Швы (джен)

Уилл подскакивает на кровати и падает на подушку, долго смотрит в потолок и давит желание утереть кровь на руках. Крови, конечно, нет, это всего лишь очередной сон, такой же, какие снятся ему на протяжении уже четырех лет. Дождь стучит по стеклу, барабанит яростно и нетерпеливо, требует впустить его внутрь, но Уилл не поднимается, чтобы задернуть занавески. Собаки скулят где-то в соседней комнате так, будто в доме есть кто-то посторонний, но здесь никого нет, Уилл точно это знает, потому что давно нет и собак.

Он не слышит призрачных, ступающих по воздуху шагов, продолжает глядеть в темный потолок как в чистое полотно. Ганнибал усаживается рядом, так что Уиллу даже кажется, будто продавливается в этом месте матрас, смотрит на него раздражающе молча и переводит взгляд на покрытое кляксами-пятнами окно. Уилл знает, кто там стоит, и ему хватает одного этого знания, чтобы видеть чужую кровь на руках и увядающую безмятежную улыбку на тонких губах.

— Еще так рано, — она оборачивается, обдает его теплым взглядом и склоняет голову набок, — ты можешь еще немного поспать.

— Сегодня будет насыщенный день, Уилл, — вторит Ганнибал, целуя ее пальцы, — не трать зря силы.

Он подтягивает ее к себе, и она ласково смеется, вплетает пальцы в его волосы и треплет, разрушая идеальную прическу. Уилл не смотрит на них, ни капельки не слышит, глядит в потолок и на собственные окровавленные ладони и дышит тяжело и хрипло.

— Брось, Уилл, — она сидит на его коленях, и это та самая физическая близость, которой Уилл никогда между ними не видел, — тебе ведь интересно это дело, а Джек знает тебя как облупленного.

— Он не знает меня, — хрипит, возражая, Уилл, и она хмыкает и отмахивается.

Дождь лупит по стеклу остервенело, и также стучит сердце Уилла, взбалмошное и остывшее. Она смотрит на него пристально, будто прямо в глаза, и Ганнибал разворачивает ее к себе и оставляет короткий поцелуй на подбородке.

Уилл видит их даже сквозь закрытые веки, слышит голоса в полной тишине и тонет в ручье по колено, запутавшись в леске.

— К тому же, — она хихикает, — мне интересно, какой придурок решил назвать его Зубной феей? А раз мне интересно, значит тебе тоже.

— Нет, — бросает Уилл, натягивая одеяло по самую макушку.

Она смеется, вдруг оказывается совсем рядом, будто просачивается сквозь одеяло, нависает над ним, и ее светлые волосы падают ему на щеки. У нее в глазах — его отражение, уставшее и перепуганное, он видит призраков наяву и держит в руках покатый янтарь. Вода в ручье поднимается и опадает приливами и отливами, и он превращается в бескрайнее соленое море.

— Но я — это ты, — выдыхает она ему прямо в губы.

— Нет, — повторяет Уилл и сбрасывает одеяло.

Ты умерла, хочет добавить он, но язык больше не слушается. Ступни касаются холодного пола, и озноб прошибает все тело, оседает пеплом и мурашками на волосах. Уилл жмурится, слышит мешающееся со смешками поскуливание и выглядывает в пустую гостиную.

Джек и в самом деле приходит вскоре после полудня, и Ганнибал за его спиной многозначительно ведет подбородком. Уилл не смотрит, разглядывает изменившегося за несколько лет Джека Кроуфорда и думает о своем.

— Как ты, Уилл? — сильно издалека начинает Джек, и эти слова выходят у него совершенно неискренне.

Уилл качает головой и отмахивается, приглашает его в гостиную и по пути задергивает занавески. Дождь так и льет, но прогноз обещает, что он должен закончиться сегодня к ночи. Уилл не верит ни синоптикам, ни изучающему его Джеку, ни себе самому, а она продолжает стоять у окна прямо сквозь занавески и смотреть на стекающие по стеклу капли.

— Нет, — отрезает Уилл еще до того, как Джек переходит к делу.

Из его сумки торчит папка с делом, а сам он сверлит Уилла цепким сканирующим взглядом. Джек все еще Джек, и Уилл твердит себе, что не собирается с ним больше связываться. Джек знает, что у него на уме, знает, какие проблемы преследовали его после их смерти, но все еще смотрит прямо усталым взглядом и ожидает исключительно положительного ответа.

— Разве тебе не хочется, — она склоняется над ним, обхватывает за плечи, и Уилл чувствует на губах ветерок дыхания, — порыбачить?

— Почему ты пришел ко мне? — спрашивает Уилл, глядя сквозь ее лицо. — В ФБР недостаточно профайлеров?

— В ФБР не смогли поймать Чесапикского Потрошителя, — ведет подбородком, прищуриваясь, Ганнибал, — ты думаешь, Зубная фея им по зубам? Хотя это дело, конечно, несоизмеримо проще.

