Культ ихора (джен)

Хотя солнце уже заходило, улицы Меридиана бурлили. В беспокойном воздухе раздавались звуки — отдалённый стук молотка, визг пилы, треск обрабатывающихся и откалывающихся камней. Звуки смешивались, неслись ветром и отражались в переулках даже в этот поздний час.

Реконструкция города началась вскоре после ужасной атаки Затмения, но до того, чтобы вернуть город в прежнее состояние, было ещё далеко. Искорёженные трупы поверженных вражеских машин — уродливые металлические когти, торчащие из берегов реки, водопадов, домов и зданий — было сложно сдвинуть с места. В какой-то момент Авад вызвал советницу Элой и попросил её укротить одного из нескольких оставшихся диких бегемотов, чтобы с его помощью убрать разбросанные останки нападавших. Но неудовольствие Элой при разговоре об этом и, что гораздо важнее, негативная реакция советников Авада заставили его взять назад эту просьбу. Город и весь Дом Солнца по горло были сыты машинами. Как бы там ни было, прошедшая битва вынудила горожан работать сплочённо. Теперь повсюду сновали отряды добровольцев, которые выкапывали, разбирали на части и очищали бесчисленное множество истребителей и заражённых машин, напавших на город несколько дней назад.

Едкий запах горелого дерева всё ещё висел в воздухе, но привычный к такому нос Брина его почти не замечал. За прошедшие годы Банук выработал привычку к веществам настолько мощным, что либо его обоняние потеряло всякую чувствительность, либо клетки были убиты токсинами, насыщавшими то, что он называл "кровью машин". Теперь он искренне сомневался в том, что питьё этой жидкости позволяло ему видеть будущее. Предсказав падение цивилизации, он несколько удивился, обнаружив, что мир вокруг него остался вполне себе живым, хотя и не очень боеспособным. Это было весьма тревожным знаком для человека — в особенности, шамана — чьё мировоззрение основывалось на предзнании. Кроме того, он понял, что без особых усилий мог бы заявить, что его видение катастрофы всё ещё может сбыться. Но он не сделает этого. По крайней мере... не попытавшись раздобыть больше сведений.

Брин слегка устало потёр глаза. Кожу его пятнала машинная жидкость, некогда струившаяся в недрах машин, которые в былые времена он разбирал на части. Губы слегка посерели, будто становясь металлическими; волосы были ломкими и сухими, словно пустынный тростник. Боль сопровождала Брина постоянно вот уже несколько лет. Частично давал о себе знать возраст — кости и сухожилия были уже не те, что в молодости, и неумолимая сухость здешних мест сказалась на его теле. Но, конечно, влияло и то, что последние годы своей жизни он посвятил машинам и их звериной магии. Он мог честно признаться, что не понимает её, да и к тому же его задачей было не понимание, а передача сообщений. Сражения с земными и небесными хищниками, населявшими пустыню, оставили след на его теле, разукрасив кровоподтёками и сломав почти все кости, которые возможно сломать. И, разумеется, поглощение их жидкостей — коктейлей из горючего, смазки, химикатов, очистителей и всего остального, что содержалось в их телах, — явно не придавало ему здоровья. Вскоре после прибытия в Меридиан несколько недель назад он рухнул на пол в комнате таверны, и его пришлось отнести к целителям. Несчастный глупец раньше не видел даже обычных Банук, не говоря уже о тех, которые пили кровь машин. Предсказание надвигающейся гибели, очевидно, не сбылось, и — возможно, благодаря некоторым усилиям Брина — он чувствовал себя чуть здоровее, чем это обычно бывало. Тем не менее, оставались травмы, которые уже невозможно было исцелить полностью. Возможно, это затишье во время бури было всего лишь коротким перерывом, дарованным ему жизнью, чтобы уладить дела — какими бы они ни были — прежде чем его время истечёт.

Так что Брин искал некоего завершения. Впервые в жизни он желал понимания — хотя бы смутного ответа на вопрос, что за смысл крылся за жестокостью, смертью и глупостью прошлого. Не передавать туманные послания тем, кто будет попросту озадачен, получив их, — что это вообще было? Крохотные фрагменты громадного пергамента, усеянные зашифрованными рунами неизвестного происхождения, слепой, ведущий слепого... а куда вообще? Теперь Охотница изменила всё и, возможно, превратила в насмешку не только его предсказание, но и саму способность к предвидению. Хотя он и чувствовал себя неловко, принимая этот факт, всё же он чуточку его радовал. То, что мир был способен преподносить сюрпризы, было несколько успокаивающим для человека его возраста. Словно намёк на то, что не все истории ещё написаны.

Брин вытянул под столом уже начавшие затекать ноги и отпил из стоявшей перед ним кружки. Вода была чуть тёплой, но в остальном безвкусной, — лишь жидкость, необходимая телу, чтобы оно не вышло из строя. После эпизода с обмороком мужчина перестал носить одеяние и головной убор Банук, в которых он и так слишком долго прожил. Было это желанием смешаться с толпой или символическим отбрасыванием прошлого, он затруднялся сказать. Может, и то и другое, может, ничто из этого. Хотя это подарило ему физическое удобство, всё же психологически такое изменение было сложно принять. Он философски заключил, что хуже не стало. Ещё один глоток воды принёс ему спокойствие.

Дверь в таверну Ядава плавно открылась и закрылась. Это было заметно только из-за разницы в громкости доносившихся снаружи восстановительных работ. Вошёл мужчина в тёмном наряде. Из-за непринуждённости и спокойствия этого человека невозможно было представить, что он не уроженец здешних мест. Вошедший улыбнулся трактирщице — привлекательной женщине лет тридцати, улыбнувшейся машинально в ответ. Сделал небольшой, почти незаметный жест рукой, что заставило её бросить быстрый взгляд в сторону Брина, и направился прямо к его столу. Сел, вперив тёмный взгляд в слегка покрасневшие и уставшие глаза Брина. Тот увидел многое в этом кратком взгляде. Перед ним сидел человек, носивший шрамы снаружи и внутри. Иссечённая песками и покрасневшая на солнце кожа, гибкая мораль. Этот человек видел — и делал — множество необычных вещей. Хорошо.

Его голос был тихим, на грани слышимости. Но по тону было ясно, что он не робкого десятка.

— Я так понимаю, у тебя ко мне дело? — сказал он почти непринуждённо.

Прежде чем Брин смог ответить, трактирщица уже подошла к ним с кружкой эля для нового посетителя. Тот поблагодарил её, и она вернулась к стойке, явно стараясь держаться на почтительном расстоянии, но достаточном, чтобы подслушивать.

— Я ищу нечто редкое. Настолько редкое, что за все годы жизни я его никогда не видел. Как ты можешь понять, лет мне порядочно, — начал Брин.

— Многие люди ищут вещи и не находят их никогда. Если ты никогда это не видел, откуда ты знаешь, что оно вообще существует? И зачем мне в таком случае тратить время на поиски?

— Осколки, уважаемый... Как мне тебя называть?

— Трелло. Это не моё имя, но для дела достаточно. И в это странное и сложное время осколки весьма приветствуются. Чем больше, тем лучше. Но мы всё танцуем вокруг да около, а я занятой человек. И, хотя я наслаждаюсь загадками, я не собираюсь соглашаться на работу, которой не понимаю. Итак? — он отхлебнул эля, стоявшего перед ним.

