О жертве ради друга, или как Гай остался без рыбы (джен)

Гай вошёл в квартиру и закрыл за собой дверь. Скинутый со спины вещь-мешок тяжело ухнул в угол. Гай как раз пытался поустойчивей прислонить к стене автомат, когда у него на шее повисла Рада:

— Фуф, наконец-то ты пришёл!

— Привет, сестрёнка, — улыбнулся гвардеец и сгрёб девушку в охапку, шарахнувшись в сторону от автомата, который всё-таки упал на пол с резким грохотом.

— На выходные останешься? — спросила она, отстранив от себя брата.

— Да, Чачу дал увольнение до следующей недели, — пояснил Гай, снимая мундир.

Рада принялась рассказывать последние новости. Гай же глянул поверх её головы на кухню, потянул носом воздух и озабоченно спросил, пытаясь вклинится в девичью стрекотню:

— Рада, мы ведь вроде договаривались, что на выходных будет рыба?

Девушка на полуслове осеклась и снова заговорила:

— Я как раз сегодня всё утро ходила по рынку, выбирая рыбу посвежее. Но, когда я принесла её домой, — она подняла брови и сделала большие глаза, — Максим осмотрел её. Сказал, что она слишком радиоактивна и не дал мне ничего с ней готовить. Как он это определил, не знаю, но я ему верю.

— А куда вы её потом дели? — с живостью поинтересовался Гай, очень уж гвардейца волновала судьба его ужина.

Рада, неуверенно и с некоторой тревогой:

— Мак её... съел. Сказал, что она ему не опасна…

— Мда уж, эти горцы... — закатив глаза, вздохнул Гай.

Тут из соседней комнаты появился Максим, пришедший на грохот и шум голосов. На его добродушном лице опять сияла фирменная улыбка "от уха до уха", как тогда, когда Гай впервые его встретил на южной границе.

— Гай, здравствуй, я тебя ждал! — просиял он. Он был искренне рад его возвращению из казарм.

— Ну привет, «спаситель», — буркнул Гай, вешая берет на гвоздь, служивший в небольшом коридоре вешалкой.

— Ты обиделся? Почему? Из-за рыбы? — Максим озабоченно попытался заглянуть другу в глаза.

Гай махнул на него рукой — да он и правда не обиделся. Только неприятный осадок на душе всё-таки остался.

— Да нет, ладно, проехали. О, здравствуйте, дядюшка Каан, — сказал он выбравшемуся на шум из своей коморки старику, который всё же решил более активно поучаствовать в жизни молодёжи.

Он смерил племянника оценивающим взглядом и, кивнув как бы про себя, скрипуче произнёс:

— Ну здравствуй-здравствуй, Гай.

И, как бы для порядка, спросил:

— Из казармы?

— Ага, — гаркнул капрал Гаал и браво щёлкнул каблуками. — До понедельника в увольнении.

Старик с гордостью сообщил:

— А мы тут с Симом обсуждали некоторые вопросы палеонтологии, и что думаешь? Интересующийся молодой человек, способный, — он покровительственно похлопал Максима по плечу, даром что был на две головы ниже. Тот из скромности потупил глаза и сделал вид, будто говорят не о нём.

Старик ни теряя достоинства удалился в свой «кабинет». Гай присел на свою кровать в дальнем углу комнаты и начал стягивать с себя душный и пропылённый армейский комбез. Максим присел на свой матрац и взялся перебирать книги с небольшого прикроватного ящичка, который он «оккупировал» у дядюшки Каана.

— Я слышу, ты стал лучше говорить, чем раньше, — произнёс Гай, стягивая левый сапог. — И сколько книг ты прочитал за день на этот раз? — он не переставал удивляться, как быстро вчерашний дикарь проглатывает книги.

— Сегодня — только две. Я пытался читать эту, — Максим указал на какой-то толстый томик с непроизносимым даже для Гая названием, скорей всего взятый из библиотеки дядюшки, — но там сложный язык. Я пока читаю детские. Там язык проще.

И он начал описывать и показывать, что он прочитал и что узнал нового.

