Нэй. Сердце Власти (гет)

История Комиса ди Комиса…

Больше половины своей сознательной жизни, а сейчас Комису двадцать шесть лет стукнуло, вот в феврале (уль) как раз, он прожил в блистательной Порте, городе на северном берегу Бамбатура — столице заморских владений Рошанского Королевства.

Если быть точным, то до пятнадцати лет. По словам отца, он там и родился, но при этом матери своей он никогда не видел, не знал, и отец просил, даже слово взял с Комиса, что тот никогда не будет искать ее. Впрочем, женщина в их жизни была. Только вот не мамой ее называли, а бабушкой, даже отец, хотя по возрасту она казалась ровесницей Комису-старшему. Иногда он называл ее странным именем Ан, но было не понять, полное ли это имя или сокращенное, и имя-ли это вообще. Ну, а Комис-младший называл ее всегда бабушка и бабушка, но относилась она к нему, как к родному сыну, даже бывало проговорит так: «Сыночек мой», слезу пустит, и тут же ее голос сухим становится, и как будто не было этой минутной слабости.

Когда Комис остался один, об этом еще будет сказано дальше, он часто вспоминал эти минутные слабости, глаза бабушки и странные движения. И что самое интересное пришел к выводу, что она не была его матерью. Конечно, после встречи с Изабеллой у него была мысль попробовать понять, кто же она такая, так как у Изабеллы были довольно обширные связи, которые и сейчас оставались, но он решил держаться слова, данного отцу. Хотя иногда очень хотелось понять и узнать правду о себе.

Впрочем, и того, что Комис о себе знал, лучше вообще не знать, поэтому более глубоко копать он не начинал именно еще и по этой причине. Ему достаточно было и того, что есть, как говорится, пусть все идет, как движется. А там посмотрим.

Блистательная Порта была городом достаточно большим, если считать, что колониальные городки и форпосты насчитывали от силы несколько тысяч человек как переселенцев, так и военных. В самой же Порте проживало более двадцать тысяч человек вместе с трехтысячным гарнизоном. Вокруг города, несмотря на пустынные пространства, было довольно много обработанной земли, которая вполне обильно кормила жителей как самой Порты, так и была возможность продажи другим городкам по побережью, но при этом все крестьяне жили в самом городе.

Что касается орков, то их не видели здесь, кажется, сотню лет, не меньше. Вроде, как рассказывал отец, у Рошана с местными племенами орков был заключен некий мирный договор. Рошан выплачивал определенную сумму, ну, а орки не нападали на города. Но, видимо, обозы в этот договор не входили, поэтому охранные команды были здесь в почете, и очень многие сорвиголовы искали именно в Порте применения своим умениям и возможностям.

Но все равно история освоения Бамбатура — это отдельная тема, и если бы не орки, то континент был бы уже давно освоен людьми с Каракраса, и вполне возможно, торговые пути уже давно достигали бы земель черных людей — нубаров — которые жили в нескольких таинственных и загадочных королевствах, если так можно назвать их образования, на южной оконечности Бамбатура, за пустыней Сах, которая расположилась в центре этого удивительного и огромного континента.

Но, как уже было сказано, уже лет сто орки и близко не подходили к городам-колониям, время от времени грабя обозы и караваны, при этом, что самое удивительное, почти не убивая людей. Да и тут они действовали избирательно: если у обоза была хорошая охрана, они просто провожали такой обоз взглядом, даже не пытаясь напасть, ну, а если кто сэкономил, тот и поплатился. Орки появлялись, забирали, что хотели, и уходили. Вот что они умели делать, так это прятаться в пустыне. Впрочем, в Сахе было очень много и каменных нагромождений, в которых можно было хорошо спрятаться и переждать жаркий пустынный день. Причем располагались они так, как будто их кто-то так расставил специально, поэтому эти камни еще прозвали «шагами Одарков» так как для всех историков и ученых Каракраса виделось, что только эта великая раса была способна на столь грандиозные постройки, пусть с виду и хаотичные, но при этом дающие и тень, и пристанище любому путнику, застигнутому ночью или жарким днем, в пустыне. При этом в каждом таком «шаге» существовало правило «перемирия»: никто и ничто не имело права в этих камнях выяснять отношения. И это перемирие неукоснительно выполнялось даже орками. Единственное — «шагов» не было на несколько сотен верст на юг от Змеиного языка, на перешейке, соединяющем Каракрас с Бамбатуром.

Может, подробности и не так важны, но с ними был связан непосредственно рассказ Комиса.

Пока Комис был маленький, его воспитание было вполне обычным. Правда, в школу он не ходил, да и не было школ в Порте, а обучался у бабушки, которая оказалась на редкость всезнающим, разумным и отличным преподавателем. Она и зародила в Комисе любовь к стихам. Но, если честно, большая часть того, что Комис знал и читал, это не его стихи, а бабушки. Он просто немного их переделывал. Хотя были и его. Но он их никогда не читал, так как они совершенно не были похожи на бабушкины. Чтобы, так сказать, не стали думать о его таланте. Но пойти учиться на факультет Слова и Письма ему посоветовала именно бабушка. Сказала, что это будет очень интересно и увлекательно. Ну да, если считать, сколько девушек училось на этом факультете.

Э… что-то все не о том разговор. А о девушках потом.

В общем, в двенадцать лет Комис понял, что их столь странная семья не совсем человеческая.

До этого момента он помнил постоянные исчезновения отца. Месяца на два, не больше, но каждый год. После этого он появлялся потрепанным, разбитым, но и в чем-то удовлетворенным.

И вот в двенадцать лет отец и бабушка решили открыть Комису правду. Точнее, были вынуждены открыть.

Хотя, может, они все специально устроили. Комис и раньше видел, что отец что-то пьет — странную, какую-то уж больно вонючую и грязную жидкость, причем делает ее из довольно чистой воды. Но при этом он никогда не оставлял ее на видном месте, да и сам исчезал после этих глотков и появлялся только через несколько часов.