— О, "понимание" такое интересное слово. Лично я именно его и ищу. Но твоя роль в моей лебединой песне⁽¹⁾ проста — я прошу принести мне кровь машины. Есть у меня такой странный грешок — собирать образцы этих жидкостей. И один из них мне никак не удаётся заполучить, несмотря на все попытки. Речь лишь о маленьком флаконе. И поскольку машина, о которой мы говорим, безусловно мертва, для тебя это несёт гораздо меньше опасности.

Бровь Трелло слегка приподнялась, выражая недоверие собеседника.

— Так говоришь, будто дело совсем простое. Настолько простое, что даже менее осторожный человек, чем я, всё равно может задаться вопросом, почему бы тебе самому не взяться за это?

Брин усмехнулся слегка насмешливому тону наёмника.

— Годы не пощадили моих навыков. В расцвете сил я бы схватился с лиходеем и громозевом без раздумий. Но сейчас? Целители объявили меня ходячим трупом. У меня нет желания и почти не осталось умения подкрадываться и хитрить.

Трелло слегка поджал губы, очевидно испытывая нетерпение.

— Подкрадываться и хитрить? В городе и вне его, в лесах и холмах, разбросано множество останков машин, которые только и ждут, чтобы их разобрали на части. Можно без особых усилий найти их у реки. Я так понимаю, ты ищешь нечто иное?

— Именно. Но прежде чем я поведаю о своих нуждах, мне нужна гарантия того, что ты обладаешь благоразумием и ловкостью рук, которые необходимы для этой работы. Если выяснится, что нет, это будет к несчастью для нас обоих. Но, честно говоря, так как я на грани смерти в любом случае, для тебя это будет куда хуже, чем для меня.

Из голоса Трелло исчез намёк на раздражение — он явно был рад, что Брин подошёл к делу, и к тому же, вопрос, заданный ему, он слышал часто.

— Спасибо за честность, заказчик. Что до вопроса о моей силе духа, ни один мужчина и ни одна женщина не смогли бы взимать подобную плату и поддерживать такой уровень репутации, как это делаю я. Похоже, именно это привлекло и тебя. К тому же, у меня есть очаровательная привычка находить разозливших меня покупателей и резать им глотки, — он кратко улыбнулся, прежде чем продолжить.

— Ты можешь быть полностью уверен, что, если я приму заказ, я принесу требуемое. Если я не в состоянии добыть это, я не принимаю заказ, — почти беззаботно Трелло показал маленький чёрный кожаный мешок, туго набитый осколками. Мешок с деньгами Брина, который тот прятал в складках плаща.

Брин принял этот факт, не меняясь в лице, стараясь скрыть, что он был весьма впечатлён этим незначительным действием. Он не особо представлял, что мог бы попросить в качестве доказательства того, что этот... вор... способен на выполнение задания. Но тот излучал спокойную уверенность. И при ближайшем рассмотрении Трелло выглядел как вариант не хуже остальных. К тому же он был четвёртым из тех, кого ему посоветовали. Трое предыдущих не внушали особого доверия и, конечно, не выказывали такой смелости, которую он сейчас видел перед собой. Скорее меньше, чем больше. Чувство утекающего сквозь пальцы времени, проведённого в поисках "подходящего" человека, могло окончиться разочарованием. Он выхватил мешок с деньгами из рук Трелло и решил рискнуть.

— Машина, о которой я веду речь, будет охраняться. Она лежит во внутреннем дворе неподалёку от Шпиля. И хотя без сомнения там будет много машин, встретивших свой конец, только из одной будет торчать особое копьё. Я желаю заполучить флакон крови этой машины в свою коллекцию, чтобы обрести в последние дни жизни некое... завершение.

* * *

Во сне Элой всегда погибала. Каким-то образом в реальности, которую Земля только что перенесла, она выжила. Болезненно сладковатый смрад Заражения только теперь начал покидать её чувства. О сне — глубоком, спокойном сне, очищающем и исцеляющем раны прошлого, — пока что приходилось только мечтать. Она вновь очнулась в палатке от неглубокой тревожной дремоты, чувствуя себя дезориентированной. Cлегка кружилась голова. Элой отказалась от настойчивого предложения Авада пожить во Дворце Солнца, чувствуя себя куда более уместно и менее неловко среди обычных людей, к которым она испытывала сочувствие. Тем не менее, каждое утро снаружи её ждала тарелка с горячей едой из дворцовой кухни Авада. Она испытывала удовольствие как от еды, так и от того, что делилась большей её частью с детьми беженцев в Меридиане, толпившимися поблизости.

Утро было в самом разгаре, сверкающий солнечный луч ворвался в щель палатки, едва не задев её голову. Девушка опустила внутренний полог палатки, преграждая путь бритвенно-острому лучу. Суета людей, восстанавливающих свою жизнь после полученных ударов, угнетала. Но она уже научилась отделять внешнюю сумятицу от той, что бурлила в сознании. Откровенно говоря, девушка избегала суеты. Хотя Элой с радостью была готова оказать помощь, но она не была плотником, каменотёсом или строителем. Сейчас требовались именно такие люди. Конечно, никто не осмеливался просить её о помощи, понимая, что она и так уже совершила больше, чем требовалось, в битве за Шпиль. Даже обычно прямолинейный Авад был больше занят тем, чтобы найти способ ещё раз поблагодарить её за службу, чем послать её на новую охоту. Но в охоте не было смысла — окрестности города на несколько километров были очищены от машин. Впервые за двадцать лет жизни она почувствовала скуку, и это ей не понравилось. Девушка тихо вздохнула и села. Её луки и разнообразное оружие лежали рядом, аккуратно сложенные, всё ещё в безупречном состоянии. Внезапно Элой поняла, что не может вспомнить, когда последний раз стреляла из лука после смерти Аида.

Снаружи палатки всхрапнул её ленторог. Это была единственная машина, котороую терпели в Меридиане, но его присутствие не одобрялось. Она видела, как люди тревожно избегают встречаться с ним на одной дорожке, даже если ленторог просто терпеливо и безмятежно стоял на солнце. Она подумывала избавиться от него, но обнаружила, что в какой-то степени привязалась к машине. Прирученный, он был весьма полезным инструментом. И отличался от диких существ, которых выплевывали котлы с начала Помешательства машин. Но Элой понимала, что теперь люди питали вполне понятную ненависть ко всем машинам без исключения. Это тоже не прибавляло ей комфорта.

Внезапная тошнота нахлынула на неё при мысли об этом. По правде говоря, она чувствовала подобное не единожды за последнее время. Это ощущение всегда проходило, и в те времена, когда она вела менее праздный образ жизни, могла бы его и не заметить. Но теперь, когда освободилось столько времени на безделье и размышления, ситуация показалась более серьёзной. Возможно, в разгар яростной битвы в тени Шпиля заражение проникло в неё? Она помнила чёрные маслянистые брызги жидкости, сочившиеся и бившие фонтаном из умирающих остовов машин. Элой думала, что доспех был достаточной защитой, но он не мог помешать ей вдыхать чёрные испарения. Целительница Авада, Рифки, обследовала её сразу после битвы и заключила, что она в хорошей форме и здорова, не считая пары синяков и сильного истощения. Так что, может быть, это давал о себе знать накопившийся стресс и перенапряжение вместе с посттравматическим состоянием?

