне себе детский шантаж, и солдатики возвращаются к своему законному владельцу.

Эти и прочие мелкие пакости, вроде кнопки на стул, здорово скрашивали скучные школьные будни. Ни одному ребёнку не нравится сидеть по часу за партой, вычерчивая ручкой разные линии и чёрточки, на это нужно терпение и усидчивость, а откуда им взяться, если энергия так и прет изо всех щелей и надо её куда-то выплеснуть, ведь просто бегать и прыгать — без толку. Надо, чтобы и голова поработала, и порцию адреналина по венам разогнать, а он (адреналин) вырабатывается только в стрессовой ситуации, то есть без риска — никуда.

А так Гарри нравится учиться, много всякого разного можно узнать в школе, но куда интереснее узнать что-то от папы, тем более, что папа ответит на любой вопрос, не то, что учительница, которая на какой-то вопрос не по теме вяло огрызается: «Не отвлекайся, Поттер, отвечай по существу!» А папа — это папа. Папу можно спросить о чём угодно, например:

— А почему ветла нет? Потому что делевля не шевелятся, да?

— Луна похудела, она на диету села?

— А что такое диета? Это такой стульчик, да? На него садятся, чтобы похудеть?

— Папа, а хвост может собакой вилять? Я видел боксёла, он попой вилял, потому что у него хвостика нет. У него вместо хвостика маленький кусочек.

Конечно, на все вопросы папа не мог ответить, уж больно сложные они были, но Гарри не заморачивался по этому поводу, ему было прикольно и интересно искать ответы самому. Но на некоторые вопросы Гарри действительно хотел услышать ответ:

— Почему ты уезжаешь каждый месяц?

— Надо, Гарри, просто надо, но я скоро приеду, не волнуйся, с тобой тётя Летти посидит.

— Почему у меня нету мамы? В школе говолят, что я силота.

— Неправда, ты не сирота, у тебя есть я, а мама просто ушла на небеса и смотрит оттуда на нас.

— Почему я Поттел, а ты Люпин? Ты же мой папа…

Этого жуткого вопроса Ремус боялся как пожара. Как, ну как признаться ребёнку, что они не родные друг другу? Это же такой удар по детской психике... Но Гарри — Великий Обломщик, и здесь среагировал нестандартно. Когда Лютер по просьбе Рема рассказал Гарри правду о Волан-де-Морте и о смерти Поттеров, то мальчик скептически глянул на старого оборотня и серьёзно так сообщил:

— Какие глупые взлослые. Почему вы не понимаете, что вы и есть мои лодные, мы же вместе живём, лазве нет?

Вот такая вот непрошибаемая детская логика. Что значит — неродной? Это папа неродной? Дедушка, тебе пола валоколдин пить!

Ну, может быть, Гарри и прав, как вы думаете? Он не помнит своих биологических родителей и всю свою сознательную жизнь прожил с папой и дедушкой, и вдруг они с какого-то перепугу странно сообщают-объясняют ему, почему он Поттер, а они нет. Да ну вас, странные глупые взрослые.

А однажды Гарри влюбился в лошадей, эта внезапная любовь нагрянула летом, аккурат перед шестым днём рождения. Мальчуган, деловито пыхтя, сгибал ивовый прутик, пытаясь соединить концы верёвочкой. Зачем ему это понадобилось, Гарри и сам бы не смог объяснить, ну вот надо ему и всё! Дело происходило в овраге позади дома, чуть далее была высокая насыпь, по верху которой проходила дорога, само место носило замечательное название — Старый вал. И там проходила Верхняя улица. И вот оттуда и раздалось ржание... Ивовый прутик был забыт, и Гарри сломя голову понесся туда, на Верхнюю, чтобы узнать, что за звуки и кто это так кричит? И увидел её, серую живую лошадь. Она стояла возле забора, запряженная в телегу. Позабыв обо всем на свете, Гарри медленно подошел к ней и, тихо обмирая от счастья, протянул руки к лошадиной морде. Серая кобыла внимательно посмотрела на крохотного мальчугана, помедлив, опустила голову и легонечко выдохнула ему в лицо своим теплым дыханием. Пальцы Гарри коснулись нежно-бархатистых ноздрей, лошадиное дыхание пахло травой и солнцем, и она, такая огромная и в то же время такая нежно-ласковая, стала настоящим чудом для Гарри. Так в его жизни появилась страстная любовь к лошадям, это была настоящая любовь с первого взгляда. Конечно, он и раньше видел лошадей на улицах города и пригорода, в конюшне у Джастина (у того был свой собственный пони), но такого тесного контакта и наедине у Гарри ещё не было.

Интересно, а папа разрешит ему купить пони?

Нет. Увы и ах. Ремус наотрез отказался покупать Гарри лошадь, никакую, и даже самую маленькую, даже фалабеллу, не проси! Ну почему-у-у? Потому что я… кхе, не богат, сынок, прости, но лошадь нам не по карману.

Показалось? Или папа чего-то недоговаривает?..

Но сильнее всего Гарри потрясло последнее событие, случилось оно на завтраке. Отец поставил перед Гарри тарелку с овсяной кашей, и тот тут же надулся, не хочет он сегодня овсянку, противная и склизкая, бе-е-е… Лучше бы она сгорела, мерзкая гадость!

И вдруг... каша загорелась! Так, как и пожелал Гарри, ни с того ни с сего вспыхнула и заполыхала сине-жёлтым пламенем прямо в тарелке, источая едкий вонючий дым. А потом раздался удивленный возглас Ремуса:

— О Боже! Гарри, ты всё-таки волшебник!

Почему? — спросите вы... Почему первый магический выброс произошел сейчас, много лет спустя?

Потому что Гарри пережил сильный стресс, это во-первых, а во-вторых, Руна Жизни, начертанная матерью, поглотила-пригасила детскую магию настолько, что ребёнок временно утратил свои магические способности. И тут мы имеем несколько нюансов. Прежде всего, окружение ребёнка, если бы Гарри оказался во враждебной среде, то его нестабильная магия могла бы сильно навредить и Гарри, и окружающим. Так что его тётка точно бы постаралась отравить ему существование, ругая, наказывая и запирая в чулане…

Но каким-то чудом (а мы знаем, каким) Гарри оказался в благоприятной среде, где царила добрая и дружелюбная атмосфера, и магия Гарри замерла внутри него, постепенно восстанавливаясь и не делая попыток вырваться на волю, чтобы так или иначе защитить своего хозяина, благодаря чему Гарри не стал ни сквибом, ни — упаси Боже! — обскуром.

А теперь немножко, м-м-ммм, шуточек. Вы позволите?

Взъерошенная и чем-то недовольная сипуха влетела в окно директорской башни, приземлилась на письменный стол, свирепо зыркнула на феникса и, сложив крылья, царственно глянула на адресата, красноречиво намекая на то, а не пора ли…

Альбус Дамблдор спешно отвязал письмо от лапки пернатого почтальона и положил ей в мешочек два кната. Сипуха улетела, а старый мудрец развернул конверт, ага, от Фигг, ну-ка, ну-ка…

«Дорогой Альбус.

Я уже устала постоянно просить Вас приехать и уладить всё это безобразие!

Сколько можно отговариваться тем, что все хорошо! Ничего хорошего не происходит, Альбус, это как продолжалось, так и продолжается.

А сегодня Петунья превзошла саму себя! Я, как обычно, направлялась в супермаркет за кошачьим кормом для своих любимых котиков и, проходя мимо дома номер четыре по Тисовой, услышала громкие вопли этой вредной несносной Пэт, а её голос издалека слышно, уж Вы поверьте! Так вот, эта особа как всегда орала на бедного мальчика, привожу её слова дословно: "Гадкий мальчишка, ты ещё тут? А ну марш в сад и, пока все свои дела не переделаешь, мне на глаза не попадайся! Ну что смотришь, урод, пошел вон!"

Дорогой Альбус, у меня сердце кровью обливается, когда я слышу эти несправедливые слова, обращенные к бедному сироте. И это ещё не всё! Тем же утром, возвращаясь из магазина с покупками, я стала свидетельницей ещё одной безобразной сцены, на этот раз орал толстяк Вернон Дурсль: "Петунья! Он опять это сделал! Где мой флотский ремень? Ты посмотри, что он натворил, я ж сейчас его прибью!!!"

Здесь мое сердечко и вовсе чуть не остановилось, Альбус, подумайте, мальчика бьют ремнём! Прошу Вас, приезжайте, сделайте хоть что-нибудь!

Искренне Ваша, Арабелла Дорин Фигг»

Мудрый старец отложил письмо и откинулся на спинку кресла, довольно поглаживая бороду, мимоходом поигрывая серебряными цепочками и колокольчиками, вплетенными тут и там.

Ну что ж, всё идет по плану, Гарри воспитывается так, как и надо ему, Альбусу, отлично, отлично. Из него такое вырастет, м-м-м, ну просто пальчики облизать, какая послушная куколка будет! А старухе Фигг надо еще одно письмецо отправить с порошочком тайным, с зельицем рассеянного внимания… А то обратится куда не надо, с неё станется.

Не спешите хвататься за сердце и за валерьянку и не коситесь в сторону телефона. Автор не сошел с ума, автор шутит, о чем честно предупредил в начале главы.

Ну хорошо, скажете вы, а что же я только что прочитал? А для этого мы сейчас заглянем в гости к Дурслям.

Вернон, тяжело дыша, задыхаясь от распиравшего его гнева, выдохшись от воплей, устало опустился в кресло, сжимая в кулаке остатки флотского именного ремня, и тоскливо взглянул на жену.

— Пэт, я больше не могу видеть этого урода, запри его в чулан до вечера. Ну что за паршивец, мой наградный ремень сожрал. Это же память была, от капитана!

Петунья сочувственно погладила мужа по полному плечу, поджала губки, нагнулась, подхватила на руки виновника утреннего скандала, пожилого белого бульдога, и унесла его в чулан. Ох, поскорей бы Мардж вернулась из госпиталя и забрала своего паршивого урода, она устала на него орать, но хочешь-не хочешь, а приходится, потому что Блайт глухой и почти ничего не слышит, совсем старенький стал. И ведь не пожелаешь, чтобы он того… Да и бесполезно, у Мардж следующий пёс подрастает, как его там… ах да, Злыдень! Её гордость, элитный щенок из последнего помета Блайта и Шебы. О-хо-хонюшки, дожили, она, Пэт, начинает запоминать, как зовут собак из клана английских бульдогов! Мардж, приезжай побыстрее!

Ну что, читатели, полегчало?

Разумеется, с Гарри всё в порядке. Он по-прежнему живёт у Люпина в Девоне, в симпатичном каменном доме на Нижней улице небольшого шахтерского городка. Его название я не скажу, чтобы не услышали чужие, посторонние уши.

Гарри исправно ходит в школу, исправно учится, впитывая знания и честно грызя гранит науки. Гарри весёлый и общительный мальчик, он постоянно окружен друзьями, летом и на всех любых каникулах его трудно различить среди весёлой и шумной ватаги мальчишек и девчонок, вечно растрепанный, с выгоревшими от солнца и ветра волосами, шустрый и стремительный Гарри внешне ничем не отличается от своих товарищей по играм.

Но была у Гарри и тайна, его большой, невозможный секрет. Он был волшебником. Об этом ему рассказал отец, Ремус Люпин, который, оказывается, тоже был волшебником и даже более того — оборотнем.

О том, что он оборотень, Ремус признался через силу, отчаянно боясь какой-либо реакции сына, но Гарри снова обломал его напрасные тревоги, он внимательно выслушал сбивчивые и корявые объяснения отца и сказал:

— Круто, папа! Ты умеешь превращаться в волка? Вау, суперкруть! А тебе не больно, пап? А то я видел в фильме по телевизору, там одного дядьку ломало и корежило не по-слабому. Кстати, классный фильм — про собаку, как она с оборотнем сражалась, называется «Зловещая луна», пап, а давай вместе посмотрим? Я на видеокассету записал…

Вот такая вот нестандартная реакция. А может быть, наоборот, как раз стандартная, это же мальчишка, современный мальчишка, тихо обмирающий при чтении Кинга и Кунца и шалеющий при виде экипажа крутого танка во время просмотра польского сериала «Четыре танкиста и собака», и втайне мечтающий о лошади.

А теперь, когда папа признался в том, что он оборотень, Гарри пришлось распрощаться с мечтой о лошади навсегда. Она никогда не появится у них во дворе, потому что папа — оборотень, а лошади и волки никогда не подружатся.

А потом у Гарри появился еще один… нет, не секрет, а друг, друг-волшебник. Стихийные выбросы магии случились у Джастина, его лучшего друга. Гарри жутко обрадовался этому факту, ведь это означало только одно, они с Джастином поедут в школу Хогвартс вместе. Вдвоем, им не придется расставаться на целый год!

О Хогвартсе тоже рассказал папа, рассказал о том, что там четыре факультета, но он, Гарри, может поступить в любой, потому что программа обучения там одинакова и не важно, где будет учиться студент, на Гриффиндоре или Когтевране, Слизерине или Пуффендуе. Гарри-то обрадовался, а вот родители Джастина — нет, они работали, экономили каждый пенни ради того, чтобы их сын, их единственная кровиночка и наследник поступил в Итон. А тут такое… чудачество. Все их мечты и грандиозные далекоидущие планы рухнули, всё оказалось напрасно, всё коту под хвост!

Но папа Гарри, мистер Люпин, пришел к Финч-Флетчли и очень обстоятельно объяснил, что их мальчику придется учится магии в волшебной школе, причем не обязательно в Хогвартсе, можно попросить разрешение у других школ, но обычно учеников набирают по месту проживания. Так или иначе, но Джастину надо учиться магии, чтобы она не повредила ему. Ведь с магией шутки плохи.

И, кстати, о котах. Помимо прочего, папа рассказал о том, что в школу можно взять с собой животное, узнав об этом Гарри в порыве чувств чуть не задушил папу в крепких, счастливых объятиях. Дело в том, что у Гарри был потрясающий любимец, белоснежный кот-альбинос по имени Ролли, один из многочисленных котят Табиты. Обычно у неё рождались вполне себе простые котята, но однажды Гарри и Ремус среди бурых и черных малышей обнаружили вот такого, белого, необычного и совершенно нежданного и очень странного котёнка. Своей необычностью он покорил сердца хозяев, и они просто не смогли его отдать в какие-то посторонние руки, они оставили его у себя и назвали Роллстоун Лукас Третий, по-домашнему Ролли или Лукас, кому как пожелается, и самое милое было то, что котёнок любезно отзывался на оба имени. У него оказалась чудесная мамина способность ловить и приносить мячик, кроме того, Ролли любил прыгать на руки Гарри. Это делается вот так: Гарри хлопнет в ладоши и разведет руки в стороны, и котёнок прыгает ему на грудь, а Гарри остается поймать и прижать его к себе. Вот такой славный домашний питомец был у Гарри, и теперь он возьмет его с собой в школу. Эх, жизнь — прекрасна!

Приближалось время очередного полнолуния, и Гарри начал собираться к Летти, несколько раз получилось, что пришлось отвезти его к няне, и Гарри очень у неё понравилось, да так, что он стал часто проситься к Летти. С ночевкой на пару дней, потом на неделю…

Ремус ревновал, думал, что Гарри всё-таки нуждается в маме, в женском присмотре. Но на деле всё оказалось до глупого банально.

И это выяснится сейчас, когда Люпин повезет Гарри к Летти. Собрались, погрузились в старенький фольксваген и поехали. Дорога заняла два часа по пустынно-гористой местности, Гарри возбужденно вертелся на сиденье и жадно вглядывался вперед, всем своим видом выражая нетерпение, отчего сердце у Ремуса опять сжалось от смешанных чувств ревности и жалости — всё-таки Гарри нужна мама. Вон как рвется к этой драккловой Летти, мантикора её покусай! Но ничего не поделаешь, Гарри больше не с кем оставить, а чтобы его одного дома… ну нет, не выйдет, он ещё маленький, всего девять лет. А вот и дом Морганов... Гарри радостно завопил:

— Ура! Папа, приехали, выпусти меня, выпусти! Тутанхамон, я здесь!

От неожиданности Люпин едва не выпустил руль, но справился, смог нормально припарковаться. Гарри нетерпеливо отстегнул ремень, открыл дверцу и, пулькой выскочив из машины, стрелой понесся в сторону загонов, а там уже навстречу мальчику галопом скакал небольшой светло-серый конёк.

Ремус испытал двоякое чувство облегчения и досады, очень сильно захотелось как следует встряхнуть несносного мальчишку.

И что ему мешало догадаться? Ведь знает же, что Гарри любит лошадей! Тьфу! Он потерянно стоял возле машины и с тоской наблюдал за радостным и развесёлым Гарри, вокруг которого так же радостно танцевал конь. К Ремусу подошла Летти, встала рядом, и он не выдержал, пожаловался:

— Я думал, он к вам, а он…

— И хорошо, что не ко мне, я замужняя и мамой ему быть не могу.

— Понимаю, простите.

— Ничего страшного. Кстати, у него скоро день рождения, вы не собираетесь подарить Гарри лошадь?

— Какая, к Мордреду, лошадь? Она мне не по карману.

— Дарить буду я, с вас место и разрешение.

— Но я же этот... вы понимаете...

Вместо ответа Летти свистнула. Серый конёк тут же отвернулся от Гарри и поскакал к ним, Летти подтянула Рема за руку поближе к изгороди, и тот обреченно зажмурился, ожидая обычной лошадиной истерики, коей всегда сопровождались случайные встречи оборотней и коней. Но прошла минута-другая, а вокруг — тишина. Ремус осмелился приоткрыть один глаз и прямо перед собой увидел любопытную и очень внимательную морду коня. Рем удивленно раскрыл оба глаза, ошарашенно уставился на него, конь же, увидев, что на него наконец-то смотрят, вытянул шею и начал старательно обнюхивать незнакомца.

Летти и Гарри стояли рядом и весело глазели на странную и невероятную встречу. А это и правда было удивительное событие, редкая, очень редкая встреча оборотня и арабского коня, которая впервые в истории мира обошлась без истерик и трагедий.

Секрет оказался жутковат.

К спине жеребёнка и животу кобылы привязывали свежесодранную волчью шкуру, и они носили их, пока шкуры не сгнивали и пока они не привыкали к ней и к запаху волка. Этот страшноватый метод используют кавказцы, чтобы приучить своих лошадей к волчьему запаху, потому что никаких сил и терпения не хватит, чтобы каждый раз ловить разбежавшихся коней после каждого волчьего налёта на отару. Да и пасут овец на Кавказе верхом на лошадях. Сидит такой чабан на смирнейшей кляче, одним глазом за стадом следит, другим за овчарками, а третьим за ушами коня. Вот дернулось ухо вправо, а чабан уже знает, за кустиками справа волк притаился, снимет с плеча карабин, да и шарахнет по кустикам зарядом дроби. И тогда уж серому не до овец будет, ему бы дробинки из зада и боков выковырять…

Так или иначе, но Летти именно этот метод и использовала, привязала на спину Тутанхамона волчью шкуру и тот в течении года привыкал к волчьему запаху.

Подарок, блин, для Гарри!.. Да и Лютер, оказывается, тоже постарался, поторчал возле лошадок, чтоб они и к оборотневому запаху привыкли. Тьфу два раза…

Вот таким образом Гарри обзавелся лошадью, и эта лошадь целых полтора года радовала мальчишечье сердце, еще бы, такая гордость запредельная — целый арабский скакун, это вам не книззл чихнул!

А потом пришло письмо. Со списком.

Ремус озабоченно оглядел Гарри. Пора в Косой переулок, а там как бы на знакомых не напороться. Незачем кому-то знать раньше времени, что Гарри сменил адрес. Узнают-не узнают? Гарри не похож на Джеймса, больше на Лили, да и то с натяжкой. Волосы темные, выгоревшие от солнца и потому кажутся каштановыми, глаза зелёные, но меняются в зависимости от освещения. Ростом… Ну, рост вполне стандартный, как раз такой, как у всякого обычного мальчика одиннадцати лет.

Косой переулок озадачил Гарри, к тому же он немного устал, до Лондона добирались на поезде, ночевали в гостинице, а потом, на следующее утро они пришли сюда, в это непонятное, средневековое нечто. Помня о помоях, выливаемых из окон в Средние века, Гарри с опаской косился на верхние этажи, зря он, что ли, в школе историю изучал? Ещё Гарри обращал внимание на прохожих, вернее на их отношение к папе Рему. Большинство относилось к нему обычно, как и ко всем остальным вокруг, а вот те, которые знали папу как оборотня, при встрече кривились, отворачивались и уводили детей, обходя Люпина по широкой дуге. Всё это очень не понравилось Гарри, и он безотчетно прижимался к папе, бессознательно пытаясь защитить его от недоброжелателей.

Люпин, замечая это, и смущался, и гордился сразу — защитничек растет!

К школе купили все учебники, а потом они решили разделиться: Люпин пойдет в аптеку за ингредиентами, а Гарри за мантиями к мадам Малкин. Сказано — сделано.

Гарри вошел в салон, и к нему навстречу тут же поспешила полная женщина, мадам Малкин, с вопросом:

— Едем учиться в Хогвартс? Ты пришел по адресу, у меня тут еще один клиент заказа дожидается! Прошу, встань сюда, на табуреточку…

Слегка офигевший от напора Гарри послушно забрался на указанный предмет. Стоявший на соседней табуретке прилизанный блондинчик смерил Гарри цепким и оценивающим взглядом, отметив добротную и удобную, сшитую по размеру одежду, решил снизойти до Гарри и обратился к нему:

— Привет, тоже в Хогвартс?

— Да, — настороженно ответил Гарри. Незнакомый мальчик хмыкнул и продолжил:

— Мой отец сейчас покупает мне учебники, а мать смотрит волшебные палочки, — мальчик говорил как-то очень устало, нарочито вяло растягивая слова. — А потом потащу их смотреть гоночные метлы. Не могу понять, почему первокурсникам нельзя их иметь. Думаю, что смогу уговорить отца купить мне такую… а потом я как-нибудь тайком сумею пронести её в школу. А у тебя есть метла? — внезапно спросил он.

— Нет, — Гарри отрицательно помотал головой. Зачем ему метла, если у него есть потрясающий Тутанхамон, но об этом он не собирался распространяться, тем более перед незнакомыми мальчиками. А тот не унимался и продолжал сыпать вопросами:

— А в квиддич играешь?

— Нет, — Гарри снова помотал головой.

— А я играю! Отец говорит, что будет просто преступлением, если меня не возьмут в сборную факультета, и я с ним согласен…

— Врёшь! — не выдержал Гарри. — В сборную принимают только со второго курса, чего ты врёшь?

— Так ты из наших? — блондинчик досадливо поморщился оттого, что его поймали на лжи. Жаль, не прокатило. А так хотелось прихвастнуть, покрасоваться перед этим славным незнакомцем, ну какого Мордреда он оделся по-маггловски?

Дальше беседа не состоялась, потому что мадам Малкин объявила, что все готово, и Гарри поспешил смыться, ему не понравился этот высокомерный врун.

Найдя вывеску «У Олливандера», Гарри дождался отца, и они вместе вошли в лавочку. Тихо и мелодично звякнул невидимый колокольчик где-то в просторном и очень пыльном помещении, сплошь уставленном стеллажами со множеством длинных и узких коробочек. Как ни странно, но Гарри почувствовал сильное желание удрать отсюда. Ему здесь не понравилось, ни капельки. А при виде старика желание стало еще сильнее… И Гарри спрятался за спину папы, а тот интуитивно обнял его, прижимая к себе и закрывая от врагов.

Заметив странную реакцию мальчика, старик решил обойтись без долгих предисловий, иначе палочка откажется выбирать испуганного волшебника. Поэтому Олливандер молча, без слов, начал обслуживать клиента. Молча обмерил лентой, молча приносил коробочки, вынимал палочки и предлагал Гарри, а когда та не подходила, он так же молча убирал палочку, вынимал и предлагал следующую. Прошло полчаса. Потом еще полчаса, и, наконец, очередная палочка, взятая в руку, вдруг потеплела, и вокруг Гарри радостно взвихрился поток магии. Палочка нашла своего волшебника. Олливандер удивленно хмыкнул:

— Карпатский кедр и волос единорога, одиннадцать дюймов. Очень прочная и надежная палочка, прекрасно подходит для чар и пространственно-стихийной магии. Идеальная палочка для юного волшебника. С вас семь галлеонов.

Люпин расплатился и торопливо вышел вслед за Гарри, который не стал дожидаться конца сделки и поспешно удрал на улицу.

А палочка из остролиста с пером феникса, которую Олливандер протянул мальчику на пробу среди прочих, просто не отозвалась на магию Гарри. Она оказалась бесполезной, просто мертвая деревяшка. Ничего больше.

И как же об этом сообщить Дамблдору, который просил уведомлять обо всем, что касается Гарри Поттера? Да и Поттер ли у него был?

Олливандер задумчиво вертел в руках злополучную палочку, которую Дамблдор попросил сделать специально для Гарри Поттера и даже перо принес, подозрительно знакомое перо. Потом-то он разобрался, что за перо и откуда... Но в том-то и дело, что палочки по заказу не делаются и тем более палочки-близнецы. Странно, что Дамблдор об этом не знает.

И Олливандер с треском переломил палочку, не нашедшую себе хозяина. Вот так.

Птица феникс — редкая птица, особенно в Европе. Тогда как в Российской Империи Жар-птицу каждый царь-батюшка имел, в золотой клетушке держал и отборным зерном кормил да ключевой водицей поил. Потому что любят их, зверей заморских, тварей дивных да чудесных. И перо Жар-птицы никак и нигде не используется, разве что для освещения подберут случайно выпавшее пёрышко, да и всё. А о том, чтобы заставить птичку поплакать в блюдечко для сбора целебных слёзок, то это, как ни странно, никому и в голову не приходит. В общем, повезло русскому фениксу, а вот английскому — не очень.

И сидит сиятельный Фоукс на цепочке к жердочке прикованный, в уголочке, отведенном ему директором, клюет просо да ячмень с орешками вперемешку, пьет водичку чистую из-под крана, плачет-рыдает над подносиком для сбора пепла и слёз и периодически терпит боль в попе из-за выдранных насильственно перьев. В этой жизни перья выдирались дважды одним и тем же человеком, а конкретно вот этим, что сидит сейчас в кресле и смотрит на дверь.

Хотя это мне, наверное, снится, хозяин-то нервничает! Ого, ну-ка, ну-ка, посмотрим, что происходит, кого хозяин ждёт? И феникс принял позу поудобнее, приготовившись к просмотру бесплатного спектакля.

Раздается стук в дверь, и директор подпрыгивает в кресле-троне, спохватывается и, пригладив бороду, торопливо отвечает:

— Да-да, входите!

Входит Хагрид, почему-то пьяный. Подошел к столу, посмотрел на кресло для посетителей, грустно помотал нечесаной головой, ногой отпихнул кресло, а на его место придвинул диванчик, на который со вздохом и опустился. Сел, значит, Хагрид, вытянул свои большие длинные ноги и расслабился. Все это под аккомпанемент нетерпеливого и раздраженного зубовного скрежета директора, который едва сдержал свою досаду, Хагрида и так-то тяжело легилиментить, а уж пьяного и подавно… У пьяного полувеликана в голове такая каша, что проще и не залезать ему туда.

— Ну, Хагрид, как прошла поездка и встреча с Гарри?

— Чегось?

— Поездка как?

— Куда?

— За Гарри, Хагрид, за Гарри.

— А, эт… хо-ро-шо-о-ооо.

— Отлично! И как Гарри?

— А чего, хо-ро-ший мальчи… Ик! Всё ему купи-и... ик... или.

— Ему понравился Косой переулок?

— Пошшему косой? И н-не косой он вов-се, нормаль-но смотрит… ик.

— Ну хорошо, Хагрид, вижу, задание ты выполнил, ступай, пожалуй, тебе, наверное, отдохнуть нужно…

— Чегось? А, ну да, пойду, посплю…

И великан тяжело поднимается с диванчика и, так же тяжело топая, уходит, едва не вписавшись в косяк двери, но выход нашел самостоятельно.

Птица феникс в Европе редкая и потому малоизученная. А те, кому повезло обзавестись живым фениксом, на изучение не тратили времени, напротив, старались побольше выгоды из него выжать. Ну там, перья, пепел, слёзы. Директор не был исключением и тоже эксплуатировал своего домашнего питомца. И не изучал. Ни разу. А зря, ведь феникс спрятал голову под крыло не для того, чтобы поспать, а для того, чтобы директор не увидел, как он смеётся.

Да, феникс по имени Фоукс беззвучно ржал. Ай да Хагрид! Ну что за молодец, так разыграть пьянчугу перед директором! Мерлин Великий! Какой актёр в тебе умер! Ну, Хагрид, отныне и навеки я — твой вечный поклонник! В чем дело? Что вы так смотрите? Помимо целебных слёзок и древоядерных перышек у феникса есть ещё одно удивительное качество. Знание правды. Недаром же на Руси его сородичей ещё величают Птицей-Правдой.

Так вот, правда для феникса это его второе я. Я в квадрате. И ложь они чувствуют за милю.

