Дом на склоне, или Снова о семьях и Войне  (джен)

Кто наивный гриффиндорец? Гарри Поттер — наивный гриффиндорец! Полагавший, что после ритуала Люциус лично ему расскажет Самую Страшную Пожирательскую Тайну, и уже к вечеру можно будет стелить перед камином свежедобытые шкуры врагов Британии. Три раза «ха» по обоим пунктам!

Пока Гарри выгуливал по мэнорскому парку счастливую чету молодых Малфоев, к Малфою-старшему успел прибыть министр Шеклболт и запереться с ним в рабочем кабинете. Еще через три часа в Малфой-мэноре появился Главный Аврор Найджел Фальк и присоединился к военному совету. А Гарри Поттера к старшим никто не звал, так-то. Гарри обиженно сопел, чем очень веселил Малфоя-младшего. Хорь нагло заявил, будто с самого начала знал, что ничего сверхсекретного Поттеру не обломится: гонять его посыльным между занятыми людьми — это запросто, но теперь мавр сделал свое дело и должен ждать дальнейших указаний. Гарри пытался объяснить, что кто свидетеля раскручивает на сотрудничество, тот его и опрашивает, но Драко только издевательски ржал в ответ.

— Это в вашем уютненьком Аврорате такие травоядные нравы, а тут, гриф, политика! Видал, даже вашего Главного позвали далеко не сразу, потому что незачем ему знать, что за дела у отца с Кингсли и Лестрейнджем на троих. А уж тебе такие знания точно противопоказаны, а то опять кошмары мучить начнут!

Министр и Главный Аврор покинули поместье уже совсем вечером, так и не удостоив Героя Британии отдельной беседы. Гарри мрачно прокомментировал, что вот зато их-то небось на ужин остаться не приглашали, можно хоть это считать своей личной привилегией, и в ответ получил неожиданно серьезный одобрительный взгляд от Драко.

— А вот тут ты как раз всё правильно понимаешь. Я даже не ожидал от тебя.

Объяснять Хорю, что вообще-то это был сарказм, Гарри не стал.

Ужин — внезапно для Гарри — оказался праздничным, а еще Люциус и Нарцисса чуть было не уморили Избранного официальными выражениями признательности, и только здоровое ехидство, источаемое младшим поколением Малфоев, позволило ему хоть как-то преодолеть смущение и начать есть. А чуть позже Люциус аккуратно завел разговор о том, что был бы просто счастлив, если бы мистер Поттер согласился погостить в Малфой-мэноре еще несколько дней. Гарри поймал неуверенный взгляд Драко, тут же спрятанный от него в тарелку, и ответил в том смысле, что ему нужен часок на размышления, а то уж слишком внезапный переезд получается.

— И далекий — два часа Рыцарем в одну сторону, не иначе! — шепотом прокомментировала Астория.

Астория же и взяла Гарри в оборот сразу, как только официальная часть ужина благополучно завершилась. Отозвала Героя в сторонку, пока Драко был занят беседой с матерью, и разжевала:

— Во-первых, Драко здесь сейчас действительно хорошо, не заставлял бы ты его выбирать между тобой и домом. А во-вторых, мой дражайший супруг, видимо, от кого-то заразился гриффиндурством головного мозга. Что мэнор поднял защиту — это видно всем, кто захочет посмотреть. Сложить два и два Лестрейндж сможет. По-хорошему, никому из нас теперь вообще нельзя выходить за территорию, пока Люциус не решит все вопросы со своими бывшими друзьями. Но бросить свой колдомедицинский кабинет Драко уже отказался наотрез. А у тебя, по слухам, скоро начнется постоянная сверхурочная работа, и лучше бы Драко не сидеть одному в коттедже.

В такой формулировке Гарри все отлично понял и немедленно пошел выражать Люциусу благодарность за приглашение и подтверждать собственное безудержное желание гостить в Малфой-мэноре столько, сколько потребуется.

А со следующего дня Аврорат вооружился мелким гребнем и принялся вычесывать паразитов с тела Британии. Следственный отдел отрабатывал десятки имен, контактов, способов связи, а также просто «подозрительных фактов», сваливая горы информации на авроратских аналитиков, потому что разгребать накопанное самим уже просто не было времени. Отдел силовых операций налетал с облавами в самые неожиданные места: дома сквибов, пустые горные пастбища, магловские квартиры — и часто привозил из этих рейдов волшебников, которые последние четыре года считались мертвыми или пропавшими без вести. Оперативники носились по тем наводкам, что вели в слишком людные магические кварталы, и которые, следовательно, надо было отрабатывать без свойственного силовикам размаха. А аналитический отдел то и дело выплевывал из своих недр новые имена и адреса, координаты аппарации и кодовые слова, которые снова надо было проверять.

Все это было бы похоже на послевоенные зачистки, если бы не полная тишина в прессе. Даже не тишина, а подчеркнутое отсутствие интереса. Когда очередное задержание произошло слишком шумно, Фальк дал короткое интервью, объяснив, что наконец-то впервые после войны у Аврората есть силы реагировать не только на экстренные ситуации, но и вести профилактическую работу, вычислять ранее скрывшихся преступников и вообще выполнять рутину, на которую раньше просто не хватало людей. Скиттер сделала из этого интервью очередную ехидную статью, но по самому тону ехидства было понятно: полуголодная акула пера работает с тем, что есть, за неимением по-настоящему серьезных поводов для скандала.

