Фото на память (джен)

Янош потер виски — наваливалась мигрень. Шел второй месяц, как его перевели в Сечень — маленький городишко, не сравнить с Капошваром, где он работал раньше. Да еще и дело ему подкинули вовсе мутное. Казалось бы — населения всего-ничего, все друг у друга как на ладони, ан нет, все одно пропадали люди-то.

Утерев пот со лба — лето выдалось еще более жарким, чем обычно, — Янош поднялся из-за стола и решил нанести визит одной странной особе — то ли ведьме, то ли местной сумасшедшей. Вроде бы к ней вчера направлялся его стажер, белобрысый голенастый юнец Ласло. Да только так и не вернулся. Янош сначала махнул рукой — ну, загулял юнец, да вот только ни разу Ласло не пропускал работы без если не уважительной причины, так хоть бы предупреждения.

Странная особа жила на отшибе в покосившемся домике. Янош передернул плечами — сразу совершенно некстати в голову полезла всякая жуть. Он собрался с духом и постучал в дверь.

Открыла ее женщина неопределенного возраста: сеть морщин испещрила кожу вокруг удивительно ярких синих глаз, почти черные густые волосы еще не присыпало серебром. Женщина зябко куталась в траченную молью шаль, а руки ее, покрытые старческими пигментными пятнами, обладали удивительно гибкими и вовсе не узловатыми пальцами.

— Чего надо? — она тряхнула головой. Янош заприметил, как на ее длинном носу дрогнула большая бородавка.

— Я из полиции, — промямлил он. — Может, вы видели вчера вот его?

Он сунул этой бабе-яге прямо под нос фотокарточку Ласло.

— Как не видеть, видела, — улыбнулась Яга неожиданно тепло. — Ты проходи. Чаем напою.

Янош поперхнулся — вот уж ни крошки он тут не съест, ни капли не выпьет!

Дом внутри был мрачен: скрипели половицы, гуляли тени и откуда-то будто бы доносился то ли шелест, то ли шепот. Яга, согнувшись, посеменила на кухню, а Янош бросил взгляд в комнату, судя по всему, единственную. Он едва успел заметить там покосившуюся треногу, на которой стоял видавший виды устаревший фотоаппарат.

Яга указала на стул и села напротив. Лицо ее резко помолодело, и Яношу на миг показалось, что она очень красива.

— Что, фотоаппарат увидел? — усмехнулась она. — Это что еще, у меня и дагерротип есть. Фотографирую я.

— Фотографируете? — Янош замялся и обругал себя: ему бы про Ласло выспросить, а он...

— Ну да, — просто кивнула Яга. — И этот малец твой, что вчера забегал... Ему тоже интересно было. Хочешь, покажу? Только надобно туда пройти, тут темно уж больно.

Янош шел следом, прикидывая, от чего ему так жутко в этом доме.

"Может, и подпол тут есть, — размышлял он. — Если это и правда она их всех... того".

— Ты садись, — Яга подтолкнула его к старинному креслу с тяжелыми резными подлокотниками. — Какой альбом хочешь? Семейные? Детские? Посмертные?

Янош вздрогнул. Он слышал о посмертной фотографии, как о чем-то канувшем в Лету уже лет пятьдесят как.

— Думаешь, теперь не заказывают? — усмехнулась Яга, будто бы прочитав его мысли. — Заказывают, еще как, хотя и редко. Мой отец был фотографом, и мой дед — тоже. Этот альбом — наша история заказов, вот так.

Она протянула ему толстый фотоальбом, старинный, в кожаном переплете. Яношу почудилось, что от него тянет тленом и ладаном.

— Не бойся, это просто фото, — подбодрила его Яга и невзначай поправила ворот рубашки. — Так-то лучше. Ты смотри, а мне надо затвор настроить — барахлит.

Янош впился глазами в лица на фото. Как живые — почти. Какая-то неуловимая печать небытия и неизбывного отчаяния. Вот мужчина лет сорока, хорошо одетый. Вот целое семейство — и не разберешь, кто жив, а кто мертв. Вот девочка лет десяти...

Яношу показалось, что он слышит хор. Кожа покрылась мурашками, холод пополз по спине. Он видел и не такое, но эти фотокарточки вызывали у него суеверный страх — и оторваться от них он не мог.

Вот, судя по нарядам, уже его современники. А вот...

Янош утер пот со лба. С фото на него смотрела пропавшая две недели назад женщина. Хор голосов стал громче. Следующая страница — Ласло...

Ноги стали ватными. С огромным трудом он поднял голову, чтобы посмотреть на возившуюся с фотоаппаратом Ягу — щелкнула вспышка.

* * *

Он вдыхал пыль и сладковатый запах тлена и фотобумаги. Ни пошевелиться, ни уйти — он оказался заперт. Кричать тоже бесполезно: никто не отзывался. Иногда он слышал эхо других голосов и принимался кричать громче, но скоро понял, что это вовсе бесполезно.

Пока однажды не увидел свет. На него сверху с любопытством смотрели глаза соседской дочки Лауры. Он силился ей что-то сказать, хотя бы состроить страшное лицо, но мышцы больше не подчинялись ему.

Глаза Лауры в ужасе расширились, она посмотрела куда-то наверх, и там, точно разряд молнии, белым огнем полыхнула вспышка и щелкнул затвор. Пристанище Яноша ухнуло вниз и со стуком захлопнулось.

Откуда-то издалека, словно сквозь толщу воды, послышался девичий крик.