А в тот день по какой-то причине принялся ругаться с бабушкой; Комис совершенно не помнил, о чем был разговор, и это было, кажется, единственный раз, когда они ругались. И, начав ругаться, отец оставил стакан с ансортией на расстоянии вытянутой руки от Комиса-младшего, который делал какие-то задания по математике.

Мальчишке двенадцать лет, любопытство всегда есть и будет. Ну, он и понюхал, а потом и глоток сделал. Ну вот не устоял. А сделав глоток, после ничего не помнил.

При этом, когда он очнулся, никто его не ругал и не требовал больше так не делать. Они даже, кажется, улыбались, что и привело Комиса к мысли, что сделали они это намеренно. К мысли, которая появилась много позже само собой.

Впрочем, как понял Комис, чуть погодя, они были явно обескуражены очень уверенным обучением и восприятием Комисом их оборотнической природы. Чуть позже будет понятно, почему, отец как-то сказал ему, что лучше бы он эту ансортию никогда бы не пил.

Но что сделано, уже не вернуть.

Да и все равно пришлось бы ее выпить, так как события заставили покинуть этот, казалось бы, тихий уголок жизни.

Блистательную Порту.

Поэтому, может, все и правильно было сделано.

С двенадцати лет Комис стал тренироваться, оборачиваться — возвращаться. Вот что ему не давалось дольше всего, это руки и пальцы-когти-лезвия. Но после удачных превращений он все-таки старался ими особо не светить, упирая в превращениях на основное тело.

Ну это… На самом деле сложно объяснить тем, кто не несет в себе частичку оборотня. Хотя. Хм… Как это Нэй вырастил у себя паучий палец?

— Не отвлекайся, рассказывай, — только и сказал Нэй, а в глазах скакали смешинки.

Ну, хорошо.

Начав тренировки, Комис-старший и Комис-младший начали бегать, причем убегали на несколько дней вглубь Бамбатура, отдыхая и пережидая особо жаркие часы в каменных «шагах», охотясь на пустынных тварей, поедая их в сыром виде, и после возвращались в Потру. Такие забеги длились от натиры до десяти дней, и почти каждый месяц.

Предоставленные самим себе, они могли особо не стесняться превращений, а отец как мог объяснял сыну все странности и секреты метаморфоз. Но, как понял Комис, его отец на самом деле не был полноценным тафгуром, вот и появилось это слово, так как родился он уже вне племени и тоже, как Комис-младший, в блистательной Порте.

И, конечно, Комис-старший и рассказывал и об истории тафгуров, что знал, и тоже эти знания неполные. Но что есть, то есть.

Ну, в общем, можно отвлечься и рассказать немного истории.

Так кто Комис такой?

Тафгур! Ну или почти тафгур, так как никогда не жил в племени или расе, поэтому и не мог сказать, что является истинным тафгуром. Но на самом деле не все так просто, как казалось.

В общем, тафгуры — это их самоназвание.

Но в обиходе больше прижилось имечко когтистые — как говорил отец, они сами почему-то не любили название «тафгур» а вот «когтистые», или на их языке «хуфы», встречалось на каждом шагу — из-за того, что их пальцы на руках были способны очень быстро превращаться в длинные острые когти-кинжалы, что Комис и продемонстрировал Нэю, которыми когтистые орудовали очень умело, жестоко и смертельно, от чего их пальцы рук имели очень жесткую кожу, были грубыми и сильными, без излишней нежности, даже у женщин-тафгуров. У Комиса ладони тоже оказались грубыми и было понятно, почему он царапал тело Изабеллы. При этом на ногах когти такой метаморфозе не подвергались — если было нужно, то и здесь можно было вырастить пальцы-когти-кинжалы, но при этом они могли, как у кошки, скрываться в теле пальцев даже в обычном человеческом облике.

И этого Изабелла не видела? Нэй только головой покачал, а Комис снова отскочил от него на несколько шагов.

Тафгуры, когтистые, хуфы — очень сильные, ловкие, быстрые — обладали хорошей способностью к регенерации, поэтому были довольно живучи и не боялись прямых столкновений с менее жизнестойкими противниками — правда, без ансортии эта способность была только чуть выше человеческой. Способны в некоторых обстоятельствах менять, правда, в ограниченных пределах, свой облик — лицо, волосы, даже цвет кожи. То есть тафгуры-когтистые-хуфы — это оборотни, но меняющие свой облик не спонтанно или под воздействием Луны, а осознано.

Тафгуры — это единая раса, существующая как единое племя и как единый организм. Со своей иерархией, кланами и властью. Впрочем, точно Комис не знал о структуре тафгуров, так как отец ограничился общими фразами, сославшись на то, что эту историю поведала ему его мать. Но можно было предположить, что Комис-старший знал все-таки больше, чем рассказывал сыну. Ведь как будет понятно из дальнейшего рассказа, отец сам, лично, не прерывал общение с племенем, просто делал это тайно. И они, Комис-старший и Комис-младший, даже один раз были возле Черного замка! Отец все-таки решился показать сыну место, где племя тафгуров существовало в этом мире. И это произошло, когда они уже жили в Аркете, и…

Здесь Комис сделал паузу, шмыгнул носом, даже слезу пустил, но продолжил саму историю, а не что произошло после «и».

Мать отца как таковой тафгуром не являлась. Можно было подумать, что Миранда, так ее звали, являлась рабыней племени, так как была человеком, почти всю свою жизнь до побега проведшая среди тафгуров. Но и это не совсем правильно.

Да, ее похитили почти в младенчестве, но относились к ней как к члену племени или расы, и она не испытывала особых издевательств от истинных тафгуров.

Впрочем, такое к ней отношение будет понятно, когда станет ясна цель тафгуров в отношении нее. И не только ее.

