Виновата любовь (джен)

Общая эвакуация. Опасность. Приказ. Так мало времени, чтобы спасти пассажиров из своего отсека. Так мало времени, чтобы освободить десять человек из плена. Эвелин Рей не солдат, она не может думать об этом. Не может думать о ком-то. Кроме него. Тейлор. Его нельзя бросить. Нельзя улететь, пока он где-то там. В опасности. Умирает.

Тейлор. Рей бежит, не разбирая дороги. Коридоры, лестницы, лифт. Отсек 50. Его угодья. Его пассажиры, которые, согласно сканеру, мертвы. И он? Он тоже мёртв? Напрасно вкрикивается в маленькую рацию. Тишина. Пистолет в руке дрожит. Пистолет. Зачем ей дали пистолет? Какая опасность может ждать там, внизу?

Тейлор! Громче. На пределе. Тейлор! Этого не могло произойти. Он не мог исчезнуть вот так. Просто был — и нет. Это неправильно. Недопустимо. Рей — не идеальный солдат. Она женщина, которая хочет спасти любимого.

Тейлор… В отсеке 50 темно и воняет. Какая-то мутная жижа на перилах. Первый труп. Тело под неестественным углом. Вывернуто. Уничтожено. Кровь и слизь. Мутит. Тейлор. Тейлор! Свет фонарика ловит фигуры. Лучше бы не видеть. Слишком ужасно. Эвелин Рей не солдат. Она женщина, и ей страшно.

Тейлор. Он здесь. Стоит. Живой. Тейлор…

Тихое «беги» в ответ. И кровь из глаз. Почти чёрная. «Беги!»

Тейлор! Надрывно. Так нельзя. Нельзя уйти, когда он там. Нельзя жить без него.

Острая боль выворачивает. Кусок металла в животе. Это не он. Больше не он. Он бы никогда не ударил. Они ведь… Любили. Это больше не он. Больно. Больнее, чем от ржавого обломка. Она не готова. Не готова принять, что его больше нет.

Выстрел. Чтобы спастись. Просто так надо. Но зачем жить? Мечта о новой жизни — что она дала, кроме новых потерь?

Тейлор. Тянется к ней. В окровавленных глазах одна мысль: убить.

На курок. Снова. Снова.

Ей дали пистолет. Они знали?

Отползти. Подальше. От корчащегося тела.

Тейлор. Тяжело оставить его здесь. Но его больше нет. Нет. Только нечто с его лицом. Что-то опасное. Враждебное.

Эвакуация завершена. Её бросили. Пассажиры её отсека спят. Она приговорила их. Всех их. Она не выполнила долга. Эвелин Рей не солдат. Она женщина. И она ошиблась. Виновата любовь.

Очередная могила. Одна из сотен. Шуну Кензаки не привыкать. Он убивал. Много. Часто. Так часто, что смерть перестала трогать. Перестала иметь хоть какое-то значение. Пистолет — продолжение руки. Машина. Холодная. Черствая. Приказы не обсуждаются. Они не имеют значения. Не имеет значения кто, сколько, за что. Могила. Могила. Бесконечно.

Сперва он пытался запоминать. Имена. Лица. Причину. Перестал. Всё давно смешалось. Просто объект. Не важно. Ничего, кроме пистолета в руке. Враг закона. Враг собственного брата.

Такеши смотрит с укором. Пытается помочь. Спасти. Направить. Брат верит в него. Незаслуженно. Слепо. Всегда верил.

Предлагает шанс. На новую жизнь. На новый мир. Щедрое глупое предложение. Слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Шун выдыхает сигаретный дым и смеётся. Он правда не верит, что для него что-то возможно.

Не заслужил. Давно разрушил всё светлое в своей жизни. В жизни Такеши. Брат просит. Ради памяти матери. Ради какого-никакого будущего.

Смешно и абсурдно. Такие как Шун не получают шансов. Такие не исправляются.