Однако на пятый день этого тайного аврала гром всё-таки грянул. Найджел Фальк объявил общий сбор личного состава по отделам, после чего властью Главного Аврора запечатал здание Аврората. Поголовно все, от его собственной секретарши до последнего стажера в архивах, прошли через комнату, где сам Фальк и двое людей в капюшонах предлагали каждому чайную ложку Веритасерума, каплю зелья-индикатора, подтверждающего, что веритасерум не блокируется в организме, и несколько простых вопросов. В результате нашлась одна ведьма под оборотным, четверо авроров, на платной основе регулярно сливавших служебную информацию третьим лицам, и еще двое не нашлись, потому что вовремя поняли, к чему идет дело, и ушли из здания экстренными порталами, пробив щиты Фалька. Это мероприятие заняло почти сутки, а освободившиеся от подозрений авроры узнали причину таких жестких мер: одновременно с закрытием Аврората был произведен арест первого заместителя коменданта Азкабана и пятерых сотрудников постоянной охраны. Арест производился группой заранее проверенных авроров, в которую входил и небезызвестный Гарри Поттер, а возглавлял операцию вспомнивший аврорское прошлое министр Шеклболт лично.

Вот это событие замалчивать уже не стали. Фальк пространно и горько высказался о том, что годы тяжелого кадрового голода не могли не оказать отрицательного влияния на работу Аврората. И какое счастье, что все-таки время «затыкания дыр» прошло, и мракоборцы наконец-то могут работать в нормальном режиме, выявлять потенциальных злоумышленников и предотвращать преступления. И хотя неприятно найти предателя в собственных рядах, да еще и на ключевом посту, но это куда лучше чем НЕ найти его и однажды столкнуться с мрачными последствиями его вероломства. Полный текст интервью занял два газетных разворота, но, что характерно, суть и цели преступной деятельности арестованных так и не были упомянуты. Фальк только намекнул вскользь, что скандальный побег Руквуда и Флинта был чуть менее следствием халатности и чуть более подготовленной диверсией, чем считалось до недавнего времени.

Для самого Гарри загадкой оставалось другое: Люциус что, четыре года знал о существовании преступной сети и при этом помнил все пароли и всех связных? Драко, у которого он попытался выяснить этот вопрос вечером после спецоперации в Азкабане, сочувственно погладил Гарри по голове и посоветовал хорошо выспаться, а то пять дней сплошного аврала плохо влияют на интеллект, который и так-то... Гарри праведно вознегодовал (в формулировке Драко «раскапризничался»), и, поняв, что недовольного героя утолкать отсыпаться никак не выйдет, Драко все же призвал из библиотеки два листа пергамента: один — сплошь исписанный буквами, цифрами и рунами, а второй — вырезанный в форме мелкой неравномерной решетки. Наложил решетку на буквы и показал, как мешанина символов превращается в текст.

— Простейшая головоломка. Вот это, — он помахал исписанным листом, — было у Аврората. Абсолютно вся возможная информация, но воспользоваться ею еще надо суметь. Это как если бы ты знал, что некто регулярно покупает некий набор ингредиентов, но по причине полного «тролля» по зельеварению так и не понял бы, что этот некто варит сильнейший яд в промышленных масштабах. А вот это вот, — на этот раз перед носом Гарри замаячила решетка, — было у отца. Ни одной буквы, ни одного реального факта, только знание об общем принципе, о схеме, понимаешь? Когда появился Лестрейндж, отец понял, что схема все еще рабочая, и объяснил ее Аврорату.

— Он должен был сделать это раньше! В Англии несколько лет существовала целая сеть настоящих реваншистов, а твой отец молчал! — на почве переутомления рефлекторное гриффиндорство в Гарри явно перевесило приобретенные за время общения с Малфоем навыки прикладного здравомыслия.

Драко недобро сощурился:

— Мы все, Поттер: и я, и мой отец, и еще много кто — в свое время сообщили господам аврорам абсолютно все, о чем господа авроры благоизволили нас спросить. Чья проблема, что даже веритасерум и легилименция не помогают, если у допрашивающих не хватает мозга для правильных вопросов? Думать за победителей мы не нанимались! — тут он внимательно посмотрел на Гарри, еще раз печально погладил геройские лохмы и поправился:

— Раньше не нанимались. Теперь-то, как видишь, весь Аврорат скачет из-за того, что отец все же снизошел ткнуть их носом в старый муравейник. Всё, спи уже, аврор.

Утром Гарри всерьез планировал задать пару ненавязчивых вопросов самому Люциусу. Ну, просто чтобы понимать, каких еще сюрпризов можно ждать в будущем. Но сперва как-то не сложилось, потому что надо было бегом бежать в Аврорат, а потом стало и вовсе не до того. Особенно когда прямо между Гарри и очередным допрашиваемым появился полупрозрачный, как все патронусы, змей окками и как-то даже игриво сообщил:

— Аврор Поттер, а мне только что кабинет сожгли!

