Иду на бис (джен)

Вода смывает с моих рук черную и липкую вампирскую кровь. Я тру пальцы, но они уже давно пропитались мерзкой чернотой. Интересно, можно ли называть это кровью? Они все-таки давно уже мертвые, и это нечто не течет по венам и не заставляет мешочек мышц внутри биться. Похоже, я слишком много размышляю для простого убийцы вампиров. Мое дело — засовывать руку им во внутренности и постараться проткнуть сердце пальцами. Ты бы сказала, что любые размышления делают нас чуточку лучше и умнее. А я бы ответил, что просто одену свой плащ и замочу еще парочку кровососов. «Надену» — поправила бы ты меня. «Да. Надену. Прости», — ответил бы я.

Я снова смотрю в воду, по поверхности которой расплываются темные пятна, и думаю, зачем я все время разговариваю с тобой, тебя ведь, наверное, уже и нет на земле. Последний раз, когда я заезжал к вам, уже было ощущение, что вы выцвели и вот-вот рассыплетесь, так и держась за руки. Я всегда завидовал, что вы как-то как будто и не особо переживали, что театр закрыли, вы были друг у друга. А мне было совершенно непонятно, чем заниматься. Вот я и отправился путешествовать. Ты думала, что я как обычно хотел развлечься, а мне было необходимо просто убежать. От вашего счастья и от своего горя. Вот я и не стал тебя переубеждать.

Забавно, я всегда думал, что ты крутила с Весельчаком. А ты вот вышла замуж за Зануду. Видимо, хоть женщинам и важно, чтобы их смешили, но выходить замуж они предпочитают за тех, кто готов умереть ради них.

Умереть… Все вокруг меня так или иначе умирают. Сначала ушел отец. Ну это, по крайней мере, объяснимо. Он был старый, очень старый. И всего лишь человек. Поэтому как-то логично, что он умер после первого акта. Черт побери, я все еще измеряю свою жизнь актами, интермедиями и действиями. Иногда, убивая очередную нежить, я раскланиваюсь, ожидая аплодисментов, но обычно слышу только бульканье вытекающей слизи или вопль следующего чудовища. И мой бенефис продолжается.

А помнишь, какой хороший номер был у нас с тобой? Из наивного дурачка я превращался в героя и спасал тебя от страшного чудовища. Чудовище рычало и старалось не махать хвостом, чтобы костюм не свалился. А ты делала вид, что падаешь в обморок, я ловил тебя и фехтовал одной рукой, а другой прижимал к себе. Самый мой любимый номер. А потом мы выходили на авансцену и кланялись, держась за руки…

Отвлекся я снова. Сижу тут на берегу, улыбаюсь как дурачок. А ведь начал думать о смертях. Но с тобой так всегда — только вспомню про мирную жизнь и все, растекаюсь теплой лужицей. Лужицей твоего фирменного какао, которое ты варила каждый раз, когда я заходил в гости. И спустя годы, после особенно тяжелых драк, когда мы возвращались домой, я доставал из рюкзака заветный мешочек с какао и варил себе кружку этого напитка. Пёс тогда смеялся надо мной, над этой человеческой сентиментальностью. Если, конечно, поверить в то, что собаки умеют смеяться.

Но когда умер Пес… Кстати, ты знаешь, он всегда просил называть его именно так, а не тем дурацким именем, которое ему дали в театре. Так вот Пес погиб так, как мечтал — в битве, вцепившись в горло кровососу. Но их было много, и они были сильнее. Я похоронил его, как он и просил. Мы часто разговаривали о том, как нас нужно похоронить. Ты скажешь, что это ужасная тема для вечернего разговора, а нам нравилось. Если постоянно убиваешь, то к смерти начинаешь относиться как-то по-другому. Когда Псу оторвали голову, я хотел... ну не знаю, привести его в порядок что ли, отмыть, причесать. А потом решил, что это все будет враньем — как тот бархатный бант, который его заставляли носить. Ой, прости, это же ты привязывала ему бант, не обижайся, ладно… Пес его так ненавидел, но терпеливо носил, потому что любил тебя. Мы все любили тебя. Хотя про некоторых ты этого и не знала. Ну, я надеюсь, что не знала, потому что я очень старался сохранить свою тайну.