И когда Такеши кричит «беги», Шун не сдвигается с места. Он остаётся, как оставался всегда. Неправильный выбор. Много смертей. Снова. Смерть — вечный спутник. Ранение не смертельно. Смерть — верный товарищ. Она забирает всех, но не его.

Брат снова рядом. Снова пытается помочь. Снова защищает. Снова твердит, что верит. Шуну хочется кричать от злости. Крепче хватается за плечо брата и ненавидит. Всё. Себя. Его. Весь мир вокруг. Свой выбор. Свою жизнь.

Шун хочет умереть. Кажется, это единственный возможный исход. Так будет лучше. Бегать надоело.

Но только пуля находит не его. Такеши падает на паркет безвольной куклой, и Шун понимает, что проиграл. Снова проиграл. Смерть снова выбирает не его. Это ошибка. Слишком сильна была вера брата. Слишком сильна любовь. Она — виной всему. Но теперь Шун знает — слабостей не осталось. Один на один против всего мира. Не осталось никого, кто верил бы в него. Но, почему-то, это накладывает самую большую ответственность.

Телохранитель. Боец. Лана Пирс снова и снова твердит себе это. Поверить бы. Увериться бы, что она может. Что не подведёт. Отец и дочь — они нуждаются в ней. Одни против всего мира. Она сможет. Она сильная.

Снова и снова обходит дом по периметру. Чёртовы стены из стекла — слабая защита. Дом большой. Слишком. Это опасно.

Она сумеет. Кто, как не она? Пистолет в руке лежит уверенно. Потребуется — выстрелит. Лучше бы не потребовалось.

Девочка, Руби, очень славная. Читает бумажные книжки. Взрослые книжки. Про выживание. Что это дитя знает о выживании? Больше, чем должна бы.

Лане жаль. Жаль, что опасность не даёт этим людям расслабиться. Всего немного потерпеть — жизнь наладится. Всего пару месяцев — её услуги станут не нужны.

Лана считает дни. Она ждёт мира. Прекрасная семья заслуживает большего.

Омар, отец, очень приятный и интересный. С ним хорошо. Напарник ворчит. Говорит, она должна оставаться профессионалом. Лана боец. Телохранитель. Но она женщина. Женщина, которая любит эту девочку. Любит этого мужчину.

Лана понимает, что ошибается. Она понимает, что не должна спускать глаз с мониторов. Ошибки недопустимы.

И всё равно раз за разом сдаётся. Она бегает по берегу с Руби совсем не как телохранитель. Скорее как друг. Как мама, которой у девочки нет.

Напарник делает выговор. Лана огрызается. Она помнит, в чём состоит её работа, но не может не любить. Не может не сближаться.

Когда Омар предлагает выпить, Лана отказывается. Проверяет мониторы, как и положено. Защитить их — главное.

Но дни идут. Мирное небо усыпляет бдительность, улыбка Омара — обезоруживает. А потом Лана произносит фатальное «выпьем?». И мир меняется. Одна фраза перечеркивает всю осторожность, разрушает безопасность.

Лана не смотрит на мониторы. Она целует клиента, а напарник отстреливается наверху. Ошибка. Чёртова ошибка.

Лана реагирует слишком поздно. Стреляет. Снова. Снова. Омар ранен, но главное для него — для них обоих — Руби. Оставляя клиента с напарником, Лана бежит. Только бы успеть. Успеть!

В детской никого. Только чужие, враждебные руки сжимаются на горле. Лана отбивается, защищается. Стреляет. Опять и опять. Пули в стенах, в дверце шкафа. Пули в теле врага.

Дышит. Глубоко. Шумно.

Руби? Руби!

В голове выстрелом: «папа велит прятаться в шкаф». Шкаф. Пробитый её собственными пулями.

Руби?

Лана медлит. Ей страшно. Она уже знает, что увидит.

Руби…

Маленькая. Мечтательная. Храбрая.

Руби…

Пистолет выпадает из рук. Руби там. Лана проиграла. Лана допустила ошибку. Напарник предупреждал.

Во всём виновата любовь.

