Omnia Vincit Amor (джен)

Локи, казалось, вот-вот начнет плеваться огнем. Он был невменяем от бешенства, невероятно зол, челюсть пульсировала от боли и голова гудела, он даже зубы не мог сомкнуть. Другого выхода нет — он просто пойдет и убьет эту девку. Казнит ее на месте своими руками.

Он был так разъярен, что не решился телепортироваться, чтоб в раздрае не застрять во времени-пространстве. Пошел пешком.

Он ворвался в мещанский домик, точно такой же, как тридцать три других домика в этом ряду, как тридцать четыре напротив. Внезапно остановившись, будто споткнувшись, смутно почувствовал веяние запаха роз. Гнев отхлынул так резко и неожиданно, что у него перехватило дыхание и голова снова закружилась.

Сам виноват, отозвался умник в его голове, крепкий задним умом, его якобы мудрое и всезнающее Я. Он бы с наслаждением дал ему пощечину, если бы мог. Но внутренний голос был прав. Это расплата за все, что он для нее сделал. Он просил за нее короля, очистил имя ее отца, чтоб дать ей доступ ко двору и к королевской библиотеке. Дать возможность изучать магию вместе с ним. Он сам учил ее, вместе они создали узкий круг магов, которые должны были помогать защищать Асгард и исследовать окружающие миры. Если бы Один был хоть немного более благосклонным к магии, с его помощью он основал бы Академию, большую школу. В нее вошли бы ученые из других земель, она была бы столпом магических искусств, мостом между воинами и учеными.

Он помнил, как просыпался, полный сил и надежды, занимался с каждым, у кого в крови находил хоть мельчайшую каплю магии, с детьми. Амора работала вместе с ним, и была так же увлечена и горда тем, чего они достигли. То есть, так он думал до того, как она ударила его в спину, к сожалению, не в буквальном смысле. Это хотя бы было поводом ее казнить, и даже законным поводом, даже Один не смог бы возразить.

— У тебя хватает наглости, — процедил он сквозь зубы, когда окончательно пришел в себя, а запах роз опал, — у тебя хватает наглости использовать этот убогий трюк, это паскудство — против меня?

— Я видела в окно, как ты бесишься, — спокойно, почти весело ответила Амора, стоявшая на лестнице, ведущей на второй этаж. — Тебе ведь полегчало?

Разумеется, полегчало, но осознание этого снова вывело его из себя. Он взъерошился, как кот. В воздухе засветилась огромная изумрудная ладонь и смахнула розовую дымку. Запах роз окончательно исчез. Амора надула губы.

— Ты не даешь мне ни капельки повеселиться, — пожаловалась она, — я же просто развлекаюсь. Казалось бы, именно ты мог бы отнестись к этому с пониманием.

— Ну да, конечно, — широко улыбнулся Локи. И тут же заморозил взглядом заулыбавшуюся было колдунью. — Ты зашла слишком далеко. Хаос в предместьях меня не касается, но при дворе тебе делать нечего. Теперь дверь во дворец для тебя закрыта.

— Какой ты обидчивый, — вздохнула белокурая красотка. Она стояла на ступеньках и смотрела на принца сверху вниз, почти пренебрежительно. — Я училась у самых лучших и не сделала ничего, что не проделывал ты сам.

— Ты навела порчу на наследного принца, гусыня ты глупая, — прошипел Локи.

— Порчу? Маленькое безвредное волшебство! Он только чуточку влюблен, — махнула рукой Амора. — Слишком много пафоса.

Перила, на которые она небрежно опиралась, вдруг исчезли, и Амора, не удержавшись, скатилась вниз, прямо к ногам Локи. Она медленно поднялась. Пострадали только ее платье и гордость, и теперь она не могла смотреть на Локи свысока.

— Безвредное волшебство? Ты промыла ему мозги. Когда об этом узнает Один, тебе отрубят голову.

— Да ну, — хихикнула она. — А ты примчался, потому что недоволен, что бардак устраивает кто-то кроме тебя? Ревнуешь? Или может, — она демонстративно задумалась, подперла пальцем подбородок, — потому что не знаешь, как снять заклинание? И потому что если кто-то узнает, как мало надо, чтоб сделать своей марионеткой члена правящего дома, твою маленькую школу уничтожат?

Его накрыла волна такой беспомощности, что захотелось расплакаться, как пятилетке. Горло перехватило, но голос все же не сбился, не дрогнул, тон остался холодным и безучастным.

— Ты меня вообще слушаешь? Тебя публично казнят. Тебя это не волнует?