О том, что Малфои — ключевые фигуранты происходящей катавасии, Фальк проинформировал всех подчиненных. А что Поттер с младшим Малфоем большие друзья и связаны клятвой взаимопомощи, знала из газет вообще вся Англия. Так что лишних вопросов не возникло.

— Поттер, Либс — на вызов, тут мы сами закончим! — скомандовал старший рабочей группы, Гарри тут же подхватил напарника под локоть и аппарировал. Перенеслись они прямо в клубы дыма, хорошо хоть не в самое пламя. Адское, между прочим, пламя, судя по характерному абрису языков.

— Малфой! — проорал Гарри и тут же закашлялся.

— Да выйди ты из дыма, чучело! — раздраженно отозвался голос из-за спины, и обоих авроров активно потянули за мантии на более свежий воздух.

— Чтоб я еще раз позволил тебе себя аппарировать, — пробурчал Либс, тоже недовольный излишней близостью точки приземления к непосредственному очагу горения. — Доброго дня, мистер Малфой, хотя, кхм... Я так понимаю, преследовать злоумышленников сейчас бессмысленно? Вам помочь?

Прокашлявшись, Гарри наконец рассмотрел, что Драко держит изолирующий контур, не позволяя пламени вырваться за пределы маленького — на четыре комнаты — особнячка, в котором и располагался его «кабинет доврачебной помощи». Сам Малфой выглядел слегка бледновато, мантия отчетливо закоптилась с одного края, но в целом повреждения можно было считать пренебрежимыми. Гарри медленно выдохнул.

— Было бы весьма любезно с вашей стороны. Я бы смог тогда оказать помощь коллеге, — вежливо отозвался Малфой, и Либс перехватил у него заклинание. — Думаю, проще дать прогореть, спасать там уже все равно нечего.

Сам Драко немедленно отошел к зданию напротив, к стене которого тяжело привалилась Пэнси Паркинсон. Но она все же стояла на своих ногах, и Гарри решил, что ничего ужасного с ней не произошло. Так что свое внимание аврор Поттер посвятил третьему участнику сцены — полноватому пожилому волшебнику, слабо ворочающемуся на земле в десяти шагах дальше по улице.

— Он скорее всего под Империусом, — мельком бросив взгляд в том направлении, сообщил Драко. — Мой постоянный клиент. Это он бросил склянку в камин. Я его Ступефаем достал.

Гарри приподнял человека, убедился, что повреждений на нем не видно, и связал подолом его же мантии. После чего попробовал разные вариации Финиты, но человек по-прежнему делал только вялые попытки убежать и был явно не в полном сознании. Пришлось связывать покрепче уже Инкарцеро и оставлять допрос до Аврората — там пусть менталисты разбираются.

Еще через несколько минут на место происшествия прибыла группа оперативников, а от домика осталась черная проплешина с четким контуром по форме сдерживающего барьера. Либс с оперативниками взяли на себя поиск свидетелей, хотя дело это было заведомо дохлое: район не Лютный, конечно, но лишний раз интересоваться чужими делами, а тем более обсуждать их с аврорами здесь было не принято.

А Гарри забрал Драко, оклемавшуюся Паркинсон и задержанного Гастона Шеллинга и отправился в Аврорат. Невменяемого поджигателя сразу сдал Лонгюссону, а опросом потерпевших занялся сам.

— Шеллинг пришел по записи, вел себя немного странновато, но он и обычно... по причине своей болезни он бывает не очень адекватен. Я провела его к Драко, осталась заварить чай, у нас там столик у двери. Был. А Шеллинг посидел с минуту молча, Драко с ним пытался разговаривать, но безуспешно. Потом так же молча встал, достал из кармана фляжку такую, поменьше пинты, наверное, и пошел к камину. Я решила, что у него совсем нехорошо с головой, и подошла его придержать за локоть... — дальше Пэнси только руками развела.

— И он ее отпихнул так, что она приложилась о каминную полку головой. Бросил свою посудину в камин и побежал на улицу. Я сперва кинул в него Инкарцеро, но попал неудачно, он по-крабьи так, медленно, но похромал дальше, причем Финитой не воспользовался. А я пока из-за стола перепрыгивал к Пэнси, увидел, что в камине пламя уже... короче, весь камин горит, включая кладку. По-хорошему, там можно было сразу набросить контур пузырем, и отделался бы я только дырой на месте камина. Но, увы, при виде Адского Пламени я всегда немного паникую, — Драко зло усмехнулся, на секунду полностью укрываясь щитом сарказма. — Очнулся только на улице, с Пэнси на руках. Она сказала, что ее можно поставить; я увидел, что Шеллинг все еще хромает, и добавил Ступефаем. А потом уже включил голову и поднял контур, чтобы хоть не вся улица выгорела.

— Мистер Шеллинг передан легилементу. Вероятно, вы правы, и он был лишь орудием, — Лонгюссон, быстренько сплавивший с рук задержанного, по-тихому присоединился к компании и теперь включился в разговор. — Это первая попытка покушения на вас с начала известных событий? Угрозы, кроме первого письма, поступали?

— Первая. И это и есть угроза, а не серьезное покушение, — уверенно ответил Драко.

— Почему вы так считаете?