Ну ладно, оставим феникса и проследуем за Хагридом. Пьяной походкой тот спустился по лестнице, так же пьяненько по стеночке протащился по замку и двору, по прилегающей территории до самого своего домика Хагрид тоже прошел зигзагами, на всякий случай. Зато оказавшись дома и заперев дверь, могучий притворщик как подменился, абсолютно трезвый Хагрид погладил Клыка, уселся за стол и задумался.

Ну, директор поверил, как всегда. Вруна, как говорится, легче всего обмануть, потому что он сам врет как дышит и порой не различает, когда ему начинают врать. Так и с Дамблдором, совсем заврался, да так, что и бдительность утратил, совсем не замечает, что уже его обманывают все, кому не лень. Сам-то старик наи-и-ивный стал, думает, что другие врать не умеют.

С чего всё началось? А с того, что Хагрид полетел обратно к дому Поттеров, чтоб вернуть мотоцикл Сириусу Блэку. Ну прилетел, ищет Сириуса, а того и след простыл. Зато Снейп обнаружился, сидит на полу, прижимает к себе мертвую Лили Поттер и воет, плачет-заливается. А все почему? А Дамблдор обещал! Обещал помочь, спрятать Поттеров, но не сделал этого, гад бородатый! Ничего не сделал!!! Поттеры поги-и-и-ибли…

Хагриду пришлось утешать носатого грача, обнять, по спинке похлопать и сказать, что Гарри-де в безопасности, у тётушки он теперь. А Снейпушка и вскинулся, как так?! У какой ещё тётушки? Ну дык у Петуньи, которая. Да ты что, Хагрид, Петунья ненавидит магию, точно тебе говорю, я её с детства знаю!

Делать нечего, поехали обратно на Тисовую. Прилетели, посмотрели, послушали и поняли: Дурсли никакого Гарри на крыльце не находили. То есть случился самый настоящий кошмар, кто-то украл Гарри Поттера. Северус, удивленный донельзя, не один круг очертил вокруг дома Дурслей, всё пытался прочитать остатки магии. Нашел лишь следы порошка агрессии, да то, что Гарри положили прямо на лёд. Что за порошок такой-сякой и почему на лёд? Вопросов — целый Монблан и хрен тебе ответов. Ничего больше не найдя, Снейп и Хагрид молча уставились друг на друга, присмотрелись и поняли, что у них как-никак, но одна тайна на двоих, и Дамблдору они ничего не скажут. Потому что утратили к нему доверие. И не пошел бы он на хер? Раз такой ненадежный товарищ оказался, только и умеет, что обещать.

А потом покатилось по наклонной всё. Сириус очутился в Азкабане за убийство Питера Петтигрю, куда-то сгинул Ремус Люпин. Переловили и пачками пересажали Пожирателей. Правда, половину пришлось выпустить с извинениями. Потому что они невиноватые оказались, всего лишь под «Империо».

Ну, пробежали-протекли годы. О Гарри стало почему-то известно то, что его тётя обижает. Случайно услышав об этом, Хагрид на всякий случай наведался на Тисовую и не один раз. И в отличие от старушки Фигг большой и добрый великан быстро просёк, что Пэт орёт на престарелого глухого бульдога, а не на бедного милого сиротинушку. Это подсказало Хагриду, в каком ключе держать себя перед Дамблдором. И когда старый пень позвал его и дал задание "Отнести письмо Гарри Поттеру", Хагрид согласился сразу и без протестов, более того, изобразил щенячью радость от скорой встречи с обожаемым Гарри. Спасибушки, директор, отец родной!

Ну и дальше по курсу. Прогуляться по Косому, махая ручищами и громко восклицая, глянь Гарри, тут совы, а тут эта, как её?.. Ап-те-ка. Гарри, зайдёшь? А то, что Гарри не было, хрен докажешь, как же не было, вот он, где-то тут, среди деток затерялся, вон их, куча какая, детей. Поди разбери, где Гарри!

Так что, если что, свидетели подтвердят: Хагрид был с Гарри Поттером, весь день гулял, туда-сюда зашел, там-сям проводил. Ну и пьяным притвориться напоследок, дескать, выпил на радостях, вы подумайте, с Гарри Поттером гулял!

Северус же Снейп всю эту бодягу наблюдал со стороны. А со стороны, как известно — виднее. Вот и видел Северус, всё видел: и слепую веру Дамблдора в то, что все идет по плану, и актерскую игру Хагрида. И притворную верность феникса. И странные подготовки в коридоре третьего этажа.

И когда старый мудрец попросил у него комбинацию бутылочек для последнего препятствия, Северус без писка сварганил семь разных жидкостей и письмо с логической загадкой.

Но кроме этого Северус видел, что социально директор становится прямо-таки смертельно опасным для детей и школы. И если безопасность молодого цербера гарантировал Хагрид… то приглашение лича Северус объяснить не мог. И поэтому он решил присматривать за Квирреллом повнимательнее.

А Гарри Поттер тем временем потихоньку готовился к школе, читал-изучал купленные в Косом переулке учебники, заучивал правильные движения палочкой, размахивая пока карандашом, и наслаждался жизнью.

Провожали Гарри и Джастина полной толпой — чета Финч-Флетчли, Ремус Люпин, Лютер Вейр и Летти Морган. Они спокойно прошли мимо такой же многочисленной толпы рыжих, которые явно кого-то ждали, кого-то то ли опаздывающего, то ли путешествующего в одиночку, во всяком случае на Гарри, Джастина и их сопровождающих рыжие не обратили внимания.

Оказавшись на платформе девять и три четверти и увидев старинный паровоз «Хогвартс-экспресс», мальчики переглянулись и рванули наперегонки к последнему вагону. Победил Гарри, и на правах победителя он разрешил Джастину выбрать купе. Наконец, они определились с выбором, позвали отцов и те занесли в купе чемоданы, сумки и переноски с кошками. Люпин дал последние наставления мальчикам:

— Много сладкого не ешьте, еда в сумках. Если захотите отправить письмо, попросите сову у старшекурсников, если не сможете договориться, воспользуйтесь школьной. Всё поняли?

— Да, папа.

— Да, дядя Рем.

— Ну, пора нам, не скучайте и ничего не бойтесь. Удачи вам, мальчики!

Взрослые покинули вагон, и ребята приклеились носами к стеклу окна. К их облегчению, те никуда не спешили и, найдя их купе снаружи, остановились под окном, терпеливо дожидаясь, когда тронется поезд, чтобы со спокойной совестью отправиться по домам, а Гарри и Джастин принялись рассматривать народ.

Круглолицый мальчик жаловался бабушке, что потерял жабу, на что та только вздохнула и что-то сказала. Прошла толпа рыжих, по-прежнему озирающаяся по сторонам, очевидно, тот, кого они ждали, так и не пришел. Правда, близнецы тут же отсеялись и присоединились к чернокожему пареньку с коробкой в руках.

Рыжеволосая девочка внезапно ударилась в истерику:

— Это нечестно, я так мечтала его увидеть! А теперь я целый год не увижу Гарри Поттера!

Гарри отшатнулся от окна вглубь купе, Ремус закашлялся и поспешно отвернулся от рыжего семейства.

Джастин подумал и, покопавшись в сумке, достал платок-бандану, который и протянул Гарри. Тот не стал колебаться, молча повязал его на голову, пряча зигзагообразный шрам, по которому его могли узнать.

Наконец поезд тронулся, застучали-залязгали колёса, закачался вагон, а платформы и дома поплыли назад. Путешествие началось.

Джастин расхохотался, Гарри удивленно глянул на него, и тот пояснил:

— Ты видел, во что та девчонка одета? В ночнушку и резиновые сапоги!

В ответ Гарри горько вздохнул, честно говоря, в этот момент ему никуда не хотелось уезжать. Он никогда так надолго не расставался с папой, со своим домом, а ещё дома остался Тутанхамон, которого взяла к себе Летти на то время, пока Гарри будет учиться в школе. В глазах защипало, и Гарри скорчился на диванчике, спрятав лицо в коленях. Джастин деликатно достал книгу и погрузился в чтение, сам, впрочем, недалеко ушел от Гарри. В общем, обоим мальчикам очень хотелось расплакаться, но они старательно сдерживали свои эмоции.

Где-то с полчаса спустя купейная дверь отъехала и к ним заглянул долговязый рыжий пацан с кляксой на носу, но заметив, что купе занято двумя парнями, он тут же тихо смылся.

Ещё полчаса спустя дверь снова отъехала и на пороге возникли двое, круглолицый мальчик и девочка с густой копной каштановых волос и карими глазами. Она цепким взглядом окинула купе и его обитателей и командным тоном произнесла:

— Никто не видел жабу? Невилл её потерял, а я помогаю ему её отыскать. Так вы её видели или нет?

Тихоня Джастин от такого напора онемел, поэтому ответил Гарри:

— Нет, мы не видели жабу, и, по-моему, он её ещё на платформе потерял.

Круглолицый Невилл густо покраснел и еле слышно пролепетал, что именно это он уже полчаса пытается ей сказать, но она никого не слушает, потому что слышит только себя… На что Гарри заметил:

— Для того, чтобы познакомиться, вовсе необязательно тащить с собой человека, прикрываясь им для благородного поиска всяких мифических жаб.

К чести девочки надо сказать, что она немного смутилась на это заявление, по крайней мере хоть сколько-то совести у неё имелось.

— Э-э-э… Ты прав, извините, — она хотела было закрыть дверь, но опомнился Джастин и зачастил:

— Стойте, стойте, не уходите! Заходите к нам, давайте знакомиться, я Джастин, а это Гарри.

— Очень приятно, я Гермиона Грейнджер, а это Невилл Долгопупс. Знаете, в моей семье нет волшебников, я была так ужасно удивлена, когда получила письмо из Хогвартса, — я имею в виду, приятно удивлена, ведь это лучшая школа волшебства в мире. И, конечно, я уже выучила наизусть все наши учебники — надеюсь, что этого будет достаточно для того, чтобы учиться лучше всех.

Она говорила очень быстро, почти не переводя дыхание, и Гарри с Джастином едва поспевали мыслями за быстрым потоком её речи, и всё же смысл её слов до них таки дошел. И Гарри удивился, а когда девочка притормозила для того, чтобы набрать новую порцию воздуха, торопливо вставил:

— Наизусть выучила? Зачем?

— Что зачем? — споткнулась Гермиона.

— Зачем учить учебники наизусть, от этого ты всё равно не станешь умнее, наоборот, от этого тупеют, — авторитетно заявил Гарри. Джастин согласно закивал, подтверждая слова своего друга, и добавил:

— В моей семье тоже нет волшебников, но его папа, — кивок на Гарри, — мистер Люпин, говорит, что заучивание учебников — бесполезное дело, что учиться надо постепенно, поэтапно, понимаешь? Выучил что-то одно, запомнил хорошенько, потом переходишь к следующему занятию и дальше учишь, так материал лучше усваивается.

Обескураженная девочка посмотрела на Гарри и требовательно спросила:

— А мистер Люпин волшебник?

Гарри скептически глянул на тупую девчонку, но издеваться не стал и терпеливо ответил:

— Да, мой папа волшебник, самый настоящий.

Девочка вздохнула и нехотя сказала:

— Значит, ты Гарри Люпин, ну ладно, пойдём дальше искать, Невилл.

— Ты иди, я тут останусь, — сказал Невилл и тут же глянул вопросительно, — можно?

— Конечно, оставайся, Невилл! А кого ты ищешь, Гермиона?

— Я ищу Гарри Поттера, я столько книг про него прочитала, что уже сил нет терпеть, так хочется с ним познакомиться! Вы знаете, что он герой, что он победил Того-Кого-Нельзя-Называть? Я так удивилась тому, что он наш ровесник и что он, возможно, едет в этом же поезде! Ведь он поступает в школу в этом году, представляете?

Тут дверь отъехала в третий раз и на пороге нарисовались трое, уже знакомый Гарри блондинчик-врун и двое незнакомых переростков за его плечами.

— Это правда? — с порога спросил блондинчик. — По всему поезду говорят, что в этом вагоне едет Гарри Поттер, вы его не видели? — продолжил он, старательно делая вид, что не узнаёт мальчишку из магазина мадам Малкин.

— Что, тоже про него читал? — съязвил Гарри.

— Конечно, — невозмутимо ответил тот. — Я читал про него в «Современной истории магии» и в «Развитии и упадке Тёмных искусств», и в «Величайших событиях волшебного мира в двадцатом веке». Я хочу познакомиться с ним, чтобы помочь ему разобраться во всем разнообразии волшебного мира, помочь ему понять, с кем стоит связываться, а с кем — нет, — высказав эту убийственную тираду, блондинчик высокомерно умолк.

Гарри же прищурился и сказал:

— А как тебя зовут? Должен же я предупредить Поттера, чтобы он не связывался с врунами вроде тебя. Но даже если ты и не скажешь, как тебя звать, всё равно твоего описания будет вполне достаточно. «Внимание, внимание, маленький и очень худенький мальчик, с серебристо-белыми прилизанными волосиками и серыми бесцветными глазками, ищет Гарри Поттера, если увидите данного индивидуума, не связывайтесь с ним, он любит приврать!»

Блондинчик стоически стерпел это явное оскорбление, дождался, когда Гарри закончит издеваться, и чопорно произнёс:

— Ах, простите мою неучтивость, меня зовут Драко Малфой, а это Кребб и Гойл.

Гермиона фыркнула, Невилл закашлялся, пытаясь скрыть смешок, а Гарри и Джастин, видя столь странную реакцию, лишь переглянулись да плечами пожали.

Лицо Малфоя покрылось пятнами, и он собрался обидеться, но Гарри его опередил, встал и протянул руку со словами:

— Очень приятно познакомиться, Драко, я Гарри, это Джастин, Гермиона и Невилл.

Как мы видим, Гарри попытался закончить всё миром, но дурак Драко всё испортил, он смерил Гарри высокомерным взглядом и процедил:

— Судя по вашей одежде и вашей реакции, вы все из семей магглов, кроме вот этого, — презрительный кивок в сторону Невилла. — Но он уже связался с вами, а я с грязнокровками предпочитаю не связываться, — после чего Малфой и его свита ушли, громко хлопнув дверью. В купе наступила оглушительная тишина, а потом…

— Что это было?

— А что он сказал?

— А что это за слово такое «грязнокровка»?

— Он что, нас всех оскорбил?!

Друзья заговорили разом, перебивая друг дружку и спеша спросить всё и сразу. Правда, вскоре успокоились и Гарри спросил у новых знакомых:

— А кто он такой, этот Драко, вы его знаете?

Первой ответила Гермиона:

— Нет, я не знаю его лично, а только читала про Малфоев в книге «Современная знать» про аристократов, там их фамилия упоминается.

А Невилл добавил:

— А мне бабушка рассказывала, что Малфои были сторонниками Того-Кого-Нельзя-Называть. Тёмная семейка, Лорд Малфой заседает в Палате Лордов и состоит во главе попечителей школы Хогвартс. Как-то так…

Остаток пути прошел без эксцессов и неприятностей. Ребята поели то, что было уложено в сумки, не забыв угостить новых друзей, познакомили Гермиону и Невилла со своими котами (кота Джастина звали Робинзон). Потом читали книги, немного поиграли в «Морской бой», а там и вечер наступил. Гермиона и Невилл ушли в свои купе за своими вещами.

Скоро, совсем скоро поезд прибудет на место назначения, на станцию Хогсмид.

Ну что ж, знакомство с Гермионой, Невиллом и прочие приключения всё-таки скрасили путешествие Гарри и Джастина, по крайней мере из их сердец на время ушла тоска по дому и родителям. Интересно, что ожидает их в Хогвартсе? И как долго у Гарри получится притворяться Гарри Люпином? Жаль, что папа не смог сменить фамилию Гарри. Это произошло по ряду причин: во-первых, папа не женат (и никогда не женится), во-вторых, Ремус Люпин слишком глубоко уважал память погибшего друга Джеймса Поттера, и в-третьих, магия не позволит лишить старинный, очень древний и волшебный род последнего Поттера.

Поезд замедлился и, проехав ещё немного, остановился, вагоны дёрнулись и замерли. Пассажиры, оставив багаж и питомцев, потянулись к выходам. Гарри, спрыгнув с подножки на темную деревянную платформу, осмотрелся, насколько позволяла темнота. Освещения не было, лишь вдали на высоте примерно трех метров покачивался фонарь. Потом с той же стороны раздался зычный бас:

— Первокурсники! Первокурсники, все сюда!

Гарри двинулся в сторону голоса, за его мантию уцепился Джастин, оценив это, Гарри нашел в темноте руку Невилла и крепко сжал её, а в Невилла в свою очередь вцепилась какая-то девочка. Что поделать, такое свойство у темноты, сплачивать и соединять между собой детей, пугая их своей непредсказуемостью и внушая самые жуткие страхи. И вот такой смешанной кучей детишки прошли к источнику света и надежды. Что и говорить, Гарри никогда не видел таких здоровенных людей, как этот встречающий их великан, а тот продолжал рокотать:

— Так, все собрались? Тогда за мной! И под ноги смотрите! Первокурсники, все за мной!

И они пошли за ним, спотыкаясь и поскальзываясь на узкой дорожке, уходящей куда-то вниз, а вокруг была такая тьма, что Гарри казалось, они идут не под открытым небом, а в подземном гроте. Несколько раз чихнул Невилл, то ли от сырого холода, то ли от нервов…

— Ещё несколько секунд, и вы увидите Хогвартс! — крикнул великан, не оборачиваясь. — Так, осторожно, все сюда!

— О-о-о! — вырвался дружный восхищенный возглас.

Они стояли на берегу большого черного озера. А на другой его стороне, на вершине высокой скалы, стоял гигантский старинный замок, весь освещенный огнями.

— По четыре человека в одну лодку, не больше, — скомандовал великан, указывая на целую флотилию маленьких лодочек, покачивающихся на волнах вдоль пирса.

Пока рассаживались, к Гарри, Джастину и Невиллу пробилась Гермиона, так что они все вместе и оказались в одной лодочке. И чем ближе подплывали к замку, тем больше в сознание Гарри вкрадывались неприятные сомнения и подозрения. Судя по дрожащему и мерцающему жёлто-оранжевому свету, замок освещался факелами. Моментально вспомнился Косой переулок с его средневековыми атрибутами, а насколько помнил Гарри из уроков по истории, в Средние века — замки не отоплялись. А на дворе, на минуточку, сентябрь, то есть, грубо говоря, осень, а за ней зима! Уже заранее предвкушая холода, Гарри с отчаянием вглядывался в древнее строение в робкой надежде увидеть хоть что-то современное, нечто вроде спутниковой тарелки или, на худой конец, телевизионную антенну, да хоть внешнюю трубу изоляции! Но увы и ах, ничего этого не было, даже вшивого громоотвода, и того не было, хотя вполне возможно, что в её качестве выступает самая высокая башня.

Приплыли, великан провел продрогших детей по тёмным, мрачным коридорам и, оказавшись перед дубовой дверью, сдал их по эстафете высокой пожилой волшебнице. Дальше они пошли за ней, волшебница привела их в небольшой зальчик, собрала перед собой и сухо доложила, что их ожидает распределение по факультетам, что тех четыре и что каждый станет для них домом на ближайшие семь лет, что она их сейчас оставит и чтобы они привели себя в порядок и вели себя тихо.

Гарри нервно поправил платок-бандану, отряхнул мантию, отсыревшую по подолу и покрытую корочкой глины. Остальные дети тоже занялись собой, невольно задумываясь о том, а почему взрослые этим сами не озаботились? За весь день они увидели только троих взрослых, не считая машиниста — продавщицу сладостей в поезде, великана Хагрида и профессора МакГонагалл. Вот и все взрослые, но даже те не удосужились проверить состояние детей, а Невилл тем временем расчихался не на шутку, как бы он совсем не расхворался…

Вернулась профессор и повела их дальше. И вот они в зале, в огромном, высокосводном, гулком помещении, где примерно на высоте четырех и выше метров в воздухе парили тысячи свечей, чей воск странным образом не капал вниз, а куда-то исчезал, как бы растворялся под ними. А выше был самый странный, самый необыкновенный и волшебный потолок, казалось даже, что и нет никакого потолка и этот огромный зал находится под открытым небом. Здесь было пять столов, четыре бесконечно длинных стола стояли вдоль зала, а ещё один, для преподавателей, располагался поперек зала в дальнем его конце. И перед ним стояла трёхногая табуретка, а на ней лежала остроконечная старая шляпа. После того, как Шляпа спела песенку, профессор МакГонагалл собрала новичков и сообщила:

— Когда я назову ваше имя, вы наденете Шляпу и сядете на табурет. Начнем. Аббот, Ханна!

Девочка с белокурыми косичками, пухлощекая и полненькая, симпатично покраснела, то ли от смущения, то ли от испуга, вышла из шеренги и, спотыкаясь, прошла к табурету, взяла Шляпу и села. Ровно через минуту Шляпа каркнула:

— Пуффендуй!

Крайний справа стол взорвался аплодисментами, Ханна стянула с себя Шляпу, положила на табурет и направилась к Пуффендуйскому столу. А МакГонагалл вызвала следующего:

— Аддерли, Джоан!

— Слизерин! — рявкнула Шляпа.

— Боунс, Сьюзен!

— Пуффендуй! — Сьюзен поспешно просеменила к своему столу и села рядом с Ханной.

— Бут, Терри!

— Когтевран!

Теперь зааплодировали за вторым столом слева, несколько старшекурсников встали со своих мест, чтобы пожать руку присоединившемуся к ним Терри.

Менди Блоклхерст тоже отправилась за стол Когтеврана, Лаванда Браун — за стол Гриффиндора, крайний слева, туда же отправился и Рон Уизли.

Миллисенту Буллстроуд определили в Слизерин, а потом…

— Финч-Флетчли, Джастин!

Сердце Гарри екнуло — настал черед его друга! — и он невольно затаил дыхание, куда, ну куда определят Джастина?

— Пуффендуй! — гаркнула Шляпа. Гарри просиял, Джастин поступил! И он с нетерпением стал дожидаться своей очереди.

— Грейнджер, Гермиона!

— Гриффиндор!

Её распределение Гарри воспринял равнодушно, ну и что, что попутчица, что с того? Незнакомая девчонка, всего-то один день и знакомы…

На голове Невилла Долгопупса, Шляпа почему-то задержалась, Гарри даже показалось, что Шляпа зависла, никак не может решить, куда отправить этого мальчика. Лично Гарри отправил бы его в больницу, Невилл был красный, продолжал время от времени почихивать и периодически трясся в ознобе. И соображал, похоже, туго, потому что после определения в Гриффиндор, он пошел к столу прямо в Шляпе. Но когда все засмеялись, Невилл опомнился и вернул Шляпу на табурет, возле которого уже ждала Мораг МакДугал.

Малфою Шляпу даже надевать не пришлось, она заорала у него прямо в руках:

— Слии-иизерин!

Очередь первокурсников постепенно уменьшалась.

Мун, Нотт, Паркинсон, девочки-близнецы Патил, затем Салли-Энн Перкс и наконец…

— Поттер, Гарри!

Гарри шагнул вперед, и по всему залу вспыхнули огоньки удивления, сопровождаемые громким шепотом.

— Она сказала Поттер?

— Тот самый Гарри Поттер?

Стараясь не обращать внимания на весь этот переполох, Гарри взял Шляпу, сел на табурет и, подняв её, неожиданно тяжелую, водрузил себе на голову и замер в тревожном ожидании непонятно чего. Сначала ничего не происходило, была лишь пыльная фетровая мгла, а потом в голове Гарри раздался бархатный голос.

«— Гм-м-м, непростой вопрос. Очень непростой. Много смелости, это я вижу. И ум весьма неплох. И таланта хватает… Хм-м-м. Куда же мне тебя определить?

— Домой, — грустно подумал Гарри. — А вообще-то я в Пуффендуй хотел бы.

— В Пуффендуй? Ты уверен?

— Да! — воспрянул духом Гарри. — Там мой друг! Шляпа, ну можно? Я в Пуффендуй хочу, пожалуйста!

— Да можно-можно! Не волнуйся так, паренёк, верные друзья везде и всегда ценятся. Так и быть, ступай в…» — И Шляпа крикнула в зал:

— Пуффендуй!

Гарри, обрадованный донельзя, стянул её с себя, плюхнул на табурет, бросил мимолётный взгляд на остолбеневшую почему-то МакГонагалл и рванул к столу, спеша присоединиться к своему другу Джастину. И только сев рядом с ним, он обратил внимание на наступившую тишину. Гарри недоуменно огляделся, все сидели словно замороженные и в изумлении таращились на него, кое-кто даже на лавочку встал, чтобы получше рассмотреть Гарри Поттера, который против всеобщего ожидания угодил на Пуффендуй — факультет травников-знахарей. Все, все без исключения ждали, что Гарри попадёт на Гриффиндор, факультет отважных и смелых бойцов.

Наконец опомнились, поаплодировали Гарри, и МакГонагалл продолжила церемонию отбора.

— Турпин, Лайза!

— Когтевран!

— Забини, Блейз!

— Слизерин!

Забини был последний в списке, на нём церемония закончилась, и МакГонагалл, скатав свиток, подхватила табурет со Шляпой и унесла их куда-то. Гарри посмотрел на стол, на пустые золотые блюда и приборы, интересно, а еда где? В поисках насущного ответа на столь животрепещущий вопрос Гарри устремил требовательно-голодный взгляд на стол преподавателей. Наконец-то он может их рассмотреть получше, но, честно говоря, не до того, не до разглядываний сейчас, уж очень есть хочется. В самой середине, судя по роскошному креслу-трону, сидел директор с длинной седой бородой.

Голодные дети крайне неблагодарные создания, им не до красот окружающих роскошей, ближе и дороже для них сейчас только собственные желудки, директор Дамблдор знал об этом, поэтому поднялся и сказал:

— Добро пожаловать! Добро пожаловать в Хогвартс! Прежде чем мы начнём наш банкет, я хотел бы сказать несколько слов. Вот эти слова: Олух! Пузырь! Остаток! Уловка! Всё, всем спасибо!

Директор сел, а Гарри радостно нацелился на стол, на стоящие перед ним блюда, и-и-и… Да! Вот оно! Прямо на глазах блюда наполнились едой, самой разнообразной и вкусной. Гарри издал радостный, ликующий вопль и принялся накладывать себе всего понемножку, желая попробовать всё и сразу. Остальные дети, впрочем, от него не отставали. Сливовый пудинг, стейки, бараньи отбивные, горошек, картошка во всех видах, мясные подливки и непонятно как и зачем оказавшиеся здесь мятные леденцы.

После пира директор немного побухтел что-то о запретах, вроде леса и почему-то коридора третьего этажа, после чего распустил всех. Правда, попросил ещё спеть какой-то школьный гимн. Ну спели, по крайней мере те, кто захотел петь. А потом все разошлись, лично Гарри последнее, что запомнил, это кровать. Потрясающая и мягкая кровать, а остальное всё потом…

Альбус Дамблдор пребывал в недоумении, как такое могло произойти? Что пошло не так? Почему его лелеемый Герой оказался на Пуффендуе?! Да и сам Гарри как-то не соответствует тому описанию, которое неоднократно давала старуха Фигг, она же писала, что мальчика бьют, заставляют работать, ругают и наказывают! И приехать должен был тихий, забитый мальчик, а приехал кто? Кто приехал, я спрашиваю?!

Дамблдор в отчаянии закрыл глаза, пытаясь забыть надоедливый образ того, кто приехал, а приехал… В общем, обычный мальчик приехал, как ни смешно. Самый обычный, такой же, как и все, загорелый веселый, крепко сбитый мальчуган. Самый обыкновенный пацан. Тьфу! Как же так? Как у Пэт это могло получиться? Она же воспитывала его именно так, как и предписывалось в письме и порошком агрессии… Ничего не понимаю!

И не выцарапаешь его теперь из Пуффендуя! Поди попробуй, барсуки уж если в кого вцепятся, так и не выпустят никогда. Что он, Помону Стебль не знает? О нет, нет, нет и нет, как раз напротив, очень хорошо знает. Прежде всего, она — ведунья, а это вам не книззлёнок начихал! Это мощная, древняя волшба на уровне Мерлина, а он, сами понимаете, друидом был, королей растил, в трех видах анимагии подвизался, то есть и птичкой в небесах парил, и зверем по земле шастал, и рыбкой в водичке плавал-нырял. Как бы и Помона такой же магичкой не была… да и кто её знает, уж во всяком случае, с растениями она на «ты», да что там, её деревья слушаются! — не то что там всякая травка-муравка… И с чего это Гарри туда угодил? Ну не может же быть такого, чтобы Шляпа в нём друида разглядела… Или может?

Эх, жаль всё-таки, что Гарри не на Гриффиндоре, там за ним было бы легче наблюдать. Ну что ж поделать, придется как-нибудь договариваться со Стебль, чтоб она докладывала об успехах мальчика. Так что, может быть, ещё не всё потеряно, может Гарри всё же удастся заманить в Запретный коридор к церберу, да и внушить ему, что философский камень в опасности? Может быть, Гарри всё-таки будущий герой?