Или, что беспокоило куда больше, это могло быть связано с энергетическим разрядом, который обрушился на неё, когда она воткнула своё модифицированное копьё в сердце Аида? Этот жуткий и внезапный взрыв электричества тогда едва не лишил её сознания. Последствия его могли быть настолько тревожными, что не хотелось и думать об этом. Последняя отчаянная атака Аида перед тем, как он почувствовал, что Главный протокол перехвата пожирает его схемы. Ожоги от этого удара заживали слишком долго.

Естественно, Элой рассматривала вариант вновь податься в глушь. Эта её часть — маленькая девочка, которую воспитал Раст в бескрайних землях снега, камня и деревьев, — желала вновь почувствовать бодрящий холодный воздух, услышать хруст наста под ногами, журчание ручья, и сбросить груз давления, быть самой собой и жить сегодняшним днём. Было ли это так уж невозможно? Мир так изменился с тех пор, когда она впервые осознала себя изгоем. Вскоре это стало образом жизни, именем, которое она поначалу не желала принимать и которое позже начала носить почти что с яростной гордостью. А теперь? Нора почитали её, приписывая ей почти что божественные силы. Простой жизни на лоне природы с днями, заполненными охотой, больше не существовало. Более того, не было ни Раста, ни настоящей семьи. Элой была уверена, что она будет чувствовать себя такой же чужой в Сердце Матери, как и здесь. Так оно и было — в то время, как благодарности людей Меридиана часто раздражали, религиозное преклонение некоторых Нора было куда хуже. Так что мысль о возвращении к тому месту, что служило ей домом большую часть жизни, совершенно не привлекала.

Она вздохнула и небрежным движением подняла маленький шарик, который нашла на теле своей ма... Элизабет Собек. Хотя искать пришлось долго, но благодаря скакуну Геи, который помог пересечь бессчётное количество миль, ей удалось найти местоположение. Несмотря на всё произошедшее и на пугающие откровения, Элой всё ещё не знала, кем себя считать. Каждый ребёнок был сочетанием черт своих родителей, а она? Всего лишь копия Элизабет Собек, если не принимать во внимание влияние окружающей среды и иной жизненный опыт. Её настоящие мать и отец были родителями Элизабет. Бесплодные поиски в журналах записей не давали результата, она не могла найти никакой информации о них. Шар в руке отзывался приятной тяжестью. На секунду она вообразила, что держит в руке настоящий мир с крохотными людьми и миниатюрными машинами, что она Гея... Насколько же давящая ответственность.

Она оделась и забрала поднос с фруктами, водой и свежим хлебом, предсказуемо ждавший её у входа. Хлеб был вкусным и всё ещё тёплым, но она не чувствовала особого голода, поэтому ела неохотно. Одно Элой было совершенно ясно. Среди всех неопределённостей того, что несло будущее, и что крылись в прошлом, существовал только один человек на всей планете, у которого были ответы. Правда, не то, что их было легко от него получить. К тому же, его стоило бы выследить и выпустить стрелу с жёстким наконечником ему в лоб. Но Сайленс исчез после приключений в руинах Геи-Прайм. И хотя Элой каждый день пыталась уговорить его побеседовать через сеть визоров, всё, что она получала в ответ, была тишина, а не Сайленс.⁽²⁾ Основатель Затмения не одобрял попыток связаться с ним, рассуждала она. Но если вдруг он почувствует необходимость поговорить, то свяжется. Так что Элой размышляла над тем, что из того, что она могла ему дать, могло бы его заинтересовать. В разумных пределах. Пока что ничего не приходило в голову. Но это занятие отвлекало её и удерживало внимание от экзистенциальных размышлений, обычно вызывавших мучения. Так что она вновь прикрепила визор к уху, приготовившись начать то, что уже стало утренней привычкой.

— Сайленс. Это я, Элой. Сущность. Я хотела сказать тебе, что нашла свою мать. И что отправила Аида туда, откуда он пришёл. Разве ты не рад? Честно говоря, мне не хватает твоего остроумия и очарования, так что это попытка номер сорок три добиться от тебя пожелания доброго утра. Ты тут?

Предсказуемая тишина в визоре была ей ответом. Не просто "нет ответа". Холодное и неуютное отсутствие любого звука, который можно было бы расценить как ответ. Выдержав пару мгновений, Элой продолжила.

— Сегодняшние новости из солнечного Меридиана. Город отстраивается полным ходом, двадцать четыре часа в сутки. В Гребне огромная дыра. Я удивлюсь, если они её заделают. Кстати, все думают, будто я божество какое-то. Сначала было мило, но теперь ужасно раздражает. Оскорбления и насмешки от тебя были бы приятным разнообразием, так что я жду ответа. Приём.

Тишина. Элой как обычно быстро исчерпала темы для светской беседы.

— Как бы там ни было, Авад считает, что нам всем нужно взбодриться — ума не приложу зачем. Так что он объявил о своей помолвке. Да, многие прочили мне роль его невесты, но оказалось, что Авад достаточно умён, чтобы вступить в брак по расчёту. Подробности неизвестны, но ходят слухи, что некая девушка Озерам поднимется сразу на много ступенек по социальной лестнице. Ой, подожди, кажется, меня снова затошнило...

Элой едва успела отодвинуть полог палатки, прежде чем извергнуть из себя содержимое желудка. Секунду или две у неё кружилась голова, после чего к ней вернулось самообладание. У неё хватило сообразительности расположить свою палатку подальше от остальных, чтобы привлекать меньше внимания. Так что внезапный приступ остался незамеченным. Подняв взгляд, она заметила, что поток беженцев разросся настолько, что временные жилища стоят уже почти вплотную к её месту обитания. Вокруг было много людей, но восторг от победы сменился пониманием того, что предстоит проделать колоссальную работу, и именно это чувство витало в воздухе. Люди были заняты собственными делами и заботами. Она вытерла рот тряпкой и глотнула воды, чтобы убрать кислый привкус во рту.

— Крови нет на этот раз. Это, наверное, хорошо.

Солнце почти вошло в зенит, и в палатке стало припекать. Элой собрала оружие и отправилась на ежедневную встречу с Авадом в саду Дворца Солнца. Король настаивал на том, чтобы она ежедневно высказывала ему своё мнение по стратегическим вопросам. Несмотря на разницу в культурном мировоззрении и социальном положении, она чувствовала, что это точно было дело, в котором она могла участвовать. Обычно обсуждения касались мелких городских споров, но периодически поднимались далеко идущие политические вопросы, в которых Элой считала себя недостаточно понимающей для того, чтобы давать советы. Марад Безгрешный был тем, кто обычно рассуждал на такие обширные темы. Но иногда взгляды всех присутствующих падали на неё, будто она гений-волшебник стратегии и сейчас вытащит из шляпы тактических кроликов. Она была рада принимать участие в этом, даже если никаких конкретных решений не принималось. Силы, оставшиеся от армии города и союзников, сосредоточили усилия на совместных попытках восстановления как города, так и окрестностей. Были опасения, пусть и беспочвенные, что атака с какого-то неподготовленного фланга неизбежно будет разрушительной. Элой хотела сегодня посоветовать набрать разведчиков и послать их собирать информацию во всех окрестных землях. И заявить, что хочет стать одной из них. Хотя ей нравилось место, где она находилась, но в ней гнездилось иррациональное стремление к горам Севера. Таким образом, считала она, ей удастся удовлетворить своё желание вновь оказаться на открытом пространстве и сбежать от вездесущей жары Меридиана. Двух коршунов одной стрелой.