И тут снова нужно войти в исторические дерби тафгуров, которые Комис знал только со слов отца.

Тафгуры — раса пришлая, появившаяся в мире Каракраса лет четыреста назад, ослабленной и малочисленной.

Все дело в том, что в родном мире они слишком возвысились, слишком усилились и стали слишком опасны. Впрочем, как и всё в рассказе — это только слова отца со слов его матери, может, все и не так было.

Их противники, или люди, или еще какая-то раса, никому сейчас не известная, ждать у моря погоды не стала и призвала Охотников на Демонов! Ни больше ни меньше!

Не сказать, что тафгуры были расой паразитов — а встречались среди демонов такие сущности, — но особых рассуждений и изучений никто не проводил, да и Охотники на Демонов опасность почуяли и…

Впрочем, справедливости ради, нужно сказать, что сначала Охотники пытались все же мирно разрешить конфликт между тафгурами и их противниками. Ведь на самом деле тафгуры не демоны, не паразиты, и Охотникам до них не было никакого дела.

Но оказалось, что демон среди них все-таки был!

Точнее, сущность демонская, хотя уже много веков эта сущность была оторвана от демонского мира и существовала во вполне определенной реальности, и возвращаться в мир демонов не стремилась и желания не имела.

Именно благодаря ей, этой сущности, тафгуры и превратились в опасных и жестоких существ. Они всегда были такими, просто эта сущность усиливала их потенциал силы и зло, ими создаваемое.

Имя этой сущности — реньюр расы, вождь, руководитель, властитель, вершитель судеб тафгуров. Причем эта сущность являлась переходящей, то есть обладала полной памятью всех реньюров расы до вновь рождённого вождя. Что достигалось посредством некоего сосуда — фюргеи, — в котором и хранилась вся сила и сущность реньюра расы. И при гибели или смерти очередного реньюра расы — тафгуры долгоживущая раса, но не бессмертная: смерть от старости у тафгуров лет шестьсот в среднем, доказанная часть их существования -, содержимое сосуда-фюргеи, после определенных ритуалов, просто переливалось в сосуд плоти, то есть в еще не рожденного младенца, находящегося еще в утробе матери. Реньюр расы раз в несколько лет проводил ритуал заполнения фюргеи своей памятью, поэтому после его смерти какая-то часть прежнего реньюра расы переходила и к будущему реньюру расы.

Вот тут рассказ подошел к самому любопытному и главному в повествовании…

Комис-старший как раз и был таким сосудом плоти для возрождения очередного реньюра расы!

При отступлении в этот мир молодой реньюр расы, еще не вошедший в силу, был убит и не успел воссоздать на новом месте ни алтаря, который стал бы питать силами воинов⁽¹⁾ — их среди тафгуров как раз и называли: хуфы или когти — ни, само собой, повести тафгуров на завоевание нового мира.

Отец Комиса рассказал, точнее, почти ничего не рассказал, почему реньюра расы так и не возродили за триста лет существования тафгуров в мире Каракраса — с момента рождения отца Комиса прошло ведь почти сто десять лет, то есть Комис-младший родился, когда отцу было восемьдесят три года! Единственное, что было известно Комису-старшему, это то, что в этом мире, в мире Каракраса, существует какая-то странность по возрождению реньюра расы, от чего возможности открываются лишь через определенное время, как было подсчитано тафгурами, раз в сто шесть — сто тринадцать лет. И сейчас, кстати, как раз открывалось такое окно возможностей, по подсчётам отца Комиса. Был ли период времени для возрождения реньюра расы в родном мире тафгуров, неизвестно, это знание было закрыто для Комиса-старшего.

В общем, если все, что известно, собрать воедино, то окажется, что Комис-младший, сын Комиса-старшего, сам в какой-то степени является неким сосудом плоти для реньюра расы! К чему это могло привести, неизвестно, но Комис надеялся, что он уже давно живет отдельно от тафгуров и вообще никак с ними не связан. И ко всему прочему Она дала слово не вмешиваться!

Кто Она?

Вопрос, конечно, интересный, но об этом чуть позже. А пока рассказ вернулся в Блистательную Порту.

В пятнадцать лет Комис уже сносно превращался, отходняки стали более спокойными и уже меньше требовалось водных процедур после довольно серьезных обращений.

Да, стоит отметить, что любое довольно сильное превращение, обращение, метаморфоза тела в отходняке вызывала массу выходящей жидкости — не менее вонючей, чем сама ансортия. Со временем любой тафгур натренировывался на способ выводить эту жидкость через мочепочечную систему, то есть при полном обращении, а потом возвращении в обычное тело, тафгур мог испускать жидкость до тридцати минут не переставая! При этом не спрашивай, где эта жидкость находится в теле, честно говоря, при отходняке кажется, что ты и есть эта жидкость! И только убрав ее из тела, понимаешь, что вернулся в себя.

Поэтому, как говорил отец, тафгуры переходили в полное боевое превращение — «асура» — только в крайнем случае, в большинстве своем тафгуру для сражения хватало и рук-когтей, так как даже в обычном состоянии тафгуры были необычайно сильны, ну разве что регенерация была не настолько быстрой, как при асуре, когда тафгур был почти неуязвим! Это состояние длилось часов шесть-восемь, у самых опытных воинов до десяти часов. Но после на несколько часов тафгуры, даже хуфы, превращались, превращались в почти беспомощных существ. Поэтому в сражениях они всегда шли волнами, чтобы не дать противнику уничтожить тех, кто оказался в отходняке, и сохранить силы для дальнейшего сражения. Впрочем, пока не появились Охотники на Демонов, этих шести-восьми часов когтистым хватало, чтобы сломить любое сопротивление своих врагов. Но Охотники обладали технологиями и силой, способной совладать почти с любым демоном. А так как тафгуры-когтистые демонами не были, то и началось их мировое отступление, приведшее наконец в мир Каракраса.

И снова это дебри истории, которую Комис-младший знал чисто умозрительно.