А будущий герой тем временем сладко потягивался в своей постели, он только что проснулся и теперь с легким недоумением озирался по сторонам, пытаясь сообразить, что это за комната и как он здесь оказался, и кто, кстати, храпит в соседней кровати? Джастин?

Постепенно до него дошло, да они же в Хогвартсе! Вспомнилось всё: и вчерашний поезд, и распределение, и поздний ужин. Интересно, а как там Невилл, о нём позаботились? Минуточку, а где Ролли? От этой мысли Гарри аж подпрыгнул и резко сел на кровати, с тревогой глядя по сторонам, и почти сразу его взгляд наткнулся на снежно-белый пушистый ком, лежащий в ногах. Словно почувствовав его взгляд, ком пошевелился, из него выделилась круглая усатая кошачья мордочка, а на ней появилась пара сонных небесно-голубых глаз. Собственно, Ролли был не совсем белый, были у него и отметины. Мягких тонов бежево-рыжие или кремовые ушки, полумаска на мордочке и полоски на хвосте, такой окрас называется колор-пойнт силк. Ну, назывался бы, будь Ролли чистокровным сиамским котом, но он был альбиносом и полукровкой.

Убедившись, что с котиком всё в порядке, Гарри успокоился и принялся оглядывать комнату с двумя кроватями с тяжелыми пологами. Здесь он нахмурился, припомнив, что в Средние века полог сберегал тепло во время зимних холодов, что в очередной раз подтвердило его подозрения, зимой замок — не отапливается! А жаль. В изножье каждой кровати стоят чемоданы и сумки, их багаж кто-то доставил из поезда, спасибо за это, конечно. Мальчик сполз с кровати и почувствовал, как его ноги коснулись пушистого ворса, на полу между кроватями лежал толстый ковер с желто-коричневым ромбическим рисунком. Сама комната почему-то освещалась странными шарами, висящими на стене над письменными столами. Осмотревшись повнимательнее, Гарри понял, что в комнате нет окон, осознав это, он переключил внимание снова на шарики. Желтый теплый свет мягко лился из них, освещая полкомнаты, заинтересовавшись, Гарри забрался на стол, поближе к шару. Прежде чем дотронуться, он поискал провод-розетку-выключатель, ничего не найдя, любопытный мальчишка осторожно прикоснулся к поверхности загадочного светильника, на вид и ощупь он оказался стеклянным и чуть тепловатым. Гарри прижался к стене щекой, пытаясь заглянуть за шарик, надо же понять, на чем он висит! Шарик висел в воздухе, Гарри прифигел, это как?

Помедлив, он осторожно толкнул шарик света, тот медленно и плавно поплыл по воздуху. Проплыв с полметра, шарик остановился. Гарри снова его толкнул и, увлекшись, стал гонять суперинтересный светильник по всей комнате, в ходе эксперимента он также выяснил, что шарик может летать на разной высоте, и ради этого разыгравшийся мальчишка загнал шарик и в шкаф, и под кровать, и он послушно висел там, подчиняясь странным желаниям Гарри. Ролли и Робинзон таращили свои и без того круглые глаза, наблюдая за игрой, вскоре прибавился третий зритель — проснулся Джастин. И тоже стал смотреть, как Гарри гоняет по комнате странный светящийся шарик и как тот замирает в воздухе там и тут по его желанию. Гарри заметил, что друг проснулся, и остановился.

— Привет, что это, Гарри?

— А я не знаю, вроде светильник, но прикольный, согласись?

— Согласен, прикольный, а как он летает?

— Не знаю, как-то летает. Законы физики приказали долго жить.

— Может, магия?

— Ну-у-у, если нечем объяснить, то да, магия!

— А можно мне попробовать?

— Можно, только их тут два, тот, что над столом висит, твой будет, ладно? Этот уже мой, на меня отзывается…

— Ух ты! Как?!

— Я не знаю, как, просто я его зову, и он… ну, отвечает, что ли. Отзывается, летит ко мне.

В дверь постучали, и в комнату заглянул старшекурсник.

— Эй, малышня, вы завтракать собираетесь?

Гарри и Джастин спохватились, быстренько умылись, оделись и вместе с остальными первоклашками, собранных со всех курсов, прошли в Большой зал. Судя по лестницам, ведущим вверх, гостиная факультета находилась в подземельях, и этим объяснялось отсутствие окон.

На завтрак подали овсянку, жареные гренки, яичницу с беконом и тыквенный сок. Увидев столь плачевное меню, Гарри горестно вздохнул, придется есть что-то одно, потому что пока ешь яичницу, овсянка успеет остыть, а холодная она… бээ-э-э… Противная до невозможности. И наоборот, но холодную яичницу хотя бы не так противно есть. Так что, немного посопротивлявшись, Гарри принялся за овсянку, съев её, он с тоской посмотрел на яичницу и… Не может быть! Над ней всё ещё вился парок! Не веря своим глазам, Гарри придвинул к себе блюдо с яичницей и недоверчиво понюхал, в нос ударил аппетитный запах ГОРЯЧЕГО бекона. Удивленный мальчишка облегченно рассмеялся и положил к себе в тарелку изрядную порцию горячей яичницы. Магия!

Наевшись, Гарри, сытый и довольный, стал глазеть по сторонам, его взгляд лениво скользил по стенам, потом по соседним столам и зацепился за Невилла, сидящего за столом Гриффиндора. Гарри нахмурился, Невилл выглядел неважно и почти ничего не ел, так, вяло ковырялся в тарелке. Поискав глазами Гермиону, Гарри нашел её на другом конце стола, она сидела в одиночестве.

Решительно выйдя из-за своего стола, он подошел к Гермионе и сел рядом.

— Привет, Грейнджер, скажи, здесь есть…

Но девочка обиженно перебила его:

— Ты не Гарри Люпин, ты Гарри Поттер! Почему ты солгал мне?

— Потом скажу, здесь больница есть?

— Зачем тебе больница, ты что, болен?

Гарри едва сдержался, чтобы не заорать на эту тупую девчонку, неужели они все настолько слепы? Или больного Невилла видит только он — Гарри? Отвернувшись от бесполезной и ненужной Гермионы, Гарри внимательно посмотрел на взрослых, пытаясь определить, кто из них сейчас свободен и, самое главное, адекватен.

Самым свободным и адекватным показался один мужчина в строгой черной мантии, по крайней мере он ничем не был занят, просто сидел и молча таращился в зал. Набравшись храбрости, Гарри подошел к нему и робко тронул за рукав.

— Простите, сэр…

Мужчина повернул к нему усталое бледное лицо и внимательно посмотрел черными печальными глазами. Гарри приободрился, не прогнали сразу, значит, точно выслушает.

— Вы не могли бы помочь Невиллу, сэр? Ему со вчерашнего дня плохо.

Ответный вопрос прозвучал коротко и по существу:

— Кто такой Невилл и где он?

Ну, на этот вопрос можно и не отвечать, и Гарри, облегченно вздохнув, просто потянул преподавателя за тот же рукав, и тот без протестов встал и пошагал за первоклашкой подобно огромной барже на буксире за крошечным катерком. Подтащив учителя к Гриффиндорскому столу, Гарри остановился возле Невилла и, отпустив рукав, отступил в сторону. Северус Снейп с высоты своего роста глянул на Невилла, потом протянул руку и притронулся ко лбу больного мальчика. Что-то поняв, он вдруг нагнулся, подхватил Невилла на руки и, прижав к груди, быстро понес его по проходу между столами к выходу из зала, а за ним вприпрыжку побежали Гарри и Джастин.

Бесконечные коридоры, лестницы, картины на стенах, слишком много картин на придирчивый взгляд Гарри и, главное, без порядка висят. Ой, а это что? Они что, шевелятся? Да, картины оказались живыми, нарисованные люди смотрели на них, улыбались, приветливо кивали, нарисованные животные моргали, зевали, жевали или шагали куда-то… а натюрморты не двигались, только капельки росы или воды скользили вниз по круглому боку какого-нибудь нарисованного яблока да ветерок шевелил край нарисованного полотна.

Влетев в больничное крыло, Снейп положил Невилла на ближнюю койку и негромко позвал:

— Мадам Помфри!

Появилась пожилая леди неопределенного возраста, то ли ей сорок, то ли хорошо за семьдесять…

— Кто? Гриффиндорец? Ну никогда Минни не приводит своих львят для медосмотра! Вчера двое из Когтеврана пришли, профессор Флитвик привел, вы вот тоже одного вчера привели, кстати, а как пальчик у Гойла? Зажил? Не пойму я, где его крыса укусила, не в поезде же…

Вот так добродушно ворча и жалуясь, целительница осмотрела Невилла, влила ему в рот какую-то микстурку, да так быстро и профессионально, что Невилл и опомниться не успел, не то что сопротивляться. После чего она строго сказала:

— До обеда полежать! А потом я посмотрю. Северус, пройдемте со мной, я справку выпишу, этому мальчику сегодня придется пропустить уроки.

Гарри машинально двинулся за ними, понимая, что здесь он заблудится на первом же повороте и лучше держаться поближе ко взрослому человеку, который показал себя вполне надежным и компетентным.

Забрав справку у мадам Помфри, Северус кивнул Гарри и вышел, мальчики снова пошли за ним. Пройдя по коридорам и дойдя до кучки первокурсников, спешащих куда-то за старостой Когтеврана, сдал ему своих подопечных и справку для МакГонагалл, после чего Северус кивнул мальчикам на прощание и, плавно развернувшись на пятках, ушел восвояси.

А Гарри и Джастин поспешили на свой первый урок трансфигурации.

Гарри и Джастин вошли в класс, заняли один стол и только сейчас обратили внимание на то, что учителя в классе нет. Правда, на учительском столе сидела короткошерстная кошка-британка. Серая и невзрачная с окрасом "мраморная табби". Гарри оглянулся и шепнул на ухо Джастину:

— Как думаешь, она Робинзону понравится?

— Эта сушеная швабра? Нет, конечно, у моего кота не настолько дурной вкус.

И тут, к ужасу мальчиков, кошка спрыгнула со стола и в полете превратилась в профессора МакГонагалл. Строгая мадам грозно посмотрела на учеников и начала урок.

Урок трансфигурации Гарри не понравился. Потому что профессор МакГонагалл не потрудилась объяснить основы, она просто сказала, что трансфигурация это один из самых сложных и опасных разделов магии, которые они будут изучать в Хогвартсе, любое нарушение дисциплины на ее уроках — и нарушитель выйдет из её класса и больше сюда не вернется. Она их предупредила. А потом профессор превратила стол в свинью и обратно, после чего добавила несколько непонятных предложений и велела их выучить наизусть, причем опять же не объяснила, что к чему. И, наконец, она раздала всем спички и велела превратить их в иголки.

Гарри тоскливо уставился на спичку, горестно соображая, как деревянную спичку сделать стальной иголочкой? Насколько он понял из учебника по трансфигурации, деревянное можно преобразовать в деревянное, но это же ерунда какая-то. Любой маггл способен вырезать из дерева щепку, а уж о мастерах-краснодеревщиках и вовсе промолчим. Еще он запомнил, что камень в хлеб трансфигурировать нельзя, ибо действие сие недолговечно и рано или поздно съеденный хлеб превратится обратно в камень, что может привести к смертельному исходу. Вспомнив об этом, Гарри аж передернулся. И в чем же полезность этого предмета? Отвлечь врага, превратив камень в собаку? Или накормить его псевдохлебом, чтобы тот окочурился от заворота кишок? Ой, мама! До чего ж урок жутковатый становится…

Гарри занервничал и потихоньку огляделся, все первоклашки, как и он, растерянно таращились на спички и пытались сообразить то же самое. А некоторые и вовсе смотрели на них как в первый раз, Гарри понял, что чистокровные волшебники вообще никогда спичек не видели и плохо представляли, что такое иголка и как она выглядит, мать её! Решив проверить свою догадку, Гарри взял спичку и, заранее обмирая от сладкого ужаса, чиркнул её об край стола. Спичка зашипела и с треском загорелась. Как он и предполагал, полкласса не ожидали такого фокуса и жутко перепугались, повскакивали с мест и со страхом уставились на Гарри с горящей спичкой в руке. Паршивец-экспериментатор взмахнул рукой, гася её, в воздухе странно запахло серой, а затем кто-то вскрикнул:

— Профессор МакГонагалл, она заострилась!

Гарри с недоумением глянул на горелую спичку и, сообразив, пальцами растёр сгоревшую часть, теперь деревянная спичка действительно стала похожа на иголку с черным кончиком. Что Гарри и продемонстрировал профессору. И получил минус пять баллов. Но это его не расстроило, ведь куда важнее был восторг и страх, который он вызвал своим фокусом.

Потом был обед, а после него урок защиты от темных искусств. Гарри спокойно вошел в класс и сел за один стол вместе с Джастином. Урок вел профессор Квиррелл, дергающийся и заикающийся тип в фиолетовом тюрбане. Ещё от него жутко воняло чесноком, Гарри старался даже не дышать, когда тот проходил мимо него по рядам между столов. Сначала Гарри полагал, что профессор просто странно заикается, но прислушавшись (надо же понять, о чем он заикается!), уловил, что он не столько заикается, а запинается, спотыкается, делает паузы, словно подыскивает какие-то забытые слова… Поняв это, Гарри присмотрелся и к тому, как он двигается, и, надо сказать, наблюдения ему не понравились. Рваные, скупые движения профессора напоминали движения киношных зомби. Да и запах... Подозрения только усиливают догадку, и Гарри, принюхавшись, на фоне чеснока уловил четкий сладковатый запашок разложения.

Мальчику стало не по себе, он, резко поднявшись, попросил разрешения выйти, получив его, цапнул за рукав друга и силком выволок его из класса. На вопрос Джастина, что происходит, он ответил не сразу, а лишь отбежав подальше от класса.

— Не знаю, Джастин, но мне кажется, он — мертвец.

— То есть, зомбак?

— Ага…

— А как же остальные?

— А как им сказать при нем?

— Мм-м-м… Придумал!

И теперь уже Джастин тащит Гарри обратно в класс. И вот... Вбежали, тяжело дыша, и Джастин заполошно проорал:

— Профессор, за дверью вампир, спасайтесь!

Как ни странно, это сработало, на уровне рефлексов профессор рванул спасаться. Со скоростью беременной черепахи он поковылял прочь, тем временем озадаченные дети только вопросительно смотрели на них. Дождавшись, когда профессор уковыляет из класса, Джастин подскочил к классной доске, схватил мелок и быстро написал «Ребята, он зомби, ходячий труп, бегите!!!».

Не понятно почему, но ему поверили, всех словно ветром сдуло, и через минуту класс опустел.

Джастин взял тряпку и молча стал вытирать надпись, Гарри задумчиво протянул:

— Такими темпами мы скоро станем самыми злостными нарушителями дисциплины, второй урок срываем…

— Но ты же прав? Я не хочу, чтобы меня зомби покусал, — пожал плечами Джастин.

Следующим уроком оказалось чары, их вел профессор Флитвик, крошечный коротышка, Гарри сперва решил, что это лилипут. Но когда тот заговорил, Гарри понял, что нет, голос профессора был нечеловеческий, высокий и тонкий, прямо-таки птичий писк. И поведение его было забавным. Читая журнал для ознакомления с классом, он, дойдя до имени Гарри Поттер, как-то особенно громко пискнул и свалился со стопки книг, на которой стоял, чем вызвал невольный смешок у всех.

Но профессор Флитвик справился, забрался обратно на стопку, дочитал журнал и начал урок.

— Дорогие ученики! Чары — довольно сложная магия, главная суть скрывается в энергии или Силе. Чары можно закрепить, привязав их к якорю, в качестве якоря обычно выступает руна. Руны вы будете изучать на третьем курсе, но если вам интересно и важно знать, то можете начать изучение рун прямо сейчас, на первом курсе, для этого вы должны подойти ко мне и я выдам вам список нужной литературы. Так вот, чары... Чтобы достичь какого-либо результата, вы должны почувствовать свою магию, свою силу. Каждый чувствует её по-своему, у каждого она своя, индивидуальная. Это зависит от каждого из вас... Чтобы было понятно — я ощущаю свою магию, как теплый источник, внутри моей груди течет маленький ручеек, и когда я колдую, речка потоком струится по руке к палочке, а из неё я посылаю энергию магии в то, что я колдую. Вот, например, смотрите.

Маленький профессор поднял свою палочку, и Гарри увидел, как на уровне груди того появился огненный шарик странно-голубого цвета. Потом этот шарик магии превратился в поток и заструился, как речка, по руке к палочке, как и говорил профессор, а потом этот луч магии скользнул из палочки на книгу, окутал её, и книга, дрогнув, поднялась в воздух. И совершила медленный и плавный полет по классу. У Гарри перехватило дыхание, он понял: профессор сделал видимой свою магию и воочию показал, как она работает.

И он, воодушевленный, прислушался к себе, пытаясь понять и узнать, на что похожа его магия. Сначала не было ничего. Но Гарри ждал, закрыл глаза и ждал. И наконец почувствовал. Ветерок. Его магия ощущалась как ветерок. Гарри улыбнулся, вспомнив вихрь, который появился, когда он в первый раз взял свою волшебную палочку. Осознав это, Гарри решил уточнить:

— Профессор, у меня ветер. Это что-то означает?

Профессор Флитвик обрадованно запищал:

— Да, мистер Поттер, это означает, что вы владеете стихийно-пространственной магией. Перемещение разных предметов на расстояния, перемещение себя, левитация и манящие чары будут даваться вам без труда. А если очень постараться, то и управление ветрами. Вы можете вызвать дождь, создать или остановить ураган и многое, многое другое.

Гарри сидел совершенно оглушенный, ну ни фига себе магия у него…

Джастин, сидевший рядом, неуверенно сказал:

— А у меня как будто камушки внутри… Это что, профессор?

— Это магия земли, мистер Финч-Флетчли, создание земляных и каменных големов, договор с растениями, проще говоря, можете заставить ходить деревья.

— Офигеть… — только и смог сказать Джастин.

Вот этот урок Гарри понравился, и учитель толковый оказался, всё объяснил, разжевал и по полочкам разложил, не то что сухая селёдка МакГонагалл.

После каждого урока Гарри бегал в гостиную Пуффендуя проведать Ролли, а после обеда и покормить не забыл, прихватил с собой с обеда куриную ножку и пару котлеток, хватило и Ролли, и Робинзону тоже досталось.

А сейчас, после ужина, Гарри снова тащил с собой еду для кошек — котлеты, сосиски и жареную рыбу. Студенты со старших курсов с удивлением смотрели, как первоклашка зачем-то заворачивает в салфетку еду и уносит её с собой. Наконец, один из них не выдержал и поинтересовался:

— Поттер, а куда ты еду несешь?

— Кошке, а что?

— Да ничего, просто кошки здесь сами о себе заботятся, мышей ловят, крыс… А воду они тоже сами находят, не в пустыне чай живем.

На что Гарри холодно ответил:

— Ну-ну... У тебя зверушка есть?

— Есть, Поттер, есть, у меня сова.

— Вот пусть твоя сова и травится крысами, а я своему коту не позволю по помойкам шариться. Он у меня домашний, чистенький, не то что у некоторых… Видел я одного, тощий, драный, блохастый и почти лысый, бр-р-р-р… Это кто ж так своего кота не любит, а? — высказавшись, Гарри задрал нос и ушел кормить своего кота.

А старшекурсник с опаской огляделся по сторонам, смотря, нет ли поблизости мистера Филча, ведь Гарри, к сожалению, его кошку описал — тощую и драную Миссис Норрис.

Урок зельеварения начался в пятницу, к тому времени Гарри тщательно проштудировал учебник по данному предмету. Несколько раз, так, на всякий случай...

Кроме того, к пятнице он немного познакомился с замком, узнал, что кухня находится рядом и попасть в неё можно, только если пощекотать грушу на картине. Пароль в их гостиную, впрочем, тоже скрывался за картиной, на ней была изображена старинная площадь Рима, а на брусчатке расположилась нехилая такая армия котов. И среди этих котов надо было найти одного, серого полосатого с порванным ухом, найдя, его надо было погладить, и картина открывала проход в гостиную. Так вот, это было бы не сложно, будь картина обычной, неподвижной, но полотно было волшебным и нарисованный кот всё время перемещался, поэтому приходилось прилагать некоторые усилия, чтобы найти среди десятков кошек нужную. Разумеется, торопыгам это не очень нравилось, они злились и с досады давали коту разные прозвища. Самыми приличными были Ровер, Проныра, Карнаухий Пират и Непоседа. Гарри же, разобравшись с правилами, только усмехнулся и пожалел торопыг. Сам-то он быстро «договорился» с котиком, назвал его Невидимкой и закрепил это право за собой, то есть никто, кроме Гарри, не знал этого имени, и только он мог быстро открыть дверь, просто положив ладонь на полотно и шепотом позвав кота. Тот тут же отзывался, просто вставал, выгибал спинку и щурил глазки. Со стороны выглядело странно, этот мелкий первоклашка какой-то чересчур глазастый, вон как быстро находит нужного кота, ну, а Гарри, разумеется, не спешил раскрывать свои секреты.

Расположение дверей, лестниц (сто сорок две), классов и коридоров было довольно-таки затруднительно запомнить. Слегка напрягали привидения. Во все времена и эпохи, во всех странах мира призраки внушали страх и трепет. И ладно бы один встретится, ну два, за весь человеческий век, хотя лучше б ни одного. А тут целый замок, битком забитый призраками. И никуда от этого не денешься, поначалу Гарри вздрагивал и шарахался, едва завидев полупрозрачное эфирное нечто, отдаленно похожее на человека, да и потом не привык. Потому что к привидениям нельзя привыкнуть, ведь это неупокоенные души умерших, и Гарри временами задавался вопросом, каким таким проклятием шарахнули по Хогвартсу, что привидения слётываются сюда, как пчёлы на сироп? И за какие такие грехи ИХ оставили здесь, не пустили в Рай? Или в Ад, на крайняк…

Вот, к примеру, история магии. Ученики зашли, расселись по местам и стали ждать учителя. Из стены сквозь школьную доску выплыл призрак, разложил на столе призрачные листы и… начал урок. Гарри от шока чуть заикаться не стал — это что, учитель? И он невольно прислушался.

— Среди гоблинов были выдающиеся личности, например, Зург Великолепный, родоначальник всем известного Грина Готта, основателя всемирной сети банка Гринготтс. Так вот, Зург в составе свиты короля Иоганна Безземельного прибыл в Англию в качестве псаря… Гоблины, да будет вам известно, отлично управлялись с крупными собаками, а среди псов Иоганна особо выделялись ирландские волкодавы и греческие молоссы, или же, говоря по более современному языку, доги. Греческие доги в настоящее время вымерли, — скрипучим голосом рассказывал призрак, и Гарри прямо заслушался, до чего интересно и складно рассказывает этот призрачный учитель! А вот остальные, увы, не слушали и занимались своими делами или вовсе дремали. Потом он спросил Седрика, одного из старшекурсников, отчего на уроках профессора Биннса такое оцепенение?

Седрик сходил к себе, принес старые конспекты и показал Гарри:

— Вот, смотри, это я на первом курсе писал, — Гарри глянул и понял, что сегодня призрак Катберта Биннса слово в слово рассказал то, что записывал Седрик несколько лет назад.

— Понимаешь, Гарри, он каждый раз повторяет одно и то же, и так уже много лет, наверное, с тех пор как умер и пришел в класс без тела. Мы иногда сравниваем его с заезженной пластинкой, скажет — повторит, скажет — повторит, и повторяет, повторяет без конца.

Таким образом Гарри в очередной раз убедился, что призраки и сами по себе — существа бесполезные, так как помнят лишь малый кусок жизни перед самой смертью, и лучше бы их отпустить, в самом-то деле…

Итак, пятница, урок зельеварения... Вошел учитель, высокий черноволосый мужчина в черной мантии, Гарри узнал в нем того преподавателя, который отнес Невилла в больничное крыло. Сначала он, как Флитвик, зачитал журнал, знакомясь с классом, задержался на имени Гарри и почему-то споткнулся на фамилии Боунс. Дочитал, откашлялся и начал:

— Меня зовут профессор Северус Снейп, я буду обучать вас науке приготовления волшебных зелий и снадобий. Очень тонкой и точной науке. Бесполезное махание волшебной палочкой к этой науке не имеет никакого отношения, и поэтому немногие из вас могут оценить красоту медленно кипящего котла, источающего тончайшие запахи, или мягкую силу жидкостей, которые пробираются по венам человека, околдовывая его разум, порабощая его чувства… Я буду учить вас, как разлить по флаконам известность, как сварить триумф, как заткнуть пробкой смерть. Разумеется, все это при условии полного и беспрекословного послушания, а болванам и спорщикам здесь места нет, и если среди вас есть такие, то прошу выйти сразу, дабы зря не тратить время, и не думайте, что я вас оскорбляю, я вас предупреждаю. Малейшая ошибка, и кто-то из вас поедет домой в цинковом ящике. А теперь я задам вам несколько вопросов. Мисс Аббот, что получится, если я смешаю измельченный корень асфоделя с настойкой полыни?

— Усыпляющее зелье, сэр, — робко ответила Ханна.

— Верно. Мистер Поттер, если я попрошу вас принести мне безоаровый камень, то где вы его достанете?

— Вам один вариант ответа надо сказать или можно три, сэр? — с надеждой спросил Гарри. Губы профессора чуть дрогнули в улыбке:

— Можно три варианта, мистер Поттер.

— У себя в аптечке, в вашей кладовке, если вы разрешите и если мне срочно понадобится противоядие, и в желудке горной козы, желательно немолодой.

— Вот как. И почему же "желательно немолодой", мистер Поттер?

— Потому что чем старше коза, тем лучше и универсальнее становится безоар, у молодой козы это еще не камень, а так, некое образование, сэр. Кроме того, молодую козочку просто жалко убивать…

— Возможно. Мистер Бут, в чем заключается разница между волчьей отравой и клобуком монаха?

— Не знаю, сэр…

— Кто знает?

Руки подняли двое — Джастин и Менди Блоклхерст, Снейп выбрал Менди.

— Это название одного и того же растения, сэр, оно называется аконит.

— Прекрасно, теперь вы, мистер Финч-Флетчли, что можете добавить?

— Аконит часто используют при изготовлении антиликантропного зелья, сэр.

— Верно, всем по пять баллов. А теперь запишите то, что узнали, тема — на доске, ниже написан рецепт зелья против фурункулов, им мы сейчас и займемся.

Заскрипели перья, Гарри тоже старательно записал предыдущие вопросы-ответы, потом переписал рецепт, после чего отложил перо и отодвинул тетрадку, освобождая место для котла и ингредиентов-инструментов. Профессор Снейп дождался, пока ученики соберут все необходимое, и подозвал их к себе. Каждому подошедшему он выдавал защитный комплект зельевара, шапочку, респираторную маску, очки и пару тонких, но очень прочных перчаток. Сам профессор тоже надел все эти вещи, добавив к ним халат и фартук, отчего он стал еще более внушительней, эдакий образец сверхкомпетентного учителя химии. Гарри невольно улыбнулся, вспоминая мистера Кестнера, заведующего химлаборатории в его маггловской школе, тот очень строго следил за техникой безопасности, прямо как Снейп. Урок пошел полным ходом, ребята толкли змеиные зубы, растирали в порошок сушеную крапиву, взвешивали, замеряли, помешивали-остужали…

Профессор медленно похаживал между столов, неспешно рассказывал-подсказывал, кому-то очки поправил, кого-то за руку удержал, прежде чем тот ссыпал иглы дикобраза в варево. Так или иначе, зелье против фурункулов более-менее получилось у всех, ещё бы, при таком-то наблюдении!

Урок закончился, ученики разлили образцы зелья во флакончики, на каждом была наклеечка с именем студента, поставили их на стол к учителю и, собрав свои вещи, покинули класс. Гарри задержался, Джастин понятливо кивнул ему и выскользнул за дверь. Профессор вопросительно глянул на оробевшего мальчишку, который зачем-то подошел к его столу и начал робко топтаться на месте, явно не решаясь заговорить с ним. Северус решил подбодрить его кивком, зелёные искры брызнули из-под каштановой челки, и Гарри тихо спросил:

— Вы знали мою маму? Мне папа рассказывал, что она в школе дружила с Северусом Снейпом, и если я встречу его, то…

Северус сел на стул, протянул руки, взял Гарри за плечи, придвинул к себе и поставил перед собой, между ног, после чего пальцем приподнял за подбородок лицо Гарри и всмотрелся в детские черты. Да, мальчик очень похож на Лили, те же губы, тот же нос и те же глаза… Гарри же, в свою очередь широко распахнув глазищи, доверчиво таращился на профессора, конечно же, он привык доверять взрослым, они всегда приходили на помощь, но и идиотом Гарри тоже не был, он прекрасно понимал, а порой и попой чуял, кому можно доверять, а кому нет. Так вот, сейчас интуиция подсказывала ему, что профессору Снейпу доверять можно.

— Да, Гарри, я знал твою маму. Я бы рассказал тебе, но у меня сейчас следующий урок, так что… Давай как-нибудь на выходных встретимся, поговорим, я посвободней буду, договорились?

— Хорошо, профессор.

— Кстати, а кто твой папа, не скажешь?

