В мечту. Я (не) живу (джен)

Она смотрела на блестящий круг и никак не могла понять, продолжение ли это сна или нет.

Она так много читала о нем. Ей так хотелось, чтобы он попал к ней в руки. И всегда она с горечью думала, что это невозможно.

Но ошиблась.

«Я наверняка не до конца проснулась», — говорило ей сознание.

«Я смогу сделать то, чего так давно хотела, — ликующе прошептало подсознание. — Я могу… победить смерть».

* * *

Днем ранее

У Миц часто возникала эта фантазия.

Вообще, конечно, Миц звали Мариной, но ей больше нравилось прозвище из веселого и немного хулиганского детства.

Фантазия начиналась на кладбище. Миц столько раз представляла его, что оно возникало перед ней как реальное. Она почти чувствовала прохладу и запах мокрой зелени — в ее мысленном кладбище сначала всегда шел дождь. Разве это не органично? Холмики могил под серым пасмурным небом, по могильным камням и зелени мерно шелестят капли, и только их музыка нарушает тишину. Серое безмолвие, другая реальность — и сама Миц посреди этой реальности. Себя она видела со стороны — худая девушка под зонтом, длинные волосы удерживает белая повязка на голове, сами волосы, обычно каштаново-рыжие, темные и влажно блестящие от дождя. Почему, она ведь под зонтом? Но ведь это фантазия.

Ее копия смотрит на одну из могил. С фотографии на памятнике глядит в ответ лицо парня — ровесника Миц, шестнадцати лет. Он улыбается, чуть наклонив голову, и его карие глаза — копия глаз Миц. Разве что у него они светятся жизнью, а у нее — погасшие и пустые. Она много раз видела их в зеркале, чтобы сомневаться насчет их выражения.

А затем дождь прекращается — резко, словно в небесах кто-то перекрыл кран. Тишина. Небо светлеет, на траву падают первые солнечные лучи. Миц почти чувствует их тепло на коже, почти нежится под ними после прохлады. А рядом с могилой возникает Максим.

Ее брат. Живой, улыбающийся брат.

Почти всегда Максим появлялся из воздуха. Порой — вылезал из земляного холмика, раздвигая почву грязными руками. Один раз Миц представила его с неестественно вывернутой шеей, которую он поправил с неприятным хрустом, но тут же скривилась и постаралась изгнать этот образ. Но, как уже было сказано, чаще всего Максим вышагивал из воздуха. Смущенно улыбался и произносил:

— Прости, я пошутил. Ты очень зла, наверное, да?

Красивый саундтрек из одного сериала. Миц уже не смотрит на себя со стороны. Уже именно она стоит с зонтом, ощущает его тяжесть, липнущие к лицу мокрые волосы. Миц откидывает зонтик и достает игрушечный меч. Откуда? Но ведь это фантазия. Она направляет кончик игрушки на Максима и отвечает:

— Ты не представляешь, насколько я зла.

Среди могил расходятся гневные вопли. В музыке — душещипательные нотки. Миц бежит за Максимом, потрясая мечом, лупит его по голове, плечам, спине, как в детстве, когда они играли. Она выкрикивает всевозможные ругательства, обещает брату открутить голову, приставить ее обратно, открутить опять и бить по ней, слушая гулкий звук, потому что его тупая башка наверняка пустая. Максим вопит: «Ааааа, прости, тысячу раз прости, только не по шее, это моя самая любимая часть тела!»

А потом они стоят, обнявшись, прижавшись к друг другу крепко-крепко. Нежно угасает мелодия. Миц слушает сердце Максима. Бьющееся. Гонящее кровь. Живое.

Но…

Но все чаще эту фантазию заменяла другая.

Миц в пустоте. Без звуков, без запахов. И самой Миц тоже нет. Она не чувствует тела, отсутствуют сами чувства, нет зрения, слуха, обоняния, сознания. Ничего. Только покой.

Она мертва.

* * *

— Марина?

Миц разлепила веки, втянутая в реальность голосом мамы. Шаги. Мама подошла к ней, повернувшей голову на звук, протянула тарелку с картофельным пюре и котлетой. Носа коснулся аромат еды. Миц осторожно взяла тарелку и принялась есть. Вилка скребла по тарелке, зубы слегка постукивали, пережевывая пищу, издавало приглушенное «умм» горло. Отдельно от Миц. В последние четыре месяца она была как робот. Переведенный в ждущий режим, равнодушно отслеживающий время и поддерживающий свою жизнедеятельность.

Зачем?

— Как ты? — тихо спросила мама, садясь рядом. Миц неопределенно пожала плечами, продолжая есть. Никак она была, как и всегда. Даже если и бывали вспышки оживления, быстро они разбивались о равнодушное «а для чего стараться?». Об образ Максима у подножия лестницы со сломанной шеей.

Это произошло так быстро. Только что они хохотали на весь подъезд над какой-то дурацкой фразой, пока Миц закрывала дверь. А потом неловкое движение на лестнице — и жизнь Миц делится на две части. Делится хрустом и диким углом шеи брата. Неверием, ожиданием, что вот-вот все вокруг скажут: «Это шутка, он жив», осознанием, что нет, никакая это не шутка. И неожиданно ясной мыслью — жизнь хрупка. Жизнь может оборваться в любой момент. Твои планы могут в следующую секунду кануть в небытие из-за лестницы, кирпича на голову или какого-нибудь маньяка.

Жизнь бессмысленна.

— Уже четыре месяца прошло... — Мамина рука коснулась макушки Миц, осторожно провела по волосам. Зубы перестали жевать, девушка закрыла глаза. Всколыхнулась вина. Родителям наверняка тяжело. Сын умер, дочь, прежде активная и веселая, замкнулась в себе, если бы, если бы она следила за ним и успела удержать...

«Но смысл?».

— А я рисунок почти закончила, — вдруг с едва слышной усмешкой произнесла мама. Она перескакивала с темы на тему — может, просто так, может, в попытке достучаться до дочери. — Буквально продиралась к этому «почти закончила». Через тернии к звездам. — Она снова усмехнулась, и в этом смешке Миц послышалась горечь. — Скоро его сдавать наконец-то. Деньги получать. Единственное, что меня подстегивало, честно говоря. Другие художники меня камнями должны забросать — творю не ради искусства, а ради бренных радостей...

Искусство…

— Ты знаешь, что такое ПВМ? — прошептала Миц, прерывая мамин неловкий поток слов. Собственный голос прозвучал хрипло. Неудивительно — в последнее время она нечасто разговаривала.

— Нет, — после паузы выдохнула мама. Удивленно, растерянно и с искрой надежды. «Она ответила, мы можем поговорить, слава богу», — почти слышала Миц ее мысли. — Расскажи мне.

— Проводник по выдуманным мирам. — Шепот утихал. — Его еще называют перемещателем, телепортатором и просто проводником. Он перемещает в миры произведений. В книги, фильмы…

Короткое оживление проходило, Миц снова погружалась в серую яму равнодушия. Зачем она вспомнила про этот ПВМ? Его все равно не существует.

— Получается, и в миры моих рисунков может? — Интерес в голосе мамы, пожалуй, был слишком преувеличенным. — Интересно, я бы попробовала в них переместиться. Ты сама это придумала?

— Нет. Фанаты одной книги. Я в Интернете прочитала.

«Неся грусть». Почему именно эта книга? Почему именно в одной из групп, посвященной ей, появился пост с картинкой серебристого диска, с центра которого на человека по другую сторону экрана смотрели два голубых круглых пятна? И описание волшебных вещей, которые мог творить этот диск. Если автор хотел славы, у него получилось — ПВМ запал в душу многим. И самой Миц. И от этого мысль, что его не существует, была особенно болезненной.

— О. Интересно, — проговорила мама. — Вот же у людей бывает фантазия. И они пишут про этот ПВМ фанфики?

Улыбка Миц была автоматической. Просто потому, что на полушутливый тон надо улыбнуться. Хотя, конечно, вопрос про фанфики от мамы тоже не слишком типичен. Наверное.

— Наверное.

— Надо будет почитать. Или самой попробовать написать. Хотя нет, из меня никудышный писатель, лучше нарисовать. Хоть что-то для души, а не по заказу. Миры произведений… да, я бы хотела попасть в свои любимые…

— Я скучаю по нему, — оборвала ее Миц. — По Максиму.

Хватит. Хватит про ПВМ.

Тишина, а потом ушей коснулся тяжелый вздох.

— Я тоже, — с тоской в голосе призналась мама. — Мне порой снится…

«Голос, улыбка, долбанутые совместные теории по книгам и сериалам, рассказы про идеи, из которых ничего не понятно, кроме того, что, кажется, это круто»

— Что он жив, и мы вместе? — закончила за нее Миц. Язык с трудом ворочался. Волна равнодушия и тоски накрывала все сильнее.

— Да... — Мама неловким движением заправила за уши волосы. — Но все-таки... это всего лишь сны. Мы должны отпустить его. Жить дальше.

Она периодически пыталась таким образом достучаться до Миц. Как же часто девушка слышала эту мысль, только разными словами — от родственников, психолога, друзей, пока они не канули в небытие, словно оставшиеся в прежней жизни. И у нее самой она порой звучала в голове. Но быстро исчезала.

«А смысл? — хотелось спросить Миц. — Зачем жить дальше, если мы все равно умрем, как Максим? Зачем что-то делать, чего-то добиваться, если нам в итоге будет все равно? Ради себя? Я уже сказала, что в итоге нам станет все равно. Ради других? А что нам те, другие? Да, мы будем жить в их памяти, сердцах и прочая чепуха насчет этого, только это просто слова. Эта «жизнь» в памяти — просто воспоминания. Я помню Максима, и вы его помните, и многие другие, только от этого он не становится живым. Он лежит в земле, кормит собой червей, и ему плевать, что его кто-то там помнит. И нас всех ждет то же самое».

Но Миц промолчала: не хотела еще сильнее расстраивать маму. Лишь опустила голову и принялась мрачно жевать пюре.

Так они и просидели в молчании, пока еда не закончилась. Мама забрала тарелку и, с горьким вздохом коснувшись волос дочери, ушла. Когда ее шаги отдалились, Миц откинулась на спинку кресла. Закрыла глаза. Пальцы дернули за мочку уха — не ее жест, раньше порой раздражало то, как в минуты напряжения он выкручивал эту несчастную мочку…

«Я устала. Максим, я так устала от всего этого…»

В обсуждении ПВМ спрашивали: «В мир какого произведения вы бы отправились, если перемещатель вдруг оказался бы у вас?». Почему этот вопрос опять всплыл в ее голове? Ей надоело отвечать на него и чувствовать всю бессмысленность ответа.

— Ни в какой, — прошептала Миц. — Я создала бы свой мир. Где нет смерти. И где жив Максим.

Ей хотелось кричать от несправедливости. Хотелось вырвать эти чертовы фантазии, несбыточные мечты и боль от их несбыточности. Прекратить все это. Умереть. Ее все равно ждет это рано или поздно, так зачем медлить? Прекратить. Прекратить все!

— Эрити!

Миц изумленно прижала ладонь ко рту, из которого вдруг вырвалось странное слово. Она даже не помнила, какое именно — странный набор букв. Звучавший как призыв. Как крик о помощи…

В коротком мраке моргнувших глаз мелькнули трепещущие синие крылья. Крылья бабочки.

Стершиеся из памяти так же быстро, как и недавнее слово.

* * *

Время тянулось, пустое и гнетущее, увлекало за собой день. Увлекало Чару — собаку-лабрадора, — довольное выражение морды от почесывания за ухом, мягкость шерсти, мимолетную слабую улыбку на лице Миц. Папу, вернувшегося с работы, тепло его рук, обнявших дочь, его запах… пока еще живого. Свет от нетбука, черные строки новой главы ориджинала «Мы (не) умрем» на бежевом фоне сайта для фанфиков. Гнетущую атмосферу этого ориджа, идеально гармонирующую с состоянием Миц. И похожую на атмосферу «Неся грусть».

Вечер съел день, а его съела ночь. Глаза Миц начали слипаться — желанный сон наконец-то пришел к ней. Автоматически она расстелила кровать, свернулась калачиком под одеялом. Еще один бессмысленный день закончился. Сколько их, таких, еще ждет ее, пока она не умрет?

…за окном исчезали в густеющей тьме синие крылья. На отливе, с той стороны, где Миц не могла увидеть, неподвижно сидела бабочка.

Миц часто снился этот сон. Она постоянно забывала его при пробуждении, но вновь вспоминала, засыпая совсем или только-только начиная засыпать. Сон вызывал в ней странное чувство. Словно все, что она видела в нем, происходило с ней когда-то наяву, но очень и очень давно.

Миц висела в тишине с еще тремя людьми, подростками, как и она. Держа за руки двух парней и видя перед собой еще одну девушку, Миц ощущала спокойствие и уют. Она там, где и должна находиться. Все хорошо.

Но она уже знала, что будет дальше.

Неведомая сила тянула ее назад. Разжимала пальцы, вырывала из круга, желала разорвать их маленькое единство. И преуспевала. Невольно Миц отпускала руки парней. И улетала, беззвучно крича от отчаяния и бессилия.

Лишь холодная тишина вокруг. Лишь чувство одиночества, становящееся сильнее с каждым мигом. Лишь мгновенный росчерк синих крыльев перед глазами…

«Вторая часть начинается».

Это было что-то новенькое. Прежде Миц не слышала во сне эту фразу. Что за знакомый голос ее говорит?

* * *

Миц проснулась с ощущением крепко стиснутых пальцев и чего-то твердого в ладони. Оказалось, ее тело во сне наполовину свесилось с кровати, а рука почему-то схватила игрушечный меч, валявшийся рядом с ней. Меч Максима, одна из вещей, которые Миц забрала после его смерти. Она сонно смотрела на пластиковую рукоять в ладони, а в памяти воскрешались азартные детские крики и махания друг на друга игрушечными клинками. Ее меч давно потерялся, но он был копией меча Максима. Миц представляла, что они стали единым целым. Целое... распавшееся целое...

«Что мне снилось?..»

Миц не помнила ничего, кроме ощущения другой ладони в своей. Но и это воспоминание потихоньку бледнело, как старая фотография, оставленная на солнце. Может, ей снился брат?

«Да, наверное…»

Миц отпустила меч и некоторое время равнодушно смотрела в противоположный конец комнаты. Пустой стол, полки с книгами и старыми дисками, шкаф с одеждой, прислоненная к нему гитара — Миц играла на ней, пока не… Вставать не хотелось. Зачем, если этот день не принесет ничего, так же, как и предыдущие? Жаль все же, что нельзя заснуть навсегда, подумала Миц. В смысле, не умереть, а именно заснуть. Хотя есть кома… Интересно, снятся ли в коме сны?

Шея затекла и дала о себе знать неприятными ощущениями. Миц поморщилась и перевернулась, готовясь закутаться в одеяло и лежать в постели дальше. И неожиданно ощутила щекой что-то холодное и твердое.

«Что за черт?»

Привстав, Миц вытащила из-под щеки помешавшую вещь и, сонно хмурясь, поднесла ее к глазам. Какой-то небольшой круглый предмет, кажется, металлический. Вроде бы гладкий на ощупь, но на вид — испещренный непонятными бороздами и трещинами. В центре — два голубых пятна, из-за чего казалось, что у предмета есть глаза, и он рассматривает ими Миц.

Она узнала его. Не могла не узнать — слишком часто читала о ПВМ на форуме «Неся грусть».

Миц заморгала. Понимание того, что она держит, никак не доходило до ее сознания — то ли еще не проснувшегося, то ли просто не готового такое переваривать. В каком-то отстранении она гладила большими пальцами поверхность перемещателя, повторяя узор линий на нем. ПВМ. Проводник по выдуманным мирам. Перемещатель. Вещь, способная переносить людей в миры книг, комиксов, фильмов, фанфиков.

«Его можно называть по-разному. ПВМ, проводник по выдуманным мирам, проводник, телепортатор, перемещатель. Суть от этого не меняется. На этой фотографии показано, как он выглядит. Таким образом, вы легко сможете узнать его, если он вдруг попадет вам в руки», — с необычайной ясностью вспомнилась строчка из того самого сообщения о перемещателе.

Также там говорилось о том, что для активации ПВМ нужно на три секунды положить большие пальцы на голубые пятна в центре.

Миц действовала словно автоматически. Пальцы накрыли пятна на ПВМ, причем девушка сама толком не понимала, зачем. Может, ей просто хотелось убедиться, что это продолжение сна. Или… что это не сон.

«Раз, — чувствуя зарождающуюся дрожь, считала Миц. — Два, три…»

Комната исчезла.

* * *

Чернота и тишина. Совсем как во сне.

Ровнова Марина Евгеньевна. Предпочитает прозвище «Миц». 16 лет. Последние полгода пребывает в состоянии горевания из-за гибели брата. Любит музыку, сериалы, книги. Любимые жанры произведений — фантастика, антиутопия, постапокалиптика.

Неведомый бесплотный голос зазвучал тише, заговорил торопливее, пронесся в голове Миц, как вихрь. Привычки, прошлое, мысли, мечты, желания, множество фрагментов мозаики, составляющих ее самое. Все это — мимолетно, меньше, чем за секунду. Удивительно, что она вообще услышала и разобрала.

Вы подали запрос на право обладать проводником по выдуманным мирам №3. Если вы подтверждаете запрос, скажите: «Да».

— Да, — прошептала Миц. Это все происходит на самом деле?..

Запрос подтвержден. Проводник по выдуманным мирам №3 принимает хозяина. Приветствую, Марина. Переношу в межмировое пространство.

Чернота уступила место темной, как вечернее небо, синеве, серебристыми огнями вокруг зажглось множество полупрозрачных сфер. Маленькие, большие, одинокие и в скоплениях, сияющие ослепляюще ярко и горящие еле-еле, как потухающий фонарик, целые и гладкие, испещренные трещинами и создающие ощущение, что они вот-вот развалятся. Бесконечное число сияющих шаров, призрачных планет, ярких звезд вдали…

Затаив дыхание, Миц широко раскрытыми глазами смотрела на них.

Как же красиво!

Организм все же потребовал новую порцию воздуха. Миц выдохнула, сделала вдох... и испуганно прижала ладонь ко рту. Здесь не было воздуха!

Превышается норма пребывания в межмировом пространстве. Переношу в случайно выбранный подходящий мир.

Сферы слились в одном серебристо-синем потоке, что понесся навстречу, пока напротив не выскочила одна из них. На всей скорости Миц влетела в нее, и ей показалось, что она погрузилась в теплую воду.

* * *

Как это называется, когда в ушах не тихо? Близкое мерно-тянущееся, а еще более далекое и высоко-прерывисто-неоднородн...ые звуки? Цвета. Блекло-пестрое внизу, голубое вверху, на голубом — желтое, на которое почему-то не посмотреть. Впереди тоже блекло-пестрое, а дальше него — зеленое. Из зеленого — что-то длинное, коричневое и тоже зеленое. И какое-то странное ощущение в ногах. Словно они... мокрые. А еще она сидит. И сидеть жестко.

Сознание медленно прояснялось, подкидывало нужные понятия и воспоминания. Миц узнала журчание воды и чириканье птиц. Она сидела на берегу реки, на разноцветных камнях, этот берег и составляющих. За рекой тянулась темно-зеленая стена леса, состоящая из высоких деревьев с красновато-коричневой корой и топорщащимися во все стороны иголками. Они походили на кедры, разве что у кедров таких длинных игл не бывает.

«Твою ж...»

Это же... не сон? В лучших традициях подобных ситуаций Миц ущипнула себя за руку и ойкнула от боли. Лес и река не исчезли. Птицы продолжили чирикать, деревья — возвышаться густой темно-зеленой стеной, а вода — журчать по камням. Журчала она и по ногам Миц, по щиколотки лежащих в ней. Чертыхнувшись, Миц поспешно поднялась Камни недружелюбно тыкались в голые ступни, и более-менее удобно встать удалось не сразу. Тело качнулось, и Миц махнула рукой в попытке удержать равновесие. В сжатом кулаке что-то блеснуло. Она что-то сжимает?.. Миц разомкнула пальцы, и ее взгляду предстал ПВМ.

Миц смотрела на него, уже понимая, что произошло, но машинально сопротивляясь этому пониманию. Изо рта вырвался нервный смешок. Как там еще проверяют, спишь ты или нет? В одном фильме убивали себя... ей что, ударить себя камнем? Утопиться, но это долго? Ну не может же такого быть в реальности!

«Да?» — прожурчала река, прошумел лес и продул порыв ветра. Лучи солнца пекли макушку Миц. Камни твердо и неприятно касались ступней. В воздухе витали запахи хвои и тины.

— Да черт с ней, с невозможностью, — пробормотала Миц. — Даже если на самом деле это галлюцинация, мне все равно. Я верю.

Ей тут же стало легче. Мозг перестал сопротивляться осознанию произошедшего. А Миц... Миц ощущала себя так, словно пробудилась от долгого сна.

ПВМ существует. И другие миры, созданные людьми, тоже. А значит...

«Я... я могу...»

От невозможной и такой притягательной мысли Миц возбужденно переступила с ноги на ногу и тут же зашипела от боли: в пятку вонзился острый камень.

«Но пока я бы не отказалась от ботинок. Блин. И от одежды».

Только сейчас Миц сообразила, что переместилась в пижаме. Конечно, майка и короткие шорты вполне подходили для жаркого солнечного дня, но лучше бы они были уличной одеждой. А можно вернуться домой? ПВМ, кажется, может возвращать домой. Вернуться, и переодеться, и?.. Миц робко потянулась к ПВМ, и внезапно ее заставил оглянуться далекий звонкий смех.

— Давай, догоняй! Да не бойся ты, не буду я выходить!

Вслед за смехом Миц расслышала топот ног и шорох травы. И звуки приближались. Спрятаться или телепортироваться? Прежде чем растерянная Миц приняла решение, среди деревьев возникла девочка лет двенадцати-тринадцати — загорелая, в свободной пестрой майке и широких шортах, с заплетенными в косичку на боку головы пушистыми светлыми волосами. И какая-то... не такая. Вроде бы обычная, но у Миц возникло четкое ощущение, что с ней что-то не так.

Девочка притормозила у самого края леса, слегка задыхаясь от бега и смеха. С улыбкой протянула руку... и улыбка пропала, едва девочка столкнулась взглядами с Миц. Золотисто-карие глаза испуганно распахнулись. Со сдавленным писком девочка попятилась, только Миц едва это заметила, потому что изумленно уставилась на ее руку. По которой только что пробежала бледно-золотистая волна.

— Пароль? — вдруг неуверенно произнесла девочка, опасливо смотря на Миц из-под челки.

Пароль... волна... что? Миц растерянно заморгала. Какой еще пароль? В голову полезли самые бессмысленные слова и предложения, и Миц нервно переступила с ноги на ногу. Волна. Неужели это?..

— Тирри? — вдруг раздался в отдалении второй голос. Мальчишеский, осторожный, опасливый.

Девочка вздрогнула, покосилась назад и снова вперила испуганный взгляд в Миц. Было такое чувство, что молчание незнакомки напугало ее еще сильнее.

— Эй, все хорошо, — не выдержав, произнесла Миц, стараясь говорить медленно и успокаивающе. При звуках ее голоса девочка снова вздрогнула. — Я тебя не обижу.

Опасение из глаз девочки не исчезло, но теперь к нему добавилась неуверенность. Продолжая внимательно смотреть на Миц, она открыла рот, собираясь что-то сказать.

— Тирри!

Из-за деревьев выскочил высокий парень, на вид лет шестнадцати-семнадцати, с короткими темными волосами. Метнувшись к девочке, он закрыл ее своим телом и, вскинув руки, наставил на Миц... ну да, пистолет. Миц замерла, ошеломленно смотря в темный кружок дула, страх сдавил горло. В голове завертелись кадры из фильмов и сериалов: трупы, кровь из маленькой круглой раны между глаз или в груди... какая-то... девушка... Необычайно ясно она ощутила собственное застывшее тело.

— Ты из них, да? — проговорил парень злобно. Миц машинально перевела взгляд на его лицо — скуластое, с широкими сдвинутыми черными бровями и необычайно яркими зелеными глазами. — Из Защитников? И руки вверх подними!

«Защитники?..». И волна на руке девочки.

Миц подняла руки, снова переведя взгляд на пистолет, как кролик на раскрытую пасть змеи. Происходящее медленно переставало казаться ей реальным. Может, она и правда спит? И на самом деле в нее не целятся не из какого пистолета...

Защитники и волна. И эти ребята выглядели как-то неправильно, хотя с ними вроде бы все было нормально. Они боялись тех, кто называл себя Защитниками, и с подозрением относились к людям.

«Неужели они... Вбирающие? А это — мир «Мы (не) умрем»?»

Мир, тридцать лет назад разделившийся на здоровых людей и пораженных загадочной болезнью Вбирающих, вынужденных из-за нее поддерживать собственное существование с помощью сил стихий. Мир, где Вбирающие вынуждены прятаться от организации, члены которой называли себя Защитники. Эта организация занималась тем, что захватывала Вбирающих, изучала их, а затем убивала. Либо убивала сразу. Потому что...

— Ринк. — Девочка вдруг немного выдвинулась из-за спины парня и мягко положила ладонь ему на руку. Мягко звучал и ее мелодичный голос, словно созданный успокаивать. — Она не похожа на Заща.

— Она назвала тебе пароль, Тирри? — мрачно спросил Ринк, не отрывая взгляда от Миц и не опуская пистолет.

— Ну... нет. — Тирри потупилась и покосилась на девушку.

— Значит, она не из наших помощников и вполне может оказаться Защем, — отрезал Ринк. — Ее надо отвести к нам.

— Я не из Защитников! — наконец решилась подать голос Миц. Возмущение от несправедливых обвинений придало ей сил. — Правда! Я вообще случайно тут оказалась!

— В сотнях километрах от всех населенных пунктов? — насмешливо спросил Ринк. — Случайно? Стопроцентная убедительность, никаких сомнений насчет правдивости.

— Да тихо ты, — успокаивающе проговорила Тирри. — Мы же правда ничего не знаем. В конце концов, будь она Защем, она бы меня уже убила или схватила. Да и посмотри на нее... ой, ты что, в пижаме? — прервавшись, удивленно спросила она уже у Миц.

Ринк, похоже, тоже только сейчас заметил, во что одета непрошеная гостья. Пистолет в его руке дрогнул, а сам парень слегка покраснел.

— Я очень случайно тут оказалась, — буркнула Миц, жалея, что не телепортировалась домой раньше.

— В общем, — произнес Ринк после неловкого молчания. — Мы отведем тебя к нам. Извини, но верить тебе пока не получается, так что отпустить тебя мы не можем.

— Да и если бы отпустили, а ты и правда оказалась здесь случайно, — вмешалась Тирри, — тут идти просто некуда. Вокруг лес, ты просто умрешь тут одна. Я верю, что ты не Защ, — прибавила она с ободряющей улыбкой. — Не похожа ты на них. Но нам нужно подтверждение, что это на самом деле так.

— Только нашего подтверждения пока нет, — сказал Ринк. — Так что...

— Ты можешь перестать в меня целиться? — нервно спросила Миц.

— Я, по-твоему, дурак — перестать целиться в потенциального врага, который неизвестно что может выкинуть? — фыркнул Ринк. Девушка заметила, что он теперь старается смотреть ей в лицо и не опускать взгляд.

— Но мы же не поведем ее... так? — произнесла Тирри неуверенно. Миц не поняла, о чем она, пока девочка не продолжила: — Просто, если она и правда Защ, ей бы хорошо глаза завязать. И руки...

«Ну спасибо», — угрюмо подумала Миц, понимая, однако, ее опасения. Действительно, откуда этим ребятам знать, что она не из Защитников. Человек, не знающий специальный пароль и, значит, не принадлежащий к группировкам Помощников Вбирающим, тут же приравнивался у последних к потенциальной угрозе.

— Завяжем, не переживай. — Голос Ринка зазвучал спокойнее и мягче, когда он заговорил с Тирри. — Так, ты же умеешь пользоваться пистолетами? Держи.

— Умею... — без особого восторга вздохнула Тирри, приняв из рук парня оружие и нацелив его на Миц. Честно говоря, девушке было спокойнее, когда оно находилось у Ринка: он явно умел с ним обращаться, тогда как слегка подрагивающие руки Тирри вызывали невольный страх, что она случайно нажмет на спусковой крючок. Не сейчас, когда у Миц появился шанс все исправить...

Ринк тем временем направился к Миц, на ходу быстрым движением рук сняв с себя футболку. Секундное непонимание прошло, когда парень, подойдя к Миц, завязал упомянутой футболкой ей глаза, от души затянув узел на затылке. Оказавшись в слепой темноте, Миц стало не по себе еще больше. Раньше она хотя бы видела нацеленный на нее пистолет, а теперь...

— И это отдай.

Из ладони резко выдернули ПВМ.

— Эй! — Миц в панике попыталась нашарить прибор.

— Не «эй», а мера предосторожности, — раздался за спиной голос Ринка. — Успокойся: если окажется, что ты не из Защей, получишь обратно.

Миц едва не взвыла от досады. Черт, даже домой вернуться не получится!

Руки ей свели за спиной, сжав запястья с неожиданной силой. Миц четко ощутила, что вырываться будет бесполезно. Снова раздался голос Ринка — почему-то неуверенный, словно парень над чем-то размышлял:

— Ты без обуви...

Миц промолчала, злясь на всю эту ситуацию. И почему ее закинуло именно в этот мир! После недолгой паузы за спиной послышался вздох и недолгая возня.

— Надевай, — велел голос Ринка. — Сделай шаг назад и нашарь там мои ботинки.

Ботинки?.. Миц удивленно послушалась, и ее ноги нырнули во что-то теплое и просторное. Теперь не придется идти голыми ступнями по камням. Она ощутила мимолетную благодарность.

— А как же твои ноги? — послышался голос Тирри.

— Перетерплю один раз, — ответил ей Ринк и, похоже, улыбнулся, когда добавил: — Я же земляной.

Так он подпитывается стихией земли, поняла Миц.

— Ладно. — Послышался веселый смешок. — Ринк-джентльмен.

— Не смешно, — буркнул Ринк недовольно и, кажется, немного смущенно. — Все, пошли.

Миц ощутила легкий толчок в спину, и она неохотно двинулась вперед. Ей оставалось только надеяться, что там, куда ее ведут, к ней прислушаются. Ну, или у нее будет возможность забрать ПВМ.

Ведомая Ринком за спиной, Миц шла неизвестно куда, неловко шаркая ногами. Ботинки хоть и защищали ступни от камней и прочих неприятных сюрпризов земли, но были слишком велики. Ткань футболки плотно прилегала к векам, из-за чего их нельзя было даже приоткрыть, поэтому Миц понятия не имела, куда ее ведут. Единственное, что она поняла — они вошли в лес, так как ощущение солнечных лучей на коже пропало, чириканье птиц стало громче, а запах хвои — сильнее.

А еще она не знала, нацелен ли на нее по-прежнему пистолет, и от этого нервничала еще больше. Воображение невольно рисовало предполагаемые ощущения от пули, попавшей в сердце или голову, и Миц изо всех сил отгоняла их. У нее было инстинктивное желание прикрыть руками область груди или головы, но ладони Ринка неумолимо сжимали ее запястья, и даже пошевелить ими было трудно.

Хоть бы потом появилась возможность отобрать ПВМ. К черту этот мир. Читать «Мы (не) умрем» — да, Миц нравились сюжеты в духе «есть обычные люди, есть чем-то отличающиеся люди, вторых боятся», но быть внутри... Вбирающие, поддерживая свои жизни, выкачивали из планеты энергию. Обычно существа в этом мире получали определенный запас энергии при рождении, этакий коктейль из сбалансированных сил стихий, и в течение жизни тратили его, возвращая обратно. Вбирающие, беря недостающую силу стихии, искажали ее, и больше мир не мог ее принять. Планета умирала. Страны, желающие уничтожить Вбирающих («или они, или весь мир»), грызлись с горсткой стран, пытающихся их защитить («они не виноваты, что вынуждены так выживать»). Вбирающие прятались. Их искала организация «Защитники», созданная союзом стран. Искала, ставила опыты, убивала, немного продляя жизнь мира, пыталась найти лекарство от Вбирающей болезни. Или биологическое оружие, которое уничтожало бы только Вбирающих.

«Могли бы совершить массовое самоубийство и не мучиться». Цинично. Они с психологом прорабатывали подобные мысли, но Миц все равно не могла перестать размышлять. Может, потому что сеансы начались недавно, когда она поддалась на уговоры родителей, может, психолог был некомпетентный, может… Миц просто была права. Наверное, ПВМ кинул ее сюда из-за этих мыслей. Умирающий мир для той, кто не видит смысла в жизни. Миц горько усмехнулась.

Ринк за спиной что-то бормотал себе под нос. Сначала Миц показалось, что он опять предъявляет ей претензии, но потом бурчание стало громче, и она уловила:

— Грустно это все на самом деле. Каждый человек — потенциальный враг… Защитник или просто желающий убить. Бесят. Развели войну, из-за них понятия не имеешь, кто нормальный, а кто нет… А еще мнят себя спасителями мира. Лекарство бы лучше искали, а не шныряли бы повсюду и не убивали нас.

То ли из-за обострившегося слуха, то ли потому, что это было обращено не к ней, его голос теперь показался Миц приятнее, но тон, с которым Ринк все это произносил, был тоскливым. Грустным. Усталым.

«Бедные, — с невольным сочувствием подумала Миц. — Да уж, жить в подобном мире наверняка жутко…»

— Ринк, ты что-то сказал? — послышался мягкий голос Тирри.

— Война задолбала, — со вздохом ответил Ринк. — Придурки, которые Защи, задолбали. Придурки, которые некоторые люди, задолбали. Все задолбало. Сжечь бы их всех, к черту...

Ответа Тирри не последовало, но Миц услышала шаги, приближающиеся сбоку. Они зашли сзади и слились со звуками шагов Ринка.

— Все будет хорошо, — шепнула Тирри. — Все кончится. Лекарство найдут, настанет мир, Защей больше не будет. И она, — явно имелась в виду Миц, — Защем не окажется. Не переживай.

От ее слов веяло спокойствием и теплом. Словно каждое из них было лучом солнца, ласковым, согревающим. Миц стало немного спокойнее и… уютнее? Странно, вроде бы Тирри не сказала ничего особенного, почему вдруг такое чувство?

Судя по всему, Ринк тоже почувствовал эти тепло и уют, возникшие от слов Тирри. Он замолчал, хватка на запястьях Миц чуть ослабла, оставаясь, однако, крепкой. Потом послышался вздох, и Ринк снова заговорил — уже более мягко и расслабленно:

— Ты хоть успела напитаться?

Ему и правда идет говорить спокойно.

— Да, не переживай, — ответила Тирри с прослеживающейся в голосе улыбкой. — Еще когда начала от тебя бегать.

Интересно, энергии какой стихии недоставало Тирри, раз она не везде может ее взять? Вода? Как-то не очень подходит. Девочка больше казалась той, кому нужен огонь, солнечная энергия. Слишком уж она, с ее золотистыми волосами, покрытой таким же золотистым загаром кожей и глазами теплого оттенка, казалась солнечным лучом, принявшим человеческий облик. Помнится, автору (точнее, авторше) «Мы (не) умрем» как-то задали вопрос, почему во внешности Вбирающих проявляется именно та стихия, чьей энергии им не хватает, ведь, по идее, должно быть наоборот. Только Миц не помнила ответ.

— Ну смотри. — В голосе Ринка тоже проскользнуло неуловимое ощущение улыбки.

— А ты как? Все хорошо?

Миц не сразу поняла, что Тирри обращается к ней. Она вдруг ощутила тепло отчетливее. Словно на нее направили прожектор.

— Нормально, — пробормотала она, испытывая странное ощущение, что где-то рядом светит маленькое солнце, и его лучи ласкают ее. Они что, вышли из леса? Но это было не похоже на жару около реки.

— Не волнуйся, — продолжала тем временем Тирри. Ее голос звучал так же мягко и тепло. — Если ты не Защ, тебе правда нечего бояться. До того, как мы это выясним, тебя никто не обидит, а после… ну, если ты и правда не Защ, тоже не тронем.

— Лучше не разговаривай с ней, — вновь помрачневшим тоном произнес Ринк. — Пожалеешь же, если она окажется Защем.

— Ну, мне все-таки в это не верится, — ответила Тирри задумчиво. — Просто… Защи обычно не медлят, когда видят Вбирающего. Либо убивают, либо берут в плен.

— Либо приводят в действие план, цель которого — прикинуться миролюбивым человеком и запутать Вбирающих, чтобы, например, попасть в их лагерь и потом привести туда своих, — мрачно хмыкнул Ринк.

«Да вам, ребята, только в плохие и хорошие полицейские идти, — с недовольной иронией подумала Миц. — Адвокат и адвокат дьявола, блин».

Тирри промолчала. Ощущение тепла, которое испытывала Миц, пропало. Что же такое? Может… Миц вдруг пришло в голову, что Тирри может обладать сверхспособностями, и странное тепло появляется из-за них. А что, вполне вероятно.

Сверхспособности появлялись мало у каких Вбирающих и только в последние лет двадцать — мутировала болезнь. Они напрямую зависели от того, какой стихии не хватало их обладателям. Например, один из персонажей «Мы (не) умрем» — Вбирающий, бывший на стороне Защитников — подпитывался энергией воды и мог вытягивать влагу из воздуха, растений и живых существ. Чем и пользовался, иссушая до смерти «сородичей» и людей, пытавшихся их защитить. Особняком стояли Вбирающие без нескольких энергий стихий — связи способностей со «своими» стихиями у них уже не было. Либо, как предполагали некоторые ученые, они манипулировали ими более тонко. Телепатия, телепортация, контроль над разумом, способность видеть будущее — вот что за способности встречались у таких Вбирающих.

Больше Тирри и Ринк ничего не говорили, и они вновь шли в молчании. Миц, лишенная обзора, невольно вслушивалась в звуки: шаги, стук сердца, свое дыхание и дыхание Тирри и Ринка, чириканье, трескотню насекомых. Ботинки стучали по земле. Куда ее ведут? Надо как-то отобрать ПВМ. Придумать, как только они придут... куда-то. В убежище для Вбирающих? Многие из них скрывались в укромных местах, подальше от желающих их убить. Создавали целые общины и лагеря.

— Пришли.

Ринк вдруг потянул ее за руки, и Миц пришлось остановиться. Нервничая, она машинально завертела головой и четко ощутила свою беспомощность. Черт, даже не знает, где находится и что происходит вокруг…

— Тирри, откроешь? Не будет тяжело? — вновь раздался голос Ринка.

— Не переживай: я, конечно, не обладаю твоей силой, но тоже способна потянуть за рычаг, — весело ответила Тирри где-то впереди. Почти сразу Миц услышала ее натужное сопение и скрип, похожий на скрип металла. Судя по звуку, впереди что-то открывалось.

— Фух! — послышался выдох Тирри, и одновременно скрип прекратился. — Я же говорила!

— Спасибо. И извини, что именно тебе пришлось открывать, — немного смущенно произнес Ринк.

— Да все нормально, это правда несложно было, — весело хмыкнула Тирри.

Миц ощутила легкий толчок в спину.

— Иди, — опять послышался голос Ринка. — Только осторожно, там впереди ступеньки. Идут вниз, если что.

— Спасибо большое, — буркнула Миц, шаркая ногами в слишком больших ботинках. Предупреждение, однако, было вовремя: буквально через шаг левая ступня ощутила под собой пустоту, и упомянутый ботинок едва не слетел с нее.

Они спускались все ниже и ниже. За спинами вновь заскрипел, закрываясь, люк (?). Миц старалась идти медленно и осторожно, чтобы не упасть и не потерять ботинки. Ринк по-прежнему шел сзади и держал ее руки; Миц надеялась, что в случае чего он ее подхватит. Его шаги и шаги Тирри отдавались эхом. Миц считала ступеньки, желая знать, как глубоко под землю они спускаются. На двадцатой нога, привычно пошедшая вниз в поисках следующей, неожиданно наткнулась на ровную поверхность. Не так уж и глубоко. Миц было остановилась, но ее подтолкнули, вынуждая идти дальше, и какое-то время она шагала вновь. И наконец Ринк потянул ее за руки, останавливая. Позади что-то щелкнуло. Судя по звуку — выключатель.

А затем узел на затылке вдруг ослаб, и футболку-повязку наконец-то сдернули с глаз Миц.

Отвыкшая от света, она зажмурилась и часто заморгала, привыкая. Когда глаза адаптировались, Миц обнаружила себя в маленькой полупустой комнате. Единственными предметами мебели здесь были кровать, стол и пустая книжная полка. Все это в обрамлении крашеных зеленой краской стен и темного ковра на полу.

Это было похоже на…

— Это что, камера? — озвучила свою мысль Миц, вновь ощущая волну злости. Ну отлично, ее тут еще и будут держать, как преступницу. «Смотрю, мир делает все, чтобы мне все больше и больше тут нравилось!»

— Знаешь, как-то не хочется подставлять свой лагерь под угрозу обнаружения и вести тебя туда, — сердито ответил Ринк, по-прежнему стоящий за спиной и держащий ее за руки. Спустя мгновение Миц услышала раздраженный вздох и негромкое «черт…». Сначала она не поняла, из-за чего, а затем вдруг дошло. Он случайно проговорился про лагерь. Лагерь Вбирающих. Один из многочисленных приютов для пораженных этой болезнью и отличное место для охоты Защитников.

Нет, то, что в лесу спрятан лагерь, было одной из версий Миц, куда ее ведут, но все же точной уверенности у нее не было. Ринк и Тирри вполне могли жить тут и вдвоем. А теперь точно известно, что здесь находится множество Вбирающих. За которыми идет охота. Которые из-за одной ошибки могут умереть. Так же глупо и нелепо, как умер Максим…

— Слушай, я правда не Защ, — тихо сказала Миц. Вся злость куда-то улетучилась, на смену пришла усталость. Где-то за спиной раздавались шаги и непонятный шорох — там возилась Тирри. — Я не принесу никакой беды или чего-то подобного в ваш лагерь. Я понимаю, что мне правда доверия мало, но… но блин… — проговорила она едва слышно. Ну не просить же опять отпустить, это глупо.

— Нам и самим это не нравится, — с внезапной горечью проговорил Ринк. Он так и стоял позади и держал Миц за руки. Веревку бы хоть какую-нибудь нашли, господи... — Правда, я бы с удовольствием тебе поверил и отпустил. Тирри вон вообще не хочет тебя подозревать. Но пойми, мы не можем верить людям на слово, особенно тем, которые внезапно оказались… там, где ты оказалась, — запнувшись, закончил Ринк. Миц показалось, что изначально он хотел сказать «недалеко от нашего лагеря» или что-то вроде. — Излишнее доверие может дорогого нам стоить. Прости, но как минимум мне ценнее мои товарищи, чем незнакомый человек и его голые слова.

На краю сознания у Миц мелькнула мысль: забавно, что Вбирающие отделяют себя от людей, хотя по сути они тоже люди, просто пораженные худшей болезнью в этом мире. Забавно и грустно. Но в основном Миц подумала о том, что понимает Ринка. Дорогих людей действительно надо беречь.

— Хотя бы отдай мне ту штуку, которую отнял у реки, — попросила она, не особо надеясь на успех. — Она не опасна. Просто… дорогая мне вещь. Пожалуйста.

— Нет, — спустя короткую секунду ответил Ринк вновь ставшим жестким тоном. — Пока не проверим, не получишь. Да не волнуйся ты так, — прибавил он, чуть смягчившись. — У нас есть отличный способ проверить, говоришь ты правду или нет. Не пытки или что-то подобное, если что. Просто подожди немного. Если ты говоришь правду, тебе действительно нечего бояться.

— Только этот, ээ, способ, ээ, станет доступным только завтра! — крикнула откуда-то сзади Тирри. Наверное, там была еще одна комната. — Так что потерпи до завтра! Не волнуйся, кормить тебя будем, книги можем принести, если хочешь!

Ну да, а на что она надеялась, мрачно подумала Миц. Что ей скажут: «Да, конечно, забирай свою дорогую вещь, а еще мы тебе внезапно поверим и отпустим на все четыре стороны»?

— Руки хотя бы отпусти, — уныло сказала она. — Если так боишься, что я знаю особую руковую магию или что-то вроде, найди веревку.

— Не смешно, — буркнул Ринк, но руки все-таки отпустил. Миц с облегчением потерла освобожденные ладони друг о друга, разминая их, и наконец-то повернулась лицом к парню. Голый по пояс и вполне себе спортивного телосложения Ринк где-то на полголовы возвышался над ней и хмуро смотрел на девушку удивительно яркими глазами. Наверное, они были у него такими из-за недостающей ему стихии земли. Один из боковых карманов штанов Ринка немного топорщился: наверное, там лежал ПВМ.

Решение пришло к Миц мгновенно и очень отдавало отчаянным шагом.

Она запустила руку в топорщащийся карман и выхватила оттуда ПВМ.

Миц сама изумила скорость, с которой она все это проделала. Но сейчас было не время задумываться над тем, как это у нее получилось. Она прижала пальцы к голубым пятнам ПВМ и метнулась в дальний угол, вжавшись лицом в стену.

«Раз…»

Ринк на реакцию тоже не жаловался. Он оторопел всего на мгновение, а затем, не размениваясь на лишние слова, рванулся за Миц. Схватил за плечо, рывком развернул лицом к себе. Сжал слишком крепко: Миц задохнулась от боли.

Истекла вторая секунда.

— Не трогай ПВМ! — рявкнула Миц, от боли и отчаяния сорвавшись на визг. Она изо всех сил сжимала перемещатель в ладонях и прижимала его к животу. Давай же, переноси домой, ну давай!

Рука Ринка уже метнулась к пальцам Миц, но от ее крика парень замешкался. Лишь на мгновение, но мгновение решающее. Последнее мгновение третьей секунды.

Темно-синее пространство и серебристые сферы стерли зеленую полупустую камеру. На секунду застыв, они понеслись мимо, слившись в непонятное сверкающее месиво. Миц летела, по инерции крепко сжимая ПВМ, и в мыслях у нее было только одно слово:

«Домой! Домой! Домой!»

А затем — вновь удар головой о нечто, похожее на теплую воду.

* * *

Как и в прошлый раз, сознание возвращалось постепенно, и также постепенно видимый мир становился узнаваемым, обрастая знакомыми определениями и понятиями. Понемногу Миц поняла, что стоит в узком переулке, спиной опираясь на стену одного дома и отстраненно смотря на выщербленные кирпичи в стене другого. Справа доносился шум, и Миц заторможенно повернула голову на звук. Ей открылась городская площадь, накрытая пасмурным небом. Люди топали ботинками по серой брусчатке, в воздухе висел гул, сплетенный из множества их голосов. Шумела вода, многочисленными струями вырывающаяся из большого овального фонтана. В его чаше плескались многочисленные дети, смеясь и брызгаясь — несмотря на пасмурное небо, было довольно тепло и даже душно.