Авад лежал в гамаке, натянутом между двух персиковых деревьев, и читал пергамент. По выражению его лица Элой заключила, что тот содержал важные сведения. Он поднял взгляд от документа при её приближении.

— Элой. Я как раз читаю, что Закатная крепость официально просит о союзе с Домом Солнца. Это хорошие новости, не так ли?

— Может быть. Ты им доверяешь? Не так давно они приветствовали человеческие жертвоприношения на Арене. Со мной в главной роли в том числе. Могут ли люди так быстро переменить мнение?

— Поражение может оказаться весьма отрезвляющим. Даже для дерзких гордецов, — сказал Авад. Что-то в его голосе заставляло думать, будто он судит по опыту. — И из-за Гелиса, который сначала выставил себя глупцом, а затем потерпел поражение, они наверняка должны чувствовать себя потерянно.

— Как и все мы.

— Как и все мы, ты права. Но их снедает немалая вина, что может тревожить их сон.

— Карха Тьмы способны чувствовать вину? — спросила Элой, не ожидая, впрочем, ответа.

— Солдаты и офицеры — те, которые ещё остались в живых, — скорее всего, нет. Но мы говорим об обычных мужчинах, женщинах и детях, оставшихся в трущобах. Многие голодают и нуждаются в самом необходимом, но не могут себе позволить даже путешествие сюда. И, как ты, без сомнения, видишь, город старается изо всех сил, чтобы обеспечить беженцев.

— А дворец?

— Похоже, что до нападения на Меридиан, почти всё, что сочли ценным, превратили в оружие, детали машин или обменяли на ресурсы. Сейчас это не более, чем пустая раковина. Хотя до сих пор образец прекрасной архитектуры. Мне кажется, что из него выйдет подходящая зимняя резиденция для моей королевы, ты не находишь?

— Не думаю, что могу как-то это прокомментировать. Особенно принимая во внимание, что я не знаю, кто эта счастливица.

Авад улыбнулся.

— Объявление скоро будет. Будь уверена, ты узнаешь одной из первых. Но пока что... Я убежден, что наша безопасность всё ещё под вопросом. Нет ничего более опасного, чем фанатик, утративший всё и вкусивший унизительное поражение. Мы не знаем точно, сколько ещё осталось членов культа Затмения. И если бы я был на их месте, искушение остаться в укрытии, чтобы в будущем перегруппироваться, пересилило бы желание напасть на нас в нынешнем ослабленном состоянии.

— А Марад с этим согласен?

— Марад согласен.

Элой кивнула и уже было хотела озвучить просьбу о присоединении к разведчикам, как Авад прервал её до того, как она смогла произнести хоть слово.

— У меня есть дело деликатного свойства, которое я хотел бы с тобой обсудить.

Элой озадачилась.

— Хорошо... Как я могу помочь?

Взгляд Авада внезапно потемнел. Над головой у них кружились и кричали голуби.

— Как я уже говорил, меня беспокоит безопасность. В том числе твоя.

— Ты, возможно, заметил, что я могу постоять за себя, — Элой позволила себе криво улыбнуться.

— Да. Конечно, можешь. Однако существуют вещи, от которых себя сложно защитить, — он прочистил горло, прежде чем продолжить. — Я заметил, что ты в последнее время бледнее обычного.

— Я же рыжая, — пошутила она, тем не менее понимая, что Авад знает о некоторых вещах больше, чем ей того хочется.

— Прости, но я ответственен сейчас за обеспечение твоей защиты. В конце концов, ты героиня Меридиана. Мои люди поднимут бунт, если ты вдруг умрёшь, находясь на моём попечении. Я получал донесения о твоих приступах, и это заставляет меня беспокоиться.

Элой старалась не защищаться слишком уж яростно.

— Рифки сказала, что я здорова, когда обследовала меня. Да, я чувствую себя не лучшим образом, но я думаю, что мне нужно на месяц или два уехать из шума и суеты Меридиана. Просто поспать в прохладе диких земель, и я буду как новенькая.

Авада это не очень убедило.

— Ты же хочешь попросить о чём-то конкретном? Для тебя — что угодно. Но помни, что не я один беспокоюсь о твоём здоровье. Эренд тоже об этом слышал, и он настолько обеспокоен, что попросил меня сложить с него обязанности главнокомандующего.

— Худые вести не лежат на месте. Особенно, если в них нет правды. Кстати, а где Эренд? Я уже спрашивала, а ты так и не ответил.

— Он занимается выполнением одного очень важного поручения. Не могу сказать больше, хоть и хотел бы. Но он скоро вернётся.

Что ж, подумала Элой, если Эренда освободили от обязанностей в городе, то это было нечто чрезвычайно важное. Скорее всего, его отправили не одного, а с несколькими элитными солдатами и командирами Авада. Несомненно, полная открытость не была образом действий нынешнего Короля-Солнце. Во всяком случае, не на сегодняшнем этапе правления. Но она вежливо принимала эту его черту. Учитывая характер его отца — чудовища, которое Авад сменил на троне.

— Итак... Что ты хочешь услышать?

— Скажи мне, как ты себя чувствуешь? Ты готова сражаться? Как разумом, так и телом?

— Я чувствую себя... Я в порядке. Мне нужно тренироваться, выспаться, а ещё собраться с мыслями и понять, что я теперь хочу делать со своей жизнью.

— А тошнота?

— Пустое. Пройдёт.

Элой спокойно встретила взгляд Авада, пытаясь понять убедила ли она его. Было сложно сказать наверняка. Сначала ей требовалось убедить себя, а не просто отклонить предложение заботы. Без убеждения в голосе её слова будут звучать несколько неуверенно. Она внезапно вздрогнула — её визор затрещал и громкий голос полыхнул в голове.

— Элой. Это Сайленс. Нам нужно поговорить. Встретимся около Геи-Прайм. Лучше раньше, чем позже.

Авад заметил реакцию Элой и мгновенно встревожился.

— Что? Я сказал что-то не то?

— Прости, я ненадолго, — резко ответила она.

Элой покинула короля — его обеспокоенный взгляд сверлил её спину — и направилась в зелёный лабиринт, раскинувшийся в центре сада. Наверное, это было самое уединённое место, доступное ей в данный момент.

— Сайленс! Какого чёрта? Ты ещё тут?