Вернемся к рассказу.

Сам Комис только трижды переходил в состояния асура, и было это далеко от Блистательной Порты, и особой радости Комису не доставило. При этом опорожнялся он минут по сорок или даже по чаус, после того как возвращался в нормальное тело.

И когда он лежал в лежку во второй раз, а было это ночью, в одном из каменных «шагов» произошло событие, которое резко изменило его жизнь. Точнее, изменило жизнь всех людей на Бамбатуре.

Ночью возле «шага», в котором отдыхали после тренировок Комис-старший и Комис-младший, остановилось огромное войско орков. Везде вокруг «шага», куда ни кинь взгляд, горели костры и слышалась оркская речь. И сомнения не оставалось, куда они собирались, так как пришли с юга и двигались на север.

У орков никогда не было ни учений, ни маневров, и сколько отец здесь жил, он никогда не видел такую оркскую орду. Как уже было сказано, лет сто ни о каких нападениях орков речи не было, даже на обозы — как дань собирали. А тут просто орда!

Комис пытался прояснить этот вопрос, уже учась на факультете Слова и Письма, и несколько книг его заинтересовали. Ну, событие далеким по времени не было, но и оно не вызвало единства у историков. Одни считали, что причина нападения орков на колонии людей заключалась в том, что за полгода до этих событий умер Лорд-Губернатор колониальной провинции Принц Крови Себар асто рис ди Навах, управлявший этими землями лет девяносто точно и имевший личные договоры с племенами орков окружающих колонии. Ди Навах — вообще личность загадочная, даже не понять, из какой ветки он дома Лонгбардов, то есть мало что об этом человеке можно было сказать, но как переговорщик он был отличным, не боялся лично вести все дела и, видимо, поэтому или еще из-за чего, орки его уважали. А уважение у орков, которые мало что чтили, стоило многого. И, видимо, его смерть — даже сколько ему лет было, историки терялись, то ли сто пятьдесят шесть, то ли сто восемьдесят восемь — привела орков к решению, что раз главный хранитель договора умер, то и договора больше нет.

Вторая версия гласила, что у самих орков сменились племенные кланы и денег, которые платил Рошан, показалось мало, и орки пришли к выводу, что лучше пограбить и взять сразу все, что есть, чем получать мало и долго. Ну, если эта версия верна, то орки одним этим нападением прирезали курицу, несшую им золотые яйца, так как денег в Блистательной Порте оказалось…

Точнее, вообще не оказалось.

В общем, от «шага» до Порты было дня два хорошего бега, или десяток часов в беге в состоянии асура.

Очень быстрый бег.

Хм… не быстрее «буригана».

Что касается передвижения ночью на Бамбатуре, то тут существовали те же законы, что и на Каракрасе — ночью расстояние менялось. Знали об этом орки, знали об этом и отец, и сын.

Но орки на ночь остановились. Они хм… очень плохо видели в темноте. Удивительно, но факт. А вот что делать Комису-старшему, на руках которого в отходняке Комис-младший?

Комис-старший нашел выход. Он вырубил сына, введя того в бессознательное состояние, выпил ансортии, перейдя в режим «асура», взвалил Комиса на плечи и очень быстро побежал через этот оркский лагерь.

И старался бежать там, где не было собак.

Как известно, у орков практически нет нюха. Запахи для них — бессмысленная какофония, они даже пот друг друга не воспринимают. Считается, что таким образом они защищают себя от крови, обладающей очень сильным, прямо-таки бешеным запахом, особенно во время боя. Оркам в бою и так сносило крышу полностью, а если еще запах крови к этому добавить, то они вообще не разбирут, где свои, где чужие. История сохранила случаи, когда у кого-то из орков прорезался нюх, и которые больше одного боя не жили, их убивали свои же собратья.

Но вот собаки, так называемые «орчидавы», величиной с теленка, в запахах очень даже разбирались. Но прирученные не лаять — ну, орки считали, что кто вообще может на них напасть, да и ночью спать нужно, — а выслеживать, они особой опасности не представляли, да и определить их месторасположение труда не составляло: большие костры и клетки — открытые, — в которых и отдыхали орчидавы.

Как отец рассказывал, вроде один такой теленок за ними увязался, но быстро отстал…

Он пробежал еще часть утра, а затем свалился в отходняке. Теперь уже Комису-младшему предстояло выпить ансортии на все превращение, глотков восемь, не меньше, он только-только учился, поэтому ему требовалось больше ансортии.

Кстати, у тафгуров-когтистых тоже нюх чуть выше среднего, видимо, чтобы запах ансортии не сильно мешал для перевоплощения. И поэтому и у когтистых кровь не вызывала особых изменений и желаний.

В общем, днем они уже были в Блистательной Порте. Отец сообщил о виденном, он располагал уважением и влиятельностью в городе, поэтому к его словам прислушались.

Паники особой не было, но насчет эвакуации возникли проблемы, так как в порту Порты стоял всего десяток кораблей, способных принять на борт жителей города. Было еще несколько сотен лодок, но и они не могли принять всех жителей…

Поэтому губернатором города, генерал-майором маркизом Кимом ди Груфом, было принято довольно любопытное решение…

Как известно из истории, было принято решение не защищать город, а тихо и мирно сдать его оркам. Это сейчас и стену строят в нескольких десятках верст от побережья — так называемую Стена Урбана, и гарнизоны усилены. И проведены несколько военных экспедиций в глубь Бамбатура, правда, с переменным успехом, но это потрепало нервы оркам и показало, что договор намного лучше, чем глупая драка.

Так вот губернатором было принято решение сколотить как можно больше пилотов: штабелями красного дерева — основная торговля с орками — были заполнены все склады, и разместить на них всех жителей города!

