Мистер и миссис Бонд (джен)

— За будущее успешное сотрудничество!

Собеседник оскалился в напряженной улыбке и протянул руку с бокалом, слегка наклоняя его в сторону Джеймса. Джеймс улыбнулся в ответ такой же быстрой и хищной улыбкой и почти беззвучно коснулся чужого бокала краем своего. И подумал, что сейчас истинное исполнение ритуала было бы, пожалуй, куда как уместнее такой вот его имитации: когда-то обычай чокаться (вернее, с силой сдвигать кубки или кружки, чтобы часть вина переплескивалась в тару сотрапезника), придумали те, кто не доверял сидящим с ними за одним столом и боялся быть ими отравленным. Мало ли чего хозяин мог подсыпать в гостевой кубок — или гость в хозяйский, пока пирующий отвернулся? А так — вы стукнулись кубками, жидкость в них частично смешалась, и вроде как можно уже и не так сильно опасаться.

Можно начинать потихоньку доверять друг другу.

Джеймс пригубил шипучее вино (содержание алкоголя 6%, букет приятный, отдает корицей и медом) и аккуратно отставил бокал на столик. Он не собирался доверять сидящему напротив него человеку. Впрочем, и тот ему тоже не доверял и врал аж на 76% с мелочью, любо дорого. И это было вполне нормально: Джеймса бы скорее насторожило, прояви представитель контрабандистов неуместную искренность.

Представитель не представлял из себя ничего особенного: маленький, толстоватенький, лысоватенький (а может, просто хорошо эпилированный), с тонкими усиками. Черты его лица неуловимо плавились и словно бы ускользали от любых попыток их запомнить и классифицировать: наверняка тоже воспользовался гель-маской. Что тоже совершенно нормальное поведение при первой встрече непонятно с кем, но существенно осложняет работу этого непонятно кого, если он полицейский. Запоминались только усики. И это значило, что усики наверняка были фальшивыми.

Двадцать минут осторожного прощупывания с обеих сторон. Завуалированные до почти полной непроницаемости предложения. Намеки, похожие на шутки, и шутки, более всего напоминающие угрозы. Взаимооценивания и приглядывания. И по-прежнему — сомнения и нервозное недоверие.

Джеймс уже начал подумывать, что сегодня ничего так и не произойдет и они вот-вот разойдутся, когда перехватил короткий сигнал, пришедший на комм собеседника. Расшифровать его не удалось, да и вряд ли он поддавался расшифровке, слишком коротким был и не напоминал пакет данных. Скорее, подтверждающий (или отрицающий) пинг.

Представитель на миг замер, а потом заметно расслабился и одним глотком допил остававшееся в бокале вино и посмотрел на Джеймса уже не так нервно, улыбнулся даже вполне нормально. Похоже, получил одобрение от наблюдавшего за ходом встречи начальства (наблюдали по удаленке, хотя никаких обменов данными, кроме вот этого одиночного пинга, Джеймс не отследил, но ни один Bond не способен перекрыть абсолютно все диапазоны, а вот повышенное внимание кого-то в зале не заметить — это уже шалишь, с этим бы даже DEX справился).

— Полагаю, — сказал представитель, перекрывая так кстати усилившуюся музыку, — что о деталях нам лучше поговорить в более спокойном месте?

— Вы здешний, вам виднее, — протянул Джеймс, старательно изображая неудачные попытки скрыть тягучий леразийский акцент.

Представитель кивнул и поднялся, проведя карточкой по ридер-панели в центре столика («Я угощаю!»). К выходу они шли уверенной походкой законопослушных приличных граждан, чья деловая встреча за ленчем собирается плавно перетечь в такое же деловое общение в более приспособленной для этого обстановке. На сидящую на угловым столиком у окна Риту Джеймс даже не взглянул, хотя и отметил краем глаза ало-оранжевое пятно. Рита профессионал и сразу за ними не бросится, тем более что на улице дежурят Степан и Пабло. Все шло по плану.

Даже когда на площадке перед ресторанчиком представитель не свернул к стоянке флайеров, а двумя кликами вызвал дежурное такси с автопилотом, Джеймс все еще оставался в этом уверен. В конце концов, он сам по себе уже следящее и фиксирующее устройство, зачем ему какие-то дополнительные гаджеты? Растерянный Степан, застывший на противоположной стороне улочки, его тоже скорее повеселил. Грязная работа для киборгов, ребята! Все продолжает идти по плану, хотя сам план и несколько поменялся.

Если бы Джеймс задержался у выхода из ресторана еще минуты на две — он, пожалуй, слегка подрастерял бы эту свою уверенность. Но дверца флайера уже захлопнулась за ним, отрезая уличный шум (и тем более — звуки, доносившиеся из обеденного зала).