«Ох, черт…»

Вообще-то Миц думала, что снова окажется дома, в своей комнате. Но, похоже, точка «выхода» зависела от того, откуда ты телепортируешься с ПВМ. Поняв это, Миц поморщилась. Значит, ей придется добираться до дома пешком. В пижаме и босой, потому что ботинки она сбросила в камере. Замечательно. Хорошо хоть место было знакомо, и она помнила, куда идти.

Миц неосторожно дернула плечом и со свистом втянула сквозь зубы воздух: то отозвалось ноющей болью. Чертов Ринк… теперь там наверняка вылезет синяк. Мрачно оглядев площадь еще раз, Миц вздохнула и, выпрямившись, вышла из переулка.

Она шла, шлепая ногами по прохладной брусчатке и невольно ища косые взгляды прохожих. На удивление, таковых было весьма мало, и вскоре Миц, позабыв о собственном виде, углубилась в свои мысли.

«В мир какого произведения вы бы отправились, если бы перемещатель вдруг оказался у вас?» — спрашивали на форуме «Неся грусть».

«В мир, где мой брат жив, предварительно создав его, — мысленно отвечала Миц. Она шла, улыбаясь и чувствуя, как наконец-то заканчивается ее полугодовое бессмысленное существование. — И также создав там эликсир бессмертия. Больше никто из моих близких не умрет. И сама я не умру».

ПВМ лежал в ладони, обрамленный сжатыми пальцами. Волшебный ключ к чудесному будущему.

Миц сидела на подоконнике, свесив ноги над далекой улицей. Машины шумели моторами и по-жучиному ползли по дороге, люди муравьями сновали по тротуару. Миц сидела так порой последние полгода, разве что по ночам, а не днем, как сейчас. Сидела, смотрела на сверкающий разноцветными огнями город и ощущала дразнящую близость смерти. Стоит только оттолкнуться — и в ушах запоет ветер, огни понесутся навстречу, тело ощутит кратковременную легкость полета, а потом все закончится. Сейчас Миц о таком не думала. Правда, это не означало, что она была счастлива.

— Держи свой чай, чтобы выглядеть еще более романтичной самоубийцей!

Что-то влажно-холодное коснулось щеки Миц, заставив дернуться. Усмехнувшись, она повернулась и взяла из протянутой руки открытую бутылку холодного чая, из которой торчала полосатая трубочка. Произнесла:

— Была бы я более нервной, стала бы настоящей, неромантичной самоубийцей. Лепешки на асфальте или тела с переломанными костями выглядят совсем не романтично. И вообще, причем тут романтика и самоубийство?

— Потому что на подоконнике сидят либо романтики, либо самоубийцы, а бутылка чая с трубочкой в зависимости от ситуации выглядит либо как еще одно очко к романтичности, либо как последнее желание, — улыбаясь во весь рот, ответил Максим и тут же, посерьезнев, добавил: — Вообще лучше не сиди так. Хотя бы при мне. Нервирует.

— Нервирует, сказал он, ранее внезапно тронув меня холодной бутылкой, — хмыкнула Миц, потянув через трубочку чай. Напиток наполнил рот прохладой сладостью.

— Я был готов тебя подхватить, — заверил сестру Максим. — Но вообще правда, не сиди. А хотя как хочешь, дело твое, — снова улыбнулся он. — Ладно, пойду опять портить стекло. Можешь приходить посмотреть, когда тебе наскучит созерцать. — Брат дружески коснулся макушки Миц и убежал. Он в основном так и передвигался — бегом, рывками, спокойный шаг был не для него. С рождения у Максима торчало так называемое шило в одном месте, благодаря которому он в детстве при поддержке Миц постоянно проказничал, а когда подрос, направил неуемную энергию на многочисленные хобби, постоянно мечась от одного к другому и почти ничего не доделывая до конца. Хобби могли повторяться, но занимался он ими все равно недолго. Сейчас, например, Максим загорелся росписью по стеклу, пытаясь реализовать одновременно несколько рисунков из своей головы. Занимался этим как раз до своей смерти…

Миц сидела, невидящим взглядом смотрела на город и машинально глотала холодный чай.

«Опять. Опять не то. Вроде все правильно, но не то».

Свое желание она исполнила два дня назад. Это произошло быстро и даже не особо интересно. Первое, что сделала Миц, вернувшись домой после мира «Мы (не) умрем», — села за компьютер, открыла Word и написала: «Этот мир точно такой же, как и настоящий. Его единственное отличие — там жив мой брат». Затем сохранила файл, дав ему название «Мир, где жив мой брат». После чего взяла ПВМ и, борясь с внезапной дрожью, прошептала имя своего мира.

Она боялась, что что-нибудь пойдет не так. Мир создастся не сразу, создастся как-то неправильно, произойдет еще что-нибудь. Но начало прошло гладко. Миц вновь оказалась в своей комнате, и если бы не знание о том, что это другой мир, она ни за что не отличила бы ее. Дверь была открыта, и из кухни доносился чей-то громкий возбужденный голос, в котором Миц с замершим сердцем узнала голос Максима.

Она двигалась медленно, боясь поверить. Пересекла комнату, вышла в коридор, осторожно заглянула за угол. Ее глазам открылась кухня. Максим сидел за столом и, активно жестикулируя, говорил, глотая окончания слов. Живой. Невредимый. Несколько секунд Миц завороженно смотрела на него, чувствуя, как внутри разрастается радость, толкает с визгом повиснуть у брата на шее. Лишь потом обратила внимание на того, кто сидел рядом с Максимом.

И ощутила, как радость съеживается и испаряется.

Это была сама Миц. Веселая, смеющаяся, порой перебивающая поток слов Максима, пытающаяся одновременно с разговором проглотить побольше ложек супа из тарелки. Такая, какой была, казалось, в прошлой жизни. Какое-то время Миц ошеломленно смотрела на двойника, а затем нырнула за угол, прижалась спиной к стене и зажмурилась. Ее не заметили. Продолжили весело болтать о всякой ерунде. Миц же дрожащими руками обхватила ПВМ и положила на него пальцы.

Первая попытка прошла неудачно.

Остаток дня Миц усиленно думала, как убрать двойника. Убить? Мягко говоря, ей не нравилась эта мысль. Удалить, написав что-то вроде «в том мире не существует Миц»? А не будет ли это означать, что у Максима тогда не будет сестры и он не узнает ее при встрече? В конце концов Миц сделала вторую себя пропавшей без вести, сделав так, что пропадет она аккурат перед тем, как придет настоящая Марина. После чего, борясь с совестью, какое-то время твердила себе: «Она ненастоящая. Она всего лишь персонаж. Не реальный человек. Ты не поступаешь с ней жестоко».

Но все равно было чувство, что она совершает что-то… не совсем хорошее.

Затем Миц телепортировалась в свой новый мир снова. Прокралась по коридору, осторожно переступила через спящую Чару, нерешительно заглянула на кухню. На этот раз она была пуста. Тогда Миц развернулась и тихонько подошла к двери в комнату брата. Оттуда тоже не доносилось ни звука, да и вообще вся квартира была тиха, что тревожило Миц все больше. А если не получилось?

Она осторожно открыла дверь.

Максим сидел за столом и сосредоточенно грыз карандаш, сжатый в руке. Перед ним лежал лист бумаги, а немного в стороне — прямоугольное стекло. На листе угадывался нарисованный где-то наполовину кит. Максим умел хорошо рисовать, унаследовав талант от мамы, и именно к рисованию он возвращался чаще всего.

Брат поднял голову и широко улыбнулся.

— Привет. А я тут прикидываю, хочу ли дорисовать этого кита, — весело произнес он. — Может, лучше кракена, который сжимает в щупальцах водолаза? И вообще, что за закон подлости! Вроде только начал роспись по стеклу, а уже мысли: «Блиин, гитара Миц, она манит меня, ой, я же еще хотел программирование поизучать, ой, идея для рассказика, привет». Вот что у меня за мозг, а?

Миц ничего не сказала. Просто бросилась к столу и обняла брата — удивленного, недоумевающего, живого. Счастье переполняло ее так, что, казалось, тело Миц вскоре не выдержит и лопнет. Получилось! Она вернула его к жизни! Победила смерть! Теперь все будет по-прежнему — вернется нормальная жизнь, а не то жалкое существование, которое она вела на протяжении полугода!

Миц была счастлива весь день, удивляя Максима и вернувшихся вечером родителей. Не отходила от брата, то и дело прикасаясь к нему, чтобы вновь убедиться, что это не сон. Ей даже не хотелось возвращаться в настоящий мир, но пришлось — все-таки реальные родители никуда не делись, и их не нужно было тревожить внезапным исчезновением. Оригинальные мама с папой тоже заметили перемену в ее настроении. Изумились, начали расспрашивать. Миц ответила, что наконец нашла в себе силы жить дальше, после чего увидела, как осветились у родителей лица.

«Все закончилось. Вы тоже скоро увидите его, и все снова будет хорошо».

На следующий день Миц вновь вернулась в мир с живым Максимом. И впервые ощутила чувство, которое теперь не покидало ее.

Это был не тот Максим. Похожий, очень похожий, почти неотличимый, но не тот. Все его движения, жесты, интонации голоса были неуловимо другими. Вновь смотря на него, больше не ослепляемая счастьем, Миц ощущала себя обманутой. Ей словно подсунули подделку. Качественную, практически не отличимую от оригинала, но подделку. Вроде все правильно, но не то, не то, совсем не то!

Миц не понимала, что происходит и что она делает не так. Она писала в файле своего мира, что копия Максима ничем не отличается от оригинала, что он такой же, что его нельзя отличить. Перепробовала все формулировки, пришедшие ей в голову, но ничего не изменилось. Максим продолжал быть неуловимо другим. Копией. Подделкой.

И вот теперь, усталая, разочарованная, непонимающая, Миц сидела на подоконнике, свесив ноги, и глотала чай.

«Что я сделала не так? Что упустила? Вроде же четко прописано: этот мир ничем, ничем не отличается от настоящего, кроме того, что Максим жив, ну, и той ситуацией с моим двойником. И этот Максим ничем не отличается от настоящего. Что этому миру еще нужно? Я же вроде все прописала, черт возьми!»

«Персонаж создан на основе личного представления автора».

Миц вздрогнула и закашлялась, подавившись чаем. Прозвучавший в голове бесплотный голос был слишком внезапен.

— Не надо так, — пробурчала она, когда вновь обрела способность нормально дышать. Лежащий в кармане шорт ПВМ на этот раз сохранил молчание.

Это его голос она слышала в черном пространстве, когда он перечислял данные об ее характере и внешности. И он же подсказал Миц, что пары предложений в Ворде для создания мира будет достаточно. Перепугав до чертиков, честно говоря.

По собственному заявлению ПВМ, он мог давать инструкцию по использованию себя, данные о выдуманных мирах и рекомендации по выбору наиболее подходящего. Он действительно все это выполнял, вот только разговаривать с ним было довольно трудно: перемещатель обладал специфической манерой речи роботов из фантастики и отвечал только на вопросы, заданные примерно в том же стиле. Не считая рандомных внезапных комментариев на слова Миц.

Вот и сейчас Миц ненадолго задумалась, ища подходящую формулировку вопроса и глотая привычное «что ты имеешь в виду?». Наконец вроде нашла:

— Что ты подразумеваешь под сказанным?

Перед ответом ПВМ задумался на несколько секунд, и Миц уже приготовилась было формулировать вопрос по-новому. Наконец в голове зазвучал бесплотный голос:

«Прототип персонажа знаком автору. Автор создавал персонажа, основываясь на личном представлении оригинала, которое может в той или иной степени отличаться от реального образа. По этой причине созданный персонаж лишен некоторых черт, присущих оригиналу».

— Но я же четко написала, что этот Максим не отличается от настоящего! — с внезапной злостью выкрикнула Миц. — Причем тут мое представление?! То есть… — Она сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться и сформулировать вопрос правильно. — Согласно моей задумке, этот мир не отличается от моего, так?

«Поправка. Реальный мир и созданный вами мир не идентичны».

Миц снова сделала глубокий вдох. ПВМ начинал ее раздражать.

— Ну… да. Созданный мной мир имеет лишь одно различие с настоящим миром — в нем жив мой брат Максим. В остальном он ничем не отличается от оригинала. Но если он завязан на моем представлении о собственном мире… разве не создается парадокс? Ведь я могу многого не знать о своем мире и какие-то вещи представлять неправильно.

ПВМ вновь замолчал, то ли задумавшись, то ли решив проигнорировать слова хозяйки. Миц ждала, нетерпеливо качая ногой. Наконец перемещатель заговорил вновь, и девушке показалось, что теперь он старается подбирать слова более тщательно:

«Выдуманные миры создаются на основе двух вещей: устройства настоящего мира и представления своих авторов. Представление автора учитывается в первую очередь. Те вещи, которые недостаточно продуманы автором или не продуманы совсем, достраиваются, исходя из логики выдуманного мира, если же этого недостаточно — исходя из устройства настоящего мира».

— И? — нетерпеливо спросила Миц. — Вот, я создала Максима, исходя из своих воспоминаний о нем. Разве... разве полученный образ не должен был достроиться?

«Достройка происходит в случае незаинтересованности автора в продумывании той или иной детали, либо в его готовности принять ту или иную вещь любой, — покорно дождавшись молчания, ответил ПВМ. — Автор может принять законы реального мира по умолчанию либо изменить — намеренно или случайно. Это касается законов физики, биологии, психологии, в частном случае — создания персонажей на основе реально существующих людей…»

Собиравшаяся было снова перебить ПВМ Миц замерла.

— Можно... можешь рассказать подробнее о создании персонажей на основе реальных людей?

«Когда автор берет за основу персонажа реального человека, происходит конфликт между реальной личностью и образом в сознании автора. Конфликт происходит в любом случае, так как один человек никогда не будет иметь полное представление о другом. Часть образа персонажа, которая не важна автору, достраивается за счет реальной личности, но детали, которые не идентичны в реальности и в представлении автора, замещаются представлением автора. Таким образом, автор может полностью воссоздать только того человека, чья личность ему абсолютно незнакома и безразлична, либо человека, чью личность он готов полностью принять. Интересен тот факт, что автор не заметит разницы между реальным человеком и созданным на его основе собственным персонажем в силу того, что его восприятие искажает объективную реальность, но ваш случай показывает, что попавший в свой выдуманный мир автор может подсознательно ощущать разницу и поэтому испытывать отторжение по отношению к персонажу...»

Миц уже почти не слушала. Тупо смотрела в пространство, и в голове монотонно стучало: «Нет, нет, нет...»

Не Максим. Лишь имитация из ее головы. Может, и достроенная реальностью, но все равно измененная ее дурацким мозгом. У нее получился брат, которого она запомнила, но не настоящий брат.

— И я… никак не смогу воссоздать настоящего Максима? — прошептала Миц, уже догадываясь об ответе. Саундтреком он рокотал в ее голове. Протяжная, заглушающая все звуки мелодия, затягивающая в себя, как черный водоворот.

ПВМ внезапно ответил снова, хотя вопрос был задан не в подходящей манере. Коротко и бесстрастно:

«Нет».

— А если… — беспомощно начала Миц и замолкла. Ее голос, мысли тонули в унылом басе водоворота.

Да и если, вдруг с отчаянием подумала Миц, она и сумеет полностью воссоздать брата, это все равно будет не он. Максим из другого мира. Замена настоящему, который все равно будет мертв.

С внезапной злостью Миц швырнула бутылку с недопитым чаем. Разбрызгав в воздухе коричневую струю, та полетела вниз. Тяжело дыша, Миц провожала ее взглядом, пока бутылка не превратилась в крошечную точку и не встретилась с асфальтом. Интересно, мелькнула у Миц отчужденная мысль, что почувствует она сама, если спрыгнет и так же полетит вниз? Проверить, что ли, как-нибудь?

Она все равно не умрет. Как не умрут родители из этого мира и Максим. Второе свое желание Миц ведь тоже исполнила. В этом мире было возможно создание эликсира бессмертия, и именно его сотворила она с помощью вордовского файла. Хотя бы здесь смерть не грозила Миц и ее близким.

Правда, настоящие близкие остались в настоящем мире, где такой трюк нельзя провернуть, и сама Миц, едва покинет свой мир, вновь станет смертной, потому что из-за различных законов природы эликсир не будет действовать.

Под аккомпанемент мысленного саундтрека (бас сменился на женский голос, протяжно и тоскливо выводящий ноты) Миц еще долго смотрела на город, пока небо не зажглось розово-оранжевым на горизонте. Может, настоящий Максим пришел бы — на крики сестры или просто так, — но имитация из этого мира так не сделала. Миц даже была рада этому: меньше всего ей хотелось его видеть.

«Ничего не получилось. Ничего не исправить».

Наконец Миц развернулась спиной к городу и опустилась на пол. Закрыла окно. Пора было возвращаться домой: ни к чему тревожить настоящих родителей долгим отсутствием. Миц пересекла комнату и надавила ладонью на стену рядом со шкафом.

Часть стены отъехала в сторону, явив небольшой тайник в рост Миц. В нем, неестественно выпрямившись, стоял с закрытыми глазами ее двойник.

Всегда, когда Миц видела ее, она испытывала неловкость и чувство стыда. Пришла, по сути, в ее жизнь (и пусть она началась два дня назад), заняла ее место и обрекла на участь стоять в стене в состоянии, близком к коме. Но другого выхода Миц просто-напросто не видела. Она создавала этот мир изначально для себя, и двойник вообще не должен был появиться, но и избавиться от него девушка не могла. В конце концов, кто-то должен был заменять ее здесь, пока она находится в настоящем мире.

— Прости, — прошептала Миц, невольно отворачиваясь. Это всего лишь персонаж ее мира, а не настоящий человек, напомнила она себе. Она не делает ничего плохого. — Проснись, — сказала Миц уже громче и, не дожидаясь открытия глаз второй себя, выхватила из кармана ПВМ и прижала пальцы к голубым пятнам.

* * *

И снова она в своей комнате — на этот раз в опасной близости от хвоста Чары, которая развалилась на полу и безмятежно посапывала. Миц машинально отшатнулась, и, насторожив уши, собака с сонным ворчанием подняла голову. Увидев хозяйку, она тут же завиляла хвостом, и Миц, присев, почесала ей подбородок.

— Все плохо, Чар, — прошептала она, по-прежнему слыша безрадостный женский вокализ.

Папа еще не должен был вернуться с работы, а вот работавшая удаленно мама была дома и думала, что дочь ушла гулять. Наверное, можно было для достоверности прокрасться к двери и хлопнуть ею, изобразив свой приход, но Миц совершенно не хотелось этого делать. Мягко говоря, не то настроение, чтобы еще что-то разыгрывать. Вместо этого она механически гладила Чару, и водоворот депрессии вновь затягивал ее. Смерть не победить. Вернуть кого-то к жизни нельзя. Можно лишь создать дурацкую копию, которая все равно не будет оригиналом.

Она никогда не увидит настоящего Максима.

Пальцы сжали пучок шерсти Чары, и собака недовольно дернулась. Миц невидяще смотрела вперед, и в ней вскипал гнев.

Почему даже чудо не может ей помочь?! Даже не способно создать идеальную копию и дать иллюзию, что близкий человек ожил! Разве выдуманные миры не должны утешать, погружать в себя, отрывать от реальности?!

Если еще окажется, что ПВМ может переносить в них только владельца…

Порывисто Миц вскинула руку с перемещателем. Чара потянулась понюхать странный кругляш, но девушка не обратила на нее внимания.

— Можешь ли ты переносить в выдуманные миры других людей, кроме меня? — выдохнула она в его гладкую поверхность. Живот скрутило от страха. Скажи «да», пожалуйста, скажи!..

«Да, — зазвучал в голове бесплотный голос перемещателя. — Каждая модель ПВМ способна переносить между мирами других людей и существ, помимо владельца. Для этого требуется ментальное разрешение владельца, согласие существ и контакт с ПВМ, при этом количество переносимых существ не должно превышать четырех особей».

Хоть что-то! Хоть одна хорошая новость за эти дни. Она сможет перенести родителей и Чару в свой мир и спасти их от смерти. Убраться к чертям из реальности. Пусть остальные разводят бессмысленную возню перед смертью, спорят из-за вещей, которые станут не важны после нее и пишут ориджиналы про умирающие миры.

Чара попыталась прикусить соблазнительно блестящий диск, и Миц с машинальным «фу!» отдернула руку. Резко навалилась усталость — даже опустошенность. Хотелось лечь. Уснуть. Провалиться в сновидения без тяжелых мыслей и не менее тяжелой реальности. Она подумает, как рассказать родителям о ПВМ и перенести их, но... потом.

Но спать, к сожалению, не хотелось, так что Миц просто подошла к креслу и легла. Чара последовала за ней и улеглась рядом на полу, видимо, решив нехитрым собачьим способом подбодрить хозяйку. Миц улыбнулась ей и закрыла глаза. Полежит немного, а потом... потом расскажет маме и папе о ПВМ. Она спасет их, хотя бы их. Обязательно.

Сколько она лежала, Миц не знала — потеряла счет времени. В какой-то момент открылась дверь, и в комнату заглянула мама. Почему-то она не стала удивляться тихому приходу дочери, а вместо этого произнесла:

— Марин, сходи за чаем, пожалуйста.

— Ладно, — ответила Миц. Она встала с кресла и направилась к двери. Как-то незаметно оказалась на улице. Миц шла и раздумывала над внезапной мыслью — что есть чай? Коричневые расплывающиеся нити, что рождаются из чаинок и заполняют воду. Чем больше чаинок, тем темнее нити. Чем темнее, тем лучше, ведь темный, крепкий чай — это хорошо. Никому не понравится чай из одной чаинки. Чаинки должны быть вместе, потому что они составляют одно целое. Кому нужны чаинки по отдельности? Никому, как никому не нужен осколок вместо целого.

Осколок…

Под ногами Миц неожиданно обнаружились классики. Следуя внезапному порыву, она раскинула руки и принялась прыгать по клеткам. Допрыгала до цифры 4, остановилась, подняла голову. На нее смотрела девушка. Бледная, с узким вытянутым лицом, длинными белыми волосами, собранными в высокий хвост, и голубыми глазами. В серой одежде — майке, штанах и ботинках, вокруг талии повязана кофта. Печальная.

— У тебя глаза красивые, — сказала ей Миц. Действительно, глаза девушки приковывали внимание. Светлого, яркого оттенка — только такого, каким обычно рисуют лед. Красивый, завораживающий, но лед.

При звуках голоса Миц девушка вздрогнула. Посмотрела удивленно и недоверчиво.

— Ты… неужели… — произнесла она отрывисто.

— Ты не знаешь, где можно чай купить? — продолжила Миц, не обратив внимания на ее слова. — Хороший. Со множеством чаинок.

Пару секунд девушка недоуменно смотрела на нее, а затем выражение ее лица изменилось. Стало отрешенным и вновь — печальным. Она равнодушно пожала плечами.

— И я тоже не знаю, — сказала Миц. — Хотя это неважно, в принципе. Это же сон. Смотри, я, к примеру, могу пустыню сделать.

Она щелкнула пальцами, и мир вокруг изменился. Привычная улица пропала, заменившись густо-синим небом над головой и ярко-желтым песком под ногами, который с шелестом перегонял ветер.

Девушка улыбнулась — мимолетно и опять же с примесью печали.

— Все-таки ваше подсознание что-то помнит… — прошептала она так тихо, что Миц ничего не расслышала. Затем девушка заговорила громче:

— Что ж, а я могу вот так.

И тоже щелкнула пальцами.

Краски потускнели. Из песка выпили его желтый цвет, а из неба — синеву. Пустыня стала серой — под стать девушке с ее одеждой. Заунывные песни ветра, серый песок, пасмурное небо. Миц что-то напоминал этот тоскливый пейзаж.

— Это же… — пробормотала она, оглядываясь. — Это же место из «Неся грусть». Оно же, да?

Она много раз перечитывала книгу и отлично помнила эту пустыню. Хотя, наверное, ее помнил каждый, кто дочитал до конца.

Девушка ничего не ответила. Лишь всматривалась в Миц, словно ища что-то, невидимое обычному глазу. В ее взгляде по-прежнему была печаль.

— А ты… — тихо сказала Миц, вдруг уцепившись за этот взгляд и вообще внешность девушки. — А ты же…

— Не продолжай, — вдруг напряженно ответила девушка, отвернув голову. На ее лице промелькнули раздражение и затаенная боль. Миц недоуменно нахмурилась. Что она такого сказала?

— Но ты правда похожа, — пробормотала она. — Ну, кроме…

Дальнейшие слова застряли у нее в горле. Девушка вдруг вскинула руку, и Миц увидела перед собой дуло пистолета.

— Достаточно убедительно? — холодно произнесла девушка.

Миц смотрела на оружие, скованная ужасом. В груди резко ощутилась пустота, точно в нее уже попала пуля. Миц почти чувствовала, как из раны вытекает кровь…

Пистолет исчез из пальцев девушки.

— Прости, — без чувства вины произнесла она, сжав другой рукой локоть той, что держала оружие. — Я не хотела. Просто… мне это не нравится.

Миц тяжело дышала и энергично терла грудь, стремясь избавиться от ощущения дыры в ней. Ее била дрожь. На мгновение ей показалось, что пальцы окрасились кровью.

— Что не нравится? — спросила она прерывающимся голосом.

— То, что ты делаешь в своем мире, — ответила девушка вновь похолодевшим тоном. — Со своим двойником.

Миц вздрогнула, и на нее опять нахлынуло чувство стыда. Мелькнуло воспоминание о второй себе, неестественно выпрямившейся и с закрытыми глазами, похожей на реалистичную куклу. Убранную хозяйкой за ненадобностью.

— Она же… — Миц стало сложно смотреть в глаза девушки. — Она же просто персонаж в моем мире. Не настоящий человек.

— Тирри и Ринк тоже не настоящие люди! — резко ответила девушка, пронзив Миц гневным взглядом. — Это не мешало тебе им сочувствовать. Значит, по-твоему, одни персонажи достойны сочувствия и уважения, а другие годятся только на то, чтобы быть куклами в твоих руках?

— Да я вообще не хотела, чтобы она появлялась! — сердито возразила Миц. — Я не могу полностью убрать вторую себя: тогда у двойника Максима не будет сестры и воспоминаний о ней, и он будет еще меньше похож на себя. И вообще, какого черта я должна оправдываться перед тобой за то, что творю в своем мире?

Несколько секунд девушка сверлила ее взглядом. Потом отвернулась.

— Так и знала, что бесполезно спорить, — с горечью сказала она. — Зря я сюда пришла. Сама не понимаю, на что надеялась, учитывая то, что…

Резко замолчав, девушка сжала губы.

— Учитывая то, что?.. — медленно повторила Миц. Что-то вдруг забрезжило в ее памяти. Что-то, что было когда-то давно…

— Неважно. — Лицо девушки стало усталым и вновь — печальным. — Просто… просто делай то, что считаешь нужным.

— Как тебя зовут? — спросила Миц. Чувство, что она вот-вот что-то вспомнит, не уходило. — У тебя есть имя? Ты… ты все-таки похожа на…

— Не произноси это. Пожалуйста, — перебила ее девушка. — Не хочу этого слышать. Так же не люблю, как и подобное твоему отношение к персонажам. Тем более что ты не так уж и сильно отличаешься от них.

— То есть? — непонимающе спросила Миц.

Вместо ответа девушка подняла руку и щелкнула пальцами. Серая пустыня исчезла, вместо нее возникла знакомая Миц площадь — та самая, по которой она возвращалась домой после первого перемещения в другой мир. Воздух наполнял шум воды, вырывающейся из фонтана, гул голосов людей, топот ног по брусчатке.

— Как думаешь, почему на тебя посмотрело так мало людей? — спросила девушка. И исчезла.

А Миц осталась стоять посреди площади, обходимая равнодушной людской толпой. На миг она вспомнила все. Кто эта девушка, почему она злилась из-за ситуации со второй Миц, зачем она сказала: «Просто делай то, что считаешь нужным». Но только на миг.

Около года назад.

Топот, громкие разговоры, смех, вопль «ты оборзел, что ли?!» сливались в какофонию перемены. Миц и Максим лавировали между ребят, которые лавировали между ними и другими ребятами. Миц держалась за Максимом, потому что люди имели скверную привычку налетать на нее и идти дальше, как будто ничего не произошло. Максим оглядывался на сестру и заговорщицки улыбался.

— Осуществляем спуск на первый этаж посредством лестницы, — сделав «лицо робота», отчеканила Миц. Максим подхватил ее «роботизированный» голос:

— Миссия «побег с уроков» проходит без инцидентов. Боевые единицы «учителя» не преследуют нас. Вижу цель, осуществляем столкновение со сторожевой единицей «Всевидящее Око».

Хихикая, они остановились перед раздевалкой. Ряды курток манили близкой свободой, но это была ловушка. Где-то там, за перегородкой, сидела обманчиво безобидная старушка со взглядом — плодом любви ястреба и сканера.

Какой-то парень несмело шагнул внутрь гардероба. Мгновенно сигнализацией грянул суровый голос:

— Куда собрался?

— Меня с шестого урока отпустили, — пролепетал парень. — У меня это… температура.

— Кто отпустил? Почему без учителя? Вот приведешь, он скажет, что тебя отпустил, тогда куртку и получишь! Какой урок?

— Математика…

— Посидел бы на математике, не переломился! Такой предмет пропускать! Голова у него болит, знаю я, как у вас, сорванцов, на улице голова болит. Пусть учитель приходит и тебе куртку берет. Чего встал?

Закатив глаза, парень вышел из раздевалки.

— Чокнутая, просто чокнутая, — шепотом заявил он Миц и Максиму. — Вот тебе какое дело, отпустили меня или я прогуливаю? Платят, что ли, больше?

Не дожидаясь ответа, он скрылся в толпе.

— Ну что, шпионская единица «Миц», готова? — хмыкнул Максим.

— Хоо, — Миц прижала кулак груди, попытавшись спародировать солдатскую стойку из какого-то аниме. — Все, пошла на вражескую территорию.

Сердце забилось чаще, когда она переступила порог раздевалки. Стараясь на всякий случай не смотреть на Всевидящее Око, Миц осторожно прошлась по рядам и, отыскав их с Максимом куртки, направилась к выходу.

— Милочка, ты обалдела?!

Подпрыгнув на месте, Миц с замершим сердцем развернулась.

— Я сто раз тебе говорила! — чеканила Око по телефону. — Таблетки эти выбрось к чертовой матери, у них фирма фуфло, это мел, а не таблетки. Говорю тебе — мел ты пьешь, МЕЛ! Есть другая фирма, нормальная, только вспомнить бы, как называется…

Облегченно вздохнув, Миц скользнула к выходу.

— Еее! — поприветствовал ее Максим. — Ты лучшая!

— Ну так, — победоносно улыбнулась Миц. — Учись, как это профессионалы делают.

— А как они это делают? Правда, что ты сделала Всевидящему Оку, что она постоянно тебя в упор не замечает?

— Правда, я не знаю. Может, за мое образование ей не платят? — хихикнула Миц, вспомнив слова недавнего парня.

— Причем исключительно только за твое образование, — вернул ей ухмылку Максим.

Идя с ним к скамейке, Миц в очередной раз попыталась вспомнить, не делала ли она ничего хорошего гардеробщице. Всех учеников, пытавшихся уйти раньше шестого урока, она нещадно разворачивала назад, потому что «прогуливаете, да?!», и только на Миц ни разу не обратила внимания. Какое-то время Миц даже не знала, что эту милую старушку ненавидит вся школа.

«Почему на тебя посмотрело так мало людей?»

* * *

Лежа в кресле, Миц закрывала ладонью глаза. Зачем ей это приснилось? Почему-то фокус смещался то на Максима, то на странную фразу в конце сна. Голос, который произносил ее… Ей точно снилась только школа? Но, кроме нее, Миц помнила лишь какие-то обрывки. Чай, осколки, пасмурное небо…

Пошевелив головой, Миц ощутила прикосновение мягкой ткани к щеке. Сместила взгляд. Оказалось, она лежала под пледом, заботливо укрытая кем-то из родителей. Миц улыбнулась, ощутив благодарность. Хорошие они все-таки. Интересно, а сколько времени?

Пять утра, подсказал валяющийся на столе телефон, до которого Миц дошла, сонно покачиваясь. Едва пожелтевшее на востоке небо и пустая улица за окном сообщали то же самое. «Вот я и поспала, как хотела», — подумала Миц, и воспоминание из вчерашнего дня потянуло за собой остальные. Неправильный Максим, мысли о неизбежности смерти… Горечь вновь начала заполнять сознание Миц.

«...автор может полностью воссоздать только того человека, чья личность ему абсолютно незнакома и безразлична, либо...».

«... абсолютно незнакома и безразлична...».

Ну конечно! Надежда пронзила Миц, как молния. ПВМ сказал ей, что конкретно она не сможет воссоздать Максима, но что, если его создаст кто-то другой? Другой человек...

Вспышка надежды угасла. Ну да, бегать по городу и спрашивать людей: «Можете придумать мир, где мой брат жив?». В лучшем случае на нее посмотрят с видом «девочка, с тобой все в порядке?».

...или персонаж...

Последний обрывок мысли громом прокатился в сознании. Судорожно нашарив в кармане шорт ПВМ, Миц выдохнула:

— Способны ли персонажи из выдуманных миров создавать собственные выдуманные миры?

Нет, к персонажам из уже существующих произведений она не пойдет, это ничем не будет отличаться от приставания к реальным людям. Но на правах автора заставить кого-то из собственного выдуманного мира...

Но едва начавшие строиться планы разрушились коротким ответом ПВМ:

«Нет».

Гром утих. Теперь — лишь мерный шум дождя из мысленного кладбища.

— Почему? — машинально выдавила Миц.

«Межмировое пространство не способно принимать выдуманные миры персонажей», — туманно ответил ПВМ. Миц не удовлетворило услышанное.

— Почему оно не способно этого делать? — настойчиво спросила она и досадливо поморщилась. — Черт, ты же опять сейчас не ответишь… почему межмировое пространство не способно принимать выдуманные миры персонажей?

«Информация недоступна, — вдруг резко произнес ПВМ. — Нехватка данных».

Это еще что значит? То есть понятно, что оно значит, но… какого черта?

— Почему межмировое пространство не способно принимать выдуманные миры персонажей? — на всякий случай повторила Миц, смутно надеясь, что у ПВМ случился какой-нибудь кратковременный сбой.

«Нехватка. Данных», — повторил ПВМ еще резче и суше. Миц даже показалось, что в его голосе промелькнуло раздражение.

— Блин… — Она с досадой уперлась рукой в стол. Ладно, ответ на более важный вопрос она получила, а причина, по которой персонажи не могут создавать выдуманные миры, не так уж важна. Но это означало, что у нее остается только один вариант. Отыскать незнакомого человека и попросить его вообразить нужный ей мир. Фактически — подойти к случайному прохожему и сказать: «Вообразите мне, пожалуйста, мир, который такой же, как настоящий, но там жив мой брат». Весело…

Может, сработает просто попросить прочитать описание ее мира, которое так и лежит в заветном вордовском файле? О ней в любом случае подумают как о сумасшедшей, но это хотя бы проще, а значит, люди охотнее согласятся.

Миц задала вопрос ПВМ и вновь получила сухой ответ:

«Нет».

— Да почему?! — чувствуя отчаяние, крикнула Миц и тут же замерла, испугавшись, что могла разбудить маму и папу. Несколько секунд она напряженно вслушивалась в тишину квартиры и лишь когда убедилась, что из спальни родителей не доносится никаких звуков, шепотом произнесла: — Почему чтение описания мира не способно создать выдуманный мир?

«Выдуманные миры создаются с помощью энергии реальности, аккумулируемой воображением своего автора, — заговорил ПВМ. — Написание текста, рисование и прочие виды искусства — лишь способ систематизировать воображаемые образы и придать им более четкую форму. Сам процесс сотворения вида искусства, отдельно от сознания человека, не способен создать выдуманный мир. По этой же причине чтение книг, просмотр фильмов, рассматривание картин не способны повторно сотворить мир, показанный в данных произведениях искусства».

Что ж… это было довольно очевидно.

— Ясно… — прошептала Миц непонятно кому: то ли ПВМ, который не ответит, то ли себе. Уже и дождя не было, лишь безжизненная тишина и ставшее привычным разочарование. Значит, либо смириться с «недоделанным» Максимом, либо приставать к случайным людям в поисках того, кто согласится выполнить странную просьбу незнакомой девчонки? Отличные перспективы, ничего не скажешь. Каковы, интересно, шансы, что хоть кто-нибудь послушает ее, а не покрутит пальцем у виска и не уйдет?

Может, и ненулевые. Показать ПВМ, убедить согласиться на перемещение и потрогать прибор, показать межмировое пространство, доказать, что она не сумасшедшая. Миц ощутила вспышку воодушевления — плевать, сколько раз она опозорится, если хоть кто-то прислушается к ней, то!..

Только это все равно будет лишь двойник. Переносить на него любовь к настоящему Максиму — предательство.

Но… тогда… почему не задуматься о воскрешении настоящего Максима?!

— ПВМ, что будет, ес… Если переместить в собственный выдуманный мир тело человека, получится ли его воскресить? Человека, которому принадлежит тело?! — Миц трясло. Только попробуй, только попробуй отве!..

«Вы имеете в виду воскрешение настоящего человека посредством перемещения его тела в ваш выдуманный мир и использование различных методов воскрешения, доступных в данном выдуманном мире?».

— Да!

«Нет».

На миг комната исчезла, застланная тьмой в глазах. Непослушными губами Миц кое-как выдохнула слово. «Почему?».

«Попытка воскрешения настоящего человека в вашем выдуманном мире приравнивается к созданию персонажа. На созданного персонажа повлияют ваши представления о реальном человеке».

— Моем выдуманном мире? А что насчет… если переместить тело человека в чужой выдуманный мир и использовать… методы воскрешения, доступные там?

«…Это приравнивается к созданию персонажа».

— В смысле? Ты хочешь сказать, что это тоже будет двойник? Или что… что ты имеешь в виду, блин?!

ПВМ не отвечал около минуты, и Миц едва удерживалась от того, чтобы не швырнуть его на пол.

«Воскрешение реального человека в том смысле, который подразумеваете вы, невозможно осуществить посредством выдуманных миров. Если вы восстановите тело реального человека… — ПВМ опять задумался. — Данное тело. Тело реального человека. Станет телом персонажа. Так как создание нового человека или существа в выдуманном мире — это всегда создание персонажа. Такова логика межмирового пространства».

Стол был высоко, так высоко. Когда она оказалась на полу? Миц не чувствовала тело, она опять находилась где-то далеко, а тело было как автомобиль, в котором она жала на педали и вертела руль.

— Это самая ущербная логика, которую я слышала в своей жизни, — выговорили губы.

«…Мне жаль».

Миц прорвал истеричный, захлебывающийся смех. «Плевать, если родители услышат». Слезы катились по щекам, она задрала голову, и они потекли к ушам. Слабость, такая слабость, она ощущала ее, когда Максим лежал у подножия лестницы.

К чертям это гребаное воскрешение. Этих двойников. Жить — больно. «Как тебе повезло, Максим, ты ничего не чувствуешь, только покой!». Может, межмировое пространство уберегает ее от ошибки, потому что все живые страдают и зачем-то копошатся под реальным и выдуманными небесами, чтобы в итоге умереть и потерять все. Может, жизнь — это ад, а смерть — рай. А вечная жизнь — это наблюдение, как умирают все, кого ты знала. Смерть в любом случае делает все бессмысленным.

— Ненавижу все, — прошептала Миц. — Ненавижу, ненавижу, ненавижу.

И как те же Вбирающие и люди из «Мы (не) умрем» живут? В постоянной войне, в страхе перед грядущей гибелью мира? Черт знает, чем закончится их история, но… Это же ужасно. Как главные герои ориджинала находят в себе силы бороться? Искать убежище, давать отпор людям снова и снова? Вообще что-то делать?

И почему ПВМ решил, что именно такой мир нужен ей? Вытерев лицо, Миц дрожащим голосом прошептала вопрос:

— Почему ты решил, что мир «Мы (не) умрем» подходит мне?

Прибор ответил. И Миц никак не ожидала услышать от него именно это:

«Мир «Мы (не) умрем» способен дать вам ответ».

— Что? — растерянно нахмурившись, проговорила Миц. — А можешь уточнить? Уточни, пожалуйста.

«Вы желаете узнать, зачем продолжать жить, если существует смерть. Мир «Мы (не) умрем» способен дать вам ответ на этот вопрос», — после секундной заминки проговорил ПВМ.

Миц едва не рассмеялась опять:

— Серьезно? Поиск смысла жизни? Исцеление души, вот это все, как по книжке? У меня уже есть психолог, мне хватает, спасибо! Не говоря уже о том, что я не этого хотела, я искала способ возродить Максима, прием!

Поток мыслей, кое-как сформулированных. ПВМ не ответил. Разумеется.

— Ответ… Мне не нужен ответ, мне нужно!..

Максим? Мир без смерти? Покой?

Она попробовала задать себе вопрос еще раз.

«…чтобы все это прекратилось».

Миц сидела, смотрела на ПВМ и чувствовала, как все сильнее впиваются его края в пальцы, которые она все крепче сжимала. Перемещатель слепо смотрел в потолок голубыми пятнами в центре.

Она ударила кулаком с зажатым прибором о диван.

— Подавись ты. — Миц зажмурилась, на фоне темноты перед глазами налилась и растворилась тусклая волна точек. — Предположим, я попробую. Дам ему второй шанс. Ты же выбрал для чего-то этот мир. Что ж, спаси меня. — Она усмехнулась. — Или я докажу тебе, что жизнь дерьмо.

* * *

Межмировое пространство проплыло перед ней. Сверкающие сферы выдуманных миров на темно-синем фоне. Яркие, светлые, прекрасные — сферы с логичными и оригинальными мирами внутри, которые оказали большое влияние на умы многих людей. Не такие яркие, но все же целые и красивые — менее значимые для человечества и менее оригинальные миры, но не уступающие своей логичностью и цельностью первым. Потрескавшиеся, тусклые, выглядящие хрупкими — миры со множеством недочетов и нестыковок в своей истории. Большие сферы — самостоятельные миры. Маленькие, кружащиеся вокруг них — фанфики, заимствующие вселенные первых. Бесчисленное множество результатов фантазии человечества.

А еще — вакуум. Мертвая тишина, отсутствие воздуха… и отсутствие того, что делало вакуум настоящим. Более серьезного вреда человеческому телу, чем просто смерть от нехватки кислорода.

Потом все вновь размазалось и слилось, потому что опять Миц понеслась куда-то с бешеной скоростью. Пока на пути не выросла одна из сфер, и Миц не нырнула в нее с головой, как в воду.

Каждый раз в этом месте — как первый.

Когда уже привычное недолгое помутнение сознания, вызванное перемещением, прошло, Миц обнаружила себя на знакомом каменистом берегу. К счастью, на этот раз она не угодила в реку и теперь находилась в нескольких шагах от кромки воды. Похоже, здесь тоже стояло раннее утро — воздух был по-утреннему свеж и легок, в нем витала тишина, нарушаемая журчанием реки и редкими трелями, видимо, уже проснувшихся птиц. Солнце висело довольно низко, почти скрываясь за кронами деревьев, и его свет был не закатно-багровым, а трепетно-желтым, прозрачным. На траве там, где падали солнечные лучи, блестела роса.

А еще было по-утреннему прохладно. Поежившись, Миц обхватила себя руками и пожалела, что не взяла какую-нибудь кофту. На этот раз она была предусмотрительнее и телепортировалась в футболке, джинсах и кроссовках, но как-то не подумала о том, что в мире Вбирающих может оказаться прохладно. Но не телепортироваться же обратно за кофтой? Или телепортироваться?

По-прежнему ежась, Миц неуверенно огляделась. Река журчала, перекатываясь по камням. Кусты пушились листьями и блестели каплями росы на них. Хвойные деревья, похожие на кедры, щетинились иголками и стояли плотной сине-зеленой стеной. Природа просыпалась, собираясь существовать еще один день, и ей было все равно на шестнадцатилетнюю девчонку из другого мира.

«Есть ли в этом какой-то глубокий смысл? — с мрачной иронией подумала Миц. — Я в произведении, значит, должен быть символизм? Что означают деревья? Мировое древо, мироздание… ээ… А река? Вода — колыбель жизни? Рассвет — начало. Начни новую жизнь? Или это просто лес и чертов холод, а синие занавески — это синие занавески».

И что дальше? Где ее ответ? Колеблясь, Миц провела пальцем по одному из голубых пятен на ПВМ. Может, уйти? Ей уже перехотелось здесь быть. Или все-таки?.. Ну да, стоять здесь и ждать неизвестно чего. Миц медленно занесла большой палец над ПВМ, и тут ее внимание привлек непонятный звук.

Он как-то не особо вписывался в тихие звуки раннего утра. Какое-то шуршание. Как будто... по траве что-то катилось. Звук доносился со стороны леса и в утренней тишине был слышен довольно отчетливо. Миц окинула берег взглядом, невольно крепче сжав ПВМ в руках. И одновременно с этим шуршание стихло.

Между деревьями остановилась инвалидная коляска. Ее металлические части блестели в лучах утреннего солнца, траву приминали четыре средних по величине колеса, обтянутых толстыми черными шинами. В коляске, положив руки на подлокотники, сидела девушка, примерно ровесница Миц. Худенькая, сутулящаяся. Жесткие, недостающие до плеч, немного взлохмаченные черные волосы, широкий лоб, в противоположность ему узкий острый подбородок и... необыкновенные глаза.

Все остальное словно померкло и потеряло свою значимость, когда Миц встретилась с их взглядом. Ей доводилось слышать выражение «глаза на пол-лица», и к глазам этой девушки его смело можно было применить. Большие, круглые, ярко-желтого цвета, они смотрели в лицо гостьи из другого мира, и их взгляд был так пристален, что ощущался буквально физически.

Миц вдруг стало страшно. У нее возникло четкое ощущение, что она обнажена, причем не телом, а — что самое жуткое — душой. Этот взгляд словно проник в ее мозг, а глаза девушки стали прожекторами, чей свет достиг самых глубин сущности Миц и выставил напоказ каждую, даже самую мимолетную мысль, каждое воспоминание, каждый ментальный скелет в шкафу. Ее душа была как на ладони, и эту душу медленно, тщательно изучали, стараясь ничего не упустить.

— Ты из Защитников? — вдруг спросила девушка ровным, немного напряженным тоном.

— Н-не... нет... — прошептала Миц, дрожа. Она изо всех сил пыталась зажмуриться или отвернуться, но ее взгляд словно оказался прикован к глазам незнакомки. Жуткие прожектора продолжали пронзать ей душу.

Лицо девушки смягчилось, и она облегченно улыбнулась. Но тут же снова напряглась и задала второй вопрос:

— Ты хочешь каким-то образом причинить вред живущим здесь Вбирающим?

— Нет, — опять тихо сказала Миц. Говорить громче ей не позволяло пересохшее горло.