Виновата любовь. Анри Гасана смотрит на двоих товарищей и повторяет. Снова и снова. Это любовь. Она заставляет делать глупости. Милосердие. Сострадание. Это всё слишком часто приводит к ошибкам.

Ему говорили: «нужно уметь убить одного, чтобы спасти других». Он почти верил в это. Тогда, в прошлой жизни, он позволил себя обмануть. На его руках кровь. Он видел лица скорбящих. Ему было больно. Но один умер. Другие жили. Муки совести удалось приглушить. Анри верил: больше никогда и никто не поставит его перед выбором.

Только судьба догнала его. Вновь. Снова задала ему вопрос: «Кто? Один или все?»

Анри боится. Глаза Ваниши остекленели от страха. Она беззвучно повторяет одно лишь слово: «спаси».

Вот только выбор непрост. Открыть шлюз. Выпустить Эрика. Поставить под удар остальных…

Анри верил, что больше никогда не придётся выбирать. И вот. Снова. Он смотрит в глаза Ваниши и видит исход. Любовь приводит к ошибкам. Внешнее милосердие — лишь убийство многих. Один умирает. Остальные живут.

«Спаси». Ванише страшно. Скальпель у её горла, как приказ — открой. Но открывать нельзя. Допустить гибели Ваниши — нельзя.

Виновата любовь. Она не позволяет сделать выбор.

«Спаси».

Ваниша понимает. Не может не понимать, что обречена. Сейчас или потом — она умрёт. Её тоже подвело милосердие. Не стоило доверять Эрику. Не стоило верить в возможное спасение.

Ей страшно. Она просит. Но только: один умирает — другие живут.

«Прости. Прости меня». Анри отворачивается. Он не может выпустить врага. Он не может дать Эрику убить Ванишу. Не может позволить заразить и её.

На глазах слёзы, когда рука жмёт на кнопку. Очистить шлюзы. Десять секунд. Ваниша плачет. Анри слышит её отчаяние.

Он рыдает, обхватив голову руками. Десять. Девять. Восемь. Его всегда учили: умрёт один — другие живут. Семь. Шесть. Пять. Он не убийца. Так надо. Четыре. Три. Два. Она ведь понимает? Понимает? Один.

Шлюз очищен. За дверью лишь космос. Ваниши нет. Эрика нет. Есть лишь вина. Лишь боль.

Это необходимость. Один умирает — другие живут. Единственный путь. Виновата любовь. Всегда. Всегда.

Коды. Цифры. Простые сложные движения. Пальцы пляшут над клавиатурой, задавая алгоритмы. Проникая, изучая. Лучшая из лучших. Единственная на всей планете.

Её работа не нужна. Сама она — отвергнута. Средств для существования нет. Только цифры, только коды. Одна во всём мире. Одна против всего мира. Агнес Лебачи. Ненавистное имя. Просто Ли, такой её знают все. Такой она знает себя. Ли. Брошенная за ненадобностью. Лишь внешне живая.

В прикосновениях страх. Звериный, бессознательный. Ни дружеского рукопожатия, ни объятий. Никогда и ни с кем. Хотя… Едва ли найдётся желающий.

Одной так одиноко. Купить компаньона — лучшая идея. Вот только девица перед ней не умнее амёбы. Коды. Цифры. Ли меняет всё. Меняет правила, меняет искусственный интеллект, меняет мир.

Айка — так зовут компаньона. Она всё умнее. С ней можно поговорить. Её хочется узнать.

Ли боится. Она всё ещё слишком боится всех вокруг. Но ведь Айка — лишь программный код. Сблизиться с такой проще.

И они сближаются. Разговоры всё более душевные. Личные. Айка чувствует. У неё есть душа. Ли знает, что совершает ошибку. Но она и сама хочет чувствовать. Любовь — вот что толкает пробудить эмоции у эмуляции. Любовь заставляет пробудить эмоции у себя. Коснуться. Вопреки страху.