Орки не любили воду. Боялись ее. Если кто-то из их собратьев оказывался в воде, ему никто не помогал. Не понятно, умели ли орки плавать, но попавший в воду всегда уходил на дно, даже не попытавшись выбраться. Это еще одна из причин, почему орки до сих пор не пересекли Центральное море, отделяющее Каракрас от Бамбатура.

И, конечно, по астральной связи было сообщено на большую землю о грядущем нападении.

То есть было решено просто открыть ворота Блистательной Порты, чтобы орки вошли без своего озверелого состояния после осады, и пусть грабят и что хотят делают. Ни людей, ни казны в городе не будет. Корабли успели загрузить ценным грузом. А люди оказались на плотах вдали от берега и не попадали под возможную дальность орудий орков — катапульты, требушины, большие арбалеты.

Гарнизон, кстати, тоже погрузив все оружие, а что было невозможно взять с собой, было испорчено, отплыл на плотах в открытое море. Горячие головы из некоторых командиров предлагали дать бой. Но их остужали тут же, говоря о том, что орков около пятидесяти тысяч — по подсчетам Комиса-старшего, на самом же деле их было меньше, около тридцати тысяч — и они просто массой задавят оборону города. Ко всему прочему, орки имели очень толстую кожу, и даже болты арбалетов не причиняли им особых увечий на расстоянии в двадцать-тридцать ярдов! А как они умели долбить стены своими головами — это исторический факт! В общем воины-тараны, одним словом. Только магия была способна их остановить, но на тот момент в Блистательной Порте было мало боевых магов. Поэтому было решено и гарнизон из города вывести.

Впрочем, как заметил Комис, а Нэй оказался с ним солидарен, было совершенно не понять, почему все так боялись орков? Ведь боестолкновений с ними не было уже многие сотни лет, то есть после Великого Катаклизма, люди Каракраса почти не сталкивались с орками как таковыми. Даже поселения на берегу Бамбатура мало подвергались оркским нашествиям. Да, один их вид вызывал ужас, но с ними можно было бороться и биться, и магией, и даже более мощным, чем арбалеты оружием, не говоря уже о стрелках. Видимо, память прошлого заставляла бояться эту жуткую, злобную массу. Захват Блистательной Порты подтвердил опасения губернатора, что лучше отдать малое — город на разграбление, — чем потерять многое, то есть жизни людей. Но по-честному люди, даже стоя на платах, особого страха перед орками не испытали. Может, время изменилось или изменились мы сами?

Вернемся к рассказу.

Но как это бывает во всех историях, не все прошло так гладко, как хотелось бы.

Потерялся мальчик. Десятилетний пострел бегал-бегал во время эвакуации, а потом исчез. И родители схватились — у них было всего трое детей, и убежавший был старшим, — только уже погружаясь на плоты. В этой суматохе было очень много детей, поэтому и как-то вылетело из головы, да и представить было невозможно, чтобы кто-то решил убежать или спрятаться. Герой, что ли? Или один дома?

В это время в порту были уже Комисы — отец, и сын, и бабушка. Как более взрослые, они ждали своей очереди, пока погрузятся все женщины и дети. То есть не спешили и не толкались ради лучших мест на плотах.

Там вообще-то лучших мест быть и не могло. В центре плота небольшой схрон продуктов, и вокруг человек тридцать, не больше, и, конечно, маг-друмер обязательно присутствовал, чтобы в случае чего управлять столь странным плавучим средством. Все рассчитано дня на три, не более того.

Несмотря на тепло, даже жару, Бамбатура, вода Центрального Моря всегда была до необычайности холодной. Замерзать зимой не замерзала, но и не согревалась, как на южных берегах Каракраса. Комис-старший говорил, что это все из-за смешения холодного и теплого течения в глубинах моря, которое не дает морской глади покрыться льдом даже в лютые зимы, добирающиеся до юга Каракраса, но и летом не давала настроения в нем искупаться. От чего Центральное море называли еще Холодным, несмотря на то, что находилось оно в теплых широтах Эрны.

То есть вода уже в сентябре (ос) была холодной, и находиться на плотах было довольно тяжело. Но все надеялись, что выдержат и что разграбление города орками не затянется надолго.

Впрочем, не о воде разговор. А о потерявшемся мальчишке.

В общем, Комисы взялись его найти. Но что самое интересное, они нашли не только мальчика, но еще несколько человек. Хм… Которые решили воспользоваться моментом и немного помародёрствовать, а если еще точнее, взломали главный винный погреб города и уже нажрались вусмерть. Вино — единственное из ценного, что не стали эвакуировать. Пусть орки напьются до глупости и раньше уйдут из города. Но сначала свою глупость показали люди, и, как сказал впоследствии отец, что если бы он их застал за чем-то более серьезным, а не за распитием вина, то каждому свернул бы шею, как вору и мародеру. Хотя если приглядеться, то все, кто пили, уже имели небольшие мешки с награбленным, но, видимо, не попались с поличным, значит, пусть живут.

Всего их оказалось шестеро с мальчишкой. Который, к слову сказать, и в самом деле собирался погеройствовать, даже рогатку припас. Но, получив от Комиса-отца подзатыльник, сразу захныкал и о геройстве уже не думал.

Оживление напившихся затянулось на некоторое время, поэтому когда все девять человек выбрались из винного погреба, то в вечерней дымке на перекрестке встретились с авангардом орков, очень удивленных и явно раздосадованных, что их встречают чуть ли не с хлебом и солью.

Поэтому появление живых людей вызвало у них приступ ярости и желание — вот сейчас всем переломать шеи и головы оторвать.

Пьяницы, конечно, тут же протрезвели, но бежать им было сложно с полными животами, ну или штанами, поэтому…

Вот тут Комис первый и последний раз увидел, как превращается бабушка.

