Странное имя (джен)

На груди поблескивал новенький значок старосты.

У Тома было ощущение, что он не только стал духовным лидером, но и получил законное право управлять окружающими его людьми.

В камине шипел огонь. К вечеру гостиная быстро пустела.

В зеленоватом свете кучка первокурсников занималась характерной для них ерундой. Несколько девушек прохаживались, перешептываясь и бросая на старшекурсников заинтересованные взгляды.

Том сидел в кожаном кресле в тени погасшей лампы, висевшей за его головой и раскачивавшейся на длинных металлических цепях.

Чуть поодаль от него полукругом расположились Лестрейндж, Розье, Долохов, Руквуд, Нотт, Мальсибер. Небрежно поглаживая подбородок, Том пристально вглядывался в их лица, удерживая зрительный контакт так долго, как это было возможно. Ему всегда хотелось знать, что на уме у каждого из них, цепко держать друзей на привязи, не позволять хоть чему-нибудь ускользнуть от его внимания. Он был способен покопаться в их голове при помощи легилименции — азы этого искусства были освоены, — но эго, которое он холил и лелеял, требовало куда большего. Полного подчинения, но не того, что давал Империус, а связи тесной, позволяющей контролировать их разум, действия.

Лестрейндж продемонстрировал колдографию со свадьбы его старшей сестры. Каждый лениво покрутил ее в руках, разглядывая джентельменов и дам, разодетых в свои лучшие мантии, собравшихся кучкой перед кирпичным особняком.

Едва взглянув на изображение, Том разжал пальцы, позволяя Лестрейнджу забрать его обратно. Он надеялся, что на лице отразилось только безразличие и, пожалуй, толика снисхождения, но ощущал под своей толстой непробиваемой броней эхо злобы. Лестрейндж пытался унизить его, лишний раз подчеркнув статус отщепенца в волшебном мире?

А ведь на словах так восхищался его талантами.

Иногда Том опасался, что Лестрейндж и, пожалуй, Руквуд способны отделиться от их компании. Разве может он позволять им действовать самостоятельно, принимать решения без его одобрения?

Том — куда более сильный волшебник, чем все они вместе взятые (он снова оглядел их по очереди), и его дружеское отношение к ним обязано быть милостью!

— Том, чем займемся во время матча с Гриффиндором? — спросил Розье. — Мы же, надеюсь, не пойдем на это сборище?

Том благосклонно улыбнулся ему:

— Предлагай.

— Можно поджечь портрет Полной дамы, чтобы никто не смог войти в их гостиную.

— Лучше выманить пару эльфов из кухни, — высказался Нотт.

— И что ты собираешься с ними делать, Танатос? — обратился к нему Том, покручивая на ладони маленький золотой снитч, словно бы ему ни до чего на свете не было дела. Снитч он выкрал после последнего матча по квиддичу в прошлом году.

— Мы всегда можем поупражнять на домовиках наши навыки в наложении заклятий.

— На то они и эльфы, — поддакнул Лестрейндж, заметно оживившись.

— А потом сотрем им память, — добавил Долохов, осклабившись.

— Нет, лучше не стирать, — кровожадно пропыхтел семикурсник Мальсибер. — Кому какое дело?

«Сдались им эти эльфы», — подумал Том.

— Скучно, — негромко произнес он вслух, не отрывая взгляда от снитча, распустившего крылышки.

Лица Руквуда и Лестрейнджа тут же стали непроницаемыми, что не ускользнуло от внимания Тома. Ему это пришлось совсем не по душе. Неприятно, что с его лидерством эти двое мирятся, а не принимают как должное. Неужели у него… недостаточно харизмы, чтобы влиять на всех?

Придется взять на вооружение запугивание. На сиротских детей это действовало. Почему бы не прибегнуть к устрашению ради того, чтобы обуздать чистокровных гордецов?

— У меня есть для вас развлечение получше, — произнес Том после затянувшейся паузы, которая, к слову, была не лишней. Эффект от его голоса, прорезавшего общий разговор, был непередаваемым. Все смолкли и подались вперед.

Поддавшись соблазну сразу их осадить, Том продолжил с усмешкой:

— Боюсь только, что вам придется остаться зрителями в маленьком спектакле, который я вам приготовил.

— Не играй с нами, Том, — лукаво произнес Лестрейндж с очевидным намерением его разговорить.

Звук собственного имени лишь заставил поморщиться и вызвал желание наказать за дерзость.

— Вы все увидите, — ответил Том тоном фокусника.

Он знал: остальные ждали, когда он поведает им свой план. Но не в этот раз.

Теперь придется дать им нечто особенное. Самое притягательное развлечение в мире.

Все замерли, ожидая его слова. Но Том смотрел на языки пламени, наслаждаясь их беспечным предсмертным танцем.

* * *

Том спасует перед чистокровными? Да никогда.

Он же потомок Слизерина, а кто они? Так, кучка богачей, которые никогда не сдвинутся с места, чтобы отстоять свои права, которых магглолюбцы при любом удобном случае пытаются унизить? Люди, которых выбрал Том (он всякий раз гнал от себя мысль, что, возможно, это они выбрали его), были более или менее на что-то способны. Во всяком случае, повеселиться они всегда были не прочь.