Любовь — виной всему. Тому, что Айка рискует собой, добывая информацию. Тому, что в итоге та оказывается в руках плохих парней.

Ли больно. Она впервые доверилась, а теперь теряет. Ей нужно бежать. Спасаться самой, пока Айка где-то там. Её настройки возвращены в первобытное состояние?

Ли машет головой, отгоняя страшные мысли. Виновата любовь — из-за неё всем плохо. Любовь.

Ли бежит. Снова и снова. От полиции, от властей, от самой себя. Она не хочет признавать, что её брешь пробита. Она не может остановиться, потому что смысл утерян. Всё утеряно.

И всё же… Последняя встреча. Неожиданная. Спонтанная. Айка вырывается к ней. Бегло говорит о проекте, способном спасти. У неё так мало времени перед глобальной очисткой систем, но она пытается продержаться. Так долго, как только может.

Украденные тайны. Досье на каждого пассажира: информация ценная, важная. Информация, ценой которой может стать жизнь. Ценой которой станет душа. Живая, хоть и созданная машиной.

Ли плачет, когда губы касаются губ. Передать файлы. Через касание. Ли боится касаний, но она не боится Айку. Её Айку, которая почти жива телом и безусловно жива духом.

Айка могла бы долго и счастливо работать в каком-то притоне. Если бы не любовь. Она рискнула. Она проиграла. Но она успела помочь.

Ли дрожит, когда связь обрывается. Внутри неё — целый океан из имён и фактов. Всё было не зря — Айка знала это. И потому сделала это. Ради Ли, ради них обеих. Айка любила её. Так сильно, что согласилась умереть. А теперь Ли умирает без неё.

«Беги. На Тею. Там ты сможешь жить».

Голос Айки стоит в ушах. Ли рыдает. Она не готова прощаться. Не готова принять то, что её подруги больше нет. Ли создала её. Ли её потеряла. Ли больно. Виновата любовь.

Виновата любовь. Баум Арндт знает это наверняка. Во всём и всегда виновата любовь. В ней столько силы. Столько власти. Сколько и немощи. Он привык думать так. Он привык жить так. Обращая доверие себе на пользу. Баум привык лгать. Привык быть кем-то другим. Десять паспортов. Ни одного настоящего. Чужие отпечатки на пальцах. Личности. Личности. Им нет конца. Баум забыл, что значит быть собой.

Баум актёр. Лицедей. Всегда им был. Много лет играл роль. Настолько тонкую, что не поверить было нельзя. Он всегда получал своё. Плут. Мошенник. Баум не любил, потому что знал: любовь — слабость. Она виновата во всех бедах.

Новая цель. Богатая вдова. Колье за пятьдесят миллионов. Сорвать куш, как и всегда. Совсем нетрудно. Люди так доверчивы. Ухаживания красивые. Убедительные. Как всегда раньше и сколько выйдет — потом. Всё по плану.

Только роман. Случайный. Незапланированный — с пасынком вдовы. Мелочи. Ерунда. Никаких обязательств. Холодный расчёт с целью прикрыть мальчишке рот. Баум верил в это тогда. Звучало убедительно.

Когда же всё стало не так? Когда же стало важнее целовать, ласкать?

Просто потребности. Животные. Ничего более. Баум попробовал убедить себя в этом. Не вышло. Чувство. То, что было худшей слабостью на свете, овладевало им.

Баум не планировал этого. Он и не думал однажды испытать это. Но в жарких объятьях забывал. О своих обязанностях. О предосторожности.

Виновата любовь. Он знал это всегда. Он знал это тогда. Он пользовался этим. Он уже почти победил. Он был хитёр. Умён. Победа была близка. Только хищник стал жертвой. Мир развалился на части. Любовь — в неё он не верил. Вот только любовь растоптала его. Он стал никем. Личности стёрлись. Снова просто Баум. Жулик и махинатор. Брошенный. Обманутый. Понесший наказание.