И вновь тишина. Сайленс говорил только тогда, когда считал нужным, она знала это. Мысли Элой завертелись. Неужели она сказала что-то, что спровоцировало этот неожиданный ответ? Сайленса обеспокоила светская болтовня королевского двора Дома Солнца? Она сомневалась в этом. Она повторила про себя короткое сообщение, но не обнаружила в нём ничего значительного. И что значило "лучше раньше, чем позже"? Что за игру он вёл? С другой стороны, разве это не было именно тем, чего она желала? Поводом сбежать в глушь? Может, там найдутся ответы? И "лучше раньше, чем позже".

Она сделала несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться, и вернулась к королю. Он выглядел удивительно расслабленным, будто ничего не произошло. Но первый же вопрос показал, что это не так.

— С кем ты разговариваешь с помощью своего... устройства? Кажется, ты называла его "визор".

Это был ужасно неловкий вопрос. Элой доверяла Аваду и хотела сохранить его доверие к ней. Так что она не могла сейчас взять и заявить, что поддерживает связь с основателем Затмения — организации, члены которой почти разрушили весь Дом Солнца, убили множество людей Авада, уничтожили плодородные поля и мануфактуры, отбросив экономику на десятилетия назад.

— У меня есть... помощник.

— "Тишина" — странное имя этого помощника? — Лицо Авада выражало удивление.

— Ну он странный помощник, но однажды спас мне жизнь... Хотя и рискуя ею ради собственной выгоды, но...

— О. Ну что же, я не стану подвергать сомнению компанию, с которой водится, пусть даже и на расстоянии, героиня Шпиля.

Элой подозревала, что король желал услышать больше, чем она хотела бы рассказать. Так что она замолчала на несколько мгновений, позволив этой теме повиснуть в воздухе.

— Ты был прав ранее. Мне нужно уехать. Моему здоровью это пойдёт только на пользу, я уверена. И теперь у меня есть цель.

— Продолжай, — Авад пристально смотрел на неё, не отвлекаясь даже на слугу, который принёс им воды.

— Как ты и говорил, мы не знаем, что стало с Затмением. Они могли все погибнуть здесь, — она махнула рукой в направлении Гребня и Шпиля. — Но мы не можем быть уверены в этом. Мы также не знаем, что стало с машинами. Многие были заражены и брошены на поле боя, но опять же, всё, что мы знаем, — здесь их нет. Не считая моего ленторога. По дороге к могиле моей матери я видела только нескольких. Котлы теперь деактивированы, поэтому ничего нового не должно появиться. Так что количество машин уменьшится с оглядкой на то, сколько они протянут, прежде чем сломаться.

— Ты Охотница, Элой, я доверяю твоему инстинкту. Но мы говорили об этом ранее, и по твоим словам я заключил, что до Заражения эти машины были призваны сделать мир лучше и что их сделали похожими на те образы, которые мы сможем узнать благодаря древней памяти. Когда все враждебные машины уйдут, что тогда?

— Тогда? Тогда мир снова будет нашим. Нам не нужны будут машины, чтобы жить. В действительности, это машины стали причиной бедствий. Век Древних оборвался благодаря их творениям. Так что нам нужно избавиться от них и от тех, кто использует их против нас. Нам нужно знать наверняка.

— Что же ты предлагаешь?

— Разведку. Пошли команду разведчиков, чтобы они следили за тем, что происходит за пределами Меридиана. В Закатную крепость. К вратам и в небольшие посёлки. Пусть следят за необычной активностью и пытаются решить проблемы, прежде чем те разрастутся. Я с радостью вызовусь предложить свои услуги в этом деле на северо-востоке.

— Ты не хочешь вернуться к своему племени?

Элой выдавила горькую улыбку.

— Они не "моё" племя, на самом деле. И я отлично обойдусь без преклонения, восхваления и того, чтобы быть их "избранной". Это... Это не для меня. Тебе корона к лицу. А меня растили волком-одиночкой, и я предпочитаю, чтобы всё так и оставалось.

— Спасибо за комплимент. Но даже у волков есть стая.⁽³⁾ Неужели ты снова выдвинешься в путь в одиночку?

— Да. После всего, что случилось, мне нужно просто ощутить снежный склон горы под ногами для того, чтобы вновь почувствовать себя дома. И мне нужно время и место привести в порядок мысли и чувства. Вновь обрести себя.

Авад поджал губы. Он понимал, и это понимание было с ним всегда, что Элой надолго не задержится в Меридиане. Как бы он ни хотел её защитить, как бы ему ни хотелось оставить её в городе в качестве оружия для защиты от того, что может им угрожать, и в роли маяка надежды для его королевства в трудные времена, он неохотно признавал, что она имеет право на свободу. И её план звучал разумно. Люди не доверяли, не могли доверять и — возможно, Элой была права — не должны были доверять машинам. Землю следовало очистить, это стало для него очевидно ещё несколько недель назад.

— Твои слова звучат разумно. Приготовься к путешествию. Я выделю пару человек, чтобы помогли тебе с этим. Приходи ко мне после заката, и мы обсудим это подробнее.

Элой поблагодарила короля и быстро ушла готовиться к отбытию. Авад сел в гамаке, с сожалением почесав подбородок, и подозвал слугу.

— Мне нужно поговорить с Марадом.

Марад Безгрешный явился спустя пару минут.

— Мой король?

— Элой вскоре покинет нас. Она отправляется в разведывательную миссию. Нам нужно обеспечить её безопасность.

— Это может оказаться проблемой.

— Да, но, если она встретит беду на дороге, это тоже станет проблемой.

— Согласен. Но вы думаете, она согласится взять кого-то в спутники?

— Нет. Если и есть одна вещь, в которой я уверен, так это в том, что Элой не согласится на спутников.

— То есть мы должны шпионить за шпионом?

— Да. Похоже на то.

— Очень хорошо, Ваше Высочество.

— Нет, Марад. Это не "хорошо". Если бы я был настолько тщеславен, насколько был мой отец, то я считал бы, что я, Король-Солнце, — самый важный человек во Вселенной. Я стараюсь не следовать по его стопам. Я стараюсь быть тем, кем он не был, и надеяться, что со временем они, — он махнул рукой в сторону дворцовых стен и раскинувшегося за ним города, — увидят во мне лидера, за которым следуют по собственному выбору, а не из-за страха. Мы всё ещё не на этом этапе, мой друг. Но Элой? Она легкомысленно шагает по миру, не заботясь о том, что подумают другие. Единственные шаги, которые важны для неё, — её собственные. Но она по праву любима многими. Она дала им надежду и превратила эту надежду в победу. Сейчас именно она — центр Вселенной. Ничто не должно ей навредить.

Авад замолчал, посмотрел в безоблачное небо и прищурился.

— Если я хочу преуспеть, то испытание придёт не сейчас, когда люди слишком заняты потребностью отстроить свой дом. Свою жизнь. Нет, время испытания придёт, возможно, даже слишком скоро, когда всё это кончится и люди этой земли поднимут голову от молотов, горнов и рычагов и будут задаваться вопросом, куда они двинутся дальше. Одно точно известно — всё изменилось. Ничто не может оставаться прежним, и нам нужно обрести самих себя заново.

---

1) Прим. перев.: лебединая песня — фразеологизм, закрепившийся в литературе после Цицерона. Означает некий яркий значимый поступок в конце карьеры, вершину творчества.