Облегчение на лице девушки отразилось более явно, улыбка на этот раз была шире и явнее. Она кивнула каким-то своим мыслям, не опуская, впрочем, взгляд, и, посерьезнев, спросила вновь:

— Но тогда зачем ты здесь? Как сюда попала? И где была эти три дня?

Ее голос теперь звучал мягко и дружелюбно, но в сочетании со страшным пронзающим взглядом казался чуть ли не издевательским.

— Ты все равно не поверишь. Пожалуйста, хватит! — не выдержав, отчаянно крикнула Миц. Ее трясло. Ощущение обнаженности собственной души внушало ей чуть ли не первобытный ужас.

Девушка вздрогнула, точно до нее только что дошло, что происходит, на лице мелькнуло смущение. Она поспешно прикрыла глаза. Страшные прожектора исчезли за веками, и в ту же секунду Миц удалось зажмуриться. От облегчения у нее подкосились ноги, и она едва удержалась от того, чтобы не упасть на камни. Ее душу больше не просвечивают. Ее мысли снова принадлежат только ей одной.

— Прости за это, — услышала она смущенный голос девушки. Ниже, чем у Тирри, но тоже довольно высокий, немного монотонный. — Нужно было убедиться, что ты не враг. Ты ведь та девушка, которую встретили Ринк и Тирри два дня назад? Подходишь по описанию.

— Да. Только необязательно было залезать мне в голову, — зло сказала Миц. Она решилась открыть глаза, но на этот раз старалась не встречаться со взглядом девушки. Так вот о каком способе узнать, врет Миц или нет, говорили Тирри и Ринк! Позволить этой Вбирающей заглянуть ей в душу и узнать ее намерения! Миц ничуть не сомневалась, что это так: слишком сильно было недавнее ощущение открытости и беззащитности собственного разума. Ее душил гнев. Эта девчонка, она ведь все видела, все ее мысли, все!..

— Я не!.. — Воскликнувшая было девушка замолчала и глубоко вздохнула. На ее лице промелькнула досада. — Я не залезала тебе в голову, — продолжила она медленно, четко выговаривая каждое слово, словно старалась отпечатать их в сознании Миц. — Знаю, это чувствуется именно так, но я не читала никаких твоих мыслей, не видела воспоминаний, не рассматривала душу. При взгляде в глаза другого человека я лишь вижу, лжет он или нет. Твои ощущения при этом — лишь побочный эффект. Раздражающий всех, в том числе и меня, — неожиданно горько призналась девушка. — Я не лгу. Поверь, я действительно только узнала, что ты говоришь правду.

Побочный эффект?.. Миц искоса посмотрела на незнакомку, стараясь не поднимать взгляд выше ее подбородка. У нее не было никаких подтверждений слов девушки, но все-таки она ощутила, как по телу волной разливается облегчение. Если это правда побочный эффект, значит, ее мысли остались тайной. Никто по-прежнему не знает, о чем она думает, мечтает, грустит. Ее разум — по-прежнему уютный уголок, принадлежащий ей одной.

А еще Миц заметила кое-что странное. Если Ринк и Тирри казались неуловимо неправильными, то незнакомая девушка выглядела откровенно чужеродно. Словно на картинку пейзажа кто-то неумело наложил в фотошопе фигуру из другого изображения. Девушка не казалась частью этого мира и вызывала ощущение, что она очутилась здесь по ошибке.

Вбирающие казались неправильными, потому что здоровые люди подсознательно ощущали нехватку энергии стихий в их организмах и то, что по-хорошему они выживать не должны. Чем больше стихий не хватало, тем отчетливее было чувство. Сколько не хватает этой Вбирающей? Двух, трех, всех?

— Меня зовут Тлирина, — произнесла девушка мягко. — А тебя?

Миц машинально подняла взгляд на ее лицо и поспешно опустила его. Правду говорила Тлирина или нет о своих способностях, но вновь испытывать чувство обнаженной души ей не хотелось. Взгляд скользнул по телу Вбирающей и добрался до ног. И Миц невольно вздрогнула, заметив то, чего не замечала раньше.

Ног у Тлирины не было. Вернее, были, но назвать их ногами не поворачивался язык. На их месте торчали две культи, оканчивающиеся там, где у других людей находились колени. У Тлирины же в этом месте болтались пустые штанины, завязанные узлом.

Тлирина заметила взгляд Миц. Она поспешно положила ладони на концы культей и ссутулилась еще больше, неловко пытаясь скрыть их. Осторожно посмотрев ей в лицо, Миц увидела, что то стало напряженным. Теперь уже Тлирина избегала ее взгляда, отвернув голову. Ее губы плотно сжались, руки нервно комкали ткань штанов.

— Твое имя, — проговорила Тлирина тихим и неестественно ровным тоном. Она по-прежнему старалась не смотреть на Миц. — Ты его так и не сказала. Как тебя зовут?

— А... точно... — поспешно затараторила Миц, отводя взгляд. Внутри бушевали смущение и неловкость. — Миц. То есть Марина. То есть... — Смешавшись окончательно, она замолчала.

— Так Миц или Марина? — недоуменно спросила Тлирина. Она по-прежнему прикрывала руками ноги, но уже не комкала штаны, видимо, озадаченная ответом Миц и поэтому отвлекшаяся от собственного смущения.

— Настоящее имя — Марина. Прозвище — Миц. Лучше зови меня Миц, мне так больше нравится, — наконец взяв себя в руки, разъяснила Миц. Она опять старалась смотреть в район подбородка Тлирины, чтобы не встречаться с ней взглядом и одновременно не видеть ее ноги.

— Миц... — задумчиво пробормотала Тлирина, склонив голову набок и точно прислушиваясь к звучанию своего голоса. — А почему именно такое прозвище? Что оно означает?

У Миц возникло ощущение, что Тлирине на самом деле не очень интересна история ее прозвища, и она просто пытается отвлечь собеседницу. Впрочем, сама Миц вполне ее понимала. Поэтому она ответила, хотя воспоминания об этом были несколько... болезненными:

— Это перевернутое «цим», а «цим» — звук, с которым сталкиваются мечи.

Озадаченное выражение лица Тлирины ее не удивило. Такое было у всех, кто слышал объяснение.

— Мы с братом в детстве любили драться на мечах… игрушечных… и еще мне слышался такой звук в мультиках, где были бои на мечах. И он мне очень нравился. В начальной школе брат перевернул «цим» и дал мне прозвище. Тогда почти у всех наших друзей были прозвища, и ему захотелось, чтобы у нас они тоже появились. Он решил перевернуть, потому что «Миц» казалось ему похожим на сокращение моего имени. — С нервной усмешкой Миц развела руками. — А себя он стал называть Мац, чтобы перекликалось со мной, и еще это тоже звучит как сокращение его имени. Про свое прозвище он потом забыл, а мое ко мне прилипло.

«Миц-Миц-Миц! Не знаю, зачем, но я загуглил слово «Миц», короче, на немецком так кошек подзывают, а еще ты, гм, «сок» на иврите. Не волнуйся, «Мац» я тоже гуглил, можешь звать меня Московским Авиационным Центром. Ну и да, кошек мной тоже можно подзывать, только в Болгарии».

Миц порывисто вздохнула и укусила изнутри щеку. Воспоминания вспыхивали, как боль. Зачем она вспоминала? Зачем Тлирина спросила?

— Хм… — Тлирина почему-то опять отвернулась, а ее лицо стало… виноватым? — Ясно. Значит, Миц… — Она опустила голову и принялась усиленно разглядывать свои штаны.

— Что такое? — недоуменно спросила Миц.

— Просто… — Тлирина бросила на нее неловкий взгляд и снова переключилась на штаны. — Твое лицо. Оно погрустнело.

— А… — Миц вдруг ощутила ком в горле. — А. Понятно. И я не хочу об этом говорить, — мрачно добавила она, трогая мочку уха. Ногти впились в кожу, и боль частично помогла.

— Я и не спрашиваю. — Не поднимая голову, Тлирина едва заметно передернула плечами. — Я тоже… не люблю обсуждать такие вещи.

У нее тоже кто-то умер? Для такого мира это логично. «Да ладно, зато они не страдают, это живые неудачники страдают по ним», — Миц едва удержалась от горькой усмешки. Параллельно с этой мыслью она ощутила благодарность. Слава богу, что не произошло сухого стандартного диалога: «А где твой брат? — Он умер. — О, мне жаль».

— И все-таки, — осторожно продолжила Тлирина, наконец подняв лицо. Миц опять поспешно перевела взгляд ниже уровня ее глаз. Может, это было и невежливо, но она ничего не могла с собой поделать. — Все-таки, Миц, что ты здесь делаешь? И как оказалась в этом лесу?

— Ты мне все равно не поверишь, — буркнула Миц. Ну в самом деле, какой тут может быть разумный ответ? «Я пришла сюда из другого мира, потому что телепортирующий прибор мне сказал, что тут может быть ответ на вопрос, которым я даже не интересовалась»?

— Поверю. — Тлирина улыбнулась. — Если это будет правдой, я поверю.

А зачем сообщать что-то девушке, которую ты первый раз видишь? Еще и персонажу. Миц неопределенно пожала плечами. Внезапная мысль пришла ей в голову: что Тлирина вообще делает в лесу рано утром? Как-то удачно она оказалась там, куда телепортировалась пришелица из другого мира. А что, если это какая-то ловушка?

— А что ты сама тут делаешь? — прямо спросила Миц. — То есть... сейчас же раннее утро, верно? Мало кто просыпается в такое время. А ты не только встала, но и оказалась аккурат в том месте, где оказалась я. Как-то это не похоже на простое совпадение.

Тлирина явно растерялась: похоже, она не ожидала от Миц такого вопроса. Но буквально через секунду ее лицо вновь стало спокойным.

— У меня бывают... предчувствия, — задумавшись на мгновение, ответила она. — Иногда. Что мне надо куда-то пойти или откуда-то уйти, что скоро произойдет что-то хорошее или плохое. И сегодня я проснулась с чувством, что мне надо прийти сюда.

Честно говоря, Миц было трудно поверить в это. Конечно, в этом мире такое вполне возможно — почему бы одной из Вбирающих не обладать такой способностью? Но скептицизм человека из мира настоящего, где подобные слова звучали бы отговоркой, такими мыслями трудно перебивался.

— Мне не очень в это верится, — честно призналась Миц. — Просто... в прошлый раз Вбирающие... не очень хорошо меня встретили. Понимаю, конечно, что я действительно выглядела подозрительно, и перестраховка не помешала бы, но все-таки. В конце концов, люди начали войну против Вбирающих, откуда мне знать, как ваш лагерь относится к ним? Может, вы все это время искали меня, чтобы убить?

— Я не обманываю! — Тлирина вдруг оскорбленно выпрямилась, и Миц еле успела избежать контакта с ее возмущенным взглядом. — Я действительно лишь почувствовала, что мне надо прийти сюда!

Тлирина глубоко вздохнула и заговорила спокойнее:

— Да, мы тебя искали. Потому что не знали, Защитница ты или нет, стоит нам ожидать нападения после твоего побега или нет. Мы просто боялись за свою безопасность. Но никто не собирался убивать тебя, даже если бы ты оказалась Защитницей. Если бы ты осталась, остальные всего лишь дождались бы меня, а я всего лишь поговорила бы с тобой и узнала, лгала ты или нет. К тому же... здесь большой лес. Ты могла заблудиться, попасться диким животным, просто не найти что поесть и умереть от голода. Так что мы искали тебя еще и для того, чтобы тебе помочь. Это правда! — вновь горячо воскликнула Тлирина. — Понимаю, ты не можешь знать этого наверняка, но это действительно так. Мы не убиваем обычных людей и нормально к ним относимся. Тебе сейчас ничто не грозит, я же видела, что ты тоже говоришь правду.

Силы вдруг словно оставили Тлирину, и она устало сгорбилась в коляске. Миц медленно переваривала ее слова, ошеломленная внезапной вспышкой гнева. Она была такой… человечной.

— Пойдем в лагерь, — устало и мягко произнесла Тлирина. — Клянусь, тебе никто там не причинит вреда. Я скажу, что ты не Защитница и не хочешь причинить нам вред. Мне поверят. Мне нет смысла врать ни тебе, ни своим товарищам.

Да пошло оно все к черту, вдруг подумала Миц. А почему бы и нет? В конце концов, она всегда может сбежать с помощью ПВМ. Тем более что ей еще делать? Сидеть дома? Бегать по улицам и просить людей вообразить мир с живым Максимом? Так хотя бы развеется.

— Пойдем, — сказала Миц, вздохнув. Все желание спорить и подозревать пропало.

Несколько секунд Тлирина удивленно смотрела на нее, словно не ожидала, что Миц так быстро согласится, а затем расслабилась и облегченно улыбнулась.

— Все будет хорошо, — заверила она Миц. — Никто тебя не тронет.

«Посмотрим...»

Миц задумалась было, почему Тлирина не спрашивает про ее загадочную телепортацию при побеге, но тут же вспомнила. Ее перемещения в межмировое пространство просто не заметили. ПВМ сам говорил ей, что другие существа не замечают телепортации из другого мира и обратно, такой вот отвод глаз. Для Ринка и Тирри, наверное, все выглядело так, словно Миц незаметно выскользнула и сбежала. Хоть это хорошо. Миц совершенно не хотелось говорить об этом.

— Надеюсь, — запоздало ответила она Тлирине и сделала первый шаг вперед.

«Черт с ними. Но я в этом мире в последний раз».

Лес сомкнулся над головами, отрезал от солнечного света и окутал полумраком. Стало еще прохладнее, и Миц обхватила себя руками, в очередной раз жалея, что не захватила кофту. Коляска Тлирины, шурша шинами, катилась рядом. Она оказалась оснащена электронным управлением, и новая знакомая перемещалась, перебирая пальцами на специальном пульте. Миц задумалась было, как заряжается его аккумулятор посреди леса, а потом вспомнила. Солнечная энергия. Именно ее использовали в этом мире вместо электричества. Устройства заряжались с помощью солнечных батарей, которые аккумулировали энергию и передавали ее приборам.

Правда, где они берут солнечную энергию в лесу, где кроны деревьев так плотно сплетаются, что за ними не видно неба? Расположились на какой-нибудь поляне?

Едва Миц задалась этим вопросом, как коляска Тлирины неожиданно остановилась. Сама же Вбирающая подняла руку со сжатыми в кулак пальцами и резко распрямила их.

Увиденное заставило Миц ошеломленно застыть. Повинуясь жесту Тлирины, в ту же секунду над ними вспыхнуло два ряда золотистых огоньков. Сияющими змеями они изгибались между деревьями и тянулись дальше в лес, оставляя под собой освещенную дорожку, края которой тонули во тьме.

— Это… — изумленно прошептала Миц. — Что это? Как?

Тлирина улыбалась, наблюдая за ее лицом. Она явно была довольна реакцией.

— Эти огоньки создала Тирри, — пояснила она, вновь трогая кнопку на пульте. Коляска медленно покатилась вперед. — Специально для Вбирающих. Ни для одного человека они не вспыхнут. Разве что она сделает для кого-нибудь исключение.

— То есть Тирри тоже обладает способностями? — Миц снова зашагала рядом, восхищенно любуясь огоньками. Они висели над головой, словно маленькие солнышки.

— Да, — ответила Тлирина. — Она может словами и прикосновениями успокаивать людей, а еще создавать… что-то вроде солнц различных размеров. Очень похожие на настоящее солнце, они в том числе способны и греть. Именно благодаря ей мы и можем прятаться в этом лесу.

— Она может создать… солнце?! — Миц от изумления даже остановилась.

— Не солнце, — поправила Тлирина, притормозив. — Что-то вроде солнца. Что-то, достаточное для освещения и тепла. Чтобы мы могли жить, получать солнечную энергию для приборов и выращивать нужные нам растения, фрукты, овощи. И чтобы могли прятаться здесь. Вряд ли кому-то придет в голову искать нас в лесу, где деревья растут так плотно, что не пропускают солнечные лучи. Даже местные растения не поглощают свет для своих нужд.

— Оу… — пробормотала Миц. Она читала об этих растениях в «Мы (не) умрем» и каждый раз, как натыкалась на их упоминание, задавалась вопросом, как это работает. Автор на этот счет отшучивалась репликами вроде «это чудо!». Интересно, а знают ли жители ее мира ответ на этот вопрос?

— А как это работает? — спросила Миц. — Как местные растения живут без солнечного света?

— Это… — Тлирина снова нажала кнопку на пульте, заставляя коляску двигаться. Миц расслышала в ее голосе нотки неуверенности. — Я не помню, — смущенно проговорила она. — Мы изучали это на биологии, но… я не помню.

Ясно. То есть обоснование существует, даже без участия автора. Мир и правда достроил сам себя.

— А ты и Тирри... — продолжила Миц осторожно, — вы единственные в лагере обладаете сверхспособностями?

— Еще и Ринк. Нас трое. — Дорога пошла под уклон, и Тлирина откинулась назад, удерживаясь в кресле. Поколебавшись, Миц шагнула к ней и ухватила коляску за ручки, притормаживая ее.

— Удачно я, однако, вас повстречала, — пробормотала Миц удивленно. Серьезно? Она чисто случайно встретила всех Вбирающих со сверхспособностями, которые находились в здешнем лагере? Неужели совпадение?

— Ну, тут ничего удивительного, в принципе. — Голос Тлирины звучал напряженно. Миц списала это на то, что они продолжали спускаться по склону. — Тирри — сестра друга Ринка, поэтому он хорошо с ней общается. В тот день ей нужно было напитаться энергией, и Ринк решил проводить ее. Ну, а насчет меня ты знаешь. Слушай, ты не могла бы отпустить коляску? — вдруг нервно произнесла Тлирина. — Я не свалюсь, не волнуйся.

— А… ладно. — Удивленная внезапной просьбой Миц, секунду поколебавшись, разжала руки. Коляска покатилась вперед.

— К тому же склон уже закончился, — добавила Тлирина. Действительно, буквально в нескольких шагах земля вновь становилась ровной. — Спасибо, только… обычно я сама говорю, нужна ли мне помощь. Так что не волнуйся за меня.

— Хорошо, — пробормотала Миц смущенно. Атмосфера резко стала… неуютной. Миц прежде никогда не общалась с инвалидами и не знала, как им предлагать помощь и стоит ли, поэтому сейчас она чувствовала себя неловко. Хотела же как лучше…

— Мм… а какими способностями обладает Ринк? — поспешно спросила Миц, желая развеять эту неуютную атмосферу. В памяти мелькнул хмурый парень с яркими зелеными глазами, а еще боль в плече. И ботинки. Миц смешалась от контраста воспоминаний и едва не споткнулась о корень дерева.

— Он в несколько раз сильнее, чем среднестатистический человек. — Голос Тлирины вновь звучал спокойно, и, осторожно взглянув на нее, Миц увидела на ее лице улыбку. — Логично, учитывая то, что он земляной. Ты не злишься на него и Тирри? — вдруг спросила Тлирина неуверенно. — Они тебя схватили, но…

— Все нормально, — успокоила ее Миц. — Понимаю, что я выглядела подозрительно и они просто были осторожны. «Но плечо мне все-таки жалко», — мысленно добавила она. Хотя сейчас оно не болело: синяк в форме пятерни Миц залечила в своем выдуманном мире. Властвование в нем давало свои преимущества…

— Это хорошо. — Тлирина облегченно улыбнулась. — Знаешь, и правда забавно, что ты встретила именно меня, Ринка и Тирри. Учитывая то, что мы не только единственные Вбирающие со сверхспособностями здесь, но и друзья.

— Оу. Правда? — ошеломленно проговорила Миц. Вот это действительно было неожиданно. Трое Вбирающих со сверхсилами подряд, которые еще и дружат между собой? Ничего себе совпадение.

— Да, — кивнула Тлирина. Им на пути попалась ветка, низко растущая из ствола дерева и загораживающая дорогу, и Вбирающая осторожно отвела ее рукой. Миц пригнулась и прошла следом. — С Тирри мы познакомились позже, она раньше нас всех попала в лагерь, но так получилось, что мы с Ринком и… — почему-то ее голос дрогнул, — и Левком были знакомы еще со школы, до начала войны. Многое вместе пережили.

— Левком? — переспросила Миц.

— Тот самый брат Тирри и друг Ринка. Хороший парень, но немного своеобразный.

— Почему своеобразный?

— Да так... — Нагнав Тлирину и взглянув на нее, Миц увидела, что лицо новой знакомой приобрело непонятное выражение. Неожиданно Тлирина вскинула голову.

— Кстати, ты так и не ответила на мой вопрос, — проговорила она, смотря на Миц. Та поспешно перевела взгляд на ее подбородок. — Как ты оказалась в этом лесу? Что с тобой случилось?

От неожиданности Миц опять едва не споткнулась о какую-то корягу. Черт, так Тлирина не забыла об этом вопросе.

— Ты не поверишь, — буркнула она, замедляя шаг в попытке спрятаться за спинкой коляски. Но Тлирина коснулась пульта, и ее средство передвижения притормозило, сводя усилия Миц на нет.

— Поверю, — повторила Тлирина. — Если это будет правдой, то я поверю.

Черт, и ведь не возразишь…

— Но… в это действительно будет трудно поверить, — все-таки сделала попытку Миц. — Даже тебе с твоей способностью. И ты вполне можешь посчитать меня сумасшедшей, когда услышишь ответ, а мне не очень этого хочется.

— Слушай, Миц. — Коляска Тлирины остановилась, а ее владелица выпрямилась и, повернув голову, посмотрела на Миц неожиданно колючим взглядом. — Я не люблю больше всего на свете три вещи: когда со мной обращаются как с немощной, когда слишком интересуются моими ногами и когда не верят в мои силы и мои слова. Еще то, что мне практически никогда не смотрят в глаза, но тут ничего не поделать, я смирилась. Повторяю еще раз. Я поверю во все, что ты скажешь, если это будет правдой. Даже если окажется, что ты прилетела с другой планеты. Или дух-хранитель этого леса. Или что-то еще в этом роде. Ты можешь сказать любое, что другие примут за чушь, но если это будет правдой, то я тебе поверю. Тебе достаточно просто посмотреть мне в глаза и рассказать, что случилось на самом деле.

Вспышка гнева Тлирины была настолько неожиданной, что Миц на несколько секунд даже потеряла дар речи. Растерянно замерев, она смотрела в район подбородка Тлирины. Та молчала, и Миц ощущала давление ее взгляда.

«Да черт с ним!» — с внезапной решимостью подумала Миц. А почему бы и нет? Она тут все-таки последний раз, почему бы не ответить Тлирине? К тому же необязательно раскрывать все подробности, верно? Тлирина, похоже, чувствует именно ложь, а не недосказанную правду.

— Хорошо, — решительно сказала Миц и взглянула в глаза Тлирине. Страшный, видящий, казалось, все взгляд вновь пронзил ее. На секунду решимость девушки просела — хоть она и знала, что Тлирина не читает мысли, ощущение обнаженности души не покидало, — но Миц тут же собралась с духом и выпалила: — Я из другого мира. Попала сюда с помощью специального прибора. Почему-то он решил, что этот мир чем-то подходит мне, и выкинул сюда. Потом меня нашли Ринк и Тирри, а дальше ты знаешь.

Молчание.

Глаза Тлирины расширились, пальцы впились в подлокотники. Она подалась вперед, впившись взглядом в лицо Миц. Той же казалось, что у нее в душе шарят фонариком, судорожно пытаясь найти хоть малейший намек на ложь. И, не находя, пребывали во все большей и большей растерянности.

— И… и почему ты здесь? — прошептала Тлирина. Ее голос дрожал, взгляд, казалось, вознамерился просверлить дырку в черепе Миц.

— Этот прибор решил, что я могу найти здесь ответ на свой вопрос, — ответила Миц, уже жалея, что согласилась раскрыть правду. Глаза-прожектора давили, пронзали, от них нельзя было даже отвернуться. — Который я даже не задавала. «Зачем продолжать жить, если существует смерть?».

Тлирина молчала. Лишь едва заметно дрожала, а ощущение, что в душе Миц водят фонариком и пытаются что-то найти, не уходило. Наконец Тлирина закрыла глаза и обмякла в кресле. Миц не удержалась и с облегчением вздохнула, когда сверление взглядом прекратилось.

— Ты… — прошептала Тлирина. — Ты говорила правду…

Опять воцарилось молчание. Миц нервно переминалась с ноги на ногу, жалея, что открылась. Тлирина невидяще смотрела на траву, изредка бросая на пришелицу из другого мира взгляд исподлобья. Чувствовалось, что она судорожно пытается осмыслить то, что узнала от Миц.

— Ладно, — наконец проговорила Тлирина тихо. — Ладно… Это… действительно невероятно. И… в общем… пойдем в лагерь, — неожиданно закончила она. После чего со всей силы надавила на кнопку, и коляска резко двинулась с места.

— А… э… хорошо, — растерянно пробормотала ей вслед Миц. Честно говоря, она думала, что Тлирина накинется на нее с расспросами, а не поедет дальше, словно этого разговора не было. Может, у нее просто ступор? Или ответ испугал ее?

Последнее предположение не особо радовало Миц. Она вновь пожалела, что решила сказать правду.

Дальше они двигались в молчании. Тлирина ехала немного впереди, Миц же, шагая, разглядывала спинку коляски и чувствовала себя в высшей степени неловко. С напряжением она ждала расспросов, но Тлирина молчала. Лишь сосредоточенно давила на кнопки одной рукой, а пальцами другой выбивала на подлокотнике нервную дробь. Периодически вторая рука замирала, а сама Тлирина напрягалась, словно пыталась на что-то решиться. Затем вздыхала, немного расслаблялась, и нервная дробь возобновлялась. Миц поняла это так, что девушка хотела все же задать ей какие-то вопросы, но не решалась это сделать.

Миц и самой хотелось, чтобы это неловкое молчание уже нарушилось. Она даже думала первой предложить Тлирине расспросить ее о чем угодно, но тоже не решалась. И продолжала шагать, мрачно смотря на спинку коляски.

Золотистые огоньки все вились змейкой между деревьями, освещая путь. Идти вскоре стало труднее: дорога начала идти в гору. Но шла недолго: вскоре ощущение подъема исчезло. А в поле зрения появились деревья, между стволов которых яркими полосами бил свет.

— Пришли, — сказала Тлирина, обернувшись. Скользнула взглядом по Миц, потупилась и вновь отвернулась. Миц опять пожалела, что открылась ей, но сожаление лишь мельком коснулось ее, быстро заменившись интересом к свету между деревьев. Так Вбирающие действительно расположились на поляне под открытым небом? Или?..

«Она может создавать… что-то вроде солнц различных размеров. Со всеми свойствами настоящего солнца. Именно благодаря ей мы и можем прятаться в этом лесу», — вспомнились недавние слова Тлирины о Тирри.

— А этот свет, он?.. — Миц запнулась, подбирая подходящие слова.

— Не от настоящего солнца, — кивнула Тлирина. — Идем. Сейчас сама все увидишь.

Миц показалось, что на ее лице промелькнула улыбка.

Они двинулись вперед, к пробивающемуся между стволов свету. Миц с любопытством вертела головой и почти сразу с легким удивлением обратила внимание на деревья. Они были искривлены — на определенной высоте их стволы изгибались в сторону света, а затем распрямлялись снова. И чем дальше она и Тлирина двигались, тем сильнее становился этот изгиб. Под конец, когда девушки прошли несколько рядов деревьев, стволы уже искривлялись практически под прямым углом, так же под прямым углом выпрямляясь.

— Что с деревьями? — недоуменно спросила Миц.

— Сейчас увидишь и поймешь, — ответила Тлирина. Она то и дело ерзала в кресле и выглядела напряженной. Миц это не нравилось. А что, если это все-таки ловушка, вдруг пришло ей в голову. Что, если Тлирина хочет запереть ее в лагере, а затем рассказать о пришелице из другого мира всем и?..

И тут они пришли.

— Несин, Карита, это я! — громко сказала Тлирина, поднимая лицо к двум сторожевым вышкам, что расположились с двух сторон от калитки — входа в лагерь. За деревьями виднелся высокий частый забор, сквозь щели в котором били лучики света. — Со мной Миц — та девушка, которую искали два дня назад. Я проверила ее, она не опасна.

Некоторое время ей не отвечали.

— Ну смотри, Тлирина, — наконец раздался с одной из вышек мужской голос. — Мы тебе доверяем, ладно, проводи ее. Эй, как тебя, Миц? — более суровым тоном обратился он уже к пришелице из другого мира. — Не вздумай что-нибудь натворить. Мы верим слову Тлирины, но кто тебя знает.

— Л-ладно, — пробормотала Миц, в очередной раз жалея, что пришла сюда.

Они прошли через калитку, и им открылась тихая поляна, залитая неярким, по-утреннему нежным светом. Лучи, прогоняя прохладу леса, коснулись кожи. Лучи от ненастоящего солнца. Движимая любопытством, Миц подняла голову и увидела его — золотистый шар высоко в воздухе, похожий на огоньки, что вели их сюда, только гораздо больше. Он действительно был подобен солнцу, каким оно виднелось с Земли: яркий, лучистый, теплый. И ослепляющий. Миц поспешно опустила взгляд, но прежде она успела заметить купол деревьев, смыкающихся за ненастоящим солнцем. Искривленные стволы тянулись над поляной, укрывая ту, а в ее середине, распрямляясь вновь, уходили вверх.

— Ух ты… — ошеломленно прошептала Миц, опять поднимая лицо. Взгляд притягивал невероятный золотистый шар, хотелось вновь посмотреть на него и убедиться, что он настоящий, но, боясь за глаза, она боролась с этим желанием и вместо этого разглядывала искривленные деревья.

— Нравится? — послышался довольный голос Тлирины. — Отлично придумано, правда?

— С солнцем да. — Миц кивнула, стараясь одновременно не отрывать взгляда от древесного купола. Вышло, по ее ощущениям, довольно странно. — А что с деревьями?

— Они скрывают нас от космических спутников и Защитников, если их вертолеты или самолеты вдруг пролетят здесь, — объяснила Тлирина. — С воздуха это место ничем не выделяется среди остального леса. Это придумал один из Вбирающих, который помогал создавать этот лагерь. Он и искривил так деревья. Но он умер. — В голосе Тлирины послышались грусть и сожаление. — Я его не знала, но, говорят, он был хорошим. Да и его силы нам бы пригодились…

Миц не знала, что ответить. Да и не хотелось, честно говоря, обсуждать мертвого Вбирающего и вообще касаться самой темы смерти. Желая избежать этого разговора, она опустила голову и взглянула на сам лагерь Вбирающих.

Далекий щебет птиц подчеркивал утреннюю тишину. По поляне змеились утоптанные тропинки, которые вели к деревянным, сложенным из светлых бревен строениям. Два ряда двухэтажных домиков тянулись слева и справа, по десять с каждой стороны, и на крайних, висело по небольшому флажку — синий на домике из правого ряда, розовый на домике из левого. Посередине — еще одно здание, длинное, с частыми высокими окнами и дверью, к которой вел широкий пандус, сделанный, видимо, для коляски Тлирины. Дальше — еще несколько строений, чье назначение Миц затруднялась определить. Хотя нет, функция одного из них была понятна — на его стене виднелся белый квадрат с нарисованным в нем красным крестом.

Все дома были предельно простыми: квадратными, без украшений, с треугольными деревянными крышами. Впрочем, ничего удивительного: тем, кто скрывались здесь, вряд ли был важен красивый фасад. С другой стороны, лагерь не очень походил на убежище тех, кто прятался от войны. Миц ожидала увидеть нечто более… суровое и строгое. Картина же светлых деревянных строений, утопающих в зелени и обласканных светом искусственного солнца, была… милой. Спокойной. Мирной.

— Посередине столовая, справа мужская половина, слева — женская, — как-то нервно пояснила Тлирина, и шины ее коляски вновь зашуршали по траве. Невольно напрягшись, Миц последовала за ней. — За столовой склад и по совместительству оружейная, там же находится водокачка. А здесь — поле. — Тлирина указала рукой вперед. Проследив за ней, Миц заметила за домами ровные грядки зеленеющих растений, которые тянулись до столовой и за ней же исчезали. Маленькие кусты, кусты побольше, невысокие деревья, наверное, фруктовые…

— Есть еще душевая, прачечная и медпункт. В той стороне, — Тлирина махнула рукой куда-то вправо, — место, куда тебя в первый раз привели Ринк и Тирри. Смесь тюрьмы и убежища на случай нападения. А тут… — Тлирина резко свернула за угол, в проход между двумя домами. — Тут туалеты женской половины.

Туалеты располагались за рядом домов и были… обычными туалетами, которые можно найти у каждой дачи. Прямоугольные деревянные строения с дверцей впереди, разве что не на возвышении, а вровень с землей. Еще одно отличие состояло в том, что они были шире своих собратьев, равно как и дверь в них. Как раз такого размера, чтобы туда могла проехать инвалидная коляска и развернуться внутри.

— Миц, ничего, если я?.. — Тлирина запнулась и покосилась на один из туалетов. — Просто я еще в лесу…

Миц мгновенно ощутила еще большую неловкость, чем когда она рассказала, что пришла из другого мира. Как-то сразу стало понятно, почему Тлирина стремилась в лагерь и не особо расспрашивала новую знакомую о ее происхождении.

— Да нет, ничего, — поспешно проговорила она. — Я подожду. Тебе не надо чем-нибудь по?..

— Нет, — обрубила окончание слова Тлирина, и ее коляска быстро покатилась в сторону туалета.

«Я точно не умею общаться с инвалидами», — мрачно подумала Миц.

Когда Тлирина захлопнула дверь (за спинкой коляски мелькнул потрепанный пластиковый биотуалет и торчащие по бокам от него поручни), Миц огляделась и, подумав, прошла обратно между домиками. Ей хотелось рассмотреть лагерь подробнее, тем более что заняться все равно было нечем.

По-утреннему нежный свет искусственного солнца заливал поляну. В воздухе витали запахи травы, хвои и той свежести, которая была присуща только лесу. Миц вспомнился детский лагерь, куда несколько лет назад ездили они с… с Максимом. «Похож, да», — она заставила себя переключиться на другие мысли. Вокруг тишина и безлюдно, значит, обитатели лагеря еще спят, очень наблюдательно. Сколько, интересно, времени, подумала Миц, шесть часов, семь? Насколько вообще совпадает время в этом мире и ее родном? Домики слепо смотрели темными окнами, спящие и тихие. Ровные ряды грядок зеленели непонятными растениями, а над ними раскинули ветки фруктовые деревья. Совпадали ли эти растения с теми, что росли в настоящем мире, или нет, Миц не знала — она была слишком далека от садоводства, чтобы определить это, да еще с такого расстояния. Тихо. Спокойно. И… умиротворенно?

Миц почему-то было хорошо здесь. Словно ушла с плеч тяжесть, до этого прижимавшая ее к земле. Было ли это из-за утренней тишины, царящей в лагере? Или же из-за света солнца, созданного Тирри? Она могла успокаивать людей, может, эта способность передалась и ее творению? Интересно, кстати, вдруг задумалась Миц. Поглощая энергию, Вбирающие преобразуют ее так, что мир потом не может принять ее обратно. Соответственно, и созданное Тирри солнце состоит из преобразованной энергии. Но, судя по всему, под его светом вполне могут жить растения, да и люди не испытывают недостатка витамина D или что-то вроде. Интересно, это недоработка автора или лазейка, которая когда-нибудь скажется на сюжете «Мы (не) умрем»? Или просто она, Миц, что-то не так понимает?..

— Эй, ты можешь мне помочь?

Тишину внезапно разорвал резкий мальчишеский голос, прозвучавший чуть ли не над ухом. Каким образом его обладатель умудрился подобраться так близко незамеченным, осталось тайной. Миц дернулась от неожиданности и резко развернулась, с трудом подавив желание выругаться. Она увидела худощавого парня примерно ее лет, в мешковатых футболке и штанах, со светлыми, чуть ниже плеч, волосами, перехваченными резинкой. Кого-то он напоминал…

Но прежде чем понимание сформировалось в голове Миц, парень вдруг схватил ее за руку и потащил за собой.

— Э… эй! — возмущенно воскликнула Миц. Оторопев в первые секунды, она машинально прошла метра два, но затем начала лихорадочно пытаться затормозить и выдернуть руку. — Что ты делаешь?!

— Тащу, — с неуместной логичностью ответил парень, продолжая тянуть ее за собой.

— Я не об этом, кретин! Зачем?! Меня Тлирина искать будет! — в попытке достучаться до него выпалила Миц. Она с надеждой обернулась, ища худенькую сгорбленную фигурку в инвалидной коляске, но не увидела ни души.

— Подождет Тлира, никуда не денется, — пофигистично ответил парень. Сокращенное имя слегка резануло слух Миц.

— Ты-то откуда знаешь? Пусти! — Она вновь попыталась выдернуть руку, но безуспешно. — Куда ты меня вообще тащишь?!

— На склад. — Вновь не дающий ничего толком ответ.

— Зачем? Ты можешь остановиться и объяснить нормально?!

— Слушай, — парень раздраженно мотнул головой, — представительница ты женского пола. Еще немного, и я пожалею о том, что предварительно тебя не оглушил.

У Миц от возмущения даже дыхание сперло. Серьезно, ей предъявляют претензии за то, что она не молчит и не идет тихо и спокойно?!

— Я тебе врежу сейчас! — выдохнула она в порыве злобы.

Эффекта от фразы Миц немного не ожидала: парень весело фыркнул.

— Вперед. Люблю смотреть на дерущихся девчонок. Они мило выглядят.

Это стало последней каплей. Прекратив вырываться, Миц резко двинулась вперед, целясь кулаком в затылок парня. Но едва натяжение их рук ослабло, как парень отпустил ее запястье и отпрыгнул в сторону. Пронесшись мимо, Миц споткнулась и едва не упала, а гнев в ней полыхнул еще сильнее. Повернувшись, она злобно уставилась на парня, который тем временем стоял в стороне и смотрел на нее весело-насмешливым взглядом золотисто-карих глаз.

Точно, первое впечатление ее не обмануло. Он очень похож на…

Неожиданно парень перестал улыбаться. Все его беззаботное настроение испарилось за мгновение, он напрягся и, нахмурившись, вперил в Миц мигом ставший недоброжелательным взгляд.

— Ты… человек? — произнес он медленно. Его тон похолодел, в нем прозвучали металлические нотки.

«Отлично, — угрюмо подумала Миц. — Только ненавистника людей мне не хватало».

— Ты начинаешь предъявлять мне претензии? Да, человек! — с вызовом ответила она. — Если что, тот самый, которого два дня назад ловили Ринк и Тирри. И, если что, Тлирина подтвердила, что я не Защитник и ничего плохого не сделаю вашему лагерю. Можем вернуться вместе и уточнить у нее. И вообще, что тебе от меня надо?!

— Не будем возвращаться, я верю. — Недружелюбный тон парня не сильно вязался с его словами. Последний вопрос был проигнорирован. — Если Тлира подтвердила твои слова, значит, так оно и есть. И если ты здесь, значит, дежурные видели тебя с ней и пропустили.

— Нет, давай все-таки вернемся, — сердито возразила Миц. Ей было неуютно. Недружелюбный взгляд парня по-прежнему нервировал.

— Мне лень. — Парень пренебрежительно дернул плечом. — Собственных выводов хватает.

— Тогда, может, перестанешь так на меня смотреть? — с вызовом спросила Миц. Ей все больше хотелось развернуться, пойти обратно и забыть об этой дурацкой ситуации. — И повторяю вопрос: что тебе от меня надо?

— Не перестану. — Парень едва заметно усмехнулся. — Терпеть не могу людей. Но раз уж я привел сюда именно тебя и не заметил, что ты человек… ну ладно. Мы, кстати, пришли. — Он ткнул пальцем куда-то за спину. Только сейчас Миц заметила, что они стоят около одного из строений лагеря, у входа. Над дверью краской был нарисован белый прямоугольник, внутри которого синела надпись «Склад, оружейная».

— Мне нужна твоя помощь. Не конкретно твоя, но… в общем, девушки. Наверное, — помедлив, неуверенно добавил парень. — Просто девушки с этим обычно лучше справляются, вот и… В общем, ты поняла. — Он улыбнулся. К нему возвращалась расслабленность, но не такая, какая была недавно. Миц по-прежнему ощущала исходящую от него неприязнь. — Пошли внутрь.

— А если нет? — Миц на всякий случай отступила на шаг. Идти на склад, причем по совместительству оружейную, с незнакомым странным парнем? События настоящего мира и прочитанная литература приучили ее относиться к такому настороженно.

— Опять возьму тебя за руку и потащу за собой, — вздохнув, ответил парень таким тоном, словно сообщал очевидную информацию. — Слушай, не волнуйся. Ничего плохого не случится.

Примерно с таких фраз в книгах и начиналось все самое плохое. А учитывая то, что она… ну, не в книге, а ориджинале, но…

— Нет! — Миц мотнула головой. — Я не знаю ни тебя, ни какая помощь тебе нужна, и твои способы о ней просить очень странные. Я возвращаюсь. — Она развернулась к «женским» домикам и сделала было шаг, как почувствовала, что ее запястье сжали вновь.

— Я же говорил. — Начиная злиться вновь, Миц обернулась и гневно посмотрела на парня. Он ответил ей раздраженным взглядом. — Пошли. — Парень опять потянул ее за собой, и Миц, с трудом удерживаясь на месте, с силой дернула рукой.

— Нет, сказала же! С чего я вообще должна тебе помогать?!

— О боже мой… — с раздражением выдохнул парень. Но остановился и развернулся, не отпуская, однако, руки Миц. — Слушай, Тлира знает, куда мы пошли, видела нас. Если ты ей понадобишься, она придет сюда. И даже если бы я хотел сделать тебе что-то плохое, это было бы не самой лучшей идеей, потому что Тлира вполне способна перевернуть весь лагерь в поисках нужного ей человека и к тому же может отличать правду от лжи. Ей будет достаточно найти меня и спросить, где ты. Я не смогу ни соврать, ни отмолчаться, ни скрыться из лагеря, потому что в последних двух случаях точно навлеку на себя подозрения. Так что успокойся и просто помоги мне. Ничего сложного от тебя не требуется. Пожалуйста? — помедлив, добавил парень спокойнее.

Честно говоря, доверие Миц к нему не особо возросло. Она не видела Тлирину, пока ее тащили к складу, и не могла сказать, правду говорил парень насчет нее или нет. Но запястье по-прежнему сжимали, и Миц знала, что в случае отказа парень просто потащит ее на склад. Предварительно, может, и оглушив, чтобы не возмущалась. К тому же этот парень, похоже, из тех людей, чью просьбу легче выполнить, чем объяснить, почему нет. Черт с ним, подумала Миц устало. Борьба и спор выпили у нее почти все силы. Пусть уж этот парень получит свою непонятную помощь. В случае чего у нее есть ПВМ.

— Ты не отстанешь от меня, да? — со вздохом произнесла Миц, сдаваясь.

— Нет. — Получив победу, парень довольно и облегченно улыбнулся. — Конечно, я бы предпочел кого-то из знакомых или сестру, но ты попалась первая, так что… Пошли. Мне тебя вести за руку или сама пойдешь?

— Сама, — буркнула Миц, выдергивая руку. Стоп, сестру? Так он все-таки?.. Нет, ну это даже смешно. Этот мир как-то очень щедро одаривает ее совпадениями.

— Ты, случайно, не Левк? — спросила Миц, проверяя догадку. — Тлирина упоминала, что у Тирри есть брат, а ты очень похож на нее.

Брат… Собственный голос резанул слух, а мирный спящий лагерь показался вымершим. Слово, полное тоски и отчаяния…

Парень, уже шедший к складу, оглянулся через плечо.

— Ага, — ответил он, улыбаясь. Но улыбаясь не приветливо, а словно с пренебрежением. — Приятно познакомиться. Забавно, что ты поочередно встретила всю компанию моих друзей, да? — добавил он, хмыкнув.

— Пельмени? — тупо переспросила Миц.

— Ага, — подтвердил Левк, протягивая ей вскрытую разноцветную пачку.

— Ты… хочешь, чтобы я… сварила тебе пельмени?

Происходящее просто не укладывалось в голове Миц. То есть ее тащили сюда, толком не отвечали на расспросы, поставили перед фактом вот прям срочно необходимой помощи, чтобы в итоге?..

Левк раздраженно вздохнул.

— Да, я хочу, чтобы ты сварила мне пельмени, — медленно и четко, как маленькой, повторил он.

Солнечные лучи проникали сквозь небольшие окошки и оставляли на полу пятна света, пахло смесью еды и чего-то химического — резкого и неприятного. Вдоль стен тянулись ряды полок, уставленные картонными коробками, несколько уже вскрытых располагались на полу. Сбоку тянуло холодом: недалеко стоял огромный холодильник, чье тихое гудение наполняло комнату. Склад был не особо большой — метров десять в длину — и заканчивался еще одной дверью. Над ней знакомой синей краской было выведено «Оружейная», сама дверь была открыта, и за ней виднелись решетчатые полки, заполненные угловатыми черными силуэтами. Оружие. Миц становилось не по себе всякий раз, когда ее взгляд падал на этот проход. Оружие. Настоящее. Пистолеты, автоматы, дробовики, начиненные пулями, готовые нести смерть. Прежде Миц не подозревала, что боится оружия, но теперь даже мысль о нем вызывала холодное чувство в груди.

Была и третья дверь — она находилась рядом с холодильником и вела на кухню, как пояснил Левк. За секунду до того, как он подошел к морозящему агрегату и достал из его недр пачку пельменей. И пояснил, какого рода помощь от Миц ему, собственно, нужна.

И вот теперь они стояли друг напротив друга, Левк протягивал упомянутую пачку Миц, а сама девушка смотрела на нее, и в ее голове стучало только одно слово — «что?».

— Тебе… для этого понадобилась помощь? Приготовить пельмени? А ты… сам их не можешь сварить?

Левк вздохнул опять. Тоскливо и с видом «как меня задолбали вопросы».

— Смотри туда. — Он ткнул пальцем в сторону ближайшего угла. Миц увидела мусорный мешок — почти пустой, только на его дне, кажется, что-то лежало.

— Он наполнен множеством развалившихся пельменей. Вот отсюда, да. — Левк тряхнул пакетиком у себя в руке. — Я три раза ставил эти чертовы пельмени готовиться. Три. Гребаных. Раза. Все три раза я про них забывал, и они разваливались к сатанистской матери. Ты все еще спрашиваешь, для чего мне понадобилась помощь?

Пауза.

— Как можно переварить пельмени три раза? — произнесла Миц медленно. Она старалась сохранить бесстрастное выражение лица. Правда. Просто кто виноват, что ей не сильно хотелось стараться для парня, без спроса протащившего ее через пол-лагеря?

Левк покраснел.

— Боже, человеческая женщина, — проговорил он страдальчески. — Ты будешь варить эти чертовы пельмени или нет? Я часа два уже есть хочу!

— Взял бы что-нибудь из этого. — Миц кивнула на раскрытые коробки на полу.

