Пути прерий неисповедимы... (джен)

Энтони Кроули всегда гордился умением выглядеть стильно, но сейчас этот талант работал против него. Солнце палило нещадно, и чёрная одежда вовсе не способствовала комфорту. Как и отчаянно болевший бок.

Он почти лежал на загривке лошади и лишь изредка поднимал голову, пытаясь разглядеть, куда, собственно, направляется. К счастью, чёрная кобыла шла спокойным, даже осторожным шагом, будто специально обходя все неровности, чтобы не беспокоить хозяина. Кроули нисколько в ней не сомневался — слишком давно они были вместе, и более верного животного даже представить сложно. Когда старый испанец продавал совсем ещё молодому парнишке совсем ещё молодую кобылу, он называл ее Беннита. Кроули сократил имя до Бенти, и они буквально стали неразлучны. За своей старушкой он ухаживал, как за любимой женщиной, и она по-прежнему могла дать фору молодым скакунам, да и выглядела куда лучше многих из них. Обычно. Но сегодня был чертовски неудачный день для них обоих.

Кроули понимал, что долго он так не протянет, только вот выбор у него был невелик: сдохнуть вот так, в прерии, или сунуться в ближайший город и встретить смертный час с петлей на шее. Вряд ли во всей стране остался хоть один салун, на дверях которого не красовалась бы его физиономия с обещанием щедрой награды тому, кто сдаст обладателя этой самой физиономии властям или просто отправит на тот свет.

Чёрт, как он вообще докатился до такого? Ему ведь просто было скучно, так что когда Люц с парнями предложил поразвлечься, он согласился не раздумывая. Поначалу, когда на крупные дела его ещё не брали, это походило скорее на игру, и весь масштаб собственной глупости Кроули понял только через несколько месяцев, когда Хастур прикончил того священника. Просто так, брать у святоши всё равно было нечего, а вот попытки достучаться до начисто отсутствующей совести этой старой жабе пришлись не по вкусу. Кроули до сих пор не понимал, как его не вырвалось на месте, но тем же вечерам сообщил подельникам, что хочет уйти. Хастур только вынул дорогущую сигару и усмехнулся гнилыми зубами.

— Куда уйти, паря? Мы с тобой крепко повязаны, уйти нельзя. Твою морду уже каждый охотник за головами знает не хуже, чем нашу, да и босс тебя далеко не отпустит, слишком много ты видел.

Намёк был более чем прозрачный: попытаешься смыться — ты труп. В нашем мире жизнь стоит дёшево.

И вот Хастур ещё раз доказал это. Расплатился за дружка, которого Кроули не смог (да, если уж честно, не особенно-то и пытался) вытащить из петли, когда тот попался на очередном непродуманном ограблении, да ещё и когда в город приехал новый шериф, которого Люц не успел прибрать к рукам. Лигур всегда был на редкость недальновидным малым, вот и прожил недолго. Новый шериф, к слову, тоже.

Лучше бы Кроули сбежал после того первого разговора с жабой. Тогда ещё был шанс найти укромное местечко и залечь на дно, теперь же его физиономия слишком известна, и бежать от этой известности придётся далеко. Что с дырой в боку проблематично.

Кроули не сразу сообразил, что старушка остановилась, и, лишь почувствовав живительную прохладу, приподнял голову и огляделся. Их накрывала тень одинокого дерева. Бенти, страдавшая от жары не меньше хозяина, тяжело дышала и пощипывала листья с нижних веток. Худосочная травка в теньке тоже имелась, но кобыла не стала нагибаться за ней. Ни то считала это ниже своего достоинства, ни то не хотела доставлять хозяину неудобства.

— Хорошая девочка! — Кроули слабо погладил её по шее, и сам испугался, насколько сопло прозвучал голос.

Дьявольщина! Неужели он так нагрешил, что не достоин даже глотка воды перед смертью?

Словно отвечая на его молитвы, издалека послышался цокот копыт. Кроули напрягся и крепче сжал револьвер. Он понимал — очень скоро бывшие подельники возьмут его след, и надеяться на то, что его выслушают, глупо. Хастур был в банде куда дольше, и зарекомендовал себя куда лучше, так что его версия событий — правда по умолчанию. Оружие было мокрым от крови, и так и норовило выскользнуть из руки, но выпускать его он не собирался. Пусть он сдохнет, но жизнь свою отдаст дорого.

Только пару мгновений спустя Кроули понял, что для преследования цокот уж больно размеренный, а ещё через мгновение он увидел выезжающую из-за ближайшего пригорка повозку. Он несколько раз сморгнул, прежде чем убедился, что это ему не мерещится, и едва не закричал от возбуждения. Всё-таки не такой он грешник, раз судьба смилостивилась и дала ему шанс!

Так, надо собраться! Пока что человек на козлах его не заметил, а значит ещё есть шанс на эффект неожиданности. Собственно, это было его единственное преимущество, сейчас Кроули был не в лучшей форме для драки, а если у путника есть ружьё... Впрочем, если оно и было, на то, чтобы его достать, нужно время. Кроули заставил Бенти отойти глубже в тень. Яркое солнце слепило и превращало тени в одно тёмное пятно, ребята из банды часто этим пользовались. Он намеревался дать повозке проехать, и напасть со спины. Его старушка умеет двигаться тихо, даже Люц ценил этот её талант, а дальше дело техники. И неожиданности. Можно, конечно, просто пристрелить возничего — ему ведь нужны только повозка и запасы, — но это была та грань, за которую Кроули так и не переступил. Чёрт, он, кажется, был единственным бандитом, который за два года так никого и не убил. Даже среди законопослушных граждан таким мог похвастаться не каждый.