Ему нравилось подстрекать их, но сам он почти никогда не участвовал в забавах, опасаясь отчисления больше, чем кто-либо из них. Сам вид их маленьких распутств доставлял удовольствие.

Пришло время для чего-то более весомого.

Нечестно, что ему приходится доказывать свое право быть главным.

Том раздраженно затеребил корешок книги, лежавшей перед ним. Он не любил вспоминать о приюте.

Еще в прошлом году Том обнаружил вход в Тайную комнату, но не решался спуститься вниз. Да и само по себе представление об убежище Слизерина, спрятанном под туалетом, сильно пошатнуло его уважение к Основателю. Он надеялся найти другой вход в подземелье Слизерина, исследовал все возможные закоулки возле гостиной факультета, но ничего не обнаружил.

Скверным было и другое: Том стал замечать, что не пользуется таким же доверием у Дамблдора, как у всех остальных преподавателей. А может быть, так было с самого начала, а Тому не хватило проницательности, или он был слишком увлечен, стремясь окружить себя людьми, которые были ему нужны?

В очередной раз он возвращался к тому же: необходимо сделать что-то такое, от чего у его приятелей волосы встанут дыбом. Привязать их к себе.

Перед Томом на столе лежал тяжеленный гримуар, который не позволялось брать для домашнего чтения. Он так и не осмелился попросить Слагхорна выдать ему разрешение на самостоятельное изучение этого фолианта.

Не один день Том потратил на изучение темномагического обряда, описанного в гримуаре. Он жаждал попробовать его на себе и уже запасся необходимыми ингридиентами. Оставалась одна загвоздка.

«Шаг пятый. Смысл руны в начале, вывернутом наперед, как восток на западе», — Том снова уставился на пространную формулировку, над которой бился несколько часов.

Почему нельзя внятно написать, что делать во время этого ритуала? К чему дополнительные загадки?

Зачем переворачивать все с ног на голову?

С ног на голову, верх внизу, начало спереди… Том хлопнул себя по лбу. Все настолько просто, а он искал хитрости в этом определении. Нужно всего лишь написать руны задом наперед. Можно использовать для этого карманное зеркало.

Отлично. Теперь он полностью разобрался в инструкциях и может действовать.

Педантично запомнив нужную страницу в гримуаре, Том вернул его на полку.

Трудно было читать некоторые книги, когда за твоим плечом постоянно маячит библиотекарь. Иногда не взять с полки нужное под зорким взглядом из-под круглых очков. А Тому очень не хотелось, чтобы кто-нибудь в школе прознал, чем он интересуется. Потому он часто пробирался по ночам в Запретную секцию.

Он даже попытался вернуть пыль, которую ненароком стер пальцами с полки, на свое место, стараясь придать книге нетронутый вид.

Вряд ли кто-либо из студентов до него решался провести эксперименты над собой, которые были описаны здесь чисто в ознакомительных целях. Он знал, что ритуалы поданы схематически, но, изучив немало книг по Темным искусствам, интуитивно предугадывал, как нужно поступать в тех или иных случаях, что скрыто от студентов под нагромождениями общих слов о развращающем характере заклинаний и обрядов.

Он вернется ночью и кое-что попробует.

* * *

Накинув на себя дезиллюминационные чары, Том беззвучно вышел из спальни и прикрыл за собой дверь.

В гостиной было пусто, кресла были небрежно раздвинуты, будто с них только что кто-то поднялся. Том постоял немного в темноте.

Нет, он никого не боялся и не раз бродил по школе ночью.

Он любил одиночество. Можно было не притворяться деликатным и предупредительным. Хотя иногда он любил актерствовать, но ему скорее нравились роли демонов.

Том похлопал себя по карманам, проверяя, все ли взял с собой.

Холод стоял зверский, с потолка капала скопившаяся за ночь влага.

Путь в библиотеку был преодолен без происшествий. Запретная секция была, конечно, заперта.

Вынув палочку, Том взломал защитное заклинание.

Дверь скрипнула и приоткрылась.

Том скучающе присел на один из столов и замер в ожидании: появится смотритель или нет? У него было смутное предчувствие, что в Запретной секции ввели сигнал, оповещающий о вторжении. В Хогвартсе вообще довольно беспечно относились к ночной охране книг, тех же самых, за использованием которых бдили днем, с письменным разрешением и всеми полагающимися нелепыми церемониями. Когда Том хотел чего-то, он брал это. Его знаний всегда хватало, чтобы справиться с любыми, подчас слишком легкими, охранными заклинаниями.

Школьный смотритель так и не объявился, из чего Том сделал определенные выводы. Изучение Темной магии в стенах Хогвартса, конечно, не поощрялось, но и не запрещалось. В конце концов, как можно что-либо запретить слизеринцам, которые истинные знания о магии передают из поколения в поколение?

— Люмос, — прошептал Том.

Освещая себе путь между узкими библиотечными рядами, он медленно продвигался к нужной полке. «Арс Алмадель», «Арс Ноториа», «Поприще мудреца», четыре тома «Пикатрикс: Цель мудреца», «Путеводитель по практическим проклятиям» — Том водил пальцем по заголовкам фолиантов.