Уилл не смотрит в его сторону, но все равно видит презрительное выражение, пляшущее в уголках глаз. Джек следит за его взглядом, натыкается на пустоту и качает головой, принимаясь копаться в сумке. Он явно тянет время, но Уилл прекрасно знает, зачем он на самом деле пришел. Джеку Кроуфорду нужен вовсе не профайлер Уилл Грэм, а стоящий за его спиной призрак убийцы-каннибала Ганнибала Лектера.

— Нет ни одного такого как ты, — ходит кругами Джек, — у меня нет времени проверять, справятся ли они, но что я точно знаю, что эта загадка тебе по зубам, Уилл.

Она стоит перед Джеком, упершись руками в колени, отделяет его от Уилла прозрачной стеной и цокает, будто считает секунды или удары сердца. Уилл давно знает, что ее на самом деле нет, что она — всего лишь плод истерзанного состязанием с Ганнибалом Лектером воображения, но все равно смотрит, вглядывается в лукавые смешинки в ее глазах и запоминает блуждающую на губах улыбку.

— Благодаря тебе мы почти поймали Ганнибала Лектера, Чесапикского Потрошителя, — продолжает Джек, — твоя помощь в этом деле может…

— Ты хочешь, чтобы я вернулся на четыре года назад? — Уилл подается вперед, проходит головой сквозь покатое плечо. — Я сам едва не стал убийцей, Джек, и ты хочешь, чтобы я начал это снова?

— Ты стал убийцей, Уилл, — эхом отражает за спиной, — человеком, достойным стоять от меня по правую руку. Пора уже это признать.

— Ты знаешь о нем больше, чем кто бы то ни было, — она обхватывает Уилла за плечи, неощутимо касается губами щеки.

Ветер прорывается сквозь закрытые окна, треплет шторы и распахивает их, дергая из стороны в сторону. Оконная рама громко хлопает, и Уилл поднимается, чтобы зафиксировать ее получше. В лицо летят холодные капли, стекают горячими потеками крови и оседают солью на губах. Дождь постепенно стихает, уже не стучит неистово, и ветер хлещет о дом вскользь, завывая привидениями на чердаке.

В горле оседает комок, и Уилл окидывается на спинку кресла и прикрывает глаза. Она улыбается ему даже сквозь веки, будто отпечаталась каленым железом на коже, и Уилл едва не машет перед глазами ладонью только чтобы отогнать ее образ.

— Я не хочу, чтобы ты становился убийцей, Уилл, — выдыхает Джек, накрывая глаза ладонью, — я хочу, чтобы ты помог мне раскрыть это дело. И если для этого тебе придется снова стать Ганнибалом Лектером — да, я хочу, чтобы ты это сделал.

Она наклоняется перед его лицом, хлопает глазами, будто детская куколка, и Уилл завороженно глядит на переливающийся искрами янтарь. Джек ждет от него ответа, а у Уилла комок образуется в груди и давит, будто чья-то ладонь сжимает сердце. Уилл искренне хочет избавиться от всего этого, но взгляд то и дело падает на злополучную папку.

Дождь стихает совсем, царапает стекло коготками-каплями, режет слух мелодичным ласковым смехом. Уиллу кажется, что он слышит музыку, но ничего такого нет и помните, только она кружится прямо посреди комнаты в танце, окруженная снопами снежинок, и острые лезвия коньков скрипят по дереву пола. Ганнибал смотрит, едва ли моргая, опершись о спинку кресла за его спиной, и в его глазах Уилл видит свой собственный взгляд.

— Я слышал голоса, Джек, у меня были галлюцинации, — сипит Уилл, на мгновение прикрывая глаза, — я потратил четыре года, чтобы вытравить его из своей головы, а теперь ты хочешь, чтобы я просил у него помощи?

Тишина воет в воздухе, и тихий переливчатый смех кажется поначалу бьющими в стекло капельками моросящего дождя. Уилл крепко жмурится, глядит на Джека Кроуфорда прямо и не поворачивает голову к окну. Дождя там, конечно, нет никакого, только белесый туман дымкой устилает землю и кутает в объятиях виднеющийся вдалеке лес.

— Да, Уилл, — отрывисто каркает Джек, — именно этого я и хочу.

Звонкий смех летит колокольчиками в воздухе, будто кричит о повторяемой из раза в раз лжи. Уилл делает вид, что не слышит, не чувствует будто реальной руки, лежащей на плече. Это неправильно, ненормально, дико. Уилл не хочет видеть их, не хочет видеть ее, но они оба слишком глубоко в его голове, чтобы выбросить так просто. Уилл лжет Джеку, и Джек знает это, глядит куда-то за его плечо, но они оба молчат, слушают переливчатый смех, сменяющийся бархатным, гипнотизирующим голосом.

— Соглашайся, Уилл, — шепчет Ганнибал ему на ухо, — разве это не то, чего ты желаешь? Расследование преступлений, погоня за сумасшедшим маньяком, все эти кровавые убийства. Разве не это заставляет твое сердце биться быстрее?