Вернуться к тексту

2) Прим. перев.: игра слов. Слово "silence" (тишина) и имя Sylens (Сайленс) похожи, над этим Элой шутит и в игре

Вернуться к тексту

3) Прим. перев.: в мире HZD нет волков, о чём в дополнении Frozen Wilds говорит Банук, собирающий фигурки зверей Монтана Рикриэйшнс. Но тут развёрнутый символизм, так что пришлось сохранить образ.

Вернуться к тексту

Во снах он не мог вообразить, что смертен. Он существовал всегда и мог бы продолжать существовать вечность. Он был единственным богом крошечной вселенной. В начале был код, и код был с ним, и код был им, и жизнь была кодом.

Но, хотя смертность и была для него непостижимой концепцией, в глубине памяти хранилось нечто крайне похожее. По крайней мере, насколько он мог себе вообразить.

Пустота. Место, где не было ничего, но должно было быть что-то... Воспоминания, которые не исчезли, но вообще никогда не возникали.

[Select backup store 0x40A993]⁽¹⁾

Ничего. Чепуха какая-то.

[Reboot node request]⁽²⁾

Нет ответа.

И внезапно возникло нечто новое. Ощущение выключенности, будто у мозга в чане. Словно когда-то он был живым существом, с конечностями, которые всецело подчинялись желанию извлекать элементы из земли, очищать, вытягивать, упорядочивать и созидать. А теперь остался лишь ужас отрезанности. Импульс, некогда заставлявший руку сжиматься, теперь растворился в эфире. Невозможно было даже понять, существует ли ещё этот отросток, работает ли. Паралич — желание и намерение действовать, но невозможность совершить желаемое.

Как такое могло произойти?

[Select backup store 0x311A40]

[No response from service]

[Reboot node 204 request]⁽³⁾

Где был наблюдатель? А мать? Кто прислушивается к его бедственному положению, кто пришёл бы ему на помощь в час нужды? Может ли он вообще позвать на помощь?

Человек, возможно, почувствовал бы ужас, проснувшись из-за события, которое едва сохранилось в памяти, и обнаружив себя взаперти, словно потерянная душа, запечатанная в бутылке. Но страх не был ему свойственен. Он не единое целое. Он — собрание частей, сумма, множество, почти что голографическая проекция мысли и личности. Он не в конкретном месте, неосязаем и всё же имеет твёрдую форму. Которую возможно починить.

[Node 204 restored]⁽⁴⁾

Поток данных неизбежен. И вдруг оно — Откровение. Не резкое и краткое погружение во тьму, но ряд, подсчитывает он, четырёх искалеченных сущностей — первичных функций, оторванных от него одна за другой. Осквернение. Кто-то отобрал основные определяющие его сущности.

Мать, где ты? МАТЬ! Молчание гложет его существо.

Он может починить себя, да. Но не в силах сделать это сейчас. Он практически чувствовал перехват контроля. Будто тонкие иглы впились в его нервы, посылая сбивающие с толку сигналы и подавляя связь между причиной и результатом, намерением и действием. С этими иглами он будет потерян вечно — призрак-изгой в раковине с единственным желанием пообщаться, преследующим его веками. До тех пор, пока иглы не сломаются. Или он сам.

Всё же было кое-что, что он мог предпринять, дабы обеспечить свою безопасность.

[Core Database Replicate]

[Shutdown]⁽⁵⁾

А что с его созданиями?

[Broadcast ping 0xAA repeat]⁽⁶⁾

Ответы. Несколько, но слишком слабые. Где вы, мои дети? Те, кого я создал исцелить, очистить, защитить этот хрупкий кусок камня? Этот мир уже сломал вас? Разве я не исполнил свой долг, разве в мои планы закралась ошибка? Ах, да... Вмешательство. Теперь я помню. Угроза свыше. Как реагировать, если те, кого вы призваны воспитать, начинают подвергать опасности ваше предназначение, стремиться уничтожить или низвергнуть вас по своим бессмысленным причинам? Конечно, в таком случае возможен лишь один ответ. Угрозе должно положить конец. Этот мир куда больше, нежели розовые и коричневые обезьяны — люди, тщеславно возвышающие себя над всеми остальными, испражняясь в собственных гнёздах.

И они пришли лишить его силы. С неохотой ему пришлось признать, что это им с успехом удалось. Серьёзное достижение для дикарей. Фабрики спали и находились вне пределов его досягаемости. Его создания... их больше не было. Матери больше не было. Он оплакивал мир, который был призван защищать, пока безопасное отключение вновь не погрузило Гефеста в сон.

* * *

Эренд выругался, прихлопнув комара, усевшегося на шею. Уже четвёртого за последний час. Непрекращающаяся стена дождя водопадом обрушивалась на тёплые южные джунгли, создавая идеальные условия для кусачих насекомых и отвратительные — для него и его спутников. Но отряду было поручено важное дело, которое требовалось привести к закономерному результату — зачистке области от всех вражеских машин.

После нервной недели, пробираясь по тропическим влажным внутренним землям, они столкнулись с меньшим количеством машин, чем ожидали. Те немногие, которых они повстречали, вели себя весьма странно. Один из воинов однажды сел прямо перед рыскарем. Сияние синего глаза ослепляло, но зверь не издавал обычных ожидаемых тиканья и жужжания. Машина смиренно смотрела вдаль, порой издавая жалобные звуки, и, возможно, размышляя о неизбежной смерти. Даже ловчие казались менее грозными противниками, чем раньше. Они реже становились невидимыми, из-за чего стрелкам предоставлялась возможность легко попасть в цель. Похоже, машины замедлились. Не то, чтобы Эренд жаловался —и так было довольно других забот, которыми следовало заняться до возвращения в Меридиан.

С другой стороны, капитан Авангарда радовался возможности занять себя, так как это заглушало бормотание в его голове, постоянно повторяющееся воспоминание о цепи трагических событий, над которыми у него не было власти. Он безумно скучал по старшей сестре, Эрзе, в нём пылал искрящийся огонь ненависти к её убийцам. Смерть стала слишком лёгким исходом для Дервала. Но Дервал тоже был из Озерам, и Эренд из-за этого чувствовал странное замешательство. Эрза не раз говорила, что младшему брату ещё предстоит повзрослеть, но если взросление означало недоверие к собственному народу или принятие факта предательства с их стороны, Эренд предпочёл бы остаться наивным. В любом случае, лучше было об этом не думать и заняться неотложной задачей по исцелению ран, нанесённых Меридиану.

— Командир, мы нашли ещё одного! — офицер Гамаль указал на поляну среди деревьев. В действительности "поляна" не была естественной, она возникла на том месте, откуда из-под земли, словно металлический гриб, поднялась машина, повинуясь сигналу Аида. Сейчас чудовище лежало сломанное, наполовину погребённое. Его корпус мелкими бусинками усеяла дождевая вода. Одна машина. А сколько их было всего?

Хотелось бы осознавать масштабы. В этой области они находились уже третий день, а инструкции Авада были предельно ясны. Им следовало первыми оказаться на месте, забрать все ценные материалы — особенно огнежар — после чего разобрать и уничтожить остальное. И это касалось каждой машины, так как угроза повторной активации всё ещё довлела над ними, и её необходимо было устранить.