Кроули едва не застонал, когда повозка замедлила ход, а после и вовсе остановилась. Возничий спрыгнул на землю, и направился прямо к нему. Без ружья. Хотя это как раз ничего не значило, у него вполне мог оказаться хорошенько спрятанный пистолет. Или он решил, что всадник уже окочурился, и собирался прихватить лошадь и ценности. Мародёрство в этих местах было в порядке вещей.

— Э, Мистер... Сэр, вам нужна помощь? — голос возничего звучал обеспокоенно.

Тот был уже близко, и Кроули смог рассмотреть его получше: не самый дешёвый, хотя и не самый новый коричневый жилет, кремовые брюки, плащ им в тон. Можно было бы сказать, что этот парень основательно приготовился к путешествию под палящим солнцем, если бы не неуместный галстук-бабочка и какое-то уж слишком доверчивое выражение на лице. А светлые цвета тот, похоже, попросту любил — даже волосы у него были светлые-светлые, почти белые. Кроули даже решился бы, что он альбинос, только вот глаза у нежданного помощника оказались голубые, а единственный альбинос, которого Энтони приходилось встречать, здорово напугал его жутковатой красной радужкой.

Не получив ответа, мужчина прибавил шагу. Кроули наклонил голову ниже, чтобы поля шляпы полностью закрывали лицо, услышал, как совсем рядом охнули — должно быть, крови было действительно много, раз её можно было разглядеть даже на угольно-чёрной одежде — почувствовал, как чужие пальцы сжимают запястье, проверяя пульс... В следующий момент он подался вперёд и упёр дуло пистолета в грудь неудачливого спасителя.

— Мне нужна твоя телега. И вода, — Кроули очень старался, чтобы голос его звучал твёрдо, хотя боль и усталость этому никак не способствовали.

— Вам нужна помощь, — поправил его спаситель, с осуждением поглядывая на мокрый от крови револьвер.

— Я сам разберусь, что мне нужно, — прошипел Кроули. — А теперь, если хочешь жить, иди к повозке. Медленно. И держи руки так, чтобы я их видел.

Мужчина вздохнул и развернулся, опасливо поглядывая через плечо. Руки он послушно поднял.

— Ты один? — спросил Кроули, выезжая под открытое солнце. Он запоздало подумал, что в телеге могут оказаться жена и дети, и, по правде сказать, вовсе не хотел их пугать.

Мужчина обернулся, чтобы ответить, но застыл, уставившись на Кроули во все глаза. Теперь, на свету, и он мог разглядеть лицо спасённого, и, похоже, уже жалел, что не проехал мимо. Участи его это бы не изменило, но сам он об этом не знал.

— Эй. Дж. Кроули... Это вы, верно?

Кроули только хищно усмехнулся, ну, или, по крайней мере, попытался, и оставил вопрос без ответа. Зато свой повторил, и мужчина нервно кивнул. Что ж, одной проблемой меньше.

На козлы он худо-бедно залез сам, и даже пристроил за спину какой-то мешок. Спаситель, которого Кроули всё это время продолжал держать на прицеле, смотрел на него с опаской и осуждением.

— Достань воду, — велел Кроули. Мужчина дёрнулся было к пологу повозки, но Кроули жестом остановил его. Риск наткнуться на ружьё всё же был, хотя интуиция твердила, что этот парень даже не знает, с какой стороны за него браться. — Ни в жизнь не поверю, что ничего не держишь под рукой.

Мужчина послушно полез под сидение и достал полупустую фляжку. Кроули, опустошивший её полностью, сразу почувствовал себя лучше. Хотя бок всё ещё требовал чего-то покрепче, но даже если у спасителя был алкоголь, напиваться опасно — слишком легко потерять контроль за ситуацией.

— Поехали, — велел он. Привязывать кобылу он не стал — Бенти умница, она пойдёт за хозяином куда угодно.

Спаситель послушно дёрнул поводья, и пегий жеребец мерно зацокал копытами.

— Могу я знать, куда мы теперь едем? Лично я направлялся в Скайтон, но сомневаюсь, что моё место назначения вас устроит.

Кроули оглянулся на спутника. Тот сидел напряжённый и прямой, как палка, но голос звучал уверенно.

А, чёрт, если бы Кроули сам знал ответ на этот вопрос!

— В Скайтоне моя физиономия тоже украшает каждый столб? — усмехнулся он.

— Без понятия. Но если судить по городам, которые я проезжал, это вполне вероятно.

— Более чем, — согласился Кроули. — О лютости тамошнего шерифа ходит слава. Даже Люц не рисковал туда соваться. Говорят, у них уже были стычки, еще до моего прихода, и нашу братию там режут под корень.

— Приятно знать, что на этой беспокойной земле есть место, где законопослушный человек может чувствовать себя спокойно, — спаситель самодовольно улыбнулся, но надменное выражение недолго оставалось на его лице, сменившись беспокойством, стоило ему взглянуть на Кроули. — Рану нужно перевязать, вы теряете слишком много крови.

— Я же сказал, сам разберусь! — ощетинился Кроули. — Ты что, врач?

— Нет, — неудавшийся спаситель смутился. — Вообще-то, я букинист, но в последнее время мне всякое довелось повидать. Пару дней назад я помогал разродиться корове фермера, у которого остановился...

Кроули не выдержал и рассмеялся. Вот же черт, даже смех отдавался в боку острой болью.