Достав нужный гримуар, он зажал его под мышкой и покинул Запретную секцию, напоследок заперев вход.

Глаза Тома, привыкшие наконец к темноте, отчетливо различали обратный путь.

Как прекрасен Хогвартс, принадлежащий только ему.

Ничей голос не раздастся, и ничье присутствие не потревожит. Вечно живой замок.

Но почему Том не может быть равен ему? Он давно знал, что является сильным волшебником, но Хогвартс, громадный, сложно устроенный, словно бы раскрывал свои объятия откуда-то сверху, с той высшей ступени, до которой не дотянуться. Ощущение приниженности, иногда даже ничтожности, часто посещало Тома. Представления о собственной значимости были безразличны замку, выпустившему из своего лона множество великих волшебников.

Том игриво коснулся пальцами перил лестницы, по которой спускался, словно пытаясь поддразнить замок, пощекотать. Когда-нибудь и он станет великим магом. Он достаточно честолюбив и целеустремлен для этого.

В подземельях факелы горели и по ночам — до того сильным был холод. Ветер свистел в трубах, и когда Том открыл дверь, сквозняк ворвался впереди него.

Хорошее место было присмотрено заранее. Кабинет в самом дальнем закоулке слизеринских подземелий — сюда захаживал разве что Кровавый барон.

Том расставил по углам свечи и зажег их взмахом палочки.

Он был полон предвкушения.

Сперва нужно начертить круг. Том нарисовал белым мелком большой круг, в котором поместился бы полностью, вздумай он прилечь. По четырем сторонам света изобразил соответствующие руны, сверяясь с иллюстрацией в раскрытом гримуаре, лежащем на полу.

Различив в ночном воздухе какое-то движение, Том прислушался. Показалось или нет?

И вернулся к гримуару.

«Перо гриффина — север, девясил и вербена — юг. Девясил — священная трава древних друидов, трава сосредоточения; из девясила готовят прекрасные ритуальные напитки», — прочитал он на хлипких страницах.

Информация в книге была дана обрывочно, каждое действие описано кратко, в двух-трех словах, но при должном желании понять, что необходимо делать, не составляло труда.

Все заранее подготовленные предметы он поочередно доставал из кармана и клал на определенное место.

Среди этих предметов были пузырек с кровью белого быка, который Том выменял у Слагхорна, и шкура крылатой змеи, которая висела в кабинете Зельеварения. Подарок Дамблдора после одного из его долгих путешествий, которым Слагхорн гордился и повесил на всеобщее обозрение. Том отрезал от шкуры змеи небольшой кусок и очень надеялся, что профессор ничего не заметит. Слагхорн был чуть ли не единственным преподавателем, вниманием которого Том действительно дорожил.

Помещение, разогретое огнем свечей, стало намного уютнее.

Передвигаясь на четвереньках, Том положил перо гриффина на севере, пучок травы девясила — на юге, шкуру змеи — на западе.

А сам сел в центр круга, скрестив ноги.

Принесенная Томом вербена распространяла сильный запах.

Том смешал вербену и девясил, поджег. Теперь над кучкой травы поднималось закручивающееся пламя.

Сложив руки, Том оглядел свое творение. Кажется, все…

В висках стучало.

«Чего ты разволновался?» — укорил себя Том. Он часто замечал в себе волнующегося мальчика, впервые узнавшего, что он особенный, и не сумевшего скрыть своих эмоций. Мальчик этот был очень Тому неприятен.

Разве он впервые пробует что-то запретное? Нет, разумеется. Но то были заклинания, примененные к другим, а здесь целый обряд над самим собой.

В приливе вдохновения Том бережно положил на голову веточку вербены, как делали друиды много веков назад, включая эти растения в свои головные уборы.

Он долго смотрел на белый рисунок и вдыхал запах вербены, который становился густым и едким.

Расслабившись, Том встряхнулся.

Он, должно быть, не в своем уме. Когда это он упускал случай сотворить что-нибудь необычное? Разве станет он уподобляться тем, кто на каждом шагу кричит, будто Темная магия сама по себе плоха? Да люди всего лишь боятся того, чего не понимают! И в первую очередь Дамблдор. Будь он хоть трижды великим волшебником, он слишком ограничен в своем представлении о мире. К счастью, Слагхорн куда больше открыт для экспериментов. Том был готов держать пари, что, если старика как следует напоить, он понарассказывает много такого, чему в Хогвартсе не учат.

Что бы сказал Слизерин, увидев своего потомка, опасающегося немного поколдовать? Для Слизерина никогда не было пределов в освоении магии, насколько мог судить Том, и тот никогда не боялся чужого осуждения, тем более побуждаемого страхом.

А вот Том чересчур дорожил хорошим мнением о себе.

Ненависть и презрение к своей мелочности внезапно вспыхнули в нем, и он с особенным удовольствием склонился над гримуаром.

Заклинание Том зачитывал прямо со страницы. Оно было длинным и запутанным, и он решил не рисковать, ведь в случае ошибки придется начинать все сначала.

Не переставая произносить текст заклинания, Том поднял свою палочку, указывая на восток. Из нее вырвался голубой луч, будто палочка сама знала, что делать. Привстав, Том очертил полный круг.