— Вам скажу, моего папу зовут Ремус Люпин.

— Ну ничего себе!.. — профессор встревоженно завертел Гарри в разные стороны, внимательно оглядывая того со всех сторон. — И как он, справляется?

— Да, вполне, он каждый месяц уезжает в убежище и там прячется, чтобы никому-никому не навредить.

— Узнаю тихоню-Люпина! Он всегда был таким, сверхответственным.

— Э-э-э… Профессор, а можно кое в чем признаться?

— В чем?

— Я профессора Квиррелла боюсь, он же мёртвый, как он нас учит? — вот здесь в голосе Гарри прозвучал страх вперемешку с облегчением, наконец-то, наконец он смог поделиться своими страхами со взрослым человеком и, может быть, даже получит помощь. И взрослый не обманул его детских ожиданий.

— Не бойся Квиррелла, я за ним наблюдаю. Но ты все равно остерегайся его и никогда — слышишь? — никогда не оставайся с ним наедине!

В субботу утром во время завтрака перед Гарри приземлилась роскошная полярная сова, белоснежная с угольно-чёрными пятнышками по оперению. Она флегматично глянула на Гарри желтыми глазищами и протянула ему свою лапу с привязанным к нему письмом.

Но Гарри не спешил хвататься за письма невесть от кого и вопросительно посмотрел на старшекурсников, сидящий напротив него Седрик Диггори кивнул ему на сову:

— Это Баффи, сова Хагрида, ты не бойся, посмотри, что там.

Гарри успокоился, отвязал письмо от совиной лапы, развернул и вчитался в корявый крупный почерк — Хагрид почему-то писал печатными буквами. Вот что там было написано:

«Дорогой Гарри, очень хочу с тобой познакомиться, знаю что в усуботу у тебя нет уроков. Не можешь ли ты зайти ко мине в гости?

Я жыву в домике на краю леса, приходи, как тебе будеть удобно.

С нетерпейнием жду, Хагрид.»

Озадаченный сверх меры Гарри протянул письмо Седрику, тот удивился, но послание прочитал, уступив своему любопытству. Прочел и опять кивнул.

— Напиши ему, что ты согласен, и сходи к нему в гости, правда сходи, Хагрид хороший.

Гарри побоялся идти один и позвал было с собой Джастина, но у того были занятия по программе Итонского колледжа, в который он всё-таки собирался поступить после Хогвартса, так что Гарри пришлось искать себе другого спутника. Но все, кого он решался позвать, почему-то отказывались, двое, Невилл и Ханна, честно признались, что боятся идти к великану. А Малфой и вовсе скривился и брезгливо сообщил, что в бомжатник он не собирается соваться.

Но спутник у Гарри всё-таки нашелся, причем добровольный — Ролли, его кот, решил прогуляться в гости вместе с хозяином. И вот они неспешно пересекли школьный двор и вышли на обширный луг, с которого открывался одуряющий вид на лес и озеро. Гарри скользнул взглядом по территории и увидел то, что искал, приземистый домик на опушке леса, из трубы его вился дымок. Мальчик и кот направились вниз по склону, Гарри пришлось несколько раз остановиться, чтобы Ролли мог его догнать и передохнуть. Кошки способны на дальние путешествия, но не быстро, не далеко и не долго. Пробежав пару десятков метров, кошка выдыхается, устаёт и, если есть возможность, ложится и пытается отдышаться, при этом она дышит как собака, тяжело, часто и высунув язык. Ну, так или иначе, потихонечку, полегонечку они добрались до домика Хагрида. Гарри поднялся на широкое деревянное крыльцо, робко постучал и едва не подпрыгнул от неожиданности, когда за дверью раздался жуткий раскатистый лай, судя по голосу, за деревянной перегородкой-дверью находился по меньшей мере — дог.

— Назад, Клык, назад! — раздался не менее зычный окрик-бас Хагрида.

Дверь приоткрылась, и в проеме показалось знакомое лицо, заросшее волосами.

— О, Гарри, заходи, — пригласил Хагрид. — Назад, Клык!

Он пошире распахнул дверь и посторонился, с трудом удерживая за ошейник огромную черную собаку. Гарри нагнулся, подхватил на руки кота и переступил через порог. В доме оказалась всего одна комната, но какая! С потолка свисали окорока и выпотрошенные тушки уток и фазанов, на открытом огне пыхал паром большой медный чайник, а в углу стояла массивная кровать, покрытая лоскутным одеялом. Огромный пёс продолжал рваться к Гарри, и тот, поколебавшись, спустил с рук кота и подошел к собаке, потому что она явно помирала от желания понюхать гостя и буквально ела его глазами. Ну что ж, мальчик угадал, обрадованный великан собачьего племени тут же страстно облизал его с ног до головы, и тот не остался в долгу, погладил и одарил ласковым словом:

— Ух ты, хороший мася, хороший!

— Чегось? — удивился Хагрид и даже в ухе почесал, не ослышался ли?

Гарри повторил:

— Мася, порода такая у вашей собаки, мистер Хагрид, мастино неаполитано.

— Вот это да! А я и не знал! — развеселился Хагрид, — мастино, значит, как его там… а попроще как, а?

— Ну, итальянский мастиф, — пожал плечами Гарри и представил своего кота: — А это Ролли.

— Славный кот — согласился Хагрид и с уважением добавил: — у него глаза красивые. Голубенькие такие, как незабудки.

А дальше с удивлением смотрел, как знакомятся огромный черный пёс и белый кот. Они старательно обнюхались носами, потом Клык с удовлетворенным вздохом мешком шлепнулся на пол и положил свою тяжелую крупную голову между лап, а его новый знакомый, кот Ролли, пристроился у его бока.

— Знаешь, Гарри, с Клыком мало кто из кошек любит общаться, — заметил Хагрид.

— Это Ролли, он такой, любит собак.

— Да? Не знал, что есть на свете такие кошки… Вот Миссис Норрис, кошка Филча, этого старого мерзавца, ух, хотел бы я с Клыком её познакомить! Ты-то поди не знаешь, да! Стоит мне в школу прийти, как она за мной… э-э-э… по пятам ходит, следит все да вынюхивает. И не спрячешься от неё, и не обманешь… она меня нюхом чует и везде отыщет, во как! Филч её на меня натаскал, не иначе. Как твоя неделя прошла, а, Гарри?

— Нормально, мистер Хагрид.

— Зови меня Хагрид, без «мистеров», пожалуйста, а то меня все подмывает по сторонам оглядеться в поисках этого самого мистера. Мистером Хагридом моего папу звали.

За разговорами Хагрид заварил вкусный травяной чай и предложил Гарри копченые крылышки фазана, Гарри не отказался и вдобавок попросил несколько крупных перьев для кота. Поиграться. Хагрид дал целый пучок, потом, понаблюдав за играющим котиком, хлопнул себя по лбу, встал, прошел в дальний темный угол, пошуршал там чем-то и принес Гарри огроменное перо, длиной с полметра, и с гордостью сообщил:

— Вот, держи, гиппогрифье, оно долго прослужит! А если твой кот и его ухитрится «скушать», то я ещё достану. Их в лесу целые стаи бегают, гиппогрифов-то…

Разумеется, Гарри заинтересовался и спросил, что за зверь такой — гиппогриф? Хагрид рассказал и даже пообещал показать как-нибудь, вот договорится с одним из их племени и приведет познакомиться.

Остаток субботы Гарри посвятил домашним заданиям, написал эссе для профессора Снейпа про свойства лунного камня, потренировался вызывать ветерок по заданию Флитвика, прочитал и переписал для МакГонагалл что-то по трансфигурации. Воскресный же день Гарри потратил по назначению, для полноценного отдыха, и, имея кучу свободного времени, написал письмо папе, написал обо всем и про все. Сову Гарри попросил у Хагрида и насилу уговорил того не дарить сову ему. Уговорил, а взамен пообещал, что будет пользоваться только этой совой. Так что красавица Баффи, названная в честь своей родины, Баффиновой земли, стала общей совой Гарри и Хагрида.

Ну что, Дамблдор, сделал. Всё сделал, как ты и просил, подружился с Гарри, даже сову ему почти подарил, но Гарри — умничка, не захотел свою собственную совушку, так что птичку не удалось привязать к мальчику полностью, но тебе, Дамблдор, я скажу, что Гарри очень обрадовался подарку. Газета… газетку я ему тоже подсунул, прочитали вместе, ничего интересного не нашли, уж извини, Дамблдор, но Гарри не был в Гринготтсе со мной и не видел, как я забирал оттуда «загадочный маленький сверточек». Так… что ещё, вроде ничего не забыл?

Извини, бородатый хрен, но Гарри я в обиду не дам, так что держи свои грабли подальше от мальчика, а не то я из доброго великана превращусь в злого и плохого, и собственноручно, вот этими самыми руками откручу твою башку и за бороду того… подвешу.

В понедельник начался урок полетов, и Гарри, как и всех, охватило лихорадочное безумие. Он и ждал, и боялся этого урока. Но бойся-не бойся, а час настал. И вот они стоят на стадионе — поле для квиддича, — на земле сорок метел, здесь собрались все четыре факультета и они все ждут учителя. Стоят мнутся, друг дружку украдкой рассматривают, как-никак целую неделю вместе учатся-живут, может быть пора поближе познакомиться? Ханна Аббот бросала заинтересованные взгляды на Драко Малфоя, но почти сразу потеряла к нему интерес, увидев его надменное и скучающее лицо. Падма и Парвати Патил, сестры-близняшки с разных факультетов, сблизив красивые головки, о чем-то шушукаются, бросая хитрые взгляды на Невилла Долгопупса. Интересно, о чем это они? Что задумали? Гермиона Грейнджер вполголоса рассказывает Рону Уизли, что она успела прочитать про полеты, тот досадливо морщится, но слушает.

Наконец появилась преподавательница полетов, мадам Трюк. У неё были короткие седые волосы и жёлтые глаза, как у ястреба.

— Ну и чего вы ждете?! — рявкнула она. — Каждый встает напротив метлы, пошевеливайтесь!

Гарри опасливо посмотрел на метелку, напротив которой оказался. Она была довольно старой и несколько её прутьев торчали в разные стороны.

— Вытяните правую руку над метлой! — скомандовала мадам Трюк, встав перед строем. — И скажите: «Вверх!»

— Вверх! — нестройным хором крикнули первоклашки.

Метла Гарри плавно скользнула ему в руку, но не всем так повезло. У Невилла метла вообще не сдвинулась с места, а у Гермионы она почему-то покатилась в сторону.

Мадам Трюк велела им разделиться, половина летает, половина ждет. Начали с Гриффиндора и Слизерина.

Гарри как завороженный смотрел, как двадцать всадников парят в воздухе на метлах. Мадам Трюк страховала Невилла, все время летала под ним и поэтому не успела среагировать на дальнейшее. Потом Гарри не раз задавался вопросом, как и почему это могло случиться? И почему дети настолько мстительны и жестоки?

А произошло вот что... Забини и Кребб, воспользовавшись тем, что мадам Трюк не до них, внезапно с двух сторон налетели на Рона Уизли и зажали его в клещи. Пока Рон отпихивался от них, сверху налетел Гойл и что-то выхватил из кармана Рона. Потом отлетел и, раскрутив за хвост, запустил в небо крысу.

Рон истошно завопил, девочки завизжали. Глаза всех без исключения приковались к летящему серому комочку, вот крыса поднимается вверх, на мгновение застывает в воздухе, а потом начинает падать.

Рон низко пригнулся к метле и штопором устремился к земле вслед за крысой в тщетной попытке спасти её… Он почти схватил её, почти поймал. Но свободное падение — это свободное падение, эмоциям не поддается, страху тоже. Бывает, что человек умирает ещё в воздухе, до падения, до смертельного удара об землю. Питер Петтигрю не умер, он перевоплотился. Из крысы превратился в человека. И вот, лежат на земле двое — сильно исхудавший толстяк и сверху на нём Рон Уизли, судорожно вцепившийся ему в воротник. Он был в шоке, ловил крысу, а поймал…

«Первокурсник поймал беглого преступника!», «Незарегистрированный анимаг десять лет прятался в семье волшебников!», «Питер Петтигрю — жив! За что осужден Сириус Блэк?».

Эти и им подобные полосы украшали первые страницы газет уже на следующее утро. А тогда, вчера… Все произошло так быстро, что, казалось, все оцепенели и в шоке уставились на невесть откуда взявшегося толстяка, а тот опомнился, стряхнул с себя Рона, вскочил и, со страху перекинувшись в крысу, попытался смыться, но тут пришла в себя мадам Трюк. Издав сдавленный крик ужаса, она отшвырнула метлу, прямо в воздухе перекинулась в ястреба и, простите за тавтологию, коршуном обрушилась на крысу-Питера и закогтила-заграбастала его.

А одна умная девочка Пэнси Паркинсон по сквозному зеркальцу вызвала папу — сенатора Бена Паркинсона, а вот Драко Малфой, напротив, случайно снял всё это. Он вытащил из кармана шарик, в шутку называемый палантировизором, и держал его с самого начала "мести за укушенный палец Гойла", а получившееся видео тут же отправил своему отцу, лорду Люциусу Малфою. Разумеется, папы среагировали соответственно.

Мракоборческий центр встал на уши. Питера Петтигрю арестовали, допросили по всем правилам и пунктам, а как только тот начал сопротивляться, влили в глотку веритасерум, три капли на стакан, но на всякий случай влили еще три капли, мало ли…

Питер раскололся, рассказал всё. О том, как предал Поттеров, как подставил Снейпа и Блэка, как пытался убить маленького Гарри Поттера, а тот непонятно как выжил. И многое-многое другое.

Узнав про Снейпа, потребовали подробностей. И услышали еще много интересного про выдуманное пророчество, которое «заставили» подслушать молодого Северуса Снейпа. И вот здесь-то и мелькнула общеизвестная борода с колокольчиками. Сгоряча хотели и директора арестовать, но вовремя вспомнили, что он директор и что в его руках находится полная школа детей. Опомнились, уняли эмоции, притихли и решили действовать потихонечку-полегонечку, через шпионов и подставных лиц. Параллельно вспомнили про Сириуса, послали отряд срочного реагирования в Азкабан, с величайшим трудом нашли Сириуса в камере на минус каком-то уровне. По документам здесь должен находится человек, но нашли почему-то собаку породы ирландский волкодав. Решив, что ошиблись, поискали ещё, но поиски привели обратно, в ту же камеру с собакой. Открыли, пёс с хриплым лаем бросился на спасателей, пришлось успокоить его Петрификусом, обыскали камеру, но никаких признаков человека не нашли. Пришлось признать наличие ещё одного незарегистрированного анимага, а конкретно вот этого, лежащего в отключке черного волкодава. Ну ладно, нашли, а дальше что? Собака разговаривать не умеет, принудительная трансформация не помогла, то есть превратить-то превратили, да мозги песьими остались. Жуткое зрелище, честное слово, сидит человек и на вопросы лает… Пришлось закопаться в архивы, понадобилось срочно найти тех, кто с Сириусом Блэком в школе в одно время с ним учился. Нашли. Список оказался не густ. Северус Снейп, Мальсибер, Нотт, Долохов, Люпин, Ранкорн… Почесали макушки — трое в тюрьме, двое на работах, один неизвестно где. Вызвали тех, кто на работах, Снейпа и Ранкорна. Очеловеченный пёс, рыча, накинулся на Снейпа и попытался перегрызть ему глотку, остановили Блэка тремя заклинаниями: Инкарцеро от Снейпа и два Петрификуса от колдомедиков. На всё это безобразие Северус произнёс загадочную фразу:

— И почему я не удивлен? — и пояснил для озадаченных спасателей, что в школе они не дружили.

Поняли, покивали, позвали следующего — Ранкорна. Вошел двухметровый детинушка со скорбным выражением лица и умными серыми глазами. Постоял, полюбовался на особаченного человека, покивал каким-то своим мыслям, аккуратно расстегнул три верхние пуговицы сюртука, засунул руку за пазуху (мракоборцы настороженно нацелились на него палочками, как полицейские пистолетами в аналогичной ситуации), помедлил и очень медленно, очень осторожно (под прицелом трёх палочек) достал... перо. На первый взгляд казалось, что оно фазанье или петушиное. Но нет, это оказалось перо феникса, и когда Ричард Ранкорн поджег его, из ниоткуда появился необычный феникс. Во всяком случае, Северус такого феникса ещё не видел, он очень сильно отличался от Фоукса, феникса Дамблдора, этот был мельче и с коротким хвостиком. Так вот, появился, значит, необычный феникс из ниоткуда и сел на руку Ранкорна. Тот обратился к остальным:

— Пишите письма мистеру Люпину, моя птичка его везде найдет, даже на обратной стороне Луны.

Словами Ранкорна прониклись все и отправились писать письма, записки, вызовы, объяснительные и прочие необходимые бумаги мистеру Люпину, которому, по правде, достаточно было послать и обычную сову, так как он не прятался, а тихо-мирно жил-поживал себе в маггловском домике в обычном человечьем мире.

Написали, сложили в один объёмный тубус, привязали к лапке курицы с орлиным клювом, и полетела птица-феникс, птица-Правда по имени Флейминг, что значит Сияющая, на поиски Люпина.

А Сириуса Блэка пока в больничку положили, в палату с мягкими стенками, а чтобы он, бедняга, себе не повредил, его и к коечке прикрутили, во избежание, так сказать…

Потому что если кто сошел с ума, то это, увы, надолго. Быстро это не лечится, если вообще лечится. Конечно, медики выяснили, что Сириус спас свои мозги благодаря анимагии, и только поэтому он формально с ума не сошел, но общее состояние здоровья оставляло желать лучшего. На нем не осталось мышечной массы, грубо говоря, это был живой скелет, туго обтянутый тонкой, просвечивающей кожей. Также сильно деформировались кости из-за долгой трансформации, из-за чего Сириус горбился и сутулился и сидел не иначе как на корточках, прямо он сидеть не мог. Ну и, разумеется, его организм был обезвожен, а уж о всяких паразитах вроде блох и вшей и говорить не приходится. Но если от паразитов его избавили быстро, то всё остальное должно было подвергнуться длительному и тяжёлому лечению. Сириус Блэк очень нескоро выздоровеет.

Ремус Люпин письма получил, подержался за сердце, попил валерьянки, отдышался и трансгрессировал по адресу назначения. Его встретили, все рассказали, показали предателя Питера, подержали за плечи, поуговаривали не убивать засранца, успокоили и проводили в палату к Сириусу.

Сириус его вроде узнал, по крайней мере не стал ни рычать, ни кусаться.

А в газетах нарастала шумиха, Петтигрю презирали изо всех сил, Сириуса жалели и сравнивали его состояние с жертвами концлагеря вроде «Бухенвальда» и «Освенцима». И начинали погавкивать в сторону Дамблдора, как на одного из участников-заседателей Визенгамота.

А в школе имени Хогвартс тем временем пошумели-пообсуждали странное событие, поржали над Уизли, а как же, анимаг десять лет в карманах прятался! И успокоились, снова втянулись в скучные школьные будни.

Втянуться-то втянулись, да не совсем, уроков по защите от тёмных искусств первоклашки избегали, а глядя на них, задумались и старшеклассники. Магглорожденные вспомнили фильмы про зомби и ходячих мертвецов. И полетели по домам совы с письмами родителям с просьбами прислать святую воду, осиновые колы и серебряные распятия. Родители поудивлялись, почесали в затылках, потом посмотрели на календари и увидели, что приближается Хэллоуин. Поняли — драгоценные детишки решили поиграться. И совы полетели обратно, тяжело груженные посылками со всеми перечисленными предметами, а более продвинутые родители даже арбалеты с серебряными стрелами прислали. Арбалеты игрушечные, стрелы тоже, но наконечники настоящие, из серебра.

Бедный Том Реддл... Увидев целую армию вооруженных студиозусов, он с трудом развернул коченеющее тело Квиррелла и заставил его двигаться в сторону подземелий. Дело, как вы понимаете, началось именно на Хэллоуин, а когда ещё устраивать охоту на вампира? Ну или на зомби, какая разница...

Спасаясь от охотников, Том выпустил тролля из Запретного закрытого коридора на третьем этаже, сам же чуть не угодил в пасть трицефала. И наткнулся на Северуса, у которого подозрения только усилились. Разъяренный цербер цапнул по очереди и того, и другого, и если Квиррела он выплюнул, как нечто протухшее и уже несъедобное, то Северуса задержал.

Тролль, странствуя по коридорам, заглянул в самое пахучее, по его мнению, помещение — общественный туалет, в одной из кабинок которого плакала Гермиона Грейнджер.

Существуют два правила насчет плачущих женщин. Не успокаивать и не мешать, когда она занята слёзоразливом. Тролль об этом, похоже, не знал, так как он вломился в туалет с дурацким вопросом: «А что случилось?». От сильного испуга у Гермионы случился сильнейший магический выброс. От визга полопались все стеклянные и фаянсовые вещи, в том числе и барабанные перепонки в ушах тролля. Оглохший представитель тролльего племени, спасаясь от визга, отпрянул прочь, обратно в коридор, оглядевшись, увидел окно в его конце и рванул туда.

Выбив собой окно вместе с рамой и благополучно приземлившись, безымянный тролль ломанулся в лес. Уж там-то он точно найдёт убежище и желательно — подальше от людей.

Гермиона же отдышалась и, приоткрыв глаза, осторожно осмотрелась, непонятный монстр исчез, его больше не было. Однако, а почему никто не говорил, что по школе опасно ходить в одиночку? А если бы оно её... съело?! Решено, она больше не будет шататься по школе одна!

Северусу тоже пришлось несладко. Одна крайняя голова цербера держала его за ногу и терпеливо ждала, пока две другие договорятся между собой и примутся за дело. Время шло, головы рычали и грызлись за право укусить первым. Северус тоже ждал. Смерти или спасения? Неизвестно... Палочка его лежала на полу в паре метров за дверью, да и вряд ли магия поможет против цербера. На помощь, как ни странно, явился кот, незнакомый белый кот, он неспешно прогуливался по замку, услышав шум, пришел глянуть, что тут такое происходит, увидел и оценил. И решил вмешаться, молнией прыгнул на среднюю голову Пушка. Тот, не ожидая нападения, испугался и вздрогнул, его крайняя голова разжала челюсти, и профессор освободился. Подхватил кота, вышвырнул в коридор, запер за собой дверь, подобрал палочку, и вот они бегут прочь — вместе, человек и кот. Бегут в холл, где, судя по шуму, студенты загнали в угол предмет охоты, профессора Квиррелла.

Холл был переполнен народом, Квиррелл, облитый святой водой, истыканный серебряными стрелами и исцарапанный осиновыми колками (на самом деле, это очень сложно, воткнуть в человеческое тело осиновый кол, надо очень сильно постараться), дико озирался в поисках выхода. А студенты что-то кричали, махали крестиками, брызгали на него водичкой и недоумевали, что-то оно не действует, он же вампир, нет?

Северус с облегчением вздохнул, ну хоть не убили, уже хорошо, но этот Хэллоуин они и без того надолго запомнят. Нельзя же в самом деле допустить, чтобы дети стали убийцами. Пусть даже и полузомби Квиррелла... Северус спокойным голосом велел всем расходиться, дескать, поиграли и хватит, хорошего, как говорится, понемножку. Смущенные студенты остыли, извинились и постепенно разошлись, а белый кот, нежданный спаситель Северуса, вальяжной походкой подошел к Гарри и нежно боднул его в колени, мальчик посмотрел вниз, на кота, улыбнулся и развёл руки в стороны. Кот прыгнул ему на грудь, Гарри поймал его, засмеялся и, прижав кота к себе, ушел. Вот как! Его спас кот Поттера, какая ирония...

Ну что ж, он тоже не забудет этот весёлый Хэллоуин.

Через день после Хэллоуина на уроке зельеварения Гарри обратил внимание на то, что профессор Снейп прихрамывает, и забеспокоился, к тому же припомнил случайно услышанные обсуждения, которые вели между собой гриффиндорцы за завтраком. Рон обиженно жаловался на то, что профессор Снейп отобрал книгу и не отдал, когда он, Рон, пришел за ней, но зато — мстительно добавил рыжий — кое-кто укусил вредного профессора, и зуб даю! это — цербер, и надеюсь, что ему больно. От этих воспоминаний Гарри стало почти страшно, какой ещё цербер, откуда, когда и как он укусил профессора? И мальчик с тревогой наблюдал за Северусом, пока тот вел урок. А когда урок закончился и ученики, собрав вещи, покинули класс, ни о чем не подозревая, Гарри постарался задержаться и даже прикинулся ветошью, когда профессор оглядел опустевший класс. Никого не увидев и решив, что остался один, Снейп расслабился и отпустил себя. Тряпичной куклой он растекся в кресле и, закрыв глаза, провалился в полуобморочный сон.

Гарри подкрался к нему, прислушался к тяжелому дыханию профессора, а потом и лицо рассмотрел, неестественно-бледное, на лбу бисеринки пота, глаза глубоко провалились… Гарри не был медиком, но лихорадку от усталости даже он мог отличить. Итак, профессор болен, но к врачу он почему-то не обращается, а может, обратился, но врач не смог ему помочь. Конечно, если тебя укусит какой-то цербер, ты тоже вряд ли к маме побежишь, а всеми силами постараешься скрыть этот факт или как можно убедительнее соврать, что это пустяк, ей-богу, это всего лишь соседская болонка натявкала, ну и ущипнула слегка, ага…

И Гарри принял решение. Оставив возле профессора свою сумку с учебниками, он побежал в свою гостиную. Его декан, профессор Стебль, была на месте и Гарри, загнанно пыхтя и держась за правый бок, подошел и заглянул ей в глаза:

— Профессор Стебль, вы можете мне помочь?

— Оу… конечно, милый, сейчас, — полная мадам грузно поднялась из-за стола, отложив газету и вперевалочку засеменила за первокурсником, а тот притормозил возле двери и снова к ней обратился:

— Профессор, а у вас есть аптечка?

— Оу… дорогой, там, принеси её, будь добр.

Гарри метнулся за аптечкой, которая, впрочем, выглядела, как торбочка походная, такой широкий мешок с широкой же лямкой-ремнем. В ней что-то позвякивало и шуршало, а ещё из неё одуряюще вкусно пахло сушеными травами.

И вот Гарри ведёт за собой воистину прекрасного человека, который без единого дурацкого вопроса, молча поспешил на помощь.

Ну вот и класс, а вот и профессор, в том же кресле, в котором Гарри его оставил минут десять назад. Помона Стебль склонилась над Северусом, погладила лоб, потом пылающие щеки, озабоченно покачала головой, выпрямилась и окинула быстрым взглядом помещение. Выцепила ряд раковин в дальнем конце, кивнула Гарри, подзывая к себе. Мальчик подошел, и она протянула ему холщовый мешочек:

— Разведи в литре воды, и поскорее.

Гарри, взяв мешочек, рванул к раковинам, нашел чистую емкость, широкогорлую литровую банку, наполнил её водой и осторожно высыпал буро-зелёный порошок, старательно размешал стеклянной ложкой, которую, слава Богу, нашел здесь же.

Почувствовав, что лекарство готово, Гарри двумя руками поднял банку и собрался было нести её, но неожиданно обнаружил, что в классе никого нет. На какую-то секунду он растерялся, но тут из двери напротив, между стеллажей, раздался нетерпеливый оклик декана:

— Гарри, дорогой, ты скоро?

— Да-да! Иду! — Гарри с облегчением поспешил туда. Войдя, он протянул профессору Стебль банку и только теперь позволил себе осмотреться. Это оказалась спальня профессора Снейпа. Просторная, без окон, освещенная свечами в канделябрах вместо привычных для Гарри шариков-светильников. Северус лежал на кровати поверх покрывала, мантия снята с него и валяется на полу, правая штанина его брюк была порвана в спешке профессором Стебль, и теперь та с крайне удрученным видом рассматривала рваную рану на распухшей ноге. Гарри сглотнул и подошел ближе, снова протянул банку, Помона не глядя взяла её и поставила на тумбочку возле кровати, потом торопливо сказала:

— Гарри, дорогуша, я сейчас займусь ногой, а ты возьми полотенце, смочи и вытирай ему лицо, шею и грудь, хорошо?

Гарри кивнул и молча делал то, что ему сказали, смотря, как профессор Стебль обрабатывает рану. Сначала она её промыла, потом покрыла ногу какой-то жуткого вида мазью грязно-зелёного цвета, впрочем, эта гадость и пахла так же гадко, смесью дегтя и серы с полынью… Потом нога была чем-то обернута, Гарри не понял, чем, похоже это было на очень тонкую губку или прессованный мох.

Когда всё было закончено, Гарри робко спросил:

— Он поправится? Я слышал, его цербер укусил.

— Конечно, поправится, Гарри, мы же ему помогли! А цербер… Непонятно, с чего Пушок на Северуса-то набросился. Надо Хагриду сказать, что его питомец нехорошо себя ведет, ишь, на людей кидаться начал, ай-яй-яй…

Северус тихо застонал, и мадам Стебль тут же склонилась над ним. Убрала со лба мокрые волосы, погладила по щеке и ласково что-то шептала при этом, Гарри напряг слух и сумел расслышать что-то вроде «всё хорошо, сынок». Потом она села на стул рядом и вздохнула.