— Я не корова, приятель, и телиться не собираюсь. Так ты что, книжками торгуешь?

Насупившийся было спаситель тут же оттаял и оживился.

— Да, у меня была книжная лавка в Юте, но брат предложил перебраться к нему в Скайтон. Он предупредил, что там народ не слишком образованный, и лавка вряд ли будет пользоваться популярностью, так что я подумывал начать с библиотеки. Местный священник держит приходскую школу, и я мог бы вести там литературу. Любовь к книгам надо прививать с детства. Конечно, я не собираюсь начинать с Данте! Я уже составил список книг, один знакомый мальчик помог мне подобрать то, что будет интересно его сверстникам...

Кроули смотрел на спутника с любопытством и жалостью. Тот выглядел таким одухотворённым, что Энтони разрывался между порывами выбить из головы спасителя всю дурь и просто слушать, глупо улыбаясь. Потому что где-то в глубине души он был таким же гребаным идеалистом-романтиком, только вот глубины эти покоились под нарослью цинизма. Потому что идеалисты в прериях живут недолго.

О книгах, спутник, похоже, мог говорить бесконечно, но он неожиданно замолк и ещё раз недоверчиво покосился на Кроули.

— Так куда мы всё-таки едем?

— Вперёд, — сухо ответил Кроули.

— И сколько нам ехать? — попытался зайти с другой стороны спаситель.

— Сколько нужно. А ты торопишься?

— На тот свет? Нет, не особо, — спаситель покосился на револьвер и передёрнул плечами, и Кроули запоздало понял причины его треволнений.

— Я не собираюсь тебя убивать, — говорить это было верхом глупости, знает ведь, что пленников лучше держать в страхе, но слова сорвались с губ сами, будто помимо воли. — По крайней мере, если ты меня не вынудишь.

— Ой ли? — не похоже, что спаситель поверил.

— С чего мне тебе лгать?

— Ты бандит! — выпалил спаситель, будто одно это объясняло всё и сразу. — Это то, что ты делаешь — врёшь, грабишь, убиваешь...

— Оскверняю церкви, насилую женщин и детей! — подхватил Кроули с сарказмом.

— Насилуешь детей?! — спаситель обратил к нему полный ужаса взор.

Кроули не выдержал и вновь рассмеялся, хотя почти тут же скривился от очередного приступа боли.

— А, чёрт! А купание в крови девственниц и поедание младенцев мне, случаем, не приписывают?

— Не припомню такого, — преувеличенно серьёзно отозвался спаситель, хотя в глазах его пусть мимолётно, но промелькнула улыбка.

Кроули позволил себе немного расслабиться и откинуться на мешок. Спутник ещё раз вскользь оглядел его, и, кажется, опять хотел сказать что-то про его рану, но Кроули опередил его.

— У нас впереди долгий путь, так что, может, представишься? А то как-то нечестно, ты моё имя знаешь.

— Азирафаэль Джоунс.

— Как? Мистер и миссис Джоунс позаимствовали у индейцев трубку мира и самые забористые травки, когда придумывали тебе имечко?

— К твоему сведению, это ангельское имя, оно из библии! — нахохлился Азирафаэль. — Мой отец был пастором в баптистской церкви святого Франциска, так что имена детям подбирал с умом.

— Ангельское имя, — Кроули захихикал. — Додумаются же до такого! Азра... Знаешь что? На трезвую голову я это не выговорю, так что будешь Ангелом, — он хотел ещё съязвить, что папочкин задвиг объясняет, почему его новый знакомый не от мира сего, но в памяти очень некстати всплыл другой священник, хладнокровно расстрелянный Хастуром.

— Просто езжай вперёд, — на сей раз слова прозвучали скорее как просьба, чем как приказ. — Подальше отсюда.

До ближайшего города больше дня пути, за это время Кроули или придумает что-нибудь, или просто сдохнет.

Время тянулось неимоверно долго. Несколько раз Азирафаэль останавливался, чтобы свериться с картой, хотя Кроули и так знал окрестные дороги слишком хорошо. Несколько раз Кроули, кажется, терял сознание. Ненадолго. По крайней мере, его спутник этого не замечал, иначе непременно воспользовался бы ситуацией. Револьвер Кроули предусмотрительно зажал между коленями так, чтобы дуло его было направлено в сторону Азирафаэля, хотя не в него самого — сейчас Кроули не был уверен в собственных рефлексах, а случайно пристрелить спутника после неудачного пробуждения не хотел. Хотя свои способности он явно переоценивал — в очередной раз он очнулся от звука упавшего револьвера.

— Ну всё, хватит! — Азирафаэль потянул поводья, заставляя пегого жеребца остановиться.

Что ж, ожидаемо. Терпение вознаграждается, а он сумел дождаться того момента, когда пленитель уже ни черта не сможет сделать. Кроули слабо улыбнулся. Он слишком хорошо знал людей.

— Поехали, — велел он скорее для проформы, прекрасно понимая, что ситуацией уже не управляет. Может, и впрямь стоило согласиться на перевязку, когда у него были силы. Правда, доверие никогда не было его сильной стороной, а в тот момент казалось, что он лишится чувств от малейшего напряжения, чем спутник непременно воспользуется. Сейчас Кроули с прискорбием понимал, что тогда он еще мог горы свернуть. Воистину, всё познаётся в сравнении!

— Нет! — упрямо заявил Азирафаэль. — Мы никуда не поедем, пока не перекусим и не обработаем твою рану!