* * *

Вернуться в номер Кокусик не захотел. На предложение погулять ответил презрительно сморщенным носом: «По такой жаре? Нюсик, ты что, смерти моей хочешь?». Со своей отбивной он расправился уже давно и даже любимое мороженое досмаковал, заполировав кофейным наперстком — вот тоже, ну что за глупость с этими выпендрежными порцайками? Кофе должно быть много, в большом полулитровом стакане, бумажном и с крышкой! А иначе какой в нем толк?

Нюсик предполагала, что после десерта ее мучения в ресторане кончатся, так или иначе. И начнется или вполне себе достойный послеобеденный отдых в номере под кондишеном, или же новые мучения — на пляже или другом где угодно, куда ее благоверный согласится переместить свою тушку из ресторана.

Но вышло иначе: Кокусик никуда не желал перемещаться. «Ну Нюсичек, ну здесь же так хорошо! Прохладно, и музыка приятная, и вкусности разные заказать можно. Хочешь вкусностей, Нюсичек?»

Нюсик терпеть не могла, когда ее называли Нюсичком. И вкусностей не хотела. Нюсик хотела свалить уже отсюда хоть куда-нибудь, и как можно быстрее.

Но Кокусик заказал еще пятьдесят коньяка. И лимончик. И что-то фруктовое, на палочке — наверное, для нее, хотя она и не просила. Одна радость: официант на этот раз был мужчиной. Симпатичным. Молодым. Не стой Нюсик грудью на страже семейного счастья (вернее, не ложись на этом страже костьми) — он бы ее вполне мог бы и заинтересовать. А так… «Не время, брат: война…»

Тяжелое это дело — стоять на страже. Нюсик даже всхлипнула, так ей себя жалко стало.

И заказала еще бутылку вина. На этот раз розового. Это показалось ей прекрасной идеей. Не потому, что Нюсик хотела нажраться или вкус понравился. Просто Кокусик не одобрял. Всегда! Относился осудительно… осуждательно. К такому вот. Всему этому то есть. То есть сам-то очень даже. Вот и сейчас. Коньячок у него, бокал красивый, толстое стекло. А она чтобы нет. И обычно она таки нет. А сегодня таки да! То есть должен понять намек. Что женщина пьяна и все такое. Такое вот. В номер увести надо и там озаботиться. Подкомфортить. И вообще. Уложить на защиту стража семейных ценностей. Костьми. И грудьми.

Но Кокусик в этот раз намека не понял. так и остался сидеть, кивнул лишь благожелательно. Словно все в полном порядке. И он не возражает.

Нюсик нахмурилась и сделала солидный глоток. Вино приятным холодком прошлось по горлу, оставив во рту странноватый цветочный привкус.

Кокусик вел себя странно. А все странное было подозрительно. И опасно.

Еще сильнее нахмурившись, Нюсик сунула правую руку в свой авангардный ридикюльчик и нащупала прохладную ребристую рукоятку пистолета. Стиснула ее в ладони и сразу же ощутила прилив уверенности.

Вот так-то! Знай наших! Нюсик вам не какой-то слизняк! Нюсик бдит! Нюсик на страже! Нюсика голыми руками не проведешь!

С победным видом оглядев ресторанный зал, Нюсик вдруг осознала, что ее подозрения были вовсе не беспочвенными: она увидела гнусную криминальную дрянь. Разлучницу и покусительницу. Прямо здесь. На пороге, можно сказать, семейного убежища!

Но как? Выследила? Вот же дрянь! Или...

Нет, не выследила! Все намного хуже!

Нюсик сразу все поняла, и так ясно, словно перед ней вдруг вспыхнул прожектор. Бедный обманутый Кокусик на самом деле оказался предателем. Потому что это ведь именно он сообщил мерзкой гарпии координаты встречи! Конечно он, кто же еще? Некому. Потому-то и тянул так, и из ресторана уходить не желал. И перемигивался с этой дрянью за спиной у законной жены! Наверняка обо всем уже доперемигивались-договорились, и думают, что Нюсик ничего не узнает! И эта дрянь уже к выходу топает. чтобы там, потом, ночью, когда Нюсик уснет… Думает, что Нюсик ее не узнает! И еще и красное платье напялила, тварь! Знает. что Кокусик такие любит!

Нет, конечно, Кокусик все равно обманутый и бедный, и она его обязательно простит. Но потом. Не сразу.

После того, как разберется с мерзкой гадиной.

— Марго! — заорала Нюсик вне себя от ярости, выворачиваясь из-за стола и стряхивая с правой руки сумочку. — Стой, дрянь!

Дрянь вздрогнула и обернулась. И Нюсик успела выстрелить в нее дважды, прежде чем опомнившийся Кокусик выбил у нее из руки дамский пистолетик. И с мрачным удовлетворением увидеть, как среди взвизгов и паники оседает на пол мерзкая дрянь, прижимая руки к груди, Нюсик тоже успела.

И порадоваться, что не зря брала уроки стрельбы у того пожилого зануды из Санта-Бич: теперь Нюсик могла быть твердо уверена, что не промахнулась.