По гостю и честь (джен)

Чувствуйте себя как дома, да не забывайте, что в гостях!

(из к/ф «Афоня»)

Говорят, что первое впечатление — самое важное. Санкт-Петербург не был похож на другие города мира. Строгий, величественный, с вечно пасмурным небом, туманами и морской сыростью. Столица Российской империи была пронизана энергией тлена и сыростью, блистала и бурлила жизнью. Такая смесь произвела на Никлауса Майклсона, древнейшего из вампиров, приятное впечатление.

Клаус прожил уже не одну сотню лет, и новые впечатления были для него редким даром. Петербург обещал их ему во множестве с первых минут. Древний вампир, не стесняясь, наслаждался красотой и вкусом города и его жителей. Жажда нового, подхлестываемая неутоляемым голодом, гнала его вперед; он не делал различий между темным переулком, грязным кабаком или светским приемом.

Впрочем, гость был натурой противоречивой, поэтому имел не одну причину посетить этот город. К примеру, еще в позапрошлом, тысяча восемьсот тридцать четвертом году он имел удовольствие познакомиться в Париже с творчеством живописца Карла Брюллова. И вот по прошествии нескольких дней после приезда Майклсон решил наведаться к столь одаренному художнику.

Живописец, подвергнутый легкому внушению, принял гостя за давнего знакомого и легко впустил в свою мастерскую.

— Я, право, очень рад, что вы зашли ко мне.

— А я рад, что вы не забыли нашего знакомства.

Брюллов глядел на гостя, не подозревая об обмане.

— Я, признаюсь, был впечатлен вашей картиной «Последний день Помпеи». Возможно, вы покажете мне свои новые работы? — Еще немного внушения, и художник почти уверовал в их крепкую дружбу.

— Да, безусловно. Вот что я закончил в Москве. — Они приблизились к холсту. — Думаю назвать это картину «Гадающая Светлана».

Майклсон завороженно смотрел на портрет девушки, сидящей перед зеркалом. Испуганный и напряженный взгляд ее притягивал, пробуждая какие-то смутные воспоминания.

— Весьма интересно. Композиция, образ...

Брюллов с готовностью подхватил разговор, затем продекламировал отрывок из Жуковского, и разговор плавно перешел к литературе. За интересной беседой о живописи и поэзии новые старые знакомые договорились встретиться еще раз, спустя день. Брюллов обещал представить Майклсону своих друзей, Пушкина и Гоголя.

В то время Александр Сергеевич и Николай Васильевич были поглощены, к их глубокому сожалению, не муками творчества, а поисками весьма странного упыря, неожиданно объявившегося в Петербурге. Казалось бы, что тут может быть странного? Упырь — он и есть упырь. Да вот только не в этом случае.

Каждому известно: упырями становятся покойники, бывшие при жизни оборотнями или же колдунами; бывает, конечно, что проклинают кого столь сильно, что он и после смерти мучается. Встают эти покойники по ночам из своих могил и кровь пьют у спящих. Борцы с нечистью, подобные Александру Сергеевичу и Николаю Васильевичу, конечно, добавят, что упыри двигаются не очень быстро и далеко от своих могил не уходят, поскольку до первых петухов обычно возвращаются обратно.

Но в этот раз было все иначе. Убитые были найдены далеко от кладбищ, в разных частях города. К тому же, про некоторые случаи было доподлинно известно, что случилось все днем. Однако же в том, что убийцей был упырь, сомнений не было.

Дело было настолько запутанное, что не представлялось возможным разобраться в нем без помощи потусторонних сил. Впрочем, помощь утопленницы, к которой обратился Николай Васильевич, поставила его в еще больший тупик.

— Значит, вы говорите, ваша знакомая была растеряна, — Александр Сергеевич был весьма задумчив и напряжен.

— Да, говорила, что время нынче не для упырей. Не звал их сюда никто, да и Петербург нынче совсем не их земля.

— Очень это интересно, Николай Васильевич, однако для нашего дела почти бесполезно.

— Ума не приложу, что дальше делать, — Николай Васильевич чувствовал себя почти так же беспомощно, как тогда в Диканьке.

Ученик Александра Сергеевича, Михаил Юрьевич, до этого момента молча слушавший беседу, в силу юности и горячности нетерпеливо произнес:

— Александр Сергеевич, Николай Васильевич, неужели же мы позволим и дальше убивать невинных людей упырю проклятому, чтоб его черти взяли…

— Не стоит ругаться, мой друг. А давайте-ка мы с вами развеемся и навестим Брюллова. Он нас звал, хотел познакомить с каким-то иностранцем.

Идея поехать к Брюллову пришлась всем по душе.

В мастерской друга их ждал горячий самовар и приятная беседа. Карл Павлович рассказывал про новую свою картину и про старого знакомого, не пойми откуда взявшегося.