На какое-то мгновение свет померк. Том вздрогнул, когда огни загорелись с новой силой и неясные пятна заплясали по стенам.

Пнул ногой тяжеленный гримуар, и тот, проскользив по полу, отъехал к стене.

Откупорив пузырек с кровью, Том капнул несколько капель в центре, потом обмакнул палец и стал чертить руны. В другой руке он держал небольшое квадратное зеркало. Руны нужно было писать в обратном порядке, поэтому зеркало значительно облегчало задачу.

Через минуту палец болел из-за трения об камень.

Становилось жарко, капли пота стекали по спине.

На Тома навалилась усталость, неестественная и предупреждающая.

Сидя на коленях, он продолжал рисовать руны. Изобразил уже намного больше, чем положено, но не мог остановиться, да и не думал об этом. Он хотел постичь суть этого таинства до конца, отдаться ему без остатка, и… получить взамен все. Даже больше, чем мог рассчитывать кто-либо другой, взявшийся за это. Поэтому он безудержно выводил руны, и ноздри его жадно раздувались.

Вскоре все пространство круга было испещрено налезающими друг на друга знаками, а Том в бессилии лег на спину.

«Голова должна располагаться на юге», — всплыли в усталом мозгу слова из гримуара.

Смешно брыкаясь, словно паук, перевернутый на спину, Том переместил голову в положенном направлении.

Теперь дымок над травами был виден ему предельно отчетливо. Том вгляделся, стараясь увидеть нужные знаки.

Сиреневый дымок скручивался спиралями — и вот он взмахнул крыльями, приобретая очертания птицы.

Том вспомнил о пере гриффина.

— Верно, разум, знания… Но это не все, не так ли? — спросил он, лелея надежду.

Язык еле ворочался во рту, и Том с трудом поборол дрожь. Он знал, что его тело будет сопротивляться — но непозволительно давать слабину, он не трус.

И вот дымок приобрел очертания змеи, сворачивающейся кольцами, а плоская головка с узкими ноздрями подалась к Тому.

Он возликовал. Неистовое счастье, затопившее его, было таким сильным, что, устав выгибать шею, он обмяк, а голова закатилась набок. Он не мог пошевелиться — никогда еще не он испытывал такого облегчения.

Не бояться, верить в свое предназначение — это было все, о чем он мечтал.

Голова была неимоверно тяжелой, и у него внезапно возникли серьезные опасения. В этих ощущениях было слишком много неподвластного ему. Как голова может кружиться от слабости, ведь он лежит и не шевелится?

Пламя свечей легко вздрагивало. Том качнул головой. Очертания свечей смазались. Стены медленно плыли перед ним.

Глаза щипало. Том силился напрячь ноги и руки, но ничего не выходило.

Его притягивало к полу. Он вытянулся струной и только тогда заметил, что кровь, которой он расписывал пол, медленно каплями поднимается в воздух.

Поразительно.

На время Том даже забыл о своем намерении встать.

Может быть, все идет так, как надо? А он, как полный идиот, оказывает сопротивление? Нужно идти в ногу с тем, что сильнее тебя, и тогда, возможно, ты обгонишь это, превзойдешь.

Смиренно раскинув руки и ноги, Том наблюдал за левитирующими над ним каплями крови.

Было в этом свое очарование.

Кружа над ним, капли замерли и обрушились на него дождем. Это было так неожиданно, что он не успел даже закрыть рот.

И заворочался, давясь кровью, попавшей в горло. Нелепость. Когда горечь во рту прошла, Том понял, что кровь всосалась внутрь с невероятной скоростью. Под кожей происходило какое-то движение, мышцы, о существовании которых на своем лице Том и не подозревал, стягивались, напрягались.

Он нащупал пальцами в кармане зеркало, с трудом перевернулся на бок и вгляделся в свое отражение.

По его побледневшему лицу расплывались красивые темно-красные, почти черные, завитки — это его поры, которые впитывали в себя упавшие капли крови.

Вот последняя капля всосалась внутрь — и Том понял, что это за странные ощущения у него под кожей. Лицо вздувалось, пузырилось.

Он в ужасе пытался закричать, но вышло только невнятное мычание. Его лицо! Его прекрасное, благородное лицо, которым он гордился! Оно изуродовано безвозвратно!

Дико зарычав, Том ударил кулаком по своему отражению. Образовалась вмятина. Он в бешенстве ударил опять.

Не может быть, что он навсегда останется страшилищем, как Хагрид.

У него не было денег или дорогих мантий, но было лицо, говорившее о высоком происхождении.

Том готов был расплакаться от обиды и собственной глупости. Во что он ввязался! Он не подумал о жертвах, которые придется принести!

Пытаясь успокоиться, он поднес зеркало к самому носу; возможно, все не так плохо, как ему показалось на первый взгляд. В разбитом зеркале он видел свое отражение, располосованное трещинами, раздробленное на десяток мелких отражений, свои глаза, полыхнувшие багрецом.

Пальцы разжались, и он выронил зеркало.

Том бился, вертелся и стенал. Он требовал разодрать в клочья… неважно, кого или что. Все, что попадется под руку.