Кроули мысленно усмехнулся очерёдности действий. Еда для его нового знакомого, похоже, стояла в ряду жизненных приоритетов аккурат после книг — нервное напряжение у того выливалось в виде бесконечного монолога, так что информации для выводов было более чем достаточно. Всё было решено, однако природное упрямство не позволяло Энтони промолчать.

— Чёртов ангел! — он ухитрился поднять выпавшее оружие, удивляясь, почему спутник не спихнул его из повозки сразу, как тот выпал. Этот нехитрый жест заставил притихшую было рану на боку снова открыться. — Я же сказал, с-сам разберусь!

Боль была такой, что голос то и дело срывался на шипение, что, вкупе с бешеный лицом заставило Азирафаэля отпрянуть. Кроули попытался было вырвать у него поводья, но это потребовало резко наклониться в сторону, чего сейчас делать явно не стоило — глаза заволокла пелена.

Следующим, что он увидел, были отблески костра, пробивающиеся через узкую щель. Когда голова согласилась выдать хоть одну вразумительную мысль, Кроули понял, что лежит в повозке. Он пошевелил руками, надеясь проверить, насколько крепко связан и сможет ли освободиться, но с удивлением обнаружил, что верёвок нет, а запястья затекли исключительно из-за долгого лежания в неудобной позе. Обычно Кроули даже спал как веретено, но в этот раз усталость и боль сподвигли его на неподвижность. Ощупывание пространства вокруг себя немного прояснило ситуацию. Он лежал в небольшом закутке, очевидно, оставленном хозяином для ночлега, а вокруг высились стопки крепко перевязанных книг. Ни многострадального ружья, которое всю поездку воображал себе Кроули, ни револьвера, ни какого бы то ни было другого оружия в пределах ощупывания не было. Он, само собой, не надеялся, что спаситель будет так великодушен, что оставит ему револьвер, но проверить стоило. В конце концов, он выглядел достаточно хреново, раз Азирафаэль не стал его даже обездвиживать; может, он решил, что и оружием он сейчас воспользоваться не в состоянии?

Зря.

Не то, чтобы теперь Кроули чувствовал себя хорошо, но, определённо, лучше. Бок всё ещё болел, однако куда глуше, а отдых хоть немного, но восстановил силы. Кролуи встал на четвереньки и подполз к разрезу ткани.

Азирафаэль кашеварил у костра. Выходит, озвученный порядок действий он всё же изменил. Кроули неожиданно понял, что чертовки голоден, и желудок поспешил подтвердить это громким урчанием. Азирафаэль, очевидно, услышавший возню, поднял голову и встретился взглядом с Кроули прежде, чем тот успел шмыгнуть назад, в тень палатки.

— Тебе пока не стоит вставать, — наставительно заявил он. — Я принесу еды, как только она будет готова. Я только-только смог добраться до котелка — пришлось устраивать в повозке маленькую перестановку. Ты слишком длинный.

Но Кроули, углядевший в пыли неподалёку от костра что-то, подозрительно напоминающее бутылку вина, уже выполз из повозки и пошатываясь, поднялся на ноги.

— Что это у тебя? — спросил он, указывая на бутыль.

— «Шатонёф-дю-Пап», — отозвался Азирафаэль, — вернее, то, что от него осталось. Большая часть ушла на то, чтобы обеззаразить рану...

Дальше Кроули слушать не стал — вычурные названия ему ничего не говорили, но пригодность для обработки раны означала достаточно высокий градус алкоголя, а это как раз то, что было нужно, чтобы хоть немного собраться с мыслями. Он, решительно подобравшись к бутылке, вырвал пробку и присосался к ней, как страдающий жаждой в пустыне к бурдюку воды. Азирафаэль открыл было рот, намереваясь, очевидно, разъяснить этому дикарю, что подобное вино из горла не пьют, но лишь вздохнул, признав тщетность подобный поучений, и заговорил о ране Кроули. Из монолога выходило, что о пулевых ранениях он знает куда больше, чем положено книжнику. Хотя, если честно, в этих местах это племя встречалось нечасто, но мысль свою Кроули всё же озвучил:

— А пули ты тоже из фермерских коров вытаскивал?

— Нет, — Азирафаэль как-то сразу сник. — Брат считал, что мы должны быть готовы ко всему, в том числе и к подобным неприятностям, так что мы... тренировались.

Кроули попытался представить, как могли проходить эти тренировки, и скривился. К настоящим раненным горе-практикантов в большом городе не подпустил бы ни один врач, тренировки на скоте отпадали — это была скорее шутка, но отвечал Ангел серьёзно. Оставались покойники. Нет, Кроули был даже благодарен долбонутому на всю голову братцу Азирафаэля, но такой практики он и врагу не пожелал бы. Правда, мертвецы и алкоголь перевели его мысли в новое направление.

— Что, испугался, что драгоценные книги провоняют мертвечиной? — насмешливо спросил Кроули, блаженно откидываясь на песок и ощущая, как вино — надо признать, отменное! — согревает внутренности.

— Прости, что? — не понял его Азирафаэль.

Кроули усмехнулся шире:

— Да брось, каждой собаке понятно было, что далеко мне в таком состоянии не уехать. Тебе оставалось только дождаться, когда я сдохну, и предъявить в ближайшем городе. На плакатах с моей физиономией ведь значилось «живого или мёртвого». Так что, испугался, что труп по такой жаре подпортит книги?

Над костром повисла тишина. Через пару минут Кроули понял, что она уж слишком затянулась — за это время даже самый отчаянный тугодум подобрал бы достойный ответ. Он привстал на локтях и взглянул на спасителя. Тот не сводил с него полный ужаса взгляд, и только движение Кроули вывело его из оцепенения.