— Посидеть надо, Гарри, температура у него…

Гарри безотчетно подошел к ней и прижался к её полному боку, деканша молча обняла, прижимая его к себе. Гарри шепнул куда-то ей в плечо:

— Вы его давно знаете, да?

— О да, давно, с первого его курса, как сейчас помню их, маленьких, щупленьких, а сколько горя у него в глазенках было, когда подружку его на другой факультет определили, о-хо-хонюшки, да и девчушка не обрадовалась тому распределению, так и продолжала таскаться за ним хвостиком.

Гарри затаил дыхание, неужели… А мадам Стебль тем временем продолжала предаваться воспоминаниям:

— Они ж, оказывается, ещё до школы познакомились и подружились, вместе и в Хогвартс приехали, мечтали на одном факультете учиться. Но увы, не сложилось. И ведь продолжали дружить, несмотря ни на что! И дружили — всю школу и после неё. Правда, потом вроде дружба прервалась, ну да дело житейское, с кем не бывает? А уж после свадьбы-то тем более… Она ж, понимаешь, красавицей была, Лили-то. Парни штабелями к её ногам валились, и среди них Джеймс Поттер, папа твой, — здесь Помона ласково взъерошила волосы внимательно слушавшему её Гарри, после чего потекла повествовать дальше: — Мы с Минервой, бывало, спорили до хрипоты, что Лили всё-таки девушка Северуса и свадьба у неё будет с ним, а не с Джимом. Победила я, Гарри, я ж в отличие от Минервы кое-что знаю про Северуса и всегда знала, что они с Лили просто друзья. Ах, как они дружили! Сколько раз я ловила их после отбоя в каком-нибудь закуточке, сидят рядышком, зароются в книжку и ничегошеньки вокруг не замечают! На зельеварении они самые первые, в травологии и на чарах тоже зарабатывали высшие баллы…

Северус беспокойно зашевелился, и Помона смолкла, Гарри отметил, что профессор сглатывает, и пошарил глазами по комнате в поисках графина с водой и стаканов. Найдя их на письменном столе, отошел, чтобы налить воды, принес, Помона кивком поблагодарила его и осторожно напоила Северуса.

Потом они снова сидели рядом, но уже молча, стерегли покой больного.

А Северус… Ну, он постепенно погрузился в глубокий исцеляющий сон, боль в ноге ушла, ушел и изнуряющий жар, и голоса где-то на краю сознания уже не мешали ему. А напротив, внушали ему успокаивающую мысль, что он — не один, что в этот тяжёлый, трудный час кто-то находится рядом с ним, кто-то очень близкий и надёжный.

Когда он проснулся, то почувствовал себя отдохнувшим и почти здоровым, его нога была аккуратно забинтована, и Северус подозрительно оглядел комнату, прикидывая, что если здесь была мадам Помфри, то… Но никаких признаков того, что его лечила штатная целительница, в комнате не было. Было нечто совершенно другое: на тумбочке стояла плошка с жаропонижающим зельем, рядом свернутое полотенце и мешочек с остатками порошка из сушеных и перемолотых трав, вечный атрибут травников, а Северус знал только одного — Помону Стебль. Возник было вопрос, но и тот тут же сгинул за ненадобностью. Стебль декан Пуффендуя, а кто там учится столь сердобольный, что способен позвать на помощь своего декана? Правильно, Поттер.

И Северус невольно улыбнулся, вспоминая славного мальчишку. Конечно, Поттер и только Поттер способен проявить сочувствие к больному взрослому. Потому что он так воспитан, что он, Люпина не знает? Этот волчара до мозга костей — волк, и ко всем на свете он относится истинно по-волчьи, в смысле всех он любит, по-зверски. А каков волк — такой и волчонок.

Гарри сидел на полу в гостиной и кидал пушистые шарики, за ними самозабвенно гонялся Ролли, ловил и приносил. И все это под тихие восторженные вздохи многочисленных зрителей. Весть о том, что у Гарри необыкновенный кот, довольно быстро собрала аудиторию, сначала недоверчивых и язвительных, потом удивленно-восхищенных, и вскоре Ролли оброс поклонниками, особенно сильно его обожали девочки, и маленькие, и большие, все без разницы одинаково любили его потискать и угостить чем-нибудь вкусненьким. Ну а кот этим внаглую пользовался, бессовестно играл их сердцами, напропалую эксплуатировал своих обожательниц, да и как устоять перед его небесным очарованием, когда он подходит и, вытянув шею, заглядывает тебе в глаза, а потом нежно трётся мордочкой об руку и мягко мяукает, нежно так, тягуче. А если он торопился и глотал свое же мяуканье, то у него выходил такой звук, перед которым ну никтошеньки не мог удержаться, да и попробуйте проигнорировать кошачье «ма-ма»! Удержитесь? Тем более, что тебя просит белоснежный кот с полудлинной шелковистой шерсткой, с бежевыми ушками и колечками на длинном толстом хвосте. Ах да, ещё и глазки у него голубенькие, как незабудки.

Да и просил он не так чтобы много: открыть ему дверь, погладить, за ушком почесать и какой-нибудь шарик из-под шкафа достать, если тот туда закатился…

А во время ужина, когда Рон снова начал злопыхать по поводу того, какой вредный этот ублюдок Снейп, Гарри выскочил из-за стола пуффендуйцев, пролетел по залу и без разговоров впечатал свой кулак в веснушчатую рожу Уизли. Девочки взвизгнули и повскакивали с мест, Гарри же, глядя на распростертого на полу Рона, гневно прокричал:

— Прекращай оскорблять профессора Снейпа!

Повисла жуткая, давящая тишина, все почему-то оцепенели, глядя куда-то за спину Гарри. Тот, внезапно всё поняв, резко обернулся — позади него чёрной незыблемой скалой стоял профессор Снейп. Посмотрев на явно струхнувшего первоклашку, он чуть дернул уголками губ и тихо произнес:

— Публичные драки недопустимы. Отработка, мистер Поттер!

— Но, сэр! — возмущенно взвилась Гермиона. — Это Рон начал, а не Гарри, он же за вас… А вы…

— Минус пять баллов за пререкание с преподавателем, мисс Грейнджер. Мистер Уизли, минус двадцать баллов за оскорбление преподавателя, и, мистер Поттер, отработка в восемь вечера у меня в кабинете, не опаздывать.

Гарри покорно вздохнул, ну что ж, отработка так отработка, все-таки это он кулаками размахался. Гермиона успокоилась, она была удовлетворена, Рон наказан на двадцать баллов, это хорошо, будет знать. Рон был взбешен понятно чем, а Драко… Драко был в восторге, вот это да! Тихоня-барсук Поттер начистил рыло рыжему льву Уизли! Эх, ну где были его мозги? Как же так получилось, что они не смогли стать друзьями? В последнее время Драко и так, и эдак прикидывал, со всех сторон вспоминая встречу с Поттером, сперва в магазине у мадам Малкин, потом в поезде, и чем больше вспоминал, тем больше понимал, каким растяпой он был. И как теперь всё исправить? Серые глаза Драко скользили по залу в сопровождении этих мыслей до тех пор, пока не споткнулись, и глазами, и мыслями, на круглощекой и очень миловидной девочке с золотистыми косичками. Ханна Аббот, вспомнил Драко. И как только закончился ужин, он поспешил вслед за Ханной.

— Аббот, эй, подожди!

Девочка остановилась, оглянулась, а увидев, кто её окликнул, как-то странно заморозилась, заледенела и весьма прохладно посмотрела на подошедшего Драко. У неё тоже была гордость, она всё ещё помнила, как равнодушно этот высокомерный аристократ смотрел на неё на уроке полетов и как он брезгливо кривился, стоило только случайно прикоснуться к нему любому из гриффиндорцев. И если ты видишь, как кто-то относится к другому с презрением и неуважением, то автоматически у тебя в ответ рождаются те же чувства. Отношение к отношению, увы, таков закон природы, как ты — так и к тебе. И вот с таким законом природы сейчас и столкнулся изнеженный и завоспитанный аристократик Драко Малфой. На первые пять минут. Во всяком случае, на столько хватило презрения Ханны, дольше она просто не умела сердиться, но и пяти минут хватило Драко, чтобы осознать и понять. И извиниться.

— Мисс Аббот, я прошу прощения за недостойное поведение.

— Хорошо, мистер Малфой, прощаю. Что вы хотели?

— Я очень хотел бы извиниться перед Гарри Поттером за ужасную ошибку.

Ханна прониклась и отбросила формальности, заговорив обычным тоном:

— Ну, даже и не знаю, чем тебе помочь, хотя… Скажи-ка, а как ты к кошкам относишься?

— Не… никак, а при чем тут кошки?

— Значит, никак? — Ханна от нетерпения даже ногой притопнула.

— Понимаешь, у папы павлины живут, в саду гуляют, и наши садовники кошек даже на пушечный выстрел не подпускают, а жаль, когда я был младше, то очень мечтал о книззле или крапе, но мой папа слишком дорожит своими павлинами-альбиносами, — Драко сосредоточенно нахмурился.

— Альбиносы? О, понятно, я таких видела в Лондонском зоопарке в прошлом году. Очень красивые птицы, когда один такой павлин раскрыл свой хвост, мне показалось даже, что это ледяная статуя, а его хвост — это морозный узор на стекле! — при этом воспоминании Ханна даже глаза закатила.

— Вот, ты понимаешь! — улыбнулся Драко, но тут же снова нахмурился: — А всё-таки при чём тут кошки?

— При том, что у Гарри есть кот, совершенно невероятный, просто удивительный кот!

— И чем же он такой… удивительный? — Драко скептически поднял брови. Ханна огляделась, придвинулась поближе к Драко и страстно зашептала:

— А ты приходи в любой вечер в нашу гостиную и увидишь, я уверена, это поможет тебе подружиться с Гарри, ты сможешь извиниться, спросить его о коте и всё такое. Ну как, придёшь?

Драко тоже оглянулся по сторонам и прошептал в ответ:

— Ты меня заинтриговала, конечно я приду! А как попасть в вашу гостиную?

* * *

Сириус Блэк тосковал на койке в больнице св. Мунго, вот уже две недели, как его перестали приковывать к койке ремнями, но передвигаться он все еще не мог и поэтому больше лежал, пялился в потолок или на стены, на которых кто-то развесил картины с пейзажами. В себя его привел Реми, его старый школьный друг, он же и успокаивал во время приступов панических атак, когда ни с того ни с сего стены вдруг набрасывались, сдавливали его грудную клетку, отчего он начинал задыхаться и паниковать, что сейчас умрёт от удушья. И однажды он очнулся в объятиях Реми. Тот крепко прижимал его к себе и тихо шептал:

— Тише, тише, Сири, всё хорошо, я с тобой…

Реми. Лунатик. Его старый верный друг. Жуткая, всепоглощающая боль рванула по венам, нервам, костям, по всему телу. Невероятное жгучее облегчение вырвалось наружу в судорожном, раздирающем на части плаче. Он свободен, он жив, и здесь больше нет этих тварей, что высасывали из него магию, счастье и радость.

А как он удивился и ужаснулся тому, что на дворе девяносто первый год! Десять лет, подумать только, он провёл в застенках Азкабана десять грёбаных лет! Но в том-то и дело, что он не заметил этих лет. Эти годы незаметно пронеслись мимо него, ничем и никак не задевая. Тело его состарилось на целую вечность, а разум замер, застрял на октябре тыща девятьсот восемьдесят первого. В Азкабане нет времени. Есть только страх, изнуряющий, сводящий с ума страх. И только две мысли спасали его от полной деградации, первая — он невиновен; и вторая — как хорошо, что Хагрид успел забрать Гарри.

Гарри... Интересно, как он там, каким он стал? Боже, как же больно-то, он не видел, как растет Гарри, не подарил ему щенка-крапа на пятый день рождения, не задул вместе с ним ни одной свечи на именинном торте… Как же больно-то, Господи!

Его сумбурные, хаотичные мысли прервал скрип двери, это пришел Реми и, как выяснилось, пришел за ним.

— Сири, всё хорошо, тебя выписывают, поедем ко мне. Давай, я тебе помогу.

Ремус Люпин действительно помог ему во всём: и с кровати подняться, и одеться помог, и обуться. И по коридору провел, крепко держа под грудь, и шли они, эти двое, не замечая ни сочувствующих взглядов колдомедиков, ни слёз умиления и сострадания в глазах медсестричек. Впервые в жизни Сириус ехал на такси, в странной маггловской коробочке на колесах. В какой-то миг стало любопытно, а как там снаружи? Реми понял и спустил стекло с его стороны, Сири высунулся в окно и подставил лицо под летящий навстречу ветерок, ощущая ни с чем несравнимое собачье счастье.

Потом был поезд до Девона и дом Реми. Комната. Вернее, весь второй этаж, его ни в чем не ограничивали, и Сири, снедаемый любопытством — ну не может он лежать в постели в шаге от новых открытий! — держась за стеночку, покачиваясь от слабости, потащился по короткому коридору, жадно рассматривая висящие на стенах фотографии. На них Реми, какой-то незнакомый старик, женщина и два мальчика разных возрастов. В одном из мальчиков он внезапно узнал Гарри, рассматривая фотографии по второму разу, уже понимая, зная, что к чему, он смотрел, смотрел… и видел — Гарри здесь живет, здесь он вырос, окруженный заботой и любовью. Его Гарри, его любимый крестник. Вот только… как Гарри оказался у Реми? И кто эти люди?

Устав, Сириус забрался в кровать под одеяло и вонзил вопрошающий, горящий синим нетерпением взор в Реми. Ремус поправил одеяло, ласково погладил его по плечу, сел в кресло и задумчиво начал рассказывать:

— Кхе… Всё началось с того, что я проследил за Хагридом…

* * *

Гарри постучался в кабинет ровно в восемь. Услышав короткое «войдите!», он толкнул черную, из морёного дуба дверь и вошел в кабинет профессора Снейпа.

Здесь, помимо письменного стола и стула, обнаружились ещё диван и два кресла, а перед ними невысокий чайный столик. На нём книга, а на диване — профессор, который сидел, вытянув больную ногу и бережно уложив её на низенькую банкетку. Взглянув на вошедшего Гарри, Северус хлопнул по дивану рядом с собой и сказал:

— По причине нездоровья я сейчас свободен, так что садись сюда, Гарри, расскажу тебе про маму. И даже больше, покажу фотографии, вот здесь, в фотоальбоме.

Гарри обрадованно подпрыгнул, подбежал и сел рядом с профессором, приготовившись и слушать, и смотреть. Фотографии, старые, порыжевшие, со стертыми краями, а на них…

Лили, ей здесь тринадцать, да смешная, согласен, просто Рем ей крем от торта на нос намазал, вот и смеются все. А это Джейми, как всегда лохматый, у него, кстати, была дурная привычка — постоянно грыз пластмассовый кончик своих очков, непонятно почему… А это, хе-хе, я, узнал? Мерлин, какой же нос у меня большой! Гарри, не смотри. Это снова Лили, да, на свадьбе, и Джейми тут тоже лохматый… даже на свадьбу причесаться не смог, что ли? Это Сири, твой крестный отец, ты с ним на Рождество познакомишься, когда на каникулы домой поедешь.

Несколько вечеров спустя Драко набрался смелости и прокрался в коридор, ведущий в гостиные факультета Пуффендуй. Найдя картину с котами на площади Рима, он с полчаса искал нужного кота, но безуспешно. Чужому студенту с другого факультета кот просто отказывался показываться, положение спас старшекурсник, открывший дверь изнутри. Увидев первоклашку со Слизерина, он бдительно осведомился:

— К кому?

— В гости, Ханна пригласила, — вежливо ответил Драко, тот хмыкнул и посторонился. И вдобавок показал, где гостиная первого курса, гость поблагодарил и прошел в указанном направлении. Дойдя, Драко робко встал у входа и с интересом уставился на Поттера, удивленно спрашивая себя, а что он делает, сидя на полу?

А Гарри в это время коротко размахнулся и бросил какой-то странный лохматый шарик бурого цвета. Шарик покатился, смешно подпрыгивая, откуда-то из-за кресла выскочил белый кот, длинный и поджарый, лаской скользнул вслед за шариком, поймал и… понес в зубах, как какой-нибудь ретривер, принес и подал Гарри прямо в руки. У Драко отвалилась челюсть, вот это да!

Гарри, весело смеясь, оглянулся, увидел Драко и радостно махнул ему, подзывая к себе, тот, не колеблясь, подошел и с готовностью плюхнулся на пол рядом. Гарри протянул ему мохнатый мячик и предложил:

— Кидай!

Драко кинул, белый кот сбегал за мячиком, поймал и, принеся, положил перед ним, Драко Малфоем.

— Ух ты, здорово! Гарри, а как его зовут?

— Роллстоун Лукас Третий. А вообще-то он на оба имени отзывается, и на Ролли, и на Лукаса, как тебе больше нравится, так и зови, — великодушно предложил Гарри.

Драко подумал и улыбнулся:

— Мне нравится Ролли, классный кот!

— Да, классный! Ролли — самый замечательный кот в мире!

Когда к Люпину пришел Лютер Драгон Вейр, Сириус испытал невольный страх при виде этого мощного старика. По рассказам Реми он уже знал, что тот оборотень и что для Гарри он дедушка, любимый и обожаемый дедушка, и к страху примешалась здоровая такая ревность. Ну да и понятно, он же был лишен такого счастья — наблюдать, как растет малыш, а тут этот… старик, будь он неладен.

За прошедшие десять лет с того дня, как Гарри очутился у Рема, Лютер почти не изменился, разве что в пепельно-серых волосах стало больше белых прядей чистой седины да была более заметней старческая худоба. Да, немного, совсем чуть-чуть, но Лютер сдал. Что ж, стареть — не молодеть. Время течет только вперёд, и никакие маховики это не исправят, как бы не пыжились создатели этого чуда артефакторики.

Сириус, настороженный до предела, едва заставил себя пожать руку при знакомстве, а лично он бы эту конечность просто откусил, потому что они, эти руки, держали Гарри, гладили его, качали в колыбельке, делали всё то, чего он был лишен. Конечно, он понимал, что ведет себя как последний эгоист, но с ревностью ничего не мог поделать. Такая вот коварная штука, несправедливая и мнительная — ревность.

По давно заведенной традиции Лютер приготовил обед, и вскоре они собрались за столом и воздали должное почтение картофельной запеканке, запеченной в духовке на молоке с яйцами и сыром. Ну что ж, вкусная еда зачастую располагает к хорошему настроению, к тому же Сириуса давно грызла одна мысль и не давала ему покоя. Доев, он решил поделиться своей проблемой:

— Реми, я тут… давно вспомнил, но не с кем поговорить было…

— А что ты вспомнил, Сири?

— Барти жив.

— Кхе… Кто?!

— Барти Крауч-младший.

— Погоди, но он же умер через год, в Азкабане.

Ремус бросил тревожный взгляд на Лютера, но тот покачал головой и обратился к Сириусу:

— Расскажите нам всё, мистер Блэк, всё, что можете и помните.

Почувствовав благодарность к старому тополю, Сириус начал рассказывать:

— За месяц до смерти к Барти приходили родители. После их ухода у меня появилось странное ощущение, что произошла подмена, понимаете, я за тот месяц так надышался запахами оборотного зелья, что прямо хоть на стенку лезь, нос-то у меня собачий. Кроме того, несколько раз становилось очевидно, что зелье принимает женщина… больная раком. Болезни собачий нос тоже чует, вам ли не знать. Так или иначе, но похоронили там явно не Барти, а кого-то с его внешностью.

Ненадолго повисла тишина, потом Лютер тихо сказал:

— В газетах об этом не писали, но по некоторым источникам мне известно, что жена Барти Крауча скончалась от рака. Мистер Блэк, это очень ценная информация. И страшная... На свободе где-то шляется Пожиратель Смерти, самый верный сторонник Тёмного Лорда.

— Я поэтому и рассказал вам об этом, мне самому не по себе оттого, что Гарри, возможно, угрожает опасность.

Лютер кивнул, поднялся из-за стола, комкая полотенце, и на удивленные взгляды Рема и Сириуса коротко бросил:

— Я в Министерство Магии, надо потрясти хорошенько этого притвору Крауча. Рыльце-то у него в пуху, как же, самый ярый и самый непримиримый противник тёмных магов… Так ведь и воры громче всех кричат.

* * *

Гарри старательно вырезал полоски из цветной бумаги, надо было нарезать очень много полосок, чтобы сделать объемную аппликацию. Цветов было всего пять: белый, голубой, розовый, жёлтый и зелёный, и с зелёным была самая морока, она единственная подходила для травы, потому Гарри решил порезать её в мочало, так, чтобы бумага стала лохматой, как трава. Подошел Седрик, постоял, поглазел и не выдержал:

— Гарри, а что ты делаешь?

— Заготовку для аппликации, — пыхтя от сосредоточенности, ответил Гарри.

Седрик нагнулся, взял одну полоску, повертел в пальцах и спросил:

— А тебе все листы надо так нарезать, такими одинаковыми полосочками?

— Да.

— Помочь?

— А? А, ну да, сейчас, погоди, ножницы найду…

Седрик улыбнулся и покачал головой:

— Гарри.

— Что? — Гарри наконец оторвался от своего занятия и нетерпеливо посмотрел на Седрика, тот опять улыбнулся, достал палочку, направил на листы цветной бумаги и сказал: — Секо.

И словно невидимый нож прошелся по ним, за какие-то секунды разрезая бумагу на ровные аккуратные полоски. Гарри просиял и с восхищением глянул на старшекурсника.

— Ух ты! Спасибо, Седрик!

А дальше он с восторгом взялся за работу, по какой-то ему понятной схеме складывал, склеивал, подрезал, снова склеивал-складывал, и в результате вскоре перед глазами нескольких зрителей на столе вырос конь, красавец арабский скакун, мастерски сложенный из разноцветных бумажных полосок на зелёной травке-подставке.

Разумеется, чудесный бумажный конь занял почетное место на каминной полке, среди прочих поделок остальных детей.

В один из дней Гарри и Драко вместе вошли в зал на обед, их совместное появление стало причиной гнева одного гриффиндорца. Обладая вспыльчивым нравом и нетерпимостью к врагам Рон Уизли, обуреваемый ревностью и обидой, напустился на них, вернее на Гарри:

— Гарри! Как ты можешь? Он же из этих, тёмных магов, приспешников Сам-Знаешь-Кого!

А так как он успел за стол раньше, то и вид имел соответствующий: рот, перепачканный жиром, в руке — куриная ножка, которой Рон яростно размахивал, брызгая тем же жиром. Гарри и Драко прижмурились и невольно подняли руки, прикрываясь от летящих капель. Все вокруг замерли, наблюдая случайный спектакль. А Рон, видя это, только ещё больше распалялся:

— Чего морщитесь, сволочи? Тебе не противно, Гарри, стоять рядом с сыном Пожирателя Смерти?

— Тьфу, Уизли, прекрати махать жирной курицей! Ты мне мантию стирать будешь?

В ответ Рон, взбесившись, схватил со стола ближайшее блюдо с пудингом и швырнул в Малфоя, тот увернулся, и блюдо, со свистом пролетев по воздуху, впечаталось в грудь профессора Снейпа, который подошел от стола преподавателей, чтобы, как всегда, пресечь начинающий скандал. Повисла ж-ж-жуткая тишина, как перед взрывом ядерной бомбы, все застыли ни живы ни мертвы. Сливочный пудинг бело-жёлтой склизкой мазней растеклось по груди профессора, попутно забрызгав и всех поблизости. А потом в удушающей тишине подобно взрыву прозвучал голос директора:

— Все трое, Уизли, Поттер, Малфой со своими деканами, прошу пройти в мой кабинет после обеда. Пароль: Сахарные перья.

Снейп отмер, провел по груди пальцем, полюбовался пудингом, вздохнул и ушел к себе, приводить себя в порядок.

После обеда нечаянные скандалисты в сопровождении своих деканов отправились к директору на ковер. МакГонагалл, недовольная присутствием коллег, назвала пароль, горбатое нечто, изображающее не то химеру, не то смесь ведьмы-карги с троллем, отскочило в сторону, открывая проход. Внутри оказалось ещё одно чудище, стилизированный грифон с распростертыми крыльями, под которые все и встали на маленькую каменную площадку. Пол под ногами дрогнул, и площадка поехала вверх, Гарри в страхе прижался к мадам Стебль, для пущей уверенности обнял её необъятный стан и зарылся лицом в складки её мантии, не обращая внимания ни на презрительную гримасу Рона — вот ведь птенчик беспомощный! — ни на сочувственно-понимающее выражение лица Драко.

Кабинет Дамблдора был почему-то круглый и с подиумом, на нём стоял массивный письменный стол, за ним золоченое кресло-трон, а позади кресла у окна толстая жердь с перекладиной-насестом. Ну, а на ней, естественно, восседала самая роскошная птица, которую когда-либо видел в своей жизни Гарри. Чёрные глаза-бусинки феникса приветливо смотрели на гостей, и мальчик почувствовал тепло, исходящее от птицы. Нежное, подбадривающее тепло.

Воспитательную речь директора он пропустил, был занят разглядыванием необыкновенной птицы, про которую ему в детстве читал дедушка. Гарри помнил, как она называлась в сказках: Жар-птица. А также Феникс и Птица-Правда. Немного опомнился он, когда мадам Стебль тронула его за плечо и сказала:

— Я подожду тебя за дверью, Гарри.

Мальчик с тревогой смотрел, как они уходят и скрываются за дверью, сначала Драко и Рон, потом Снейп, МакГонагалл и Стебль. Сглотнув, он отвернулся от двери и, не решаясь смотреть на директора, снова уставился на феникса.

— Гарри, мальчик мой! — мягко окликнул его директор. — Ты меня слышишь?

Гарри кивнул, продолжая таращиться на птицу, Дамблдор успокоился. Ладно, хотя бы слушает...

— Гарри, дорогой, я решил, что тебе не стоит ехать домой на Рождество. Думаю, ты с удовольствием проведешь зимние каникулы здесь, в замке.

— Почему, профессор Дамледор?

— Дамблдор, мальчик мой, Дамблдор. А почему?.. Ну, разве тётушка с тобой хорошо обращается? Я думал, тебе здесь нравится.

— Нравится, сэр, но мы с папой всегда проводим Рождество вместе.

«Какая такая тётушка?»

— А как зовут твоего папу, мальчик мой?

Гарри собрался отвечать, а так как он всё это время смотрел на феникса, то увидел, как тот помотал головой на последний вопрос директора. И Гарри автоматом, без перехода плавно соврал:

— Джонатан Поттер, сэр.

— Прости, кто?.. — «Мерлиновы подштанники, какой еще Джонатан Поттер?! Откуда?» Почувствовав как дергается веко, директор резко поднялся со словами: — Ты свободен, Гарри, ступай.

И, не дожидаясь его ухода, покинул кабинет через дверь между шкафами сбоку. Ошарашенный Гарри запоздало кивнул пустому кабинету, бросил прощальный взгляд на феникса и замер — птица умоляюще смотрела на него. Поймав же его взгляд, она кивнула, подзывая к себе. Удивленный мальчик подошел поближе, феникс опустил голову и клюнул цепочку, общеизвестный жест, понятный всем. И Гарри, полный помыслов хороших и добрых намерений, протянул руки и аккуратно отстегнул карабин цепочки от кольца на лапе. Феникс распростер крылья, взмахнул ими, грациозно повернул голову и выдернул из подпушки небольшое перышко, которое и протянул Гарри. Мальчик взял добровольный дар и, понимая его важность, с трепетом прижал к груди, а феникс хлопнул крыльями и исчез во вспышке пламени. А в голове Гарри раздался его нечеловеческий голос, высокий и мелодичный:

— Благодарю за свободу, маленький друид!

Феникс улетал прочь. Прочь от почти столетнего плена, прочь от антитрансгрессионной цепочки и бездушного, насквозь лживого, равнодушного хозяина. Скоро новое возрождение и надо найти безопасное место для последнего самосожжения, причем такое, где он не будет схвачен новым владельцем. Что поделать, хозяином феникса становится тот, кто поймает возрожденного из пепла беспомощного птенца…

А перо, что он подарил мальчику… Ну что ж, понадобится в трудный час — позовет; а он прилетит и поможет, чем надо.

Гарри, оглушенный новостью, торопливо спустился к мадам Стебль и, понимая, что сделал вообще-то плохой поступок — ну попой он чуял, что директор не обрадуется тому, что его птица усвистела! — всю до дорогу до гостиной промолчал.

А предоставленный сам себе, тут же рванул в общую гостиную факультета. Вбежав и не переводя дыхания, взлетел на стол и громко закричал:

— Ребята, мне очень нужна ваша помощь, помогите!

Его тут же окружила плотная толпа всех, кто был в гостиной в данный момент, от первоклашек до дюжих семикурсников-выпускников. Среди них был и Седрик, который и спросил взбудораженного Гарри:

— Что случилось?

Гарри обвел их отчаянным взглядом и умоляюще произнес:

— Расскажите мне про друидов. Пожалуйста!