Разбудить спящую ярость.

Тащить, тянуть, пока не затрещит по швам.

Сдирать, разрезать, колоть, крушить.

Том выгнулся и собрался броситься вперед своим упругим, гибким, сильным телом, но, подкошенный неожиданным ударом, упал на спину.

Все чувства обострились невероятно. Мокрая спина, запах воска, жар огня, опаляющий кожу.

И тысячи звуков со всех концов Хогвартса: топот мыши, пробегавшей в коридоре, скрип перины в слизеринских спальнях, дуновение, исходящее от привидений. И голос леса — стрекот насекомых в густой траве, цокот копыт кентавра, крик совы.

Кровь замедлила свое течение, дарила теплоту сосудам. А сердце хотело остановиться. Замереть и не отбивать этот проклятый такт, отсчитывающий время.

Он умирал, но получал удовольствие.

Нет, это слишком плотское слово.

Восторг струился внутри, он стал частью его. Он поднимал его, возвышал.

Том парил.

Несся по коридорам замка, весело проникал в каждый закоулок.

Эй, что там на седьмом этаже?

Забудьте, меня здесь уже нет. Я ушел.

Стал ветром, со свистом скользящим мимо.

Туда, ввысь. К башням.

Немного покуражимся.

Не поймаешь. И не поймешь. А-ха-ха. Так тебе. Догони меня.

Армандо Диппет, сидящий в кресле, посмотрел на него.

Но там никого не было. Прочь. К небу. К звездам. И кружить, и веселиться.

А теперь сорваться вниз. С треском.

Он хохотал и визжал от восторга.

Нутро выворачивало от бесконечного падения. Там, под землей. Кто ты? Огромные желтые глаза и чешуя.

— Только лорд достоин потревожить мой сон, — проворчал Василиск и толкнул его хвостом. Том почувствовал сильную давящую боль в груди.

Эйфория оставляла его в беспросветной тоске от поражения.

Ему стало страшно, ненормально различать так много. Барабанные перепонки напряглись до такой степени, что, казалось, они лопнут, и Том навсегда оглохнет.

А сердце билось так невыносимо, оглушающе громко. Он приподнял голову и снова уронил на пол.

Жизнь его оставляет, это конец.

Сердце затаилось. Он больше не слышал его стука, он рассыпался в прах, стал ничем.

Тело не подчинялось.

Тюрьма из костей, мышц, сосудов. Жалкое обиталище души.

И даже с этой ничтожной материей Том не способен управиться…

Сердце остановилось.

Его не стало.

А разве он чувствует, разве может точно сказать, кто он?

Он больше чем пустота, больше чем Том Риддл.

И только настойчивый стук просил впустить его, открыть дверь. Это было биение жизни, обитающей в его теле — и больше ничего.

Он снова глух — он жив!

Свой радостный возглас, услышанный будто бы издалека, явился Тому, как голос освобождения.

Он перевернулся на живот, силясь встать, и потерял сознание.

* * *

Он несся над замком и Запретным лесом. Черные полы его мантии развевались во все стороны, он потрясал кулаками, упоенный своей победой, и громко смеялся.

Туда-туда, над Хогсмидом, за горную цепь, и дальше над дорогами, селениями, озерами.

У него больше не было прошлого, отвратительного, маггловского и бедного, все это было не про него. Ему открылась правда, которую скрывают.

Неистребимо то, у чего нет начала и нет конца. Он сольется в едином порыве с истинной магией и будет существовать вечно.

Тело не предназначено для этого. Он избавится от этого постыдного ограничения.

Мороз по коже.

И не весело ему больше в этом безумном вихре.

Холод пробрался за шиворот — и Том очнулся.

Он приподнялся с холодных каменных плит и вспомнил все, что с ним произошло. Половина свечей потухла.

Голова была на удивление ясной, а тело легким, несмотря на неудобную позу, в которой он провел ночь.

Мановением палочки Том убрал свечи, очистил пол от рисунков, рассовал по карманам ингредиенты. Взял гримуар и, еще раз оглядевшись, не оставил ли чего, вышел в коридор.

Черно-синяя темнота кружила по замку. В подземельях не было окон, но Том знал, что через пару часов начнет светать: тьма перестала быть непроглядной.

На первый взгляд все оставалось по-прежнему: те же стены, те же портреты и доспехи — и все же существование Тома меняло что-то. Он чувствовал себя цельным, и окружающие предметы, казалось, отдавали должное его присутствию, гулкому звуку его шагов в тишине.

Однако ему хотелось стать неотъемлемой частью волшебного мира, а теперь он знал, что он всего лишь песчинка, существование которой ограничено бренным вместилищем до тех пор, пока море не смоет ее, как тысячу других.

Том проводил взглядом Серую даму, неспешно проплывшую мимо него, и встал как вкопанный.

Быть может, стать привидением, когда придет время? Ему жутко захотелось поговорить с Серой дамой, именно с ней. Не с нелепым Толстым Монахом и ему подобными, а с той, кто с достоинством ведет себя. Том впервые осознал, чего именно ему не хватает в слизеринском привидении. Кровавый Барон, конечно, неплохое пугало для слабонервных, но он скорбит об утраченной жизни, а Серая дама нет. Она смеется над смертью, выказывая пренебрежение живым. Том не знал, верна ли его догадка, и ему не терпелось поговорить с ней.