Гай внимательно и с интересом слушал его. Он прислонился к стене, полулёжа на кровати в одном сапоге и ленился. Про себя оправдываясь тем, что сегодня конец недели и он в праве слегка побездельничать.

Мак же болтал без умолку. Посреди монолога он спросил:

— Гай, у меня есть вопрос, поможешь? Тут, в книге. Я не понимаю, — он держал в руках пыльную детскую книжку, с когда-то яркими, но давно выцветшими рисунками на обложке.

Гаал прижал к себе босую ногу, прыгая на другой, добрался до матраца и приземлился рядом с товарищем. В руках у того была книга. Та самая, которую он, Гай, подарил своему маленькому братишке на день рождения. Да, он тогда несколько ночей помогал знакомому сторожу, чтобы накопить на подарок. Он был простым школьником, который просто хотел порадовать своего младшего брата. Но потом братик умер от дизентерии, а книжка осталась. Гай не любил это вспоминать — было тошно и обидно. Хотя все слёзы выплакались уже давным-давно, и после он видел ещё много смертей. Но эта была…

Гай приказал себе не думать про это и попытался бодрым голосом уточнить:

— Ну-ка, что там? Что тебе непонятно?

Мак указал на абзац. Там большими буквами, как это бывает в книгах для дошколят, было описано: мать, утешая расстроенного ребёнка, дала ему заводную игрушку и ушла на работу. Папа же мальчишки отчитал его за плаксивость.

— Что тут не понятно? Не надо быть плаксой, и всё. Простая история, — Гай недоумевающе воззрился на друга.

— Нет, это не правильно, почему родители не… — Мак заглянул в словарь, — не утешили его, не обняли? Почему — так?

Гай ещё больше удивился:

— А зачем? Он и сам перестанет плакать.

— Ну, чтобы он знал, что его… — Мак снова пробежался глазами по колонкам слов и значений, — что его любят! Как ты не понимаешь? Чтобы он знал, что он им дорог!

— Не надо, он и так знает, — пожал плечами Гай.

— Или чтоб ему просто было хорошо! Вот тебе от этого хорошо? — Максим заграбастал своими ручищами растерявшегося товарища и дружески обнял его.

Максиму было чуть ли не до слёз жалко и Гая, и Раду, которые выросли на такой планете, в такой стране — обделённые лаской, как сорные цветочки, выросшие во дворе-колодце. Он пытался нашарить в темноте душу друга, поделится с ним своей жизнерадостностью и бодростью.

Гай окоченел в шоке буквально на доли секунды, а потом сдавленно прохрипел:

— Ты…ты что делаешь?! Сдурел?! И что мне, по-твоему, должно быть от этого хорошо? Отпусти-и-и! — он замахал руками, безуспешно попытался отцепить от себя Мака, извернулся, забился в как судорогах, рявкнул:

— Отпусти сейчас же!

Хотя Максим уже не держал его.

Встрёпанный Гай рванулся в сторону своей кровати, по дороге чуть не опрокинув табурет. Плюхнувшись на койку, он уже с безопасного расстояния зыкнул на друга, как дикий зверь, которого попытались погладить.

Максим пристыженный и поражённый до глубины души сидел на своём видевшем виды матраце, не осмеливаясь взглянуть приятелю в глаза. Да, он хотел, как лучше. Но он только разозлил и расстроил его. Этот парень, капрал, не страшащийся ни крови, ни смерти, готовый каждую минуту пойти в последний бой, в огонь, на разверстые жерла, ради Родины и ради Неизвестных Отцов! Этот же человек панически боится малейшей ласки, его трясёт мелкой дрожью от простого дружеского объятия, он всем своим существом, каждой клеточкой отторгает безобидные проявления симпатии как страшный яд… Максиму казалось это диким, ужасным и невозможным.

Гай тем временем совсем разошёлся. Он размахивал кулаками и костерил, на чём свет стоит, всё, что приходило ему в голову: дурака действительного рядового Панди, который за два года так и не удосужился научится нормально стрелять; котлеты из заменителя мяса в казарменной столовой, которые он терпеть не мог; ещё одного идиота кандидата Зойзу, из-за чьих драк в кабаке его вчера опять отчитывал ротмистр Чачу… И вот, приходя из казармы, усталый, а что он видит дома?