Озадаченные старшекурсники с минуту удивленно таращились на Гарри, а потом один из них пробормотал:

— Про друидов хорошо расскажет сам друид. Сейчас схожу за Рейми, подождите здесь.

А у Гарри дыхание перехватило, неужели… Стивен пошел за настоящим друидом?!

Вернулся Стивен в сопровождении невысокого шестикурсника. Щупленький, тоненький, грациозный паренёк со светлыми вьющимися кудрями, перетянутыми ремешком, зеленоглазый и какой-то очень славный, при взгляде на него губы сами собой раздвигались в улыбке и настроение подпрыгивало на шкалу-другую повыше. Рейми, Реймонд Стоунхендж, весьма говорящая фамилия была у него.

А ещё... его появление сопровождалось пением:

Поющий мим, певец безмолвный,

Не проходите мимо мима.

Слуга народа, шут невольный.

Поющий мим, всеми любимый!

Не проходите мимо мима…

Увидев Гарри, стоявшего на столе, Рейми заулыбался и распростер руки. Гарри, поняв, молча прыгнул к нему, тот поймал его, сел в кресло, посадил Гарри на колени и только после этого обратился с вопросом посредством поднятия брови. Гарри вздохнул и робко признался:

— Я феникса выпустил, нечаянно, я же не знал, что он улетит…

В голове Гарри раздался голос Рейми:

— «А как ты его выпустил?»

Гарри поднял голову, посмотрел на Реймонда, зеленые глаза встретились с зелеными, и он опять вздохнул:

— Он попросил меня отстегнуть цепочку, и я сделал это. А он мне перышко подарил и улетел. Рейми, что такое друид? Феникс сказал мне на прощание: «Благодарю за свободу, маленький друид», как-то так.

Рейми ласково прижал Гарри к себе и зарылся лицом в макушку, а его ментальный голос зазвучал яснее и четче:

— «Друиды это старинное наименование сильных волшебников. Мерлин, например, тоже звался друидом, но это потому, что в те времена так называли всех магов. А чтобы тебе было понятней, то в других странах нас называют по-другому, к примеру, в старославянской мифологии это ведун, или знахарь. В странах запада — шептари, заклинатели. Особенности не так чтобы очень, ну там погодой управлять, зверей-птиц понимать».

Услышав это, Гарри задумался, его взгляд заскользил по гостиной и невольно зацепился за яркое свежее пятно. Моргнув, он сконцентрировался и понял, что смотрит на бумажного коня. Секунду спустя он вспомнил другого коня, живого, настоящего Тутанхамона. Нахмурился и напряженно спросил:

— А наоборот бывает?

— «Как это?»

— Ну, чтобы зверь понимал тебя? Мой конь, например, меня без уздечки слушается, а няня за голову хватается, кричит, чтоб я уздечку крепче держал, а зачем она, если Тутанхамон меня и так понимает?

И удивленные голоса вокруг:

— Вау! Гарри, у тебя и лошадь есть?

Рейми беззвучно засмеялся, весёлая улыбка растянула губы, глаза заискрились, объятие стало ещё крепче и теплее, а «голос» громче:

— «Таких мастеров вроде тебя называют Повелителями зверей, очень редкий и очень щедрый дар!»

— Щедрый? А почему?

— «Потому что многие погибают по глупости, всего лишь не поняв животное. Помню случай, взбесилась виверна, её всеми силами пытались усмирить, скрутили милями канатов, целый арсенал заклинаний использовали, погибли трое магов, саму виверну тоже пришлось прибить… А после вскрытия выяснилось, что она разнестись не могла, яйцо застряло в яйцеводе. Вот такая трагедия, Гарри, ни за что ни про что погибла молодая самка виверны и трое хороших волшебников».

— Значит, мой дар поможет мне понять животное и даже дракона?

— «Да».

— Ух ты… наверное, это круто, — неуверенно произнес Гарри, Рейми же в ответ начал его щекотать, игриво тыкая в пузо. Гарри задрыгался, захихикал и стал вырываться. Весельчак Рейми, Поющий мим, немой волшебник с говорящей фамилией Стоунхендж нескоро отпустил Гарри, а когда наигрался, только тогда оставил его и ушел в свою комнату шестого курса вместе со своими обожателями и членами подростковой музыкальной группы «Бродяги». Он был бас-гитаристом.

Альбусу Дамблдору тоже было не по себе, уже через час его мозги вскипели от усилий вычислить невесть откуда взявшегося Джонатана Поттера. Все это время он копался в пыльных талмудах, но род Поттеров оказался единственным, а поиски Поттеров-магглов едва не сделали его овощем, когда он наивно открыл телефонную книгу, которую достал через Министра магии. Одних только Поттеров — четыре страницы мельчайшим бисерным шрифтом, потом Поттеры плавно перетекли в Портеров, а те в Принсов, и тоже по четыре-пять страниц… Затем последовал ещё один сокрушительный удар — сбежал феникс. И главное, непонятно как, неужели ухитрился отстегнуть цепочку? И ведь тихо так, он и не сразу заметил! Вот шельмец! Предатель, каплун жареный, чтоб ты в болоте утонул! Чтоб тебя лисы сожрали!.. Да где же Джонатана Поттера искать??? Хотя… Нет, жалко. Жалко-жалко-жаль мантию, но если нет другого выхода, то придется пожертвовать мантией-невидимкой, главное, следилок побольше навешать, а там… Поедет Гарри домой, он и проследит, где Поттер-Джонатан-мантикора-его-покусай живет. Ведь не оставит же Гарри драгоценную мантию в школе? Нет, конечно, с собой возьмет, а как же!

И получил Гарри мантию за два дня до отъезда. Просто пришел после ужина в гостиную, а на кровати сверток лежит. И записочка сверху. Мальчик подозрительно уставился на сверток, потом, поколебавшись, взял записку и прочел:

«Незадолго до своей смерти твой отец оставил эту вещь мне.

Пришло время вернуть её его сыну.

Используй её с умом.

Желаю тебе очень счастливого Рождества».

Подписи не было, и Гарри даже перевернул бумажку в её поисках, не нашел. И кто же это решил остаться инкогнито? И что ему вернули?

С такими вопросами про себя Гарри развернул сверток и озадаченно уставился на странную материю, она была похожа на шелк и какая-то бесцветная, вроде серебристая, а в то же время и нет. И вспомнил Гарри сказку, что дедушка ему читал: «И накинул гном на себя мантию-невидимку — ночь…» Это что, она? Та самая мантия-невидимка? А кому это Джим её дал перед смертью? Джим, Джеймс Поттер. Здесь, в школе, есть один человек, который знал Джима лично и даже его фотографии держит, а значит, у него больше прав на эту вещь.

И Гарри, честный и справедливый мальчик, понес мантию профессору Снейпу.

Услышав робкий стук, Северус, не ожидавший гостей, конечно удивился и, встав из-за стола, прошел к двери. Открыл её, увидев гостя, посторонился, Гарри вошел и застенчиво проговорил, протягивая сверток:

— Здравствуйте. Вот, это мне кто-то прислал, а тут написано, что она как будто моя, но я так не думаю, потому что у вас больше прав на неё, сэр.

Вряд ли Северус понял хоть одно слово из этого бессвязного бреда, но он терпеливо выслушал, не перебивая, а когда Гарри смолк, протянул руки. Гарри с облегчением передал ему сверток, опустил руки и голову и расслабился. Северус развернул мантию, полюбовался на следилки, которые он, в отличие от Гарри, сразу увидел, прочел записку, узнал почерк директора и хмыкнул. Всё неймется тебе, старый ты хрен… И посмотрел на мальчика, тот стоял, разглядывая пол под ногами. Северус вздохнул и обратился к его макушке:

— Директор знает, как твоего приемного отца зовут?

Гарри почему-то покраснел, мотнул головой из стороны в сторону и прошептал:

— Нет, сэр, я ему соврал, что папу зовут Джонатан Поттер, простите, сэр, просто феникс приказал мне соврать…

Северус улыбнулся. Ну вот и всё, Дамблдорушка ты мой ненаглядный, доигрался? Уже и дети тебе не доверяют, врут направо-налево. А мальчик правду должен знать.

— Гарри, мантия зачарована на следящие устройства, я её обезврежу и отдам тебе, хорошо?

Гарри вскинул на него честные-пречестные глаза и смущенно ответил:

— Но я её вам принес, ведь Джим ваш друг, разве нет?

— Нет, Гарри, я дружил с твоей мамой, а Джим… ну просто Джим, некое досадное обстоятельство, с которым так или иначе, но приходилось мириться, так что по закону наследования мантия твоя, Гарри, и я её верну тебе, как только сниму с неё следилки. Вот только… Скажи, а где ты живешь?

— В Девоне, сэр.

— Прекрасно, Гарри. Ступай.

— До свидания, сэр, счастливого Рождества!

— Счастливого.

Гарри убежал, а Северус сардонически оскалился. Теперь дело за малым — снять следилки и прицепить их какому-нибудь бомжу по фамилии Поттер и желательно подальше от Девона. Ну, Дамблдор, поиграем?

На свете есть полная Луна и есть оборотни, а к ним прилагаются Охотники на оборотней. Во всяком случае, Джереми Поллард считал себя охотником. Всё началось -дцать лет назад, когда он, зеленый юнец, во время службы в Королевской армии ВВС получил из дома похоронку. Обычно такие письма посылают домой, но в его случае произошло наоборот, и вот стоит он перед комендантом навытяжку и едва удерживает падающую челюсть при виде слёз в глазах начальства. А потом и удерживать перестал, потому что начальник сообщил кошмарную новость о том, что в Девоне у него произошла трагедия. Какой-то неописуемый маньяк-отморозок вырезал его семью. Видимо, он, шибанутый нехилой дозой LCD, ворвался в дом и всех порвал…

С тех пор прошло немало лет, он уже взрослый состоявшийся мужчина, но жениться не торопился. Сначала он сделает одно дело, а там будет видно. Он объездил весь Девоншир в поисках маньяка, не задерживаясь подолгу на одном месте, но однажды пришлось притормозить, засесть на пару лет, так как у него обнаружили какую-то скверную болячку, и встать на учет в Девонском госпитале и здесь же найти работу. Благо, что в свое время он закончил медицинский факультет. Обладая цепким умом и прилично развитым мышлением, он отметил, что его соседи из домов напротив, Вейр и Люпин, регулярно исчезают в неизвестном направлении каждое полнолуние.

Осознав и подметив данный факт, Джереми достал из кейса потрёпанную папку, а из неё старые газетные вырезки, фотографии и заключения судмедэкспертов. Просматривая их в миллионный раз, он снова и снова умирал заново при виде разорванного горла своей младшей сестрёнки Лили-Роуз, выпотрошенных тел мамы, отца и деда… Из всей этой резни он понимал только одно: человек так не убивает. И поэтому он больше верил желтому бульварному изданию Дакс Таймс Гарденс, в ней какой-то упоротый на голову журналист сообщал, что в Девоне орудует банда оборотней. Сперва Джерри относился к этому со здоровым скептицизмом, но наблюдая в течении двух долбанных лет, как его два соседа с завидной регулярностью уезжают каждый месяц, а потом возвращаются в таком виде, словно в концлагере побывали… Человек может ТАК похудеть за полсуток? Нет, не может. И Джереми Поллард всё чаще обращал свое внимание на слово «оборотень».

И готовился к мести. В одном месте он купил браунинг военного образца, списанный со склада. В другом сдал на переплавку старинное серебряное распятие прабабушки. А в третьем месте, войдя в оружейку, бухнул на прилавок здоровенный слиток, добавил к нему толстенную пачку пятидесятифунтовых банкнот и сделал спецзаказ: отлить десять серебряных пуль во-о-от такого калибра. Сдачи не надо. Ну что ж, клиент всегда прав... Ему пошли навстречу, выполнили странный заказ и замолчали навеки, получив ещё две пачки таких же банкнот. Хорошая плата — железная гарантия.

Ремус Люпин тяжело брел по заснеженной Нижней улице, очередное полнолуние было позади, впереди Рождество и Гарри. Просто удача, что оборот прекратился до праздников! Чувствуя сильную слабость во всем теле, Ремус прищурился, глядя вперед. Да, вон дом, совсем близко, ещё чуть-чуть и… Скрипнула калитка, из дома напротив вышел сосед, некий Поллард, широко и быстро шагая, он приближался к нему, вытянув правую руку перед собой. Сверкнула вороненая сталь, чутье зверя взвыло где-то глубоко внутри, но тело, ослабленное принудительной трансформацией, не успело среагировать, грохнул выстрел и пуля прошила черный собачий бок…

Бродяга Сири, Сириус Блэк. Он успел... Заметив из окна, как навстречу Реми из дома напротив вышел вооруженный пистолетом маггл, Сири без раздумий рванул оконную раму, выскочил наружу и, перекинувшись на бегу в собаку, в длинном прыжке прикрыл собой друга.

Ремус, издав сдавленный вопль ужаса, рухнул на колени перед распростертой на боку собакой, запустил дрожащие руки в длинную густую шерсть. Джереми грязно выругался, передернул затвор, выщелкивая пустую гильзу, загнал в боёк новый патрон и прицелился в голову Люпина. Прицелился вроде верно, но цель «уехала» в сторону. Мужчина моргнул — глаза противно щипал пот — снова прицелился, но рука почему-то дрожала. Проклятье! Ну какого чёрта здесь собака оказалась?! Джерри снова выругался, и в этот момент сосед, стоявший на коленях, поднял голову и посмотрел на него. Джереми задохнулся. Столько ярости и бессильного гнева… те самые чувства, которые он сам испытывал вот уже много лет со дня гибели своей семьи. Бешенство вновь затопило его разум — не смей так на меня смотреть, сволочь! Не имеешь права, это моё, только моё, слышишь?!

Собака пошевелилась, приподнялась и села почему-то уже человеком. Черноволосый кудрявый мужик, только что бывший собакой, потрогал свой бок, посмотрел на свою ладонь, запачканную кровью, лающе кашлянул и, подняв голову, вперил синий взгляд в ошарашенного Джереми, после чего ехидно осведомился:

— Ты сказок перечитал, что ли, маггл?

Ремус оцепенело уставился на него и выдавил:

— С-сири, ты жив?

Сириус снова кашлянул и буркнул:

— Разумеется, жив, подумаешь, кусочек серебра мне под кожу вживили, ерунда, ей-Мерлин. Серебро — не свинец, вреда организму не доставит. Обливиэйтить его будем?

— Кхе… Кого?

— Идиота-маггла с пистолетом, вот этого, — и Сири ткнул пальцем в стоящего соляным столбом Джерри Полларда с отвисшей челюстью. Реми тоже посмотрел на него и вдруг мирно спросил:

— Слушай, а с чего ты вдруг в меня стрелять начал? Я ж вроде никакого повода для этого не давал. Что с тобой случилось, сосед?

Чувствуя, что стоит на грани, Джерри воткнул браунинг в сугроб стволом вниз, аккуратно упал на колени и ударился в тихую истерику. В которой всё и высказал, все свои боли и страхи он выплеснул на головы двух непонятно кого, прямо на глазах превращающихся в черных собак и называющих его странным словом «маггл».

Из бессвязной истеричной речи мало что было понятно, поэтому оборотень и анимаг переглянулись, кивнув друг другу, молча подняли под руки Джереми и уволокли в дом, прихватив забытый в снегу пистолет. Отогрели теплыми пледами, отпоили горячим чаем с липовым мёдом и ещё раз выслушали историю человеческой трагедии. Поняли, долили в чай бренди для успокоения нервов, сами тоже выпили. И задумались. Пока они знали только одного оборотня, который мог бы напасть на человечью семью, это Фенрир Сивый. Но не было доказательств, что это он, к тому же прошло много лет… И всё, что они могли, это рассказать Джерри о том, что Люпин с Вейром уезжают в убежище, где и прячутся, чтобы никому не навредить. Джерри не был всё-таки идиотом, он понял, что эти парни говорят правду, и повинился-раскаялся-извинился. Его простили, проводили за порог, не забыв сунуть в карман пистолет.

Выпроводив Джерри за дверь, Сири и Рем долгое мгновенье смотрели прямо в глаза, а затем с неожиданной страстью кинулись друг к другу с объятиями. Оба резко и слишком глубоко осознали страшную правду всемирно известной фразы: живи здесь и сейчас, завтра может быть поздно! Страшную правду жизни о том, что она хрупка и недолговечна… И что пора, наконец, впустить в их жизнь братскую любовь: хорошенько напиться и излить друг другу души, пока не поздно. И пока никого нет…

Но им, к сожалению, помешали уйти в полную нирвану. По стенам забегали-замигали красно-синие огни и заквакали-завыли сирены — кто-то из бдительных соседей услышал одиночный выстрел и вызвал полицию.

* * *

Гарри спрыгнул с подножки, перехватил поудобней переноску с Ролли и нетерпеливо огляделся, ища своих. Позади него спрыгнул Джастин и встал рядом, тоже озираясь, и радостно вскрикнул:

— Вот они, Гарри!

Гарри рывком развернулся, жадно вперился взглядом в подходивших к ним взрослых. Да! Вон они — папа, дедушка, родители Джастина и незнакомый худой и сутулый мужчина. Не обратив на него особого внимания, Гарри, издав радостный вопль, бросился обнимать папу и деда.

Сириус опять чуть не захлебнулся ревностью, видя, как Гарри, сияющий и счастливый, обнимает высокого старика Лютера, а тот, тихо похохатывая, крепко прижимает к себе и целует внучка. А Гарри, мало того, ещё и кричит:

— Уй, дедушка, как же я соскучился! Я скучал-скучал-скучал! Я приехал, я дома, ура-а-а-а!!!

И, видя эту незамутненную, честную детскую радость, Сириус вдруг почувствовал жгучий стыд. А чего это он тут бесится? Лютер же не виноват, что стал Гарри дедом. Напротив, ему кланяться в ноги нужно за то, что он вообще есть в жизни этого чудесного мальчика, у которого и родных-то дедушек нет. Нет, Сириус, хватит сходить с ума без причины, ты сам виноват, что угодил в ловушку, подстроенную Питером, сам во всем виноват, не надо было вообще за кем-то гоняться, надо было остаться и помочь осиротевшему малышу, а не спихивать на руки мимо проходящему Хагриду. Лютер, без особых усилий держа не маленького, а очень даже приличного веса мальчишку на руках, что-то шепнул тому на ухо. И Гарри удивленно-радостно заверещал:

— Крестный папа? Ух ты, круто!

И сияющие счастьем зеленые глаза вонзились Сириусу прямо в душу, отчего у того аж дыхание сперло, да что ж ты сказал-то ему, мудрый старик?! Ведь знает же Гарри, знает о нём! Что же ты такого сказал, что Гарри сразу принял его, вот так, прямо и просто?

Дома Гарри ждал сюрприз в лице (или мордочках?) трех котят. Престарелая Табита снова родила, и мальчик прилип к котишкам — пестрая, трехцветная черепаховая девочка и полосатые мальчики, один бурый, другой серый. Ролли тоже познакомился со своими младшими братьями и сестрой, правда, он имел свой собственный шкурный интерес. Где-то через час после возвращения Гарри влетел в гостиную с круглыми глазищами и почему-то шепотом позвал за собой взрослых на теплую кухню, где стояла корзина с Табитой и котятами. Придя туда, все удивились так же, как и Гарри, и было чему. Здоровенный Ролли, внаглую протиснувшись между слепых котяток, смачно сосал мамку, сопровождая сие действие довольным басистым мурлыканьем. И главное, что Табита никак не возражала и спокойно лежала на боку, подставив пушистое пузичко великовозрастному сынку. А этот бугай знай себе причмокивает и лапищами наминает мамкину грудь для пущего результата. Он тоже соскучился по маме...

* * *

Северус честно искал бездомного человека по фамилии Поттер, за два дня обошел все притоны-богадельни, сунулся было в лепрозорий на острове Мен, но вовремя одумался. Нет-нет-нет, только не сюда, не хватало ещё заразу разнести! Заглянул во все порты, и наконец ему улыбнулась удача в аэропорту имени Хитроу. Прогуливаясь по терминалу в поисках подходящего бомжа, он краем уха слушал объявления по радио и вдруг…

— "Полковника Джонатана Сайруса Поттера просят подойти к третьему посадочному рукаву, объявляется посадка на рейс Лондон — Сантьяго. Повторяем, полковника Джонатана…" — провозгласил механический голос репродуктора.

Со своего места с кряхтением поднялся тучный господин, два метра и в высоту, и в объеме, эдакий гигантский колобок, красный, потный и ни на йоту не верящий в магию. Грозный, неподкупный и непобедимый противник всех шарлатанов. Настоящий мужчина.

Подальше от Девона? А почему бы и нет? Сантьяго, насколько помнил Северус, находится на западе Южной Америки, в чудесных молодых горах со славным названием Анды. Пусть Дамблдорушка побегает не только далеко, но и высоко.

И следилки с мантии-невидимки перекочевали на полковничьи нашивки парадного мундира. Адью, Дамблдор.

Альбус Дамблдор сыто откинулся на спинку своего кресло-трона. Эх, отличный ужин! Жаль, учеников совсем нет, все разъехались в этом году на каникулы, непонятно даже, с чего вдруг такое массовое бегство? Ну да ладно, ничего страшного, зато у него больше времени будет, хе-хе… за мальчиком присмотреть. О, кстати, пора глянуть, где он там живет. И директор, охваченный нездоровым, каким-то маньячным азартом, придвинул к себе карту Великобритании. Ха, наивный... Следилочка тоскливо тыкалась в слепой край карты на западе страны на Гринвичском меридиане. Дамблдор ахнул, подпрыгнул, лохматым дервишем вылетев из-за стола, кинулся к стеллажам и лихорадочно принялся искать карту мира. В спешке выворотив рулоны и свитки на пол, наступая и поскальзываясь на них, он, наконец, нашел то, что надо — старый потрепанный атлас — и растерянно замер. А в какой стране открыть? Нет, это не то, надо ещё искать! И он, отбросив атлас, продолжил поиски карты. Ну вот она! Обрадованный директор расстелил карту на столе поверх бумаг и всех мелочей и перевел следилку с карты Великобритании на физическую карту мира в робкой надежде, что следилочка остановится где-нибудь в Ирландии. Ага, щас, разбежался. Обрадованная следилочка целеустремленно проплыла мимо Ирландии и, даже не покосившись в сторону Исландии, уверенно почесала в Атлантический океан, пересекла его наискосок к Южной Америке и твердо устремилась через весь континент на запад, пока не уперлась в Сантьяго. И вот здесь следилочка покрутилась, пошуршала туда-сюда и замерла, едва ли не виляя хвостиком — Объект найден, хозяин! Взвыли сигналки, настроенные на самочувствие директора, заполошно забегали портреты, на все голоса призывая Минерву, Поппи, Помону, ну хоть кого-нибудь тут можно дозваться?.. У директора вот-вот инфаркт случится! Что? Какой инфаркт? Прекратить панику! Заткнулись все!!! Нет у меня инфаркта... Борода Мерлина, что Гарри делает в Сантьяго?! Пометавшись по кабинету с полчаса, Дамблдор остановился, сраженный одной очевидной и адекватной мыслью: да всё в порядке, просто Гарри поехал туда на каникулы! Вот и всё, нет повода для паники, ну мало ли куда можно отправиться праздновать Рождество. Почему бы и не в Сантьяго? И он, успокоившись, равнодушно уничтожил следилку, она ему больше не нужна. Угу, кто бы говорил, Гарри вернется в Хогвартс, а мантия останется в Америке? Ну что ж, ещё одна ошибка равнодушного человека, бездумно уничтожающего ценных помощников…

А Гарри развлекался в снежном Девоне, лепил с папами снеговиков, играл в снежки с ребятами и катался с ними с горок. Тискал пушистых котяток и ломал голову себе и взрослым на тему, как их назвать. Смотрел по телевизору мультики и новые рождественские фильмы.

А на Рождество счастливый мальчишка огласил дом радостным воплем, получив в подарок блокнот с Протеевыми чарами от дедушки и сквозное зеркальце от Сириуса. От папы подарков Гарри не ждал, да и не хотел, папа сам был подарком, это ясно выражалось в том, что Гарри всюду следовал за ним хвостиком: папа на кухню, Гарри туда же, папа в ванную купаться, и Гарри тут же, сидит на коврике возле ванны и болтает-болтает без умолку, всё истории школьные разные рассказывает. Но папа всё равно сделал небольшой подарок сыну — тёплый свитер, зеленый с белым котом на груди, и комплект из синей шапки, белого шарфика и зеленых рукавичек, общим на них было изображение снегиря на рябиновой грозди. За такой подарок Гарри папу чуть не придушил от счастья.

В один из чудесных вечеров, когда все собрались в гостиной — Люпин с Гарри на диване, а Лютер с Сириусом в креслах, — Сириус задал крестнику вопрос:

— Ну, Гарри, а какие уроки тебе в школе нравятся?

Мальчик без раздумий, с готовностью ответил:

— Травология и зельеварение, дядя Сириус.

Лютер хохотнул, одобрительно покивав седой головой, а Ремус тепло прижал Гарри к себе и чмокнул в макушку. Сириус хмыкнул и спросил:

— А кто преподает э-э-э… любимые предметы?

— Травологию преподает профессор Стебль, она же наша деканша, а зельеварение преподает профессор Снейп, — бесхитростно доложил Гарри.

— Ч-что-о-о-о-о? Какой ещё Снейп?! — от неожиданности Сириус чуть заикаться не начал.

Гарри недоуменно пожал плечами и доверительно сообщил:

— А профессор Снейп намного лучше МакГонагалл, он хотя бы учит нас, в отличие от этой, м-м-м… сушеной швабры, вот!

— Ай-яй-яй, Гарри, где твое уважение к старшим? — сделал выговор дедушка, но глаза его при этом лукаво блеснули. Гарри захихикал, потом зажмурился и сказал:

— А как уважать учителя, который ничему не учит?

— Ну вот, приехали! МакГонагалл что, перестала учить? — растерянно спросил Сириус.

— Да ладно тебе, Сири, можно подумать, что она нас в свое время тоже чему-то учила, — миролюбиво проворчал Ремус, продолжая прижимать к себе сына.

Сириус задумался и грустно согласился:

— И правда, мы, помнится, больше по учебникам трансфигурацию изучали, но Снейп!.. Он-то с какого боку тут взялся?

А Гарри вдруг ощетинился:

— Не трогайте профессора Снейпа, дядя Сириус. Он лучший преподаватель из всех, кого я знаю, даже лучше мистера Кестнера!

На такое заявление даже у Сириуса не нашлось, что возразить, да и Реми предостерегающе покачал головой. Не нарывайся, Сири, не порть отношения с мальчиком. Обстановку слегка разрядила кошачья семья, в гостиную пришла Табита, а за ней три пушистых комочка, полуслепенькие, слабенькие, жалобно попискивающие котишки. Сзади вразвалочку плелся Ролли. Младший котенок сильно отстал, застрял на высоком для него ковре, белый кот походя подхватил пеструю сестренку за шкирку и втянул на ковер. Неизвестно, что пришло в голову престарелой матери, но Табита метнулась к Ролли и взяла дочку за попку. Какое-то время кошки соревновались в перетягивании каната-котенка, а потом Ролли, решив уступить матери, разжал челюсти и Табита с гордым видом протащила дочку за попу в маленькую кучку посередине ковра. Вся эта кошачья эпопея сопровождалась громким хохотом четырех двуногих зрителей, наконец Лютер утер слезы, выступившие на глазах от смеха, отдышался и изрек:

— И люди ещё спрашивают, для чего на свете живут кошки? А вот для этого они и живут, что не дают нам скучать!

— И правда, дедушка! А я придумал, как девочку назвать!

— Вот как, и как, Гарри?

— Долли! Вы видели, они её как тряпичную куклу таскали, и сама она вся такая разная, как из заплаток, видите — одна лапа белая, другая серая полосатая, спинка черно-рыже-серая, мордочка белая, но голова тоже в заплатках, половина рыжая, а половина черно-серая! Прямо кукла, правда? Пусть будет Долли?

— Хорошо, Гарри, пусть будет Долли.

* * *

Рождество Драко Малфоя было стандартным, великосветским. Открыли бал, пригласили кучу знакомых-незнакомых детей всех возрастов, но одного сословия, аристократия, в общем. Пестрая стайка вмиг ощипала новогоднюю ёлку и разлетелась со своими подарками с неё. Потом были танцы, бальные, классические и не очень, карапузы трех лет танцевать не умеют по определению. Затем застолье со всякими заморскими кушаньями и тем же этикетом. Драко отчаянно скучал и едва сдерживал зевоту. Наконец гости разъехались-разлетелись и Драко вошел в малую семейную гостиную, пожелать родителям спокойной ночи. А будучи всё-таки ребенком, он, в робкой надежде на Рождественское чудо, обратился к ним:

— Мама, папа, а вы мне подарите котеночка? Я очень хочу белого…

— Драко, что за плебейские желания? Не стыдно, сын?

