Отец говорил: иди в Коллегию (джен)

— Отец говорил: иди в Коллегию... — поделился Джером с собутыльниками. Ох, знал бы батя, кому он будет про это рассказывать — пьяницам, ворам и убийцам. Нет, не такой судьбы отец хотел для него.

Джером помнил руки своего отца, легкий запах эля и его любимую песню:

«За юность мы пьем...»

Отец всегда пел ему эту песню перед сном. Через пару лет Джером стал подпевать ему. А вскоре стало наоборот: Джером пел, а отец восхищённо слушал. «У тебя идеальный слух», — говорил батя. «Возможно, однажды он спасёт тебе жизнь».

— Как будто бы я знал, про какую Коллегию он говорил, — продолжил ворчать Джером. Он отчаянно пытался сделать вид, что не слышит чужого дыхания, лёгких, почти бесшумных шагов и внезапного дребезжания случайно задетого ведра.

— Стой! Кто идёт? — закричал вдруг собеседник. Крист. Дёрганый парнишка вскочил со своего места и внимательно стал вглядываться в темноту.

Джером закатил глаза. Батя говорил ему: используй мозги, и сейчас мозги говорили ему, что Крист нарывается.

Если это Эйдан, стоящий на страже, то кричать смысла нет.

Если же это не он…

Если же это Он.

Драконорожденный.

Только он мог пройти мимо Эйдана, не поднимая шума.

Он появился в Скайриме словно из ниоткуда, вместе с драконом, который уничтожил семью Джерома, его надежды на будущее и всю его жизнь.

Говорят, этот легендарный герой был одним из немногих, кто спасся в огне.

Кроме Драконорождённого в живых остались имперский стражник и один из братьев Бури, которого хотели казнить, сам Ульфрик Буревестник и Джером, будущий бард коллегии. Как он тогда думал.

Вряд ли Драконорожденный запомнил его. Он сам тогда не узнал в связанном оборванце Драконорождённого, который прямо сейчас натягивал тетиву.

— Наверное, показалось, — вздохнул Джером и пошёл в сторону нужника.

Драконорожденный же не будет осматривать нужник?

Остальные остались возле костра, возле еды... Джером знал, что это ненадолго.

Послышался свист стрелы и рваный выдох Криста.

Всё верно, самые шумные умирают первыми. А Джером тихий и у него идеальный слух.

Когда-то его отец был бардом, и путешествовал по всем городам Скайрима. Вспоминая о тех деньках, отец неизменно улыбался. Но он был по-настоящему счастлив, когда говорил про свой приезд в Хелген. Ведь там он увидел Мариссу, зеленоокую дочь командира, да ещё с амулетом Мары на груди, и пропал.

— Я тогда нашёл своё самое большое сокровище, — говорил отец. — Однажды вы поймёте.

Джером не понимал. Его отец был нищим: матери приходилось убираться в местной таверне, а отец там же пел песни, отваживая от матери особо буйных постояльцев. Хорошо, что городок был военный: всегда находились смельчаки, готовые навести порядок. Но всё равно Джером стал ненавидеть отца за эти сальные взгляды, направленные на его мать.

— Почему ты такой бедный? — однажды спросил он отца. Отец только смеялся.

— Вы — мое богатство, — говорил он, усадив детей к себе на колени, как маленьких. — Ты, Клара, станешь потрясающей воительницей. Вайтран с Соратниками будут рады такому бойцу. Дан, ты станешь талантливым волшебником и зельеваром. Маги с радостью тебя примут, а за твоими зельями здоровья уже сейчас очередь. А ты, Джером, — и его голос, и так ласковый, становился глубоким и бархатным, — иди в Коллегию. У тебя идеальный слух.

Однажды Джером не выдержал. Он оттолкнул отца и закричал на него:

— Ты считаешь меня неудачником! Я ещё покажу тебе, что чего-то стою!

Клара и Дан смотрели на него осуждающе. Им-то было легко: с их талантами они бы не пропали.