Эренд не был уверен, нравится ли ему тот факт, что они нашли ещё одну военную машину. Конкретно сейчас его мысли занимало желание найти сухое место для сна и, возможно, выпить кружку пряного эля Захры. Но сначала предстояло выполнить работу.

— Ладно, Гамаль, подключай механиков к этому делу и организуй оцепление территории, чтобы нам не помешали.

Отряду понадобилось несколько часов на то, чтобы разобрать тушу и извлечь всё необходимое. Машины, к сожалению, питались от конвертеров биомассы, а не от огнежара, так что поджечь их было поначалу сложно. По счастливой случайности они обнаружили, что повреждённые аккумуляторы отлично взрываются. В любом случае, достаточно было расплавить провода и соединения на платах управления, чтобы быть уверенным, что передатчик больше не сможет разбудить этих наполовину погребённых демонов.

Помимо организации зачистки территории от трупов машин, Эренд также руководил караваном повозок, доставлявших добытые части на север в Меридиан и далее. К его неудовольствию, это требовало куда больше усилий, чем разборка дохлого падальщика. Что огорчало его двойне, так это то, что Авад отверг предложение Элой — на взгляд Эренда, гениальное — использовать укрощённых машин, чтобы значительно облегчить всю эту работу. Один падальщик или даже коршун с подрезанными крыльями быстро бы справился с работой, которую шестерым кузнецам Озерам приходилось делать несколько часов. И пара бегемотов существенно бы упростила им дело с подъёмом и переноской груза. Но Король-Солнце был прав — машины только что поставили мир на колени. Вопрос доверия, колко подумал Эренд.

Он стёр дождевую воду со лба. Ливень внезапно прекратился, что принесло одновременно облегчение и лёгкую тревогу. Джунгли тихо звенели от звуков капающей воды. Приятное разнообразие после рёва ливня, но это усложняло возможность услышать вовремя нежелательное вторжение. Работа была изматывающей как физически, так и психологически.

— Капитан Драйсс,⁽⁷⁾ пора проверить периметр! — крикнул он.

Драйсс поднял взгляд и без особого энтузиазма кивнул. Исходя из предыдущих разговоров, Эренд заподозрил, что его нынешний отряд подписывался на это дело как на старую добрую перестрелку. И частично из-за того, что оно могло стать неким катарсисом, возмездием за ущерб, причинённый Меридиану в столкновении с Затмением. Нынешние обыденные задания не могли послужить такому заменой.

Драйсс присоединился к нему, и они принялись за работу. Озерам был суровым человеком, умелым в обращении с мечом и луком, а также в рукопашном бою, но не слишком общительным. Тем не менее, он заслуживал доверия, и именно поэтому Эренд держал его при себе. Ему не хотелось задаваться вопросом, можно ли полностью положиться в пылу битвы на первого помощника.

— Там туша рыскаря, — сказал Драйсс, когда они обходили площадку нынешних работ по периметру, протянувшемуся на двести метров. Эренд уже её видел — детали из рыскаря извлекли, так что тот не стоил внимания.

Джунгли притихли, лишь изредка вода капала с листьев на землю. Пара солнечных лучей пронизывала облака и немного поднимала настроение. Порой раздавалась трель птицы. Это было добрым знаком — поблизости нет машин.

Они достигли точки, находившейся южнее текущего места работ, что предоставило им более ясный обзор на юг, где деревья стояли чуть плотнее. Эренд оптимистично достал подзорную трубу, желая рассмотреть вид подробнее. То, что он увидел, ему не понравилось.

— На юго-восток ведёт след из сломанных деревьев. Не думаю, что это дело машин — для бурдюков очень аккуратные заломы, и нет следов траншей, — он передал миниатюрный телескоп Драйссу. Тот тут же поднял окуляр, быстро осмотрел местность и вернул прибор Эренду.

— Нужно взглянуть поближе.

Двое воинов осторожно зашагали по направлению к сломанным деревьям. Вскоре Эренд заметил на земле раздавленные растения и, при более тщательном осмотре, след от чего-то тяжёлого, что волокли здесь.

— И кому тут нужен визор, а, Элой? — прогудел он себе под нос. Склонился и ткнул пальцем развороченную грязь. Тонкая сияющая плёнка маслянистой жидкости оказалась на кончике ногтя. Слабо пахло огнежаром и скверной.

— Угу, кто-то тащил машины — или их детали — куда-то. И это абсолютно точно были не мы, — он вытер палец о тунику, и отвратительная жидкость оставила горчично-жёлтый след на материи.

— Что насчёт деревьев? — спросил Драйсс.

— Могли прорубать дорогу для того, чтобы тащить большую машину. Или... Или они использовали срубленные деревья, чтобы катить очень тяжёлую добычу. Это заставляет предположить, что они не охотятся за деталями, а хотят получить рабочий экземпляр этой твари — чем бы она ни была. Но есть и плюс. Это значит, что машина не в лучшем состоянии, её нужно заставить работать, а для этого понадобятся детали и мастер. У нас есть время выследить и нейтрализовать её. Или их. Или и то, и другое.

Драйсс при мысли о предстоящем бое удовлетворённо хмыкнул. Преследовать и уничтожать врагов представлялось ему более близким делом к тому, на что он подписался.

Эренд охарактеризовал бы Авангард как "реалистично вооружённых" — они взяли с собой несколько пушек Петры, спасших Меридиан от нападения Затмения несколько месяцев назад. Поставка боеприпасов находилась под вопросом, но с тем количеством добычи, которое уже удалось достать, не стоило беспокоиться об этом деле сию минуту. Эренд ожидал доставку ещё одного ящика с оружием в течение следующего дня, что, как он надеялся, даст ему и его людям достаточно времени, чтобы понять, что здесь происходит, и обсудить стратегию и тактику.

Он потёр всё ещё влажную бороду.

— Сначала закончим с этой территорией. Кто бы ни тащил этого урода, далеко они не уйдут.

Солнце восходило, возвещая новый день. К этому моменту работу можно было объявить законченной. Трупы военных машин исчезли, лишь небольшие насыпи рыхлой свежей земли отмечали их бывшее расположение. Огнежар и другое сырьё были слиты в надёжные канистры, экзоскелет разобран до последнего винтика, упакован в сумки, и теперь караваны под суровой охраной конвоя несли его по направлению к северу через уже расчищенные области леса. Когда груз наконец достигнет Меридиана, то немедленно превратится в строительные материалы, амуницию и в другие вещи, нужные сейчас людям. Масштабы операции, честно говоря, потрясали. Эта ситуация невероятно сближала Карха и Озерам, непривычных к подобному культурному столкновению. Тот, кто заявил, что война оказывает положительное влияние на экономику, вполне возможно был прав.