Драко повесил голову. Чуда не будет... Отец, смерив наследника недовольным взглядом, холодным тоном отправил его спать. Драко уныло потащился прочь. Эх, жизнь-тоска зеленая, не будет у него котенка… Перед его глазами вырос Ролли, роскошный белоснежный кот с рыжими ушками и колечками на хвосте, а ещё у него волшебные глаза, цвета летнего неба. Ну хоть из дома беги… Разобиженный Драко забрался на огромную кровать, пнул подушку, попыхтел и, зажалев себя до предела, разревелся совершенно по-детски, в голос.

* * *

Северус стукнул в дверь люпинова дома. Где живут ученики, он прекрасно знал, как и всякий нормальный учитель. А то, что он Гарри спрашивал, где тот проживает, так это для порядка, и по честному ответу Поттера стало хотя бы ясно, что мальчик ему доверяет. Дверь ему открыл Гарри, просиял, увидев гостя, и посторонился, а потом радостно крикнул в глубину дома:

— Папа, это профессор Снейп! — и к Северусу, тоном потише: — Входите, сэр!

Северус вошел, вежливо поздоровался-познакомился с семьей Гарри, сообщил, что пришел вернуть мантию-невидимку, что она обезврежена, объяснил, от чего и почему обезврежена, и попросил разрешения откланяться. Его не отпустили, пригласили за стол, Северус хотел было отказаться, но увидел умоляющие глаза Гарри и сдался, остался в гостях до вечера. Не радовался ему только Сириус, но ради Гарри приходилось терпеть этого типа, сначала, а потом неприязнь уступила место легкому удивлению. Северус был вежлив, спокоен и учтив, любезно побеседовал с Лютером на какие-то им известные темы по зельям и травам, рассказал Ремусу пару интересных случаев с Гарри на уроках зельеварения, повспоминал что-то общее с ними про Лили Эванс. Они выпили, посидели, помолчали. Потом Северус собрался уходить, сказав, что надо занести контрольные работы для лорда и леди Малфоев и обсудить с ними проблему Драко, у него с Рождества депрессия и, возможно, из-за этого понизится успеваемость. Гарри, всё это время крутившийся рядом и всё слышавший, вдруг крикнул:

— А я знаю, как помочь Драко! Профессор Снейп, подождите меня здесь, не уходите!

И унесся. Вскоре вернулся, бережно прижимая к груди небольшую корзинку. Подойдя, Гарри протянул её профессору и сказал:

— Проследите, чтобы она не замерзла, ладно? Это Долли, я думаю, она понравится Драко.

Северус заглянул в корзинку — изнутри, с ситцевой подстилки на него, подслеповато моргая, уставился смешной пятнистый котенок. Хм, и как Люца уговорить? Он же кошек и на дух не переносит.

Драко лежал в кровати и безучастно смотрел в стену, на бело-голубые атласные обои, на этот осточертевший цветочный узор. Кто-то вошел, и Драко с усилием заставил себя встать навстречу гостю, воспитание обязывало. Гостем оказался профессор Снейп, Драко придушенно пискнул, здороваясь. Тот смерил его строгим взглядом и сказал, протягивая корзину:

— Мистер Поттер просил передать это вам, мистер Малфой.

Драко удивленно поблагодарил, взял корзинку, поставил на кровать и откинул крышку, заглянул внутрь. И счастье оглушило его — там лежал самый чудесный котенок в мире!

Поезд тронулся, и Драко, бережно придерживая за пазухой котенка, отправился на поиски Поттера. Найдя его в одном из купе, он стукнул в дверь и вошел.

Гарри и Джастин ехали с Невиллом и Гермионой, все четверо дружно подняли головы, глядя на вошедшего. Драко улыбнулся.

— Привет, Гарри, я пришел сказать спасибо за подарок!

Джастин пересел к Невиллу с Гермионой, а Драко, сев рядом с Гарри, вытащил из-за пазухи пестрого котишку. Гарри засмеялся и погладил его:

— Привет, Долли, как поживаешь?

А Гермиона вдруг возмутилась:

— Но он же слишком маленький! Нельзя так рано отлучать котят от матери!

— Нормально, ей шесть недель. Вообще-то я думал, что котята перестают сосать маму навсегда, но на каникулах Ролли обломал мне все стандарты, ему почти год, а он продолжает маму сосать, это правда, я не вру, сам видел!

Дверь отъехала и в купе заглянула Ханна. Оглядев присутствующих, она затормозила на Драко с котенком на руках и мило удивилась:

— Ой, Драко! А тебе папа разрешил?

— Да, это целая история! Ханна, заходи и садись, я сейчас такое расскажу!

Заинтригованная девочка прошмыгнула к ним, закрыла дверь и села рядом с Драко, тот обвел взглядом компанию, помолчал, собираясь с мыслями, и начал:

— Сначала я должен сказать, что этот котенок спас меня от тоски, у меня было просто ужасное Рождество, и после него я плохо себя чувствовал и, наверное, заболел, потому что ничего не хотел — ни есть, ни пить, ни играть, вообще ничего. Но пришел профессор Снейп и передал мне подарок от Гарри, и я… Это было чудо, самый чудесный подарок! Спасибо тебе, Гарри! Так вот, я так обрадовался, что два дня не отходил от неё, и она тоже от меня не отходила, мы всё время были вместе, я ей не мешал, когда она ела, а когда она спала, я тихо сидел рядом и смотрел на неё, вы знаете, она такая прелесть! В корзиночке кроме неё я нашел записку от тебя, Гарри, там было написано, что её зовут Долли и что она младшая сестра Ролли. Ты мне расскажешь, почему она Долли?

— Потом расскажу, Драко, дальше говори. Продолжай.

— А на чем я… А! На третий день я проснулся один, Долли рядом не было, и я испугался, что она мне приснилась, но блюдечко на полу убедило меня, что это всё-таки не сон. И я отправился её искать, обыскал всю комнату, потом коридор, не нашел, она куда-то пропала. Я искал её всё утро, а к обеду мы с мамой услышали шум в зимнем саду-оранжерее, там папа держит своих павлинов. Вы представляете, как я испугался? Что она забралась в вольер и папа её теперь выкинет… И она правда оказалась там, под крылышком у Мод. Мод это главная павлиница, самая элитная племенная папина любимица. Так вот, Долли была с её павлинятами, такими же пушистыми и пестрыми как и она. А когда папа вошел в вольер и хотел забрать котенка, то Мод на него зашипела, распахнула крылья и ка-а-ак накинется на папу! Честное слово, никогда не видел, чтобы мой папа убегал от павлина, он такой большой и высокий — и убегает!.. Прыжками, высоко задирая ноги, потому что Мод хватала и щипала его за голые лодыжки — бежит сзади, крыльями размахивает и кричит, и клюется… А когда папа выбежал из вольера, она успокоилась, вернулась к своим павлинятам и Долли, сгребла их в кучу, улеглась так, чтобы все под её крылышками оказались, и затихла. А папа никак не может успокоится, кричит и ругается, позвал смотрителя и велел ему убрать оттуда кошку, но старый Донован не согласился с папой, он сказал… сейчас вспомню, что он сказал…

Драко смолк, сосредоточенно хмурясь, остальные замерли, затаив дыхание, чтобы, не дай Мерлин, не спугнуть ускользающие мысли. Невероятная история захватила всех, Гарри даже представил, как некий высокий господин, сиятельный лорд, высоко задирая длинные ноги, беспомощно удирает от разъяренной самки павлина размером чуть побольше курицы. Ханна, очевидно, подумала о том же самом, потому что сдавленно хихикнула. Драко встрепенулся и снова заговорил:

— Он сказал: «Лорд Малфой, кошку я убирать оттуда не буду, потому что вижу в этой ситуации определенную пользу. Дело в том, что когда кошка подрастет, то она не будет гоняться за птицами, так как будет считать их своей семьей и сама себе поставит табу на охоту на павлинов». Вот, а когда папа спросил, почему Мод взяла опеку над кошкой, Донован ответил, что кошечка нуждается в маме и Мод решила ей эту маму заменить, потому что чужих детей не бывает.

— Я же говорила! — пафосно воскликнула Гермиона. — Она слишком маленькая!

— Ну и что? — возразил Гарри. — Ты же слышала, она неплохо устроилась под теплым крылышком у Мод. Ей хорошо.

И он погладил Долли, которая мирно спала на коленях у Драко и совершенно не слушала никаких разговоров. Драко глянул на Гарри и спросил:

— Как ты думаешь, она будет приносить мячики, как Ролли?

— Не знаю, для нас это тоже стало сюрпризом, когда Ролли начал носить мячики, как его мама Таби. Мне кажется, это она его научила или он взял с мамы пример, а может, это просто по наследству передалось. Видишь, мы сами не знаем, отчего Ролли любит носить мячики. Дедушка говорит, что кошка — это маленькая пушистая тайна, вечная загадка. И что эту загадку лучше не разгадывать, чтобы кошки и дальше оставались такими же загадочными и непредсказуемыми, вот.

— Мудрый у тебя дедушка, — с уважением сказал Невилл.

— А как его зовут? — спросила Ханна.

— Дедушка. Слушайте, я вам доверяю, честно, но у меня слишком много врагов и я не хочу случайно навредить своим родным.

— Ты что, Гарри, ну какие у тебя враги? — зазвучали наперебой возмущенные голоса.

— Благодаря фениксу я понял, что мой главный враг — Дамле… Дамболдор. Но это я только вам, больше никому.

И Гарри умоляюще оглядел своих спутников, те хмуро молчали, переваривая новость о враге Дамблдоре. Потом кивнул Драко:

— Я верю тебе, Гарри, я никому не скажу, обещаю.

Вслед за Драко согласились и остальные, кроме Джастина, ему-то не с чем было соглашаться, и так всё время вместе с детсада. Давно дружат и знают друг друга как облупленных, друзья, верные навек и проверенные временем.

* * *

Потекло-побежало время второго семестра. Дети старательно учились, так же старательно делали домашние задания, ходили в гости друг к другу на разные факультеты. Слизерин хоть и кичился собой, но Гермиону и Невилла с Гриффиндора, Гарри, Джастина и Ханну с Пуффендуя к себе всё же допустил. Зато в Пуффендуй заходили все первоклашки с трех факультетов, поиграть с Ролли и послушать выступления музыкального ансамбля «Бродяги» подростковой труппы. Разумеется, все тащились от них, а песня «Поющий мим» стала хитом. В общем, обычные школьные будни обычной английской школы-интерната с волшебным уклоном. В гостиных было, слава Мерлину, тепло и уютно, в то время как снаружи свистели и ревели свирепые январские ветры, потом тяжелым фронтом ударили трескучие морозы февраля. А потом наступил Март. Да, Март, с большой буквы. Время любви всех котов, а для Ролли это и вовсе была первая весна, когда не бывает некрасивых кошек. И Миссис Норрис сейчас была самой прекрасной и самой притягательной кошкой на свете, потому по всему замку Хогвартс начался кошачий дурдом. Вопли котов, скандалы и драки вскоре стали чем-то обыденным, уже через неделю никто не шарахался от неожиданного кошачьего мява и воя под окном и не прятался при виде страшного когтистого клубка сплетенных в драке котов.

Сердце и лапа прекрасной дамы Миссис Норрис в конце концов достались победителю всех кошачьих турниров, настоящему рыцарю, сэру Роллстоуну Лукасу Третьему. Благородную, аристократичную морду украсили боевые шрамы, один из которых жутко перепугал Гарри, а именно располосованное пополам нижнее веко, и как только глаз не выцарапали?! А также в честных боях была прокушена правая передняя лапа, и с тех пор Ролли стал прихрамывать. И хромота эта останется навсегда.

А у Гарри помимо уроков тоже была пара странных приключений. Первое — непонятное знакомство со странным зеркалом, которое он однажды увидел в пустом классе, куда заглянул в поисках Ролли. Просто пришло время покормить кота, и Гарри ходил по первому этажу, искал загулявшего сердцееда. Встреченный директор, узнав проблему Гарри, указал направление и сказал, что буквально минуту назад он видел там белого котика, не твой ли, мальчик мой? Гарри торопливо поблагодарил его и унесся в указанном направлении. Вбежав в заброшенный класс и заметив, что в нем давно не убирались, Гарри посмотрел на пыльный пол в поисках кошачьих следов, но их не было. Либо он не так понял директора и заглянул не в тот класс, либо директор нарочно отправил его сюда. Начиная нервничать, Гарри прошел вглубь комнаты, подозрительно глядя по сторонам. На стоявшее в углу зеркало он поначалу не обратил внимания, не девчонка он, чтоб в зеркала пялиться! Но потом он посмотрел на тяжелую металлическую раму, блестящую, словно позолоченную, с надписью: «Еиналеж еечяр огеома сеш авон оциле шавеню авыза копя». Что за белиберда? Бросив мимолетный взгляд в овальное стекло, Гарри вдруг вздрогнул и придвинулся поближе, с тревогой вглядываясь в какое-то пятно на скуле. Неужели прыщ?! Но, потерев пальцем пятнышко, успокоился, это всего лишь кетчуп. Подмигнув своему отражению, Гарри, весело насвистывая, покинул класс и пошел дальше искать своего кота.

Второе приключение случилось снова против его воли. Гарри спокойно шел в библиотеку, до отбоя был ещё целый час, и он рассчитывал с пользой провести его в поисках нужной книги, но его подвела лестница. Она вдруг поехала, да так внезапно, что у Гарри сердечко подпрыгнуло и забилось где-то в горле, а подлая лестница подъехала к коридору третьего этажа и замерла. Но Гарри не торопился покидать её, он сидел на ступеньках и ждал, когда сердце прекратит стучать с такой бешеной скоростью. Мистер Филч, увидев первокурсника на лестнице, ведущей в Запретный коридор, обрадовался было и хотел штрафануть нарушителя, но, подойдя ближе и открыв рот для гневной отповеди, заметил сильную бледность лица, а также то, что мальчик держится правой рукой за левую сторону груди. Он тут же передумал ругаться, нагнулся, осторожно подхватил Гарри на руки, бережно прижал к своей тощей груди и срочно понес в больничное крыло, на ходу посылая туда гонцов-портретов. И когда он внес Гарри в палату, им навстречу на всех парусах уже летела мадам Помфри. Скрупулезно осмотрев Гарри, она посуровела, выявив у мальчика сердечный приступ на фоне сильного испуга, и спросила, чего он так испугался? Ответ мальчика поразил всех:

— Лестница… Я шел в библиотеку и ни о чем таком не подозревал, а она… вдруг как поедет! Я думал, помру сейчас, это же лестница, с чего она вдруг поехала?!

Снейп и Стебль, узнав об этом, ворвались в кабинет директора и устроили ему разнос за дурацкие игры с лестницами, по его прихоти те вызвали у ребёнка — подумать только, у ребёнка! — сердечный приступ!

Всё это, конечно, расстроило мудрого старца, но совсем по другой причине. Дракклов мальчик никак не поддается дрессировке, ну никак. И как его подвести к философскому камню, спрашивается? И что он в зеркале увидел, неужели обычного себя?

Том Реддл испытывал определенные трудности — тело Квиррелла всё чаще и чаще подводило его. То нога не вовремя подвернется, то окоченевшая рука откажется сгибаться, то ещё что… С речью дело тоже обстояло неладно, и в конце концов Квиррелл из заики стал Квирреллом-немым. Пришлось замолчать по печальной причине: полностью разложились голосовые связки, это-то и привело к немоте. Том перерыл всю хогвартскую библиотеку в безуспешных поисках средства помочь умирающему телу Квиррелла, потому что без тела ему здесь… никак. Философский камень он давно проверил, к сожалению, тот оказался подделкой, а значит, придется искать иной путь для спасения этого полутрупа.

Нашлись было два средства, слезы феникса и кровь единорога. Но феникс уже давно тю-тю, благоразумно удрал в неизвестном направлении, а единорог… Ну водится в Запретном лесу небольшой табунок, вопрос только в том, как заставить его поделиться кровью? И Том-Квиррелл с тоской уставился в старинный трактат «О болезняхъ лошадиныхъ и способе леченiя ихъ посредствомъ кровоспусканiя в небольшихъ количествахъ». И что делать? Привести единорога из леса, спутать ему ноги, взять клевец, смоченный в спирту, прижать к яремной вене и молоточком стукнуть сверху по клевцу… Б-р-р-ррр… Не знал я, что лошадей так страшно лечат. И найдите мне такого единорожьего добровольца, который согласится, ага, по доброй воле, постоять смирно, пока из него будут сцеживать пару-другую пинт крови. Да легче об стенку убиться без разбега.

Остается только одно — убить. Ну да, и напороться на проклятие за убийство волшебного и невинного существа. Но делать нечего, хочешь-не хочешь, а придется, и Том начал охоту на единорогов. Найти — нашел, а вот подобраться к ним на расстояние «выстрела» оказалось очень сложно. Как бы тихо он ни подкрадывался, единороги поднимали головы и, подозрительно покрутив носами, срывались с места, и ищи-свищи... Попробуй поймать ветер в поле… Вот и эти твари — только что здесь стоял табун, а через секунду о них и воспоминания не остается, только кустики шевелятся вслед ускакавшим рогоносцам. Сначала Том думал, что их не иначе как магия охраняет-бережет, но отметив в который раз, как они носами вертят, а после этого спасаются бегством, он догадался принюхаться к себе… А поняв, обреченно побился головой о ближайший ствол древней лиственницы. Ну конечно! Запах, от него падалью воняет!

Попробовал сменить тактику, начал скрадывать дичь против ветра, вроде получилось, он сумел подкрасться на удобное расстояние для убойного заклинания, прицелился, набрал в остатки легких побольше воздуха для произнесения этого самого заклинания, но… Где-то позади него хрустнул сучок, единороги встрепенулись и, благодарно заржав своему спасителю, убежали. Том, едва сдерживаясь от того, чтобы не скрипеть зубами, из-за риска сломать челюсть, медленно обернулся. Позади него, застенчиво скалясь и смущенно вертя в руках дубину, стоял тролль. Тот самый тролль, сбежавший с Хэллоуина. Он прекрасно прижился в этом лесу, нашел отличное логово в глубине Паучьей лощины и даже заимел постоянный стол при доме же. А что? Пауки оказались вполне питательны, правда, горьковатые, но съедобные и, главное, быстро растут и помногу размножаются, так что ресурсы пищи просто неиссякаемые. Тем более, что оглохший от гермиониного визга бедный тролль не мог полноценно охотиться. Будучи глухим на оба уха, он не мог нормально скрадывать добычу, обязательно вспугнет кого-нибудь, так что приходилось довольствоваться пауками и падалью, против которой он, кстати, ничего не имел против, наоборот, мясо с душком для него было просто смак. А тут мало того, что духмянное, так ещё и живое, шевелится и, наверное, тепленькое ещё… Тролль смачно облизнулся, перехватил поудобнее дубину и решительно попер на Тома-Квиррелла. Бедный Том... Взвизгнув, он с трудом увернулся от просвистевшей над головой дубины, спиной вперед рухнул в густые заросли можжевельника и, увидев нависшую над ним гигантскую фигуру, зажмурился и отчаянно заверещал. И стал ждать смерти, но прошла минута-другая, а тролль почему-то не спешил его добивать. Ничего не понимая, Том осторожно приоткрыл один глаз, потом второй и с изумлением уставился на дивную картину. Тролль, сгорбившись, стоял над тоненьким грациозным подростком и внимательно смотрел — или слушал? — а тот делал какие-то пассы руками и что-то безмолвно втолковывал троллю. А когда громила повернулся и грузно утопал прочь, Том-Квиррелл внезапно узнал своего спасителя — Рейми, Рейми Стоунхендж! Молодой друид посмотрел на него, и в его голове раздался голос:

— «Зачем ты гоняешься за единорогами?»

Квррелл решил не обращать внимание на фамильярное «ты». Сглотнув, он ответил тоже мысленно:

— «Мое тело умирает, ему нужна кровь единорогов».

— «Много?» — уточнил Рейми.

— «Нет, пару пинт будет достаточно», — и Том-Квиррелл виновато улыбнулся. Рейми улыбаться в ответ не стал, он молча повернулся и куда-то пошагал по тропе, Том, поколебавшись, двинулся следом. Они шли долго, долго-долго и далеко… Так далеко в лес, пожалуй, никто не забирался, по крайней мере на памяти и Тома Реддла, и Квиринуса Квиррелла. Им обоим было немножко страшно — куда их ведет Рейми, этот загадочный мальчик-друид?

Долго ли, коротко ли, но куда-то наконец-то пришли, наверное, это было сердце Запретного леса. Здесь был синий полумрак, а в центре небольшой лесной поляны сияло кристально-чистое озерцо в форме копыта, над его поверхностью, рисуя причудливые фигуры и неяркие образы, клубился молочно-белый туман. Рейми встал на берегу лесного источника, оглянулся на Тома и начал раздеваться, тем самым подавая пример. Помедлив, тот последовал ему. Разделся тоже и осторожно вступил в прохладную воду, его тело тут же окутал густой туман. Том неуверенно провел рукой перед собой, машинально пытаясь его разогнать, но туман взвихрился вокруг его руки, порождая всё новые и новые образы-рисунки, и это было… волшебно, да, причудливая, неприхотливая игра воздуха и мельчайших капелек воды… Ленты, полосы, ветви, вихри и потоки, всё, что рождает человеческий глаз и фантазия... Том, завороженный древней магией природы, словно погрузился в транс и был совершенно не готов к тому, что последовало дальше. Из водяного тумана соткался единорог, он вырос внезапно, из ниоткуда и, прежде чем Том-Квиррелл успел опомниться, пронзил рогом его грудь. Слепящая вспышка боли и света... Как много света! И, Мерлин, как же больно! И больно было Квирреллу...

Когда он очнулся, то обнаружил, что лежит на воде, а под спину его поддерживает улыбающийся сквозь слезы Рейми Стоунхендж. Увидев, что профессор открыл глаза и смотрит на него, юноша всхлипнул и с облегчением обнял его. Недоумевающий Квиррелл приподнялся, осмотрел и ощупал себя. Живой? Да, как ни странно, живой. Его рука поднялась и коснулась густых волос на затылке — обычный человеческий затылок, — но у него осталось какое-то странное чувство, словно ТАМ что-то было, что-то чужое, инородное… Он осмотрелся еще раз, отмечая, что не помнит, как оказался здесь и почему они тут голые, купаться, что ли, решили? И что здесь вообще произошло?

— Рейми, что про… произошло? — чуть запнувшись, спросил Квиринус Квиррелл, его серо-стального цвета глаза вопросительно взирали на склонившегося рядом с ним подростка. Тот слабо улыбнулся и взял его за плечо:

— «С возвращением, профессор. Духа больше нет. Пойдемте домой».

Они выбрались из озерца, неторопливо оделись, Квиррелл то и дело поднимал руку и озадаченно трогал затылок, где-то глубоко в его памяти по-прежнему оставалось ощущение, что раньше там не было волос и что-то было. Но что, он не помнил, как и всякий нормальный одержимый когда-то духом человек.

Они ушли с поляны, молочно-белый туман мирно заклубился-завихрился над поверхностью лесного озерка, а потом на короткий миг из него снова соткался единорог, чтобы тут же распасться-расплыться безобидным, обычным туманом.

Легендарный источник единорожьей магии умел хранить свои секреты.

Возвращение Квиррелла, конечно, не прошло незамеченным, профессор перестал напоминать несвежего инфернала, прекратил заикаться и вообще выглядел живым и здоровым человеком. Его внезапное выздоровление обрадовало коллег, Помона Стебль обняла и расцеловала его, Северус пожал руку и похлопал по спине, искренне поздравляя, Филиус Флитвик радостно пропищал приветствие и предложил выпить. Не обрадовался только Дамблдор, напротив, он затрясся в ужасе. Куда же подевался дух Волан-де-Морта? Он-то где?! Куда и как пропал? С кем теперь стравливать Мальчика-который-выжил?

* * *

Джереми Поллард приник к прицелу, увеличивая картинку, приближая лицо убийцы его семьи. Да, это он, Ремус достаточно подробно описал этого ублюдка, ни с чем не спутаешь, только у него такая… неприятная, смазливо-сладкая внешность, да и фотка вот, рядышком, подтверждает сходство. Он выцелил висок в центре перекрестья и хладнокровно нажал на курок, толстенькая разрывная пуля, до отказа начиненная серебром, пронзила голову Сивого и взорвалась, снеся полчерепа. Джерри Поллард, оставив винтовку на крыше здания, неспешно спустился на улицу, снял перчатки и, засунув их в карман, смешался с толпой на улицах Лондона. А на крыше полиция рядом с винтовкой найдет газетные вырезки с историей гибели нескольких семей, убитых странным маньяком, и фотографию Фенрира Сивого, и поймут. Убийства не было — была месть.

* * *

Феникс придирчиво оглядел заросший сад, ну что ж, неплохое место. Тихо, глухо, пусто. И главное, здесь полно магических растений, особенно руты, самой лучшей противооборотневой травы, и много, целые заросли. Идеальное место для самосожжения и последующего возрождения. Немного настораживала башня-дом неподалеку, но людей в ней мало живет, всего два человека, насколько он понял из случайных наблюдений.

Спустя целую вечность новорожденный феникс высунул головку из кучки ещё горячего пепла и осмотрелся. И понял, что место всё-таки небезопасное — к нему неторопливо ползла гадюка, мерно и непреклонно пробуя воздух юрким язычком.

Феникс обреченно замер, всё, капец. Его жизнь сейчас оборвется, и он прекратит свое существование в желудке змеи, обыкновенной маленькой болотной гадючки. Но что это?.. Змея вдруг повернула и поспешно скрылась в зарослях руты, кто-то спугнул её. Феникс напряженно ждал, только бы не лиса. Нет, не лиса — девочка, маленькая девочка с чудесными золотыми локонами и васильковыми глазами. Маленькая спасительница бережно взяла новорожденного феникса в ладошки и тепло подышала на него, согревая своим дыханием, а потом рядом с малышкой появился её совершенно очаровательный папа, тоже с золотыми волосами и глазами цвета неба.

— Что это у тебя, Полумушка?

— Птенчик, папа. Как ты думаешь, он мальчик?

— Наверно, мальчик, а что?

— Я назову его Аннабелем.

И отец с дочерью, Ксено Лавгуд и Полумна, отправились домой, в свою башню, унося с собой нового питомца.

Хагрид неторопливо поднимался по склону холма к своему домику, его мысли так же неспешно брели вслед за ним. Только что в деревне Хогсмид в таверне «Кабанья голова» он выиграл яйцо, пока не ясно чьё, то ли драконье, то ли вовсе вивернье… Хорошо бы виверна, вид куда опасней, чем дракон. Дракон-то что? Тьфу, а не дракон, так себе тварь, полуразумная огнедышащая ящерица, а вот виверна другое дело! Свирепая и смертельно опасная зверушка, но главное-то, главное, хозяина признает! Место знает, команды слушает, не то что гордый свободолюбивый дракон. И Хагрид ласково погладил лежащее за пазухой крупное черное яйцо. Ничего, малыш, потерпи, счас придем домой и устроим тебя со всем ком-фортом, вот, слово-то какое для тебя вспомнил, цени, малыш, хоть бы ты виверной оказался… А если даже и дракон, то тоже ничего страшного, и о тебе позабочусь, наверно… Просто от дракончика мне придется избавляться, уж прости, малыш, но дракона я не потяну, да и спрятать его сложнее, чем умницу-виверну. У кого бы спросить, к какому виду яичко принадлежит? А то вдруг драконье окажется, тогда его лучше сразу отдать в драконий питомник, а ну как министерские прознают да как наедут — век не отмоешься. Хм, а тип-то, который яичко ему проиграл, уж больно подозрителен, а уж обрадовался-то как, что нашел кому яйцо спихнуть… И про Пушка всё выспрашивал, что да как, да почем, пришлось сказать типчику, что песни Пушок любит, вот. И пусть теперь распевает ему колыбельные, толку все равно не будет, потому что, во-первых, кроме Пушка там целая куча других ловушек, а во-вторых, Пушок любит слушать только балладу Гомера «Одиссея» по-гречески, и вряд ли тот тип такой уж полиглот. А спросить можно Северуса... А что? Нормальный человек и надежный товарищ, вроде разбирается в породах, а нет, так посоветует чего толкового. Придя к такому решению, Хагрид его тут же и воплотил: написал письмо, привязал к лапе Баффи и отправил к Северусу.

Гарри беспечно завтракал, когда к нему прилетела бумажная птичка и аккуратно приземлилась — или притарелилась? — в опустевшую тарелку из-под овсянки. Мальчик с интересом развернул птичку и прочитал:

«Мистер Поттер, после завтрака жду Вас и мистера Стоунхенджа в холле возле выхода. Профессор С. Снейп»

Разумеется, после такого приглашения Гарри налег на еду, торопясь доесть. Не каждый день тебя куда-то приглашает любимый преподаватель.

Вот и холл, здесь уже стоит Рейми, который радостно заулыбался подошедшему Гарри, а спустя минуту подошел и Снейп. Коротко кивнув на ходу мальчикам, он стремительно пронесся мимо на хорошей крейсерской скорости, и ребятам ничего не осталось, как ускориться вслед за ним после торопливого приветствия.