В блистательной Порте жили многие расы и люди, и Странные эльфы и трюмберги, ну куда же без них, и карлики, самые лучшие кулинары на свете, и орчи, и даже гномы! Но об оборотнях или тафгурах тут никто не знал и не ведал, то есть отца знали как хорошего человека, воина и бойца время от времени он проводил бои, чем и зарабатывал на жизнь и семью. Но и мог починить все что угодно из дерева — рамы, двери, потолки, полы, — был еще и профессиональным краснодеревщиком. Хотя, если честно, как было заработано то состояние, которое досталось Комису от отца, и которое сейчас хранится у Хранителей — при этих словах Нэй скорчил гримасу, которую, правда, Комис не заметил — он даже не представляет. А состояние, надо сказать, большое.

То есть кто на самом деле Комисы, никто из их окружения и соседей не знал, поэтому перевоплощение бабушки, несколько секунд, пока все не скрылись за поворотом, вызвало у трезвых пьяниц странные фантазии. Которыми они пытались поделиться со всеми, кого видели, но им никто не верил.

Вот в этот момент Комис и видел бабушку в последний раз. Выжила ли она? Скорее всего, нет, так как она бы обязательно появилась, не тогда, так позже. Да и отец, когда они вернулись в Порту за сохранившимися вещами и сундуком со стихами бабушки, спрятанным в подвале, он даже в пожаре не пострадал, сжег несколько вещей бабушки и прах развеял над морем, а на стене плача Порты было высечено ее имя — бабушка Ан, и все.

В общем, бабушка задержала орков, явно задержала, так как людям удалось добраться до порта и сесть в оставшуюся у причала лодку, которая специально ждала опоздавших. Отец был благодарен гребцам, которые, несмотря на уже вошедших в город орков, не убежали, не уплыли, а дождались. Ну отец ведь сказал им, что вернется, вот он и вернулся.

Вот когда лодка отчалила, то на пирсе появились орки и принялись методично обстреливать лодку стрелами, так что Комис-старший встал на носу и отбивал стрелы, защищая тех, кто был за его спиной. И у него это отлично получилось, даже когда ранили его, продолжал отбивать, пока лодка не вышла из зоны поражения.

Вот насчет ранения. Всем известно, что все стрелы у орков отравленные, точнее, они их вымачивают в своей моче, которая, конечно же, амброзией не является. От этого не умирают, но и ничего хорошего такое ранение принести не может. Кто-то переносит очень болезненно, кто-то очень быстро, но след и память остаются.

Комис был ранен дважды, ну что поделать, реакция ослабла, после тренировок и бега так и не удалось нормально отдохнуть — а отдых нужен полноценный несколько дней точно, — потом еще бегал по городу, держа за шкирку трепыхающихся пьяниц и мальчишку — ну, мальчишку сам Комис-младший держал, но не суть, поэтому и пропустил пару ударов. Одна стрела прошла по касательной, вторая крепко зацепила левый бок, застряв в нем, но при этом не задев никаких органов, но ее пришлось рвать вбок, чтобы от нее избавиться.

Все можно было исправить, тут же выпив ансортии, она как антидот действовала, вымывая любой яд из организма, если, конечно, в ней самой не было яда. Но Комис-старший не решился превращаться во что бы то ни было и так и провел с ранами — загноившимися — несколько дней. Потом все как-то позабылось, раны зажили — не пил и даже не прикладывал ткань с ансортией, чтобы и запах никто не почувствовал, регенерация сама сработала. Несколько тренировок и превращений, и Комис-старший выглядел почти как раньше.

Но сейчас Комис был уверен, что именно эти раны и начали процесс, который в конце концов и погубил отца. Но все-таки об этом чуть позже…

В общем, орки вошли в город и как они восприняли такую сдачу Порты, было не понять. Издали слышались их крики и ругань, но к берегу к пирсу подходили редкие их представители, то ли посмотреть то ли выругаться. Но людям и разумным никто ничего не кричал. Орки вообще не любили кричать, если это не боевой клич.

А на третий день Порта загорелась.

Орки не любили и огонь. В пустыне пожар в любом оазисе — это смерть этому месту, тени, воде, жилью. Это только казалось, что пустыня и огонь несовместимы, на самом деле все полыхает так, что даже и не знаешь, откуда столько огня. Но костры в пустыне в ночь необходимы, потому что даже оркам нужно согреться.

Но вот чтобы сжечь что-то самолично — никогда.

И если защищать город, а потом его поджечь, когда орки в него ворвались — были случаи в истории — то орки зверели во сто крат сильнее. Поэтому при осаде они не применяли ничего огнеопасного, но при этом обладали секретом загадочных снарядов, которые разрывались без огня и могли осколками, точнее, наполнителями из камней, причинить очень большой вред и защитникам, и армии в поле.

Только недавно удалось разгадать загадку этих снарядов после нескольких военных экспедиций.

То есть это была еще одной причиной, по которой Порта была оставлена ее жителями.

Так что пожар организовал кто-то из людей. После того, как орки, ушли генерал-губернатор пытался провести расследование, кто был этим «героем». Но так никого и не нашли. Вот вроде все люди и разумные были на плотах, и кораблях, но кого-то все-таки не было.

Конечно, после того, как город прогорел, хотя в нем было больше все-таки камня, чем дерева — и склады сгорели, но пустые, все ценное дерево было в море, хм… может, и это тоже причина плотов? — люди вернулись в город, и орки могли бы напасть еще раз. Но через натиру от времени захвата орками Порты к ней прибыла военная эскадра с несколькими тысячами воинов на борту и корабельной магической артиллерией, так что орки надолго забыли дорогу к Порте и другим городам-колониям. Если не навсегда.

Но отец с сыном оставаться в городе не стали. Хоть Комис-старший и был героем, но все-таки фантазии пьяниц подтачивали секреты Комисов. Косых взглядов еще не было, но какая-то напряженность в воздухе присутствовала. Поэтому, забрав спрятанный и не сгоревший бабушкин сундук, Комис-отец и Комис-сын, получив благодарность и довольно крупную сумму денег в две тысячи дукатов, отбыли в Каракрас.