— Как... Как ты... — голос Азирафаэля дрожал от негодования, а слова никак не желали складываться в предложения. — Да что за человеком надо быть, чтобы додуматься до такого?!

Кроули пожал плечами.

— Здесь? Самым обычным, Ангел, придётся тебе к этому привыкнуть. Тогда на кой чёрт ты меня заштопал, если не для этого?

— Не мог бы ты прекратить поминать нечистого, — Азирафаэль, похоже, здорово обиделся, и теперь будет цепляться к каждой мелочи. Кроули знал такой тип людей. — А что ещё я должен был делать — позволить человеку умереть практически у меня на руках? Любая жизнь священна. Никто не заслуживает такой смерти, даже без исповеди и прощения!

Кроули вспомнил самодовольную усмешку Хастура, оскал Люца и вечно хмурую гримасу его приёмной дочурки. Валяющегося в луже собственной крови священника, отчаянные слёзы жены фермера, не сумевшего вовремя отдать Ланцу должок, печальные глаза матери, полный разочарования голос отца...

— Не все могут получить прощения, Ангел, — почти шёпотом ответил он.

Азирафаэль, выплёскивавший своё возмущение в остервенелом размешивании каши, замер и поднял взгляд.

— Все, — уверенно заявил он. — В библии сказано...

— Читал я твою библию! — перебил его Кроули. — Даже там не все. Демоны, например. Они же падшие ангелы, верно? Но прощения им нет. Если уж ты у нас ангел, то я очень даже сойду за демона, — он ещё раз приложился к бутылке.

— Думаю, ты наговариваешь на себя, — голос Азирафаэля прозвучал неожиданно мягко.

— А плакаты с моей рожей исключительно в эстетических целях развешаны, да? — с усмешкой спросил Кроули. — Я почти готов признать, что у законников в этой стране есть вкус! Да и не ты ли совсем недавно говорил, что я бандит со всеми вытекающими?

— Я, э... — Азирафаэль замялся, будто разрываясь между устоявшимися доктринами об устройстве мира и собственным опытом. — Думаю, я несколько поспешил с выводами.

— Серьёзно? И чем же я заставил тебя усомниться в своей злобности? — осведомился Кроули.

— Думаю, если бы ты хотел меня убить, то давно бы сделал это, — Азирафаэль отчего-то покраснел.

— Если бы я тебя убил, — парировал Кроули, — то сам бы уже валялся мёртвым. А сейчас, знаешь ли, нечем, мой револьвер у тебя.

— Да хоть этой бутылкой...

Кроули удивлённо посмотрел на спасителя, потом на бутылку. Подобная мысль ему в голову как-то не приходила.

— Не-е, — протянул он после недолгого молчания, — там же ещё вино! И вообще, ты какой-то неправильный пленник! Лечишь парня, взявшего тебя в плен, подсказываешь, как тебя можно убить...

На лице Азирафаэля появилось виноватое выражение — казалось, он готов был прощения просить за свою неправильность. Все это было до того абсурдным, что Кроули расхохотался. Чёрт, да за сегодняшний день он смеялся больше, чем за последние пару лет!

В ближайший город они не поехали — Кроули помнил местного шерифа, тот был у Люца на коротком поводке, так что если кто-то из его парней попадался там, его передадут главарю живым и здоровым, зачастую даже с довеском разной степени ценности. Даже если слух о его проступке до продажного шерифа не дошел, он все ровно оставит его за решеткой до приезда Люца или кого-то из его людей. Такой уж у их вожака был порядок — прежде, чем вновь идти на дело, попавшийся должен держать ответ за промашку. В случае Кроули попасть в руки бывших сообщников значило не просто сдохнуть, а подыхать долго и мучительно. Люц знал толк в пытках, а уж его дочурка тем более — вокруг нее вечно витал запах крови и вились мухи, только саму Велз это, казалось, совершенно не смущало.

Азирафаэль выслушал рассказ о продажном шерифе с легким недоверием — в его картине мира все служители закона были честными и добропорядочными.

— Ну, не все же, в конце концов, подчиняются этому бандиту! Почему не найти хорошего полицейского и не заключить сделку? Тебя ведь ничего больше с ними не связывает, а если ты расскажешь, как найти этих, э... плохих людей, тебя помилуют, а хорошие люди смогут, наконец, вздохнуть свободно.

Кроули скривился. Его спутник был, безусловно, умен, если говорить об уме академическом, но сумма знаний, которые принято называть «жизненным опытом» и «набитыми шишками» прошли мимо него.

— Я знаю далеко не всех его ребят, Ангел, Люц предпочитал держать нас небольшими группами, как раз на случай, если кто расколется. Про соглядатаев я вообще молчу. Так что вряд ли из этого что-то выйдет, — о том, что в округе есть еще с десяток мелких банд, которые поспешат занять освободившееся место, и вздохнуть свободно хорошие люди не успеют, Кроули решил не говорить.

— Ну не можешь же ты вечно бежать от них! — взмолился Азирафаэль.

— Вечно и не придется, только добраться до Мексики. Или до Мантаны. Там меня, вроде, еще не разыскивают.

— Может, все-таки определишься? Я уважаю широту твоих познаний в географии, но при выборе направления лучше руководствоваться одним, а не двумя противоположными.