— Чтобы всерьез пострадать при таком исполнении, мы с Пэнси должны были оба лежать заранее связанными! А главное — на улице нас никто не ждал. Хотели бы убивать — били бы Авадами по выбегающим, что я, пожирательской тактики не знаю? — последние слова Малфой исполнил фирменным ангельским голоском. — А вот показать, что любой старый проверенный знакомый теперь может оказаться убийцей — это да.

— Да, скорее всего, вы правы, — кивнул Главный Следователь. — Интересно, конечно, какой именно приказ был у Шеллинга? Надеюсь, легилемент сможет найти ответ. Пойду поприсутствую при допросе, а с вас, Поттер, протокол для аналитиков.

Дальше Гарри писал подробный отчет о сегодняшних событиях и вполглаза смотрел спектакль «Эгоистичные и меркантильные слизеринцы». Сперва Драко сказал Паркинсон, что по сумме факторов решил отправить ее в двухнедельный оплачиваемый отпуск и немедленно выписал чек на отпускные. Пэнси в ответ жалостливо предположила, что внезапное слабоумие дорогого шефа — это результат пережитого стресса и скоро пройдет, и брать чек наотрез отказалась.

— Мисс Паркинсон, ты в курсе, что начальству виднее? — строго спросил Малфой. — И кто тут начальство?

— В Аврорате — мистер Фальк, а конкретно тут — Поттер, — прилежно отчиталась Пэнси и тут же показала Гарри кулак, чтоб не смел вякать.

Тогда Драко вздохнул и пообещал отправить чек совой на имя миссис Паркинсон, а к чеку приложить подробное описание событий, приведших к внезапному отпуску Пэнси. Включая удар головой и Адское Пламя, да. И еще добавить свои колдомедицинские рекомендации на тему ухода за пострадавшей.

— Проклятый шантажист! — негодующе фыркнула Пэнси, выхватила чек и чмокнула Драко в щеку.

Гарри как раз закончил сочинять протокол опроса мисс Паркинсон, дал его оной мисс на подпись, после чего решительно отправил Пэнси домой служебным камином. И решил, что теперь его очередь выражать свою любовь к Малфою. Давно пора было поговорить о хоречьем инстинкте самосохранения, на отсутствие которого еще в самом начале всей эпопеи пожаловалась Астория, но всё как-то времени не было: то работа, то вдруг уже ночь и все хотят спать, то опять работа. А теперь вот такой замечательный наглядный повод!

— Пэнси — хреновый диагност, как я погляжу! Слабоумие у тебя не от сегодняшнего стресса, потому что началось дней пять назад. Вот обязательно надо было дождаться покушения? Раньше объявить всеобщий отпуск и посидеть дома, пока мы не возьмем Лестрейнджа, ты не мог?

— Поттер, ты ничего не попутал? Это, вообще-то, МОЙ набор реплик. А я не герой-самоубийца вроде тебя, я ловкий интриган, не забывай об этом! — на удивление благодушно хмыкнул в ответ Малфой. — Знаешь, в чем был ключевой провал политики Лорда? В отсутствии работы над позитивным имиджем! Восстановление защиты над мэнором не афишируется, но и скрывать этот факт долго было бы невозможно. Это вызвало бы зависть у темных и негодование у светлых. Но вот теперь, когда младшего Малфоя чуть не сожгли... «Нападение на целителя прямо во время приема — святотатство, попрание всех основ гуманизма»! — проверещал Малфой, картинно обхватив щеки руками, и издевательски хмыкнул. — Вот теперь вопрос, заслуживают ли Малфои права на нормальную защиту, будет прямо-таки плевком в лицо вашему человеколюбивому светлому обществу. Разумеется, заслуживаем, меня же чуть не убили!

— Так это ты подстроил, что ли? — тихо уточнил Гарри, чувствуя, что иногда Малфой — чересчур слизеринец даже для него.

— Ты мне льстишь, — Драко передернул плечами. — Нет, добровольно играть с Адским Пламенем я бы точно не стал... Просто я тоже умею складывать два и два. Лестрейндж после вчерашнего должен был выразить свой гнев, а до кого он еще может добраться, кроме меня? Опять-таки, лучше получить ожидаемое нападение в предсказуемом месте, чем внезапное где-нибудь, где у нас действительно есть неучтенная дыра в обороне.

— А если бы вас с Пэнси всё-таки встретили Авадами?

— А на случай направленных в меня атакующих заклинаний на мне надето несколько полезных украшений из семейной артефакторной и парный к твоему браслет впридачу. И на Пэнси я кое-что повесил, на всякий случай. Поттер, я как бы был в курсе, что надо ждать удара, и я его ждал со всей ответственностью. А теперь посмотрим, какое письмо придет отцу, и из этого уже будем делать выводы, стоит ли мне отсвечивать дальше.

Разумеется, не только Драко было интересно, как старший Лестрейндж прокомментирует сегодняшнее нападение. Так что, когда Гарри вернулся в Мэнор — ближе к девяти вечера, что по нынешним тревожным временам считалось «рано» — и захотел от Люциуса новостей, тот только развел руками.