Как много знаний можно вытянуть из привидения? Уж Том постарается, он будет внимательным и милым. Только не чересчур. Серая дама может оказаться отнюдь не глупой.

Впрочем, существовать в форме привидения совсем не то, хотя тело ему претит.

Наверняка есть способы вселяться в чужое тело. Не может быть, чтобы Том первым озаботился этой проблемой. Он найдет, он узнает, прочитает, выведает, если это нигде не записано.

Он отправится странствовать, постигнет суть магии, не по книгам, а на собственном опыте. Придет к величию не путем долгих абстрактных измышлений, а при помощи своей волшебной палочки.

Про него будут слагать легенды, а предсказатели произносить пророчества.

* * *

Когда на первом уроке Том взял в руку перо, он заметил потрескавшуюся и посеревшую кожу на большом пальце.

Повернул ладонь так, чтобы проходившая мимо Макгонагалл ничего не заметила. Она, конечно, была только замещающим учителем и абсолютно не умела держать под контролем класс в то время, пока Дамблдор занимался великими делами.

Подумаешь. Нашелся герой. Кто этот Гриндевальд? Так, обычный псих.

И все-таки Том не мог дотерпеть до конца урока. Он поднял руку и отпросился.

Когда вышел за дверь, бегом кинулся к туалету.

Холодная струя воды не помогла. Страх душил и мучил. А если он весь покроется этой серой заразой?

Том склонился над раковиной.

Терять уже нечего. Что сделано, то сделано.

Выйдя в коридор, он направился в сторону, противоположную классу Трансфигурации.

Путь теперь лежал только в одно место.

Нужно сделать это немедленно. Проверить. Пока не поздно.

Вечно закрытый туалет был, разумеется, пустым. Том огляделся по сторонам и юркнул внутрь.

Сразу сел на четвереньки, ощупал пол вокруг. Змея была глубоко в недрах земли, он чувствовал ее присутствие.

Где же этот проклятый вход? И что за поганый юмор был у Слизерина, если он додумался до того, чтобы организовать его в таком непримечательном месте?

— Ты слышишь меня? — спросил Том у пола и на какую-то секунду поверил в то, что спятил. Но змея глухо отозвалась.

— Слышу. Не помешало бы для начала произнести приветствие.

Это что? Василиск сделал ему замечание? Если это вообще он! Вполне возможно, что Том уловил связь всего лишь с крупным питоном. Но в это свое предложение он и сам верил с трудом.

Сладкая дрожь на кончиках пальцев, которые продолжали обследовать пол.

— Здравствуй, — пытаясь казаться почтительным, произнес Том, а сам закатил глаза. — Ты хочешь оттуда выйти?

— Не помешало бы размяться, сэр.

На это Том улыбнулся. Он встал, отряхнул колени и прижался к ближайшей стене.

— Откройся, — сказал Том на парселтанге.

Но раздвинулся не пол, как ожидалось, а раковина. Том подошел к краю и скептически прикинул глубину, на которую придется упасть. Едва ли это ловушка; впрочем, от древних магов стоит ожидать скрытых сюрпризов. Окажись на дне острые шипы, Том не удивился бы.

Свесив ноги с края, он весело поболтал ими, оттолкнулся и пустился в полет по трубе.

Путешествие было неприятным, несколько неосторожных движений — и синяки на локтях. Но он только крепче сжал в руке палочку. Паутина довольно быстро облепила лицо, ничего не было видно. Предчувствие не обмануло Тома, он затормозил вовремя — труба как раз изогнулась под прямым углом.

На дне и правда оказались колья и даже останки человеческого скелета. Он пытался не дотрагиваться до острых концов: вдруг смазаны ядом для пущего эффекта? Тому удалось найти обходной путь, и он двинулся по нему, освещая дорогу при помощи Люмоса. В стене заметил нишу, подошел ближе. На вид ничего особенного. Но чутье подсказывало: все не так просто. Ткнул палочкой — реакции никакой. Попробовал на парселтанге — открылась дверца. За ней была крошечная кладовая с парой метел.

Том разочарованно вздохнул. Он ожидал мистических открытий, а в подарок получил вот это.

Тоннель уводил его все дальше. Довольно быстро наскучило разглядывать стены и пол, и он погасил огонек. Со всех сторон обступила непроглядная тьма, но она нипочем тому, кто знает, куда идет.

Глаза быстро привыкли к новым обстоятельствам, и удалось ускорить шаг. Он спешил навстречу судьбе. Под ногами шныряли мелкие твари, и для острастки Том цыкнул на них.

И вот вдалеке забрезжило мерцание. Изумрудные глаза змеи. Он жадно приник к стене и ощупал ее руками, встав на цыпочки, попытался сковырнуть драгоценный камень, но тот не поддался.

— Какие огромные изумруды, — восхитился Том. У него мелькнула мысль о том, чтобы забрать себе один в качестве сувенира на память.

Однако только сейчас он понял, что ему предстоит встреча с Василиском. До этого он особенно не задумывался, что делает.

