Тайная коллекция (джен)

Вчера вечером Марко пережидал ливень между Рембрантом и Делакруа и смотрел в окно на набережную Арно.

"Золотой мост" собрал беззонтичных туристов в недрах ювелирных лавок, но голоногая промокшая парочка, прицепив на ограждение бюста мастера Бенвенутто "замОк влюбленных", самозабвенно целовалась. Пальцы невысокой синьорины двигались по чуть сгорбленной спине долговязого фидандзато⁽¹⁾ под равнодушным взглядом бронзового Челлини. Марко же уперся лбом в оконное стекло и не отводил глаз от рук на красной прилипшей к телу футболке. Он задержал дыхание, когда губы и объятия влюбленных разомкнулись, предвкушая, что сеньорита покажется из-за угловатого плеча дружка, но тот подпрыгивал на месте, взмахивал руками и ни шагу не ступил в сторону.

Дождь закончился. Скоро акварельная Фиренце начнет подсыхать, хотя Марко любил ее еще влажной, мерцающей, с поплывшими контурами палаццо, словно только что здесь летала кисть Мистера Z.⁽²⁾

Марко отвернулся от пейзажа и подмигнул Делакруа. Портреты — вот настоящая страсть Марко.

Люди на холстах позволяли рассматривать себя сколь угодно долго, не отводя взгляда и не смущаясь. Мудрость стариков не раздражала, надменные взгляды красавиц предназначались кому-то несуществующему. Чьи-то пальцы вечно ласкали спелый плод, а декольте открывало грудь. Единственное, чего не хватало для их оживления — дыхания и ощущения теплоты кожи.

Фамилия, четыре года искусствоведения в Болонье, безупречный английский — тот замес опорных красок, которыми был нарисован портрет самого Марко. Его пригласили на работу в Уффици прошлым летом благодаря личным знакомствам дяди, а уже через месяц он провел свою первую группу по Коридору Вазари — сокровищнице Медичи, доступной лишь немногим дважды в неделю, в "День открытого Коридора". Каждый мастер писал собственные портреты, но лишь величайшим нашлось место на этих стенах. О них Марко знал почти все.

Он позвонил Николлетте, сказал, что столик заказал и ждет ее.

Завтра Марко работает в другом месте. Это была еще одна страсть, о которой знал только Витало и лишь наполовину.

* * *

Марко уложил на прилавке последний ряд перчаток, поправил лоскутную мозаику шейных платков на боковой вертикальной лестнице. Все готово.

Кожаный рынок Сан-Лоренцо только просыпался. Самые практичные туристы ещё приценивались, не задерживаясь у прилавков. Дождь, вернувшийся под утро, оставил на коричной уличной плитке лужицы, солнце играло в них волшебным куинджевским светом.

Дверь обувной лавки напротив пискнула, в нее протиснулся Витало с двумя чашками кофе в руках и направился к Марко.

Была суббота, завтра Сан-Лоренцо не работал, и Витало, не жалея красок, малевал картину предстоящего упоительного вечера.

Марко заметил их первым. Две золотоволосые головки. Стилисты называют этот цвет "Ференце", но по иронии здесь он почти не водился. Марко сглотнул и спрятал глаза за темными очками. Поздно: Витало повернул голову в ту сторону и прищурился. Через мгновение он нашел нужное и цокнул.

— Английские розы, — предположил он, допил остывший кофе и похабно облизал верхнюю губу.

— Исчезни, — Марко толкнул друга в спину.

— Подожди. А если мимо пройдут, кто тебя утешит?

Мать и дочь — сомнений не было, остановились у палатки Марко.

— Буэна фортуна, граф Лупи,⁽³⁾ — шепнул Витало, забирая из рук Марко чашку, и вальяжно зашагал к магазину.

Синьорина лет шестнадцати рассматривала шарфы и палантины, а синьора изучала их руками. Марко барабанил пальцами по краю прилавка, разглядывая их со спины. Золотистые пряди разметались по бланжовым плечам обеих. До Марка донеслись неразборчивые слова. Нет, не англичанки. Додумать он не успел, застыл, мысленно ликуя: синьора показывала дочери его муаровый шарф. Фортуна была где-то рядом!

Марко не стал ждать. Он вытянул шарф и накинул на плечи юной Венере. "О, Сандро!!⁽⁴⁾Две твоих Музы здесь. И одна из них в моих руках!" Марко тараторил по-английски и обвивал шею Венеры струящейся тканью. Пальцы задевали теплую кожу и подрагивали. Изящный узел лег на ключицу, оставалось расправить складки — одну, другую. Горошину перца — родинку — он оставил напоследок, мимолетно задержав на ней указательный палец. Венера посмотрела в зеркало. Флора одобрительно покачала головой, спросила цену. Марк соврал: шарф из шелка и кашемира стоил в десять раз дороже. Его сделали по заказу, в уголке Марко оставил свою сигнатуру. Шарф ждал Венеру больше года.

Марко упаковывал покупку, исподлобья наблюдая, как Флора перекатывала монеты в ладони, чувствуя нестерпимую муку утраты. Ему хотелось большего.

Венера коснулась рыжих перчаток и что-то сказала матери. Перчатки тут же оказались у Марко, он вручил их синьорине, надеясь, что ошибся. Грация, Мадонна! Венера улыбнулась и передала их... нет, уже не Флоре, Елене. Эти будут велики, но пусть примерит.

Марко снял очки и любовался: голубые ручейки вен, длинные пальцы, идеальные ногти без маникюра. Шестнадцатый, лайка, без подкладки, с кнопкой. Маньифико! ⁽⁵⁾ Он быстро нашел нужную пару.

Елена протянула руку. Одним движением Марко натянул перчатку. На боттичеллевском лице мелькнуло удивление, но рука осталась лежать на ладони Марко. Тогда он дерзнул — скрестил свои пальцы с женскими, окончательно усаживая перчатку на место, и ощутил тепло. А потом была кнопка на запястье и острая косточка под его пальцем.

Витало все еще бездельничал у двери лавки, ухмыльнулся и показал большой палец. "Примитиво фетичиста",⁽⁶⁾— проронил Марко и открыл маленький кожаный блокнот. Под пунктами двадцать и двадцать один он записал: Боттичелли "Рождение Венеры", "Флора"; Россетти "Елена Троянская".

1) бойфренд(ит.)

Вернуться к тексту

2) так по-супергеройски поклонники часто именуют художника-акварелиста Джозефа Збуквича

Вернуться к тексту

3) Удачи, граф Лупи!(ит.) (Герой действительно принадлежит к старинному флорентийскому роду)

Вернуться к тексту

4) герой обращается к Сандро Боттичелли

Вернуться к тексту

5) Великолепно!(ит.)

Вернуться к тексту

6) примитивный фетишист(ит.)

Вернуться к тексту