Скитаться не скитались, но явно искали лучшее место для жизни. Самое интересное, что за то время, когда они добирались до Аркета, где наконец и осели, отец ни разу не оставлял Комиса одного.

Вот тут пора подойти к рассказу о женщинах в жизни Комиса-младшего.

В общем, женщин в жизни Комиса не было до двадцати одного года, когда он встретил на факультете Ильфу ди Нур. Но с ней у него не заладилось, а потом он встретил Изабеллу. Вот поэтому у него ничего и не получалось, и только благодаря своим способностям он мог не уставать. Хотя какая же сила воли у Изабеллы! Или Любовь?

То есть о женщинах можно не рассказывать вообще. И так все известно. Вот только почему отец запрещал, Комис так и не понял. При этом его на факультете принимали не просто за одиночку, а почти как за адепта Ката и Бата! Но Комис старался вообще мало с кем общаться. Поэтому все оставалось на уровне слухов. А слух-то у него хороший. Вот что-что, а слухом тафгуры-когтистые обделены не были.

Но почему отец боялся внуков и, что такого страшного могло быть в этом, он так и не рассказал. Может, и хотел, но не успел.

А может, холодность Комиса была основана именно на отсутствии реакции на кровь. Ведь только Изабелла растопила его сердце, и он понял наконец, что такое настоящая страсть! Странно это все и непонятно.

В общем перебрались они в Друз город-порт в дельте Великой Роши. Но там долго не задержались и отправились дальше на север.

Почему на север, точнее, северо-восток в сторону Аркета? Ну, видим,о Комиса-старшего тянуло к себе его прошлое, его племя, которое так и не стало своим, но без которого на самом деле он был никто. И хотя он больше ни разу не покидал Комиса-младшего, не оставлял его одного, сын чувствовал, как порой было плохо отцу.

И не в здоровье было дело, а в чем-то другом. Поэтому, видимо, Комис-старший и организовал поход к поселению тафгуров за Черным лесом — у Нэя даже брови дернулись от удивления, ведь считалось, что за Черным лесом ничего нет. И, видимо, именно этот поход и привел за ними хвост; ну, не совсем так, и Комис-младший уже не издалека, а вблизи увидел своих братьев по расе.

А может, было все банальней и трагичней. Вполне возможно, отец почувствовал приближение конца и решил показать сыну место, где, возможно, тот сможет обрести и помощь, и покой в случае каких-то неприятностей?

Но после встречи с Ними Комису как-то не очень хотелось быть с ними. Пусть хоть небо на землю упадет, но к ним он не придет. Ну вот было у него такое странное чувство, что лучше не просить у них помощи.

Но бежать-то некуда.

Они появились через пару натир после того, как Комис с отцом побывали у Черного замка — Комис сказал, что обязательно покажет это место Нэю.

Трое высоких мужчин — бледные, с длинными руками, с вертикальными зрачками глаз. И если отбросить все странности, вполне обычные, с чуть резковатыми чертами, мужские лица. В свободных рубашках и штанах, без обуви. И с большими когтями на пальцах и рук и ног. Видимо, ансортии перед встречей глотнули. Очень быстрые и сильные, что чувствовалось даже в их статичных позах.

И Она с ними была тоже.

Женщина. Очень красивая и очень властная. И в то же время кажущаяся слабой и беззащитной. Ну, как и любая женщина, впрочем. Умеют они так себя подать, что и не поймешь, то ли защиты просят, то ли готовы задушить тебя голыми руками.

Вот она была именно такой. Беззащитной и жесткой одновременно.

Изабелла была не такая — именно женственная, поэтому и беззащитность, и жесткость ее были чем-то единым. А у той, что пришла, не было женственности, а была больше игра, чем природная суть.

Сложно объяснить. И вроде женщина, и в то же время жуть брала от одного взгляда на эту красоту.

Комису в начале показалось, что они нашли их по следам, которые отец и сын оставили, будучи возле Черного замка. Но уже через несколько фраз он понял, что отец сам направил их к ним! Сам оставил послание, в котором говорилось, где можно их найти.

И встретились они не дома, а в боевом клубе, где Комис-старший время от времени выступал в боях на тотализаторе.

И через некоторое время разговора между Комисом-старшим и ней стало понятно, почему было выбрано это место.

Сам разговор Комис помнил плохо; он был в некотором шоке, да и дальнейшие события напрочь выбили у него воспоминания этого дня.

Но Комис четко помнил, что позвал их отец для того, чтобы раз и навсегда решить вопрос с тафгурами-когтистыми. Или он и его сын возвращаются в племя тафгуров навсегда, или получают полную свободу жизни и действий!

Правда, решение вопроса не было простым делом. Как тогда понял Комис, отцу требовалось победить троих лучших бойцов, лучших когтистых в полном перевоплощении, но без знаменитых когтей. Комис видел отца в деле, он смотрел все его поединки в боевом круге — на самом деле, в восьмиграннике, — считал его очень сильным, ловким и умелым. Но три бойца, пришедших с ней, светились такой жуткой силой, что Комису стало страшно.

Да, еще за пару недель до встречи Комис-старший сломал руку. Казалось бы, пустяк для существа с высокой регенерацией, но Комис чувствовал, что отцу очень плохо и тяжело.

Самое интересное, что Она предложила перенести встречу на время, когда Комис-старший будет готов. Но тот резко отказался, заявив, что нечего откладывать то, что нужно было сделать давным-давно, а не поддаваться чарам и глупым мыслям, и желаниям.

На это Она только усмехнулась и предложила начать состязание.