— Я здесь. Сейчас войду, — предупредил Том.

Звучало глупо.

— Не смотри на меня. И голову не поворачивай, — добавил он.

— Наш род не опасен для змееуста, — прошипел Василиск, казалось, в самое ухо. От неожиданности Том подскочил.

Не может быть, чтобы у змеи был такой мощный глас. Иначе не назовешь. Том слегка встревожился: какого же размера должна быть рептилия, чтобы издавать настолько оглушающий звук?

Не опасен, значит?

— Делай, как приказано, и не пререкайся, — Том решил быть суровее. Отчего-то казалось, что Василиск может подслушать мысли.

Сглотнув, он велел стене:

— Откройся.

Перед ним предстало зеленое болотное свечение Тайной комнаты, колонны, исчезающие в высоте потолка и циклопическая статуя Слизерина. Он жадно оглядел пространство в поисках деталей.

Здесь было чище, чем в других частях подземелья, однако воздух отдавал затхлостью.

Желтые, как два фонаря, глаза появились из-за статуи. Василиск двигался на него плавно, шкура терлась о старый камень.

Тому хватило выдержки, чтобы стоять прямо и не отступать.

Огромная туша. И он сможет ей управлять. Змеи — лучшие и преданнейшие друзья. А этот станет венцом коллекции.

В глазах Василиска Том видел свое отражение и старался не моргать.

— Приветствую, сэр. Как вас зовут? — спросил Василиск, склонив голову набок.

— Волдеморт.

Имя было произнесено вслух впервые, хотя так он себя величал давно. У всех сокурсников были интересные, волшебные имена. Отчего бы и ему не обзавестись новым, особенным?

— Странное имя, — заметил Василиск с присвистом. — Не соблаговолите ли назвать ваш титул, сэр?

Том понял, что Василиск по-прежнему мыслями во временах Слизерина. Но это скорее вызывало симпатию.

— Да, Лорд Волдеморт.

— Вы — потомок благородного Слизерина, юный сэр, — Василиск изогнулся, имитируя поклон.

Том расправил плечи и провозгласил:

— Ты свободен.

* * *

Том отправил метлу влет обратно в трубу, а сам, стоя на краю, наблюдал, как грациозно, сворачиваясь кольцами, Василиск продвигается наверх.

— Живее, — приказал Том, опасаясь, что кто-то услышит, как ворочается нечто огромное.

Внимание привлек непонятный звук. Возможно, Том так остро реагировал на каждое движение змеи, что совсем потерял связь с реальностью?

И правда, всхлипывает девчонка. Кого еще занесло сюда!

— Кто здесь? — грозно спросил он, и голос эхом отдался под сводами.

— Убирайся, противный мальчишка! — сквозь слезы раздалось из одной кабинки.

Час от часу не легче.

Если она увидит Василиска, у Тома будут проблемы.

Стоп.

Как раз, если она его увидит, никто ничего не узнает.

Осознав великолепие своей задумки, Том хлопнул в ладоши. Он любил веселые проказы, сам себя воображая кудесником, способным организовать для приятелей лучшее развлечение на свете.

Василиск тем временем, подобно дождевому червю, вылез из-под земли и разложил петлями свою тушу, заполнив почти весь туалет. Том очутился в коконе: одновременно под защитой и в опасности быть удушенным этим мощным туловищем. Такая мысль закралась ему в голову, но он не подал виду.

Повелитель змей он — и никто другой. Бояться нечего.

Девчонка в туалете притихла, верно, догадалась: происходит что-то неладное.

— Не самое лучшее место для беседы, сэр, — змей покачивал головой в такт своим словам.

— Мы будем говорить здесь, — заупрямился Том. — Подчиняйся моему приказу.

— Может, вы и потомок моего хозяина, но не он сам. Вы всего лишь дитя, юный сэр.

— Я? — оскорбился Том и со злостью сжал кулаки. — Ну тогда загляни туда и удостоверься, что я твой истинный господин.

Чудовище начало неповоротливо перемещаться, Том отчетливо услышал обреченный вздох.

Девчонка высунулась, видимо, снова услышав голоса.

— Я же сказала тебе, убира...!

В этот момент массивное туловище Василиска загородило все. Со своего места Том видел щель между перегородкой и полом. Тело девчонки упало.

Он перешагнул кольца змея, чтобы разглядеть получше.

Том присвистнул от забавного зрелища.

Плакса Миртл сидела, прислонившись спиной к баку, словно решила отдохнуть. Настолько смешной труп стоит только поискать. Разве что кролик того мальчишки в приюте, но то дела давно минувших дней.

Теперь он может творить настоящие дела.

Том благосклонно улыбнулся Василиску:

— Ну что, будешь теперь мне служить?

— С чего бы это? — прошелестел Василиск. — Да и стар я, чтобы кого-то развлекать. Но спасибо, что позволили на воле прогуляться, вдохнуть свежего воздуха. А то держат меня в заточении. Однако же тут у нас с вами оплошность.

Змей кивнул на кабинку, в которой лежало тело Миртл.

Потерявший дар речи Том наблюдал, как прекрасный, хотя и слегка потрепанный веками змей удаляется в свое убежище.