— А дома, массаракш, без меня, единолично слопали мою любимую рыбу! А потом этот некто ещё и лезет со своими телячьими нежностями, будь они прокляты, массаракш-и-массаракш!

Он вдруг замолчал, на секунду представив, что бы подумали господа офицеры, если бы видели происходившее минуту назад! Гая аж передёрнуло от такой мысли. Он начал яростно метаться в своём углу, наводя хотя бы там порядок. Сапоги полетели в угол, вещь-мешок был немилосердно запихнут под кровать, одежда — комком водворена в ящик небольшого комода. Его Гай со злорадным удовольствием придвинул к стене с такой силой, что ножки жалобно взвизгнули.

— А это что ещё? Твоя подушка? Что она делает на моей кровати?! — он швырнул её в сторону Максима, который ничего не подозревая сидел и лихорадочно пытался придумать, как же помирится с разъярённым приятелем. Досталось Симу по голове, но он почти не заметил этого и машинально запустил её обратно.

Гай подобного развития событий никак не ожидал. Получив подушкой по уху, он схватил их обе и устроил «бомбардировку» вражеской территории. Мак ловко увернулся от одной подушки, смеясь выхватил буквально в полёте вторую и пошёл в решительное наступление. Гай вздохнул, попытался улыбнуться, но получилось как-то вымученно. Всё же он по-гвардейски чётко принял оборонительную позицию.

«Но что же я так… Он как ребёнок, этот великан с простодушной улыбкой… а я что?»

Ему стало стыдно за свою несдержанность. А сильный, но мягкий удар вывел его из раздумий.

Рада заглянула в комнату, когда «бой» был в самом разгаре.

— Мальчики, что вы, — она увернулась от просвистевшей над ухом Гаевой подушки, — тут устроили? Гай, ты и в дом притащил свои «боевые действия»! Мак! Осторожней!

Гаал подушкой усердно отмахивался от приятеля. Обернувшись на крик сестры, он хотел что-то сказать. Но в этот момент его настиг мощный удар, поваливший его на спину. Голова Гая свесилась с кровати, так что армейский стриженый ёжик почти касался пола.

— Всё, сдаюсь, убит! — он даже в подтверждение своих слов закатил глаза и высунул язык. Но Максим не поверил и пощекотал его за живот.

Гай, пытавшийся отдышаться, к такой «подлости» был не готов. Он так и прыснул, съежился и попытался извернуться. Но, неудачно дернувшись, с размаху стукнулся носом об остов кровати. Он снова свесился головой вниз и закрыл глаза. По его обиженному лицу медленно катилась капелька крови.

Рада, видевшая это, ойкнула и ринулась на кухню.

Когда она вернулась, Гай сидел и с какой-то хмурой солдатской гордостью размазывал кулаком кровь (которой было, кстати, совсем чуть-чуть) по лицу. Максим всё порывался схватить его за нос, поясняя, что хочет полечить. Этот странный человек правда умел наложением руки помогать ранам быстрее заживать. Гай знал это и списывал на чудную горскую медицину, но всё равно упрямо отнекивался.

— Так, льда я в холодильнике не нашла, зато, — Рада с улыбкой вынула левую руку из-за спины, — у нас завалялось вот это!

Она с видом победителя подняла вверх руку, сжимая за горлышки две небольшие бутылки с пивом.

— О, это то что надо! — воскликнул Гай, — Мак, да не суетись. И этим подлечимся!

Они переместились на диван, поближе к кухне и телевизору. Гаал приложил запотевшую бутылку коричневого стекла к переносице и с облегчением откинулся на мягкую спинку.

