Трансформация желаний (гет)

Маленьким мальчиком Том мечтал о том, что имеют все дети: тёплом доме, вкусной еде, любящих родителях… Его желания были просто и незамысловаты.

Став чуть старше, годам к восьми, Том уже не мечтал о родителях — ненавидел их за то, что оказался в сиротском приюте. Но место в душе не долго пустовало, Том стал желать богатства. Вполне понятное желание для полуголодного сироты в обносках.

А в одиннадцать, получив письмо из Хогвартса и узнав, что он волшебник, Том впустил в душу ещё одно желание — власть. Более чем нормально желать самому принимать решения, касательно своей судьбы.

Рос Том, росли и его желания, но рос и страх, что они не сбудутся. Том отчаянно завидовал богато одетым сокурсникам, этим любимым и балуемым родителями деткам, которые сытно ели круглый год и с самого своего рождения не знали, что такое отсутствие тёплого дома. И хотя Том старательно улыбался и стремился подружиться с ними, он их всех ненавидел.

Взрослая жизнь не пришлась Тому по душе. Больше не было сытной еды в Большом зале, не было тёплой печки у кровати в слизеринской спальне и самой кровати тоже не было, не было и денег от совета попечителей, на которые можно было приобрести самые необходимые вещи. Зато были гордость и желание получить всё то, что есть у других.

На счастье Тома он успел себя зарекомендовать в школе достаточно хорошо, чтобы бывшие сокурсники сами искали его общества и предлагали помощь.

Жажда власти имела обратную сторону — очень полезную: Том как губка впитывал в себя знания. А потому мог помочь своему ближайшему окружению (не бесплатно, разумеется) с решением почти любой проблемы. Пусть не сразу, но он создал себе имя, обеспечил себя в бытовом плане, заложил основу для будущего… Его уважали, его одобрения искали, им восхищались…

Но Тому было этого мало, хотелось большей власти над людьми.

Сосредоточенный на материальном, он совершенно не обращал внимание на чувственную сторону жизни. Все его приятели давным-давно стали не просто семейными людьми, некоторые даже успели обзавестись внуками, а Том всё так же засиживался допоздна со старинными книгами, пропадал в ритуальном зале или лаборатории, до хрипоты отстаивал свою точку зрения в политических спорах, а жизнь проходила мимо.

И неизвестно, сколько бы это продолжалось, если бы Лестрейндж, его старинный приятель и практически единственный друг, не пригласил его на помолвку старшего сына.

И тогда Том впервые захотел не одежду или богатство, принадлежавшие другому, он захотел чужую женщину.

Беллатриса была Bella! Яркая, стремительная, непокорная. Она притягивала восхищённые взгляды, она громко смеялась, и она смотрела на него с таким выражением, словно приглашала… Не отдавая себе отчёта в действиях, он пошёл к ней. Не думая ни о Лестрейндже, ни о Блэках, которым готов был нанести смертельное оскорбление, он шаг за шагом двигался к обрыву — к выходу из залы, полной гостей.

Стоило переступить порог, и он оказался почти в тишине. Белла оглянулась через плечо, улыбнулась и скрылась за одной из дверей — Том как привязанный двинулся следом.

Она ждала его внутри. Высокая, стройная, в идеально сидящем красивом платье, с высокой причёской, она смотрела на него с хитрой улыбкой и молчала.

И Том понял, что готов отказаться от всего ради возможности возвращаться домой к такой женщине.

Они не сказали ни слова; Том сделал два шага навстречу — Беллатриса запечатала дверь. Он преодолел оставшееся расстояние — она обвила его шею руками.

Его первый поцелуй был лишён нежности, зато полон страсти. Тело среагировало мгновенно: Том не имел никакого опыта, он никогда не был с женщиной, но впервые ничего не боялся и ни в чём не сомневался — он хотел её так, как никогда в жизни ничего не хотел.

Белла выгнулась в его руках, приглушённо застонала, подаваясь навстречу, впиваясь острыми ноготками в спину под рубашкой. Она кусала его губы, обхватывала ногами его бёдра и сжимала с силой, она…

Том потерялся в ощущениях…

— Так значит ты — тот самый Том Риддл, о котором так много болтают в последнее время мужчины, — впервые обратилась она к нему, когда всё было кончено, и она поправляла одежду. — Что ж, такой лидер чистокровным не помешает. Уверена, мы встретимся ещё не раз.

И, оставив потрясённого случившимся и интенсивностью собственных впечатлений Тома стоять посреди чьего-то кабинета в распахнутой мантии и расстёгнутых брюках, Беллатриса-почти-Лестрейндж выпорхнула прочь.

Впереди Тома ждала борьба, но если рядом будет Белла, он знал, что справится со всем на свете играючи.