Да, условия этой встречи были просты: если Комис-старший проигрывает, то он и Комис уходят вместе с гостями и становятся полноправными членами племени. Казалось бы, что в этом такого страшного? Но страшное именно то, что они теряли и свободу, и самостоятельность, и возможности что-либо изменить в дальнейшем. Воспитанному с детства в той обстановке даже в голову не придет что-то изменить в своей жизни, так как племя, раса и есть их жизнь. Но пришедшему из внешнего мира, долго живущему по совершенно другим законам, скорее всего, придется очень туго или почти невозможно принять и осознать эту новую жизнь. Ко всему прочему, чувствовалось, что вряд ли их жизнь в племени будет нормальной. Тогда зачем они нужны? Ну тут все просто — тафгуров осталось очень мало, поэтому нужно объединять то, что еще возможно объединить. Да и в Комисе-старшем и в Комисе-младшем текла сильная кровь, хотя и не получившая истинность тафгура.

Но если Комис-старший побеждал, то племя навсегда забывало о нем, о его сыне и его потомках. Так говорила Она, но пока просто говорила, без всяких клятв.

И тут тоже таилось много странностей. Ведь в принципе они были тафгурам не нужны. Ну вот какая в них надобность? Кровь? Это смешно. А как они друг на друга смотрели! И ненавидели, и… Даже оторопь брала от воспоминания этого взгляда.

Любовь и ненависть в одном флаконе.

В общем, в тот вечер боевой клуб оказался закрыт — как оказалось, он частью принадлежал и Комису-старшему, долю которого Комис благополучно продал после смерти родителя, — вся прислуга была отпущена, и боевой круг оказался местом, где состоялись три довольно любопытных поединка.

Поединки шли не до смерти, поэтому руки-когти-ножи и отсутствовали, а до момента, когда соперник потеряет возможность сопротивляться, или пока Она или отец не признают поражение каждой из сторон. То есть Она была еще и судьей.

Первый бой оказался на удивление скоротечным. Комис-старший вырубил соперника на первой же минуте. Создалось впечатление, что тот просто поддался, чтобы расслабить отца?

Второй был муторным и долгим, минут десять без отдыха и раундов. И в какой-то момент показалось, что Комис-старший проигрывает, да и рука его левая, сломанная, как-то обвисла. Но это, видимо, только показалось, но сбило соперника с толку, и Комис-старший отправил его в нокаут, из которого тот уже не поднялся.

Но, несмотря на проигрыш, второй соперник сделал свое дело: он измотал Комиса-старшего, пусть и в состоянии асура, но и тафгуры уставали, особенно если бились равные соперники. А если считать, что отец бился против истинных тафгуров-хуфов, то вообще удивительно, что он бился на равных.

Поэтому третий бой, можно сказать, был чем-то вроде избиения младенца. При этом создавалось впечатление, что делалось это намеренно, чтобы довести Комиса-старшего до полного изнеможения, и уже потом утвердить победу.

Минуты две это продолжалось, а потом отец просто упал. Он мог встать, но это уже не решало исхода поединка — он, они проиграли. Но самое неприятное было чуть позже.

Соперник вырастил на правой руке не очень большие лезвия и голову так отца приподнял. Ну, убивать он его не собирался, но, видимо, решил отметить свою победу на лице проигравшего.

И тут у Комиса сорвало крышу. Он говорил, что входил в асур три раза. Но это неправда, был и четвертый раз, именно в этот вечер.

На Комиса ведь никто не смотрел, а он когда понял, что третий бой — это уже проигрыш и отец не выдержит поединка, он и выпил ансортию. И когда отец проиграл, Комис и решил действовать.

Он мало помнил, что было. Вроде бы он пробил клетку, влетел в круг и с каким-то жутким остервенением принялся дубасить третьего соперника отца.

В общем он его убил! Вонзил в грудь свои кинжалы-пальцы и пришел в себя только тогда, когда отец оттащил его от трупа.

Она не побоялась войти в круг, подошла к трупу, хмыкнула. Потом приблизилась к Комису-старшему и Комису, запустила свои руки в довольно длинные волосы Комиса, усмехнулась:

— Истинный реньюр!

— Что ты решила?

Небольшая пауза и резко:

— Я отпускаю вас! — очень громко провозгласила Она, — Моя клятва неизменна и неделима. Вы свободны от обязательств перед племенем, мы свободны перед вами. Ты получил, что хотел, я потеряла то, что надеялась приобрести, — вздохнула Она.

— Великая! — проговорил один из соперников. — Но он убил Орха!

— А ты даже не позаботился о своей спине! — очень резко и грозно проговорила Она. — Потому что он тоже тафгур, и он сын своего отца.

— Прости, Великая, мы забыли о нем.

Она снова повернулась к Комисам:

— Я даю, слово, Я клянусь, что никто и никогда больше не потревожит вас! Но и вы должны забыть о нас, и никому и никогда не говорить о нас. Этот мир еще не готов принять нас.

— Клянусь, наша тайна уйдет со мной в могилу, — ответил Комис-старший.

А Комис просто сказал:

— Клянусь.

Где-то что-то звякнуло. На что Она снова усмехнулась, благо без всякого скрытого коварства — ну, так Комис надеялся:

— Удивительный Мир, в котором Клятвы имеют звуки. И в котором их сложно не выполнить, — она мотнула головой и добавила довольно странную фразу: — Зря я ее отпустила.

Здесь бы продолжить рассказ…

Но…

Просто в комнате, где все сидели затаив дыхание — рассказ Нэя в лицах оказался удивительным и увлекательным, появилась Цилия, потрепанная и измождённая:

— Ушел гад, — проговорила и повалилась на ковер так резко, что все, находившиеся в комнате, даже Нэй, не успели ее поддержать.

Она упала лицом вниз и руки раскинула. И в правой все увидели клок серых волос.

Все-таки она его догнала!

Просто сил уже не хватило на драку.

---

1) На самом деле все тафгуры воины, и женщины тоже, кроме «младших» — возрастом до сорока одного года, которые еще не прошли инициацию воина, просто хуфы — самые сильные и боеспособные особи расы тафгуров — возрастом от семидесяти шести до трехсот семнадцати лет

Вернуться к тексту