— А вот когда я служил на южной границе, — начал он, — я и не в такие переделки и драки попадал. Вот однажды мы с капралом Серембешем…

Он с упоением взялся травить разные солдатские байки, прерываясь только для того, чтобы глотнуть из вытянутого горлышка. А Мак всё слушал и слушал, вертя в руках трубочку, скатанную из блестящей крышки. Зашла Рада, парни подвинулись и она села рядом с Максимом. Послушав несколько минут разглагольствования брата о службе бок о бок с радиоактивными пустынями и мутантами, она попыталась вставить свою фразу в Гаев монолог:

— Может, вы в магазин сходите? Ужина ведь нет, как раз до закрытия осталось около часа.

— Да, я бы хотел погулять. Ты бы показал мне город, я немного видел, — подхватил Максим.

— Ну, — протянул Гай, который не жаждал сейчас вскакивать и куда-то идти, — раз нужно, можно и сходить. Вон, как Мак хочет…

— Вот и хорошо! — она встала и одёрнула фартук — Я сейчас накидаю список покупок и спрошу дядюшку Каана, нужно ли ему что.

Гай полез в ящик, достал оттуда своё армейское облачение. Но Рада вырвала одежду из его рук со словами:

— Это не форма, это какой-то кошмар! Ты врагов в этом собрался пугать? Пойдёшь в штатском!

Он проводил старшую сестру взглядом, вздохнул, как бы поясняя для Мака: «Ах, эти женщины. Всё им не так!»

В волнистых и светлых волосах Максима играл свежий ветерок, а сам он спешил за другом, оглядываясь по сторонам и глазея на вывески.

— Так, сейчас нам в бакалею, — пробормотал под нос Гай, сверяясь со списком. — Лучше пойдём по этой улице, тут такая толпа. Нале-во!

Кроме потока людей, спешащих по улице, ситуацию осложнял также длинный хвост очереди. Она тянулась из какой-то лавки с одним жёлтым осветительным шаром. Мак спросил у приятеля, что это такое и получил ответ, что это булочная.

«Наверно такие очереди — это нормально. Гай ничуть не удивился», решил Сим про себя.

Они зашли в бакалею, обозначенную двумя жёлтыми шарами на вывеске. Там Гай поменял замурзанные бумажки, вытащенные им из кармана на пакет какой-то рыжеватой крупы и на целлофановый пакет макарон, похожих на светло-зелёные плоские ленты, завязанные узелками. Ещё он взял головку сахарозаменителя и коробочку с чаем. Или с неизвестным землянину подобным напитком, упакованным в длинные марлевые мешочки, которые надо было опускать в воду и зацеплять за край кружки специальным картонным крючком. Пока Максим глазел по сторонам, Гаал погрузил все покупки в предусмотрительно захваченный вещь-мешок.

На очереди была овощная лавка, которая оказалась закрыта. Два зелёных осветительных шара не горели.

— Массаракш, — прокомментировал ситуацию Гай и повёл Максима в мясную лавку.

Там они застали небольшую очередь. А когда продвинулись ближе к прилавку, увидели под мутным стеклом дюжину металлических лотков: в двух, стопочками, как масло лежал жирный бледно-розовый и светло-серый фарш из мясозаменителя. Ещё в трёх были какие-то неаппетитного вида внутренности. А на одном подносе лежала бледная и тощая тушка птицы, напомнившей Максиму курицу с большими ногами. Остальные были пусты.

Рядом с прилавком стоял морозильный ящик, разделённый на три решётчатые корзины. В одной из них лежали плоские жёлтые шарики, похожие на желток, в другой — квадратные конверты из теста. Что было в последнем отделении, он не успел увидеть — Гай уже купил две плитки фарша и позвал Сима на выход. Там они остановились под тремя красными осветительными шарами. Гай фамильным жестом Гаалов почесал затылок, сверился со списком и подытожил:

— Вроде, всё купили. Осталось немного денег, можем зайти за чипсами, хочешь?

Максим не возражал.

Чипсы оказались тонкими и вытянутыми пластинками тусклого зелёного оттенка, с какой-то солоноватой посыпкой. На пакетике красовалась надпись: «Продукт длительного хранения «Чипсы со вкусом зелени с соусом». Гай расплатился, а выходя из магазина остановился у холодильника с разнообразными стеклянными и жестяными бутылками. Он угрюмо покосился на висящий рядом плакат: бравый гвардеец, выставив руку в запрещающем жесте, с крупной подписью «Долой пьянство в рядах нашей доблестной гвардии!». Гай про себя согласился, что «Долой!» и поспешил на выход.