— Если бы дело было только в этом, — ответила она, разглаживая помятое платье, — ты бы и пальцем не пошевелил. Еще бы и донес на меня, а сам бы пришел полюбоваться на казнь. Но дело совсем не в этом, верно? — вкрадчиво протянула она.

Ладно, не было смысла притворяться.

— Мы же вместе работали, мы стоим у истоков одного из самых удивительных начинаний Асгарда. Нам так много удалось сделать. Ты правда хочешь все это уничтожить?

— Это твое славное будущее? — спросила она со скукой, чуть ли не с зевком. — Я передумала. Меня это не забавляет.

— Тебя это не забавляет, — глухо повторил Локи. Бешенство уступило место неверию и ужасу.

— А что тебе не нравится в моем плане? Колдунья выходит замуж за короля… Люди стали бы относиться к нам по-другому, тебе не кажется? Я бы позаботилась о наших учениках, помогала бы им, — возразила она.

— Ты его не любишь, и он тебя тоже, — процедил он, злясь, что она заставила его использовать такие слова. Амора вытаращила глаза и расхохоталась, звонко и от души. В другой ситуации Локи бы тоже улыбнулся от этого заразительного смеха.

— Это и есть твой аргумент? Локи, милый, королевские браки заключаются не по любви. Это продуманные союзы, две фигуры на шахматной доске. Поверить не могу, что ты это всерьез. Никогда бы не подумала, что услышу от тебя такое, — недоверчиво качала она головой, снова приняв гордую позу, словно неуклюжего падения с лестницы и не было.

— Ты собираешься день за днем держать его под этим дурацким детским заклинанием, пока у него не сгниют мозги и трон не перейдет к тебе? Может быть, стоит тебе напомнить, что как сын короля я буду все еще выше вдовствующей королевы. Обдумай это хорошенько, — мрачно сказал он. Его глаза горели ненавистью и гневом.

Амора драматично схватилась за грудь.

— Как может советник быть выше королевы? Сам прекрасно знаешь, что тебя ждет, когда Тор сядет на трон. Тебя задрапируют мантией и завалят горой бумаг. Будешь сидеть, запертый в канцелярии, и разговаривать, только когда тебя вызовут для доклада, — прошипела она, утратив всю свою веселость. Девочка начинала показывать когти. — Тогда уж ты не сможешь заниматься ни нашей академией, ни исследованиями, ни путешествовать. Будешь сидеть во дворце и надеяться, что если ты рискнешь лечь спать, Асгард до утра не рухнет.

— Поэтично, — усмехнулся он. — Вступив в должность советника, я не перестану быть принцем, идиотка. Хочешь рассказать мне, как устроена монархия? Когда я встретил тебя, ты едва умела читать!

— Да, я нищенка, которая едва умела читать, и один принц стоит передо мной, а второй за дверями, оба чуть ли не на коленях! Один идет просить моей руки, а второй понятия не имеет, что делать с этой маленькой грязной пакостью. Горячо рекомендую уйти огородами, дорогуша. Тор может не одобрить твое присутствие в моем доме. И мне пора привести себя в порядок.

Он не успел уклониться от розовато-лилового бича, хлестнувшего его по лицу. С губ потекла кровь — она отплатила за унижение. Да и плевать. Он одарил ее окровавленной улыбкой, зная, что его глаза злобно вспыхнули.

— Продолжай, милая Амора, — нежно шепнул он, — я буду стоять в первом ряду и прослежу, чтобы от твоей головы остался лишь пепел.

Нетерпеливый стук в дверь заставил его поспешить и немного испортил эффектный уход со сцены — встречаться с Тором сейчас действительно не стоило. Он сбежал через заднюю дверь, как тайный любовник, по подбородку стекала кровь, грудь сдавливала ярость, и он в приступе детской злобы растоптал клумбу с розами. Соседка заинтересованно наблюдала за ним из окна, а потом вдруг показала ему большой палец. Он расхохотался.

А поскольку он был неудачником из неудачников, а Хеймдалль ненавидел его от всего сердца, у собственных покоев его ждал сам король. Локи выругался под нос и улыбнулся улыбкой еще более искусственной, чем нога военного советника, старого Ульфрика. Один вздохнул.

— Мне приходится подстерегать родного сына, как какого-нибудь злодея. Скажи мне, Локи, что сегодня произошло? — спокойно спросил король. Локи кольнуло в сердце от настороженного взгляда отца. Нахлынули обида и ревность, губы скривились в горькой усмешке. Конечно, он попал к лекарю с сотрясением мозга, у Тора руки обагрены его кровью (не так уж и обагрены, челюсть он все-таки успел укрепить...), но в вероломстве подозревают его. Разве когда-то бывало иначе?