— Оригинал письма уже часа два как в Аврорате. Вкратце, Кандид считает крайне несправедливой разницу между нынешними жизненными обстоятельствами моего сына и его сыновей. И сообщает, что будет всеми силами стремиться к равенству для них: либо я помогу ему с освобождением Рабастана и Рудольфуса, либо он радикально испортит жизнь Драко. На этот раз я даже написал ответ: спросил, где он был со своими взглядами на справедливость в данном вопросе весь последний год жизни Лорда. Так что сейчас Драко крайне нежелательно выходить из поместья, как вы понимаете.

— Лестрейндж все еще надеется, что вы как-то поспособствуете его замыслам?

Люциус пожал плечами.

— Объективно, сейчас у меня даже больше возможностей как-то влиять на ситуацию, ведь я активно сотрудничаю с Авроратом, а следовательно, вне подозрений. Разумеется, Лестрейндж понимает, что добровольно я на это не пойду — между нами слишком много недопонимания еще со времен Лорда. Так что он будет искать способы надавить.

Эта мысль Гарри совсем не понравилась. Как ни крути, а наиболее непоседливым в семействе Малфоев был тот же Драко, а значит, и шанс подставиться у него выше. Очевидно, что надо было действовать на опережение, понять, что именно надо противнику...

— А что конкретно он от вас хочет?

— В обоих письмах он требовал личной встречи, чтобы обсудить, чем я могу быть ему полезным. К сожалению, встречи строго на его условиях, что категорически меня не устраивает.

Ни в словах, ни в тоне, ни в лице Люциуса не было ничего такого, что могло бы заставить Гарри усомниться в искренности собеседника. По крайней мере, потом он так и не смог понять, что именно его зацепило, заставило внимательно сопоставить вопрос и ответ. Но в родном отделе Поттера и не считали гением анализа и наблюдательности, а считали просто от Мерлина талантливым следователем.

— Я спросил не о том, что Лестрейндж пишет в письмах, — ровно сказал Гарри. — Я спросил, чего он хочет от вас, мистер Малфой. Нечто такое, что не утратило ценность после разрушения агентурной сети и ареста его людей в Азкабане?

— О... — сказал Люциус и откинулся в кресле, разглядывая Гарри с веселым интересом. — Да, знаете, Драко утверждал, что вас не уволят из Аврората, даже если вы будете каждое утро начинать с канкана на столе господина Фалька. И отнюдь не из-за героического прошлого, а только из-за незаменимости в настоящем. Рад видеть, что мой сын не ошибается в людях.

Драко говорил о нем что-то хорошее? Отцу? Но даже такая шокирующая новость уже не могла сбить Гарри со взятого следа.

— Приятно слышать. Итак?

— Скажите, мистер Поттер, кому бы вы отдали на хранение крайне сильную и крайне опасную вещь, ради владения которой очень многие влиятельные волшебники не остановятся ни перед чем?

Легкое насмешливое веселье так и не покинуло лица Люциуса, а потому Гарри не постеснялся ответить в том же тоне:

— Вот уж вам я точно этого не скажу! А то мало ли, что еще придется прятать и от вас в том числе?

— Туше! — Малфой улыбнулся еще веселее. — Тогда другой вопрос: отдали бы вы такую вещь на хранение Аврорату или Министерству? Не лично Министру или лично Главному Аврору, а организациям?

— Пожалуй, нет, — даже не изображая сомнений, ответил Гарри. — Так значит, у вас есть такая вещь, сильная и опасная?

— Ставка Лорда была в Малфой-мэноре, а погиб он крайне внезапно. Здесь после него осталось очень много всего. Подавляющая часть этого наследства была конфискована, разумеется. Но Лестрейндж — вы ведь не удивитесь? — имеет доступ если не к хранилищам Отдела Тайн, то к авроратскому архиву наверняка. Он проверил списки и выяснил, что в них нет самого интересного. Целого ряда вещей, если быть точным. Некоторые из них принадлежали моему роду, некоторые — лично Лорду, еще пара — роду Лестрейндж и другим чистокровным семьям. Не буду утверждать, что среди этих вещей есть артефакты совсем уж запредельной мощи, но в умелых и правильных руках такой набор может оказаться сильной комбинацией.

— Но Лорд ими не воспользовался.

— Лорд находился в весьма странных отношениях с артефактами, — в голосе Люциуса промелькнула брезгливость. — Они для него были символами, а не инструментами. Он стремился обладать, но не использовать по назначению. Отголоски этой мании видны в том, какие предметы он избрал для создания крестражей.

— Но и вы не пользуетесь этими вещами тоже, — Гарри невозможно было сбить с мысли.

— На то есть две причины. Во-первых, трогать вещи чужих родов, тем более Мраксов или тех же Лестрейнджей, я просто не рискну, особенно в своем нынешнем состоянии. Что касается предметов, принадлежащих моему роду... Времена меняются, мистер Поттер, и нравы меняются вместе с ними. Насколько мне известно, ни отец, ни дед уже не пользовались этим комплектом, считали цену неприемлемой. Темная магия так называется потому, что в ней нет ничего по-настоящему безопасного или бесплатного. Думаю, я мог бы рискнуть в девяносто шестом — девяносто восьмом годах, но тогда у меня не было возможности. Сейчас — точно нет.