Звон мечей и крики Рыжего «Да сдохни, и я заберу твои шмотки!» вырвали его из воспоминания и заставили его вздрогнуть. Но что он мог поделать? Вернуться и помахать мечом? Когда он после своего бунта тайком подговорил Клару научить его махать мечами, он поранил руку и растянул мышцы на ноге. Дану пришлось отменить заказы, чтобы восстановить ему руку и ногу. Тогда он попросил Дана научить его алхимичить. И первым же зельем обжог себя и Дана. Дан снова его вылечил, но учить дальше отказался.

А потом к нему пришёл отец.

— Ты хочешь стать богатым, — вздохнул он. — И уважаемым. Но бард может стать и богатым, и уважаемым, если останется при дворе ярла. Я предлагал матери, меня звали к ярлу Вайтрана, но она не хотела уезжать от отца. Иди в коллегию, сынок. Используй мозги. У тебя идеальный слух. Кажется мне, он не только может помочь тебе стать богатым и уважаемым, но и спасёт тебе жизнь.

— Это мама выбрала убирать за этими недоумками, а не пить мёд при дворе ярла? — неверяще переспросил Джером.

Отец кивнул.

— Я не верю! Не верю! — он оттолкнул отца и убежал за город.

Джером весь день думал о своей судьбе, и решил: может быть, отец прав, и ему действительно стоит идти в Коллегию бардов. Когда он уже почти решил вернуться, Джером увидел повозку, в которой катили на казнь, кажется, самого Ульфрика и ешё пару неудачников. Один из которых, как выяснилось позже, и был Драконорождённым. А потом, как во сне, Джером услышал свист крыльев — раньше, чем кто-либо ещё — и увидел того жуткого дракона, который уничтожил весь город. Отца. Мать. Талантливую воительницу Клару и подающего грандиозные надежды зельевара Дана.

Он вернулся в разрушенный город и жил тем, что нашёл в развалинах, по которым шёл Драконорождённый прямо сейчас.

Его товарищи вопили, угрожали, размахивали имперскими мечами, которые раздобыли когда-то здесь же, кто-то пытался стрелять.

Драконорождённый был бесшумным. Для всех, кроме Джерома. Броня Драконорождённого не скрипела, не шумела, не стучала: говорили, что он ходит в чешуйчатых драконьих доспехах, которые, как гласили легенды, вовсе не издавали звука. Лук Драконорождённый тоже убрал: в ближнем бою он был не нужен. Поэтому передвижение Драконорождённого сейчас можно было отследить лишь по лёгкому дыханию и свисту кинжалов, убирающих очередную преграду на его пути. Очередной преградой стал Торрен, который ещё вчера мечтал скопить деньжат и выплатить за себя штраф в Рифтене, вернувшись к благородному воровскому ремеслу. Джером слышал, как две части чего-то тяжёлого рухнули на землю именно в том месте, где когда-то, кажется, целую жизнь назад его спас идеальных слух. Всё, как отец и говорил.

В тот день Джером издалека услышал шаги и перешептывания. Он услышал даже натяжение тетивы! И он сумел уклониться от громко — для него громко — звеневшей стрелы, которой ему хотели выбить глаз.

— Эй, я безоружен! — воскликнул он. — Тут на всех хватит.

Так в развалинах Хелгена поселились разбойники. Пользу Джерома поняли сразу, и почти сразу стали ставить его на дальние патрули. Он загодя предупреждал новых товарищей о телеге с незадачливым путником или о караване хаджитов. А его не трогали и почти не заставляли обнажать меч. Его даже научили немного драться: наверное, сейчас он бы уже смог один попутешествовать по Скайриму. Но отпускать его никто не собирался. Его судьба была — жить здесь, среди разбойников, и умереть здесь же, разбойником. Разбойником, который зарабатывал себе на жизнь своим идеальным слухом. Прости, отец. Я бы с радостью стал бардом, да не срослось.

Когда раздались мягкие, почти бесшумные шаги за стеной — вряд ли их бы услышал кто другой — Джером улыбнулся.

Идеальный слух не подарил ему счастливую жизнь. Но, может, подарит лёгкую смерть?