Друг или враг? (джен)

Чтобы не заметить поразительное сходство между отцом и сыном, нужно было родиться слепым.

Леголас был просто копией своего грозного и преступно красивого отца. Те же белоснежные волосы, те же голубые глаза, та же величавая стать. Унаследовал принц и непроходимое упрямство, прославившее короля Трандуила на всю Арду и за её пределами, разве что в сыне это качество не проявлялось столь открыто, как в его вспыльчивом и прямолинейном отце. Если Его Величество всегда шло напролом, то Его Высочество предпочитало окольные пути, но если уж наметило цель, то добивалось её, невзирая ни на какие преграды. Возможно, это качество и сделало Леголаса тем, кем он был, — одним из лучших лучников Средиземья.

Обучение юного упрямца мастерству меткости и зоркости началось несколько раньше, чем было принято в эльфийском сообществе, намного раньше, чем того хотел бы Трандуил. Но чадо твёрдо решило научиться стрелять из лука и проще было подыскать толкового мастера, нежели без конца переживать, чтобы чадо не убилось в процессе. Подорванная психика отца и титанические усилия сына принесли довольно неожиданные плоды.

Взять хотя бы тот факт, что Леголас превзошёл в стрельбе из лука близнецов Элронда, а ведь они были погодками. Просто целебный бальзам для тщеславного сердца отца-одиночки! Как бы то ни было, во время тренировки юный лучник выпустил в мишень пять стрел, всякий раз попадая в яблочко, в то время как Элладан с Элрохиром хорошо если выпустили одну стрелу на двоих, да и та пролетела мимо цели, едва не положив конец никчёмной жизни Эрестора, проходившего мимо. Глорфиндел был так впечатлён достижениями юного принца, что зашёлся истеричным хохотом и его пришлось приводить в чувство чудодейственными настойками Владыки Элронда. Оклемавшись, убийца балрога весь оставшийся день провёл, обучая юное дарование невероятным трюкам и приёмчикам из личного арсенала.

Да, Трандуил и Леголас во многом были похожи.

И отец, и сын обладали страстными и горячими сердцами, в которых полыхал свирепый огонь любви ко всем живым существам, населявшим Арду. Мало кому в голову приходила мысль провести подобную параллель между пылким юношей и его суровым отцом. Многие насмешливо фыркнули бы, скажи им кто-то нечто подобное, ведь уж кому-кому, а Трандуилу милосердие и любовь были чужды. Но так считали те, кто смотрел глазами, а не сердцем.

Леголас многое унаследовал от Трандуила.

Сын перенял у отца мимику и вычурные манеры, Принц разделил с Королём тяжкое бремя королевской власти и ответственности за судьбу своего народа в мире, раздираемом хаосом и извечной войной добра со злом. Но была одна черта в характере Леголаса, которая разнила столь похожих друг на друга эльфов.

Любое живое существо, что встречалось ему на пути, принц воспринимал как друга, пока не находилось подтверждения обратному. Король не разделял юношеского оптимизма сына и в любом чужаке видел врага, пока не находилось достаточно весомое опровержение его обоснованным подозрениям.

Трандуил в мельчайших подробностях помнил тот день, когда он пришёл к этому поразительному и ужасающему открытию.

Леголас тогда только-только отправился в свой бесконечный поход, желая изучить каждый дюйм нового и полного удивительных созданий мира. Во время своих увлекательных странствий принц заполз под близлежащий куст и обнаружил там своего первого друга, а точнее подружку.

Ядовитую змею ярко-оранжевого цвета, вопящего о смертельной опасности последней для всех прочих обитателей Арды, но только не для Леголаса.

Знал ли эльфёнок, что змеи опасны и ядовиты? Знал. Ещё бы ему не знать, ведь Трандуил не далее, чем за день до дня икс подробно и обстоятельно объяснил ему, чем чревато близкое знакомство с ползучими гадами. Трандуил знал, что Леголас знает, что трогать змей нельзя, и что змеи — все змеи, без исключения!!! — опасны. Леголас знал, что укус змеи смертелен и трогать их категорически нельзя!