— Коллективную еду, угу. — Тон Левка стал ядовитым. — И меня потом прибьют. Пельмени хотя бы лично мои. Я их для себя просил. И вообще мне хочется именно их. Так ты будешь их варить или что? — раздраженно повторил он.

Миц посмотрела на него. Потом на пачку пельменей. Опять на него. И развернулась к выходу.

— Эй, да подожди ты! — Пальцы Левка снова ухватили ее запястье. Миц рывком выдернула руку:

— Во-первых, перестань меня хватать! Во-вторых, на твоем месте я бы научилась принимать ответ «нет»! В-третьих, еще бы поучилась вежливым просьбам. И готовить. Ну, чтобы наверняка. В-четвертых.

Под ее взглядом Левк спрятал руки за спину.

— Ладно, ладно, не трогаю тебя, — буркнул он. — Прости, хорошо? Я просто...

С тоской покосившись на мешок с почившими пельменями, Левк выдохнул:

— Ну, да, я рукожоп в плане готовки, голодный рукожоп, и мне правда очень бы хотелось, чтобы кто-нибудь мне что-нибудь сварил, а так как в пределах досягаемости только ты, прошу об этом тебя. И вообще, я не собирался предлагать помогать мне просто так, так что можешь и меня о чем-то попросить.

В последней фразе так и сквозило: «Ну все, ты довольна, ты сделаешь мне эти чертовы пельмени?»

Луч надежды упал в бездну безнадежности. Миц хотела только одного, но Левк не был настоящим человеком и не мог вообразить для нее мир с живым Максимом. Воспоминания о двойнике брата скрутили отчаянием и злостью. Почему все не может быть просто?..

«Ничего мне не надо», — хотела было сказать Миц, а потом уйти, но внизу, совсем рядом, вдруг раздался вибрирующий звук, и она не сразу поняла, что это забурчал ее живот.

Пельмени не были ее любимой едой, но внезапно захотелось именно их.

— Хорошо, — произнесла Миц. — Как насчет того, что я готовлю на двоих и ем с тобой? И пускай еще одно мое желание будет в запасе, — добавила она в приступе «хм, что-то мало я требую».

Левк прижал к себе пачку пельменей с таким выражением лица, что Миц почти ожидала ответа: «Знаешь, я передумал, не трогай мою еду!». Но тут урчание живота раздалось уже с его стороны, и Левк резко поник.

— Ладно, идет, — буркнул он.

— В чем их хоть варить? И на чем?

— Все вон там. — Левк показал себе за спину. Обернувшись, Миц увидела в углу пластмассовый стул, рядом с которым на полу расположилась переносная плита с маленькой кастрюлей на одной из конфорок. И плита, и кастрюля выглядели довольно потрепанными.

— Они наши, — продолжил Левк, оживляясь на глазах. Предчувствие скорой еды, похоже, сделало его добрее. — Мои, Тирри, Ринка и Тлиры. Остались еще с того времени, когда мы добирались до этого лагеря.

— А это? — спросила Миц, вдруг ощутив себя… не слишком уютно. У ножек стула была расстелена светлая ткань, на которой лежали пистолет и разобранный автомат. Их дула были направлены аккурат в сторону подростков, и Миц почувствовала пробежавшую по спине дрожь.

— Что? — не понял Левк. — А, они… Это мое, — беззаботно ответил он. — Решил почистить после тренировочной стрельбы. Будет чем заняться, пока ты варишь пельмени. Вода в бочке на кухне, кстати. И пусть тебе повезет. — Левк хлопнул Миц по плечу и направился к стулу. Девушка испытала желание надеть ему на голову кастрюлю с водой, вернуться в настоящий мир, наварить себе кучу пельменей и съесть их, показывая средний палец в пространство.

Ну ладно уж. Исключительно ради того, чтобы стребовать с него еще что-нибудь.

Какое-то время на складе царила тишина. Миц сидела у плиты и скучающе следила за пельменями, периодически помешивая их захваченной из кухни шумовкой. Левк расположился на стуле и сосредоточенно протирал тряпицей одну из деталей автомата. Тряпица была пропитана каким-то средством для смазки оружия, бутылка которого стояла тут же, и именно оно, как поняла Миц, и издавало резкий неприятный запах. Лицо Левка выражало сосредоточенность, а его уши затыкали наушники, чей провод тянулся к карману его штанов. Парень слушал аудиокнигу, как он сам пояснил. Миц подозревала, что только для того, чтобы похвастаться кассетным плеером, который, по словам Левка, принадлежал уже лично ему. Ну, здесь, наверное, это было круто. Время действия ориджинала происходило где-то в двухтысячных.

Наблюдая, как на дне кастрюли постепенно образуются пузырьки, а от воды начинает идти легкий пар, Миц ощущала смутное беспокойство. Мысли кружились вокруг Тлирины. Если та видела, как Миц с Левком пошли (угу, «пошли»...) в сторону склада, разве она не должна была уже заглянуть сюда? Не могла же Тлирина просто пожать плечами и заняться своими делами? Или могла? А может…

— Тебя искали, кстати, — вдруг произнес Левк, не отрываясь от очередной детали.

Миц недоуменно уставилась на него, не сразу поняв, о чем он. Искали? Тлирина уже заходила (гхм…), а она не заметила? Лишь через несколько секунд до Миц дошло, что имелось в виду.

— Лагерь? — переспросила она — специально погромче, чтобы голос точно пробился сквозь наушники Левка.

— Ну а кто еще? — снисходительно-недовольным тоном ответил парень. Миц ощутила, как в пространстве повисла невысказанная фраза «а самой нельзя было додуматься?».

— Я варю тебе пельмени, — напомнила Миц. — И сижу рядом с кастрюлей с горячей водой. Не наглей.

— Весомый аргумент, — после недолгого раздумья признал Левк. — Принято.

— Вот и хорошо. А лагерь… я его сильно переполошила? — осторожно спросила Миц. Она ощутила легкий укол вины, вдруг подумав, как эта ситуация выглядела для Вбирающих. Находят подозрительного человека, который вполне может оказаться Защитником. Человек сбегает. Чего ожидать, непонятно — может все обойтись, а может, на следующий день нагрянут другие люди и убьют всех. Нехорошо получилось…

— Ну… — Левк неопределенно пошевелил пальцами. — Не сильно. Вершет… командир лагеря, то есть, решил не тревожить народ. Тем более что, по его словам, Защитники придумали бы что-нибудь получше, чем история девушки про то, как она случайно забрела далеко в лес. — Левк хмыкнул. — Он сформировал поисковый отряд и сказал охране внимательнее следить за входами в лагерь. В общей сложности про тебя знает человек… десять. Ну, плюс Тлира и я. Хорошо дружить с той, кто на особом счету в лагере, — усмехнувшись, добавил парень.

— Почему на особом? — недоуменно спросила Миц. Вода в кастрюле уже вовсю кипела, и девушка на всякий случай снова помешала пельмени.

— Способности. — Показалось, или в голосе Левка прозвучала зависть? — Она и Тирри очень ценны для лагеря. Тирри поддерживает искусственное солнце и путевые огни, Тлира допрашивает пленных, если они вдруг заводятся у нас. Те пугаются ее взгляда и выкладывают все, а ей лишь остается проверить, правда их слова или нет. Ты же понимаешь, о чем я, да? — Левк заинтересованно посмотрел на Миц.

Она вспомнила жуткое ощущение обнаженной души и невольно поежилась. Кивнула.

— Что и требовалось доказать. — Левк поднял с пола новую деталь и принялся тереть ее тряпицей. — Плюс Тлира очень сильно помогает в общении с людьми из города, который снабжает нас припасами. Мы там на днях были, кстати, как раз когда объявилась ты. В этой стране есть вера, что Вбирающие посланы высшими силами очистить мир, и мы общаемся с городской церковью, где Тлиру считают… кем-то вроде святой, короче. — Голос Левка вдруг буквально на мгновение стал мрачнее. — Что хорошо так облегчает переговоры с этими людьми, и они очень охотно дают нам припасы.

— Удачно, однако, — пробормотала Миц, испытывая смешанные чувства. С одной стороны, лагерю действительно повезло с расположением или теми, кто выбирал место его постройки. С другой — все это звучало так, будто Тлирину используют.

— Вообще, ага. — Показалось, или она уловила издевку? — Интересно, что бы они сказали, если бы увидели Тирри. Небось, сделали бы ее каким-нибудь духом солнца, света, тепла и так далее. Но не сделают. Никогда не пущу сестру к людям. Пусть всегда будет в лагере.

— За что ты так не любишь людей? — спросила Миц, задетая звучащим в словах Левка пренебрежением.

— Потому что они уроды, устроившие войну и охотящиеся на нас, — резко ответил парень. — Ты бы стала любить тех, кто желает тебя убить или выбить плюшки из твоего положения? Это из-за них мы прячемся по укромным местам и боимся, что нас найдут. Тлира лишилась ног тоже из-за них. И вообще спроси у нее как-нибудь про людей из города. Тирри и я… — Левк оборвал себя и глубоко вздохнул. — Я вообще не понимаю, как можно нормально относиться к тем, из-за кого все это творится. Да, одни из них нам помогают, вот только лучше б мы без их помощи обошлись!

— Один из мерзких людей варит тебе пельмени, — напомнила Миц, сдерживая злость. Да, она могла понять ход мыслей Левка, но почему надо записывать во враги всех людей, а не только тех, кто реально развязал войну и травит Вбирающих?

Левк оценивающе взглянул на нее.

— Ну, ты не мерзкая. Только худая, — неожиданно заключил он. Миц растерянно нахмурилась, пытаясь сообразить, как ответить на такой недокомплимент. — Внутренне вроде бы тоже нормальная, учитывая то, что Тлира тебя одобрила. Пока что нормальная. Кто знает, какой ты станешь завтра.

— Как будто среди Вбирающих нет плохих, — зло сказала Миц, не выдержав. — И я с очень большой натяжкой, но могу понять тех, кто охотится на вас. Они уроды, не спорю, и лучше бы искали лекарство от Вбирающей болезни, но они пытаются оттянуть конец света.

— Вот. — В голосе Левка прорезалось презрение. — Уже началось. Люди воюют и убивают, но это Вбирающие виноваты, они спровоцировали и вообще приближают конец света, сволочи и посланники дьявола. И это не убийства, а благородная цель дать планете подольше пожить.

— Я же сказала, что не одобряю этого и понимаю их с натяжкой! — крикнула Миц с внезапной яростью. — Если уж на то пошло, я вообще не понимаю, для чего все это. Все бессмысленно. Мы так или иначе умрем. Даже если вам найдут лекарство! Вся жизнь — это бессмысленное копошение перед смертью!

Наступившую тишину нарушало только мерное бульканье кипящей воды, тяжелое дыхание Миц и тихое бормотание из наушников Левка. Миц бессильно привалилась к стене, ощущая гложущую тоску. Ей хотелось свернуться калачиком и плакать, отгородив ладонями мир. Зароились в голове забытые было мысли: почему все так? почему таков порядок вещей? почему люди должны всю жизнь лишь приближаться к смерти? Краем глаза она видела, что Левк смотрит на нее. Растерянно и мрачно.

— Там пельмени не сварились? — наконец негромко спросил парень. Он говорил осторожно и несколько смущенно. Миц угрюмо подвинула к нему плиту ногой. Так же осторожно Левк глянул в кастрюлю сквозь стекло крышки. Слез со стула, отключил конфорку, после чего встал и направился в сторону кухни. Миц равнодушно следила за ним. Вскоре Левк вернулся с вилкой и тарелкой. Выловив упомянутой вилкой половину пельменей, парень замер, словно не зная, что делать дальше. Потом начал есть. Все это время он старательно не смотрел на Миц.

Она все сидела, обняв колени, и забытая было депрессия вновь охватывала ее. Смутно Миц чувствовала, что тоже начинает хотеть есть, но это чувство не вызывало никакого желания его заглушить. К тому же аппетит перебивал запах оружейной смазки. Неужели Левк не чувствует эту вонь? Или он просто настолько голодный? Эти мысли толкнулись в голове Миц и исчезли. Появилось отвращение к миру Вбирающих — миру войны и смерти. Что она тут вообще делает? Где ее ответ? Если только не считать им подтверждение, что мир дерьмо.

— Вообще Ринк правильно пишет в своих стихах, — вдруг произнес Левк, и его слова разбили душную тишину. — О войне, смерти, жизни. Конце света. О людях, хоть он, конечно, и думает о них лучше, чем я. У него хорошие стихи. Наверное. Я в этом не разбираюсь, честно говоря, но они мне нравятся. Во всяком случае, у него получше получается, чем у меня.

Сначала слова лишь скользнули мимо Миц, охваченной равнодушной тоской, но затем их смысл начал потихоньку добираться до нее. Миц зацепилась за обрывки фраз, невольно начала собирать их в одно целое, вникать в суть услышанного…

— Ринк и ты… пишете? — произнесла она тихо. Слова с усилием выдавливались из горла.

— Ага. — Левк дожевал последний пельмень и с сожалением глянул на пустую тарелку. — Ринк стихи, я маленькие… ээ… миниатюры? — с сомнением проговорил он. — Рассказы длиной в страницу. Довольно дурацкие. Хотя Ринк тоже так говорит о своих стихах. Он в них чаще всего ругает войну, Защей… У него в одном стихе была хорошая мысль. Люди думают, что это Вбирающие убивают мир, но они сами, воюя между собой и убивая нас, обесценили жизнь.

«А у нее был смысл?»

— Вообще завидую тем, кто может вложить какую-то мысль в произведение, — продолжил Левк. Его голос звучал неуверенно: ощущалось, что парень говорит только для того, чтобы не молчать. — Я так не умею. У меня просто действие и все. Про… — Левк запнулся и покосился на Миц. — Ладно, не будем о том, что я пишу. А у Ринка в каждом стихе — мысли. Что мир с этой войной вообще сошел с ума. Что лучше бы конец света настал быстрее, потому что зачем существовать такому миру. И… что этот мир все равно живой и надо стараться выжить в нем. Видеть что-то хорошее. Стараться делать это хорошее. Потому что, может, однажды это его и спасет.

Что-то дрогнуло в душе Миц. Что-то, отличное от темной тоски. Дрогнуло и исчезло.

— Только мы все равно умрем, — тихо сказала она. — Все мы. Рано или поздно.

— Ну, с этим уже не ко мне, а к Ринку. — Левк нагнулся в автомату и начал собирать его. Детали с легкими щелчками, шорохом или вовсе бесшумно вставали на место, превращаясь в единое целое. — Я вообще стараюсь не думать о смерти. У меня есть жизнь в лагере и друзья, мне этого достаточно. По размышлениям на эту тему у нас Ринк и иногда Тлира. Я и Ринк, конечно, тоже обсуждаем нашу писанину, но больше то, понравилось нам творчество друг друга или нет. И как мы, собственно, писали. Советы друг другу даем.

— Знакомо, — пробормотала Миц и тут же ощутила легкое недоумение. Она никогда всерьез не занималась писательством. Да, были попытки — когда-то попробовала сочинить песню, — но она бросила, решив, что пока интереснее перепевать под гитару чужие. Ну, еще были переводы песен, но какие-то дурацкие. Максим вот пытался писать, но как-то рывками, в моменты не такого уж частого вдохновения.

— Один раз Ринк написал про Шерита. Это… можно сказать, один из создателей лагеря. Был, — помедлив, мрачно добавил Левк. — Ему лет одиннадцать, что ли, было, пришел сюда со своим отцом, который хотел сделать убежище для нас. Девять лет назад, что ли. Один из первых Вбирающих с недостатком нескольких стихий и со сверхсилами. Он мог преобразовывать материю, управлять ею и придавать ей любые свойства, какие хотел. Чуть ли не всемогущество. А может, и не чуть. По просьбе отца он создал поляну, согнул деревья, сделал искусственное солнце наподобие Тирриного, даже собрал дома. В одиночку, только с помощью своих сил. — Левк вздохнул — с завистью и грустью. — Но все это его истощило, а отец заметил слишком поздно. И Шерит умер. Ринк написал про него и его игрушечный меч. Что-то про то, что этот меч хранит память о хозяине… что Шерит мог создать новый мир, а в итоге оставил лишь еще одно оружие войны. Его меч стреляет, — неожиданно добавил Левк. — Если им размахнуться, он стреляет сгустками энергии. Ну, не стреляет, но я не знаю, какое слово подобрать. Он сначала лежал на могиле Шерита, а потом его принесли сюда. Мертвому он все равно не особо нужен…

— Зачем ты все это рассказываешь? — тихо спросила Миц.

— Чтобы не молчать. И вообще люблю болтать в пустоту. Ты отличный собеседник, когда расстроена, — внезапно заключил Левк и усмехнулся.

Миц испытала желание запустить в него шумовкой.

— Иди ты! — буркнула она сердито. Злость, однако, приглушила тоску. — Зачем я вообще решила тебе помогать…

— Потому что иначе я бы от тебя не отстал, помнишь? — ехидно проговорил Левк. Он поднял с пола пистолет и начал задумчиво крутить его в руках. — Ешь свои пельмени, пока я не передумал и не сожрал их. Кстати, как ты относишься к оружию? — вдруг спросил он. И прицелился в Миц из пистолета.

Все ее мысли и чувства мигом испарились, осталось лишь леденящее ощущение в груди и вдоль позвоночника. Замерев, Миц завороженно смотрела в кружок дула, а реальность медленно переставала казаться настоящей. Не может быть. Нет. Нет!

Внезапно Левк рассмеялся и опустил пистолет.

— Ты серьезно думала, что я выстрелю? Да он вообще на предохранителе стоит. Вот, смотри. — Он поднял руку с оружием над головой и нажал на спусковой крючок.

Пространство склада разорвал сухой звук выстрела. Пистолет дернулся от отдачи, занося руку Левка назад. В деревянном потолке склада образовалась аккуратная темная дырочка. Несколько секунд Миц и Левк смотрели на нее, а потом синхронно перевели взгляд друг на друга. Левк выглядел ошарашенным и растерянным. Миц дрожала от мысли о другом исходе и от закипающей ярости.

— Ой, — наконец выдавил Левк. — Я забыл поставить его на предохранитель. Черт.

Миц таки схватила с пола шумовку и со всей силы запустила ее в парня. Левк шарахнулся, и кухонный прибор звонко ударился об одну из полок. Миц вскочила, ощущая желание убивать. Ярость бушевала в ней и требовала выхода.

— Ты долбанутый на голову, что ли?! Придурок! В себя бы целился, раз так руки чесались! Давай я так в тебя поцелюсь! И на крючок спусковой нажму! И к черту, стоит там предохранитель, не стоит! — Во время потока гневных фраз Миц Левк смотрел в пол и нервно крутил в пальцах провод от наушников. — Ты хоть представляешь, что я испытала?! Я… да ты!.. — Не выдержав, Миц набросилась на парня с кулаками.

Вернее, едва не набросилась.

— Что за стрельба? Все в порядке?

Тихий скрип открывающейся двери и голос Тлирины заставил Миц замереть. Вместе с Левком они обернулись на звук. В проеме двери стояла коляска Тлирины, а из-за нее на них смотрели Ринк и Тирри с забранными в лохматый хвостик волосами.

Внезапно.

— Миц? — проговорила Тлирина. С изумлением, облегчением… и злостью. — Что ты здесь делаешь? Почему ты ушла? Я испугалась, между прочим! — Ее голос возвысился, гневный взгляд впился в лицо Миц, вновь порождая жуткое ощущение обнаженной души. — Я уже хотела будить командира лагеря!

Краем глаза Миц видела, что Тирри и Ринк тоже смотрят на нее. Ринк тяжело и сердито, Тирри — с укоризной.

— Спросите у Левка! — огрызнулась Миц, чей гнев так и не нашел должного выхода. — Это он меня сюда притащил! И вообще сказал, что ты видела нас и знала, что мы на складе!

Ощущение вывернутой души отпустило ее. Взгляды троих Вбирающих медленно переместились на Левка, и, судя по всему, Тлирина посмотрела в глаза уже ему. Миц впервые увидела со стороны, какой эффект производят ее силы: парень застыл, завороженно смотря на нее. Его лицо выражало страх.

— Левк? — произнесла Тлирина звенящим шепотом, вызывающим невольную дрожь.

— Тлирина, может, не стоит?.. — робко проговорила Тирри, протянув к коляске ладонь. Тлирина мотнула головой.

— Подожди. Левк?.. — повторила она еще более напряженным тоном.

— Да, я притащил ее сюда и сказал, что ты нас видела! — внезапно с вызовом выкрикнул Левк. Его голос подрагивал: Тлирина так и не отвела взгляд. — Да, соврал! Я хотел есть, а она не хотела идти! Я не думал, что ты так встревожишься!

— Да ты вообще часто не думаешь! — выпрямившись, неожиданно рявкнула Тлирина. Ее глаза яростно сверкнули.

После чего начавшаяся было ссора сошла на нет. Тлирина вновь ссутулилась и с тяжелым вздохом подперла голову рукой. Тирри и Ринк переглянулись с усталыми и привыкшими ко всему выражениями лиц. Чувствовалось, что подобные выкрутасы Левка для них были не в новинку.

— Можно?.. — пробормотала Тлирина. — Можно, его кто-нибудь ударит за меня?

— Простите, — сказал Левк тихо. Он обвел присутствующих виноватым взглядом и опять начал крутить в пальцах провод от наушников. Миц вздохнула и оперлась рукой на близлежащую полку: гнев испарился от вида Тлирины.

— Верните мне мое время сна, — проговорил молчащий до сих пор Ринк. — Я вчера дежурил всю ночь. Я надеялся отоспаться, а не успокаивать Тлирину. Ну… ну зачем? — закончил он тоскливо и, часто заморгав, зевнул. Только сейчас Миц заметила, каким сонным он выглядел. Тлирина потупилась и бросила на него виноватый взгляд.

— Вы-то двое что тут делаете? — спросил Левк у Тирри и Ринка.

— Меня разбудила Тлирина. Тирри просто проснулась и услышала наши голоса, — ответил Ринк. В его голосе все прослеживалась тоска по утраченному сну. — Тлирина попросила помощи в поисках. — Он бросил короткий взгляд на Миц. Девушку кольнуло невольное чувство вины — впрочем, недолгое, потому что Ринк снова посмотрел на Левка, причем гораздо более хмуро. — Левк, какого черта? Ты до завтрака потерпеть не мог? Обязательно надо было заставлять нас волноваться, а ее, — кивок на Миц, — сидеть с твоими пельменями?

— Он еще и целился в меня заряженным пистолетом, — не удержалась и пожаловалась Миц, в которой опять проснулась жажда мести. — В шутку. Спасибо, что хоть выстрелил в потолок.

Левк вновь усиленно заинтересовался проводами от наушников.

Пауза.

— Ну ты молодец, конечно, — наконец произнес Ринк мрачно.

— Я не знал, что он не на предохранителе, — буркнул Левк. — Мой косяк, признаю. Извиняюсь, — неохотно добавил он.

— Но все-таки так делать не очень красиво, — произнесла Тирри, укоризненно глядя на брата. — И с пистолетом, и с тем, что ты притащил сюда Миц и ничего не сказал Тлирине. Мы переживали, а Миц, наверное… Ой, Миц. — Словно вспомнив, что та находится здесь, она быстро перевела на нее взгляд. — Ты сама-то как? Прости, мы тут сначала злились на тебя, а ты ведь не виновата…

— Все нормально. — Миц махнула рукой. Желание продолжать разборки исчезло так же быстро, как и возникло. — Я бы тоже разозлилась, если бы обнаружила, что мой, э, знакомый исчез.

Тирри облегченно улыбнулась, и тепло ее улыбки стерло последние остатки злости. Должно быть, тоже ощутив его, остальные расслабились.

— Но за мной все равно месть за сон. И за наши нервы — вздохнув, уже более спокойно произнес Ринк. Левк облегченно усмехнулся.

— Извините, что разбудила вас, — виновато сказала Тлирина.

— Все, давайте забудем. — Тирри коснулась одной рукой ее макушки, а другой — локтя Ринка. Миц вновь ощутила успокаивающее тепло, пахнувшее в лицо. — Все хорошо закончилось. К тому же нам больше не надо искать Миц, и мы теперь знаем, что она точно не Защ. — Тирри улыбнулась ей и, помедлив, торжествующе добавила: — Я же говорила! Она не была похожа на Заща!

Ринк искоса посмотрел на Миц. То ли из-за общего сонного вида, то ли из-за влияния Тирри, но его взгляд больше не выражал подозрительности и вообще стал более мягким. Большую роль наверняка сыграли и объяснения Тлирины насчет личности Миц. Но полностью дружелюбным его нельзя было назвать. Миц поняла: Ринк не забыл ее странный побег.

— Но все-таки… не делайте больше так. — Голос Тлирины вернулся к прежнему спокойному тону, сама она откинулась на спинку сиденья. — Никто из вас. Пожалуйста. Левк, потерпи в следующий раз до завтрака. Или позови меня. И не ври другим, — добавила Тлирина вновь посуровевшим тоном.

— Ты разрешаешь звать тебя мне готовить? В любое время? — хитро поинтересовался Левк, проигнорировав последнюю фразу. Тирри хмыкнула и бросила на Миц снисходительно-терпеливый взгляд, словно спрашивая: ну вот что с ним делать? В ответ Миц подняла ладонь и медленно сжала пальцы, показывая, что примерно можно, и Тирри издала тихий смешок.

— Нет, я просто посмотрю на тебя, чтобы отбить тебе аппетит. Все-таки старайся ждать завтрака, — строго ответила Тлирина. Она походила на мать, отчитывающую сына. — Миц… — Вбирающая так же строго посмотрела на девушку. — Все-таки нехорошо так исчезать. Я испугалась. Я ничего не подозревала, уже хотела задать тебе вопросы про твой мир и тот прибор, а ты исчезла, и я…

Сердце Миц пропустило удар.

На складе повисла тишина. Глаза Тлирины широко распахнулись, и она застыла в кресле, будто обратившись в изваяние от осознания сказанного. Воздух вдруг словно загустел и стал еле как поступать в легкие Миц. На них обеих непонимающе смотрели Тирри, Ринк и Левк.

— Мир?.. — недоуменно переспросила Тирри. — И прибор?..

Она так просто проговорилась об этом?! Вот так взяла и как ни в чем не бывало выпалила эти слова?! Мысли бешено скакали в голове Миц, пока она сама смотрела на Тлирину. Она не знала, какое у нее было выражение лица, но та стремительно отвела взгляд.

— Прости, — быстро и с отчаянием прошептала она. — Я не хотела. Я…

— Тлирина, — уже который раз за все время в этом мире чувствуя злость, проговорила Миц. — Тлирина. Просто. Замолчи.

Это утро определенно не было утром Миц.

И она определенно зря пришла в мир «Мы (не) умрем».

Вот и слушай потом всякие ПВМ.

— Прости, — раз в десятый виновато повторила Тлирина. — Я не знаю, почему у меня это вырвалось. Прости…

— Да что теперь поделать, — раз в десятый пробормотала Миц, ощущая уже смирение перед выкрутасами этого утра.

— Вы когда-нибудь остановитесь? — мрачно поинтересовался Левк, крутя в ладонях плеер. На него никто не обратил внимания.

Время в мире Вбирающих приближалось к семи часам. На склад скоро должны были прийти дежурные, чтобы набрать продуктов для завтрака. Несмотря на это, никто не думал из него выходить. Все пятеро, включая Тлирину, сидели на полу, и взгляды четверых Вбирающих смотрели либо вниз, либо куда-то в пространство. Наверняка они были в ступоре от того, что рассказала Миц, к тому же не исключено, что они ощущали неловкость от того, как именно она рассказала. Неосторожные слова Тлирины стали последней каплей, и Миц попросту взорвалась. На эмоциях раскрыла почти все: что она из другого мира, что этих миров множество, и она может путешествовать по ним с помощью ПВМ, как попала в мир Вбирающих и как сумела ускользнуть из него первый раз. Миц умолчала лишь о том, что все эти миры, кроме ее родного — миры художественных произведений. Остатками здравого смысла понимала, что говорить о таком не стоит.

Ее слушали молча, то ли пытаясь осознать сказанное, то ли боясь прерывать злую истерящую девчонку. Под конец, когда Миц выдохлась и замолчала, Тлирина подтвердила, что она говорила правду. И вот теперь Вбирающие сидели, переглядывались друг с другом и старательно избегали смотреть на девушку-человека.

Миц и сама не очень стремилась встречаться с ними взглядами. Не хотелось чувствовать себя диковинным существом из другого мира, к тому же ей просто-напросто было стыдно за вспышку гнева. И почему она не сдержалась? Злость на Тлирину еще можно объяснить, но остальные ведь ни в чем не виноваты.

— Простите, что кричала, — выдавила Миц, по-прежнему избегая смотреть на Вбирающих.

Она услышала легкий шорох, точно по полу кто-то полз. Руки коснулась узкая ладонь. Осторожно подняв взгляд, Миц увидела Тлирину. Та зашевелила культями ног, устраиваясь поудобнее.

— Не переживай, — сказала она неловко, убирая руку. — Я понимаю, почему ты разозлилась. И я бы тоже разозлилась на твоем месте.

— Все хорошо, — добавила со своего места Тирри, и воздух опять потеплел, словно озаряясь светом. — Все… все хорошо, — повторила девочка тише и замолчала. Взглянув на нее, Миц увидела, что Тирри с непонятным выражением лица смотрит в пол. Потерянным, но одновременно каким-то светлым.

— Значит… ты из другого мира, — медленно произнес Ринк, словно пытаясь осознать то, что стоит за этими словами. Машинально Миц бросила взгляд в его сторону. Ринк растерянно и недоверчиво смотрел на нее: похоже, даже подтверждение Тлирины не могло заставить сразу принять невероятную правду. Миц кивнула, хоть и осознавала бессмысленность этого действия.

— Но зачем ты пришла сюда второй раз? — спросил Ринк. Он смотрел ей в глаза, хотя Миц чувствовала, что он хочет отвести взгляд в сторону. — Снова по случайности или уже с какой-то целью?

Точно, она ведь умолчала и об этом. В недавней вспышке гнева Миц совсем забыла о том, что подвигло ее снова прийти в мир Вбирающих.

— ПВМ сказал, что я найду здесь ответ на свой вопрос, — повторила она то, что не так давно говорила Тлирине. — Причем я его даже не задавала. «Зачем продолжать жить, если существует смерть?»

Ринк озадаченно нахмурился.

— Почему именно такой вопрос?

— Не стоит это спрашивать, — внезапно произнесла Тлирина предостерегающе. Да, она ведь уже знала… Но было поздно: тяжелые воспоминания вновь кольнули Миц, возвращая тоску. Прежде чем опустить голову, она успела заметить, как Ринк с промелькнувшим пониманием на лице тоже отводит взгляд.

А впрочем, пусть знают. Она и так рассказала слишком много, почему бы не рассказать еще?

— Мой брат погиб, — сказала Миц. Слова с трудом выходили изо рта. — Случайной дурацкой смертью. С тех пор я не вижу смысла жить в таком мире, как мой. Или ваш. Если в них умереть так легко… зачем все наши старания? Наверное, ПВМ интерпретировал эти мысли по-своему.

Из слабого любопытства Миц снова подняла лицо. На нее опять никто не смотрел. Тлирина неподвижно глядела на ноги, плотно сжав губы, и ее лицо выражало грусть и… понимание. Миц вдруг осознала, что все эти четверо людей тоже могли потерять кого-то в таком мире, и на секунду она ощутила нечто близкое к единству с ними. Тирри и Левк крепко держались за руки. Тирри испуганно и с едва заметным влажным блеском в глазах смотрела в пространство, Левк напряженно уставился в пол. Едва в глазах Миц запечатлелась эта картина, как Левк отпустил руку сестры и приобнял Тирри за плечи, а она, коротко вздохнув, прижалась к нему.

Ринк тоже смотрел в пол, но в нем не чувствовалась серая и тяжелая подавленность остальных. Его лицо не выражало ни грусти, ни испуга, ни мрачности — в его глазах читалась… ярость. Желание что-то сказать. Даже не сказать — выкрикнуть, вскочив и разорвав порывистым движением гнетущую тишину. Его вид так поразил Миц, что она забыла о своей грусти. Недоуменно она смотрела на Ринка, пытаясь понять его реакцию и невольно ожидая мига, когда он рывком поднимется и что-то горячо выкрикнет.

Но внезапно слова, разорвавшие тишину, были не от Ринка.

— Миц, а твой мир… какой он? — негромко спросила Тирри. Миц, да и все остальные, удивленно взглянули на нее. — Такой же, как наш, или нет? Там есть Вбирающие? И… война?

Последнее слово Тирри произнесла шепотом. Смотря на Миц со странной надеждой.

— Нет, — ответила Миц, не понимая, к чему клонит девочка. — То есть… Вбирающих нет. Войны есть, но они не такие… масштабные, как ваша. Моя страна, по крайней мере, живет более-менее споко… Стоп, Тирри, — вдруг поняв, быстро пробормотала Миц, — ты же не?..

— Я… я знаю, что это нагло, но… — потупившись было, Тирри сделала глубокий вдох, вновь подняла голову и выпалила: — Миц, ты можешь перенести нас в свой мир?

От неожиданности Миц потеряла дар речи. И не только ее поразила просьба Тирри: лица других Вбирающих, смотрящих на девочку, выражали примерно одинаковые чувства — изумление и непонимание. Под их взглядами Тирри сжалась, но на этот раз под ее смущением проглянула внезапная решимость.

— Разве вы бы не хотели покинуть наш мир? — горячо произнесла она. — Уйти в тот, где нет охоты на Вбирающих и вообще Вбирающих? Не… — Тирри запнулась и тихо закончила: — Не прятаться постоянно?

— И начать убивать ее мир? — негромко сказал Ринк.

Тирри вздрогнула, как от удара. Поникла и словно потускнела.

— Ох, я… я забыла, — прошептала она потерянно. — Миц, прости. Забудь.

Рядом едва слышно вздохнула Тлирина. С грустью и горечью.

— Вообще я могла бы… — вдруг услышала Миц свой голос. Она даже не сразу поняла, что слова доносятся из ее рта. Она не хотела говорить. Не хотела вмешиваться в сюжет и проблемы этого мира. У нее и собственных хватало.

Но ей стало тепло от вновь вспыхнувшего надеждой взгляда Тирри. И от удивленных взглядов остальных, в которых едва-едва брезжила эта надежда.

Во взглядах троих, во всяком случае. Не произнесший за все это время ни слова Левк все так же хмуро смотрел в пол.

— То есть не то что могла бы, — поспешно исправилась Миц: не хотелось рассказывать о своем мире, где она была вольна сотворить что угодно. А ведь если и переносить Вбирающих, то только туда. — Но… в разных мирах — разные законы природы. И вполне возможно, что в моем мире не может существовать Вбирающая болезнь. И тогда… тогда вы станете обычными людьми. Может, лишитесь сверхсил, но… не будете убивать планету.

Черт, а не зря ли она все это говорит? Зачем она вообще решила про это сказать? А если они захотят, чтобы Миц перетащила в свой мир весь лагерь? А если и всех Вбирающих?.. Черт. Черт, черт, черт.

Они боялись поверить — она видела это по их лицам. Еще бы: любой человек тоже боялся бы, явись к нему существо из другого мира и предложи решить его главнейшую проблему. Но и видно было, что они хотят поверить. Так трое Вбирающих и смотрели на Миц — с недоверием, смешанным с надеждой.

— И вы ей верите? — вдруг спросил Левк. Остальные вздрогнули и взглянули на него. Миц кольнуло то раздражение, что возникает у людей, которые говорят правду и которым при этом не верят. На лицах Тирри и Ринка мелькнула тень сомнения.

Тлирина же произнесла:

— Миц, ты не могла бы?..

Миц поняла. Поняла и ощутила знакомый страх. На мгновение у нее мелькнула мысль отказаться смотреть в глаза Тлирины и притвориться, что соврала. Зачем ей вообще сдалось их спасать? Она никого из них толком не знает! Черт побери, они же просто персонажи ориджинала!

Миц повернула голову, и мозг пронзил всевидящий, казалось, взгляд Тлирины.

— Ты не лгала нам? — спросила Вбирающая ровным тоном. Даже слишком ровным, пожалуй. — Про все, что ты сказала насчет законов в разных мирах и то, что ты можешь перенести нас в свой мир? Это все — правда?

— Да, — ответила Миц, дрожа. Ощущение душевной обнаженности уже не очень пугало, но по-прежнему оставалось неприятным.

«Я пожалею об этом. Вот чувствую: я пожалею о том, что решила им помочь».

— Она говорит правду, — с облегчением сказала Тлирина, отводя взгляд. Примерно с тем же облегчением Миц зажмурилась на миг и расслабилась.

«Наверняка пожалею».

— Значит… — с робкой, но крепнущей с каждым словом радостью прошептала Тирри, — мы можем спастись? Мы действительно можем спастись?

— Вы что, серьезно?! — вскинулся Левк. Он обвел остальных Вбирающих злым и непонимающим взглядом. — Мы даже не знаем ее! Она же человек!

— Мы тоже люди! — Внезапно Тирри круто развернулась и гневно посмотрела на него. В этот момент они оба были удивительно похожи. — Болеющие люди! Которые убивают своей болезнью мир! Разве ты не хочешь прекратить все это?! Войну, смерти, конец света?! Мы ждем лекарства, — тише проговорила Тирри, — но будет ли оно вообще? Что, если мир не доживет? Что, если не доживем мы?

Пауза. Ринк и Тлирина в очередной раз отвели взгляды, на этот раз уже от брата с сестрой. Тлирина обхватила себя руками, Ринк закрыл глаза и сжал кулаки. По лицам обоих было понятно: они разделяют точку зрения Тирри.

Миц сидела и ощущала себя в кино. Наверное, это и можно было назвать кино — учитывая то, что вся четверка и вообще лагерь принадлежали выдуманному миру. Вот только для его жителей этот мир был настоящим.

— Я не совсем это имею в виду, — наконец произнес Левк — уже тише и спокойнее. Он смотрел на Тирри, но Миц ясно ощутила, что говорит парень не только с сестрой. — Что, если она о чем-то умолчала? Как бы чистая правда и вся правда — не одно и то же. Что, если она не сказала про что-то важное? Что-то, что нам не понравится?

— Умолчала. — Миц повернула ладонями лицо вздрогнувшей Тлирины к себе и заглянула в ее растерянные глаза. А зачем тянуть, если все равно до этого дойдет? — Да, я вам не рассказала все. Но остаток от «все» — мое личное. Ничего страшного, опасного или каких-то ловушек для вас я не утаиваю, а личное рассказывать не собираюсь. Так что нечего меня подозревать во всяких мегаковарных планах!

— Пожалуйста, больше не делай так, — сказала Тлирина недовольно, убирая от лица руки Миц. — Я чувствую себя вещью, и мне это не нравится. Миц говорила правду, — добавила она, поворачиваясь к друзьям. — Если у вас есть еще вопросы, задавайте их, и я проверю ответы.

«Спасибо, Тлирина», — мысленно буркнула Миц. Она уже жалела о своем желании помочь. Устроят ей сейчас допрос…

Но вопросов не последовало. Пока что, во всяком случае.

— Ну ладно, — после недолгого молчания произнес Левк. Правда, подозрительность в его голосе не особо уменьшилась. — Ринк, ты как, тоже одобряешь? Ну, вот всю эту историю?

— Я верю Тлирине, — ответил Ринк. Он посмотрел на подругу с каким-то непонятным выражением на лице, и та едва заметно улыбнулась ему. — История Миц, — Ринк коротко взглянул на пришелицу, — действительно кажется невероятной и подозрительной. Прости уж, — сказал он Миц. — Но раз Тлирина говорит, что это правда, значит, так оно и есть. Да и… — едва слышный вздох, — Тирри права. Мир воюет и истребляет Вбирающих, и что-то не похоже, что ученые активно ищут лекарство.

— Все с тобой понятно. — Левк устало махнул рукой. — Черт с вами. Пойду на кухню поем.

— Ты же говорил, что коллективную еду нельзя трогать, — ехидно напомнила Миц.

— Коллектив не помрет от убытка куска хлеба и немного масла. — Левк направился к холодильнику. — И вообще не твое дело. Ой, всякие ж хлеб и масло там, — приостановившись, пробормотал он и повернулся к двери на кухню. Еще несколько секунд — и Левк скрылся за ней. Дверь резко и с громким стуком захлопнулась.

Наступило неловкое молчание.

— Я с ним поговорю, — наконец со вздохом произнес Ринк, вставая. — Постараюсь убедить хотя бы довериться Тлирине. Но к тебе, — добавил он, посмотрев на Миц, — у меня все-таки есть вопросы.

Миц пожала плечами. Ну а что тут отвечать? Вопросы будут в любом случае. Ринк постоял еще несколько секунд, смотря на нее и словно желая сказать что-то еще. Потом снова вздохнул и направился к двери на кухню. На этот раз та закрылась аккуратнее и тише.

Снова недолгое молчание.

— Не сердись на них, Миц, — робко сказала Тирри. — Они опасаются, и это нормально. В конце концов… это такой шанс для всех нас. — Она слабо улыбнулась. — Они боятся, что он окажется ложным, и очень хотят верить в то, что этот шанс правдив. Мне так кажется. Но я тебе верю, — добавила Тирри, улыбнувшись увереннее, и Миц снова ощутила пахнувшее в лицо нежное тепло. — Вам с Тлириной. Я… — она немного погрустнела, — я хочу верить, что мы можем спастись.

— Я понимаю, — негромко ответила Миц. Ей овладели смешанные чувства. С одной стороны — действительно было бы легче молчать и не начинать играть в спасителя мира. С другой…

Жалко их все-таки. Ладно если автор «Мы (не) умрем» задумал по сюжету спасение. А если нет? Тогда эти четверо ребят умрут. А так… так они могут навсегда избавиться от страха смерти. Их жизни не прервутся и не станут бессмысленными.

— Но сколько бы вопросов ни было задано, — заговорила вдруг Тлирина, — все равно самый лучший способ проверить слова Миц — переместиться в ее мир.

— Это да, — грустно хмыкнула Тирри. — Лучше увидеть все своими глазами.

— Миц… — помедлив, нерешительно произнесла Тлирина. — Миц, ты можешь?..

— Что? — не поняв, недоуменно спросила Миц. И услышала изумленный вздох Тирри.

— Тлирина, ты что, хочешь?..

— Почему бы и нет? — Голос Тлирины подрагивал. — Это действительно самый лучший способ. Переместиться в мир Миц и увидеть все самой.

Внезапно. Миц ошарашенно уставилась на Тлирину, пытаясь понять, шутит она или нет. Уберегая ее от своей способности, Вбирающая смотрела чуть выше ее глаз, на брови, и ее лицо не оставляло никаких сомнений: она абсолютно серьезна.

— Может, сначала посоветоваться с мальчишками? — донесся до Миц нерешительный голос Тирри. — Или хотя бы сказать им?..

— Я знаю, что они ответят. — Тлирина сердито мотнула головой. — Левк вообще откажется это обсуждать или снова будет подозревать Миц. Ринк начнет задавать ей вопросы, и даже если ответы полностью его устроят, он все равно не согласится отпустить в ее мир никого из нас. Пойдет к Вершету, расскажет ему все, Вершет будет думать и обсуждать со своим кругом доверенных лиц… И все это затянется. Лучше сделать все сейчас. Миц, ты согласна? Ты можешь показать мне свой мир?

Миц растерянно глядела на нее, не зная, что ответить. Такой просьбы она не ожидала. То есть ожидала, но… не так скоро? На складе вновь повисла тишина. Из-за кухонной двери доносились голоса Левка и Ринка. Наверное, если прислушаться, можно было разобрать, что они говорили, но Миц не было до них дела. Тлирина в ожидании смотрела на нее. С тревогой и надеждой.

Да почему бы и нет?

— Ладно, — сказала Миц. Сама подписалась на это, в конце концов. Никто не просил ее играть в спасительницу. — Я покажу тебе свой мир.

Тлирина улыбнулась — одновременно радостно и напряженно.

— Спасибо, — тихо произнесла она.

— А… можно и мне? — вдруг нерешительно спросила Тирри. Миц растерялась вновь, но, к ее облегчению, за нее ответила Тлирина.

— Думаю, не стоит, — мягко проговорила она, повернув голову в сторону Тирри. — Кто-то должен сказать Левку и Ринку, куда мы с Миц исчезли. Если они обнаружат пропажу нас трех, то сильно встревожатся.

— Да… — помедлив, грустно сказала Тирри. — Я не подумала. Хорошо. — С разочарованием на лице она потупилась.

— Что ж, Миц… — Тлирина тем временем снова перевела на нее взгляд. — Что мне делать?

Объяснения прошли быстро, ведь рассказывать особо было нечего. Миц достала из кармана ПВМ и протянула его Тлирине. Та, завороженно смотря на него, осторожно коснулась рукой.

— Он... гладкий, — удивленно пробормотала она, проводя кончиками пальцев по линиям и трещинам на поверхности перемещателя.

— Да, вот... такой он, — неловко хмыкнула Миц. Краем глаза она увидела, что Тирри, вытянув шею, тоже с любопытством изучает ПВМ. — Держись за него. Он сказал, что переносимому существу нужен контакт и мое разрешение, так что... держись. И вдохни поглубже.

Миц положила пальцы на голубые пятна, Тлирина ухватилась за края ПВМ.

«Обнаружен дополнительный переносимый субъект. Требуется разрешение».

— Разрешаю, — шепнула Миц и совсем уж неслышно, почти одними губами, проговорила имя своего мира.

Раз, два, три.

Они понеслись сквозь синь и серебро других миров.

* * *

Когда сознание вынырнуло из забытья, Миц увидела, что они с Тлириной находятся в квартире, причем квартире не родной, чужой. Впрочем, неудивительно, учитывая то, что место, где окажешься после телепортации, зависело от того, откуда телепортироваться. Их окружали диван, темные шкафы со стеклянными дверцами, сквозь которые виднелись темные полки, телевизор. Сквозь не зашторенное окно бил яркий солнечный свет, с улицы доносились приглушенные детские возгласы. Миц и Тлирина сидели на полу, держась за ПВМ.

Тлирину мелко трясло, ее рот был приоткрыт, в широко распахнутых глазах читался ужас.

— Тлирина?.. — медленно произнесла Миц. Поначалу она не ощутила никакой тревоги. Просто смотрела на трясущуюся Вбирающую, и картинка никак не доходила до сознания.

Пальцы Тлирины, стискивавшие ПВМ, разжались. Девушка упала на спину, как кукла, у которой обрезали ниточки. Невидяще смотря в потолок, она закрывала и раскрывала рот, словно рыба без воды. Сперва бесшумно, но затем из ее горла начали доноситься хрипы.

— Тлирина! — Миц бросилась к ней, наконец-то осознав происходящее. В панике схватила ее за плечи, начала трясти. — Тлирина, что с тобой?!