Кроули усмехнулся. За прошедшие дни у них выработались странные, даже им самим не до конца понятные взаимоотношения. С того самого дня, как Азирафаэль подлатал Кроули, все преимущество последнего в виде оружия и имиджа страшного бандита испарилось, но спутник по непонятной причине не тащил его к законникам, и даже признавал за ним право главного. Возможно, виной тому была природная мягкость, или Азирафаэль считал, что не выстоит в рукопашной схватке. Что до Кроули, то он уже несколько раз мог найти себе достаточно припасов и продолжить путь в одиночестве, но что-то удерживало его. Во-первых, люди Люца никогда не оставляли свидетелей, и на то были причины — чем дольше о нападении никто не знает, тем дальше можно уйти. Кроули всерьез опасался, что каким бы ангелочком ни казался Азирафаэль, он вполне может поднять на уши всех законников в округе. Во-вторых, путешествовать в крытой повозке в сопровождении законопослушного гражданина было куда безопаснее. Его физиономию нельзя было светить, так что в дом фермера, мимо которого они проезжали на четвертый день совместного путешествия, пошел именно Азирафаэль. Кроули с замиранием сердца вслушивался в тишину за пологом повозки, ожидая услышать осторожные шаги фермера с сыновьями, сжимавших кольцо вокруг пленника, но этого так и не произошло. Азирафаэль даже ухитрился выторговать упряжь на вторую лошадь (бегущая рядом с повозкой одинокая кобыла выглядела странно, и фермер решил было, что путник ведет ее на продажу) и отказаться от уговоров хозяйки остаться на ночь, заверив, что бандитов он не боится и с ним ничего не случится.

— Зря, — резюмировал Кроули, выслушав его рассказ, когда они уже ехали прочь от фермы.

— Что зря? Не остался, или не боюсь? — не понял Азирафаэль.

— И то и другое. Я вообще удивляюсь, как ты заехал так далеко, и еще жив и даже ни разу не ограблен?!

— Люди подобны магнитам, — начал Азирафаэль, и Кроули закатил глаза, предчувствуя очередную проповедь. — Мы притягиваем к себе то, чего желаем и чего боимся, так что страх перед бандитами нерационален, он скорее действует, как магнит. Это как в вере. Мой отец всегда говорил: «Борьба с дьяволом лишь впускает его в твои мысли, а думать надо о Боге». Истинно верующий человек должен не концентрироваться на борьбе с проявлениями зла, а сам исторгнуть их из своей жизни и помыслов, став примером для других. И тогда зло не будет иметь над ним власти. Думаю, с бандитами это работает примерно так же.

Кроули немного подумал над словами спутника и усмехнулся.

— А по-моему, тут скорее работает принцип «дуракам везет».

Собственно, это и было в-третьих: в некоторый вещах Азирафаэль был идиотом, но идиотом светлым, почти невинным и, к тому же, спасшим ему жизнь. И Кроули совершенно не хотелось, чтобы спаситель столкнулся по пути с кем-то, кто разобьет его идеалы вместе с черепушкой.

* * *

Им действительно везло. Дорога оказалась на удивление пустынной, пару раз попадались стада, отпущенные погонщиками на вольные хлеба, но встречи с их хозяевами или пастухами Кроули и Азирафаэль ухитрялись избегать. Индейцы тоже не заходили так далеко, так что даже Кроули позволил себе немного расслабиться и получать удовольствие от поездки. Насколько позволял незаживший бок и компания.

Нет, по правде сказать, к компании у него претензий практически не было, если не считать того факта, что Азирафаэль, кажется, на полном серьезе решил наставить его на путь истинный. Впрочем, эта иллюзия прошла, стоило Кроули понять, что ссылки на библию были для спутника обычным способом общения. Тот мог вплести в разговор не только библию, но и жизнеописания святых, которые, насколько Кроули помнил, у баптистов особым почетом не пользуются, а порой и вовсе мирские романы. Так уж его спутник видел мир — через призму книжных образов.

Трястись подолгу на козлах все еще было неприятно, так что большую часть времени Кроули проводил в повозке, и от нечего делать тоже взялся за первую попавшуюся книжонку. О выборе он пожалел уже через несколько минут, и дочитал скорее от скуки и из-за нежелания оставлять незаконченным любое начатое дело. На следующей же ночевке Азирафаэль полюбопытствовал о впечатлениях, и Кроули как на духу выложил все.

— Даже не знаю, кто там больший идиот — папаша, или его дочурка. Он что, за всю жизнь так и не понял, что представляют из себя его дочери? Да и лгали они, если честно, так, что их ни в один мало-мальский салун не пустили бы. А Корделия? Неужели так сложно было сказать: «Да, папочка, люблю я тебя». Столько бы проблем решилось, даже не начавшись.

— Она сказала, — возразил Азирафаэль, — В этом и есть трагедия — правитель-самодур, неспособный принять правду. Чтобы, наконец, увидеть настоящую жизнь, ему пришлось буквально пройти через Ад на земле.

— А правда так уж необходима? Кажется, именно лож частенько называют святой…

— Лишь когда она призвана огородить человека от чрезмерных страданий. Лир не страдал, когда Корделия сказала, что мужа любит не меньше отца, это лишь ударило по его самолюбию. Порой каждому из нас нужен такой удар, чтобы взглянуть на вещи под другим углом.

— Ага, или дать сестричкам повод задуматься, а не задержался ли папочка на этом свете? В чем смысл такого показного благородства? Она не могла не знать, что представляют из себя папаша и сестрички, так что должна была предвидеть, чем закончится ее выходка.

