Против любого огня и ветра (джен)

I

Из окна верхнего этажа отлично видна улица. На подоконнике сидят двое мальчишек. Им тринадцать, им три года до Лаик⁽¹⁾, они одновременно еще дети и уже юноши. Вечереет. Под окном, по заледеневшей брусчатке, проходит конный полк. В морозном воздухе гулко и мерно стучат копыта, наполняя сердце сладкой тревогой.

Когда из виду скрывается последний кавалерист, Лионель оборачивается к Росио. Тот все еще смотрит в сумерки вслед ушедшему отряду.

— Когда-нибудь мы станем маршалами, — убежденно говорит Лионель.

Росио встряхивает черными кудрями:

— Конечно, станем! Тогда это будет наша армия, и мы поведем ее на Дриксен⁽²⁾. И победим вместе.

Их глаза блестят в сумерках, как острия клинков, как сталь шпор, как медь труб и отблески полевых костров, которые грезятся им в этот миг.

— И Гаунау тоже.

— И вернем Северную Марагону.

— И всегда будем сражаться вместе.

— Всегда.

II

Война хохотала громом канонад, насмехаясь над их детскими мечтами. Война опаляла северную границу, гремя дриксенскими пушками, свистом пуль рассекая воздух. Два корнета, которые когда-нибудь станут полковниками, генералами и маршалами, за месяц на Хербсте⁽³⁾ перестали быть восторженными мальчишками. То, о чем они грезили, оказалось слишком страшным. Армия, которой им предстояло командовать, состояла не из оловянных солдатиков, а из живых людей, которые очень легко, быстро и неотвратимо становились мертвыми. Каждый день лилась на снег кровь, алая, режущая глаз, и падали в сугробы Ларс, Альфред, Рауль…

…Давно перевалило за полдень, через час-другой начнет смеркаться. Лес прошивают пушечные ядра, равномерно, с почти бергерской педантичностью. Дриксам хватает снарядов, они продолжают стрелять, хотя на позициях, наверное, никого не осталось — талигойцы отступают. Корнет Алва думает об этом мельком, куда больше его заботит слишком медленно приближающаяся сосна, у которой он сделает остановку — и ни шагом раньше. Снег здесь чистый, нетронутый, не то что на линии огня, — только за спиной вспорот цепочкой следов. Рука Лионеля соскальзывает с плеча, Рокэ останавливается на миг, чтобы перехватить его надежнее.

У Лионеля пуля в бедре, перетянутом куском мундира. У Лионеля лихорадка и уже несколько минут закрыты глаза. Он бредит, время от времени бормоча что-то о семи башнях, звездах и коронах — почему не восьми, не четырех?.. — а потом замолкает и дышит едва слышно, прерывисто.

Нужно добраться в лагерь до заката. Он дойдет. Осталось не так уж много. Он дойдет, он пройдет против любого огня и ветра.

Рокэ тяжело опускается на снег, привалившись спиной к сосне. Подпирает рукой голову Лионеля, лежащего у него на коленях — на снег его класть нельзя, здесь холодно, слишком холодно… Белый снег, белые волосы, белое лицо. Глаза Лионеля закрыты, губы едва шевелятся, — слов почти не слышно, и Рокэ наклоняется к нему.

— Бубенцы звенят… — шепчет Лионель. И еще что-то, про выцветшее знамя, а может, не выцветшее, может, он не разобрал. Рокэ гладит спутанные волосы, ощупывает лоб — жар усиливается.

Бледные губы снова размыкаются:

— До исхода дня… спаси меня…

Рокэ знает — он бредит, но это слишком похоже на правду. Он поднимает взгляд к бледному небу и обещает не Лионелю — Лионель не слышит — самому себе:

— Я спасу тебя, Ли. Даже если придется дойти до Заката⁽⁴⁾.

1) Лаик — школа оруженосцев, где проходят обучение все дворяне, прежде чем начать военную карьеру. Затем следуют три года в качестве оруженосца кого-либо из военных, после этого — самостоятельная жизнь.

Вернуться к тексту

2) Дриксен — соседнее государство, с которым Талиг издавна враждует. Гаунау — союзное Дриксен государство. Северная Марагона — область, исторически принадлежавшая Талигу, но перешедшая во владение Дриксен.

Вернуться к тексту

3) Хербсте — река на границе Талига и Дриксен, имеет важнейшее стратегическое значение.

Вернуться к тексту

4) Закат — аналог Ада.

Вернуться к тексту