Вчера был такой спокойный день, что я даже хотел написать тебе письмо. И я уже было достал карандаш и начал писать, но тут пришли люди из соседней деревни. Каждый раз удивляюсь — как они находят меня? Где бы я ни был, как бы далеко ни забирался — вот они, тут как тут. Со своими просьбами, мольбами, покусанными детьми. И я снова беру себя в руки и иду в бой. И теперь мне надо спасти маленькую деревню от группы вампиров. Плёвое задание вроде бы, но с ними ведьма. А ведьма — это всегда плохо. Они умные. Очень умные. Почти как ты. И эта, похоже, догадалась, кто я есть на самом деле. И хоть кровососы меня убить и не могут, эта дрянь что-нибудь да придумает. Ой, прости, нельзя так говорить о женщине. Ну, если она меня не убьёт, обещаю, я извинюсь перед ней. Перед тем как вырву сердце. Хоть это и… Неэстетично? Я правильно использовал это слово? Неэстетично, зато эффективно.

Теперь вся моя жизнь подчиняется правилу рациональности. А началось все совершенно случайно, когда я так устал, что уснул у костра. Проснулся от воплей собутыльников — мы тогда путешествовали по лесам где-то в центре Европы. Они орали, а я понял, что лишился руки. Хорошо, что в ближайшем городишке нашелся отличный столяр, который смастерил мне протез. Да какой протез! Ничуть не хуже той руки, которая была у меня. Она шевелилась. Она, казалось, даже чувствовала.С этого все и началось. Потом я встретил в каком-то захудалом постоялом дворе Странного Человека. Он долго разглядывал мой протез, поглаживал отполированное дерево.

— Осина. Как тебе повезло, парень, — сказал он через некоторое время с нескрываемым восхищением. — Я положил свою жизнь на то, чтобы убивать вампиров. А тебе судьба подарила такой инструмент.

Он говорил еще долго, постепенно его язык начал заплетаться то ли от выпитого, то ли от усталости. Он замолчал, покрутил свой бокал и одним глотком допил жидкость, которая пахла травами. И вдруг сказал абсолютно серьезно и внятно:

— Когда ты вонзаешь своё оружие кровососу в грудь и вырываешь мертвое сердце, понимаешь, что тебе снова повезло — ты мог и не выиграть. У этой монеты две стороны: с одной — жизнь, с другой — смерть. И подбросив монетку в воздух, никогда не знаешь, что тебе выпадет. Но в этот раз ты сорвал куш — и ты жив и счастлив.

А я уже тогда знал, что у моей монеты только одна сторона, поэтому мне и гадать было не надо. Так я и стал охотником на вампиров. Сначала мы охотились вместе с Человеком. Потом он погиб, и мне досталась его шляпа и блокнот с записями. После этого я уже ни с кем не сближался. Я так устал терять близких, что решил быть одиночкой. Вот только сентиментальность меня сгубила — я приехал к вам попрощаться. Увидеть тебя в последний раз. А Пес все почуял и ушёл со мной. Простит ли он меня, ведь если бы не это, то он мог долгие годы жить с вами, грызть свою любимую косточку и даже иногда показывать старые трюки. Только для него это была не жизнь. Как и для меня.

Я тогда хотел тебя спросить, чувствуешь ли ты себя живой. И что ты делаешь, чтобы это почувствовать. Но не спросил. Возможно, боялся услышать «Нет» на первый вопрос, а еще больше боялся, что ты скажешь, что живешь только когда ты с Занудой. В общем, я промолчал. И уехал. И, наверное, не спрошу уже никогда. Потому что грядет очередной бой. Только тревожит какое-то странное чувство внутри, что все пойдет совсем не так, как я запланировал. Я очень постараюсь вернуться. И приехать к вам. И обещаю, что не буду ни о чем спрашивать и не буду говорить ничего страшного и отвратительного. Расскажу про море и про леса, про то, как поют птицы на юге, как пахнут лимоны… А сейчас я пойду.

Четыре часа спустя.

Вот уж точно — все пошло не так, как я планировал. Ведьма все поняла и принесла огонь. Я извернулся и смог крепко схватить ее и прижать к себе. И вот мы с ней вместе падаем в пропасть. Она понимает, что все кончено. И я понимаю это тоже. Пламя охватило мое тело. А по щеке только что скатилась капля смолы... Странно, не думал, что я ещё способен плакать.

Хотелось бы найти способ прийти к тебе и рассказать, как, раскинув руки, я падал и падал и, видимо, в предсмертном бреду мне казалось, что я вновь на сцене, а звезды — это глаза всех зрителей в моей жизни, которые в последний раз рукоплещут мне и скандируют:

«БУ-РА-ТИ-НО».

А ты стоишь в кулисах и свет падает на тебя так, что ты кажешься прекрасным ангелом с голубыми волосами.