От абсолютного счастья он ухнул в бездну гнева. Его затрясло мелкой дрожью. Страх быть застигнутым врасплох рядом с трупом и потерять свою безупречную репутацию стал ничем.

Древний фамильяр, принадлежавший самому Слизерину, отказался ему подчиняться.

* * *

Приготовления были закончены. Том с облегчением запер Выручай-комнату и направился к спальням. Но неожиданно натолкнулся на Дамблдора.

Мигом напустив невинный вид, он первым завел разговор:

— Здравствуйте, профессор. Уже вернулись? Ждать ли нам очередного яркого заголовка в Пророке?

На этот раз ему попался человек, которого не так-то легко провести.

— Ба! Вот уж кого не ожидал увидеть в столь позднее время, — произнес профессор совершенно невпопад. — Здравствуй, Том, какие-то проблемы?

— Нет, профессор, — гнул свое Том. — Так вы вернулись?

— Значит, и ты не ожидал меня встретить? Что ж, жаль, что в столь печальных обстоятельствах.

Дамблдор стремился обозначить истинное соотношение сил между ними и упорно не замечал попыток увести разговор в другое русло.

Том решил промолчать. А что было делать? Не сетовать же с ним заодно.

— Значит, не боишься гулять по ночам?

Вопросом это было представлено только для виду.

Сердце ушло в пятки, в ушах зазвучала барабанная дробь.

Попался.

Он открыто глядел в глаза и старался не думать об оскорблении Василиска, но его образ сам всплыл в голове, вынырнув против воли.

Проделки Дамблдора.

Том очутился в западне. Если другие учителя или директор узнают, с ним могут такое сделать…

— Будь аккуратней, Том. В школьных коридорах можно много чего встретить. И я здесь самое безобидное создание.

Дамблдор пошел своей дорогой, а Том со злостью прикусил губу.

Реши профессор покопаться в его голове основательней, он не сможет ему противиться. Это было преподнесено передельно ясно.

Его не считают ровней. Несправедливей всего, что это правда. Даже обидней, чем попасть в Азкабан за убийство.

* * *

Возле Выручай-комнаты висела картина, на которой красавица кормила и выхаживала диких чудовищ.

Возле нее Том и назначил встречу. Необходимо было новое пристанище: гостиная Слизерина не подходила для целей, поставленных им.

Когда все собрались, Том отворил дверь и пропустил друзей вперед.

— Не помню, чтобы здесь когда-либо была дверь, — произнес Руквуд очень тихо, но от Тома это не ускользнуло.

Он очень старался придать нужную атмосферу новому месту и не желал слышать пререканий.

Выручай-комната была похожа на лесную поляну: пол устилала трава, а в центре был небольшой водоем, в котором резвились змеи. По стенам висели пустые полотна, лишь одинокий рогатый демон скакал из рамы в раму, изучая вошедших.

— Запомни на будущее, Руквуд, с любым из вас может случиться то, что произошло вчера.

— Угрожаешь, Риддл?

— Что ты, — ласково возразил Том.

Он запер замок на двери, подмечая, что некоторые вздрогнули от лязга.

Никогда ранее Том не демонстрировал друзьям своего дара.

Время пришло.

Он зашел в озерцо, не замечая, как мокнет мантия. Друзья, раскрыв рты, окружили Тома со всех сторон.

Змеи всех мастей вежливо расступались перед ним, и Том подбодрил их.

— Идите ко мне, мои хорошие, — он подал им руку, и они вьющимися струйками стали заползать под рукав.

Щекотно.

Они подплывали, забирались на ноги, обвивались вокруг шеи.

Ему нравилось чувствовать их вес, то, как они вьются, добиваясь его милости. Ему хотелось, чтобы одноклассники повели себя, как змеи.

— Мои маленькие друзья, — с наслаждением растягивал Том на парселтанге, забавляясь выражением лиц приятелей.

И те в конце концов прониклись увиденным.

— Да здравствует наследник Слизерина! — торжественным хором произнесли нараспев присутствующие.

— Да здравствует Темный Лорд, — с насмешкой, которую различил только Том, добавил Лестрейндж.

Но Тому понравилось.

Он упивался моментом. Об этом событии наверняка существует пророчество.

Его истинное рождение.

Он чувствовал, как обрастает новой кожей, как его тело вылупляется из кокона, в котором раньше находилось. Ему хотелось шипеть и, раскинув крылья, подниматься надо всеми, словно амфиптерию⁽¹⁾.

Темный Лорд. Новое имя приятно перекатывалось на языке.

Змеи шептали что-то на своем наречии.

Кажется, о вечности…

Нет начала и нет конца.

— Я? — спрашивал Том. — Я?

Посеревшая кожа на его руке затрещала.

Но это не стоило внимания.

Лесной демон на картине подался вперед. Его глаза загорелись, как два фонаря.

Том ухмыльнулся очаровательнейшей из своих улыбок.

1) Амфиптер, Амфиптерий, или Амфитер (англ. Amphiptere, Amphithere, Amphitere) — термин европейской геральдики, обозначающий летающего змея с драконьей головой, крыльями, без рогов и «клюва».

Вернуться к тексту