— Представьте себе, господа, совершенно не помню, где и когда с ним познакомился. С другой стороны, совершенно точно уверен, что знаком — и давно. Да и как я мог забыть столь необычного человека?..

— Необычного? — поддержал беседу Александр Сергеевич.

— Да, знаете ли, есть в нем что-то такое, сразу и не подберешь слова…

— Да, слова — это по нашей части, Карл Павлович, — немудреная шутка заставила улыбнуться всех.

Впрочем, объект беседы не заставил себя долго ждать.

— Прошу вас познакомиться, господа. Это Клаус Майклсон, путешественник из Америки. А это Пушкин Александр Сергеевич, поэт. Гоголь Николай Васильевич, писатель. И Лермонтов Михаил Юрьевич, ученик Александра Сергеевича, — представил всех присутствующих Карл Павлович и усадил гостя на диван рядом с Гоголем. Николай Васильевич еще раз назвался и, неловко повернувшись, коснулся нового знакомого. И в этот момент с ним приключился приступ, какие случались ранее лишь на местах убийств. Очнувшись, он смог лишь сказать:

— Это он… Тот упырь…

Слова эти были произнесены на русском языке. Майклсон, хоть и не понял не слова из того, что сказал этот странный писатель, однако же счел сегодняшний визит оконченным и поспешил удалиться. Что ж, в его планы на вечер еще входил визит в дом терпимости.

Этот город определенно нравился бессмертному вампиру.

Оставшиеся же у Брюллова гости не торопились с уходом. Ведь Карл Павлович, хоть сам и не охотился за нечистью, но всегда помогал своим друзьям. Поэтому было решено рассказать ему про убитых и про другие странности, с которыми столкнулись Александр Сергеевич и Николай Васильевич.

— То есть вы, Николай Васильевич, лишь прикоснувшись к этому иностранцу, увидели, что он убил всех этих людей? — спросил Карл Павлович.

— Нет. Не только, за ним море крови и невинных жертв. С таким злом, боюсь, нам еще не приходилось сталкиваться. Да и живет он уже слишком долго.

— Просто какой-то вурдалак, — заключил Александр Сергеевич.

— В Москве я с таким точно познакомиться не мог, однако ж… — Карл Павлович был крайне задумчив. — А значит, он и заморочить может.

— И как же нам извести эту нечисть залетную? — Михаил Юрьевич задал самый важный вопрос.

— Вот именно, залетную. Как ваша, Николай Васильевич, знакомая сказала, здесь совсем не их земля. — По Александру Сергеевичу было видно, что его посетила важная мысль.

Клаус Майклсон после знакомства с друзьями Брюллова провел пару дней в неге и отдыхе в чудесной компании. Вернувшись же в свою гостиницу, он оказался свидетелем трогательной встречи хозяина гостиницы господина Петрова и его дальней родственницы. И если сам хозяин отличался неприятной внешностью, то дама была просто чудо как хороша: стройна фигурой, грациозна, с приятным правильным лицом и выразительными зелеными глазами. Древний вампир и сам не заметил, как уже знакомился с очаровательной гостьей. Оказалось, что зовут ее Ольга и что ее чрезвычайно волнуют иностранцы, а также их рассказы о дальних странах.

И вот он уже и сам оказался в гостях у Ольги, и они пили вино со странным привкусом…

Очнулся Клаус на берегу Финского залива с колом в сердце. Вырвав кол из своей груди, он увидел на расстоянии десяти шагов женщин, уродливее которых он прежде не встречал, и бледных девушек с тиной в волосах. Вокруг стоял невообразимый шум, словно бы от множества летящих крыл. Чуть поодаль расположилось какое-то огромное чудовище; сквозь сеть волос глядели страшно два глаза.

— Ты зачем на нашу землю пришел? — спросил голос из ниоткуда.

Очень уж некстати Клаус задумался, как изъясняться с местной нечистью, и слишком поздно заметил человека, стоявшего позади чудовища. Выстрел прогремел неожиданно, и тут же ведьмы окружили его.

— Здесь наша землю, а тебя сюда не звали.

Все нараспев начали произносить какие-то незнакомые слова. Еще никогда бессмертный вампир не убегал из какого-то города так быстро, ведь земля буквально жгла ему пятки, пока он не оказался на корабле.

Михаил Юрьевич очень потом расстраивался, что смог попасть лишь в руку этому залетному упырю. А Николай Васильевич и Александр Сергеевич, попивая коньяк, рассуждали о природе любви к родной земле, ведомой даже нечисти. Их праздные рассуждения несколько омрачала мысль о том, с кем пришлось договариваться, чтобы изгнать вурдалака из Петербурга. Впрочем, перерыв в охоте за ведьмами можно потратить на полезное дело. Давно уже хотелось в тишине и спокойствии взяться за перо.