— Допустим, я вам верю. И все-таки, у вас есть «эти вещи», — Гарри изобразил кавычки пальцами, — которые вы скрыли от министерских обысков... И теперь Лестрейндж хочет их получить.

— Примерно так. С маленькой поправкой: у меня их нет, но я знаю, где и как их взять.

— Люциус, вы опять ставите меня перед сложным выбором. Вы же понимаете, что я не могу допустить, чтобы эта бомба осталась у вас?

— Я понимаю, почему вы так думаете, мистер Поттер. Но на самом деле — нет. Объясните, почему я не могу оставаться единственным обладателем знания о том, где они спрятаны?

— А вы точно единственный? — Гарри решил временно отойти от самой острой темы.

— Да. Изначально их убрала Нарцисса. Вы были столь любезны, что сразу после битвы громко заявили о ее помощи вам, так что она смогла оказаться дома уже через несколько часов после вашей Победы и спрятать все то, что ни в коем случае не должно было попасть в чужие руки.

— Никогда не сомневался в хватке леди Малфой, — буркнул Гарри, чувствуя смутную горечь. Ну не то чтобы он ждал ангельских крыльев за спиной Нарциссы, но знать, для чего она использовала его заступничество...

Люциус, разумеется, заметил эту смену настроения.

— Вам кажется, что Министерство конфисковало у нас недостаточно много? — ровно уточнил он. — Моя жена спрятала не ценные, а опасные вещи, поймите. Вещи, которые в угаре первых дней Победы могли оказаться в вообще чьих угодно руках. Вам известно, что около трети всего, что фигурирует в первых конфискационных описях, пропало бесследно? И даже министерское Казначейство не может найти следов, а оно, я уверен, очень старается! И это кроме тех предметов, которые в описи вообще не попали, а попали сразу в карманы доблестных победителей. Впрочем, не будем об этом. Нарцисса убрала из имения то, что было бы по-настоящему опасным в злонамеренных или просто неумелых руках. Она же умеет обращаться с темными артефактами и спрятала их надежно. Потом мне позволили несколько свиданий с семьей, и нам удалось кое-что обсудить. В результате клад был разделен на две части: первая — наименее применимые и наиболее безвредные предметы, которые не страшно отдать в руки укрепившемуся министерству Шеклболта, и вторая — то, что желает получить сейчас Лестрейндж. Первая часть стала моей платой за освобождение под надзор, — Люциус снова весело улыбнулся. — Но осталась еще вторая часть. Знание о месте ее хранения — это опасное знание, и я не хотел, чтобы Нарцисса оставалась замешанной в этом. Так что, выйдя на свободу, я озаботился судьбой этих артефактов и убрал их туда, откуда их крайне трудно достать, а найти и вовсе почти невозможно. Так что — да, теперь я единственный, кто сейчас знает, где закопан клад, и это знание защищено парой интересных ментальных блоков на случай допросов с применением особо радикальных средств воздействия.

Гарри задумчиво кивал и думал о том, что толку-то в этом надзоре, под который освобождают, если Люциус, едва выйдя из Азкабана, сумел тайно куда-то перетащить кучку опаснейших артефактов. Пришло время возвращаться к самому неприятному вопросу. Но Люциус перехватил инициативу. Он тоже некоторое время сидел молча, а потом заговорил очень серьезно.

— Волдеморт был безумцем, помешанным на магической силе и власти. Он целенаправленно собирал в своих руках наиболее сильные и наиболее темные артефакты, особо предпочитая древние родовые реликвии. Жаждал обладать, как я уже говорил. Далеко не все его сторонники были готовы отдавать ему семейное наследие, но он был легилиментом и выискивал в нашей памяти то, о чем ему не рассказывали добровольно. А отказать Лорду после прямого приказа не смел никто. Ему по умолчанию принадлежало все, чем владели его сторонники. Так в Малфой-мэноре была собрана поистине пугающая коллекция. Министерство должно радоваться, что такое количество темных артефактов выведено из магического оборота.

— Но эта коллекция в ваших руках.

— Ваши предложения?

— Отдайте ее.

— Кому? Заметьте, примерно этот вопрос я задал вам в самом начале нашей беседы.

— Для начала — мне. И я, так и быть, никому не скажу, откуда у меня на руках такая радость. Я — Герой, мне могло быть знамение от Мерлина.

— А вы действительно умеете обращаться с опасными артефактами или хотя бы сильными магическими предметами, мистер Поттер?

Сразу вспомнилась все те разы, когда Драко истерически вопил «не трогай», «не подходи», «не смотри», «не дыши» относительно всяких штук, с которыми работал как ликвидатор проклятий, и уверенность Гарри заметно пошатнулась. Люциус проследил за его реакцией и добавил:

— А обращаться за подсказкой к третьим лицам я бы вам не советовал. Как я уже говорил, это довольно опасная информация, и не хотелось бы, чтобы поползли слухи...

— Тогда вы мне сами скажите, что надо, а чего нельзя делать.

Люциус от души рассмеялся.

— Значит, вы мне не доверяете хранить эти вещи, но собираетесь следовать моим инструкциям по обращению с ними? И что помешает мне научить вас манипуляциям, которые сделают меня королем Европы? Особенно забавно, что сам бы я такой ритуал провести не смог, а вот вам магической силы вполне хватит.