— Порой мы предпочитаем видеть в людях лишь то, что надиктовано общественным мнением и традициями, — Азирафаэль замялся, и Кроули невольно подумал, уж не на него ли спутник намекает. — В Англии всегда были очень прочны патриархальные традиции в семье, но во времена Шекспира все начало меняться, и история короля Лира стала своего рода иллюстрацией к этим изменениям и тому, что человек со старыми взглядами не сможет перейти в новый, расшатавшийся век.

Расшатавшийся? Кроули усмехнулся. Если во времена Шекспира мир считали расшатавшимся, то к настоящему времени, он, пожалуй, уже сдвинулся с места…

— Если он такой идиот, что не видит ничего дальше носа, то да, он заслужил такой конец. Но я все равно считаю, что этот шедевр — просто редкое сборище идиотов!

— Ну, знаешь ли, дорогой мой! Любая великая история — зеркало действительности, ее породившей. В жизни…

Кроули рассмеялся, закончив за Азирафаэля:

— В жизни тоже достаточно идиотов, хочешь сказать. Вот тут я готов подписаться под каждым словом.

Следующую четверть часа Азирафаэль сидел и насуплено сверлил взглядом костер. Кроули уже начал жалеть о своих словах — сам не лучше этого злосчастного Лира, знал ведь, как ангел ценит свои книжки, мог бы и восхититься для вида. Хотя, не Азирафаэль ли тут распинался по поводу правды и ударов, которые судьба обрушивает на нежелающих ее эту правду принимать? С другой стороны, не Кроули ли только что ругал героев за глупость? Да уж, идиотов в жизни действительно хватает, чему они оба — отличное доказательство.

— Думаю, ты начал не с тех книг, — прервал молчание Азирафаэль. — К счастью, у меня тут не только трагедии, так что…

Кроули со стоном откинулся на песок. Если ценой за безопасный проезд по контролируемой Люцем территории будет список обязательной литературы, то цена может оказаться слишком высока.

На следующий день Азирафаэль вручил ему еще одну книжку, на обложке которой понурый Кроули разглядел уже знакомое имя автора. Впрочем, горевал он недолго — живший в допотопно-раскаченном веке англичанин, как оказалось, мог быть не только нудным, но и остроумным. На сей раз обсуждение у костра прошло куда живее, хотя и здесь не обошлось без споров. Ангел, к его удивлению, не обиделся, а принялся методично доказывать его неправоту. Они проспорили до глубокой ночи, так ничего друг другу не доказав, но сам процесс оказался на удивление увлекательным.

Засыпая, Кроули с горечью подумал, что встреться ему Азирафаэль или кто-то подобный пару лет назад, до того, как в его жизни появилась фигура Люца, все могло бы сложиться совсем по-другому...

Городок был небольшим. По сути, это и городком назвать было сложно — так, пара домиков мастеровых всех мастей, лавка, салун и цирюльня, служившая, за неимением настоящего врача, еще и больничным кабинетом для двуногих и четвероногих пациентов. Этакий оазис, в который фермеры с окрестных ранчо стекались, когда сталкивались с проблемой, которую не могли решить своими силами, или просто хотели выпить.

Ни почтовой станции, ни отделения банка, ни даже самой захудалой гостиницы в городке не было, так что на этот раз Кроули решил составить Азирафаэлю компанию. Не то, чтобы он боялся, что тот его сдаст — таких возможностей у ангела было предостаточно — просто Кроули был здесь своим, в то время как манеры и речь спутника с головой выдавали в нем приезжего, которому можно было заломить неслыханную цену за самый поганый товар. «Что поделаешь, сэр, в такую глушь товар еще довести надо, да на бандитов или краснокожих по пути не нарваться. И так от сердца отрываем!» Кроули отлично знал подобную тактику, и в другое время и сам бы ободрал приезжего простака как липку. Сматываясь, он, конечно, прихватил большую часть награбленного (еще одна причина, по которой Люц и Хастур наверняка мечтают снять с него скальп или что похуже), но впереди длинная дорога, и деньги еще понадобятся, так что разбрасываться ими понапрасну желания не было.

Расчет оказался верен — на двух выцветших листах бумаги на дверях салуна красовались физиономии давно почивших или сваливших в Мексику молодцов. Был, конечно, риск, что за неимением собственного банка местные фермеры ездят в крупные города, но обычно подобное случалось пару раз за сезон, а время продажи скота еще не настало. С прошлой же поездки эти ребятки, даже если что и видели, все позабыли. Кроули довольно осклабился и вошел внутрь.

Единственным минусом подобных мест было то, что здесь все знали друг друга наперечет, а чужаков всегда примечали. Вот и сейчас в зале повисла гробовая тишина — даже тройка картежников в дальнем углу отвлеклась от игры и уставились на вновь пришедших едва ли не с вызовом. Азирафаэля подобный прием ввел в ступор, и Кроули, еще раз порадовавшийся, что решил идти с ним, толкнул его в бок и с деланным безразличием прошел к стойке. Бармен молча поставил перед ним два стакана, тут же наполнив тот, что оказался ближе к Кроули, виски. Бармен задержал на все еще топтавшемся у порога Азирафаэле оценивающий взгляд, и оставил второй пустым, рассудив, что подобный клиент может потребовать чего-то по-элитарнее. Не то чтобы здесь такое водилось, но зачем зря изводить продукт?

— Забористый, — одобрительно хмыкнул Кроули, осушив свой стакан. На деле виски было на редкость паршивым — ребята Люца не экономили на выпивке, так что ему было с чем сравнивать, — но обхаять алкоголь худший способ понравиться хозяину салуна. — А из еды что есть? Убить готов за кусок хорошего мяса.