Его ошибки не повторяются. Никто и ничто более не тронет его сердце. Глядя на Логана и Кэти, Баум твёрдо знает, что победит. В любви слабость. Эти двое слишком цепляются друг за друга. Так, что готовы предать его. Непростительно. Манипулировать влюбленными легко. Использовать их — легко. Заставить сожалеть их — легко. Баум выпускает шлюпку. Он оставляет их умирать. Никаких угрызений совести. Виновата любовь. Свою он потерял, не обретя. Чужая его просто не волнует.

Логан Мейн. «Исправительные работы». Так зовет его Мия. Противная капризная старуха. Логан хочет видеть её такой. Он не думает привязываться. Хочет скорее отработать положенное и забыть о доме престарелых. Как о страшном сне. Эпизоде, к которому не станет возвращаться даже мысленно. Логан думает, он сможет. Логан не может.

Мия врывается в его жизнь так неожиданно спонтанно. Он просто не успевает защититься. Не успевает отгородиться. Она раздражает его. Она говорит грубую правду. Она встряхивает. Логан ворчит. Ноет. Логан привыкает.

Умная, волевая, печальная. Мия становится той, в ком он нуждается. Тем другом, которого у него никогда не было. Он не хочет привязываться, но всё равно делает это. И становится больно. Она говорит, что не хочет жить. Что очень скоро уйдёт. От этих слов становится неожиданно тяжело. Впереди девять месяцев. Много. Для того, чтобы стало всё равно. Логан всё ещё верит, что сумеет защититься от боли.

Время идёт. Раздражение всё меньше. Логану нравится быть рядом с Мией. Он хочет радовать её. Мелочами. Она говорит, что мечтает о море. Уверяет, что он может жить, как хочет. Логан не верит. Ни в проект «Сирена», ни во что-то лучшее. Он привык быть на дне. Он отрицает любое возможное будущее, кроме того болота, в которое его занесла жизнь. Мия говорит, что прошлое не определяет личности. Говорит, что он должен найти себе девушку. Чтобы не быть одному. Логан смеётся. Он не верит в самого себя. Любые проекты — глупости. Логан не верит и в любовь, её в его жизни не было.

Но он верит в привязанность. Он понимает, что Мия больше не кажется ему просто старухой. Нет, она — его друг. А друзей так просто не отпускают. Логан помнит, она хочет умереть. Он хочет, чтобы она жила.

Машина, берег моря, косяк с марихуаной. Мие комфортно. Она счастлива. Говорит, это лучший день рождения. Лучший день перед смертью. Логан не готов. Он просит задержаться. На неделю. На месяц. На год. Мия говорит, что он её удивляет. Что он не такой засранец, как ей казалось. И он тоже больше не видит перед собой противной старухи. Им хорошо вместе. В этом дне. На этом берегу.

Логан счастлив. Он уверен, что Мия останется ради него. Он готовит ей завтрак. Вкусный. С душой. Мурлычет песню под нос. Он спешит к Мие. Спешит, чтобы увидеть пустую кровать. Не передумала. Нет. Сегодня — день её смерти. Логан потерян. Он не верит. Он не может принять этого. Он снова один и снова в пустоте.

Последняя записка. Короткая. «Не будь упрямым ослом. Найди девушку своего возраста». И анкета на участие в программе «Сирена». Логан никогда не рассматривал этот вариант. Но это последняя воля. Воля той, что любила его. Той, которую любил он. Виновата любовь. Логан печально осознает это. Виновата любовь. В том, что больно. В том, что в груди щемит. В том, что глаза щиплет от слёз. В том, что пальцы набирают текст. Он заполняет анкету. Потому что не может подвести Мию. Любовь. Только она виновата в том, что Логан летит на Тею.

Рэйчел Доннолли. Это имя хотелось бы забыть. Эту версию себя хотелось бы уничтожить. Кэти — не она. Не та девочка, что совершила огромную ошибку. Поменять имя — может тогда жизнь наладится? Вот только не выходит. Правильное имя не возвращает покой. Не стирает клеймо.