Во время молодые люди оживлённо болтали. Максим засыпал друга десятками вопросов, Гай же пояснял, отвечал и показывал.

— Гай, а рядом бывают места, где много деревьев? — спросил Мак, явно страдая от нехватки слов.

— Что? А, парки. Аллея тут рядом есть. Можем сделать крюк и посмотреть, хочешь?

— Да, хочу! — просиял Сим.

«Он горец, — подумал Гай. — У подножия гор, говорят, много деревьев. Настоящие леса. Нет, ни те гнилые, заваленные старым железом и радиоактивными отходами, а живые леса, где бывают птицы и звери, — он глянул на друга. — Бедняга, вот как так: слез со своих гор и память как отшибло. Да-а, знатно видать в войну по хребту Зартак супербомбами шарахнули, раз все они там контуженые…»

А вслух произнёс:

— Сейчас подойдём. Там красивая аллея, ещё имперские посадки. Сейчас увидишь…

Они вышли на широкую улицу, и, перейдя дорогу, оказались на бульваре. Деревья Максиму показались гибридом тополя и дуба, стволы были мощные и гладкие, тёмно-охровые. Друзья шли между двумя рядами колонн, подпиравших небо.

— Вот тут мы с Радой ещё с отцом гуляли. Здорово тогда было, — Гай улыбнулся, как-то стеснительно и неумело, а вконец смутившись, замолк.

Максим смотрел вверх и тихо радовался, что в этом чахлом, больном и истерзанном мире осталась частичка чего-то… доброго, светлого, вечного.

— У нас в Москве на Ленинских горах…- начал он, но не смог закончить. Тишину прорезал резкий и противный визг пилы.

Они резко обернулись. В конце аллеи, за переносным ржавым железным забором хмурые рабочие копошились около дерева. Максим не раздумывая рванул в их сторону, Гай — за ним.

Максим с налёта протараторил:

— Что вы тут делаете? Зачем? Это же старые деревья!

Рабочий недоумевающе воззрился на поражённого голубоглазого паренька.

— Как что? Деревья рубим. Освобождаем место для нового отдела департамента общественного здоровья в этом районе.

Тут подоспел запыхавшийся Гай. Он три раза извинился перед рабочим за своего глуповатого товарища и оттащил вышеозначенного подальше от стройки.

— Мак, ну что ты так! Они убирают деревья по приказу начальства. Если Неизвестные Отцы решили, что нам нужнее новое отделение департамента, а не какие-то имперские посадки, то это правильно!

— А зачем вам ещё один? Тут ведь есть один неподалёку, зачем два?

Гай сконфузился и задумался: «А ведь правда, зачем? Куда столько?», но сообразил:

— Ну, будут штаб сотрудников расширять. Чтоб лучше работали…

— А сейчас они не справляются? — уточнил Максим.

— Мак, ну какие ты странные вопросы задаёшь! Им виднее, справляются они или нет… пошли уже домой! — они повернули и двинулись в сторону дома.

Гай глубоко в душе считал, что рубить такие красивые старинные деревья не хорошо и неправильно. Тем более что теперь новые растут такие чахлые и убогие. Но он был свято уверен, что Неизвестные Отцы жертвуют этим на благо народа. Максим спросил его про департамент общественного здоровья. Гай решительно отогнал неприятные мысли и принялся рассказывать…

После ужина они все втроём собрались на диване перед телевизором. Вечером передавали «Волшебное путешествие». Рада поставила на табурет перед диваном чашку с закуской и пластиковую коробочку соуса, который оказался в пакете среди чипсов. Тонкие, ломкие треугольнички показались Максиму на вкус смутно знакомыми. Соус же был слишком жирным, да ещё с привкусом резины. Но Гай и Рада с удовольствием макали кусочки в маленькую баночку.