Уилл трясет головой, и Джек смотрит на него хмуро. За окном темно, будто чернила разлили, воздух густой и ощутимо влажный. Она смотрит в окно, стоит теперь к ним спиной, сцепив руки в замок, покачивает головой, будто напевает мелодию. Уилл не слышит, но мурашки все равно бегут по его рукам и впиваются в загривок, оставляют пылающие укусы-ожоги.

Джек не видит, не хочет видеть, что с ним происходит, но тоже прислушивается, будто тихий смех может звучать и в его голове. Туман за окном наползает на дом, отражение в стекле мутится и исчезает, превращается в чистый, запятнанный кровью холст.

— Я оставлю тебе материалы, — Джек кладет на кофейный столик папку и подталкивает ее к Уиллу, — и скажу еще кое-что, то, что говорил уже множество раз: ты не виновен в ее смерти, Уилл. Но если отвернешься сейчас, умрут люди, которых ты мог бы спасти.

Смех делается громче, превращается в задумчивое хмыканье, и Уилл вздрагивает, будто чувствует, как к его горлу приставили нож. Он подается вперед, и прохладное дыхание тянется за ним, укутывает белесым туманом и капельками дождя.

— Я не знаю их, — мотает головой Уилл, а рука непроизвольно касается желтоватой плотной бумаги, — никого из них.

— Разве меня ты знал? — раздается над самым ухом.

Уилл не дергается, не вздрагивает, берет конверт и высыпает содержимое на колени. Последними падают фотографии жертв, и он смотрит на них долго и пристально, слишком даже для детективного интереса. Звучит прохладная трель, и Уилл не сразу соображает, что теперь звук реальный. У Джека звонит телефон, он стремительно мрачнеет и отвечает резко и отрывисто, долго слушает и в конце концов кивает и откидывается на спинку.

Уилл знает, что он сейчас скажет, знает, что все они правы, перебирает фотографии окровавленных людей вперемежку со счастливыми семейными снимками, вглядывается в помещенные в глазницы убитых осколки зеркала.

— У этого парня точно не все в порядке с головой, — хихикает она над его ухом, и Ганнибал вторит ей мягким смешком.

Джек говорит о том, что убита еще одна семья, сжимает кулаки и скрипит зубами, но Уилл не чувствует ничего к этим людям. Его больше интересует загадочный убийца, проникающий в дома посреди ночи в определенную фазу лунного цикла. Уилл хочет знать, что у него на уме, ему слишком интересно, чтобы он мог скрыть от Джека дрожь в пальцах и сбившееся дыхание.

— Он наверняка поймет тебя неправильно, — комментирует Ганнибал, — следует четче формулировать свои мысли, Уилл.

— Я не хочу, чтобы он понимал меня правильно, — шепчет себе под нос Уилл, и она взрывается хохотом.

Они оба — как отражение его сознания, насильно засунутые в голову образы, сросшиеся на клеточном уровне, и Уилл отдал бы слишком многое, чтобы от них избавиться, и никогда не пошел бы на такое.

— Если что-то надумаешь, — Джек поднимается и хлопает его по плечу, — звони. Я уже указал тебя как независимого консультанта по этому делу, так что можешь начать в любое время.

Уилл вздрагивает, смотрит на него непонимающе и долго, и Джек выдыхает, сжимает его плечо пальцами и больше ничего не говорит, просто уходит, захлопывая за собой дверь.

Влажный туман за окном пробирается в комнату, окружает и ластится к коже, падает на рассыпанные на коленях фотографии, и Уилл не смаргивает мутную пелену, глядит сквозь нее затуманенным взором, и видит слишком много. Она рассматривает фотографии, перегнувшись через его плечо и задумчиво прикусив губу, и Уилл неожиданно думает, что она никогда на самом деле не кусала губы. Ганнибал смотрит на нее сверху вниз, следит за каждым движением пристально, и в его глазах Уилл тоже видит больше, чем когда-либо хотел знать.

— Так когда начинаем? — она переводит на Уилла самую чуточку нетерпеливый взгляд, и Уилл видит точно такой же в отражении янтаря.

Он вздыхает, сбрасывает папку на пол, и оттуда выкатывается, едва не оказываясь под диваном, удостоверение-бейдж на металлической прищепке. Она присаживается над ним на корточки, задумчиво читает и улыбается, а Ганнибал забирает у него фотографии, перелистывает одну за другой и что-то бормочет себе под нос.

Моросящий дождь прячется в тумане, окутывает, покалывает кожу и поднимается вверх, преследуя небеса. Уилл задергивает шторы, проверив щеколду на створке, слышит зазывный собачий вой и идет готовить обед. Сегодня на улице солнечно, а за дело он возьмется к вечеру.

Примечания:

Сегодня мне приснился Ганнибал, и я поняла, что откладывала эту работу достаточно долго.