— Мой брат пытался забить меня до смерти, ничего нового. Не о чем беспокоиться, отец.

Тяжелая рука на плече остановила его. Иногда, глядя на короля, он видел старика, слабого человека, нуждающегося в отдыхе, мечтающего о достойном преемнике. Но каждый раз, разговаривая с ним, Локи будто уменьшался в росте и снова становился ребенком. Один убрал руку, видимо, заметив его затравленный взгляд.

— Ты напугал мать, — тихо сказал он, без околичностей прибегнув к тяжёлой артиллерии. — Она плакала от страха, а потом от отчаяния, когда оказалось, что ты снова исчез. Надо бы тебе с ней поговорить. Объяснить ей, что случилось и почему.

«То есть, чем я снова спровоцировал Тора?»

Он поклонился, как образцовый юный принц.

— Конечно, отец, так я и сделаю, — спокойно, сдержанно соврал он и учтиво убрался в свои покои, чтоб зализать раны в тишине.

Локи сел за стол и стал задумчиво перебирать свитки, бумаги, минералы. Переставил цветок, который уже пятый месяц отказывался вянуть. Есть несколько вариантов. Первый — попытаться убрать Амору традиционным способом. Но нет никакой гарантии, что заклинание будет снято. А Тор может сойти с ума от ярости и горя или последовать за ней в Вальгаллу. Не стоит врать самому себе — подвергать Тора такой опасности он не станет, хоть сейчас и мечтает похоронить его заживо. Этот план останется запасным, решил он, а когда все закончится, он превратит Тора в ёжика. В качестве компенсации за свои страдания. Локи знал, что Тор даже не будет сопротивляться, когда придет в себя и обнаружит, что чуть не убил брата. Он будет страстно каяться и посыпать голову пеплом, и позволит делать с собой все, что угодно. Это не так забавно, как внезапная импровизация, но Локи умел ценить и маленькие радости жизни.

Вторая возможность — позволить Аморе выйти за Тора, пока он будет искать контрзаклинание. Это может затянуться на годы, влияние чар может необратимо повредить мозг Тора. Да и не факт, что он справится с этим заклинанием, и что его вообще можно нейтрализовать. Он мог пренебрежительно рассуждать о грязных трюках, но как они работают, не знал. Это был тот самый Рубикон, который Амора перешла, разрушив их дружбу и союз. Она тайно изучила все, что касалось суггестивной магии,⁽¹⁾ направленной на внушение любви, страсти и желания, и уничтожила все книги, став единственной мастерицей любовных чар.

Третий вариант был до смешного простым, но потенциально опасным, как и предыдущие два: он мог сам попробовать применить суггестивную магию. Можно не пытаться разрушить исходное заклинание, а просто перекрыть его своим, обратным. Что тоже может поджарить Тора заживо, потому что такими заклинаниями он — что? Правильно, потому что он ими не владеет.

Четвертый вариант был затолкан в самый дальний угол сознания. Рассказать все отцу, матери, советникам и придворному магу, чтобы вызвать всеобщую панику, а затем со слезами на глазах наблюдать, как король под давлением напуганных гражданских вынужден сравнять с землей его крошечную школу магии, его радость. Его ученики вернутся к черной работе, и он с горечью и отвращением снова получит в нераздельную собственность всю библиотеку. Он хотел воспитывать своих учеников. Он хотел вместе с ними защищать дворец и страну, он хотел помочь в производстве доспехов и оружия, защитить солдат и сделать Асгард еще сильнее. Он хотел быть значимым, он хотел быть значимым — для них.

В некотором смысле эти мечты были до отвращения самоотверженными и романтичными, и никто этого даже не ценил. Мать им гордилась, но это же его мать, она просто должна им гордиться, это не в счет. Ладно, то, что отец позволил ему заниматься школой, тоже можно считать одобрением, возможно, даже гордостью. За несколько лет волшебники стали частью общества, на них перестали коситься с подозрением. Они приносили пользу и, несмотря на мелкие неприятности и скандалы, имели в целом хорошую репутацию. Следует заметить, что в основном за плохую репутацию был в ответе сам Локи, так что его заботой было и исправлять ее. Он собирал учеников буквально на улице, способных учил, неспособных выгонял. Просто, эффективно.

Амора, одна из лучших, играла почти такую ​​же роль в развитии школы, как и его старый учитель, который сначала сопротивлялся идее выпустить магию за стены дворца. Энтузиазм Локи был заразителен, и со временем учитель стал вслух восхищаться тем, как приятно иметь целый класс одаренных учеников, а не только одного нахального мальчишку, который начал умничать с первых же уроков. Старик обожал этого шкодливого царственного оболтуса, хоть тот и выпил у него немало крови.