Максим недолюбливал шизоидное «Путешествие». Он пять минут пытался понять, что означал мелькавший на экране бред и вскоре уснул под уныло-угрожающую музыку. Гай же смотрел с большим интересом, вслепую складывая закуску в рот. Рада глядела больше на Мака, чем на экран. В конце концов она уютно устроилась у него под боком, положив голову парню на плечо. Гай ничего не заметил, или сделал вид, что ничего не заметил.

Стрелки подползали к десяти. Вдруг, когда стрелка на втором циферблате встала ровно на 22:00, Гай и Рада резко, как от удара током, вскочили с дивана. Гай вытянулся по стойке смирно и с надрывом завопил:

«Боевая гвардия тяжёлыми шагами,

Идёт, сметая крепости, с огнём в очах,

Сверкая боевыми орденами,

Как капли крови сверкают на мечах…»

Рада старательно подвывала, стараясь поддержать маршевый ритм. Из соседней комнаты вывалился дядюшка Каан, борода стояла дыбом. Он скрипуче бубнил свою «Благодарственную песню».

Мак, когда друзья подскочили, потерял равновесие и упал на диван. Теперь, тря глаза спросонья, он не понимал, снится ли ему этот кошмар или это настолько неправдоподобная и отвратительная реальность. Из телевизора громыхала резкая и пафосная музыка, вместо корявых галлюцинаций на экране мелькали отряды в чёрных беретах, вдохновлённые и фанатичные лица, неестественно радостные люди.

«…Железный наш кулак сметает все преграды,

Довольны Неизвестные Отцы!

О как рыдает враг, но нет ему пощады,

Вперёд-вперёд гвардейцы-молодцы!»

Когда они выдохлись и охрипли, спев третий раз «Марш Боевой Гвардии», который Максим про себя уже окрестил «Марш Восторженных идиотов», он попытался заглянуть в осоловелые и выкаченные глаза поникших друзей. Гай запихнул в рот сразу пригоршню чипсов и монотонно жевал. Рада, какая-то напуганная сидела на краю дивана и протирала лоб кружевным, застиранным платочком. Дядюшка, прислонившийся к дверному косяку, опомнился и подбежал к кухонному шкафу. Вынул пыльную бутылку, налил на четыре пальца в стакан и залпом выпил, как лекарство, громко стукнув стаканом об стол. По телевизору как ни в чём не бывало крутили «Волшебное путешествие».

Мак порывался расспросить друзей, что это было. Но решил не беспокоить их. По крайней мере сейчас.

Они ещё пятнадцать минут посидели, пока дядюшка ни встал перед экраном и ни разогнал молодёжь по койкам. Телевизор выключили. Максим быстро разделся, лёг на свой матрац и смотрел на обшарпанный Гаев будильник, стоявший на подоконнике. Хозяин этих часов тоже лёг и повернулся к Максиму спиной, а носом к стенке, пряча лицо от уличного фонаря. Рада щёлкнула выключателем.

Камерер подумал: «Тут не видно звёзд. А жаль»

Зажмурившись, он представил звёзды на земном небе.

«Кстати, сколько я тут? Примерно две недели, или около того».

Максим не очень много узнал о своём «Обитаемом острове». Остров подкидывал много вопросов, но пока не баловал ответами.

«Вот что сейчас было? Минута бешеного патриотизма, или… Мда… больная, гнилая планетка, измученный Саракш, его бедные жители… Эх, вывести бы Гая с Радой на Землю, показать им другую жизнь. Другой-то они не видели. Показать города… Гаю, наверное, понравилась бы гулять по Красной Площади, когда она при полном параде… а Рада бы с удовольствием посмотрела на петербургские дворцы… Надо обязательно успеть, обязательно!»

Под такие мысли землянин опустился в глубокий сон.

* * *

Это были первые, относительно спокойные деньки Максима на Саракше, хотя впереди его ждало ещё очень многое. Гвардия. Подполье. Война, со всеми ужасами и потерями, жернова тоталитарной системы… То, что навсегда изменит его представление о человечестве.

А ещё была тайна, самая ужасная тайна Сарракша, которую он ещё не готов узнать…