Тлирина не ответила. Лишь дергалась, тихими хрипами нарушая тишину квартиры. Нужно было что-то сделать, что-то немедленно сделать, металась в голове Миц паническая мысль. Но что?! Что надо делать?! Что вообще происходит?!

— Что с ней творится?! — в панике крикнула Миц ПВМ, сжав его в руке так, что пальцы отозвались болью. — Что мне делать?!

ПВМ промолчал — такие вопросы он не понимал. Но Миц вдруг — то ли от испуга, то ли вспомнив разговоры с перемещателем — осознала все сама.

В разных мирах разные законы. В мире Миц абсолютно другой принцип существования жизни, нежели в мире Вбирающих. И она привела сюда существо, чей организм работает по другим законам природы. В ее мире не может существовать Вбирающая болезнь. Но какие-то нарушения в организме Тлирины остались — возможно, преобразовавшись, но оставшись нарушениями. И они ее убивали.

Миц понятия не имела, были ли эти молниеносно промелькнувшие в голове размышления правдой, но факт оставался фактом: прямо сейчас перед ней, вполне возможно, умирала Тлирина. Скованная ужасом, Миц смотрела на нее, хрипящую и бьющуюся на полу подобно выброшенной на берег рыбе. Она даже забыла, что это созданный ею, Миц, мир, мир, где ее слово в самом буквальном смысле было законом. Девушка просто смотрела, ощущая в голове леденящую пустоту.

Лишь пальцы болели, по-прежнему сдавливая ПВМ.

Движимая одной лишь мыслью, вмиг пронзившей голову, Миц метнулась к Тлирине. Схватила ее трясущиеся руки, со всей силы прижала их к ПВМ. Придавила пальцами голубые пятна, крикнула что есть сил:

— «Мы (не) умрем»!

Какими же порой долгими бывают три секунды…

И снова две девушки неслись сквозь синеву и холодный серебристый блеск.

Потерявший было узнаваемость мир опять становился знакомым. Мерный гул холодильника, полки с коробками, раскрытая дверь с виднеющимся за ней оружием, запах еды, смешанный с вонью оружейной смазки — да, Миц снова находилась на складе. Сидя, она отрешенно, пока еще не придя в себя окончательно, смотрела перед собой. На стены. На полки. На три фигуры, что столпились вокруг четвертой, лежащей на полу.

— Тлирина!

— Тлира!

— Тлирина, очнись!!!

Недавние события с острой ясностью вспыхнули в сознании Миц, подкинули ее верх, заставили с ужасом всмотреться в лежащую на полу девушку. Остальные Вбирающие не обратили на нее внимания — были слишком поглощены волнением за подругу. Сидя вокруг Тлирины, они лихорадочно трясли ее, словно это как-то могло помочь.

Тлирина вдруг сделала резкий вдох, и ее тело выгнулось. Миц моргнула — на секунду ей показалось, что глаза ее обманывают. По коже Вбирающей, как когда-то по руке Тирри, бежали сероватые волны, растворяясь, словно впитываемые телом. Тлирина судорожно сглотнула — и издала слабый стон человека, получившего глоток воды после того, как умирал от жажды в пустыне.

Она напитывалась энергией воздуха.

— Левк, набери воды! — крикнул Ринк прерывистым голосом. Левк тут же сорвался с места и опрометью бросился на кухню. — Тирри, следи за ней! — Сам парень вскочил и, кинувшись к двери склада, выбежал на улицу. Оторопевшая Миц и Тирри остались одни. Девочка, крепко сжимая руку Тлирины, подняла на пришелицу из другого мира испуганный взгляд.

— Она… почему она?.. — сбивчивым шепотом начала было Тирри, но тут из кухни вылетел Левк со стаканом воды в руке и молнией подбежал к Тлирине. Упал на колени, протянул стакан — и Тлирина резким движением запустила в него руку. До ее плеча пробежала новая волна — голубоватая.

Вот оно что, сообразила Миц. Тлирина лишилась энергий своих стихий в другом мире, и теперь остальные пытаются восстановить ее силы.

Вернулся Ринк — с пригоршней земли в руке. Метнулся к Тлирине, так же, как и Левк до этого, протянул ей горку коричневой почвы. Тем же резким движением девушка вытянула вторую руку и сжала субстанцию в ладони. Новая волна — черная — прокатилась по ее коже, после чего Тлирина, вдруг обмякнув, с протяжным облегченным вздохом растянулась на полу.

— Тлирина, все хорошо? — Тирри потрясла ее за плечо. Сделав еще один глубокий вдох, Тлирина приоткрыла глаза.

— Да, я… мне уже лучше, — произнесла она слабым голосом. — Только кружится голова, но… нормально. Не волнуйтесь.

Остальные Вбирающие одновременно издали облегченный вздох, едва ли не сильнее того, что вырвался недавно у Тлирины. Миц в полной мере познала смысл выражения «гора с плеч» — телу внезапно стало легко-легко. Все обошлось. Тлирина не умерла. Все хорошо.

А потом Миц поймала на себе взгляд Левка, и поняла, что хорошо далеко не все.

— Так и знал, что нельзя тебе верить! — с яростью выдохнул парень. Подался к ней — Миц попятилась. — Найдешь нам мир получше, да? Я тебя прибью!

— Левк!.. — начала было Тлирина дрожащим голосом, но ее опередила бросившаяся к брату Тирри.

— Миц не при чем, Тлирина сама!..

— Ага, и вы обе поверили ее россказням! — Левк аккуратно, но оттолкнул от себя Тирри. Глаза Тлирины полыхнули злобой.

— Тлирина вообще-то подтвердила, что я говорила правду! — с такой же полыхнувшей злостью выкрикнула Миц. — Я не знала, что!..

Левк ее не слушал. Миц увидела его рывок к ней, с екнувшим сердцем заслонилась руками и внезапно поняла, что Левк остался на месте. Его, яростно обернувшегося, удерживал Ринк, до этого с напряжением следивший за происходящим.

— Левк, успокойся.

Его друг возмущенно фыркнул.

— Успокоиться?! Она чуть не убила Тлиру! — Он попытался вырваться, но у Ринка даже не напряглись мышцы руки, и Левк раздраженно закатил глаза. — Слушай, отпусти. Не буду я к ней лезть. Только пускай уматывает туда, откуда пришла. — Он вновь прожег Миц злобным взглядом.

Прекрасно. Замечательно. Поиграла в героиню. Так и знала, что не надо было возвращаться сюда. Миц желала двух вещей: врезать Левку и убраться отсюда. Первое ей сделать не дадут, так что... С влажно задрожавшим миром перед глазами Миц, вскинув напоследок средний палец, рванулась к выходу. Задолбало! Чтоб ПВМ провалился с его гребаными рекомендациями!

Почти сразу до Миц дошло, что она не может сдвинуться с места, а ее запястье держат.

— Да хватит хватать меня за руки! — рявкнула она, разворачиваясь. Взгляд уперся в ярко-зеленые глаза — да твою мать, Ринк что, за предыдущий побег мстит? — Отпусти меня!

Свободной рукой она принялась яростно тереть глаза, потому что слезы уже катились по щекам, и скрывать их не было смысла. Обида и стыд клокотали в ней. Почему ей не дают просто уйти?! Просто оставить этот дурацкий ориджинал и спасти от смерти настоящих людей! В попытке освободиться Миц исполнила свое желание, и ее кулак с силой повстречался с грудью Ринка — жаль, не Левка.

— Больно же! — с такой искренней обидой выдохнул Ринк, что Миц стало неловко. — Слушай, я просто хочу понять, что произошло! Успокойся.

— Сейчас переключатель поверну, — угрюмо съязвила Миц. — Отпусти.

На этот раз Ринк послушался, но все равно держался слишком близко и выглядел готовым в любой момент опять ее схватить. Взволнованная Тирри стояла неподалеку, подавшись к ним, будто тоже хотела подбежать. Левк теперь сидел рядом с бледной Тлириной, а она старательно не смотрела на него.

— Зачем ты переместила Тлирину в свой мир? — спросил Ринк. Он старался говорить спокойно, но Миц ужалили искры гнева в его глазах. Почему ей надо оправдываться перед даже не настоящими людьми?!

— Я попросила ее. — Но гнев в этом дрожащем голосе был направлен не на Миц. Тлирина, упершись руками в пол, сердито блестела глазами. — Мне хотелось взглянуть... — Она вдруг покачнулась, и Левк поспешно подхватил ее.

— Тлира! Все нормально?

— Пожалуйста, принесите мне воды, — проговорила Тлирина, глубоко дыша. — У меня мало ее энергии.

Тирри бросилась на кухню. Левк кинул ей вслед неуверенный взгляд, покосился на Тлирину, которую он все еще поддерживал.

— Поможешь нам? — осторожно спросил Ринк у Миц. Помедлив, добавил тише: — Пожалуйста. И прости.

Хоть какое-то извинение. Дернув головой вверх-вниз, Миц пошла за Тирри, а Ринк — за ней. Вернулись тоже вместе, неся по два стакана. Тлирина вновь опустила в воду руки, и голубоватая волна пробежала по коже. Миц кольнула тревога: чем ближе Вбирающий находился к «своей» стихи, тем быстрее он напитывался ее энергией, и, значит, Тлирине не слишком хорошо... Видимо, девушка-Вбирающая увидела что-то в ее лице, потому что она ободряюще улыбнулась.

— Я не виню тебя. Ты не знала.

— Прости, что так вышло, — пробормотала Миц. — Как себя чувствуешь?

— Лучше. — Голос Тлирины все еще подрагивал, но ее щеки уже не покрывала такая сильная бледность, а сама она перестала опираться на Левка. — Все хорошо, не переживай.

Левк прожигал Миц взглядом. Миц ответила ему тем же: из-за него едва улучшившееся настроение вновь ухнуло вниз. Заколебало... Заметив их злобные переглядывания, Ринк тронул Левка за плечо и дернул подбородком куда-то в сторону. Раздраженно выдохнув, Левк поднялся, и они с Ринком отошли к полкам. Начали тихо, но возбужденно что-то обсуждать, косясь на Миц.

— Не слушай Левка, он бывает дураком. — Сидящая рядом Тирри погладила Миц по руке, и на секунду девушку окутал теплый дух ее силы. Но слабый, словно подавленность Тирри сказывалась на ее способностях. — Он потом поймет и извинится, я уверена. И Ринк на твоей стороне.

До ушей Миц донесся обрывок фразы Ринка: «Я ей тоже не совсем доверяю, но!..». Она едва сдержала горькую усмешку. Да к черту. Какая разница, что о ней думают персонажи?

— Главное, что все обошлось, — ободряюще произнесла Тлирина. Она уже коснулась всех стаканов с водой, и над последним просто подержала руку. Ей и правда стало лучше, по крайней мере, по сравнению с тем, что было. Тлирину до сих пор пошатывало, и она то и дело замирала, пытаясь не потерять равновесие.

— Принести еще воды? — в такт мыслям Миц спросила Тирри. Может, проще отвести Тлирину к бочке? Хотя потом опустошенную воду никто не сможет пить, она будет мерзкой на вкус и очень плохо утолять жажду… Тлирина не ответила Тирри. Резко погрустнев, она рассматривала культи ног.

— Только, похоже, у нас не получилось, — прошептала она, не поднимая лица. — Значит, твой мир нам не подходит, Миц? Мы не сможем спастись?

Вздрогнув, Тирри прикусила губу. На миг Миц захотелось сказать, что еще не все потеряно. Теперь она вспомнила, что могла в своем мире, еще оказавшись там с Тлириной, перестроить его законы так, чтобы Вбирающие могли в нем жить. Но мысль тут же провалилась в бездну опустошенности. Она так устала. Хватит, пусть сами разбираются

— Похоже, нет, — сказала Миц.

— Но ты ведь говорила, что других миров множество, — со слабой надеждой в голосе напомнила Тирри. Она осторожно взглянула на Миц исподлобья. — Может, нам подойдет какой-то другой?

А они ведь наверняка захотят, чтобы Миц спасла не только их. Весь этот лагерь. Если не весь мир. Нет, спасибо. Ей нужно позаботиться о своих близких, а у этой вселенной есть своя автор. Может, у «Мы (не) умрем» будет счастливый конец, все закончится прекрасно и без участия посторонних реальных людей. А если нет... все равно все умирают.

— Не так уж и сильно, на самом деле, в других мирах отличаются законы природы, — сказала Миц. — Основные практически одинаковые, различаются только мелочи. Исключений мало. Если вам не подошел мой мир, значит, не подойдут почти все. Даже если есть такой мир, его придется искать вечность.

— Но можно же попытаться! — горячо воскликнула Тирри, вскинув голову. Ринк и Левк обернулись на ее голос. Глаза девочки отчаянно сверкали. — Вдруг нам повезет, и…

— Тирри, — вдруг тихо произнесла Тлирина. — Не надо.

— Но почему?! — Тирри перевела отчаянный взгляд на нее. — Мы можем хотя бы попро!..

— Давай просто признаем, что нам не вырваться отсюда, — прошептала Тлирина, смотря в пол. — Зачем пустые надежды?

— Тлирина, да ты!.. — Тирри даже задохнулась от возмущения. — Ты же всегда говорила, что надо верить в лучшее! А теперь что, не надо?! Как ты можешь такое го!..

Тирри поперхнулась на полуслове. Вперила в Тлирину гневный взгляд, открыла рот, собираясь продолжить. Закрыла, снова открыла, снова закрыла. Возмущение на ее лице сменилось отчаянием. Наверное, ища поддержки, Тирри с робкой надеждой посмотрела на Миц. Девушка не знала, что она увидела в ее выражении лица, но плечи маленькой Вбирающей задрожали, глаза потухли, и она порывисто отвернулась.

«Они всего лишь персонажи, — повторяла про себя Миц, стараясь унять чувство вины. — Не настоящие люди. Персонажи».

Она невольно порадовалась, что Тлирина слишком слаба и расстроена, чтобы применять свои способности. Меньше всего ей хотелось смотреть в ее жуткие глаза, особенно теперь, когда соврала им с Тирри.

— Вы о чем? — недоуменно спросил Левк. Они с Ринком непонимающе следили за девушками.

— Ни о чем. — Тон Тлирины стал неестественно ровным. — Все в порядке. Можно мне еще воды?

Левк поспешно зашагал к кухне, и Тирри присоединилась к нему, быстро про ведя по лицу рукавом. Она померкла, как солнечный свет, закрытый набежавшей тучей. Тлирина смотрела в одну точку. Ринк растерянно хмурился. Он сделал шаг к ним, и Миц поняла, что пора это заканчивать. О Тлирине есть кому позаботиться. Ей тоже есть о ком.

Миц встала и вытащила ПВМ.

— Миц, постой! Пожалуйста! — услышала она крик Тирри.

— Миц! — смешался с ее голосом голос Ринка. Тлирина... Тлирину Миц не видела.

Тихая синева и сферы стерли их.

* * *

Опять она оказалась на улице. Опять пришлось добираться домой. Хорошо, что идти было недалеко, а Миц прихватила с собой ключи, помня первое перемещение. И хорошо, что они пригодились — папа уже ушел на работу и запер дверь.

Миц встретила радостно виляющая хвостом Чара — с ней явно уже успела погулять мама. Обойдя ее, девушка ушла в свою комнату. У нее не было никакого настроения общаться с собакой.

Мобильник, так и лежащий на столе, показывал полвосьмого утра. Похоже, время в мире Вбирающих чуть отставало от времени реального мира. Миц понадеялась, что родители не заглядывали к ней в комнату — иначе не избежать вопросов. Она чувствовала себя так, словно провела не два часа в другом мире, а намного больше. Снова накатывала апатия. Хотелось лечь и проспать целый день. Или больше. Всю жизнь.

Миц решила частично выполнить план. Она разделась и легла в кровать. Глаза закрылись сами.

Так и знала, что лишь зря время потратит. И зачем только послушала ПВМ? Наверняка в нем что-то сглючило, вот он и выдал ту чепуху про «там ты найдешь ответ на свой вопрос, о, Миц».

Ей снова снился этот сон. Уютная темнота, четверо людей, включая саму Миц, ободряющее тепло их ладоней в ее. Похолодевшее вдруг пространство, неведомая сила, разрывающая кольцо рук и уносящая куда-то далеко. Одиночество, желание плакать.

Миц тоскливо смотрела вверх, бездумно зачерпывая пальцами воздух в стремлении вернуть тепло тех рук. Смотрела на серое небо, такое же тоскливое и унылое.

Потом на его фоне мелькнуло яркое пятно. Синяя бабочка порхала перед лицом Миц, чуть ли не садясь на нос.

— Привет, — сказала ей Миц. Нахмурилась, вспоминая, осторожно повторила: — Привет… Эрити.

Бабочка скользнула в сторону, исчезая из поля зрения. Миц осторожно поднялась — серый песок знакомой пустыни зашуршал под ногами, чуть кольнул упершиеся в него ладони. Миц огляделась, ища бабочку, и нашла. Эрити сидела на плече знакомой беловолосой девушки, с неизменной грустью смотрящей куда-то вдаль.

— Привет, — сказала Миц и ей. И, подумав, негромко добавила: — Носительница…

Девушка вздрогнула и поморщилась. Кинула на Миц взгляд, мигом ставший мрачным.

— Я просила не произносить, — бросила она. — Это не мое имя.

— Но ты все-таки… — возразила было Миц.

— Да, — оборвала ее девушка. — Но это. Не мое. Имя.

Воцарилось неловкое молчание. Стремясь разорвать его, Миц показала на бабочку.

— В прошлый раз ее не было.

Девушка подняла руку и осторожно коснулась крыла Эрити. Та в ответ едва заметно дернула им.

— Она была, — сказала Носительница. — Просто скрывалась. Она… — на мгновение девушка потупилась, — не хотела мешать.

— Мешать? — переспросила Миц.

— Выражать мне недовольство. — Тон Носительницы посуровел. — Посчитала, что это мое дело. Так ты оставила их, — без перехода проговорила она. — Ребят из «Мы (не) умрем». Ты не стала им помогать.

— Иди сама побегай там в качестве мессии, — сердито буркнула Миц. Опять эти упреки… — Один, если верить Библии, тоже хотел помочь людям и доказал, что помогать им — неблагодарное занятие.

Ее слова возымели неожиданный эффект: лицо Носительницы смягчилось, на нем даже проскользнула тень улыбки.

— «Людям», — повторила она. — Значит, ты все же признаешь, что они живые.

«Да, но я не хочу об этом думать». Миц не хотелось произносить это вслух, поэтому она ответила по-другому:

— Лучше бы не были живыми. Не страдали бы тогда.

Лицо Носительницы исказилось:

— Знаешь, ты абсолютно права.

Почти физически Миц ощутила ее боль. Чувство вины заполнило вены, ведь... ведь... Носительница повернулась к собеседнице, вгляделась в ее лицо. Миц смотрела в ответ, пытаясь найти что-то, о чем не имела понятия. Что-то важное, такое важное маячило в памяти...

— Ты… ты ведь начинаешь вспоминать? — осторожно спросила Носительница. — Немного, но все же. У тебя возникают отголоски старых воспоминаний. Ты сравниваешь новое с тем, что было раньше, хоть твое сознание и маскирует старую память новой.

— Я помню немного, — тихо ответила Миц. — И только когда сплю. Но помню.

— Это хорошо… — прошептала Носительница и отвернулась. Ее челюсть была напряжена.

И снова воцарилось молчание. Безмолвное небо серым полотном накрывало их, а песок серым ковром стелился под ногами. Знакомые — ведь Миц читала книгу, откуда этот пейзаж был родом. Но не только поэтому знакомые…

— Скажи, что все получится, — вдруг робко попросила Носительница. Миц не поняла:

— Что?

— Я боюсь. — Носительница опять отвернулась. — Боюсь, что может не получиться. То, что мы… Первый раз все прошло хорошо, но… я знаю, что мог быть и другой вариант развития событий. Эрити помогает, но она всего лишь дает толчок в нужном направлении, не больше, и то если вероятность необходимых событий нулевая. Скажи мне, что ты справишься. Пожалуйста, — с мольбой добавила девушка.

Чуть раньше, возможно, ее слова показались бы Миц бессвязным набором. Но теперь она понимала. Понимала и помнила. Как жаль, что скоро это понимание уйдет…

— Я справлюсь, — решительно произнесла Миц. — Это тяжело, но… я справлюсь. Не волнуйся за меня.

— Приходится так долго ждать… — Носительница, потупилась.

— Прости.

— Я… — Брови девушки сдвинулись. — Будет ложью, если я скажу, что не виню тебя. Но и сама я тоже виновата. Просто… — она выпрямилась, — не проиграй. Прошу.

— Все будет хорошо, — пообещала Миц, надеясь, что не соврет.

Снова по лицу Носительницы проскользнула тень улыбки.

— Спасибо.

Миц улыбнулась ей в ответ.

И снова они смотрели друг на друга, и снова тишина укутывала их. Миц так хотелось сохранить этот разговор в памяти, но она чувствовала, что этому не суждено случиться. Уже сейчас какие-то фрагменты стирались и исчезали в небытие, как исчезли те парни и девушка вместе с теплом их ладоней. Эрити неподвижно висела у Носительницы на плече, словно обратившись в изваяние. Можно подумать, это ее должны носить…

— Попробуй удалить себя из того мира, что ты создала, — вдруг сказала Носительница.

Миц даже сначала не поняла, что имеется в виду.

— Что? — Она озадаченно нахмурилась. — В смысле, чтобы моей копии там не существовало? Но это только хуже сделает!

— Просто попробуй, — с нажимом повторила Носительница.

— Но!.. — попыталась возразить Миц и… поняла, что смотрит в потолок своей комнаты.

Медленно она подняла руку и приложила ее к глазам. В голове звенела тревожащая пустота. Чувство, когда при пробуждении ты уверен, что тебе снился сон, но забыл, какой.

Лишь одно запомнилось. Одна фраза из забытого сна. «Попробуй удалить себя из того мира, что ты создала».

Миц упорно казалось, что это бессмысленно. Зачем удалять свою копию из мира с живым Максимом? Ведь тогда брат не будет знать ее, воспоминания о сестре заменятся новыми, и он будет еще меньше походить на себя настоящего. Но фраза из сна упорно не выходила из головы. И что ей такого снилось…

— Я не понимаю свой мозг, — пробормотала Миц, рассеянно трепля по голове Чару. Собака довольно жмурилась и энергично виляла хвостом. — Он постоянно подкидывает мне странные идеи, Чара. Хоть я и знаю, что они дурацкие. Что это за странная логика?

Чара склонила голову набок, подставляя ухо для почесывания. Миц вздохнула.

— Марина? — В комнату заглянула мама. От неожиданности Миц вздрогнула: из-за размышлений она даже не услышала шагов. С немного боязливым и недоверчивым лицом мама взглянула на нее и осторожно спросила: — Будешь кушать?

Они первый раз разговаривали после неудачи с Максимом. Первый раз после того, как родители наконец-то увидели веселую дочь. Оживившись во время путешествий по мирам, Миц теперь понимала, насколько им тяжело было видеть ее в депрессии. Она чувствовала: мама боится, что дочь так же резко замкнется в себе, как резко она и стала почти прежней, до смерти брата. Миц не хотела снова сделать ей и папе больно, поэтому свое разочарование она выдавать не собиралась. Пока что. Насколько сил хватит.

Поэтому Миц улыбнулась и произнесла старательно беззаботным тоном:

— Да. Пошли на кухню.

Лицо мамы осветилось, и она облегченно улыбнулась в ответ.

— Пойдем.

Надо будет сказать ей и папе. О ПВМ. О том, что можно создать мир, где нет смерти. О том, что она способна переселить их в такой. Можно было сказать и сейчас, но Миц охватила нерешительность. Она пока была не готова начать этот разговор.

Да и мысли все крутились вокруг той чертовой фразы из сна…

Кухня встретила их солнечными лучами, яркими теплыми квадратиками лежащими на стенах и полу, и аппетитным запахом яичницы. Миц села на стул, начала наблюдать, как мама достает тарелки, лопаткой кладет в них белую массу с солнечно-желтым кругляшом посередине, достает вилки. Как давно она этого не видела… Потом мама поставила перед ней тарелку, села рядом, улыбнувшись дочери. Они начали есть. Кухня окутывала их уютом ярких красок, запаха еды, солнечных зайчиков на стенах. Вкус яичницы наполнял рот. Было так… хорошо. Будто бы не существовало полугода депрессии, будто бы не умер Максим. Будто все стало по-прежнему…

— Спасибо, — вдруг сказала мама.

От неожиданности Миц чуть не поперхнулась куском яичницы.

— З-за что? — недоуменно спросила она.

— За то… — Мама ненадолго замялась. — За то, что отпустила Максима. И что нашла в себе силы жить дальше.

Стараясь не встречаться с ней взглядом, Миц торопливо прожевала кусок и сделала вид, что отрезает новый. Уют кухни померк. Да уж, нашла…

— Прости, — услышала она виноватый голос мамы. Да, скрыть помрачневшее лицо, однако, не получилось. — Не надо было, наверное, этого говорить.

Миц мотнула головой. Даже нашла в себе силы поднять взгляд и посмотреть на маму.

— Все хорошо, — как можно беззаботнее сказала она. — Не волнуйся.

С трудноопределимым видом мама взглянула в тарелку. Промолчала. Видимо, все-таки расслышала фальшь в голосе Миц.

— А… — пробормотала Миц, лихорадочно стремясь найти тему для разговора. И неожиданно для себя произнесла: — А… что вы чувствовали, когда я… была в депрессии?

Отличная тема для разговора за завтраком. Молодец. Так держать.

Мама погрустнела. Прикрыла на миг глаза, потом посмотрела на Миц. Печально улыбнулась.

— Сильно переживали, — призналась она. — Тогда ведь еще не так много времени прошло с… — мама запнулась, — ну, ты понимаешь. Мы старались держаться ради тебя. Самим не оказаться в депрессии и тебя вытащить. Было… тяжело, да, — вздохнула она и поспешно добавила: — Мы тебя не виним, не волнуйся, мы все понимаем.

Она помолчала, снова опустив голову. Потом опять взглянула на Миц. Заговорила дальше. Казалось, ей хотелось выплеснуть то, что копилось в душе последние полгода.

— Знаешь, какое-то время мне тоже не хотелось жить. Казалось, что мир разрушен. Хотелось вернуть прошлое. Я его возвращала, смотря фотографии. Вспоминала. Плакала, потом снова вспоминала. Постепенно смирялась… — Мама вдруг оборвала себя на полуслове, и ее грустное выражение лица сменилось непонимающим.

— Что такое? — недоуменно спросила Миц, настроившаяся было слушать долгую исповедь.

— Странно, — пробормотала мама озадаченно. — Я никак не могу припомнить тебя маленькую. Максима помню хорошо, а тебя нет. Даже когда фотографии смотрела, не могла вспомнить. Может, потому, что я тогда больше о Максиме думала… Но сейчас тоже ничего не могу вспомнить… Старею, что ли. — Она неловко улыбнулась.

Металлическая нота прозвенела в воздухе, как с размаху поставленная жирная точка. Миц не сразу поняла, что уронила вилку. Тишина набросилась на кухню, сосредотачивая на мыслях, на прокручивании в голове недавних слов, снова, снова, вечный повторяющийся водоворот.

«Я никак не могу припомнить тебя маленькую».

Миц было холодно. Лед какого-то чувства сковал ей внутренности. Какого-то жуткого и сосущего чувства…

«Я никак не могу припомнить тебя маленькую».

«Попробуй удалить себя из того мира, что ты создала».

Грохот уничтожил тишину, ему вторил вскрик. Мамин. Миц рванулась к двери, не обратив внимание на собственный опрокинувшийся стул.

— Марина? Марина! — толкнул в спину испуганный зов мамы.

Миц было все равно. Она бежала, охваченная жутким предчувствием. Что-то… что-то было не так. Что-то. Было. Не так!

* * *

ПВМ, межмировое пространство, мир с живым Максимом…

И вот Миц стояла около своего подъезда, все еще ощущая отголосок того ледяного чувства.

За спиной с детской площадки доносились веселые крики детей и смех. Миц знала, что, если обернется, увидит яркие качели, разноцветные лазелки, турники, горку, песочницу — все под сенью деревьев, укрывающих малышей от солнца. И скамейки с сидящими на них мамами. И клумбы у подъезда — если повернет голову вбок. И еще скамейку, тоже у подъезда. Родной, знакомый двор. Точнее, копия знакомого двора.

Миц смотрела на дом — такую же копию в созданной ей вселенной. Смотрела и не понимала, что на нее нашло недавно. Ну забыла мама, какой дочь была в детстве, бывает. Странно, конечно. И обидно, наверное. Да, логичнее было бы обидеться, что мама помнит больше жизнь умершего сына. Но почему Миц испытала не это, а какой-то непонятный холодный ужас? И… почему он не прошел до конца?

«Будет забавно, если окажется, что я только себя накрутила. А так наверняка и окажется. Я точно зря сюда пришла. И зря решила все-таки проверить это…»

Сейчас на улице стоял полдень, хотя должно было быть часов десять утра — столько времени было в настоящем мире. Просто Миц кое-что проверяла, и эксперимент прошел успешно. Теперь можно делать то, зачем она сюда пришла.

Миц сосредоточилась.

Смех и голоса детей слились в неразборчивый гул, а скоро и пропали вовсе. По земле заскользили тени — это заметались по небу облака. Вокруг Миц замелькали фигуры людей, молниями мечась туда-сюда. Тень дома начала стремительно удлиняться, коснувшись сначала ног, а затем накрыв с головой и потянувшись дальше за спину. Свет солнца потускнел, в него примешались красноватые оттенки.

А потом так же резко время замедлилось до обычного хода.

Менять свой мир можно было не только написанием предложений в Ворде.

Хотя неприятное чувство по-прежнему не покидало Миц, она невольно улыбнулась. Все-таки, когда мир подчиняется твоим мыслям и изменяется по твоему приказу, это… захватывающе. Как будто ты бог. Да она, Миц, по сути, и была богиней здесь. В конце концов, это ее мир.

Но она пришла сюда не для того, чтобы проверить это. И ускоряла время не ради забавы.

В воздухе разлился монотонный писк домофона, и подъездная дверь скрипнула, отворяясь. Из-за нее выскользнула Чара, радостно высунув язык и бешено мотая хвостом, а за ней, держа за поводок, выбежал Максим.

— Собака, эй! Меня подожди! — со смехом выкрикнул он. Удерживаемая им, Чара притормозила, но продолжала натягивать поводок и приплясывать на месте. Она слишком любила гулять, чтобы чинно идти рядом с хозяином.

Естественная встреча. Парень идет выгулять собаку, встречает девушку, они могут познакомиться и поговорить, пока его питомец бегает и занимается своими делами. Главное, не выдать, что раньше этот парень был твоим братом и вообще мертв…

— Классная собака! — сказала Миц, постаравшись сделать восхищение в голосе как можно более естественным. Это было не очень трудно — все-таки Чара являлась и ее собакой, а своя собака всегда лучше остальных. — Можно погладить?

Устремившийся было мимо за радостно рванувшейся Чарой, Максим затормозил и крикнул ей: «Стой!». Чара неохотно остановилась, парень же удивленно взглянул на Миц. Впрочем, удивление в его взгляде продержалось лишь мгновение, после чего Максим улыбнулся.

— Да пожалуйста! — легко сказал он и сделал быстрый жест рукой в сторону Чары: подходи, мол, гладь.

И Миц ощутила, как ледяной комок с новой силой сдавливает ее внутренности.

В Максиме не ощущалась фальшь и неуловимая неправильность, как раньше. Он был… Максимом. Даже с учетом того, что разговаривал сейчас с незнакомой девушкой, а не сестрой. Он был. Чертовым. Максимом. Настоящим.

Но… так не может быть! Нет! Она… он ведь!..

— Эй! Можно же гладить! Ты чего? Нормально все? — как сквозь подушку услышала она недоуменный голос Максима. Брат смотрел на нее, озадаченно подняв бровь. Так знакомо и так… по-настоящему.

«Что происходит?..»

— А… да, — пробормотала Миц механически, изо всех сил стараясь не выдать бурю эмоций у нее внутри. Медленно она подошла к Чаре. Та опять высунула язык и завиляла хвостом — она вообще была дружелюбной собакой и встречала так почти всех незнакомых людей. Автоматически Миц протянула руку ладонью вверх, дала холодному носу обнюхать ее, затем почесала ей подбородок. Чарин хвост активнее замотался взад-вперед.

— Ты ей нравишься, — хмыкнул Максим. — Хотя ей все люди нравятся, она всех любит. Лабрадор же, дружелюбная порода и все такое.

— Да. — Слова по-прежнему как-то автоматически вылетали изо рта Миц. — Я знаю. У меня… тоже собака есть. Лабрадор.

— Круто! — восхитился Максим, заинтересованно взглянув на девушку. — Именно собака или пес? А как зовут?

— Эм… соба… девочка. Зовут… ну… Идиз, — выдала Миц первое имя, что пришло ей в голову. — Слушай, ты же на собачью площадку идешь? Пошли вместе. Пообщаемся…

На лице Максима отразилась растерянность, а потом он смущенно усмехнулся, чем вызвал смутную волну раздражения у Миц. Да, это неловко, когда собственный брат видит в тебе девушку…

— Ну давай, — с тем же легким смущением в голосе сказал он. — Эй, а может, свою Идиз тоже приведешь? Они вместе с Чаркой поиграют.

— С ней уже папа гуляет. В другом месте, — соврала Миц, все больше и больше ощущая нереальность происходящего. Голос, интонация, мимика, жесты, манера выражаться… все настоящее. Почему? Почему для этого нужно было удалить свою копию из этого мира? Почему?!

— А-а, — каким-то странным тоном протянул Максим. — Ну ладно. Пошли тогда. — Он снова улыбнулся. Резко Миц ощутила небольшое облегчение: в облике Максима вдруг проскользнула неправильность. На секунду. А затем он снова стал настоящим.

Они пошли. Миц шагала рядом с Максимом, впереди трусила Чара, то и дело порываясь что-то обнюхать и притормозить их маленькую компанию с огромным секретом у одного ее члена. В такие моменты Максим кричал ей грозное «фу!», то же самое едва машинально не делала Миц. По пути они разговаривали — спрашивали друг у друга имена, возраст, увлечения, говорили о собаках и уходе за ними. Максим нервно хихикнул на вопрос, чем он увлекается, ответил: «Засчитывается ответ «всем»?». Миц хихикнула в ответ и еле удержала руку, потянувшуюся дергать за мочку уха. Не хватало еще, чтобы Максим узнал собственный жест. Брат, постепенно увлекаясь, начал описывать роспись по стеклу, и Миц позволила ему погрузиться в «дурацкие магазины, не понимают, что ну срочно, ну надо мне краску цвета теплой сибирской ночи, у меня гениальная идея пропадает, у краски в наличии оттенок на полутон отличается же!» и «а потом я увидел фотоаппарат и пялился на него минут десять, понимая, что родители меня убьют».

Все-таки Максим был не таким настоящим, как ей показалось вначале. То и дело в нем проскальзывала фальшь, он начинал вести себя неуловимо неправильно, заставлял вспомнить, что он лишь копия того Максима, что уже давно мертв. Но именно что «то и дело». Большую часть времени он вел себя как настоящий. Как будто у Миц получилось. Как будто ее брат воскрес.

Вот только сейчас он не являлся ее братом. И эта мысль глодала Миц на протяжении всего их похода к собачьей площадке. То, что, казалось, должно было сделать копию Максима еще более несовершенной, приблизило ее почти к идеалу.

А что еще хуже, в голове Миц постоянно крутилась фраза мамы: «Я никак не могу припомнить тебя маленькую»,

«Но это же бред! — проносились в сознании лихорадочные мысли. — Это самый бредовый бред в моей жизни! Это все… все какая-то ошибка. Я просто чего-то не понимаю. Да, я наверняка чего-то не понимаю! Нужно спросить ПВМ, он все объяснит. Этому есть какое-то простое объяснение. В конце концов, это же… это бессмысленно! Я же… я ведь…»

Миц было страшно. Она ничего не понимала, и от смутных догадок ей было очень и очень страшно.

Удивительно, как она умудрялась поддерживать разговор, а Максим — не замечать, что его собеседница не очень настроена на непринужденную беседу. Может, собственный мир помогал ей? Сделал так, что недобрат отсюда не замечает ее фальшивого тона?

Наконец они пришли к собачьей площадке — окруженной оранжевой оградой и невысокими деревьями за ней, посыпанной песком, с четким строем собачьих тренажеров. Она располагалась около соседнего дома и являлась местом выгула для многих собачников. Обычно в это время здесь были люди, однако сейчас площадка пустовала. Максим это заметил.

— Странно, — удивленно сказал он. — Обычно тут всегда кто-нибудь да гуляет с собаками. А сейчас вообще никого. То ли мы так удачно пришли, то ли что…

— Да, странно, — согласилась с ним Миц. Как все-таки хорошо находиться в собственном мире. Можно делать с ним что угодно. Ускорять время, убирать собачников, что должны здесь гулять и мешать более откровенному разговору с Максимом…

У ограды Чара свернула в сторону и сделала свои нехитрые собачьи дела. После этого Миц и Максим прошли через калитку. Со словами: «Все, иди бегать!» Максим отцепил поводок и сделал Миц приглашающий жест в сторону скамейки. Механически девушка пошла за ним. Она вообще сейчас воспринимала мир немного… отчужденно.

И вот они на скамейке. Дул прохладный ветер, шелестели от него листья деревьев, свет солнца все больше тускнел и становился алым. Вокруг было безлюдно. Чара весело носилась по площадке, взрывая лапами песок. Вообще обычно Миц с Максимом играли с ней, кидая палочку или водя по тренажерам, да и Чара не особо любила гулять в одиночестве. Но, как уже говорилось, нахождение в собственном мире, подчиняющимся твоим приказам, давало свои преимущества.

Было так непривычно сидеть чуть поодаль от Максима. Не шутить на только им понятные темы, не хлопать дружески по плечу или спине. А Миц хотелось. Брат сидел так близко, живой и почти настоящий, и даже то, что его сознание по велению местной недобогини не обращало внимания на то, что обычно они с Чарой так не гуляли, не делало сейчас его менее настоящим. Но почему, чтобы достигнуть этой настоящести, нужно было удалить из его жизни сестру?..

— Расскажи о своей семье, — попросила Миц. Собственный голос показался ей чужим, слова со скрипом выдавливались из горла. — Про родителей. Вообще. У тебя есть братья или сестры? Или ты один?

Максим как-то настороженно взглянул на нее. Наконец-то услышал фальшь в ее тоне и ощутил, что что-то не так? Потом он все же улыбнулся и ответил:

— Да что тут рассказывать. Родители… классные, нет, на самом деле классные. Им можно что угодно рассказать, и они поймут и дадут совет. У нас с ними дружба и взаимопонимание. Мечта многих прям, — хмыкнул парень. — А братья-сестры…

Он вдруг погрустнел. Сжал губы, с усилием провел рукой по ноге от себя к колену. Пальцы другой коснулись мочки, стали дергать и крутить ее. С внезапной дрожью Миц следила за этой дурацкой мочкой. Она думала, что Максим просто скажет, что у он единственный ребенок в семье. Неужели он как-то умудрялся помнить, что у него есть сестра?..

— У меня была сестра, — вдруг вклинился в мысли Миц тихий голос Максима.

Сердце пропустило удар. Что… он сказал?..

— Сестра?!. — непроизвольно выдохнула она.

Внезапно Максим кинул на нее злой взгляд, и Миц вздрогнула.

— Да, была, — сердито произнес парень. — Была… — повторил он тише.

Снова Миц будто начинала утрачивать связь с реальностью. Слова Максима никак не укладывались в голове. «Была сестра… сестра… была». Явное нежелание говорить об этом, злость от ее вопроса… да оставь ты в покое долбаное ухо! Сознание Миц отрицало мысль, брезжащую где-то на его краю. И одновременно эта мысль разливала знакомый холодок по телу.

— Честно говоря, она мне не родная, — слышала она словно сквозь туман голос Максима. — Дочь друзей родителей, и мы с ней тоже… были близки. Ее родители разбились на машине. Из родственников были бабушки, но они не тянули по деньгам… И мои родители удочерили ее. Она была классной. Я так радовался, что она теперь моя сестра. А потом… — голос Максима зазвучал совсем тихо, — года три назад она погибла. Ночевала у друзей, у них произошел пожар, и она сгорела.

Миц слушала, и ей казалось, что эти слова доносятся с другой планеты. Разум отрицал их, сознание вопило, что все это чушь собачья. Какая еще приемная сестра? Какой еще пожар? Что он несет?! Что, черт побери, за хрень он говорит?!!

— Ее тоже Марина, кстати, звали, — добавил Максим, и отстраненно Миц уловила его слабую усмешку. — Я ей еще прозвище давал в шутку… Дурацкое такое. «Миц». Это перевернутое «цим», ей казалось, что с таким звуком сталкиваются мечи в мультиках. Мне казалось, что звучит круто, ей тоже нравилось…

— Заткнись, — словно со стороны услышала Миц свой голос. Тихий, прерывистый и дрожащий от едва сдерживаемого гнева.

— Ты... что-то сказала? — Максим удивленно взглянул на нее.

— Я сказала: «Заткнись», — повторила Миц громче. И гораздо, гораздо яростнее.

— Эй!.. — Растерянность в голосе Максима сменилась злостью, парень с негодованием уставился на Миц. — Если тебе неинтересно слушать, так и скажи! У тебя вообще чувство такта есть?! Ты хоть представляешь, каково это — терять брата или сестру?!.

— КАКАЯ ЕЩЕ СЕСТРА!!!

Вопль был такой силы, что сорвал Миц голос. Вспышка ярости подбросила ее на ноги, в порыве гнева она ярко представила, как копию ее брата сдирает со скамейки невидимая сила и хорошенько прикладывает о землю. И это произошло — двойника будто снесло в сторону мощным порывом ветра, воздух разорвал шорох песка, когда человеческое тело проехалось по нему.

— У тебя не должно быть сестры!!! — Миц нависала над распластавшимся по земле Максимом, и злоба, родившаяся из непонимания и отчаяния, сжирала ее изнутри. Сорванный голос восстановился — она хотела кричать так громко, как только могла. — Какая, нахрен, дочка друзей родителей?! Какая сестра?! Твоя сестра — я!!! Я!!!

До ушей донеслось рычание. Чара стояла и, скалясь, смотрела на Миц: собачье желание защитить хозяина… Еще одна идиотская копия! Одно желание — и Чара застыла с оскаленной пастью, глядя сквозь девушку остекленевшими глазами. Двойник Максима, не шевелясь, с ужасом смотрел на Миц, а Миц смотрела на него, и его образ расплывался от стоящих в глазах злых слез.

— Ты врешь! — продолжала кричать она. — Ты все выдумал! Не было у родителей никаких погибших друзей! И ни с какой другой Мариной ты не дружил! Я знаю! Потому что это я твоя сестра!

— Что за чушь ты несешь?.. — прошептал двойник. Его взгляд стал бессмысленным, будто Максим отключался от реального мира, не в силах понять, что происходит. — Что… что ты такое?..

Слова разорвались внутри головы атомной бомбой. Миц отшатнулась, в глазах поплыло, тело резко стало ватным и непослушным. Двойник Максима по-прежнему бессмысленно смотрел на нее.

Почему? Почему все так обернулось? Она просто хотела вернуть себе брата. Она просто…

— Исчезни, — тихо сказала Миц.

И двойник исчез. Просто пропал, оставив после себя взрытый песок. Невидяще Миц смотрела на мелкие борозды на нем и ощущала, как вновь крепнет в ней ощущение бессмысленности. Бесполезно. Все ее действия бесполезны. И жизнь тоже бесполезна.

Почему все пошло не так? Почему вообще все идет не так?

— Исчезни, — выдохнула Миц в воздух. Внутри звенела гулкая пустота.

Адресат на этот раз был обширнее. Но он все равно услышал ее.

Звуки умерли. По песку, по площадке, деревьям, домам, небу начали расползаться дыры. Стремительно они расширялись, и тянущийся за их краями шлейф из серебристых искр, пропадая, обнажал за собой черноту. Вскоре от мира вокруг осталась лишь разрозненная горсть островков, которые, постепенно уменьшаясь, исчезали в небытие. Миц стояла на одном из таких, тупо смотря в землю и краем глаза видя мельтешение серебристых искр. Расплывчатых и больше похожих на кляксы — зрение застилали слезы.

Почему все пошло не так?

Островок становился все меньше, чернота подступала все ближе. Мир исчезал, больше не нужный своей создательнице. И вряд ли когда-нибудь станет нужным вновь.

Почему, если удалить двойника Миц, у двойника Максима появляется другая сестра? Почему он становится почти настоящим? Почему мама не помнит маленькую Миц?

Уже лишь чернота наполняла пространство, и остался только маленький кружок песка под ногами Миц. Теперь этот мир станет лишь чернотой. Он, строго говоря, еще будет существовать, его сфера из межмирового пространства не исчезнет, но в нем будет лишь одна большая черная пустота. Миц медленно достала из кармана ПВМ и сжала его в руках.

«Что… что ты такое?..»

Миц надавила пальцами на голубые пятна. Оставаться здесь больше не имело смысла.

«Что… ты… такое?..»

— Почему в созданном мною мире у копии моего брата появилась другая сестра?

«Нет данных».

— Какого хрена их у тебя нет?! Ты должен знать! Ты обязан!!! Почему у него другая сестра?! Почему без меня он более настоящий?!

Тишина.

— Ответь мне! Ответь мне, сволочь!!!

Тишина.

— Ответь! Ответь!!! Отве…

Конец последнего слова утонул в рыданиях.

* * *

За всепоглощающей яростью и яркими вспышками гнева всегда идет бессилие под руку с отчаянием. После огненного вихря злости тебя придавливает к земле тяжелая плита опустошенности. Именно это Миц и ощущала — резкий упадок сил, опустошенность и отчаяние. Крепко сжимая в ладонях ПВМ, она сидела и тихо плакала, потому что на другие действия энергии у нее не осталось. Щеки ощущали тепло бегущих по ним слез, а дрожащие пальцы — слегка режущую твердость краев перемещателя. Он так и не ответил ей. Она так ничего и не добилась…

Внутри Миц вздымалось ощущение бессмысленности всех своих действий. И ПВМ, и путешествие в мир Вбирающих, и создание мира с живым Максимом, и попытки сделать его копию настоящей — все это было бесполезной тратой времени, пустыми метаниями туда-сюда.

Как и вся жизнь. Бессмысленная беготня перед смертью. Смерть приятнее — после нее не чувствуешь ни боли, ни разочарования, никаких отрицательных чувств. Наверняка, если бы людей не удерживал инстинкт самосохранения, все бы давно самоубились.

«Я хочу умереть…»

Миц не знала, сколько прошло времени, пока она плакала. Постепенно даже силы на слезы кончились, и теперь она лишь тупо смотрела в пространство, ни о чем не думая. Пока в голове не щелкнуло, и в ней не шевельнулось осознание.