Короче говоря, все было захватывающе, восхитительно, на верном пути, пока…

Он убьет ее. Первый вариант все-таки идеален. Просто убьет, грязно и коварно. Никакого честного боя, ведь она и его может очаровать, а он может не пережить этого.

При этой мысли его сердце бешено забилось. Цветок на столе мгновенно увял, когда он судорожно схватился за грудь. Как он сразу не подумал, что она может и его достать этим заклинанием. Как он сможет от него защититься, если не представляет, как оно работает? Что если его спасло только то, что он будет не королем, а лишь советником? Он потер ладонями горящее лицо. Подумать только, как пренебрежительно он относился к этим фокусам, как откладывал их изучение, считая их недостойными своего внимания.

А теперь один такой фокус может погубить царствующий дом Асгарда. Или уничтожить его мечту, будущее магов в Асгарде. Что делать? Что делать?!

Он чуть не вскрикнул, когда кто-то постучал в его дверь. Бросив на дверь осуждающий взгляд, чтобы показать ей свое недовольство, он сделал три глубоких вдоха и сказал максимально уверенным тоном: «Войдите».

Вошла королева — и вместе с ней вернулась последняя надежда. Куда бы ни пришла Фригга, всегда казалось, что с ней появляются солнечные лучи, что-то неописуемо сияющее и чистое. Присоединялась ли она к нему в его мрачной комнате или выходила к общему ужину, это всегда было спасением и избавлением от меланхолических мыслей или натянутого молчания в присутствии отца.

— Ты у меня сейчас получишь! — прервала мать его ностальгические воспоминания. Вошла она спокойно и с достоинством, но когда стража закрыла за ней дверь, ее снова затрясло.

— Что это такое?! Тебя приносят к лекарю без сознания, а ты сбегаешь, не спросив разрешения?!

Она кинулась к нему, обхватила его голову ладонями и начала внимательно осматривать.

— В следующий раз постараюсь сам дойти до лекаря, — пробормотал он, ошеломленный внезапной атакой. Мать выпустила его голову и дала ему легчайший подзатыльник, который разве что растрепал ему волосы.

— Я требую объяснений и требую их немедленно, — он был уверен, что если выглянуть в окно, то небо окажется драматично затянутым грозовыми тучами. Вообще-то так умеет только Тор, но настоящая буря — мелочь по сравнению с этой. — Смотри мне в глаза и рассказывай.

Локи попытался выдавить слезы, но не смог. Невозможно работать в такой нервной обстановке! Сам себе он напоминал жабу, которая спокойно жила под камнем, а теперь камень вдруг отвалили и на нее уставились неизвестные двуногие чудовища, готовые приговорить ее к мучительной смерти от удара палкой. Хорошо, что его больше никто не видит, лучше сразу умереть. Королева снова встряхнула его, до смешного осторожно, но все же настойчиво. Выбора не было — он сломался.

— Не знаю, с чего начать, — признался он и посмотрел матери в глаза. — Асгард, то есть наша… моя школа в опасности, Тор хочет жениться — я убью Амору, — подытожил он. Фригга вздохнула, опустила руки и села к горе бумаг, в которой мало кто мог бы узнать стол. Она коснулась пальцем увядшего цветка, и тот снова ожил.

— Тебе не кажется, что ты кое-что пропустил? — возразила она добродушно. Локи задумался. И наконец все рассказал.

— Что мне делать?

Фригга помолчала.

— Пока еще ничего, — наконец ответила она с достоинством. — Поверь, еще не время действовать. Тору придется подчиниться решению отца, под чарами он там или нет. Поговорим позже.

— Мамочка! — он вскочил и кинулся к ней. — Нет! Ты не расскажешь отцу, правда? Пожалуйста, не надо, я не хочу лишиться школы, не хочу, чтоб…

Фригга удивлённо смотрела на сына. В последний раз он так называл ее, когда был еще смешливым несмышленышем, спотыкался о собственные ноги и был любимцем всего дворца. Потом он стал расти, вытягиваться, одеваться в темное и считать себя очень важным. Давно она не видела его таким угнетенным, с неподдельными слезами на глазах. Она снова погладила его по щеке.

— Конечно, нет. Все останется между нами, — пообещала она.

Это все еще были ее дети. Амора не представляет себе, во что она ввязалась. Королева вышла в коридор и направилась в главный зал к мужу.

Если ей действительно нужен трон, она получит его, вместе со всем, что к нему прилагается, подумала королева, мысленно засучивая рукава.

1) суггестия — внушение

Вернуться к тексту