— А такой ритуал правда есть?

— Какая разница, что я вам отвечу, если вы мне все равно не доверяете?

Гарри начала всерьез раздражать эта слишком ироничная перепалка, Люциус заметил опасность и снова сменил тон на предельно серьезный.

— Смотрите, «отдать» — это значит, во-первых, извлечь эти вещи оттуда, где они хранятся. Это хороший тайник, поверьте мне, и весьма защищенный. Извлечение само по себе будет целой эпопеей, и не факт, что пройдет незамеченным для заинтересованных лиц. Во-вторых, нужно найти нового «хранителя»: человека, умеющего обращаться с действительно сильными и темными вещами, но при этом такого, кому вы сможете доверять. Интересное сочетание, верно? Я, например, могу придумать только одну кандидатуру — новую леди Блэк. Но тут возникает третий вопрос: клад опасен, и опасно само знание о нем, а у Андромеды и с собственным наследством еще не все уладилось. Вы хотите, чтобы она стала единственной, кто знает? Сейчас, заметьте, Лестрейндж угрожает Драко, но Драко все-таки не четыре года. К тому же — вы сейчас решите, что я вас специально запугиваю, но, с другой стороны, не предупреди я сейчас, так вы придете ко мне же с претензиями потом — сильные темные артефакты и древний темный род могут, скажем так, войти в резонанс и оказать влияние на мировоззрение Андромеды. Ну, и в последних: Андромеда может просто не захотеть связываться. Именно из тех соображений, которые я назвал вам ранее. Я бы сказал, она почти наверняка откажется и предложит уничтожить коллекцию.

— А это тоже вариант! — резко откликнулся Гарри. — Почему бы не уничтожить предметы, которые даже вы считаете слишком темными?

Не то чтобы эта идея ему правда понравилась, скорее он ее даже не обдумывал всерьез. Просто интересно было, какие контраргументы придумает Люциус. А что придумает, Гарри не сомневался. И Малфой не подвел. Пожевал губами, задумчиво глядя мимо Гарри, а потом начал, как всегда, совсем не с того, о чем шла речь:

— Мистер Поттер, вам нравится роль палача? Или больше нравится выносить приговоры, исполнять которые будут другие?

— Дальше была какая-нибудь моя реплика, — хмыкнул Гарри. — Продолжайте, мистер Малфой, я вас слушаю.

Люциус мимолетно улыбнулся. Похоже, ему доставляло искреннее удовольствие смотреть, как Герой показывает зубы.

— Почему бы не казнить всех тех, кто получил пожизненное за свои преступления? Более того, почему бы не казнить вообще всех тех, кто доказал свою темную природу и неоднократно запятнал себя темными делами? Меня, например? Кажется, в ответ на такие рассуждения принято говорить о неприкосновенности человеческой жизни, о том, что, убивая человека, мы уничтожаем целую вселенную... Древние магические предметы куда более уникальны, куда более наделены личностью и душой, чем многие известные мне люди. Эта душа вполне может быть черной и жестокой, но она есть. Не в последнюю очередь я скрыл эту коллекцию именно из опасений, что Министерство уничтожит ее. Я не возьму на себя роль палача, мистер Поттер, и я очень не хотел бы оказаться тем, кто выдаст палачам эти артефакты.

— Вообще-то люди отличаются от вещей способностью мыслить. И способностью к раскаянию, если речь идет о преступниках. Именно ради того, чтобы дать каждому шанс на раскаяние, и существует пожизненное... — Гарри умолк, с интересом глядя на гримасу ярости и крайнего отвращения, исказившую лицо Люциуса.

— Мистер Поттер. Я настоятельно попросил бы вас не цитировать в моем доме высказывания Дамблдора. Я помню, именно о раскаянии он рассуждал, имея в виду в том числе и Лорда, и моего сына. В обоих случаях эти рассуждения, помнится, закончились убийством, причем убийством чужими руками. Не надо... — он раздраженно пошевелил пальцами, изображая, видимо, бессмысленное сотрясение воздуха.

— Хорошо, — покладисто кивнул Гарри. И умолк, обдумывая слова Малфоя. В том числе и — да, пытаясь очистить собственное отношение к ним от тени слов Дамблдора. Что Люциус прав и у древних артефактов есть душа, Гарри и так не сомневался. Но стоит ли сохранять им пусть не жизнь в прямом смысле слова, но существование, если суть их темна и их использование скорее приведет ко злу? И почему, действительно, не казнить Пожирателей Смерти, осужденных пожизненно? Раскаяния от них ждать, серьезно? Как от Флинта с Руквудом? А что, кроме пресловутого раскаяния?..

...Всё-таки Гермиона — большая умница, хотя иногда и не угадаешь, в чем именно это проявится. Подсунутая ею в первый послепобедный год магловская книжка вот вроде и не так уж запала Гарри в душу, а поди ж ты, иногда вспоминается и второй раз уже именно в связи с Малфоями. И слова все того же мага — хотя это понятно, это был единственный настоящий маг в той книге, и Гарри в первую очередь следил именно за его судьбой. Он там спорил с кем-то, помнится:

«— Он заслуживает смерти!