Вокруг по-прежнему была тьма. Миц помнила, что она хотела убраться из своего мира, помнила, что положила пальцы на ПВМ и что вокруг мелькнуло межмировое пространство. То есть она должна была вернуться в реальный мир. Но почему вокруг так темно? Миц непонимающе закрутила головой, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь, но перед глазами продолжала стоять непроглядная чернота, в ушах вибрировали безликие шорохи. Что происходит?.. Пришла вдруг дикая мысль, что она ослепла, и Миц в страхе вскинула ладонь к лицу.

Только рука застыла на полпути.

Впереди забрезжил свет, расползшийся по черноте многоцветным пятном. Голубовато-зеленые и травянисто-зеленые облака, оранжевые прожилки, разбросанные у ног синие, лиловые, красные мазки. Постепенно свет становился ярче, и все отчетливее проступали знакомые очертания. Облака разных оттенков зеленого оказались хвойными иголками, листвой и травой, оранжевые прожилки пылали в складках древесной коры, красные, лиловые и синие мазки превратились в причудливые цветы. Миц находилась в лесу. Растительность топила ее в сиянии, шорохи и далекие птичьи трели вплетались в него. Пахло хвоей.

Только сейчас Миц вспомнила, что не говорила ПВМ переместить ее в реальный мир — лишь коснулась пятен на нем. То есть прибор, не получивший точных указаний, телепортировал ее в первый попавшийся мир. Ну, это намного лучше слепоты, мелькнула у Миц мрачно-ироничная мысль. Интересно, куда ее занесло? Хотя…

Лес, погруженный в кромешный мрак. Светящиеся растения. Хвойные деревья, похожие на кедры со слишком длинными иглами…

— В каком мире я нахожусь в данный момент? — проверяя догадку, спросила Миц у ПВМ.

«Мир ориджинала «Мы (не) умрем» за авторством человека по имени…»

— Понятно.

Значит, опять мир Вбирающих. Почему постоянно он… Миц захотелось было телепортироваться в родной мир, но внезапно она поняла, что у нее совершенно нет желания оказываться там. В городе делать нечего, а дома родители, которые наверняка заметят ее состояние. Миц не хотелось расспросов и жалости, равно как и не хотелось расстраивать маму с папой. А здесь, в лесу, она была одна, тут царила тишина, и свидетели ее моральной опустошенности — лишь деревья, их свет и шуршащие обитатели леса…

Интересно, если она умрет тут, когда найдут ее тело и найдут ли вообще? Забавно умереть в лесу, мелькнула у Миц меланхоличная мысль. Тело обглодают животные, со временем останется только скелет, через него прорастет трава, а потом вообще покроет его так, что никто его не найдет. Возвращение к природе. В какой-то степени романтично.

Новые пятна света вдруг начали вспыхивать впереди. Все больше и больше растений проступало из тьмы, и все дальше они проявлялись, уходя вдаль многоцветным коридором. Лес словно указывал путь. Словно обладал разумом и вдруг решил повести куда-то гостью из другого мира.

В другое время Миц бы удивилась, но теперь опустошенность не давала места другим чувствам. В другое время она также наверняка бы задумалась, стоит ли ходить по странным светящимся указателям непонятного леса, или попробовала бы вспомнить, происходило ли такое с героями «Мы (не) умрем» и к чему это привело. Но сейчас Миц не хотелось ни о чем размышлять, и она просто восприняла светящийся коридор как должное, что-то вроде неотвратимой судьбы или того рока, что висит над каждым выдуманным миром в виде его автора. И просто встала и пошла по нему. Почему бы и нет?

Лес вел ее, и Миц шла по его пути, не возражая и чувствуя лишь странную предопределенность. Пение птиц аккомпанировало ее шагам. Ярко сияла трава, мерцали цветы, листва провожала теплой зеленью, хвоя — холодной голубоватой, а кора деревьев будто лопалась от пожара внутри, выпуская огонь сквозь трещины. Миц шла словно во сне, ей казалось, что она героиня в какой-то сказке — жутковатой, но, тем не менее, красивой.

Наконец деревья расступились. Миц растерянно замерла, не сразу поняв, что открылось перед ней: впереди, посреди моря темноты, сияло нежной бирюзой круглое пятно. Через несколько секунд она осознала: под ее ногами лежало небольшое озерцо, и это его вода светилась, своим светом смутно обрисовывая кольцо деревьев, громоздившихся у берегов. По их стволам и кронам скользили светлыми тенями блики, а ветви смыкались над головой извилистым потолком. Птичье чириканье заменила такая тишина, словно ничего, кроме этого озера и этих деревьев, не существовало, словно Миц оказалась в маленькой, оторванной от остального мира реальности. Застыв, Миц завороженно оглядывалась. Она даже забыла о том, как здесь оказалась и что привело ее в мир Вбирающих. Это место… оно красивое…

Тишину и завороженное состояние Миц разбил плеск воды. Она дернулась от неожиданности и зашарила взглядом по озерной глади, ища источник звука. Почти сразу же нашла. Из воды, недалеко от берега, на нее изумленно глядел Ринк.

Внезапно.

— Э… привет? — ошарашенно произнесла Миц, не придумав ничего лучше. Изумление быстро испарилось с лица Ринка, и его заменили знакомые настороженность и подозрительность.

— Что ты тут делаешь? — резко и словно бы… смущенно спросил он. — Как ты нашла это место?

— Меня… лес привел, — пробормотала Миц, неопределенно махнув рукой за спину. Происходящее было очень странным и даже немного нереальным. То светящиеся растения, пусть она и читала о них в ориджинале, то озеро, то Ринк… Что он тут вообще делает? То есть, вряд ли, конечно, он и те ребята будут сидеть на складе до конца жизни, но он внезапно тут, неподалеку от нее…

— А ты сам-то что здесь делаешь?

Ринк выразительно посмотрел вниз:

— Ну. Наверное… купаюсь?

Миц ощутила сердитый жар у щек.

— Можно просто сказать, что вопрос дурацкий.

— Хорошо. Он дурацкий. Так что ты здесь делаешь? Ты ведь телепортировалась, в свой мир, разве нет?

— Прогуляться решила, — с угрюмой язвительностью бросила Миц. Недавние воспоминания о двойнике Максима вновь ужалили ее. — Сначала вернулась в свой мир, потом опять пришла сюда и стала гулять. — С каждым словом в ней просыпалось раздражение. — Мне делать больше нечего, кроме как по вашему миру гулять, блин!

Она ожидала, что Ринк опять начнет допрашивать, но, к ее удивлению, парень промолчал. Лишь пристально взглянул ей в лицо и нахмурился. Его собственное стало немного… обеспокоенным.

— Ты… плакала? — негромко спросил Ринк. Его голос смягчился, в нем прозвучали виноватые нотки. Да господи, чертовщина с Максимом с лихвой перекрыла происшествие с Тлириной…

Миц отвернулась.

— Не будем об этом, — сказала она. — Ты и твои друзья не при чем, если что. Не спрашивай.

И все-таки — почему? Почему, если удалить копию себя из своего мира, у Максима появляется другая сестра?..

После недолгого молчания Миц услышала короткий вздох, а за ним — приближающийся плеск воды. Повернувшись, она увидела, как Ринк плывет к ней. Покрытый травой берег здесь не понижался постепенно, а круто обрывался, оставляя выступ; на этот выступ Ринк и залез, подтянувшись на руках и сев. Теперь уже он оказался спиной к Миц, и та не могла рассмотреть его лица, но тело парня выглядело напряженным.

— Не наступи на мою одежду, — тем же негромким голосом попросил Ринк. Миц глянула себе под ноги и в слабом свете озера рассмотрела совсем рядом с носками небрежно брошенные футболку и штаны. Она действительно чуть не наступила на них. Осторожно перешагнув через одежду, Миц села на траву — ноги устали стоять. Ринк так и не повернулся. На его покрытой мурашками спине блестели капельки воды. Он что, в трусах купался? И вообще, вытерся бы, что ли — ему же холодно наверняка, простудится. Хотя это все равно не ее дело...

Так они и сидели — в молчании, под едва колыхающуюся гладь воды, под танец бликов на кронах и стволах деревьев, под тьму, что мягко скрадывала пространство вокруг озера. Этот небольшой и словно оторванный от всего мирок был теплым и наполненным запахами хвои, смолы, свежести. Миц сидела, вновь погружаясь в какой-то транс. Усталая от сегодняшних потрясений, от злости и отчаяния, она отстраненно смотрела в воду, на камни под ее бирюзовой гладью.

— Прости, — внезапно неуверенно произнес Ринк, разорвав молчание. Миц моргнула, пробуждаясь от транса, взглянула на затылок парня, на миг задумалась, пытаясь вспомнить, за что он просит прощения. — За то, что случилось на складе. Мы все… очень испугались за Тлирину.

— Ничего, что я тоже испугалась? — мрачно спросила Миц, в которой заговорил отголосок обиды. — Просто перенесла ее в другой мир, а она внезапно начала там задыхаться. Перенесла причем по ее же просьбе. Поскорее вернула, сильно боялась, что все, уже поздно, она умрет, а тут вы…

— Так и было? — Нет, положительно, ее сильно раздражала подозрительность Ринка.

— Спроси у Тлирины! — проговорила Миц сердито. — Часть «по ее же просьбе» она уже подтвердила, уж не знаю, рассказывала ли она вам остальное.

Послышался тяжелый вздох.

— Рассказывала. Успокойся, я верю.

— Да неужели, — не удержалась и съязвила Миц.

— Слушай, не знаю, как в твоем мире, — в голосе Ринка послышалось раздражение, — но в моем вряд ли кто-то сразу поверит почти незнакомой девушке, которая рассказывает о том, что она пришла из другого мира и… — Парень запнулся. — Ладно, неважно. Просто… вся эта история так внезапно произошла, в голове не укладывается. Даже с учетом того, что Тлирина проверила тебя. И вообще, кто тебя знает, может, ты что-то сделала с ней в своем мире.

— Я тебя стукну сейчас, серьезно, — мрачно сказала Миц.

Снова тяжелый вздох.

— Не надо. Я верю. Наверное.

«Ну спасибо, что хоть «наверное», — захотелось ответить Миц, но она промолчала. Устала пререкаться.

Снова между ними повисла тишина. Тяжелая, неловкая, неуютная.

— А о чем вы говорили, когда мы с Левком отходили? — наконец спросил Ринк. — Тлирина устала, поэтому мы не стали ее расспрашивать, Тирри сказала, что ничего особенного и не надо волноваться. Только они после того, как ты… ушла, выглядели подавленными.

— Сказала, что мой мир не подходит Вбирающим. Поэтому Тлирине стало плохо, я так поняла, что у нее остались нарушения в организме, а энергии для его поддержания не было.

— Не подходит… — повторил Ринк, и прозвучавшая в его словах горечь кольнула Миц чувством вины. — А другие миры?

Она знала, что будет этот вопрос.

— Тоже. Тлирина и Тирри про это и спрашивали. В большей части миров законы одинаковые, потребуется вечность, чтобы найти подходящий для Вбирающих.

— Но раньше ты говорила, что в разных мирах — разные законы. — Снова в тон Ринка вернулась недоверчивость. — Это звучало так, словно эти законы одинаковые далеко не во всех мирах.

— Я неправильно выразилась. — Миц постаралась ответить как можно более ровно.

Ринк обернулся, вперил в нее испытующий взгляд. Миц ответила ему тем же, хоть и не понимая, зачем она пытается притвориться искренней и зачем вообще оправдывается. Она ведь вернулась в этот мир случайно и больше не планирует в него приходить, так для чего? В темноте глаза Ринка слегка светились — совсем как зелень леса, что своим сиянием привел Миц сюда. Потом парень с непонятным выражением лица отвел взгляд. Вздохнул опять, отвернулся. Начал рассеянно водить ногой в воде, морща гладь рябью. Что за мысли бродили в его голове, Миц могла только догадываться, да и ее это не слишком интересовало.

И вновь — молчание. И плеск воды. И запахи хвои и свежести. И вновь Миц отрешенно скользила взглядом по глади воды и бликам, танцующим на деревьях.

И вновь первым заговорил Ринк.

— Можно… посмотреть на твой прибор? — тихо и неуверенно спросил он. — Который переносит в другие миры?

Мог бы и не уточнять.

Помедлив, Миц пододвинулась к нему и протянула ПВМ, но когда Ринк осторожно поднял к нему ладонь, покачала головой — ей не хотелось давать ему перемещатель. Поняв, парень кивнул и стал рассматривать так. Его лицо опять выражало непонятную смесь чувств. Недоверие и одновременно желание поверить. Скептицизм и какой-то романтичный восторг. Боязнь оказаться обманутым ненастоящим чудом и восхищенное наблюдение за ним.

Миц невольно улыбнулась.

Они заговорили снова, и слова неожиданно легко потекли в воздухе.

— А… твой мир, он похож на наш?

— В чем-то да, в чем-то нет. Например, у нас нет таких лесов, как этот.

— А языки? Мы ведь говорим на одном. Или этот прибор переводит?

— Не знаю. Скорее всего, да, переводит. — Или же все просто потому, что «Мы (не) умрем» написана на родном языке Миц.

— А в твоем мире такой прибор есть у всех?

— Ну… вообще-то нет. Их всего четыре штуки, и они, похоже, попадаются случайным людям.

— Почему так?

— Не знаю. До недавнего времени я вообще не верила в существование ПВМ. У нас только ходили слухи о нем, никто не видел его по-настоящему. Что-то вроде городской легенды.

— Городская ожившая легенда… Романтично.

Миц засмеялась.

— А ты романтик?

Ринк тут же отвел взгляд и, кажется, покраснел.

— Ну и что, если да? — неожиданно выпалил он. — Почему нельзя? Я порой романтичные стихи пишу, это что, плохо? Еще скажи, что раз я земляной, то не могу любить плавать.

Миц не сразу поняла, о чем он.

— А, ты про то, что подпитываешься стихией земли? Ну, да, на самом деле это немного странно звучит, — призналась она. — Земляной Вбирающий, который любит плавать…

— То, что я земляной, не определяет ничего, кроме того, что я земляной. — Тень смущения все еще чувствовалась в голосе Ринка. — Наша лишенность тех или иных стихий не заставляет нас любить одни стихии и ненавидеть другие. Это стереотип.

— Стереотипы — зло, — согласилась Миц. — А плавать — круто. Я тоже люблю плавать.

Ринк исподлобья посмотрел на нее и, помедлив, осторожно улыбнулся. И Миц улыбнулась в ответ.

А потом оба вдруг вспомнили, что еле-еле знают друг друга, что один все еще не слишком доверяет другой, а другая — что вот так же когда-то она говорила с братом. Они помрачнели, замкнулись, отвели взгляды. Ринк снова отвернулся. Миц снова ощутила горечь и опустошенность.

И опять молчание. Но сейчас ей не хотелось скользить взглядом по глади воды.

— Лес… — Она наконец вспомнила, какой вопрос ее недавно волновал. — Как так получилось, что он привел меня сюда?

— Есть теория, что все виды растений, растущих в таких лесах, обладают зачатками разума и эмпатии. — Ринк отвечал неохотно и словно с усилием выдавливал слова. Хрупкая теплота доверия, установившаяся было между ними, исчезла без следа. — Они светятся только когда рядом человек, а вокруг полная темнота. И если заблудиться в таком лесу, через какое-то время деревья свечением покажут тебе путь, и ты сможешь выйти. Считается, что они улавливают эмоции заблудившегося человека и стремятся ему помочь. Довольно интересная теория, жаль, что из-за войны ее не успели толком развить.

— Ничего себе, — пробормотала Миц. Разумные растения, выводящие путников из леса? Занимательно, однако. — А если придут Защитники, лес не приведет их случайно к лагерю?

— Не должен. — Ринк по-прежнему говорил с неохотой. — Людей с дурными намерениями такие леса не очень любят. Бывали случаи, что преступники, закапывавшие в них своих жертв, блуждали в темноте и умирали. Или ходили кругами по неверному пути и тоже умирали.

Миц стало не по себе. Да этот лес просто создан для детских страшилок. «Будете плохими — заблудитесь и умрете».

— Ты много об этом знаешь, — помедлив, произнесла она.

Ринк не ответил сразу. Его голова склонилась ниже, тело напряглось еще сильнее, пальцы начали нервно комкать траву.

— Не так уж и много, — наконец ответил он. Его тон стал еще мрачнее. — У нас учебная программа урезана.

— Из-за?.. — осторожно начала Миц.

— Войны, да. Ненавижу войну, — вдруг с горечью признался Ринк. — Придурки машут кулаками и называют это спасением мира. Лекарство для них слишком сложно искать. Проще перебить всех Вбирающих, и плевать, что они все равно будут рождаться.

— А смысл? — Миц ощутила знакомую тоску. — Все равно мы рано или поздно умрем.

Ринк резко повернул голову, и Миц обжег знакомый взгляд. Яростный. В котором горело несогласие, желание возразить, причем возразить грубо и громко. Как тогда, на складе. Миц невольно сжалась, ожидая, что на нее сейчас обрушится поток слов, таких же яростных и громких.

Но этого не произошло. С досадой мотнув головой, Ринк отвернулся опять. Не нашел слов? Не посчитал нужным их сказать? Внезапно парень оттолкнулся от берега — вода с плеском приняла его тело в себя. Спустя несколько секунд голова Ринка показалась на поверхности, и он, не оборачиваясь, поплыл дальше.

И зачем он все-таки сюда пришел? Просто поплавать? Миц наблюдала, как Ринк рассекает гладь озера, как тянется за ним рябь, как он ныряет, и его тело тенью скользит под светящейся водой. Хорошо плавает, подумалось ей. Вообще, плавать — это действительно здорово. Она сама любила когда-то плавать. В воде приходило чувство легкости, она словно смывала все печали, в конце концов, это банально было весело…

В другое время Миц, наверное, постеснялась бы делать то, что пришло ей в голову. Но сияющее озеро, лежащее в море темноты, отнимало чувство реальности, а вместе с ним — и смущение.

Миц встала и начала раздеваться.

— Эй, что ты делаешь? — донесся до нее крик Ринка. Миц встала боком к озеру и не видела лица парня, но слова прозвучали изумленно и растерянно.

— Собираюсь купаться, — ответила она. Кроссовки уже лежали в стороне, спустя мгновение к ним отправились джинсы. На секунду замявшись, Миц стянула майку. Теперь, когда она осталась в нижнем белье, ее все-таки кольнуло смущение, и девушка невольно подняла руки к груди. Бросила осторожный взгляд на озеро. Ринк стоял к ней спиной.

— Ты… замерзнешь, — пробормотал он. Его голос слегка дрожал.

— Тут тепло, — ответила Миц и обнаружила, что ее голос тоже дрожит. Не давая себе жалеть о принятом решении, она торопливо шагнула к краю берега и прыгнула.

«Она… теплая!»

В изумлении Миц вынырнула. Вода действительно была теплой — такой, какой могла быть дома, в ванной, но никак не в лесном озере.

— Это что, горячий источник? — потрясенно выдохнула Миц.

— Нет. — Ринк уже повернулся к ней, но держался по-прежнему поодаль. С его лица медленно сходил румянец. — Ну, технически. Здесь водятся особые микроорганизмы, которые живут в воде и выделяют много тепла. Они и греют озеро. А еще светятся. Но они невидимы человеческому глазу, поэтому кажется, что светится вода.

— А они не опасные? — выдала Миц первое, что пришло ей в голову. Одновременно она задумалась, может ли такое существовать в реальности. О светящемся озере Гипселенд она слышала, но вот о том, чтобы тамошняя биолюминисцентная водоросль еще и грела воду…

На губах Ринка мелькнула улыбка:

— Мы же тут купаемся. Нет, для человека они не опасны. Они даже большую часть микробов едят.

— Что ж, это… — пробормотала Миц, опустив взгляд на сияющую воду. — Это круто, — прошептала она. Вокруг колыхалось пятно света, окруженное тьмой, и это смотрелось так нереально…

— Да… — Слово прозвучало с неожиданной теплотой. А затем Миц услышала плеск и, подняв голову, увидела удаляющийся затылок Ринка. Парень явно больше хотел плавать, чем разговаривать.

Почему бы ей не последовать хорошему примеру?

Не закрывая глаз, Миц нырнула и вмиг оказалась в другом мире — сияющем, голубом, где ее тело стало легким-легким и словно научилось летать. Она загребла этот свет руками, заработала ногами — и полетела в бирюзовом сиянии, окутавшим ее тело и мир. Внизу скользило каменистое дно, вода легко расступалась перед ней, ласкала кожу нежными прикосновениями. Немного щипала глаза, но ради того, чтобы видеть голубой светлый мир, можно было и потерпеть.

Потом у Миц закончился воздух, и она вынырнула, жадно глотнула его. Ее рот улыбался и никак не мог прекратить. Да, воспоминания не обманули — вода действительно смыла с нее опустошенность и унесла мрачные мысли. И плавать… плавать действительно было здорово! Смеясь, Миц кружилась в воде, разрезала руками ее гладь, скользила в глубину — и летела, летела в сияющей бирюзе.

— Эй, Ринк! — задорно крикнула она. Проплывающий мимо парень удивленно повернул голову и тут же поплатился за это: в лицо ему полетели брызги.

— Ты!.. Это не смешно! — сердито крикнул он, пытаясь увернуться от них и барахтаясь в воде.

— Все относительно! — Не прекращая смеяться, Миц снова и снова посылала в Ринка жидкий свет. В какой-то момент у нее устали руки, но едва она остановилась передохнуть, как брызги полетели уже в ее сторону. С визгом Миц ушла под воду.

— Действительно. Вот теперь, с моей точки зрения, смешно, — едва она вынырнула, довольно заявил Ринк.

— Ах ты!..

Захлебываясь смехом, они брызгались и кружили в воде. И вновь протянулась между ними теплота, а бирюзовый свет смыл настороженность и неловкость. Сияние мелькало в воздухе, весело волновалось вокруг, а теплый воздух звенел от оживленных криков. И этот воздух, это озеро, это сияние и мелодия их голосов вокруг стали единственно настоящими, а мир Вбирающих, мир реальный и тянущиеся из них проблемы превратились в историю, не самую правдоподобную сказку. И Миц впервые за долгое время стала собой.

Наконец они устали и, отдыхая, тихо лежали на воде, что покачивала их, как в колыбели. Потом Миц услышала плеск и оглянулась на его звук. Ринк подплывал к большому плоскому камню, что виднелся под водой близко к поверхности и который Миц заметила до этого. Парень залез на него и сел, оказавшись в воде по пояс. Подумав, Миц тоже подплыла к камню и забралась. Теперь они с Ринком сидели на противоположных его краях, спинами к друг другу. Воздух прохладно дышал на плечи, но было терпимо, да и тепло озера уравновешивало ощущения.

— Я думал про тебя и произошедшее с Тлириной, — вдруг произнес Ринк.

— А? — Это все, что смогла выдать Миц от неожиданности.

— Ты спрашивала, что я тут делаю. Когда мне плохо или есть над чем подумать, я иду сюда. Успокаиваюсь. Обдумываю ситуацию. Подбираю слова для извинений… Можешь смеяться, — добавил Ринк обреченно.

— О… — пробормотала Миц. Так он тут раздумывал над тем, что произошло на складе, и думал, как извиниться? — Это… мило.

— Глупо это, а не мило, — буркнул Ринк.

Миц невольно усмехнулась.

— Ну, заметь, ты сам это сказал.

— Да ну тебя. — Она услышала в его голосе улыбку.

И снова опустилось молчание, но уже не мрачное и гнетущее, а легкое и полное воспоминаний о брызгах и смехе. И, что уже стало традицией, опять его нарушил Ринк.

— Почему я ощущаю себя как в романтической сцене какого-то произведения? — проговорил он задумчиво.

Хм. Миц внезапно поняла, как это все выглядит со стороны. Место, оторванное от реального мира и выглядящее ну очень загадочно и романтично, и парень с девушкой, сидящие спинами к друг другу. Хоть сейчас делай обложку для любовного романа.

— Да уж, — смущенно хмыкнула она. — По канону мы с тобой должны поцеловаться прямо на этом камне. И нужна какая-то драма. Чтобы было интереснее.

— Прости, но мы не можем быть вместе, — с плохо скрываемой иронией произнес Ринк, — ведь я Вбирающий, убийца мира, и... и проклят своими способностями. Моя сила… короче, она слишком велика, и я боюсь причинить тебе боль, если обниму или просто возьму за руку.

Миц невольно фыркнула:

— Что, серьезно?

— Нет, конечно. Как я могу не контролировать свою силу, если родился уже с ней?

— Ну все, — хихикнула Миц, — не быть тебе героем любовного романа. Кстати, если по канону, то я вообще должна влюбиться в Левка.

— Почему? — удивленно спросил Ринк.

— А это стандарт же. Выбесить друг друга с первого взгляда, а потом влюбиться. Брр. — Миц искренне понадеялась, что книжные стандарты не работают в жизни. — А еще есть такое, что персонаж влюбляется в первую встреченную девушку или первого встреченного парня.

Пауза.

— Первой ты встретила Тирри.

— Она же маленькая, — хмыкнула Миц, поддерживая шутливый тон. — Сколько ей, двенадцать? И тяги к девочкам я за собой не замечала. Или она?..

— Не знаю. — Ринк запнулся перед ответом. — Пока, вроде как, Тирри вообще не интересны отношения. И ей тринадцать, кстати.

— В общем, радуемся, что мы не в книге, да? — «Гм, да, всего лишь в ориджинале».

— Хорошее завершение разговора про романтические сцены и любовь с первой встречи.

— Да ну тебя! — Миц со смехом плеснула водой за спину и услышала ойканье.

— Меня? Но разговор начала ты! — с притворной обидой сказал Ринк.

Они смеялись, со смехом выпуская неловкость. Или только Миц выпускала. Смех, бирюзовый свет, и прохлада воздуха на плечах, и тепло воды, обнимающей ноги.

— А все-таки… как ты тут оказалась? — услышала Миц вопрос Ринка.

И вспомнила. И мир померк.

Она сидела на камне, посреди озера, наполненного какими-то светящимися микробами. Вокруг громоздился лес, что зачем-то завел ее сюда, телу было зябко, а сзади находился персонаж ориджа, мир которого медленно умирал. Смех, брызги, полет в бирюзовом свете ушли из памяти, вместо них всплыли двойник Максима, рассказ о другой Миц — его сестре, сосущее ледяное чувство и белые искры, на которые распался мир Миц настоящей.

— Никак, — чужим голосом сказала она.

Тишина.

— Миц?.. — Ринк уловил резкие изменения в ее тоне. Иначе его собственный не стал бы растерянным и настороженным.

«О, второй раз как-то назвал».

Миц не хотелось отвечать: в конце концов, какое ему дело, этому персонажу умирающего мира? Но почему-то ответила. Из вежливости, может.

— Я ушла в свой мир, а потом опять пришла. Я вообще думала, что тот раз станет последним. А этот — точно им станет.

— Почему? — Ринк произносил слова осторожно, словно посылал их на минное поле.

Горло Миц сдавило. Будто все переживания этого дня сжали шею. Даже если бы она хотела ответить, не смогла бы.

— Это из-за нас?

Миц смотрела на ноги, светлеющие в воде и подрагивающие в такт ряби. Неужели она недавно плескалась в этой жидкости, забыв обо всем? Теперь то веселье казалось далеким и нереальным.

— Или из-за чего-то другого?

Слова Ринка падали в пустоту и эхом отдавались в голове Миц. Она представила их рыбками, которых выловили из воды и выбросили в пустыню. Серую-серую пустыню...

— Это... как-то связано с тем, из-за чего ты оказалась здесь первый раз? С ответом на твой вопрос?

— Я не задавала никаких вопросов! — зло выпалила Миц неожиданно для себя. Господи, опять эта чушь, подкинутая ПВМ, она надеялась никогда больше ее не слышать!

— Но ты говорила...

— Это все выдумка ПВМ, ясно? — Внутри Миц забурлило свирепое отрицание. — Это он какого-то черта придумал, что меня дико интересует вопрос, зачем жить, если в итоге умрешь! А я и так знаю! Незачем! Жить бесполезно! Все наши старания, — она распалялась все больше, — все желания, мечты, все это в итоге ни к чему не ведет! Мы умрем, нас сожрут черви, и нам будет все равно, чего мы там достигли в жизни и чего хотели! У моего брата были мечты, он что-то хотел и делал, и что с этого, раз он мертв?!

— Это не так! — внезапно рявкнул Ринк. Ярость в его голосе ожгла Миц, как недавно — такой же яростный взгляд. — Ты ошибаешься!

У Миц вырвался истерический смешок.

— Да что ты говоришь? Моему брату это скажи!

— Я хочу сказать это тебе, а не ему!

— Иди нахрен со своими советами!!!

В наступившей тишине Миц слышала лишь свое тяжелое дыхание. А потом — свои же всхлипы. Но для бушующего гнева этого было недостаточно.

— Он мертв! — Слезы катились по щекам, разливалась боль в кисти: Миц со всей силы ударила кулаком по камню. — Если бы не эта сраная лестница, он был бы жив, но он упал с нее и умер! Я пыталась это исправить, я столько сил угрохала, но ничего не получилось! Все бесполезно! Зачем мне жить, если это больно, почему мне нельзя хотеть избавиться от боли?! Все лезут со своими дебильными советами, рассказывают, что мир чудесен, жизнь прекрасна, хотя как они могут быть прекрасны, если отняли у меня Максима?!!

Миц уткнулась в колени и разрыдалась. Ее била дрожь. Хотелось забиться в темный уголок, свернуться там калачиком и плакать, плакать, пока вся гребаная мультивселенная с выдуманными мирами не утонет в ее слезах. Не сожжется в ее ненависти. Пока не останется мертвая, безмятежная пустота, где никому не больно, потому что некому испытывать боль.

— Ясно… — услышала она шепот Ринка.

— Что тебе ясно?! Что тебе может быть ясно?! — выкрикнула Миц срывающимся голосом.

— У меня тоже умирали близкие. Так, к сведению, — бесцветно ответил парень.

Миц дернулась от укола осознания и вины. Так же, как и на складе, вдруг пришло понимание: смерть в этом мире была еще более обыденной вещью, чем в реальном.

— Наша подруга. — Ринк говорил сдавленно, глухо. Как человек, сдерживающий слезы. — Моя мама. Отец Тлирины. Мой отец и родители Левка и Тирри были последними сволочами, будем считать, что их мы тоже потеряли. У меня была приемная мать, она пропала, я не знаю, что с ней. Знакомые умирали. Товарищи.

«Да твой мир вообще дерьмо», — угрюмо подумала Миц.

— Я говорю это к тому… — Ринк запнулся, и до нее донесся едва слышный всхлип, — что знаю, каково терять близких. И я понимаю тебя. Твою боль. Левк, Тлирина и Тирри тоже наверняка поняли бы. И многие в лагере поняли бы.

— Я сочувствую вам, но не нужно мне ваше понимание, — проговорила Миц глухо.

Вздох за спиной. Задолбал этот дурень вздыхать.

— Если хочешь, можешь выговориться.

— Не хочу. Я устала.

«Я хочу домой. Я хочу умереть. Хочу, чтобы боль прекратилась».

Молчание. Плеск воды. Прохлада на плечах, тепло в ногах. Колени были скользкими из-за воды и слез, и Миц сердито вытерла их ладонью.

— Можно, я скажу свои мысли по этому поводу? — осторожно спросил Ринк.

«По этому поводу», вот как теперь это называется». Миц равнодушно дернула плечами. Помедлив, Ринк продолжил. Так же осторожно и мягко:

— Это всего лишь мысли, просто… когда-то они мне помогли. В мире есть смерть, да. В мирах… Но, помимо нее, есть много хороших вещей. Дружба. Надежда. Другие близкие. Просто хорошие люди. Разумные светящиеся леса, которые выводят путников и прячут такие же светящиеся озера, — едва слышный смешок. — Они все еще существуют. Все еще здесь.

«Плевать я на них хотела», — едва не ответила Миц. Снова эти уверения, что жизнь прекрасна…

Внутри шевельнулось воспоминание. Сияние жидкой бирюзы, полет в ней, брызги в воздухе, и смех, смех, она так давно не смеялась…

Миц подняла голову и огляделась.

Окутанные голубым светом деревья возвышались над ней, переплетаясь ветвями над головой. Сеть бликов танцевала по ним, серебря и создавая ощущение, что и сами деревья шевелятся, что их кора и кроны тихо содрогаются в такт дыханию. Нежная голубизна сияла под ногами, грела своим теплом, волновалась вокруг. В ней, невидимые глазу, сновали множество маленьких существ, что светились и делились с водой жаром своих тел.

Они не растопили ей сердце, не перевернули сознание, и она не поняла резко, как ошибалась и как прекрасно жить. Просто Миц ощутила комок в горле, и он рос, щипался, как вода, миллионами капель трогающая открытые глаза.

— Я… — выдохнула было она.

И расплакалась.

Как же организм заколебал реветь.

Миц плакала, и слезы падали в сияющую бирюзу, и сами становились бирюзой. В слезы превращался сегодняшний день — мама, не помнящая маленькую Миц, мрачная загадка Максима и другой сестры, молчащий ПВМ и белые искры распадающегося мира. Не превращались лишь сияющая вода, смех и брызги, драгоценностями мелькающие в воздухе.

Она услышала за спиной плеск, и на ее плечо нерешительно легла ладонь. Ринк. И Миц протянула руку, сжала его пальцы своими и продолжила плакать. Она била свободной рукой по воде и кричала, ее крик улетал в кроны деревьев, а вода сжимала в теплых объятиях. И от того, что рядом был кто-то, ей становилось легче.

* * *

— Спасибо, — сказала Миц, когда они уже стояли одетыми. Мокрая ткань под майкой и джинсами неприятно холодила кожу и липла к ней. Ну и черт с ней. Миц все равно не жалела, что искупалась.

— Не за что, — тихо откликнулся Ринк. Его лицо выражало непонятную смесь чувств, а глаза чуть светились. Ну прям ребенок этого леса.

Взгляды столкнулись, и одновременно парень с девушкой отвели их. Странная неловкость повисла в воздухе. В душе Миц вило уголок воспоминание о свете, брызгах и смехе.

— Я, может, вернусь, — неожиданно для себя сказала она.

Ринк снова взглянул на нее. Воспоминание о брызгах жило и в его глазах.

— Ты же говорила, что этот раз станет последним, — удивленно произнес он.

Говорила и искренне не хотела возвращаться. Она чувствовала это до... до какого момента? Черт, когда ей вдруг захотелось вернуться сюда еще раз? Сейчас? Раньше? Единственное, что Миц точно понимала — это желание было.

— Теперь не станет, — ответила она.

Традиционное молчание. Странное, неловкое, какое-то светлое.

— Возвращайся, — наконец ответил Ринк.

Он хотел сказать еще что-то, но внезапно его вид стал растерянным, парень нервно переминулся с ноги на ногу и, сложив руки на груди, уставился себе под ноги. Но, прежде чем он опустил голову, Миц успела увидеть мимолетную тень улыбки.

— И если… все-таки захочешь выговориться, то… ну… я не против выслушать. — Какая, наверное, интересная трава, если Ринк продолжает так усиленно ее разглядывать. — И если, когда вернешься, встретишь кого-то из лагеря, сразу говори, чтобы тебя вели к Тлирине. И не исчезай внезапно. И по лесу осторожнее ходи, у трубачей начинается брачный сезон, и они агрессивны… так, ладно, в общем, пока! — скомкал он последнюю фразу и переместил руки за спину.

Это было… мило.

— Пока, — ответила Миц и положила пальцы на ПВМ.

Только сейчас заметив, что улыбается.

Сферы и синева покрыли все, и Миц понеслась навстречу реальности. Все еще чувствуя тепло разумного леса и бирюзовой воды.

Сны. В последнее время ей снились очень странные сны.

Сегодня их было два — сказалось то, что она один раз проснулась и заснула снова. Даже не заснула — задремала. Первый сон был про мир, похожий на мир Вбирающих. Там все было наоборот — он принадлежал людям со сверхспособностями, а гонениям подвергались те, кто не умел творить чудеса. Наоборот, но то же самое. Он оставил после себя грустное послевкусие и грустные мысли. Почему в произведениях, где людям противопоставляются отличные от них, первые всегда не принимают вторых? Почему вообще одни люди не могут принять других? Почему они не могут договориться между собой и жить в мире? Неужели природа человека такова, что он всегда оттолкнет любого, кто не похож на него? Почему, даже если в итоге наступает мир, перед ним всегда идет война?

Второй сон был более неприятным.

В нем Миц смотрела альбом с фотографиями — тот, где в реальности хранились снимки маленьких ее и Максима. Она листала страницу за страницей, все быстрее и быстрее, ощущая, как в ней нарастает ужас. С фотографий на нее глядел Максим — младенец, годовалый ребенок, ребенок двух, трех, пяти лет. Дома, на улице, в гостях, на даче. Смеющийся, хмурящийся, сердящийся. Только он один. Без сестры.

И вот, проснувшись, она невидяще смотрела вверх, на переплетение ветвей и колючую вуаль хвои, чувствуя, как щиплет в глазах и как бьется сердце от отголоска ужаса из сна. Может, такое снилось ей потому, что дома ночью Миц толком не поспала — все ворочалась и вспоминала произошедшее в своем придуманном мире. Может — потому, что только мысли об этом и атаковали ее разум.

Постепенно сонное состояние сползало с Миц, до мозга наконец стали доноситься сигналы, транслируемые органами чувств. Пение птиц. Мягкость травы под спиной. Уравновешенное тепло леса, берегшего свое нутро от зноя внешнего мира. Запах хвои, такой знакомый. Плеск воды. Смех, голоса — звонкие, веселые, громкие.

Да, точно. Юные Вбирающие.

Миц приподнялась на локтях, посмотрела вперед. Рядом, в низине, неспешно журчала небольшая река. Речка. Речушка. Ручеек, стремившийся стать рекой, как охарактеризовала ее Миц, когда впервые увидела. Маленькое ответвление большой реки, к которой Миц постоянно выносил ПВМ. Ее, кстати, можно было увидеть отсюда: недалеко полог леса расступался, и мимо него большая река и катила свои воды. В ручейке-переростке весело плескались дети-Вбирающие. Ну, как дети — среди них были и подростки. Не взрослые, в общем.

Миц столкнулась с ватагой ребят, когда, переместившись в этот мир, она бродила по лесу. Дома было слишком тоскливо находиться, к тому же то и дело накатывали воспоминания о своем придуманном мире и тяжелые раздумья, почему все-таки у двойника Максима была другая сестра. А светящийся лес, отрезающий пологом тьмы остальной мир, успокаивал и отвлекал. Отвлекаясь, Миц и набрела на группу Вбирающих, шедших купаться. И напугала их, судя по взглядам большей части. Хорошо, что среди них были Тлирина, Тирри и Ринк, которые рассказали немного (совсем) отредактированную версию, как Миц попала в этот лес, откуда их знает и почему не осталась в лагере. Теперь Миц была заблудившейся, которая боялась, что Вбирающие ее убьют за то, что она человек, и поэтому сбежала. На взгляд «заблудившейся», история звучала не сильно правдоподобно, но вопросов почему-то не возникло. Недоработка этого мира?

К компании пришлось присоединиться. Бродить одной дальше ее не хотели отпускать. Заботясь о ней и опасаясь ее же.

Маленькие дети оживленно играли друг с другом, с веселым гомоном брызгаясь, носясь по берегу и баламутя воду. Ребята постарше вели себя более спокойно: кто-то плавал поодаль, кто-то валялся на траве, группка мальчишек и девчонок поочередно прыгала с нависшего над речкой пенька, служащего им вышкой. В воздухе звенели голоса и смех. И как она только смогла задремать… Впрочем, не все было так радужно. То и дело Миц ловила на себе косые взгляды, слышала настороженные перешептывания, улавливала оброненные слова «человек», «Защитники», «странно». Да и все веселье было немного… напряженным.

Хорошо, что в полной мере подозревать ее не могли. На стороне Миц находился самый надежный защитник в этом лесу.

Тлирина лежала рядом и читала. Плотный полог хвои пропускал солнечные лучи весьма неохотно, и из-за царящего полумрака она щурилась и низко склоняла голову над книгой. Чуть поодаль стояла инвалидная коляска, внося металлическими деталями и прямыми линиями легкий диссонанс в живую неправильность стволов и ветвей.

— Что читаешь? — спросила Миц. После вчерашнего ей было неловко говорить с Тлириной, но хотелось отвлечься от воспоминаний о снах. Вбирающая дернула головой в ее сторону, одарив взглядом человека, которого застали врасплох. Миц привычно избежала его столкновения с собственным взглядом.

— Это… — проговорила Тлирина слегка недовольным тоном — может, из-за того, что чтение прервали, может, из-за того, что ей снова не смотрят в глаза. — Это один роман, который считается у нас классикой. Велия… наша учительница, она задала его прочитать.

В лагере существовало подобие школы — те взрослые, кто мог, преподавали детям предметы, которые лучше знали. Тоже кто как мог — как и упоминал Ринк, из-за этого обучение получалось обрывочным и разрозненным, но взрослые сходились во мнении, что это лучше, чем ничего. Собственно, после занятий часть ребят и отправилась купаться — отдыхать и развеиваться. Чтобы потом с новыми силами вернуться и помогать взрослым готовить, ухаживать за садом, убираться и разбираться с прочими лагерными заботами. Так, во всяком случае, пояснила Тлирина, пока они шли до речушки.

«Учеба», «школа»… давно Миц не слышала этих слов.

— Интересный? — спросила она машинально. В памяти мелькнули воспоминания: одноклассники, учителя, уроки, игра в «морской бой» втихую на занятиях, болтовня на переменах, вкус булочек в столовой. Внезапно Миц почувствовала ностальгию.

Тлирина покосилась на книгу.

— Да, — ответила она, улыбнувшись. — Во всяком случае, мне пока что нравится.

Миц невольно хмыкнула.

— Это хорошо. Я в школе терпеть не могла читать книги, которые мне неинтересны. А надо было…

Тлирина издала короткий смешок.

— Знакомое чувство.

— А откуда эта книга? — Миц вспомнила, что вообще-то они находятся далеко не в городе, где есть полноценная школа, Интернет и различные библиотеки. — То есть…

— Не объясняй, я тебя поняла, — прервала ее Тлирина. Показалось, или ее тон стал натянутым? — Это книга Велии, она привезла ее в лагерь. Нам бы вообще побольше книг, на самом деле, — с внезапной грустью добавила девушка. — В городе стараются находить нам новые, но получается с трудом. Большинство книг у нас в единственном экземпляре, учебников тоже мало…

— А разве в том городе, где вы пополняете запасы, нет библиотеки или книжного магазина?

Лицо Тлирины поочередно сменило несколько выражений. Сердитое, снисходительное, грустное. Миц резко ощутила себя ребенком, ляпнувшим при родителях несусветную чушь.

— Город… наполовину разбомблен, — сказала Тлирина, не смотря на нее. — Одно время он был окружен, потом там… прошли боевые действия. Немногое уцелело, в том числе и книги. И людей мало осталось.

Молчание.

— Ох… ясно. — Это все, что смогла выдавить из себя Миц. Ну конечно. Как вообще можно было забыть, что в этом мире идет война…

Впрочем, смотря на лес и плещущихся в воде детей, с трудом верилось, что где-то за пределами этой всепоглощающей умиротворяющей зелени шли бои. Правда, это если еще не думать, почему дети плещутся именно под сенью деревьев в ручейке-переростке, а не в большой реке под открытым небом. Чтобы их не выследили спутники и вертолеты Защитников, которые могут здесь пролететь…

— Не переживай. — Тлирина слабо улыбнулась. — Вполне понятно, почему ты не подумала об этом.

В ее голосе звучала плохо скрываемая тоска. И, наверное, зависть.

Повисшая неловкость оборвала разговор. Тлирина вновь уткнулась в книгу, Миц опять начала следить за играющими детьми. Но больше эта картина не казалась умиротворяющей. Смотря на юных Вбирающих, Миц уже не могла избавиться от мыслей, что всех их зацепила война и все они так или иначе пострадали из-за нее. Что вообще война началась из-за того, что эти дети убивают мир, хоть и не желая этого. И что их ищут Защитники, чтобы убить, потому что Вбирающие убивают мир. Везде смерть, нигде от нее не скрыться… И как эти ребята, зная обо всем, могут играть и плавать?

«Но, помимо смерти, есть много хороших вещей».

Миц вздрогнула от невольного воспоминания. Как будто Ринк услышал ее мысли и повторил вчерашние слова, сидя рядом.

«Я просто… Блин, ну вот, теперь разговариваю с собственными мыслями».

Не зная, зачем, Миц отыскала глазами Ринка. Парень сидел неподалеку и о чем-то разговаривал с Левком, то и дело бросая взгляд на резвящихся детей. Миц уже заметила, что почти все старшие ребята так посматривали на младших — следили, выполняя роль более взрослых людей. Левк делал то же самое, правда, присматривая преимущественно за Тирри, гоняющейся в воде за какой-то красноволосой девочкой. С расстояния Миц не слышала, о чем они говорили, но периодически парни улыбались, и до нее доносился их смех.

Возможно, она смотрела слишком пристально, и это почувствовали. Возможно, все-таки была случайность. Но Ринк повернул голову в ее сторону, и их взгляды столкнулись. Долгую секунду Миц смотрела в его глаза, а потом резко отвернулась, ощутив острую и жгучую необходимость это сделать. Успев заметить, что так же резко отвернулся и Ринк.

И зачем он повернулся? Все это время не смотрел в их с Тлириной сторону, и вот именно когда она на него глядела, ему потребовалось повернуться. Ну что за дурацкие совпадения? Почему они вообще существуют в мире? Мысли лихорадочно скакали в голове Миц, путаясь и беспорядочно толкаясь. А в памяти вновь мелькнуло бирюзовое озеро.

— А вы помирились? — выпалила Миц как-то отдельно от сознания. Просто внезапно возникла потребность что-то сказать. Тлирина непонимающе посмотрела в ее сторону, нахмурив брови.

— Ну… то есть… — еще сильнее растерявшись под ее взглядом, забормотала Миц. И какого черта она это ляпнула? — Просто вчера… все, ээ… не очень хорошо было… ты и остальные помирились?

Нет, ее, конечно, интересовало, что произошло вчера после того, как она вернулась в родной мир, но Миц все-таки хотела спросить это более… нормально. Что это вообще было?

— Э… да, — после недолгого молчания проговорила Тлирина. Она по-прежнему смотрела на Миц слегка… неоднозначно. — После полдника мы… поговорили и все выяснили. Я рассказала еще немного про… — Вбирающая запнулась и на миг помрачнела, — то происшествие, Тирри подтвердила. Ринк сказал, что виделся с тобой и ты не злишься на нас. Левк… — Тлирина бросила короткий взгляд в сторону друзей и усмехнулась. — Ну, он вроде как извинился, и мы вроде как выбили из него обещание извиниться перед тобой. Вроде. Формулировка «если ты так хочешь» оставляет простор для размышлений. Кстати, он по-прежнему тебе не доверяет.