Одним словом, малыш всё прекрасно знал и первое, что он сделал, повстречав на своём пути ярчайшего представителя отряда чешуйчатых, — полез своими крохотными загребущими ручонками к животинке, пригревшейся в лучах полуденного солнца. Мирно дремавшая на камне змейка опешила от подобной наглости, а пока та пребывала в полном замешательстве, злобно разевая зубастую пасть, деревья успели предупредить об опасности «совсем зелёного» отца-одиночку, отвернувшегося буквально на минутку.

В тот день король Трандуил по скорости передвижений в пространстве мог бы потягаться с ветром. В считанную секунду юный дипломат оказался на руках обезумевшего от ужаса отца. К счастью, змея испугалась ещё больше, и исход судьбоносной встречи был благополучным.

По прошествии нескольких лет у Лесного Короля зародилось смутное подозрение, что стоит его сыну повстречать на своём пути новую зверушку, как зерно здравого смысла тут же покидает его белокурую голову. Смутное подозрение трансформировалось в фобию, стоило худшим опасениям Трандуила обрести плоть и кровь: чем страшнее была животинка, завладевшая вниманием его отпрыска, тем быстрее испарялся здравый смысл из его пустой головы.

Воочию Трандуил смог убедиться в этом, когда на смену ползучим гадам пришли водоплавающие чудища.

Этот период становления юного натуралиста был ознаменован знакомством с огромными рыбинами, оснащёнными неуступающими им по размеру зубами, острее тысячи кинжалов. Кровожадные монстры обитали в пруду недалеко от дворца. Лесные эльфы предпочли оставить пруд в их безраздельное пользование — от греха подальше — и благоразумно обходили его стороной, благо в Эрин Гален было полным-полно других водоёмов, в которых можно было искупаться в жаркий погожий денёк. Так и жили себе рыбы и эльфы, тихо-мирно, никого не трогали, никому не мешали.

Пока на их уединённое место обитания не набрёл Леголас.

Принц всё лето провёл, пытаясь подружиться с зубастыми чудовищами. Он читал им, вёл с ними задушевные беседы, словно те были его лучшими друзьями, и даже приносил им объедки с королевского стола, твёрдо вознамерившись переубедить кровожадных рыбёшек, что лембас и фрукты намного вкуснее сырого мяса. Стоит ли говорить, что Трандуил чуть не предстал перед Мандосом раньше срока, когда, направляясь по своим королевским делам, он заприметил гордое и очень довольное собой чадо, что стояло по грудь в пруду, который кишел охочими до свежего мясца и кровушки монстрами.

Но хуже всего было не то, что принц считал, что всякая тварь в Арде, какой бы ужасающей с виду она ни была, хотела дружить с ним, а то, что в девяноста процентах случаев его настойчивость приносила плоды. Не столько потому, что злобным тварям так уж нужен был друг, а скорее благодаря всё тому же легендарному семейному упрямству.

После рыб настал черёд барсучихи.

Бедняжка опрометчиво решила вырыть нору на лугу, который успел облюбовать юный принц. Любой другой просто оставил бы луг новоиспечённой мамаше, но только не Леголас. Нет, он решил, что им с барсучихой нужно научиться делиться.

Барсучиха его мнения не разделяла и в первый день коршуном бросалась на эльфёнка, стоило тому показать нос из-за деревьев. Упрямец весь день пробегал от злобной мамаши, но к концу первого дня они смогли прийти к маленькому, но всё-таки компромиссу. Эльфёнку дозволялось ступить три шага по её лугу без угрозы быть разорванным на куски.

На исходе второго дня принц уже мог спокойно стоять посередине луга.

На третий день Леголас принёс ей остатки своего завтрака и, оставив взятку у входа в логово барсучихи, спокойно расположился на прогалинке с книгой.

А через три недели Трандуил продирался сквозь заросли за сыном. Леголас восторженно щебетал, что ему-де всенепременно нужно познакомиться с барсучьим выводком, который с радостными визгами бросился навстречу эльфёнку, стоило тому ступить на луг. Во главе с их свирепой мамашей.

Чуть позже в том же году очередь дошла и до пернатых хищников.

Принц тайком приволок в свои покои раненого ястреба. А о том, что неплохо бы посадить пичужку с мощным клювом, который мог пробить взрослому эльфу голову, и острыми, как кинжалы, когтями в клетку или хотя бы использовать защитные перчатки при кормлении несчастной очаровашки речь даже не шла.

На следующий год Леголас прикипел сердцем к самому недружелюбному библиотекарю во всём Средиземье и за его пределами. Белеуру.