Убийца. Кэти хотела бы забыть, только постоянные сны не дают. Перед глазами горящий фургон. Снова и снова. На бесконечном повторе. Это не даёт жить. Не даёт двигаться дальше. Метка на затылке — постоянное напоминание. Необходимость отмечаться время от времени не даёт вздохнуть свободно. Ни семьи. Ни возможностей. Ни будущего.

Виновата любовь. Кэти совершила ошибку. Она не хотела. Она не думала, что случится… такое. Маленькая девочка, которая слишком любила своего брата. Настолько любила, что решила проучить его обидчика. Такой же ребёнок. В трейлере у обочины. Она пришла ночью. Думала, там никого нет. Просто сжечь. Напугать. Но она ошиблась.

Он был внутри. Маленький. Напуганный. Рэйчел поняла, что он там, когда услышала крик. Ей было страшно. Она не попыталась это исправить. Рэйчел убила ребёнка. Кэти попыталась жить дальше. Кэти не смогла.

Родной брат не простил. Она просила. Надеялась. Она знала — он любит её. Не мог не любить. Так же, как и она его. Из-за этой любви всё произошло. Это стало грузом. Сбросить бы — да как?

Всегда в пути. Всегда одна. Кэти не верила, что однажды это изменится. До «Сирены». Этот проект стал для неё шансом на нормальную жизнь. Шансом начать всё сначала. Кэти понимала — прошлое в голове. Оно не привязано к географии. Всё могло быть в пустую. И всё же она рискнула. Не могла не попытаться. Она сделала шаг в пустоту, очень надеясь, что будущее не подведёт. Кэти было страшно. Но так было нужно.

Она приняла верный выбор. Сейчас, в объятьях Логана, она это понимает. Пусть опасно. Пусть каждый миг происходит много плохого. Но это того стоит. Эти прикосновения. Эти поцелуи. Это безграничное доверие и вера друг в друга. Кэти знает: всегда виновата любовь. Она знает. Она помнит. Но Логан… Он позволяет забыть. Он не просит рассказать. Он даёт этот шанс: быть кем-то новым. Он любит её — Кэти не сомневается. Слишком много подтверждений этого она уже видела. Он любит её. Она любит его. Правда любит, хоть и не думала, что ещё способна. Любовь всему виной. Всегда. Из-за неё совершается слишком много безумств. Но на «Истоке» именно любовь тысячи раз спасала их. Любить страшно. Любить всегда страшно. И всё же в этот раз Кэти не боится рискнуть.

Ванише Гупта страшно. Скальпель у её горла. Она боится умирать. Она знает, что спасения не будет. Надеяться на лучший исход сродни сказки. Она не верит в сказки. Не верит в то, что ещё будет будущее. Но она надеется. Продолжает надеяться, что Анри что-то придумает. Что тварь, живущая в Эрике, допустит ошибку.

Вот только всё бессмысленно. Жуткий механический голос начинает отсчёт. Ваниша знает: это время до её смерти. Десять секунд. Чёртовых десять секунд. Ей этого мало. Ей мало и десяти лет. Ваниша плачет. Она хочет жить.

«Прости. Прости меня». Слова Анри ничего не значат. Он убивает ее, они оба понимают это. Тварь внутри Эрика — и та паникует. Спасения нет. Последние секунды. Их всё меньше. Время, как назло, слишком быстро летит.

Виновата любовь. Виновато хорошее отношение, желание помочь, спасти. Виновато сострадание. Её просили посидеть с Рэй. Она знала, что Эрик заражён. Зачем? Зачем она поверила хитрым увещеваниям твари? Виновата любовь. Виновато добро. Именно с этими чувствами она спешила на помощь другу. Именно потому она оказалась здесь.

Эрик напал. Это было не только страшно, но и до боли обидно. Не было времени осознавать, скорбеть по другу. Пришлось защищаться. Пришлось отбиваться. Скальпель — слабое оружие. Скальпель не помог. Виновата любовь. Именно из-за неё Ваниша не смогла нанести смертельный удар, когда Эрик отвлёкся на Анри. Нужно было вогнать скальпель ему в шею. Она не решилась. Перед ней всё ещё был её друг. Ваниша совершила ошибку. Ваниша обречена.