— Верно. Заслуживает. И не только он. Многие из живущих заслуживают смерти, а многие из умерших — жизни. Ты можешь вернуть ее им? То-то же. Тогда не спеши осуждать и на смерть».

Вот это, пожалуй, а не мечты о каком-то там будущем раскаянии... И в любом случае, ответ на вопрос «Мистер Поттер, вам нравится роль палача?» был для Гарри вполне однозначным.

— Я уничтожал крестражи, в том числе артефакты Основателей, — сказал Гарри, словно беседа и не прерывалась. Люциус понимающе кивнул в ответ.

— Вы должны были остановить Лорда, потому что это была война. На самом деле артефакты Основателей уничтожил именно Лорд, отравил и извратил самую их сущность. Вы уничтожали только крестражи.

— Вы умеете разворачивать факты нужной стороной, — криво ухмыльнулся Гарри. — Хорошо. Передать кому-либо ваш прОклятый клад — сложно, уничтожить его — неправильно, а оставлять эти вещи в вашем полном распоряжении не считаю допустимым я. Принесете Непреложный, что никогда не воспользуетесь ни одним из этих артефактов?

— Этого мне не хотелось бы. Артефакт — это инструмент, а жизнь полна неприятных неожиданностей. Возможна ситуация крайней нужды, когда их использование окажется единственным выходом. Но я предлагаю вам разделить ответственность, мистер Поттер. Я не принесу Обета, что не воспользуюсь этими вещами, но могу поклясться, что воспользуюсь ими только с вашего разрешения и одобрения.

— Даже так? Вы уверены, что я тоже сочту вашу гипотетическую «ситуацию крайней нужды» именно таковой?

— Не вполне, но более удобных для меня условий, при которых у меня все же останется хоть какая-то возможность при необходимости воспользоваться этим кладом, я придумать не могу, — обезоруживающе улыбнулся Малфой. — А в вашей способности здраво смотреть на вещи и прислушиваться к доводам разума я сегодня убедился в полной мере. В конце концов, у вас в руках уже ключ от моего дома, почему бы не вручить вам же и ключ от... как у маглов говорят? От «ядерной кнопки», да?

Позже, когда искренность своих намерений Люциус подтвердил при помощи веритасерума и текст очередного Непреложного был утвержден, ожидая вызванного для скрепления обета Драко, Гарри все-таки спросил:

— Так что там за «эти вещи»-то, конкретно?

Люциус покачал головой.

— Зачем вам это знание, мистер Поттер? Я скажу вам названия, и они останутся для вас пустым звуком; я в общих чертах опишу их принцип действия, и вы снова начнете переживать о том, что позволили опасным артефактам остаться в этом мире. Пожалуй, вот внешнее описание каждой вещи я вам дам максимально подробно, на случай непредвиденных обстоятельств... но не сейчас, — и старший Малфой кивнул вошедшему сыну.

Драко с философским смирением скрепил Обет отца: без прямого осознанного одобрения со стороны принимающего сейчас Обет Гарри Джеймса Поттера не прикасаться, не использовать, не пытаться извлечь из схрона те предметы, которые Люциус Малфой скрыл в декабре 2001 года на территории графства Уилтшир, Великобритания, а так же без оного одобрения не передавать сведения об этих предметах, месте и способе их сокрытия третьим лицам. Огненные петли полыхнули и погасли, после чего Люциус, сославшись на крайнюю усталость, царственно отбыл в свою спальню.

— Доиграется отец с Обетами... — мрачно сказал Драко, и это было все, что он сказал.

Гарри, активно негодующий по поводу скрытности Люциуса, честно продержался остаток вечера, но перед самым отходом ко сну всё же не утерпел:

— Слушай, расскажи, как ты это делаешь? Люциус поклялся, ясно, но из меня-то можно вытрясать, о каких предметах речь?..

Драко насмешливо фыркнул в ответ.

— Любопытство — летальная привычка кошек и магловоспитанных! А я из чистокровного рода, и если отец спрятал что-то такое, что даже называть при мне не хочет, я только скажу ему большое человеческое спасибо за избавление меня от этих знаний. Хотя один вопрос я все-таки задам. Скажи, это ведь не связано с требованиями Лестрейнджа?

— Тебе соврать?

— Мордред... — Драко на секунду прикрыл глаза и закусил губу.

— А что? В смысле, почему именно это тебя смущает?

— Поттер, ты серьезно?

— Эм?

— То есть это была не твоя инициатива... Хотя о чем это я, ты же благородный, ты бы не стал так делать!

— Как?

— Поттер, отец сегодня отрезал себе возможность сторговаться с Лестрейнджем за твоей спиной, ты это понимаешь? И если Лестрейндж его все-таки всерьез прижмет, то отец просто умрет, нарвавшись на нарушение Непреложного. Не-ет, я совершенно точно не хочу знать, что там за дрянь, сохранность которой отец гарантировал таким образом!

— Мордред... — согласился Гарри и секунд пятнадцать грустил о том, что иногда его способность к анализу ситуации дает просто фантастические сбои, и все-таки гнать его надо из Следственного... А потом уснул.