Начнём с того, что этот эльф и в лучшие-то времена не отличался добродушным нравом, а когда умерла его жена, так и вовсе одичал, внушая окружающим первобытный ужас одним своим видом. Трандуил понятия не имел, как Леголасу это удалось, но факт оставался фактом — нелюдимый затворник и юный повеса стали лучшими друзьями и оставались ими вплоть до того момента, когда Белеур решил отправиться на Запад. Отец, как всегда, всё узнал последним и совершенно случайно. Трандуил много дождливых осенних деньков ломал голову над тем, какую же злобную животинку его несносное чадо решило приручить в этот раз, пока не набрёл на своего херувимчика в библиотеке. Его неугомонное чадо лежало в кресле, поглощая кусок тыквенного пирога, и листало липкими пальчиками страницы древнего фолианта, который Белеур берёг аки зеницу ока. Цербер обнаружился в нескольких метрах от злостного нарушителя и был спокоен как удав.

Вполне вероятно, что таких вот лучших друзей, о которых отец не имел ни малейшего понятия, у принца было превеликое множество. Трандуил частенько просыпался в холодном поту посреди ночи, терзаемый видениями, какими ещё тварями и монстрами пополнилась копилка клыкастых и зубастых приятелей его сына, которых он попытался приручить и обнять. Поэтому, когда весть о встрече Братства с балрогом достигла ушей Лесного Короля, тот просто поднял глаза к небу и вознёс мольбу Манвэ, чтобы у его отпрыска хоть раз в жизни хватило мозгов уйти, — а лучше бежать со всех ног без оглядки!!! — от огненного демона старого мира.

Трандуил частенько клялся, что он-де станет единственным в истории старого и нового мира эльфом, который умрёт седым, как древний старик. Единственным утешением отцу, постоянно пребывавшему на грани нервного срыва, служило то, что Владыка Имладриса тоже получал свою ежегодную порцию стресса. Именно в Имладрисе принц Эрин Гален проводил каждое лето, давая отцу перевести дух и насладиться долгожданной тишиной, изредка нарушаемой возмущёнными письмами Владыки Элронда, что содержали подробный отчёт об очередной несусветной глупости, которую отчудил его отпрыск. Леголас очаровал всех жителей Имладриса, преломил хлеб со смертными, что поселились на пепелище у границ Великого Леса, а вечерами наслаждался прогулками под звёздами в компании оборотня Беорна — как в обличие человека, так и в обличие огромного медведя. Зачем только пергамент зря изводил? Как будто Трандуил не знал…

Взять хотя бы тот случай, когда принц отправился в Мглистые горы. Из чистого любопытства. Чтобы посмотреть на Великих Орлов. Трандуил узнал об этом лишь неделю спустя, когда Элронд уже и не чаял вернуть ему его кровинушку живой и невредимой, а та вернулась. Отощавшая, потрёпанная, грязная, но верхом на огромном орле.

Нет, не все дипломатические миссии Леголаса имели оглушительный успех, порой случались и грандиозные провалы, но не настолько фееричные, чтобы пошатнуть его веру в дружбу. Его кусали за руки и за ноги, жалили в зад, давали копытом под дых, били клювом по упрямой голове. Одним словом, за долгие годы принц стал объектом многих курьёзов и баек. К примеру, однажды он целые сутки проторчал на дереве, потому что один мегаревнивый лось караулил его внизу.

Но несмотря ни на что, любая свирепая животинка неизменно встречалась им с добродушной улыбкой и открытым сердцем. Принц уходил на прогулку в лес и возвращался с раненой белкой или птицей со сломанным крылом под мышкой. Леголас отправлялся в очередной патруль и возвращался в компании волка-людоеда. Наследник Трандуила был отправлен с важной миссией в Имладрис и вернулся с детёнышем смертных по имени Эстель.

Оглядываясь назад, Трандуил понимал, что был слишком самонадеян, решив, что после всего пережитого за время становления Леголаса из безалаберного эльфёнка во взрослого эльфа его уже ничего не может удивить. Но нет, у сына были припрятаны козыри в рукаве.

— Ada, познакомься. Это мой лучший друг. Гимли, сын Глоина.

Трандуил не сомневался, только что ещё несколько великолепных белоснежных волосинок на его старой больной голове утратили свой первозданный пигмент.