— Старик Джордан привез сегодня окорок, — отозвался бармен, вновь наполняя опустевший стакан. — Если чуть подождете, получите превосходные бифштексы с кровью.

— Приятель, ты меня спасешь! — Кроули довольно оскалился, но, покосившись на Азирафаэля, полушепотом добавил: — Ему лучше без крови. Знаешь, эти, из больших городов, немного... — он неопределенно поморщился, и хозяин понимающе улыбнулся.

— Нанялся в проводники?

— Ага, — Кроули отхлебнул немного с самым несчастным видом, на который только был способен. — Знал бы, на что подписываюсь... Мой тебе совет, приятель, если предстоит дорога с верующими на всю голову — лучше сразу прострели себе ногу, чтобы был веский повод отказаться. Эй, ты там до второго пришествия собираешься торчать?

Последние слова были обращены к Азирафаэлю, который, вздрогнув, начал наконец пробираться к стойке, огибая столики и извиняясь, хотя сидящих за ними даже не задевал.

— Наверно, тебе обещали хорошо заплатить, — заключил бармен, следя за чудаковатым посетителем.

Кроули напрягся. Они вступали на опасную почву. У друг друга в таких закрытых обществах красть не принято, но лихие головы, решившие обчистить незадачливых приезжих, у которых водятся деньжата, есть почти везде.

— Семья заплатит, если довезу.

Хозяин салуна еще раз взглянул на Азирафаэля, и Кроули буквально слышал, как в голове его поскрипывают шестеренки. Здесь людей привыкли оценивать по пригодности к тяжелому труду на ранчо, а в этом плане Азирафаэль безбожно уступал даже местным мальчишкам. Так с какой стати семье так тратиться, чтобы он благополучно добрался до них? Уж лучше оставили бы его в первом мало-мальском городке.

— Что-то ценное везете? — предположил хозяин.

Кроули выдал саму презрительную усмешку, на которую был способен, больше чтобы потянуть время и подобрать подходящий ответ, но Азирафаэль опередил его.

— Да, книги, — с жаром заявил он.

Волна смешков, прокатившаяся по залу, убедила Кроули, что ответить лучше он бы не смог. Местные работяги, даже те, что умели читать, никогда не держали в руках ничего, кроме библии, а ценной они и вовсе считали лишь одну книгу — ту, в которой ведут записи в банках. Азирафаэль на подобную реакцию, кажется, обиделся, но, к счастью, промолчал, а Кроули решил, что стенания спасителя как-нибудь переживет. Главное — запасись провизией и благополучно выбраться из этого богом забытого городка.

Кроули похвалил стряпню хозяина (это оказалось не так сложно — в отличии от спиртного, к еде вкусы у него всегда были невзыскательны, и, с его точки зрения, готовил бармен неплохо), после чего перевел разговор к запасам.

Бармен нахмурился.

— Вы тут не одни проездом, а те ребята подоспели раньше, так что уж простите, много продать не могу, да и цены будут соответствующими...

— Не одни? — Кроули старался сохранить внешнюю безмятежность, хотя внутренне весь подобрался.

— Ага, — подтвердил хозяин, кивая на тройку картежников, — вон та компания охотников вас опередила.

— У нас есть деньги, — встрял Азирафаэль. — Уверен, мы сможем договориться и предоставить этим джентльменам компенсацию. Просто, насколько я понял, у нас по дороге почти не будет городов и...

Кроули жестом заставил его замолчать.

— Я не связываюсь с загонщиками бизонов, сэр, — чуть подумав, бармен наполнил-таки и стакан Азирафаэля, — и вам не советую, если не хотите получить пулю в спину. Они хуже ковбоев.

Азирафаэль, похоже, собрался уже возразить, что вовсе не искал ссоры, совсем наоборот, но, встретившись взглядом с Кроули, так и замер с открытым ртом. Кроули же уже проклинал идею сунуться сюда. Откуда бы ни прибыли эти трое, они наверняка проехали достаточно поселений, чтобы налюбоваться на его физиономию сполна, а бизонов нынче осталось мало, и охотники никогда не прочь загнать дичь подороже. Черт! Нужно сматываться, и как можно скорее.

Троица игроков будто прочитала его мысли — двое из них поднялись и, обмениваясь кривыми усмешками, вышли из салуна. Их приятель, самый молодой в компании, остался тасовать карты, украдкой оглядывая присутствующих в поисках партнера по игре. Даже если здесь есть задний выход, воспользоваться им незаметно теперь не выйдет. Впрочем...

Кроули и сам не заметил, как чудовищное напряжение перешло в пьянящий азарт. С ним такое случалось частенько, именно эта показная наглость и умении идти ва-банк сделали его такой заметной фигурой среди парней Люца и создали славу, от которой теперь приходилось бежать.

Этому малому нужен партнер для игры? Кроули с удовольствием сыграет — в конце концов, уж что-что, а блефовать он умеет!

— Я попробую с ними договориться, — заявил он, вставая. — А ты пока посмотри, что наш добрый хозяин готов нам выделить.

Азирафаэль, искренне полагавший, что Кроули здесь как раз для того, чтобы выторговать им выгодные условия, удивленно воззрился на спутника, но, к счастью, промолчал. Кроули в очередной раз поймал себя на мысли, как просто ангелу, оказавшись один на один с хозяином салуна, шепнуть тому кое-что любопытное о якобы проводнике, но отогнал эту мысль. Охотники представляли сейчас куда большую опасность.