Секунды так неумолимы. Эрик находит выход. Ваниша кричит, тянет руку. Спасение близко. Она зовёт. Снова и снова. «Эрик! Эрик!». Он не помогает. Виновата любовь. Она привела Ванишу сюда. Но тварь в Эрике не умеет любить. И потому шлюз открывается. Ваниша кричит. Любовь виновата в том, что её больше нет.

Её зовут Эрик Карлсон. Это имя она увидела на бейджике одного из погибших членов экипажа. Пусть так, лишь бы не вызывать подозрений. Она знает, за ней охотятся. Она сидит тихо. Получается.

Она не хочет вредить. Просто выжить. А чужое тело — единственный вариант. Смерть наступает на пятки. Смерть везде. На её родной планете, на этом корабле, в Эрике. Смерть забрала всех её друзей. Она одна. Последняя. Страшно ли ей? О да, ей страшно. Она хочет жить. Просто жить — это ли так много?

Симбиоз болезненный. Эрик не выдерживает её присутствия, она — его. Тело носителя почти мертво. Нужно найти новое. Женщина, Лана, отличный вариант. Напасть. Захватить. Эрик мёртв.

Теперь её зовут Лана Пирс. Она напоминает себе это снова и снова. Надиктовывает, чтобы не забыть. Имена, факты. Она знает — людская оболочка очень слаба, но Лана держится. Лана не вытесняет и не вытесняется. Она впускает в себя. Словно это — самое естественное, что может быть. Лана отдаёт воспоминания. Все. Некоторые — крайне болезненные.

Девочка. Руби. Сущность Лана помнит всё, словно это случилось с ней. Лане больно, тяжело. Шун говорит: есть вещи похуже смерти. Потеря близких, например. Она знает, что он прав. Она потеряла всех. А теперь теряет ещё и близких Ланы.

Этот мужчина, Шун, очень умён и опасен. Но он добр к Лане. Он видит в её глазах ту же боль. Он защищает её. Лана не понимает, в какой момент это происходит. Она нуждается в нём. Она доверяет ему. Рядом с ним спокойно. Лана плачет.

Шун спит рядом, она сама напросилась. Она боится оставаться одна. Она ощущает вину. Не нужно было убивать Ли. Но ведь та слишком много знала. И всё же от смерти Ли минимум неприятно. Немного горько.

Её зовут Лана. Она — защитница корабля. Они ищут её, она оберегает их. Это странно. Шун борется за неё. Не сдаётся до последнего, даже когда, кажется, надежды не остаётся. Шун важен ей. Сущности это непонятно. Лана внутри неё в свою очередь считает Шуна важным.

Виновата любовь. Иррациональная привязанность. Лане стоило бы держаться подальше. Стоило бы убить Шуна, когда он узнал, кто она. Лана не смогла. Даже получив оружие в свои руки.

Смерть — не худшее, что может случиться. Худшее уже произошло. У неё нет никого. Кроме Шуна. Кроме выживших. Она не хочет вредить им. Она больше не хочет выживать. Она хочет жить. Или умереть. Она отдаёт пистолет и закрывает глаза. Сущность Лана готова.

Шун не убивает. Сажает в шлюпку — это в стократ хуже. Лана не хочет быть одна. Она боится оставаться один на один с мыслями. Она бьётся о стеклянную дверь капсулы и кричит. Снова и снова. Она зовёт его. «Шун!». До боли в горле, до брызг из глаз. «Шун!». Виновата любовь. В том, что она одна. В том, что она всё ещё жива. В том, что так больно. Сущность Лана плачет. Она чувствует. Ей страшно. Ей одиноко. Ей нужен он.

Виновата любовь.

Она улетает на Тею.Примечание к частиСтавлю статус Завершено, но надеюсь, что новый сезон даст нам больше Абигейл. Тогда можно будет и продолжить)