— Ну, очень неожиданно, что я могу сказать, — пробормотала Миц, искоса взглянув на Левка. Опять отдавая дань совпадениям, которые этот мир очень любил, тот задумчиво смотрел в их сторону — правда, не на Миц, а на Тлирину. Несколько секунд, по крайней мере. То ли тоже почувствовав взгляд Миц, то ли еще почему, но Левк посмотрел и на нее. Недобро сощурил глаза и отвернулся.

— Он не любит людей. — Тон Тлирины звучал извиняющееся. — Не суди его строго. У него есть на это свои причины.

Миц захотелось съязвить что-нибудь про причины, которые дают право целиться в шутку из пистолета, но сдержалась.

— Постараюсь, — ответила она вместо этого. — Но он мне все равно должен. Как минимум за пельмени.

Тлирина засмеялась.

— Ты бы знала, сколько раз он отдавал долг за пельмени нам троим. Не забудь начислить проценты за пистолет.

Миц фыркнула и приготовилась было пошутить.

Но не успела.

Потому что в тот самый миг заметила, что вокруг воцарилась тишина, а Вбирающие поворачивают головы куда-то в сторону и замирают со знакомыми выражениями лиц. Теми самыми, с которыми они встретили Миц. Растерянными, испуганными, злыми.

Рядом раздался резкий вдох. Тлирина стремительно перевернулась и, сев, тоже вскинула напряженное лицо.

Там, где деревья расступались, а от реки отделялась речушка, стояли двое людей. Мужчина и женщина. Сгорбленные, кажущиеся вымотанными, в поношенной одежде и с рюкзаками за плечами. Лицо мужчины заросло бородой, лицо женщины выглядело осунувшимся, и она как будто недавно плакала. Оба растерянно и настороженно смотрели на Вбирающих. Торс женщины, помимо всего прочего, был обмотан полосой ткани — слингом, — и его обладательница неуверенно закрывала рукой лежащего в нем младенца.

Правильное и органичное продолжение мира. Не выглядящие чужеродно, не вызывающие ощущение, что с ними что-то не так. Люди. Не Вбирающие.

Ринк, Левк и часть старших ребят выхватили пистолеты — кто-то из кобуры на поясе, кто-то из-под вороха одежды — и наставили их на чужаков. Женщина дернулась и отпрянула назад, мужчина молниеносно шагнул в сторону, закрывая телом ее и ребенка. Он вскинул руки вверх, демонстрируя раскрытые ладони.

— Мы безоружны. Мы не тронем вас! — порывисто заговорил он. Его взгляд лихорадочно скакал с одного пистолета на другой. — Мы… мы не Защитники.

— А кто тогда, Помощники Вбирающим? — недоверчиво спросил кто-то. — Пароль назовете?

Помощниками Вбирающим звали людей, которые искали Вбирающих и, собственно, предлагали им помощь — с едой, кровом, медикаментами. По сути, город, с которым общался лагерь, и вся эта страна были ими. От Тлирины Миц уже знала, что Помощники не могут случайно дойти до лагеря — слишком далеко он находился от населенных пунктов, — но если в городе что-то случится, к ним могли послать кого-то оттуда, чтобы предупредили. Но что-то не верилось, что пара с ребенком пришла именно с этой целью.

— Пароль?.. — Глаза мужчины забегали еще сильнее. — Мы… мы не знаем его. Мы не Помощники.

— Пожалуйста, спасите моего ребенка!

Внезапно женщина вынырнула из-за спины мужчины и устремила на Вбирающих лихорадочно блестящие глаза.

— Наш сын, он!.. Он потерялся в лесу! Мы не уследили, он убежал, за каким-то зверьком погнался… боже, пожалуйста! — Ее блуждающий взгляд упал на Миц. Женщина вздрогнула, подалась вперед, на ее лице мелькнула надежда. — Ты, девочка, ты же человек, ты должна понять, скажи им, пожалуйста! Ему всего пять лет, он не выживет, он!..

Она закрыла лицо ладонями, и ее тело сотряслось от рыданий. Вбирающие начали растерянно переглядываться, у некоторых ребят, целящихся в пару, задрожали руки.

— Милая… — Мужчина стремительно шагнул к ней и обнял за плечи, своим телом вновь загородив ее от Вбирающих. Но женщина вырвалась из его рук.

— Хоть что с нами сделайте, убейте, если хотите, но спасите моего сына! — закричала она, снова нашарив взглядом Миц. По ее лицу текли слезы. Встревожившись от криков матери, младенец начал хныкать тоже. Он Вбирающий, машинально отметила Миц, выглядел неправильно. Из-за того, что женщина смотрела на нее, ее охватила растерянность и иррациональное чувство вины.

— Тлирина! — дрогнувшим голосом позвал Ринк. Ему тоже явно было трудно целиться. Да и Левк нервничал, судя по комкающей штанину руке.

— Хорошо. — Тлирина выпрямилась. Пара повернулась к ней, их взгляды скользнули по культям ее ног и быстро сместились в сторону. Тлирина поморщилась, и ее голос приобрел неестественный ровный тон. — Кто-нибудь из вас, пожалуйста, посмотрите мне в глаза.

Посмотрел мужчина, явно машинально отреагировав на просьбу. Дернулся, напрягся, его глаза широко распахнулись, а лицо приобрело выражение ужаса. Мгновение женщина непонимающе следила за ним, а потом быстро повернулась к Тлирине.

— Что происходит?! — испуганно-враждебно выкрикнула она.

— Не волнуйтесь, это не смертельно, — произнесла Тлирина тем же ровным тоном. Спросила, обращаясь уже к мужчине: — Ваша спутница говорила правду?

— Да. — Шепот мужчины был полон страха. Вспомнив собственные ощущения, когда она первый раз посмотрела Тлирине в глаза, Миц невольно посочувствовала ему.

— Хорошо. — Тон девушки чуть смягчился. — Вы хотите каким-то образом причинить вред живущим здесь Вбирающим?

— Нет.

— Кто вы, как добрались сюда и зачем?

— Мы… — Мужчина запнулся, и его тело дернулось снова, словно он хотел отвернуться. — Мы были Защитниками.

Застыв, женщина с ужасом уставилась на него и прижала руки ко рту.

Пространство вокруг речушки взорвалось. Недавно неуверенные и растерянные Вбирающие резко переменились: с ненавистью и яростью они уставились на людей, загомонили, те, кто держал пистолеты, вскинули их вновь. Кто-то даже сделал шаг к паре, словно желая разорвать их. В обычных ребятах вдруг проснулось нечто первобытное, звериное и настолько жуткое, что Миц захотелось убежать — как можно скорее и как можно дальше. И это при том, что не она являлась объектом их ненависти. Под злыми взглядами женщина съежилась, прикрыла рукой ребенка, прижалась к мужчине. Тот, однако, ничего поделать не мог — его по-прежнему сковывал взгляд Тлирины.

— Смерть Защам! — закричал кто-то.

— Ну-ка хватит! — внезапно рявкнул Ринк.

Гомон тут же стих. Застигнутые врасплох Вбирающие уставились на него, а Ринк ответил им сердитым взглядом.

— Отложите свое линчевание на потом, мы еще толком ничего не выяснили! Тлирина, продолжай.

Пронесся недовольный шепоток, но Вбирающие затихли и опять перевели мрачные взгляды на двух людей. Тлирина еле заметно кивнула.

— Продолжайте, — сказала она мужчине. Помедлив, тот заговорил вновь:

— Мы… были Защитниками. Были. Мы ушли от них, когда родился наш второй ребенок.

Миц — да и многие Вбирающие — невольно посмотрели на младенца. Малыш, неуловимо неправильный, кажущийся несвойственным этому миру, хныкал, а мать дрожащими руками укачивала его, затравленно смотря по сторонам.

— Мы были учеными, — продолжал тем временем мужчина. — Изучали сверхсилы одной из Вбирающих и разрабатывали технологию… искажения пространства. Она… должна была сдвигать реальность так, чтобы... нужная часть пространства оказывалась в необходимом месте, а потом возвращалась на прежнюю позицию.

— Зачем вам нужна была эта технология? — спросила Тлирина. Какое-то время мужчина молчал и словно боролся с собой. Женщина со страхом в глазах переводила взгляд с него на Тлирину, но ничего не говорила.

— Для того, чтобы… — наконец ответил мужчина. Слова явно давались ему с трудом. — Изначально чтобы покинуть планету, но быстро выяснилось, что можно достичь радиуса действия лишь в 10 километров. Поэтому план изменился на то, чтобы находить группы Вбирающих, сдвигать пространство с ними на нужную точку и…

— И убивать их, — громко сказал Левк. — Не так ли?

По россыпи ребят снова прошел гневный гомон. Женщина сжалась в комок еще сильнее, тело мужчины начала бить дрожь.

— Еще и используя силы Вбирающего. — Левк сверлил их недобрым взглядом. — Молодцы какие.

— Лева, тише, ты мешаешь мне работать, — раздраженно проговорила Тлирина. Миц невольно усмехнулась от знакомого сокращения имени. — Остальные, будьте добры, тоже помолчите. Продолжайте, — обратилась она к мужчине. Тот судорожно кивнул.

— Хорошо. Это длилось, пока моя жена не родила нашего второго сына. Вбирающего. По договору мы должны были передать его начальству, чтобы оно… определило его дальнейшую судьбу. Опыты или смерть.

Новый гул прошел по речушке и берегу. На этот раз — ужаса и возмущения. Миц полностью разделяла чувства Вбирающих.

— Он же… он же просто ребенок! — закричала какая-то девушка. — Это… бесчеловечно!

— Да! — внезапно горячо воскликнул мужчина. — Это бесчеловечно! Я понял это, как только узнал, кем родился наш ребенок. Понял, что мы убиваем людей вместо того, чтобы спасать их. И что больше не хочу в этом участвовать. Ночью я унес один из прототипов нашей технологии, уничтожил остальные образцы, забрал жену и детей, и мы ушли. И с тех пор находимся в бегах.

Несколько секунд Тлирина молчала. Молчали и остальные ребята, напряженно глядя на людей.

— Как и почему вы оказались здесь? — Голос Тлирины смягчился еще немного. Миц чуть ли не физически ощутила, как разлитое в воздухе напряжение спадает.

— Мы знали, что нас будут искать. Для Защитников мы стали преступниками, не говоря уж о том, что у нас находился последний прототип ценной технологии. Чудом перебрались в эту страну. Здесь от Вбирающих услышали слухи, что существует хорошо укрытый лагерь для них. Мы хотели как можно лучше защитить младшего сына, поэтому приняли решение найти это место. Так, по крупицам собирая информацию, и поняли, что вы живете в этом лесу. Начертили примерный маршрут на карте… Шли сюда неделю или около того. Это все.

— Он говорит правду! — внезапно воскликнула женщина. Ее трясло. Тлирина мгновенно перевела взгляд на нее, и бывшая Защитница, вскрикнув, замерла.

— Вам есть что добавить? — спросила Вбирающая. — Ваш спутник все верно сказал?

— Да… — Женщина судорожно прижимала к себе ребенка. — Все правда… прошу, поверьте нам! Мы действительно в бегах, и Бинек… наш старший сын… потерялся! Помогите! Неужели вам даже пятилетнего малыша не жалко?!

— Послушайте ее! — вторил ей мужчина. — С нами можете сделать что угодно, но помогите нашим детям! Дагро — младший — Вбирающий, Бинек — лишь ребенок, и он ни в чем не виноват. Можете даже забрать прототип технологии, только помогите нашим детям!

— Успокойтесь, пожалуйста. — Тлирина улыбнулась, обведя их взглядом. Женщина обмякла. — Я вижу, что вы говорите правду — это моя способность. Мы сделаем все, что в наших силах. Ответьте только на последний вопрос — есть ли у вас с собой какое-либо оружие? Если да, перечислите его все.

— Два пистолета, — сказал мужчина, которому Тлирина вновь посмотрела в глаза. — Армейские ножи. Они были нужны нам для самообороны. Если хотите, мы выложим их.

— Выложите. И технологию тоже. — Тлирина наконец отвела взгляд, и мужчина покачнулся на ногах от облегчения, хватая ртом воздух. — Они говорили правду, — сказала девушка, посмотрев на товарищей.

По берегу прокатился вздох облегчения, напряженные ребята расслабились и один за другим опустили пистолеты. Мужчина и женщина одновременно выдохнули.

— Как вас зовут? — спросил их Ринк.

— Я Сэтл, — представился мужчина. — Мою жену зовут Шерга. Вы… действительно верите нам? — осторожно спросил он.

— Мы верим Тлирине, — коротко ответил Ринк. — Выложите оружие. А мы поищем вашего сына.

— Прошу вас, — прошептала Шерга с мольбой. Сэтл прижал ее к себе.

Они выложили оружие и устройство для сдвига пространства — два невзрачных маленьких цилиндра с кнопками наверху. Интересно, как они работают? К паре подбежала заботливая Тирри, до этого сидевшая в воде с теми, кого там застало неожиданное появление людей. Она улыбнулась им, что-то сказала; Сэтл улыбнулся ей в ответ, а вот Шерга отвернулась. Даже под влиянием сил Тирри ей явно было неуютно: женщина часто оглядывалась и постоянно косилась на Миц. От этого девушка чувствовала себя… неловко. В стороне Ринк и Левк разговаривали со старшими ребятами; как она поняла, они собирались разбиться на группы по двое человек и прочесать ближайшие окрестности.

— Надо еще взрослым сообщить. И что насчет трубачей? — донесся до нее чей-то вопрос. — У них же брачный сезон, они агрессивные.

— Ну, надеемся, что они нам не попадутся. — Это был голос Левка — мрачно-ироничный и по-прежнему немного напряженный.

— Ну… да, — хмыкнул Ринк. — Старайтесь обойти стороной, если заметите. Если что… светите им в глаза фонарями Тирри, они чувствительны к солнечному свету. Только первыми не нарывайтесь. Так, кто к взрослым пойдет?

Тлирина, сидевшая с утомленным видом, вдруг удивленно повернула голову. Почти одновременно с ней Миц заметила, что к ним шагает Шерга.

— Ты ведь человек, — глядя на нее, произнесла женщина. — Я… можно, я сяду рядом?

На Тлирину она подчеркнуто не смотрела. Краем глаза Миц заметила, как та, одарив женщину каким-то странным взглядом, отодвинулась подальше от нее.

— Так мне спокойнее. — Шерга тем временем, не дожидаясь ответа Миц, присела. Скинула рюкзак, облегченно повела плечами. — Хоть кто-то… более близкий нам. Как ты тут оказалась с ними?

— Это… долгая история, — пробормотала Миц, снова ощущая себя неуютно. Шерге явно требовалась поддержка, а Миц как-то не очень была готова ее давать. Она сочувствовала этой семье, но почему-то выразить это чувство словами и жестами не получалось. Пряча глаза, Миц покосилась на Тлирину. Та в ответ слабо улыбнулась и приподняла ладонь, сжатую в кулак — мол, держись.

— Ясно. Я понимаю… А ты не пойдешь искать моего сына вместе с остальными? — вдруг с мольбой спросила Шерга. По ее лицу Миц поняла, какого от нее ждут ответа, даже до продолжения: — Просто… я понимаю, это прозвучит эгоистично, но мне бы хотелось, чтобы ты пошла. Бинек, он… он больше доверяет людям. Вбирающих он может испугаться. Пожалуйста, — добавила Шерга, умоляюще смотря на Миц. Младенец на ее руках (как его, Дагро?) снова захныкал и принялся тыкаться ей в грудь, видимо, проголодавшись, но женщина не обратила на него внимания.

— Э… мм… — растерянно пробормотала Миц, чувствуя себя все более и более неловко. Вообще-то она даже толком не успела задуматься, хочет ли поискать потерявшегося ребенка. Но взгляд Шерги был таким просящим, что Миц сдалась.

— Хорошо, я тоже пойду искать его. Э… Ринк! — крикнула она, повернувшись (ну а кого ей еще было звать, не Левка же). — Можно тоже пойти? Шерга говорит, что Бинек может испугаться Вбирающих.

— Очень логично с его стороны, — с сарказмом отозвался Левк. — Вокруг темный лес, хищные звери и агрессивные трубачи. Кого бояться? Конечно, Вбирающих!

— Что ты хочешь от ребенка, — с укором сказал кто-то, а Ринк толкнул Левка в бок. Хмурясь, взглянул на Миц.

— Я хотел попросить тебя остаться здесь, — осторожно проговорил он. — Чтобы Сэтл и Шерга чувствовали себя менее неуютно.

— Все хорошо! — вмешалась Шерга. Плач Дагро становился все громче, и она раздраженно покачала его. — Мы потерпим, а Бинеку лучше действительно встретиться с человеком. Возьмите ее, пожалуйста!

Некоторое время Ринк переводил взгляд с нее на Миц, а потом вздохнул.

— Хорошо. Миц, пойдешь тогда со мной и Левком.

Блин. Ну хоть с Ринком, остальные ведь были ей вообще не знакомы. В такт ее мыслям Левк мрачно покосился на друга и что-то пробормотал себе под нос — определенно не радостное. Заметив его взгляд, Ринк виновато пожал плечами и что-то негромко сказал. Какое-то время они переговаривались — Левк сердито, Ринк явно что-то доказывая. Наконец Левк махнул рукой и, с неопределенным выражением лица посмотрев на Миц, устало вздохнул.

— Спасибо, — услышала Миц горячий шепот Шерги. Женщина наклонилась и проговорила ей на ухо: — Честно говоря, я могу доверять только тебе.

— Слушайте, — произнесла Миц осторожно, — сейчас, наверное, будет глупый вопрос, но откуда та пара знает язык этой страны? Они же вроде как из другой.

Вместе с Ринком и Левком она шла сквозь лесную тьму, полную шорохов, стволов, ветвей и пахнущей хвоей прохлады. Разгоняя мрак сиянием, над их головами плыл огонек Тирри: девочка создала по одному такому для каждой поисковой группы. От него то и дело отделялись крошечные искры, замирающие позади и показывающие путь обратно. От света леса сейчас не было толку: деревья вывели бы их к опушке, даже не факт, что к речке, и могли показать путь до потерявшегося мальчика только если бы тот находился довольно близко. Интересно, не вывел ли лес самого мальчика и не зря ли они ищут его в чаще…

— Судя по именам, они из соседней страны, там язык этой — второй государственный, — ответил Ринк, озираясь по сторонам. Его рука в напряжении замерла около кобуры пистолета.

— Правда, нашему главному служителю церкви это не мешает постоянно говорить на родном, — добавил Левк, явно имея в виду служителя (епископа? Миц плохо разбиралась в церковной иерархии) из города, где лагерь брал продукты. Он шел немного впереди. — Просто потому, что ему нравится. Ребята, которые бывают в городе, вечно жалуются, что он и Вершет на этом языке говорят, и ни черта не понятно.

— А вы сами из этой страны?

Опять ответил Ринк:

— Нет, перебирались сюда вместе с... — парень почему-то запнулся и покосился на Левка, — родителями. Языковой барьер, конечно, доставил нам проблем первое время... — хмыкнул он.

— А почему вы покинули свою страну?

— Ну, — фыркнул Левк, — она была нормальной, пока Защи не пообещали ей вознаграждение за каждого выданного Вбирающего. Уроды, — зло добавил он, имея в виду то ли родину, то ли Защитников, то ли всех сразу.

Страна, которая сначала защищала Вбирающих, а потом стала выдавать их за вознаграждение?.. Миц невольно усмехнулась, понимая. Похоже, Ринк, Левк, Тирри и Тлирина были родом оттуда же, откуда и главные герои «Мы (не) умрем». Ох уж эти совпадения.

— И вообще, кто бы говорил о языковом барьере, пришелица из другого мира, — насмешливо добавил Левк.

— Мне ПВМ переводит, — буркнула Миц, невольно трогая карман джинсов, где лежал перемещатель. «Наверное», — мысленно добавила она.

Левк с притворной грустью вздохнул:

— Вот так кто-то учит язык, время на это убивает, а у кого-то есть волшебный прибор.

— Не страдай, Лева, — усмехнувшись, сказал Ринк.

— Аум, — мрачно отозвался Левк. — Я не страдаю.

— «Аум» — это тигр.

— Ну, какие звуки издают львы, я не знаю. И вообще, хватит звать меня Левой, а. А то я вспомню, что в одном из языков твое имя созвучно со словом «правый» и буду звать тебя «Правк».

Ринк хмыкнул:

— Правая сторона, левая сторона… все сходится, да, Левк?

— Иди ты к черту, — с неожиданно добрым смехом ответил Левк.

Слушая их шутливую перепалку, Миц поймала себя на том, что улыбается. На какое-то время она даже забыла, что они ищут потерявшегося мальчика, несколько минут назад выкрикивали его имя в надежде, что он отзовется, и заглядывали под каждый куст.

Но начавшая было складываться непринужденная атмосфера резко исчезла. Шуршащую тишину внезапно вспорол хруст ветки сзади. Они молниеносно развернулись — по телу Миц миллионами игл прошелся испуг, Ринк и Левк стремительно выхватили оружие. На них, в тусклом пятне света от маленького огонька, испуганно смотрела Тирри.

— Тише, ребята, это я! — пискнула она, отшатываясь. — Простите, что напугала!

Миц и парни одновременно выдохнули.

— Блин, Тирри, ты что тут делаешь? — сердито спросил Левк, вместе с Ринком опуская пистолет. — Почему не с остальными?

— С остальными, которые на речке остались с Сэтлом и Шергой, или с остальными, которые в лагерь за взрослыми пошли? — невинно поинтересовалась Тирри.

— Тирри. — В голосе Левка прозвучали металлические нотки. Девочка вздохнула и виновато опустила голову.

— Я тоже хотела помочь, — смущенно ответила она. — Мои силы могли бы успокоить Бинека, да и с детьми я хорошо лажу. Я подумала, что было бы неплохо… тоже поискать его. Поэтому и пошла за вами.

— Ага, в лес, где ходят озлобленные трубачи и вообще черт знает что может случиться! Почему бы и нет? — Левк возмущенно смотрел на сестру. Тирри насупилась и взглянула на него исподлобья.

— Если бы они были так опасны, мы бы и на речку не пошли! Животные в этом лесу избегают солнечного света, помнишь?

— Да плевать, чего они избегают! Тут опасно! Ты могла просто потерять нас из виду и заблудиться! И напороться на кого-нибудь поопасней трубачей!

— Не потеряла бы, след из искр прекрасно видно! И не напоролась бы!

— Слушайте… — попытался встрять в их перепалку Ринк, и Левк метнул на него сердитый взгляд:

— Подожди, я сам разберусь!

Как внезапно оказалось, нечто подобное Тирри и требовалось. Едва Левк отвлекся, как она подбежала к нему и обняла. Ее брат вздрогнул. Ринк вздохнул и пробормотал: «Ну, этого следовало ожидать».

— Все, тише, — ласково произнесла Тирри, и Миц ощутила успокаивающее тепло ее силы. Вот же маленькая хитрюга, подумала она с невольным уважением, как только поняла, к чему все это. — Я все поняла и больше не буду так поступать. Прости меня, пожалуйста.

— Тирри, чтоб тебя, это нечестно, — буркнул Левк, но уже не сердито, а, скорее, смиряясь. — Нечестно пользоваться своими силами, чтобы добиться своего.

— Я не добиваюсь своего, я вас успокаиваю, — со знакомой невинной интонацией возразила Тирри. — Правда, не надо злиться.

— Вообще-то надо, — ответил вместо Левка Ринк, но злости в его голосе тоже не было, только укор. — Ты пошла за нами без разрешения и действительно могла подвергнуться опасности.

— Не подверглась же. — Не выпуская брата из объятий, Тирри повернула голову и одарила Ринка теплым взглядом. — Все, правда, я больше не буду так делать. А сейчас… ну что поделать, не отправите же вы меня назад.

Не удержавшись, Миц сдавленно захихикала, чем навлекла на себя недовольные и сконфуженные взгляды парней.

— Ребята, признайтесь, это божественная манипуляция, — выдавила она сквозь смех. Ринк и Левк переглянулись с отчетливо читающейся на лицах мыслью «чертовы девушки».

Внезапно Тирри посерьезнела. Отпустив наконец Левка, она указала пальцем куда-то в сторону:

— Эй, там… там светятся деревья.

Вдалеке, среди моря черноты, действительно брезжило знакомое многоцветное сияние. Которое могло обозначать только одно — там был кто-то живой. Без своего света. И, может быть — человек.

— Осторожнее, — резко перейдя на шепот, предупредил их Ринк. Больше никому слов не потребовалось. Вчетвером они двинулись к островку света.

Многоцветное пятно приближалось, пока, наконец, не расширилось в неглубокий овраг. Край напротив круто обрывался, со стороны четверки наоборот, спускался довольно пологий склон. Деревья и кусты обрамляли овраг двумя сияющими зелеными полосами, среди облаков листвы пылали ярко-оранжевые борозды в коре. В траве горели знакомые синие, лиловые и красные цветы, и среди этого светящегося, в разноцветных пятнах ковра, темнело поваленное дерево, растопырив пожелтевшие иглы. Один его конец упирался в противоположный край оврага, другой — в дно (кажется, подумала Миц, оно называется тальвег). А рядом с ним…

— Трубач, — прошептала Тирри. Огонек, парящий над ними, резко погас, и Миц невольно вздрогнула.

Крупное, под два метра существо походило на оленя с некоторой примесью барана. Тонкие длинные ноги, вытянутое тело, покрытое темной шерстью, короткая морда, на которой светлели большие глаза. Сходство с бараном ему придавали рога — винтовые, вытянутые вперед у концов. Животное бродило вокруг поваленного дерева и дергано вертело головой, насторожив уши. Зверь негромко ворчал — низкое гудение, которое он издавал, было похоже на звучание трубы.

А на дереве, судорожно вцепившись в ствол, сидел мальчик-человек. Круглыми от ужаса глазами он следил за бродящим внизу трубачом, его тело мелко тряслось, и он едва слышно хныкал.

— Конечно, — пробормотал Ринк с досадой. — Как могло быть иначе…

Одновременно их четверка присела; Миц даже не уловила, как сделала это сама. Затаив дыхание, они напряженно смотрели на трубача, а Бинек, не замечая ничего, кроме зверя внизу, трясся и плакал. Плач тревожил трубача: он заворчал-задудел громче и нервно ткнулся в дерево рогами. Ствол качнулся; мальчик, вскрикнув, вцепился в него еще сильнее и заплакал надрывнее.

— Нужно что-то сделать! — услышала Миц свой придушенный шепот. Когда дерево качнулось, ее тело обдало холодной волной испуга, сердце забилось чаще. Судя по резким вдохам рядом, не только она испытала это чувство. — Тирри, ты можешь засветить трубачу своим фонарем в глаза? Или, ребят, можете напугать его выстрелами?

Ответил ей Левк:

— Выстрелами мы только добьемся того, что у него включится режим «кто там смеет около меня шуметь?», и он к нам пойдет. Поднимать на рога. Животное гребаное, — мрачно добавил он. — А вот фонарем пожалуйста. Тирри?

— Не пожалуйста, — внезапно произнес Ринк, до этого напряженно всматривающийся в трубача. — Вы что, не заметили? Он слепой.

Изумленно Миц вгляделась в морду животного. Глаза, издали казавшиеся ей просто светлыми, оказались затянутыми бельмами. Теперь она поняла, почему трубач мотал головой, ни на чем не задерживая взгляд.

— Бедный… — прошептала Тирри с жалостью. — Но как он выжил в лесу?

— Может, ему помогло адаптироваться стадо, — ответил ей Ринк. — Они всегда помогают слабым. Потому что он явно не недавно лишился зрения, слишком уверенно ходит. Не знаю…

— Но теперь его вообще никак не отогнать. — Левк с досадой следил за трубачом. — Разве что пристрелить.

То ли от смысла этих слов, то ли от непринужденного — хоть и невеселого — тона, но по коже Миц прошел холодок. И одновременно мелькнула мысль: ну а почему бы нет, все равно вряд ли слепой зверь долго проживет…

— Ты уверен, что из пистолета можно убить трубача? — с сомнением спросил Ринк. И без желания проверять это.

— Понятия не имею, — пожал плечами Левк. — Но ребенка-то надо спа… Тирри!

Внезапно девочка, встав на четвереньки, целеустремленно двинулась вперед. Услышав Левка, она оглянулась и, успокаивающе улыбнувшись, подняла ладонь со сложенными кружочком большим и указательным пальцами — мол, все в порядке. И поползла дальше по склону — прямым путем к трубачу. Услышав шорох травы, зверь повел ушами и замер.

— Тирри, ты что делаешь! — Ринк дернулся было за ней, но застыл, бросив отчаянный взгляд на трубача.

— Тирри, мать твою! — одновременно с ним прошипел Левк. Его голос подрагивал. — Тебе жить надоело? — Секундная пауза. — Да чтоб тебя!

Пригнувшись, Левк рванулся за Тирри.

— Левк! — Вытянув руку, Ринк попытался удержать друга, но его пальцы зачерпнули пустоту. Левк тем временем упал на живот и пополз, умудряясь каким-то образом не слишком шуршать травой. У него вообще как-то получалось быть более незаметным, чем сестра, хотя его белая майка выделялась больше, чем пестрая — Тирри.

Ринк едва слышно выругался.

— Хотя бы ты, надеюсь, никуда не собираешься? — хмуро поинтересовался он у Миц. Машинально она мотнула головой. Уже какое-то время ее не покидало чувство, что она смотрит кино и не участвует в происходящем — лишь зритель. Сознание отказывалось верить, что все это реально, и в любой момент все может обернуться наихудшим образом тоже на самом деле.

— Хорошо. Жди здесь.

Прежде чем Миц осознала его слова, Ринк тоже, пригнувшись, начал спускаться по склону.

— Вы что, сдурели все?! — изумленно выдохнула Миц ему вслед. Идиоты! Сами твердили, что трубачи в это время опасны, и сами же все поперлись к нему! Миц беспомощно сидела в одиночестве, и все, что она могла — наблюдать.

Ворчание трубача становилось все громче и злее, он прижал уши к голове и, наклонив ее, сделал шаг к ползущей к нему и шуршащей травой Тирри. Она как будто хотела, чтобы он ее услышал. И какого черта ей вообще понадобилось к нему идти?! Мальчик на дереве непонимающе крутил головой. Наконец он заметил Тирри и с отчаянной надеждой уставился на нее.

Злобно фыркнув, трубач напружинился и пригнул голову к земле.

И в этот момент Тирри встала.

Миц почти ожидала, что трубач сейчас бросится на девочку, ее уже захлестнула обреченная тоска, и даже промелькнула неожиданно равнодушная мысль: «Ну что ж, это все равно бы случилось». Но зверь не двинулся с места. Его тело расслабилось, голова поднялась, враждебность, исходящая от него, вдруг испарилась. Тирри облегченно вздохнула.

— Вот так, — успокаивающе сказала она, не отрывая взгляда от трубача. — Тише, тише...

От захлестнувшей ее волны облегчения у Миц потемнело на секунду в глазах. Она и не подозревала, как была напряжена до этого. Так Тирри хотела успокоить его своими способностями! Какого черта она им это не сказала?! Злиться, однако, у Миц не получалось — слишком сильны были облегчение и радость. Все хорошо. Трубач не напал. Никто не пострадал. Никто... не умер.

— Хороший трубач, хороший, — ворковала тем временем Тирри, подходя все ближе к животному. Продолжая с ним разговаривать, она взглянула на Бинека, непонимающе наблюдающего с дерева, и сделала рукой жест вверх-вниз — «спускайся». Опасливо косясь на трубача, мальчик начал медленно слезать.

— Кто хороший? Кто красивый? — Тирри подошла совсем близко к трубачу и протянула к нему руку. Ее пальцы слегка дрожали. Трубач обнюхал ладонь, фыркнул, и Тирри коснулась его морды. Наверняка не из-за желания погладить, учитывая то, что через прикосновения ее успокаивающая сила передавалась лучше. — Ты же не злой, правда? На тебя просто брачный сезон действует. А так ты хороший, верно?

— Тирри, чтоб тебя, предупреждай хоть в следующий раз!!! — вдруг грохнул на весь овраг свирепый голос Левка. От испуга и неожиданности у Миц перехватило дыхание, Тирри шарахнулась от трубача и обернулась так резко, что сам оборот девушка пропустила — вот маленькая Вбирающая стоит лицом к трубачу, а в следующее мгновение — спиной к нему.

И, словно этого дожидаясь, трубач взвился на дыбы.

— Берегись! — услышала Миц свой истошный крик. Непонимающий взгляд Тирри мазнул по ней, ее лицо дернулось в сторону трубача, и девочка застыла, завороженно смотря на него. Тело зверя обрушилось на нее, но мгновением раньше на Тирри прыгнул Левк, увлекая из-под копыт. Трубач заревел — по оврагу разнеслось низкое гудение, похожее на гудение трубы.

Грохот выстрела расколол воздух — это Ринк вскочил на ноги и вскинул руку с пистолетом. И, поспешив, промахнулся: пуля не задела трубача, зато резкий громкий звук привлек его внимание и только раззадорил. Заревев, зверь бросился к Ринку, и тот, не, успев выстрелить снова, кинулся в сторону. Трава зашелестела — мигом сориентировавшись по звуку, трубач круто развернулся и понесся на него. Даже если бы Ринк успел сейчас выстрелить и убить его, столкновение с летящей по инерции тушей с выставленными вперед рогами было бы не слишком приятным. Ринк и не выстрелил. Он выпустил пистолет и ухватил трубача за рога.

Ноги парня поехали назад, взрывая землю, и… остановились. Тело Ринка напряглось, но он вполне успешно удерживал трубача, который по инерции пытался бежать на него. Быстро поняв, что что-то мешает ему двигаться вперед, животное дернулось назад и бешено замотало головой. Ринк стиснул зубы, стараясь удержать его. И перестарался. С треском концы рогов обломались, парень с коротким криком рухнул на землю, а трубача занесло назад. Споткнувшись, тот чуть не упал, но сумел удержать равновесие.

А через мгновение прозвучал еще один выстрел, и из бока взвизгнувшего трубача брызнула кровь.

Сидя рядом с полулежащей Тирри, Левк держал пистолет и с напряженным лицом целился в зверя. Второй выстрел снес трубачу половину уха, третий пришелся в голову. С ужасом наблюдавшая Миц ждала, что он сейчас упадет, но внезапно этого не произошло. Вместо этого трубач с диким ревом бросился к Левку и Тирри. Еще выстрел — и, кажется, мимо…

И тут Тирри, зажмурившись, закричала.

То, что произошло дальше, не ожидал никто. Тело Тирри осветилось, от него в стороны разнеслись кроваво-красные пылающие шары. Один из них, пролетев до трубача, с хлопком взорвался — взрывная волна швырнула зверя назад, как тряпичную куклу, и снесла Тирри с Левком к стене оврага. С глухим звуком их тела ударились о нее. Еще один шар, отнесенный взрывом, лопнул недалеко от Ринка — его, вскрикнувшего, отбросило куда-то в сторону. И очередной, увлекаемый воздушной волной, взлетел по склону. К Миц.

Она не успела ничего предпринять. Хлопок взрыва — и невидимая сила швырнула ее назад. Она даже не успела ничего подумать, даже испугаться. В затылок врезалось что-то твердое, и мир замерцал от боли.

* * *

Над ней склонилось лицо. Знакомое, родное, лицо, чьего настоящего обладателя она больше никогда не увидит. Лицо Максима.

— Эй… — прошептала Миц. — Эй, почему у тебя другая сестра? Я не понимаю. Я очень хочу понять.

Максим погрустнел. Качнул головой:

— Тебе пока не стоит знать. Забудь на время об этом вопросе.

— Почему? — настойчиво спросила Миц.

— Ты не сможешь понять. И поверить. Это собьет тебя с пути.

— Какого пути? — Миц непонимающе нахмурилась.

— Твоего.

— Что за мой путь?

— Перерождения. Ты сама это знаешь. Иначе я не говорил бы с тобой. Или не я говорил бы с тобой.

— Ты… мое подсознание?

— Наверное. Не ищи ответы. Рано или поздно они найдут тебя сами. Вас.

Максим растворился. На его месте появился кто-то другой.

…другая…

— Миц!

Склонившись над ней, Ринк встревоженно вглядывался в ее лицо. Миц заморгала, пытаясь понять, где она находится и куда делся Максим и...

— Я… я слышу, — пробормотала она, словно плавая в тумане. Ринк облегченно улыбнулся.

— Ты в порядке? — задал он самый банальный и одновременно самый уместный вопрос.

— Я... — Миц поспешно закрыла рот, ощутив приступ тошноты. Зажмурилась, задышала чаще, прогоняя мерзкое ощущение в горле и голове. Затылок сильно саднило, сознание плыло.

— Миц? — услышала она встревоженный голос Ринка, рука ощутила теплое прикосновение — кажется, ладони. Почему-то это придало сил, хотя, может, просто совпало так, что одновременно с этим прикосновением тошнота уменьшилась, а туман в голове стал уходить. Миц снова открыла глаза.

— Голова кружится и болит, — пробормотала она. Собственный голос звучал слабо. — Что... что с другими? Тирри, Левк... мальчик?..

— Не пострадали, — ответил Ринк, все еще обеспокоенно вглядываясь ей в лицо. — Отделались ушибами... мы все.

— Трубач?

Встревоженный взгляд Ринка сменился неопределенным, на миг парень прикрыл глаза.

— Умер.

Перед взором Миц мелькнул тонконогий зверь, похожий на оленя с примесью барана. Слепой, яростный... и, наверное, напуганный. Она вспомнила его ворчание, похожее на гудение трубы. Совсем недавно он был жив, а теперь его холодное тело сольется с такой же холодной землей леса. Зачем он жил? Чтобы глупо погибнуть из-за того, что загнал на дерево ребенка?

— Ясно, — произнесла Миц.

Ей уже стало лучше, и она попробовала сесть. Но едва Миц оперлась на локоть, как в затылок снова стрельнуло, накатила тошнота, и ставшее ватным тело начало заваливаться назад. Но опять на землю она не упала — ее удержал Ринк.

— Осторожнее! У тебя может быть сотрясение мозга.

— Ладно… спасибо, — пробормотала Миц. Наряду с болью в голове толкнулось смущение. — А... что вообще произошло в овраге?

— Не уверен, но... Выброс энергии. Он может произойти, когда Вбирающий испытывает сильные негативные чувства, — пояснил Ринк. — Злость, отчаяние... страх.

— Оу, — произнесла Миц, не зная, что сказать. Выброс энергии? В ориджинале про него пока не упоминалось... или она просто не помнила. — Ну... это было... вовремя.

Ринк помрачнел и покосился куда-то в сторону. Только сейчас Миц заметила, что рядом стоят Тирри, Левк и знакомый мальчик. Тирри опиралась на брата, ее грудь вздымалась от частого дыхания, а сама девочка была бледной и выглядела так, будто внезапно заболела. Бинек стоял чуть поодаль и робко смотрел на Миц. Левк разглядывал ее и Ринка с легкой ехидцей.

— Что? — тоже заметив его взгляд, мрачно спросил Ринк, и Миц послышалось в его голосе смущение. Левк едва заметно усмехнулся и пожал плечами, ничего не ответив.

— Прости, Миц, — виновато произнесла Тирри. Она говорила тихо и слабо. — Я не хотела.

— Думать потому что надо было, — буркнул Левк в сторону. Тирри сжалась, но сердито посмотрела на него.

— Пока ты не закричал, все было нормально!

— Так, давайте вы не будете по второму разу ругаться, — вмешался Ринк. Видимо, пока они не нашли Миц, брат с сестрой активно выясняли, кто прав, а кто виноват. — Нам надо назад. Бинек и так свою долю приключений получил, а Тирри нужно напитаться.

Вот почему Тирри выглядела бледной и больной, поняла Миц. Похоже, она растратила много энергии стихии на тот спонтанный выплеск.

Затылок продолжал болеть, и, подняв руку, Миц осторожно ощупала его. Похолодела, когда пальцы наткнулись на спекшуюся корку.

— У меня там кровь идет? — испуганно спросила она. Продолжая ее поддерживать, Ринк заглянул ей за спину, его пальцы осторожно раздвинули волосы на затылке.

— Остановилась, — ободряюще сказал он. — Хотя в медпункт тебе все равно надо. Нам всем...

— Давайте сначала до речки дойдем, а потом уже о медпункте подумаем, — с раздраженным вздохом сказал Левк. — Тирри надо напитаться, помнишь?

— А они хорошие? — вдруг раздался тоненький детский голос. Все изумленно взглянули на его источник — Бинека, который, сцепив вместе руки, шагнул к Миц.

— Они хорошие? — повторил мальчик встревоженно. — Мы правда пойдем к маме и папе?

— Э... да. — Миц постаралась как можно теплее улыбнуться ему. «Он больше доверяет людям», — вспомнила она слова Шерги. — Мы отведем тебя к маме и папе. Мы тебя для этого и спасали, помнишь?

Бинек неуверенно кивнул.

— Просто мама говорит, что Вбирающие плохие, — сказал он.

* * *

Тлирина сидела и пристально смотрела на коляску.

Инвалидное кресло стояло совсем рядом. При желании можно было доползти до него и забраться — без посторонней помощи Тлирина вполне могла это сделать, что бы ни казалось окружающим. Затем отъехать немного назад, повернуть направо, и поехать на самой высокой возможной скорости. Вглубь леса, по световой дороге Тирри, в лагерь...

Тлирине хотелось сбежать.

Это началось, как только она увидела Сэтла и Шергу. Внутри екнуло напряженное чувство, знакомое чувство, которое тянуло ее за собой в те или иные места или прочь из тех или иных мест. Иногда толкало не идти самой, а просить пойти кого-то вместе с ней. Предчувствие, благодаря которому она и нашла вчера Миц. При виде пары оно потребовало убежать от речки. Сначала Тлирина не придала ему значения, решила, что в ней заговорил страх перед всеми незнакомыми людьми, но чувство постепенно росло и все настойчивее требовало сбежать.

— Ячин! — позвала Тлирина проходящего мимо парня. Тот удивленно взглянул на нее, и девушка знаком показала ему подойти поближе и сесть.

— Наблюдай за Сэтлом и Шергой, — тихо сказала она, невольно взглянув в сторону пары. Двое людей сидели рядом друг с другом, Сэтл обнимал Шергу, а она с отрешенным лицом смотрела в землю. Дагро спал на руках у отца. — И скажи то же самое другим ребятам.

Лицо Ячина выразило недоверие и тревогу.

— Ты же проверила их, — настороженно сказал он. — И они выложили оружие.

— Да… — медленно проговорила Тлирина. — Я проверила их. Они были честны. И оружия у них нет. — Она произносила это в первую очередь для себя. — Но пожалуйста, наблюдай за ними вместе с остальными.

— Ты что-то чувствуешь? — спросил Ячин. — Предчувствие? Мы можем и окрестности проверить, — торопливо заговорил он. — За ними могла быть погоня. Я уже думал об этом.

— Чувствую, — кратко ответила Тлирина. Предчувствие подкатывало к горлу, разливалось по телу, прося бежать. — Нет, не погоня. Следите только за Сэтлом и Шергой.

Тревога на лице Ячина обозначилась сильнее. Он кивнул.

— Мелких надо тогда спрятать, — пробормотал он себе под нос.

Пока Ячин шел к товарищам, сторожившим Сэтла и Шергу, Тлирина, не моргая, смотрела на людей. Одна из девушек что-то доброжелательно сказала Шерге, придвинулась поближе.

Женщина подняла тусклый, застывший взгляд.

* * *

Они дошли. Тьма уже не была такой густой, сквозь кроны деревьев пробивались солнечные лучи, а впереди слышалось знакомое журчание речки. Но кое-что Миц настораживало. Как и остальных.

— Почему так тихо? — пробормотал Ринк, перехватывая колени Миц поудобнее. Весь путь обратно она проделала на спине парня — он настоял на этом, аргументируя тем, что у нее может быть сотрясение мозга, а значит, самостоятельно ей идти не стоит. Миц не возражала — на тот момент ее все еще подташнивало, а тело неважно слушалось.

— Никого не слышно… — растерянно вторила ему Тирри. Опираясь на Левка, она вытянутой рукой ловила солнечные пятна, и по ее коже бежали золотистые волны.

— С мамой и папой все хорошо? — встревоженно спросил Бинек. Он семенил сзади, цепляясь рукой за штанину Миц — мальчик относился с недоверием даже к Тирри и чувствовал себя спокойнее рядом с девушкой-человеком.

«Конечно», — хотела ответить ему Миц, чтобы как-то успокоить, но не успела. Потому что впереди грохнул выстрел.

Левк рванулся первым — Тирри, лишившись опоры, покачнулась и едва удержала равновесие. Ринк бросился за ним, но ему повезло не так сильно: в спешке он забыл про Бинека, и ребенок, не успев отпустить штанину Миц, упал и протащился за ними по земле. Ринк поспешно остановился, и, воспользовавшись моментом, Миц соскользнула с его спины.

— Тише, не плачь! — торопливо прошептала она Бинеку, в глазах которого начали набухать слезы. — Ты… ты сильный, вот. Сильные не плачут. Осторожнее, — сердито сказала она уже Ринку. Мимолетно кивнув, парень рванулся за Левком.

Вместе с Тирри, частично восстановившей силы, Миц подняла Бинека. Они взяли его за руки, нервно переглянулись — в глазах маленькой Вбирающей стоял испуг, — и поспешили к парням. В груди Миц разрасталось дурное предчувствие.

Ринк и Левк уже спрятались за косматыми лапами кедров, чье настоящее название Миц так и не узнала. Парни обернулись на звук шагов — и она не прочитала на их лицах ничего хорошего.

Как они с Тирри и Бинеком оказалась рядом с деревом, Миц не запомнила. Но теперь они стояли впятером и смотрели на просвечивающий сквозь иглы берег, на журчащую воду речушки.

На застывших Вбирающих с ужасом на лицах. И на Шергу, поднявшую вверх дымящийся пистолет.

Миц снова казалось, что она в кино. Смотрит, не участвует в происходящем, и все это не на самом деле.

Шерга стояла к ним боком. Стояла и злым взглядом обводила замерших Вбирающих. Ее окружали трое подростков, но никто из них не осмеливался шевельнуться и попробовать дать хоть какой-то отпор. Впрочем, неудивительно. Под ногой Шерги, судорожно глотая воздух, лежала девушка, и бывшая (или нет?..) Защитница с силой давила ступней ей на грудь. Женщина резко опустила пистолет и наставила дуло на нее. Девушка замерла, завороженно уставившись на оружие.

— Кто сомневается, что я выстрелю? — глухо спросила Шерга. — Кто?..

— Мама? — услышала Миц голос Бинека. В нем не было страха, лишь удивление и непонимание. — Мама, что ты?..