Пересекли двор, потом пришкольный участок, а там и до домика Хагрида дошли. Гарри и Рейми озадаченно переглянулись, безмолвно гадая, что случилось и зачем они сюда пришли. Профессор стукнул в дверь и та тут же открылась, словно Хагрид за дверью ждал, даже Клык залаять не успел. Вошли, и профессор сразу же сказал лесничему:

— Я с собой пару друидов взял, думаю, что понадобится их помощь. Показывай яйцо, Хагрид. Гарри, Реймонд, Хагрид достал нелегальное яйцо, надо определить, живое ли оно и к какому виду относится.

Поняв задачу, мальчики подошли к столу, на котором посередине стояла глубокая миска с песком, а в нем — большое черное яйцо размером со страусиное. Рейми грудью лег на стол, Гарри забрался на табурет, а потом и на стол перебрался, поближе, так сказать, и они принялись рассматривать странное приобретение Хагрида.

Рейми осторожно прижал ладонь к яйцу, глядя на него, Гарри сделал то же самое, потому что он понятия не имел, что в таких случаях делать и как действовать. Яйцо на ощупь оказалось теплое и как будто кожистое, как у черепахи, Гарри затаил дыхание и прикрыл глаза, сосредоточившись на ощущениях от теплой, мягкой поверхности. В ладонь что-то толкнулось, и Гарри вздрогнул. Живое! А в голове, непонятно как и откуда, появились картинки, которых он никогда не видел и не помнил: что-то черное, расплывчато-длинное, потом картинка стала четче и Гарри увидел жутковатое существо с клинообразной драконьей головой, но без передних лап, точнее они были, но сросшиеся с чем-то, на ум ему пришло слово «рукокрылые». Рейми тронул Гарри за руку и передал ему свои «слова».

— «Скажи им, это виверна, вернее, помесь виверны и дракона норвежский горбатый. Девочка».

Гарри перевел слова Рейми, Северус и Хагрид задумчиво уставились на яйцо. Мальчики тихонько отступили в уголочек, чтобы не мешать думать великим мыслителям, и занялись своим, беззвучным «разговором», для чего Рейми пришлось обнять Гарри.

— «Плохо дело, яйцо мало того, что нелегальное, так ещё и результат экспериментальной селекции, что строго запрещается министерством».

— «Правда? А что будет с Хагридом, Рейми?»

— «Ничего не будет, я думаю, ведь не Хагрид же его вывел».

А Северус тоже озаботился положением Хагрида и стал расспрашивать:

— Как выглядел владелец яйца?

— Дык… Он того ж, прятался, лицо под капюшоном было все время, да!

— Ну хорошо, допустим, а рост, обороты речи? Что-нибудь странное не заметил?

— Не-е-е, вроде. Рост высокий, это да. А в разговорах… Помнится, запнулся пару раз, да, точна! «Хагрид, маль… и Аби, мой м… дорогой, принеси-ка…» Как-то так, Северус.

— Хагрид, мальчик мой, Аби, мой мальчик. Весьма знакомые обороты речи, Хагрид, не находишь?

— А чего, и нахожу! Точна, директор это наш!

— Нда-а-а, никак не угомонится, старый пень, дракон-то ему с какого боку понадобился?

Северус оглянулся в поисках мальчишек и увидел их в углу, стоят в обнимочку и о чем-то переговариваются-шепчутся. Он улыбнулся и терпеливо дождался, когда те на него посмотрят, после чего обратился к ним:

— Гарри, Рейми, я не знаю, зачем директор подсунул Хагриду яйцо, но как бы там ни было… Могу ли я попросить вас разыграть небольшую сценку для нашего старика? Надо сделать вид, что у вас какая-то огромная тайна и что она касается Хагрида и дракона.

Рейми кивнул, а Гарри нерешительно спросил:

— Профессор Снейп, а Хагриду ничего не будет, если узнают, что у него нелегальное существо живет?

— Ничего не будет, Гарри. А если что, то я первый заявлю, что яйцо ему директор подсунул. Сам Хагрид яйцо полувиверны достать всяко не мог, потому что нет поблизости драконьих ферм и заповедников, а виверны в Англии вообще не водятся, их обычно из-за границы привозят, из Польши, Норвегии, ещё откуда-то…

— А сам директор его где взял, сэр? — не унимался Гарри, переживая за Хагрида.

Северус задумался, и в самом деле, где взял? Это кто тут у нас незаконной селекцией развлекается? Уж не сам ли Дамблдорушка со своим братцем Аберфортом? Помнится, он медальку однажды получил за открытие двенадцати способов применения крови дракона. Так не отсюда ли они, открытия эти? Сколько он там драконов перебил-перемучил эксперимента ради? Да, надо подумать над этими вопросами. С чем они и ушли, оставив Хагрида наедине с яйцом. Хагрид же задумчиво погладил упруго-мягкую скорлупу, значит полувиверна ты, вообще не известный науке вид, жаль тебя, малышка, покоя-то тебе не будет… Они ж и так опасны, каждый по отдельности, а ты вдвойне опасна будешь, получается. И что же мне с тобой делать, девочка?

А несколько дней спустя к Северусу примчался Гарри, торопливо постучался и, дождавшись приглашения, вошел. На вопросительный взгляд учителя, Гарри сперва уточнил, один ли он? Северус ответил, что один, и тогда Гарри протянул ему зеркальце со словами:

— С вами папа хочет поговорить.

Удивленный профессор взял зеркальце и заглянул в него, но вместо своего отражения увидел внимательное лицо Люпина. Встретившись взглядом с Северусом, Ремус напряженно проговорил:

— Северус, Лютера помнишь? Так вот, он привел Барти… Хотя, если веришь мне, то двигай сюда, на словах я вряд ли что-то докажу. Север, придешь?

Услышав уменьшенный вариант своего имени, Северус непроизвольно вздрогнул и молча кивнул, насколько он знал Рема, тот не такой человек, чтобы направо-налево разбрасываться именами друзей. А Ремус добавил:

— И прихвати с собой Люциуса Малфоя, лорда Нотта и сенатора Паркинсона, — чем привел Северуса в полное замешательство, а эти-то люди зачем?! Вернув зеркальце Поттеру и полюбовавшись на его заинтересованную мордашку, он поблагодарил, извинился за то, что не может посвятить его во всё происходящее, так как он сам не в курсе, в чем там дело, и отпустил.

Послав трех Патронусов вышеозначенным лордам, Северус написал докладную директору о том, что вынужден покинуть школу по больничным делам. Отправив записку Дамблдору, он покинул Хогвартс, дойдя до границы и оглянувшись на замок, трансгрессировал к бару «Дырявый котел». Дождавшись лордов, он объяснил, что встречу им всем назначил Ремус Люпин — согласны ли они на эту встречу отправиться?

Сенатор Бен Паркинсон и лорд Гордон Нотт сохранили нейтральное выражение лица, а вот лорд Малфой аристократично скривился, прижав к носу надушенный платочек, и брюзгливо проворчал:

— О, матерь Мерлина! Мало того что в этот свинарник пригласили, так ещё и в гости к собаке!.. Куда мир катится?

В ответ Северус сунул ему под нос листок с координатами для следующей телепортации, Люциус прочел и опять скривился:

— Риджентс-парк? Что я там забыл, в маггловском месте отдыха?

Северус пожал плечами и исчез в вихре трансгрессии, вслед за ним так же молча исчезли и Паркинсон с Ноттом. Люциус раздраженно вздохнул, и чего, спрашивается, раскапризничался? Никому ж дела нет до его снобизма… И, глянув еще раз на адрес, он отправился следом.

В Риджентс-парке их встретил Ремус Люпин. Поприветствовав новоприбывших, он пожал руку Северусу и обратился к остальным:

— Я должен спросить, вы все знаете Бартемиуса Крауча лично?

Ему ответили, что да, знают, лично и давно. Ремус кивнул и продолжил:

— Значит, лично и давно. Но хорошо ли вы его знаете? Как вы посмотрите на то, что он вот уже в течении почти десяти лет прячет у себя своего сына Барти Крауча-младшего, держит его в подвале и под Империусом?..

В ответ растерянное удивление, а Ремус словно решил их добить, добавив:

— Так вот, Барти Крауч-младший утверждает, что Темного Лорда убил Альбус Дамблдор.

Через пару часов после ухода Северуса Гарри получил письмо от Хагрида, в нем было всего два слова: «Она вылупляется!». Подумав, он решил позвать с собой Рейми. Найдя его и показав письмо, они вместе отправились к Хагриду.

Яйцо снова находилось на столе, но не в миске, а в противне, полном горячего песка. Яйцо периодически потряхивалось и перекатывалось туда-сюда, словно некто внутри него решило порезвиться напоследок. Гарри удивленно хмыкнул, но Рейми наоборот встревожился, осторожно взяв яйцо руками, легонько прижал его к песку и, видимо, что-то говорил мысленно тому существу внутри яйца. Сперва оно замерло, как будто прислушивалось, а потом поверхность яйца между ладонями Рейми вспухла под напором изнутри, а затем посередке появилась щель. Она расширилась, и из её недр показалась маленькая тупоносая головка. Рейми поспешно отпустил яйцо и отступил от стола, Гарри на всякий случай тоже отошел подальше, глядя на предосторожности друга. А потом он и сам понял, что к чему. В подносе на песке, среди остатков яйца, широко растопырив лапы, сидела новорожденная виверна, маленькая, крылатая и злая, у неё были желтые и очень голодные глаза. Восхищенный Хагрид неосторожно протянул руку и пальцами погладил горлышко, голодной малышке они, очевидно, показались аппетитными колбасками, потому что она без предупреждения внезапно впилась всеми своими острыми зубками в толстый хагридов палец.

Ой, как он взвыл... Бедняга Хагрид, отчаянно подвывая, вскочил и затряс-замахал рукой в тщетной попытке стряхнуть с пальца мелкого кровососа. Бедняжку виверну трясло и мотало вверх-вниз, туда-сюда, у неё закружилась голова, но она, истинная дочь своей породы, ни на йоту не разжала челюсти, искренне полагая, что свою добычу не упустит. Потому что это, к сожалению, заключено в самой природе виверн — в большой кладке среди малышей с самого рождения начинается смертельная конкуренция и более сильные, увы, пожирают слабеньких, если те не успеют удрать. Нашей виверне не с кем было соревноваться, но инстинкт — первый советчик голода, и она исправно и верно последовала ему.

Гарри и Рейми переглянулись и кинулись на помощь Хагриду. Рейми бросился разжимать сведенные голодной судорогой челюсти виверны, а Гарри прыгнул на табурет, с него на стол и, совершив ещё один длинный прыжок под потолок, поймал за шею копченую тушку фазана. Содрав её с подвески, Гарри спрыгнул на пол, оторвал от тушки ножку и подбежал к Рейми и Хагриду, которые продолжали сражаться с виверной. Улучив момент, он ткнул копчёнкой прямо в ноздри мелкой кровопийцы. Почуяв пленительный аромат копченого мяса, виверна пошире распахнула глазки и, разжав челюсти, молниеносно сомкнула их на окорочке, Гарри едва успел отдернуть руку, спасая пальцы. А окорочок был смачно разгрызен, прожеван и проглочен с невероятной скоростью, после чего новорожденная виверна сыто рыгнула, сладко зевнула во всю свою зубастую пасть, забралась в противень и, закопавшись в песок, крепко заснула под ошарашенными взглядами трех наблюдателей.

* * *

Ремус Люпин раздал всем листочки для ещё одной трансгрессии и заверил досадливо морщащихся лордов, что это последняя точка назначения.

Выйдя из подпространства Северус осмотрелся. Они находились на вершине горного плато, которое языком выдавалось вперед, в бездонную пропасть. В другом его конце плато упиралось в могучий горный массив, вокруг, насколько хватало кругозора, возвышались пологие горы, испещренные ущельями и серебристыми лентами водопадов. Сноудон, понял Северус, Южный Уэльс. Сноудонские горы... Интересно, зачем Люпин их сюда привел?

Дул порывистый холодный ветер, и здесь было довольно неуютно. Лорды зябко ежились и кутались в свои мантии, Люпин кашлянул и пригласил их идти за собой. Сначала пробирались среди хаотичного нагромождения скал, потом как-то незаметно эти скалы плавно перетекли в пещеры. Северус тщетно попытался припомнить уроки географии, но так и не смог вспомнить, есть ли в Уэльсском нагорье пещеры, скорей всего нет, так что они вполне могут прятаться в пространственном кармане-складке, подобно тому, как прячут свои мэноры лорды.

Ну вот и пещера, конечная цель их путешествия, ярко освещенная факелами и большими жаровнями-плошками на треногах, и здесь их ждали: Лютер, оба Крауча и… Ричард Ранкорн. Последний настораживал до нервной трясучки, он-то что тут делает? И это несмотря на то, что Краучи были связаны, буквально обмотаны веревками наподобие мумий, да ещё и антитрансгрессионными чарами оплетены. А потом, спустя какое-то время появились ещё два человека: Сириус Блэк и лорд Эдмунд Норфолк. Лорды коротко поздоровались и скучковались, заинтересованно глазея на Краучей, Блэка и оборотней. Ранкорн стоял на отшибе, вроде он здесь ни причем, не при делах и вообще случайно зашел, не смотрите…

Слово взял Люпин:

— Как видите, Барти Крауч-младший — жив. Уважаемые лорды, прошу вашего содействия, приступайте уже к допросу, что ли…

Первым опомнился сенатор Бен Паркинсон и поинтересовался у Люпина:

— Вы сказали, что Дамблдор убил Темного Лорда?

Люпин кивнул на пленников:

— Крауч-младший это утверждает, не я.

Тут опомнился еще один лорд, Норфолк, он прокашлялся и рокочущим басом спросил:

— А почему они связаны?

— Потому что папенька попытался задушить сыночка, когда тот начал рассказывать о том, как папа его в подвале прятал и держал под Империусом, — хриплым голосом пролаял Блэк.

— Хм, неужели? Ну хорошо, поверю вам на слово. Я правильно понимаю, дальше они отказываются говорить?

— Совершенно верно, лорд Норфолк.

— Думаю, сыворотка правды поможет, — задумчиво сообщил Северус, демонстративно рассматривая темные своды пещеры.

— У вас она с собой?

— Да.

Начали со старшего, влили ему в глотку хорошую дозу, а когда она подействовала, стали расспрашивать. Ну Крауч-старший и рассказал о подмене жены на сына, о том, как прятал его ото всех, особенно от вездесущего и всезнающего Дамблдора, потому что этот старый паук вознамерился сотворить из его сына нового Темного Лорда, так как будущий пока не подрос и, похоже, не собирается становится плохим Темным Лордом. На вопрос «почему» он ответил, что мальчишка все его планы обломал, потому что он везде, со всех сторон не такой, как надо. При этом почему-то все поняли, о каком мальчишке идет речь, и каждый испытал понятную гордость за чудо-мальчика.

Перешли ко второму, младшему Краучу, влили дозу, подождали, пока подействует, и приступили к допросу:

— Барти, расскажи, как Дамблдор убил Темного Лорда.

— Он отправил Тома в маггловский приют в охваченный войной Лондон, под бомбы. Тогда многие погибли, и Том тоже. Но он успел создать два крестража, дневник и кольцо. Местонахождение дневника мне неизвестно, а кольцо было у Тома, но после его смерти им завладел Дамблдор. Он знал, что это такое, и переселил заключенный в нем дух в тело Абнера Диркхолмса, никому не известного магглорожденного волшебника. Родители Абнера погибли во время войны, и Дамблдору ничто не помешало ввести его в общество как Темного Лорда Волан-де-Морта. По сути, это лич, управляемая послушная кукла, бездушная марионетка.

Повисла оглушительная тишина, все они, глубоко ошеломленные, пытались осознать и переварить только что услышанные новости. А когда осознали, пришло понимание и захотелось ругаться, крепко и долго. Параллельно пытались вспомнить, как выглядел Том Реддл в школе и после неё, припомнили, что как раз после школы Тома как раз никто и не видел. И Волан-де-Морта восприняли уже как совершенно другого, стороннего человека, не имеющего никакого отношения к Тому. Понимание этого повергло всех в шок, получается, что Барти сказал правду.

Мальчик-сирота по имени Том погиб среди таких же детей-сирот во время бомбежки Лондона. Северус, Люциус и Гордон с тоскливым ужасом уставились на свои предплечья, где под рукавами мантий скрывались черные метки их сумасшедшего господина, да только не сумасшедшим он оказался, а личем-переселенцем. Стало страшно до холодного пота и мурашек по коже, кому они служили??? Кого слушались? Да мать твою Моргану за ногу да об стенку!

А Барти вдруг дернулся в путах и умоляюще проговорил, глядя на них:

— Помогите ему! Освободите Тома, уничтожьте все его крестражи, и он уйдет. Обретет покой. Прошу, помогите…

Всех протрезвила фраза Бена Паркинсона:

— Моя дочь Панси… Все дети находятся в руках, даже и не знаю, каким словом обозначить то существо, которое сидит в директорском кресле. Что такое этот Дамблдор, я вас спрашиваю?! Что за монстр скрывается за стенами Хогвартса?

Лорд Норфолк положил руку на плечо Бену и ободряюще сжал, а потом серьезно проговорил:

— Директора надо арестовать, предъявить все доказательства причастности его ко всем событиям, вот только получится ли доказать народу и министру? Насколько я знаю, сыворотка правды на него не действует.

— Да, он сильный маг, — согласился Люциус. И тут голос подал Ранкорн:

— У меня есть феникс и, насколько я слышал, в Хогвартсе есть ещё один, а этот способ должен сработать. Если сказки не врут, то смысл заключается в том: когда споют песню пара фениксов, знающих истину, то настанет день правдивый, никто не укроется от всеобщей правды… Ну, в общем, как я понимаю, все будут околдованы волшебной песней и начнут резать правду-матку направо-налево. И директор ваш в том числе. Вот тут главное не оплошать, выслушать, записать и повязать. На горяченьком, так сказать…

— План неплох, — задумчиво протянул лорд Малфой, — да только закавыка тут имеется, Драко мне писал, что феникс у директора сбежал. Улепетнул в неизвестном направлении.

— Да… Проблема.

Северус негромко фыркнул, на него тут же вопросительно уставились семь пар глаз, и он пояснил:

— А Драко не написал вам, лорд Малфой, что феникса выпустил Гарри Поттер? И что феникс был так благодарен мальчику за свободу, что на прощание подарил ему свое перо?

Эта новость, естественно, всех обнадежила. Ну, Дамблдор, встречай гостей!

Мистер Филч потерял свою кошку, вот уже несколько дней он бродит по замку, потерянный и одинокий, ищет-зовет Миссис Норрис. Но не отзывается кошка, не откликается. Ходит-бродит мистер Филч, стоит подолгу на перекрестках, вслушивается, ждет, не идет ли она…

И словно в тон, льется новая песня:

Пропала кошка Томасина,

Пропала, не вернулась,

И обиженная кузина

От нас отвернулась.

Пропала кошка Томасина,

Но осталась память о ней.

Лежит на подушке синей

Котенок всех нежней.

Котенок белоснежный,

Ласковый и нежный…

Она повсюду сопровождает мистера Филча в его безуспешных поисках пропавшей кошки, и спрашивает он профессоров и старшекурсников:

— Вы мою кошку не видели?

— Миссис Норрис здесь не пробегала?

— Я ищу свою кошку, вы её не видели?

Нет, никто, нигде не видел Миссис Норрис. Правда, тормознув очередного старшекурсника с тем же вопросом, сопровождавший его младшекурсник вдруг воскликнул:

— Ой! Так её Миссис Норрис зовут? Такая крупная и серая, да?

Филч трясущейся рукой ухватился за плечо мальчика и с волнением заглянул ему в глаза:

— Ты видел Миссис Норрис? Где?

Гарри взял старика за руку и мягко потянул за собой со словами:

— Я покажу, где она, только вы не зовите её, она слишком занята.

Миссис Норрис обнаружилась на кухне, она лежала в большом ларе для хранения зерна, сейчас в нем зерна не было, конечно же, а была сама кошка с пятью котятами. Филч обреченно уставился на котят и грустно спросил:

— И чей же кот добился её благосклонности?

Гарри почему-то покраснел и виновато опустил голову. Филч внимательно посмотрел на мальчика и тут же обо всем догадался, конечно, до него тоже доходили слухи о загадочном и необыкновенном коте, который вот уже почти восемь месяцев блистает на арене славы в гостиной Пуффендуя. Да и сам он видел не раз этого крупного и роскошного белого кота и, бывало, не раз ловил себя на том, что восхищается этим великолепным зверем. И вот такой нежданный, невозможный сюрприз, его старая кошка родила котят от легендарного Ролли.

И он пристально оглядел пятерых пушистиков и разочарованно вздохнул, все темные, белых среди них нет.

Гарри робко объяснил:

— Альбинизм по наследству не передается, сэр. Это генная мутация, понимаете? Мой Ролли в каком-то роде — мутант. Но котята точно от него, вон, трое сиамского окраса.

Филч присмотрелся к малышам и только сейчас обратил внимание на то, что у трех котят черные ушки, полумаски на мордочках и полосатые лапки и хвостики. Гарри вдруг хихикнул и смущенно произнес:

— Они похожи на енотиков…

* * *

Сперва лорды хотели дождаться конца экзаменов, чтобы дети могли разъехаться по домам на каникулы, и тем самым обезопасить их. А пока решили заняться крестражами. Люциус Малфой доставил из дома дневник, маленькую черную тетрадку, сердобольный Люпин, увидев её, вдруг предложил оживить бедного Тома. Остальные вроде воодушевились этой идеей, но Лютер пресек их напрасные чаяния, прочитав им жуткую лекцию:

— Не получится. Я понимаю ваши стремления воскресить Темного Лорда, но… Мёртвое не станет живым. Никогда. Американцы, к слову, это давно поняли и даже показали миру, на что способны мертвецы, их многочисленные фильмы о зомби и ходячих мертвецах достаточно наглядно демонстрируют неприятные факты о том, что из-за грани вернуться нельзя. Есть одна книга и такой же фильм под названием «Кладбище домашних животных», в ней, казалось бы, воплотились мечты всех любителей зверушек: умер любимый котик? Не беда, похорони его в полночь на индейском кладбище имени Вендиго и кот придет домой на следующее утро… Ура и красота, да. Да вот только кот-то неживой возвращается, а трупиком, хладным и ходячим трупиком, пахнущим могильной землей. Кроме того, мистер Кинг довольно-таки красочно описывает купание мёртвой собаки: «моешь его, пытаясь перебить жуткий запах могилы, и создается впечатление, будто шмат мяса моешь, а не тёплую, живую собаку…» Нет, ребята, пора смириться с тем, что Том умер и все, что мы можем, это освободить его душу. Отпустить его. Мёртвое не станет живым. Хватит играть во Франкенштейнов, мы же не Дамблдоры.

Эта прочувственная речь отрезвила лордов, и они стали думать о том, есть ли у Тома ещё крестражи. Поломав головы, пришли к выводу, что нет. Тетрадку спалили Адским пламенем, а пепел развеяли над Лондоном и вдруг почувствовали, что всё — душа Тома Реддла освободилась и он обрел долгожданный покой. Лорды выпили, помянули усопшего и стали дожидаться конца учебного года, но, как известно, волшебник предполагает, а Мерлин располагает. Дамблдор дожидаться конца года не стал, напротив, он боялся этого, а как же, уедет Поттер на каникулы, да ищи его, свищи, а ну как в Америку уедет или там в Австралию?

Так что на обеде Гарри получил записку от директора. К нему в тарелку опустился бумажный самолетик, думая, что послание от какого-нибудь профессора, мальчик спокойно развернул его и прочел:

«Дорогой мистер Поттер, будьте добры, зайдите ко мне в кабинет после обеда, пароль: Лимонный шербет».

Подписи не было, но Гарри по паролю догадался, что записка от Дамблдора, к тому же он и почерк помнил, такой же с завитушками, как на записке, приложенной к мантии-невидимке. Его верная интуиция заголосила об опасности, и Гарри, также верный ей, посмотрел на стол преподавателей. Встретившись взглядом с профессором Снейпом, он поднял руку и помахал запиской, Северус кивнул ему в сторону выхода. Гарри, не доев, поднялся и вышел из зала, вскоре появился профессор и вопросительно глянул на мальчика, тот протянул письмо Дамблдора. Прочитав, Северус понял, что они что-то не учли, директор сделал первый ход раньше. Опередил всех. Нагнувшись к мальчику, Северус быстро сказал:

— Зови отца, держи перо феникса при себе, один к директору не ходи, возьми Стебль. Я позову остальных, — после чего выпрямился и ушел.

Гарри молча сбегал к себе, связался по зеркалу с папой и попросил его прийти как можно скорее, забрал из шкатулки подарок феникса — перо — и побежал искать мадам Стебль.

Патронусы, посланные Северусом лордам, были одного и того же содержания: "Выдвигайтесь к Хогвартсу, операция «День правды» начинается!".

К слову о сказках. Ну, прежде всего, сказки надо читать внимательно и хорошо запоминать, не зря же народная мудрость гласит, что сказка ложь, да в ней намек. А если ты её плохо запомнил или невнимательно прочитал, то не жалуйся потом, что в ней как-то не так всё пошло. У сказок свои законы и заморочки, пишется, к примеру: «И текут реки молочные в кисельных берегах», то в это что, надо буквально верить? Берега можно кушать и реки пить? Ой, да нет, конечно. А как прикажете понимать: «Споют песню пара фениксов, истину знающие, и настанет день правдивый…», тоже буквально, что ли? Так ведь смотря какая правда и для кого…

В своем стремлении уничтожить крестраж в голове Мальчика-который-выжил горе-директор упустил один очень важный школьный постулат: Не вредить детям.

Итак, Гарри нашел мадам Стебль и они вместе отправились к директору. Спиральная лестница-чудесница подняла их к кабинету, и они, вежливо постучав и подождав приглашения, вошли. А дальше события понеслись с невообразимой скоростью. Дамблдор внезапным, невербальным каким-то заклятием оглушил Помону Стебль, потом навел палочку на Гарри и велел ему не двигаться, мальчик послушно замер, опасливо глядя на директора, втайне надеясь, что тот все-таки не рехнулся и не собирается убивать, ведь не может же быть такое на самом деле, а? Дамблдор задумчиво посмотрел на него, покачал головой и негромко проговорил:

— Прости меня, мальчик мой, но это единственный способ избавить этот бедный, бренный магический мир от крестража Темного Лорда — убить тебя, Гарри. Я хотел, чтобы ты сам с ним сразился, когда придет время, но увы, Том исчез, покинул Хогвартс, и, где его искать, я не знаю, поэтому…

Гарри молча благодарил всех Богов за то, что и в реальной жизни злодей оказался болтуном, совсем как плохие парни в фильмах, которые, чувствуя свое превосходство перед жертвами, закатывают целые речи, прежде чем убить. Пока спятивший директор распинался-извинялся, время неспешно текло вперед, выигрывая для мальчика лишние минуты жизни.

Северус успел позвать лордов и Ранкорна, тот успел вызвать своего феникса. Успели прибыть Ремус Люпин, Сириус Блэк и Лютер Драгон Вейр. А сам Гарри незаметно за спиной поджег маленькое перышко малюсеньким огонечком из кончиков пальцев, уроки Флитвика не прошли даром, к этому времени Гарри научился маленько управлять мини-стихиями.

Так что к последнему директорскому «поэтому…» снаружи, за окном раздалась песня фениксов.

И начались чудеса. Правда, не совсем такие, как ожидалось организаторами «правдивого дня», совсем не такие. Замок, весь, от Тайной комнаты Салли Слизерина в глубоких подземельях до последнего шпиля самой высокой башни, окутался золотым сиянием. Это во-первых, а во-вторых, какая-то неведомая сила вдруг собрала всех находящихся в одном месте. А точнее, в ущелье под мостом. Осмотревшись и поняв, где находятся, они было успокоились и начали прикидывать, как отсюда выбраться, но тут увидели, что не только люди здесь стоят. Перед Гарри, Помоной и Дамблдором из золотого тумана соткались две кошмарные химерические фигуры. Василиск и Грифон. Василиск являл собой жуткую, но вполне узнаваемую мешанину из огромной змеи и зверя, гигантского барсука, а Грифон, соответственно, являл собой воплощение орла и льва. Хранители Хогвартса собственной персоной явились перед ними. Отцы-Основатели пришли из небытия вершить правосудие, вызванные песней фениксов, которых в Российской империи называют Жар-птицей и Птицей-Правдой.

И суд их был короток... Под взглядом Василиска Альбус Дамблдор окаменел, а Грифон ударом мощного клюва расколотил статую директора в щебенку. Потому что нельзя покушаться на жизнь детей. Дети — неприкосновенны! Но дурак-директор об этом, к сожалению, забыл.

После чего Хранители тихо-мирно растворились в воздухе, оставив после себя сильный запах озона, как после продолжительной грозы...

Школьники, учителя и все остальные, слегка растерянные и ошеломленные нежданной развязкой, начали выбираться из ущелья по склонам, благо, что они оказались достаточно пологими и особых сложностей не вызвали.

А в небе над Хогвартсом парила, вычерчивая замысловатые фигуры, пара золотых птиц, нежданно-негаданно нашедшие и обретшие друг друга — Аннабель и Флейминг. И пели они песню о любви и счастье.