Тирри поспешно присела и зажала мальчику рот. Наклонилась к его уху, что-то быстро зашептала; Миц разобрала слова «тише», «нельзя», «твоя мама, она…». Бинек испуганно уставился на Миц, и та, не придумав ничего лучше, кивнула и, наклонившись тоже, прошептала: «Послушай Тирри». Испуг в глазах ребенка сменился растерянностью, но он все же кивнул, и когда Тирри осторожно убрала ладонь от его рта, промолчал. Лишь снова начал непонимающе смотреть на мать.

«Где взрослые? — мелькнула мысль у Миц. — Их же хотели привести. Отсюда до лагеря идти где-то полчаса. Они должны были уже прийти. Должны же?..»

— Шерга… — тихо проговорил Сэтл. Он стоял рядом с треугольником подростков, но тоже не решался двинуться с места. Мужчина крепко прижимал к себе Дагро, который, словно все понимая, затих. — Шерга, зачем ты это делаешь?

Этот вопрос словно прорвал плотину.

— Ты еще и удивляться смеешь?!! — взвизгнула Шерга, и на ее лице проступила поистине звериная ярость. — Ты сломал мне жизнь, заставил якшаться с этими тварями, растить одну из этих тварей, а теперь еще и удивляешься?!! Отойдите! — вдруг рявкнула она на стоящих рядом Вбирающих и сильнее надавила пальцем на спусковой крючок. Девушка под ее ногой зажмурилась. — Отойдите вы все!!!

Трое Вбирающих и Сэтл чуть ли не синхронно отпрянули от нее.

— Еще дальше! Еще!

Остальные завороженно смотрели, как их товарищи отходят от Шерги. Многих трясло, у большей половины детей в глазах блестели слезы, но они не издавали ни звука — может, боялись спровоцировать, может, были слишком шокированы, чтобы громко плакать. Миц отыскала взглядом Тлирину; неестественно выпрямившись, та с застывшим лицом смотрела на Шергу. И почему она этого не предусмотрела? Почему Шерге удалось ее обмануть? Сила Тлирины дает сбои, Вбирающая допустила ошибку, или дело в чем-то другом?

Где. Чертовы. Взрослые?

Только когда от Шерги отошли шагов на пять, она немного расслабилась и перестала с остервенением вжимать подушечку пальца в спусковой крючок.

— И ты еще удивляешься? — с неожиданной горечью повторила женщина, бросив короткий взгляд на Сэтла. — У меня было все! Любимый сын, муж, который поддерживал мои убеждения, возможность дать человечеству будущее. Я спасала мир! А потом родилось это, — свободной рукой Шерга ткнула в Дагро, — ты сошел с ума и решил спасти его, выволок меня из больницы, даже не спросил моего мнения, а я была так слаба и ошарашена, что не было сил возразить! И теперь мы преступники! В бегах! Это все ты виноват! — распаляясь снова, закричала она. — Ты и это существо! Вы все у меня отняли, все!!!

Завороженно Миц слушала ее — наверное, как и все Вбирающие около речки, и Сэтл. Над ухом шептались Ринк и Левк. Кажется, они пытались придумать, что делать.

— Я старалась себя переубедить, — тише проговорила Шерга. Пистолет подрагивал у нее в руке, но палец по-прежнему не отпускал спусковой крючок. — Думала: «Может, мой муж прав?». Испытывала стыд и отвращение к себе за то, что не люблю Дагро. Размышляла — может, я плохая мать и жена? Может, я монстр, который хочет убить тех, к кому принадлежит мой ребенок? Кто я, Сэтл? — прошептала она. — Женщина? Мать и жена? Защитница, ученая?

— Ты… — Сэтл сделал крошечный шажок к ней, но Шерга резко мотнула головой, и пальцы, сжимающие пистолет, снова напряглись. Девушка под ее ногой напряженно следила за оружием.

— Мне не нужны твои слова. Я уже решила, — холодно произнесла Шерга. — Я очень долго думала над этим, сомневалась, но наконец я решила. Я Защитница. Этому миру, по прогнозам, осталось всего несколько месяцев. Я должна хоть немного отсрочить его гибель. Я должна убить вас всех, Вбирающие, — сказала она, обведя взглядом застывшую россыпь ребят. — И своего младшего сына тоже. Тем более что он в любом случае толком не поживет. Ради человечества, ради Бинека.

«Всего несколько месяцев».

Едва Шерга произнесла эти слова, как рядом раздался придушенный вскрик Тирри, а шепот Ринка и Левка оборвался. Да и у самой Миц, пока Защитница говорила, все крутились в голове эти слова. Несколько месяцев. Несколько месяцев, и этот мир…

Может, все обойдется, потому что автор придумала хороший конец? А если нет? Тогда, может, Шерга правильно поступает? Такая мысль промелькнула у нее — горькая и смиренная. Не убьет этих Вбирающих она — они скоро погибнут сами. А может, если эти ребята умрут, их смерть даст достаточно времени, чтобы изобрести что-то, что спасет мир. Может, это вообще задумка автора. Правда, даже если мир спасется, в итоге все в любом случае умрут. Так какой смысл?

— Ради человечества… — шептала тем временем Шерга, прижимая дрожащий палец к спусковому крючку. Девушка под ее ногой тряслась и прерывисто дышала. Один из парней сделал попытку незаметно шагнуть к ней, но Шерга резко наставила пистолет на него.

— Я прекрасно вижу, как вы двигаетесь! — зло выкрикнула она. Порывисто обвела пистолетом всех: — Только двиньтесь! Я убью вас всех! Убью, — резко перешла женщина на лихорадочный шепот, — я должна, вам всем все равно не жить, вы так или иначе умрете, ваша жизнь бессмысленна…

«Бессмысленна, и они всего лишь персонажи».

Всхлипывания короткими нотами пронзали воздух. Кто-то дрожал, как струны гитары (почему вдруг она вспомнилась?). Миц видела бледные лица и сжатые челюсти. Кто-то опустил голову и обмяк — смирился?

«Они персонажи, их даже не было в сюжете, и в их мире все равно есть смерть, поэтому…»

В памяти всплыли рев трубача, безмолвный двойник, скованный волей создательницы, и хрипы Тлирины, бьющейся в судорогах в другом мире.

Миц бросилась к Шерге.

Утыканные иголками ветви больно хлестнули по лицу и рукам. Услышав шорох, Шерга повернулась, с искаженным злостью лицом прицелилась… и испуганно отшатнулась. «Нет…», — услышала Миц ее растерянный шепот, прежде чем прыгнула на нее.

Они упали на траву, покатились по ней. Вот Миц оказалась сверху — всем телом она навалилась на Шергу, постаралась придавить ее к земле. Но Защитница оказалась сильнее — наоборот, это она дернула противницу вниз и, прижав своим весом, приставила к ее горлу пистолет. Ощутив прикосновение холодного металла, Миц содрогнулась, но ярость еще кипела в ней, и она, вскинув руки, сжала их на шее Шерги.

Дуло вдавилось в горло сильнее.

— Не разожмешь — я сейчас же выстрелю! — прошипела женщина.

Невольно Миц представила, как пуля разрывает ей шею, как с бульканьем выходит воздух из дыры на месте горла, как настигает боль. Холод страха прошил ее, в голове застучала кровь. Руки сами собой отдернулись от шеи Шерги.

— Дернетесь — я ее убью! — остервенело крикнула Защитница кому-то. Видимо, Вбирающим и Сэтлу. И чего они стояли, могли бы помочь, когда она, Миц, сшибла Шергу с ног! Хотя все произошло так быстро…

— Значит, ты все-таки с ними, — тихо сказала Шерга, озираясь по сторонам. Миц смотрела на нее, дрожа так же, как дрожала недавно девушка-Вбирающая под ногой Защитницы. «Я не хочу умирать!» — стучала в такт пульсации сердца мысль у нее в голове.

— Я знала это, — продолжала Шерга, — но все-таки… надеялась на лучшее. Предательница. Ты помогаешь убийцам, хоть понимаешь это? Предатели должны умереть, потому что они тоже ведут мир к гибели. Я убью тебя, — лихорадочно зашептала женщина, — потом Дагро, а потом ту девчонку со сверхспособностями и которая крадет еще больше сил у мира, чем другие Вбирающие. Я… должна!

Выстрел.

Тьма закрытых глаз. Пустота в голове. Тело, натянутое, как струна (гитара, так давно на ней не играла). Обреченное ожидание боли. Которая все не приходила. Совсем как… как… в этих, всяких фильмах и сериалах, когда человек думал, что выстрелили в него, а на самом деле не в него…

Одновременно Миц осознала еще две вещи. Первое — выстрел раздался впереди, дальше и глуше, чем мог бы выстрел из пистолета, прижатого к ее горлу. А второе — на нее вдруг что-то навалилось. Что-то тяжелое, не дающее нормально дышать, мягкое и неподвижное.

Догадка о том, что произошло, была страшной и, наверное, поэтому не пробивалась толком до сознания.

Миц открыла глаза. Завозилась, пытаясь спихнуть с себя тяжелое нечто и наконец нормально вдохнуть. Наконец ей это удалось, и Миц часто задышала, радуясь свободному поступлению кислорода. Живот и ноги все еще ощущали мягкую тяжесть. Миц не хотела выяснять, что это такое, но какая-то сила словно заставила ее приподняться на локтях и взглянуть.

В ногах ее лежала Шерга. Неподвижная, обмякшая. Голова лицом вниз свесилась с бока Миц, поэтому девушка могла видеть ее затылок. Волосы на нем были испачканы в чем-то темно-красном.

Справившись с барьером сознания, понимание наконец-то пробилось к ней.

Чей-то визг рассек воздух, и не сразу Миц поняла, что он — ее собственный. Она задергала ногами в судорожной попытке освободиться, рванулась назад. Шерга упала на землю. Тяжело дыша, Миц смотрела на ее труп, а в памяти воскрешалось тело Максима, скрючившееся возле лестницы. В глазах мутнело, воздуха не хватало. Отвернись, кричал Миц мозг, не смотри!!!

Она перестала смотреть. Подняв голову и взглянув вперед — туда, откуда раздался выстрел. В поле ее зрения оказался Левк. Вышедший из-под прикрытия косматой хвойной лапы, он стоял и, застыв, смотрел на Шергу. Его лицо казалось неподвижной маской, а опущенная напряженная рука держала пистолет.

«Он…»

Из-за дерева вдруг показался Бинек. Расширенными глазами он смотрел на Шергу, а его белые губы прыгали.

— Мама…

Он сделал крошечный, какой-то деревянный шаг к Шерге. Как заведенная кукла, или как робот.

— Мама?..

Шаг, шаг, еще шаг. Теперь Бинек стоял рядом с Шергой. Он наклонился, протянул дрожащую руку к ней. Миц оцепенело следила за ним, пытаясь осознать очередную порцию событий. То есть… Левк убил Шергу… а теперь… ее сын тянется к трупу матери. Захотелось закричать опять. Закричать и убраться отсюда к чертям. Просто потому, что от этого взрывалась голова, это… да твою же мать, это просто было неправильно!

— Ма… ма?..

Бинек коснулся пальцами ее спины, легонько потряс. С равнодушной мертвой покорностью тело Шерги двинулось вправо-влево. С внезапным криком и мелькнувшим на лице пониманием мальчик отпрянул. А потом его черты вдруг исказила ярость, и мальчик круто развернулся к Левку.

— Ты убил ее!!!

С воплем Бинек рванулся к нему и, подбежав, с размаху впечатал кулак в живот парня. Левк вздрогнул, поморщился. Хоть какая-то эмоция на застывшей маске лица.

— Зачем?! Зачем?!! Верни ее! Верни маму! Верни! Мою! Маму!!!

Крича и захлебываясь рыданиями, Бинек тыкал кулаками в Левка, а тот стоял, покорно принимал его удары и неподвижно глядел в одну точку. Вопли мальчика словно пробудили остальных: по берегу разнесся плач детей, то ли потрясенных происходящим, то ли испытывавших облегчение от мысли, что им ничто больше не угрожает. Миц услышала топот ног — похоже, остальные бросились успокаивать малышей. К Шерге подползла на четвереньках та самая девушка, которую Защитница недавно прижимала ногой к земле. Она взяла женщину за запястье, сдавила его, очевидно, пытаясь прослушать пульс. Прикрыла глаза, покачала головой, отпустила. Миц показалось, что на ее лице мелькнула тень улыбки.

— Ты… — раздался тихий голос Сэтла. Автоматически Миц повернула голову. Неестественно выпрямившись, мужчина дрожащими руками прижимал к себе хныкающего Дагро, а в его взгляде, направленном на Левка, разгоралась ярость. — Ты!..

Так же, как и сын, он рванулся к Левку, но успел сделать лишь шаг. Резко парень вскинул руку с пистолетом и направил дуло на него.

— Я в четырнадцать лет убил своего опекуна, — подрагивающим и свирепым тоном произнес он. — Думаешь, побоюсь убить тебя?

Бинек замер и с ужасом уставился на него. Девушка рядом с Миц округлила глаза и быстро взглянула на Левка. Реакцию остальных Миц не видела — уставилась сама и сама была ошарашена. Что… он сказал что?!

Господи. Как же это все неправильно. Что с этим проклятым миром не так?!

— Левк! — Из-за деревьев выскочил Ринк, подбежал к другу и положил ладонь на его руку, держащую пистолет. — Левк, хватит.

— Пожалуйста. — За Ринком показалась Тирри, подошла к брату, коснулась другой его руки. Она не выглядела ошарашенной или напуганной — скорее, грустной. — Успокойся, Левк.

Левк молчал и лишь сверлил взглядом Сэтла. Ринк сильнее надавил на руку с пистолетом; его друг поморщился и, подчиняясь, опустил ее.

— Тлирина, прости, но можешь еще раз проверить Сэтла? — осторожно спросил Ринк. Вспомнив о ней, Миц обернулась в поисках — Тлирина сидела на прежнем месте, низко склонив голову и прижав ладонь ко рту. Услышав просьбу Ринка, она вздрогнула и подняла бледное лицо.

— Мне нечего скрывать, — сказал Сэтл, повернувшись к ней и твердо взглянув ей в глаза. — Я не посланник Защитников. Я не хочу никаким образом причинить вред всем вам. Я… — он запнулся, и недавно твердый голос стал слабым и тихим, — я не знал, что задумала Шерга. Не знал, что она так сильно ненавидит Вбирающих. Просто был слеп и не замечал… Простите.

Его голос сорвался, и с шевельнувшейся жалостью и пониманием Миц увидела, как по щеке Сэтла катится слеза.

— Это правда. — Голос Тлирины был глух и невыразителен. Она отвела взгляд. Сэтл крепче прижал к себе Дагро и свободной рукой принялся тереть глаза. Замолкнув, малыш морщил лоб, словно и он понимал, что произошло что-то непоправимое.

Как же… все это… неправильно…

Краем уха Миц слышала шум. Голоса, всхлипы, ругательства, чьи-то слова утешения. Шаги. Кто-то тронул ее, что-то сказал; не вслушиваясь, Миц вяло мотнула головой и передернула плечами. От нее отстали. Миц сидела, смотрела в землю, и недавние события разрывали ее голову. Опять смерть. Везде она. Почему она постоянно рядом? Почему здесь идет война, почему мать хотела убить своего сына, почему даже четырнадцатилетний мальчишка когда-то принес смерть? Зачем автор «Мы (не) умрем» придумала это? Зачем ПВМ показал Миц этот мир?..

— Миц?

Пробиваясь сквозь пелену, отгородившую сознание от мира, до нее донесся голос. Миц внезапно обнаружила, что у нее закрыты глаза. Она открыла их и, подняв голову, посмотрела на обладателя голоса — Ринка.

— Ты в порядке? — осторожно спросил он.

Миц усмехнулась, хотя обстановка и внутреннее состояние к веселью не располагали.

— Ты знаешь, что это очень дурацкий вопрос? — спросила она в ответ.

Ринк непонимающе нахмурился:

— То есть?

— Ну, у нас эту фразу любят использовать во всяких приключенческих фильмах. Лежит такой персонаж с тяжелыми ранениями, истекает кровью, к нему подходит другой и спрашивает: «Ты в порядке?»

Некоторое время Ринк молчал с трудноопределимым выражением лица.

— Ладно, если это глупый вопрос, то задам другой, — наконец произнес он. — Зачем ты полезла к Шерге? Она же убить тебя могла!

Миц пожала плечами. Она даже не задумывалась над этим. Просто спонтанное решение, рожденное спонтанной мыслью.

— Не знаю. Просто… все вокруг стояли, ничего не делали, а мне… может, мне просто захотелось это прекратить.

С мелькнувшим виноватым выражением Ринк опустил взгляд.

— Мы слишком много раздумывали. С этим не поспоришь, — проговорил он.

— Могли бы действовать, когда я повалила Шергу, — буркнула Миц, не собираясь возражать. — Что мешало?

— Могла бы хоть предупредить, что собираешься делать, — сердито ответил Ринк. — Все слишком быстро произошло, мы даже не успели ничего сообразить. Только Левк решился на что-то, когда Шерга сказала про Тлирину…

Он оборвал себя и с болью посмотрел куда-то в сторону. Невольно Миц проследила за его взглядом. Рядом с бледной Тлириной сидел такой же бледный Левк. Они ничего не говорили, даже не прикасались к друг другу — просто сидели рядом, закрыв глаза.

— Он… — начала было Миц дрожащим шепотом.

— Да, про убийство опекуна — правда, — прервал ее Ринк. — Тот человек оказался Защитником и хотел убить нас, и…. В общем, Левк оборонялся.

Молчание. Наконец Миц выговорила:

— Я не нахожу приличных слов.

В другое время она бы зацепилась за недоговорку Ринка, но сейчас ее слишком поразил ответ.

— Ты еще не знаешь историю с нашими родными родителями, — мрачно хмыкнул Ринк. — И не надо. Не сегодня. Так все-таки — ты в порядке?

— Более-менее. Просто… — В голове вновь промелькнули недавние события, и Миц снова пробрала дрожь. Забытая было слабость придавила к земле, в горле встал комок, в голове снова запульсировала боль. Шепотом Миц закончила: — Просто я впервые с таким сталкиваюсь. Ну, не совсем, но… ты понял.

— Тебе повезло, — тихо ответил Ринк.

Между ними повисло привычное молчание. Прояснившимся взглядом Миц обводила берег. Между Вбирающими бегала Тирри, говорила что-то ободряющее и, похоже, пользовалась сверхсилами, за ней следовала красноволосая девочка, с которой Тирри играла до этого в воде. Бинек уже был рядом с отцом, и теперь они стояли, обнявшись так, как, наверное, могут обниматься только близкие люди, потерявшие кого-то такого же близкого.

Потом Ринк протянул Миц руку, и девушка встала, опираясь на нее. В теле еще ощущалась слабость, но ноги держали вполне твердо и без дрожи. И сразу же, как только Миц выпрямилась, она расслышала голоса, донесшиеся из-за деревьев. Встревоженные, напряженные… взрослые.

«Слава богу. И наконец-то».

Вот она и встретила взрослых Вбирающих. Ну, если не считать дежурных, вчера пустивших ее с Тлириной в лагерь.

Миц лежала на кровати и смотрела в потолок медпункта. Вокруг головы обернулась шершавая стянутость — ее обвязали бинтом. Миц казался немного забавным тот факт, что ради маленькой ранки замотали почти всю голову, но доктор предпочла перестраховаться. По затылку растекался холод — под ним находился пакетик, наполненный колотым льдом. Непонятно уже какой по счету: Миц полагалось лежать два часа, лед доктор меняла каждые двадцать минут, доставая из маленького холодильника очередной пакетик с ним.

Голова давно уже не болела, слабость не ощущалась, и Миц чувствовала себя вполне хорошо. Ну, если исключить воспоминания о мертвой Шерге и застрелившем ее Левке… За прошедшее время Миц немного отошла, но так и не поняла, как относится ко всей этой ситуации. Одна хотела убить Вбирающих. Другой убил ее. Но одновременно — одна хотела помочь миру, а другой защищал своих товарищей. Чертовы двойственные ситуации…

Тогда, возле речки, им всем сильно досталось. За то, что сразу не отвели Сэтла и Шергу в тюрьму-убежище, куда когда-то попала сама Миц, и за то, что сами пошли искать Бинека. Причем досталось в основном Ринку как инициатору. По дороге в лагерь он и Вершет постоянно ругались, выясняя, кто больше виноват и как надо было поступить. Вершет настаивал на том, что даже после проверки Тлирины не следовало оставлять людей под охраной группки ребят и что они могли подвергнуться опасности из-за пресловутых трубачей. И таки подверглись: не считая Ринка, Левка и Тирри, отделавшихся ушибами, и самой Миц, пострадало еще двое. Сейчас они лежали в медпункте с ней: один со сломанной ногой (упал с обрыва, спасаясь от трубача), другой с отеком на животе (другой трубач от души лягнул его). Ринк парировал тем, что одна из групп все равно отправилась за взрослыми, а запоздалые поиски Бинека могли кончиться тем, что искать стало бы некого.

— Какого черта вы вообще пришли так поздно? От лагеря до речки не так уж далеко! — в разгаре спора поинтересовался разозленный Ринк.

Внезапно Вершет не ответил. Промолчал. А когда заговорил, спор опять пошел по кругу, будто Ринк не задавал никакого вопроса.

Была ли это недоработка мира? Мира, который почему-то захотел, чтобы с Бинеком, Шергой и Сэтлом разобрались только юные Вбирающие? После того, как ее отвели в медпункт, у Миц было достаточно времени поразмышлять над этим — все равно больше заняться было нечем. Это воля автора убрала взрослых Вбирающих, пока не погибла Шерга? Лежа на кровати и думая, Миц внезапно осознала, что находится под колпаком воли создательницы этого мира. Она этот мир контролировала. Здесь ее желанию подчинялось все — законы природы, события, суть людей, их мысли, решения...

Может ли быть так, что ее желаниям подчиняется и Миц?

При этой мысли она содрогнулась и испытала жгучее желание убраться отсюда сейчас же.

Значит, и Шергу она могла толкнуть не по своей воле? И пойти на поиски Бинека не потому, что решила сама? А, может, все наоборот — это она, реальный человек из реального мира, своим вмешательством повлияла на автора, поэтому та и придумала недавние события? И придумывала ли их вообще? Где грань, за которой выдуманный мир живет сам? Может ли автор контролировать его до конца? Может ли его мир сам навязывать ему иной ход событий?

— Ну что, дети, как себя чувствуете?

Размышления Миц прервал низкий голос докторши (докторессы? женщины-доктора?), следом за ней хлопнула дверь медпункта. Миц перевернулась на бок и приподнялась. Доктор стояла у порога и придирчиво осматривала их.

— Мы не дети, — пробурчал парень с ушибом. — Нормально.

— Пока будете ходить одни глубоко в лес — дети, — отрезала доктор. — Никому не стало хуже? Боли есть?

— В лес нельзя, а к речке в лесу можно? — фыркнул парень со сломанной ногой. — Мне вроде не стало хуже. Нога болит вроде так же.

— До речки в лесу у вас есть огни Тирри, которые отпугивают местных зверей. Остальные?

— В лесу у нас тоже были огни Тирри, и мой того трубача не отпугнул, — пробормотал парень с ушибом. — Я вроде тоже нормально.

— На световых путях ни на кого ни разу не напали, делай выводы. Человеческий ребенок как? — с хмыканьем поинтересовалась доктор.

— Человеческий ребенок отлично, — буркнула Миц, задетая пренебрежительным обращением. — И ее зовут Марина.

— Очень приятно, ребенок-Марина, а я Рессен. — Доктор шутливо поклонилась и, посерьезнев, добавила: — Ляг давай и лежи, пока я с твоими товарищами по несчастью не разберусь. Познакомились бы хоть, что ли, пока лежали. Мальчишки, что, с девочкой стесняетесь заговорить?

Миц поспешно легла обратно и закрыла глаза. Когда разговоры принимали подобный оборот, ей всегда хотелось бежать как можно дальше, даже если у нее при этом будут сломаны все кости в теле.

До нее доносилась болтовня Рессен, голоса парней, звуки возни. Пахло лекарствами. Запах нельзя было назвать приятным, от него больше веяло холодом и болезнями, но почему-то Миц стало спокойнее. Возможно, потому, что в медпункте теперь не царила напряженная тишина. Звуки расслабляли. Заставляли забыть о пережитом страхе возле речки, об искаженном яростью лице Шерги, застывшем лице Левка, тяжести мертвого тела и недавних раздумьях про суть выдуманных миров. Просто лежать, отпустить все мысли и расслабиться…

— У тебя, значит, ничего не болит, чувствуешь себя хорошо? Голова как? Головокружения, тошноты, слабости нет?

Голос Рессен раздался прямо над головой, и Миц открыла глаза.

— Нет, — ответила она. — Были только когда я ударилась, сейчас все хорошо. Голова тоже не болит.

Нет, ну, почти правда. Физически Миц чувствовала себя хорошо. Душевно… с этим было сложнее.

Некоторое время Рессен пытливо разглядывала ее, а потом хмыкнула:

— Что ж, похоже, тебе повезло больше, чем этим двоим. Хотя постельный режим все равно придется пособлюдать.

Лежать тут еще неопределенное время?!

— Но я хорошо себя чувствую! — возмущенно воскликнула Миц, вскакивая. — Зачем еще лежать?!

— Потому что надо? — насмешливо поинтересовалась в ответ Рессен. — Ты можешь чувствовать себя хорошо сколько угодно, но травмы головы — вещь серьезная. Было бы у меня нормальное оборудование, я бы тебе рентген сделала, а так приходится только гадать, есть у тебя все-таки сотрясение мозга или ты отделалась просто ушибом. И в любом случае нужен постельный режим. Куда ты так торопишься? Друзей хочешь увидеть? Так я могу их позвать. Я бы и их не прочь осмотреть, на самом деле…

Миц потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что Рессен говорит о Ринке, Тлирине, Тирри и Левке. Наверное.

— Да не в этом дело! — сердито возразила она. — Я просто не хочу лежать.

Но одновременно шевельнулось ощущение, что Рессен отчасти права. Все-таки четверка была единственными Вбирающими, которых Миц более-менее знала, и с ними она чувствовала себя спокойнее. К тому же… в последний раз все они выглядели не самым лучшим образом, интересно, все ли с ними нормально…

Наверное, что-то отразилась на ее лице, потому что Рессен усмехнулась.

— Хорошо, не в этом так не в этом, — тоном «я тебе все равно не поверила» сказала она. — Скажу им, чтобы пришли к тебе. Ложись давай. Лед уберу, — потянулась Рессен к изголовью, — два часа прошло, он тебе больше не нужен.

Миц неохотно улеглась обратно. Ну хорошо хоть лед убрали — ощущать под собой что-то мягкое и нагревающееся, а не холодное и твердое, было гораздо приятнее.

— Кстати, Вершет, командир лагеря, хочет задать тебе несколько вопросов.

Только расслабившаяся было Миц вздрогнула и ошарашенно уставилась на Рессен. Что?! Какие еще вопросы? Хотя нет, она догадывалась, какие, и не то чтобы ей нравились догадки.

— Хочет наконец узнать, что за девушка все ходит вокруг лагеря да никак не выйдет на контакт, — подтвердила ее опасения Рессен. — Ему интересно, кто ты такая, что с тобой случилось и как ты оказалась так далеко в лесу. Пока он не может спросить тебя об этом, занят с Сэтлом и его детьми… и всей этой ситуацией. — Ее лицо на миг помрачнело. — Но спросит позже. Он просил передать это тебе.

Да, когда-то это должно было случиться. Миц подозревала подобное еще когда шла с остальными ребятами в лагерь и, честно говоря, подумывала сбежать с помощью ПВМ. Теперь она жалела, что не сделала этого. Ей совершенно не хотелось рассказывать свою историю другим, Миц даже до сих пор не была уверена, что поступила правильно, раскрывшись Тлирине и остальным.

— Понятно… — пробормотала Миц, изо всех сил стараясь скрыть свое… не очень хорошее отношение к этой затее. Похоже, вышло не слишком удачно: взгляд Рессен сделался настороженным.

— Докучать сегодня тебе никто не будет. — Ее тон, однако, стал мягким. — Не самый удачный день, и для тебя, и для нас. Ты отдыхай и восстанавливайся, мы разберемся со своими заботами. Но завтра Вершет должен заглянуть, скорее всего, вместе с Тлириной. Насколько я знаю, ты уже познакомилась с ее силами и отвечала на ее вопросы?

— Да. — Миц невольно поежилась при воспоминаниях.

— Ну тогда тебе тем более бояться нечего, — ободряюще произнесла Рессен. — Просто расскажи все как есть. Не думаю, что ты сделаешь нам что-то плохое, учитывая то, что Тлирина сама первый раз привела тебя в лагерь. Если, конечно, тебе потом не придет спонтанное решение навредить нам, как, видимо, произошло с той женщиной… — На лицо Рессен снова набежала тень, и доктор устало мотнула головой. — Но в любом случае знай одну вещь. В ближайшее время, когда мы снова отправимся в город, тебя возьмем с собой и оставим там.

— Что?!. — Миц подскочила на кровати. В какой еще город?! У нее есть ПВМ, и она может спокойно сбежать, но почему они вдруг решили так поступить?

— Это лагерь для Вбирающих, — серьезно сказала Рессен. — Не для людей. Вы не должны занимать в нем не свои места, к тому же людям рядом с нами находиться попросту опасно — если нас найдут Защитники, может достаться и вам как предателям. Не только ты покинешь лагерь, с Сэтлом и его детьми тоже решается вопрос. У них ситуация сложнее. Дагро определенно лучше остаться здесь, у нас есть кормящая мать, которая может дать ему молоко, но стоит ли разлучать его с семьей… С тобой все проще, и по предварительному решению ты отправишься в город. Если, конечно, не всплывет каких-либо подробностей, которые вынудят нас оставить тебя здесь… — Рессен устало вздохнула, но тут же ободряюще улыбнулась. — Не переживай. В городе найдутся люди, которые захотят помочь тебе и приютить у себя, в крайнем случае можешь остаться помогать в храме. И жить там можно. Хоть на город и сбрасывали бомбы, там, по рассказам Вершета, не так мало целых домов, все еще живут люди. Сейчас война его не трогает, так что там более-менее спокойно.

— Рессен дело говорит, — внезапно подал голос один из парней. От шока и возмущения Миц даже забыла об их существовании. — Ты не обижайся, но тут правда территория Вбирающих. Не то чтобы мы не любили людей, но в убежище Вбирающих должны быть Вбирающие, это справедливо.

— Но!.. — Миц беспомощно умолкла, понимая, что все равно ничего не докажет. В самом деле, что тут говорить? «Зачем вам отвозить меня в город, я все равно из другого мира»?

— Обсудите все завтра с Вершетом, — успокаивающе сказала Рессен. — Никто тебя не выгоняет раньше времени. Ложись пока и отдыхай, а то вскакиваешь, вскакиваешь...

Она потрепала Миц по голове и, еще раз выразительно кивнув на кровать, направилась к двери. Миц проводила ее взглядом, чувствуя раздражение. Почему с этим миром все так сложно? Он как будто нарочно делает все, чтобы Миц здесь не задерживалась.

— Ээ… — пробормотал парень со сломанной ногой, когда за Рессен закрылась дверь. — Так тебя Марина зовут?

Ощутив внезапную усталость, Миц достала из кармана ПВМ.

— Лучше Миц, — сказала она и положила пальцы на голубые пятна. Интересно, как для парней будет выглядеть ее исчезновение? Они подумают, что она сбежала через окно?

Раз, два, три.

Через какое-то время Миц стояла на улице родного города. Прохожие равнодушно обходили ее, не обращая внимания на бинт, покрывающий полголовы. Помедлив, Миц осторожно стянула повязку. Сделала несколько шагов вперед.

С сердитым вздохом посмотрела на ПВМ. Потому что в этот момент перед взором пронеслись Ринк, Тлирина, Тирри и Левк.

«Блин! Да! Да, я признаюсь — я хочу узнать, как они!»

* * *

Теперь Миц оказалась где-то на окраине лагеря. Слева стоял один из жилых домов, справа тянулся забор, заворачиваясь в нескольких шагах от нее. Пара досок в нем была выломана (а разве лесные животные не проникают сквозь эту дырку?). Позади, из центра лагеря, доносились голоса, но звучали они приглушенно, и частично их перебивало чириканье птиц. Стена искривленных деревьев возвышалась по другую сторону забора, и, резко склоняясь, они потолком стелились над головой.

Желание увидеть четверку ослабевало, уступая место нерешительности. В раздумьях Миц стояла на месте, смотря то на ПВМ, то на дом рядом. Она ведь даже не знает, где эту компанию искать. Бегать и интересоваться у всех, где они могут быть? А еще ее могут поймать и отвести обратно в медпункт. И наверняка начнут расспрашивать, зачем сбежала…

Неуверенно Миц опять потянулась большими пальцами к ПВМ, но резко замерла. Ее застал врасплох приглушенный голос. Кажется, принадлежащий Тирри.

— Левк, как ты себя чувствуешь?

И вслед за этим — голос ее брата. Бесцветный и угрюмый:

— Паршиво.

Голоса доносились спереди, из-за забора. Пригнувшись, Миц осторожно подошла к лазу и заглянула в него. Она увидела сидящих кругом Ринка, Тлирину, Тирри и Левка. Понурых, сгорбившихся и уже положением тел показывающих, что им далеко не весело. Сейчас они молчали, и тишина выходила гнетущей. Похоже, даже сила Тирри — если она ей пользовалась — не помогала.

— Да, день определенно не задался, — наконец проговорил Ринк, устало откидываясь назад.

В новой волне молчания читалось абсолютное согласие.

— Хотя бы никто не погиб. Хоть это хорошо, — робко сказала Тирри. Ее руки постоянно двигались: она то гладила по спине Левка, то тянулась к Тлирине и нежно касалась культи ноги, то пожимала ладонь Ринка. С грустной теплотой Миц наблюдала за ней. Так старается всех приободрить…

Лица остальных троих — Вбирающие сидели так, что Миц могла примерно понять выражения лиц всех — неуловимо изменились. В молчании теперь ощущалось другое настроение — «да-да, совершенно никто не погиб». Тирри понурилась. Левк сгорбился еще сильнее.

— Ой, да ладно, признайте, что она заслужила это, — внезапно со злостью сказал он. Почему-то Миц показалось, что парень говорит это в первую очередь себе.

— А мне ее жаль, — тихо проговорила Тлирина, смотря в землю. Все недоуменно взглянули на нее.

— Жаль?! — вскинулся Левк. — Она хотела нас убить! Тебя!

— Она запуталась. — Тлирина по-прежнему ни на кого не смотрела, а ее тон был знакомо и неестественно ровен. — Ее не выслушали и не поняли, навязали свои убеждения. Она отстаивала свои взгляды. Она хотела спасти мир.

Левк яростно фыркнул.

— Так и всех Защей можно оправдать! Еще скажи, что меня теперь ненавидишь!

Тлирина наконец подняла взгляд — холодный и сердитый.

— Не неси чушь, дурак, — медленно и отчетливо проговорила она. — Ты хотел защитить нас. Миц, меня, остальных. Я… — Тлирина замолчала, обдумывая следующие слова, — я просто хочу сказать, что не желала ей смерти. Но если тебя за твой поступок будет кто-то осуждать, я стану на него смотреть. Долго, очень долго смотреть.

Тирри хихикнула. По губам Ринка скользнула улыбка. Тягостная атмосфера немного развеялась. Левк пристально смотрел на Тлирину, и злость медленно пропадала с его лица.

— Значит, я от твоей кары спасен, да, Тлирина? — спросил Ринк с прежней едва заметной улыбкой.

— И я спасена. — Тирри вытянула руку, будто отвечала на уроке. Тут же чуть сникла: — Мне… мне тоже жаль Шергу. И Сэтла, и Бинека. Но… — Тирри замолчала, а когда заговорила снова, в ее голосе прозвучали неожиданные металлические нотки, — но ей нас было не жаль.

— В конце концов, ничье мнение не будет единственно правильным, — сказала Тлирина. — Мы слишком субъективные существа, а настоящая объективная истина — по-моему, лишь набор голых фактов о мире без примеси «хорошо», «плохо», «правильно», «неправильно».

Левк вдруг дернул головой и помрачнел вновь.

— Наша объективная истина такова, что через несколько месяцев мы все умрем, — едва слышно прошептал он.

К горлу Миц подкатил комок. Почему? Может, по сюжету все закончится хорошо? Но если нет? Тогда эта четверка разделит судьбу Максима…

Потеплевшая было атмосфера похолодела вновь. Тлирина вздрогнула и опять уставилась в землю застывшим взглядом, Тирри съежилась, Ринк сжал кулаки. Левк отвел лицо в сторону, и Миц прочитала на нем мысль «зачем я это ляпнул?».

— Шерга могла и наврать, чтобы испугать нас еще сильнее, — со слабой надеждой предположила Тирри. Она съежилась еще сильнее: — Просто… да как такое может быть… неужели никто так ничего и не придумал?..

— Они придумали нас убивать, — буркнул Левк. — Вон, даже прибор начали делать специально для этого.

Ринк посмотрел на него тяжелым взглядом, а Миц ощутила желание ударить незадачливого стрелка. Он и дальше собирается нести все, что в голову пришло, даже видя, что не надо этого делать?

— Мы не умрем, — проговорил Ринк так твердо, словно пытался забить эти слова в твердь реальности. — Ни за что не умрем.

— Если бы словами можно было что-то исправить… — прошептала Тлирина. Ее голос подрагивал, а в глазах, кажется, начинали блестеть слезы. К ней одновременно потянулись остальные трое. Ринк и Левк взяли за руки, Тирри подсела поближе и начала гладить по голове. До Миц донесся всхлип.

— Я все равно буду верить, что мы не умрем, — упрямо повторил Ринк. — Все… просто не может так закончиться. И я не хочу постоянно думать о смерти, как Миц.

Миц дернулась, услышав свое прозвище.

«Она все равно никуда не денется».

Остальные снова молчали, лишь едва слышно всхлипывала Тлирина. Высвободив руку, которую держал Ринк, она принялась энергично тереть глаза. Ринк посмотрел на освободившуюся ладонь, и Миц увидела на его лице мелькнувшее отчаяние.

— И не хочу я умирать, в конце концов! — с внезапной горячностью выпалил он. — У меня планы на жизнь есть, вообще-то. Я книгу думал написать…

Если он хотел отвлечь остальных от мрачных мыслей, это определенно сработало. Все, включая Миц, ошарашенно уставились на него. Ринк смущенно потупился.

— Ну… да, — пробормотал он. — Хотел бы когда-нибудь.

— А про что? — Тирри заинтересованно подалась вперед.

— Почему я вообще впервые об этом слышу? — недоуменно спросил Левк.

Тлирина промолчала, но, как и Тирри, с любопытством подалась к Ринку.

— Я еще толком не знаю, просто думал об этом. — Ринк смутился окончательно и явно жалел, что заговорил об этом. — В общем, это к тому, что я не собираюсь умирать! У меня есть планы, и я буду верить, что они осуществятся.

— Планы… — повторила Тлирина. В ее голосе прослеживались следы недавних слез. — Я… только что осознала, что у меня нет никаких особенных планов. Мне просто хотелось… дожить. До начала мирного времени. И пережить войну. И уже тогда подумать о том, что делать дальше.

— А мне… — Тирри покраснела. — Вы будете смеяться, наверное. Но мне бы хотелось стать ученой. Не такой, какие у Защитников, а настоящей. Изобретать то, что по-настоящему поможет человечеству. Всему — и Вбирающим, и людям.

— Ну кто бы сомневался, что ты хочешь чего-то подобного. — Мимолетно Левк потрепал ее по голове. — Ты и нежелание помогать — антонимы.

Тирри улыбнулась ему, но почему-то Миц показалось, что по ее лицу пробежала тень.

— А ты сам чего хочешь? — Тон девочки, однако, был по-прежнему теплым.

Какое-то время Левк молчал. А когда ответил, его слова стали для Миц полнейшей неожиданностью:

— Оставаться с вами. Всегда.

Повисло молчание. Ринк, Тирри и Тлирина изумленно глядели на Левка. Глаза Тлирины опять подозрительно заблестели, но она улыбалась: похоже, слова друга ее тронули. Как, кажется, и остальных.

— Я вас люблю, да. — Впервые, кажется, с начала разговора в голосе Левка не звучало мрачности. — Не хочу больше терять никого из вас. И вот сейчас мне стало очень неловко… — пробормотал он со вздохом. — Вот вы говорите, что я постоянно несу и делаю фигню, и, по-моему, сейчас вот как раз оно…

— Ничего это не фигня, — нежно произнесла Тирри и обвила брата руками. Тот застыл, явно этого не ожидая. А Тирри тем временем продолжила: — Эй, ребята, как насчет обнимашек? Давайте обнимемся и забудем обо всем плохом!

— Внезапно, — растерянно сказал Левк.

Ринк и Тлирина переглянулись и усмехнулись.

— Я, пожалуй, не откажусь. — С улыбкой Тлирина придвинулась ближе к брату и сестре.

— Я тоже. — Ринк последовал ее примеру. Все напряжение дня, казалось, ушло из него.

Миц смотрела на обнявшихся Вбирающих, и в груди все что-то щемило. Что-то теплое. Светлое. Миц вдруг поняла, что улыбается, глаза пощипывает, а она сама ощущает облегчение. С ними все хорошо. Они справились с тьмой этого дня, и даже то, что их мир неумолимо умирает, их не сломило. Она бы так не смогла.

Может, и хорошо, что они — не она.

Миц неосторожно наклонила голову и вскрикнула от внезапной боли: она ударилась о забор. Вбирающие резко развернулись, и в нее вперились испуганные взгляды, которые тут же сменились на сердитые и смущенные. Кажется, в них еще проскользнуло облегчение, но Миц не была уверена, что это так. Она ощутила, как неумолимо краснеет, и ей захотелось использовать ПВМ, чтобы сбежать подальше от повисшей неловкой паузы. Блин, надо же было этому забору подвернуться под голову…

Черт знает, сколько времени они так смотрели друг на друга, а Миц — боролась с желанием убежать. Но под конец Левк внезапно встал и направился к ней. Остальные с настороженным недоумением следили за ним, а Миц поняла, что зря не ушла раньше. Наслушается сейчас… Однако, подойдя, Левк ничего не сказал. Лишь наклонился, взял Миц за руку и потянул на себя.

— Эй, подожди, ты что… — От растерянности Миц подчинилась, и ее вытащили сквозь лаз. Не отпуская, Левк повлек ее к друзьям, которые тем временем непонимающе наблюдали за сценой. Подойдя к ним, парень надавил на плечи Миц, вынуждая сесть, а сам устроился рядом.

— Даже не спрашивай, что это было, — сказал он, едва Миц раскрыла рот. — Приступ доброты. Или желания, чтобы эти трое тебя постыдили за то, что ты подслушивала. Я бы сам тебя постыдил и вообще бы глубоко обиделся, но они меня успокоили, не хочу терять душевное равновесие. А, они еще просили меня извиниться за вчерашнее, поэтому извини.

— Ему просто понравилось, как ты на Шергу кинулась, — услышала Миц веселый шепот Тирри. Услышали и остальные. Ринк и Тлирина хмыкнули, переглянувшись, Левк насупился и отвернулся.

— А давайте ей все-таки расскажем, что нечего подслушивать чужие разговоры, — мрачно произнес он. И с ехидцей добавил: — Или про то, как вы хотели навестить ее в медпункте. Особенно ты, Ринк.

Начала движения Миц не уловила. Просто мелькнула нога, и в следующее мгновение Левк охнул от тычка в лодыжку. Во взгляде Ринка мелькнуло удовлетворение.

— Прости, я случайно, — с не очень-то сильным раскаянием сказал он. — Но все-таки действительно. — Посерьезнев, Ринк посмотрел на Миц. — Что ты тут делаешь? И вообще давно здесь?

«Ничего лишнего не слышала? Про книги там всякие, например», — прочиталось между строк.

— Где-то… минут десять? — неуверенно предположила Миц, все еще ощущая неловкость. — Я не хотела подслушивать, правда. Я просто… искала вас. Хотела узнать, нормально ли у вас все. Простите. Если хотите, Тлирина может меня проверить.

Молчание. И оторопелые лица.

— Ты… за нас волновалась? — растерянно переспросила Тлирина. Взгляд желтых глаз блуждал по лицу Миц, не встречаясь с ее взглядом, и она вдруг впервые осознала деликатность этого жеста. Миц кивнула.

— Просто… — запинаясь, пробормотала она, — там, на речке… столько всего произошло… и вы все не очень хорошо выглядели… мне хотелось узнать, все ли в порядке и… и вот…

Окончательно смешавшись, она умолкла. Над ними повисло молчание, щебет птиц и стрекот насекомых окружил их. Миц украдкой взглянула на Вбирающих; сердитости больше ни у кого не было видно, лишь растерянность и… улыбки. Миц удивленно моргнула. Да, они все улыбались — кто-то более явно, кто-то менее. Даже у Левка едва заметно приподнялись уголки губ.

— Мы тоже за тебя волновались. — Миц ощутила легкое прикосновение, от которого по телу растеклось тепло. Тирри. — Правда хотели зайти в медпункт и навестить. Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо, — пробормотала Миц растерянно. Улыбка Тирри стала облегченной.

— Здорово! Мы все тоже в порядке. Говорили вот… много, очень много. Еще пока были в лагере. О разном. Жизни, смерти, планах… Хочешь присоединиться? — внезапно предложила Тирри. — И… и давайте чай попьем! Вместе, впятером. Давайте, ребят?

Так, стоп. Миц медленно переваривала информацию. Она правильно понимает, что ее пригласили посидеть в маленькой компании, поболтать и попить чай? Ох. Когда ее приглашали на дружеские посиделки в последний раз…

Впервые за это время Миц порадовалась, что не убежала. Что разыскала их. Что не ушла из этого мира.

— Если вы не против, — тихо сказала она, нерешительно обведя Вбирающих взглядом. Усмехнувшись, добавила: — Размышления о жизни и смерти — моя специальность последние полгода. Открыта для дискуссий. А еще… я умею играть на гитаре.

Под подернувшимися уважением взглядами она чуть не добавила в порыве хвастовства, что поет тоже неплохо, но решила, что пока не готова выуживать из памяти песни не про смерть.

— Если они все будут против, можешь попить чай со мной, — хмыкнула Тлирина.

— Эй! — Тирри легонько толкнула ее. — Я в своем вопросе уже подразумевала, что не против!

— Я тоже не против, — сказал Ринк старательно спокойным тоном. В котором Миц, однако, уловила нотки радости.

Левк вздохнул и пожал плечами.

— Ну раз все согласны… В виде исключения. Мой приступ доброты продолжается. — Он улыбнулся.

Насекомые стрекотали. Деревья возвышались над головами и, изгибаясь, тянулись к лагерю. Лагерю тех, из-за кого мир двигался к своему концу. Где-то там, далеко, шла ожесточенная борьба за жизнь, пытались выжить Вбирающие и отсрочить гибель планеты Защитники с союзными им странами. Действовали два главных героя «Мы (не) умрем». Миру оставалось существовать несколько месяцев.

Но впервые Миц подумала, что это не так важно.