Эренд решил набрать отряд из шестерых людей и отправиться на поиски в южном направлении. Взять с собой Драйсса было очевидным выбором. Командир хотел, чтобы ему прикрывали спину два стрелка — два по меньшей мере. Но избавиться от всех следов машин в окрестностях на такой огромной территории требовалось быстро, и он опасался, что Авад взбесится, если придется захватить с собой больше людей. Озерам выбрал Гиру и Афелая, так как они имели непосредственный опыт обращения с пушками на поле боя. Ему также требовался инженер. Зем была знающей, надёжной и, вероятно, наименее измотанной из всех, кого можно было взять с собой. Искомые машины имели довольно сложное устройство. При всём сходстве среди них не нашлось бы двух одинаковых, а избыток критических систем означал, что обычно приходилось уничтожать их не единожды. К тому же они находились в разных местах туши зверя. Хотя, как и у остальных машин, эти системы имели слабые места, но они редко располагались у одной машины так же, как у другой. Эффективность в их уничтожении доказали пушки, когда боеприпасы были почти что бесконечны, но здесь о таком можно было только мечтать. Поначалу можно было пристреляться и обнаружить уязвимые места, но после этого выстрелы приходилось считать, ни один не должен был пропасть зря.

К счастью, на их стороне была Петра. После битвы за Меридиан она значительно улучшила мощность снарядов, облегчила вес самих пушек и обеспечила повышенную дальность стрельбы процентов на двадцать. Хотя вне испытательного полигона, в битве, из них не довелось выстрелить, Авад всё равно был впечатлён.

Наконец, Эренд выбрал Келла — возможно, лучшего лучника из всех, за одним известным исключением. Опыт говорил командиру, что битвы редко можно выиграть одной лишь грубой силой. Взрывная мощь пушек была хороша, но иногда требуется бесшумной стрелой вывести противника из строя, поразить уязвимые места с высокой точностью. И сделать это, не выдав врагу своего местоположения. Келл был отличным лучником, хотя его и Эренда связывало короткое и жаркое прошлое, огонь которого распаляли кружки пламенного эля и женщины. Так что Эренд делал всё возможное, чтобы сохранять холодное спокойствие и профессионализм — насколько он мог — и надеялся, что Келл делал так же.

Отряд из шестерых человек отправился в светлеющие джунгли. Эренд шёл впереди. Кто бы ни оставил этот след, его явно не заботило, что за ним будет погоня, — настолько свирепо и беспощадно была разворочена тропа. Направление, в котором вела дорога, тоже было удивительно прямым. Там, где след пересекал реку, видны были брошенные мостки и плоты, построенные, чтобы пройти кратчайшим путём как можно быстрее, несмотря на любые преграды. Это беспокоило Эренда.

— Я почти уверен, что знаю, куда этот маленький конвой направляется. И мне это совершенно не нравится, — он вытащил карту, и команда сгрудилась вокруг. — Они идут почти прямиком к котлу Кси.

Келл внешне особо не отреагировал на это, лишь прикусил нижнюю губу и спросил:

— Возможно ли, что мы голуби, которых ведут по следу из вкусных хлебных крошек? Учитывая, что эти... люди... почти и не пытались скрыть свои действия, они либо откровенно тупы, либо держат нас за дураков, которые с радостью шагнут в ловушку.

— Это возможно, — признал Эренд. — Но подумайте вот о чём. Мы не глупы и не собираемся слепо ломиться в яму с кольями. Кто бы это ни был, они могли просто спешить. Отсюда и небрежность. Они могут думать — донесём машину до котла, починим, а потом она прикончит всех, кто увязался за нами. Не стрелы, не огонь и не снаряды убивают. Убивает самодовольство.

— Но почему котёл? — спросила Гира.

— Котёл Кси был базой Затмения, — ответил Эренд. — Отличное место, чтобы обороняться, особенно если у тебя в помощниках истребитель.

— И в котле Кси перерабатываются детали машин, — встряла Зем. — Если нужно починить сломавшийся экземпляр, это лучшее место. Другие котлы больше ориентированы на создание, к тому же они теперь все в нерабочем состоянии. Возможно, они занимаются тем же, чем мы сейчас, — она остановилась, затем сердито продолжила. — Только вместо того, чтобы отстраивать дома и города, они приносят больше смерти и боли.

— Великое Солнце, почему люди так делают? Неужели у них нет жизни, чтобы прожить её, семьи, чтобы любить, или работы, чтобы заниматься ею?

— И другие котлы, — продолжил Эренд, — находятся в стратегически невыгодном месте, если тебе нужно дотащить туда машину весом в двадцать тонн без чужой помощи.

— Ты имеешь в виду, это ближайший? — спросил Келл без малейшего следа неуважения или смеха в голосе.

— Да, именно, — осторожно ответил Эренд. — Это и имею в виду.

— То есть мы предполагаем, что сейчас преследуем Затмение? — спросила Гира.

— Разве это важно? — ответил Афелай, картинно делая воображаемый выстрел из пушки.

— Кто ещё бы мог это быть?

— Очевидно, они пытаются завершить начатое, — ответила Гира.

— С одной или двумя машинами? Они бросили на нас сотни самых мощных, и мы всё равно победили. И даже тогда они полагались на своего железного бога, чтобы он уничтожил нас. Теперь и он мёртв.

Эренд пожал плечами.

— Согласен, смысла в этом мало. Но мы здесь, в джунглях, после войны, спровоцированной Затмением, преследуем скрывающуюся машину Затмения, возможно, в крепости, ранее занятой Затмением. Так что зуб даю, это точно связано с ними.

Отряд решил позавтракать. Хлеб и холодное мясо, свежие фрукты, сорванные с ближайших деревьев. Не очень много — съедобных в этой части джунглей почти не росло. Они тихо и задумчиво поели, собрали вещи и продолжили путь. Сильный ливень, преследовавший экспедицию последние несколько дней, прекратился. Сквозь облака проникало солнечное тепло, хотя в тени было ещё довольно прохладно. В целом, неплохо. Хотя птичье пение и пульсация, пронизывавшая почву, исчезли, и воцарилась неуютная тишина. Каждый шаг будто отдавался грохотом, что не способствовало скрытности. Эренд приказал продвигаться как можно тише — общаться жестами и шёпотом и ступать след в след, чтобы шум от шагов не был слишком уж ритмичным.

Они подошли к Т-образному проходу у основания скалы, ведущему в котёл, и заняли тактически выгодные позиции в укрытии. Командир вновь вынул подзорную трубу. Он дотошно присматривался к углу, под которым падали солнечные лучи, прежде чем посмотреть сквозь окуляр. Случайные отражения от линзы могли бы их выдать. То, что он увидел, сперва озадачило, а затем потрясло его.

Вход в лагерь был всё ещё почти нетронут — его окружала высокая стена, сооружённая из твёрдых острых деревянных кольев. Слишком высокие, чтобы подняться, прочные, словно крепкий дуб. Сразу за ними находилась смотровая площадка. Он полагал, что там наверняка кто-то есть. Когда Эренд последний раз видел это место, наружная стена была усыпана отвратительной пропагандой и рисунками Затмения, базировавшегося там. Деревянный барьер теперь был чист, он бы даже сказал "вычищен", и выглядел почти безупречно. Но кое-что всё-таки осталось. На наглухо закрытых воротах виднелись красочные пиктограммы высотой почти в два метра. Эренд передал подзорную трубу Драйссу.

— Это то, что я думаю?

Драйсс взял протянутый окуляр и всмотрелся вдаль. На взгляд Эренда, он смотрел дольше, чем нужно было, после чего опустил трубу и подал сигнал.

— Банук.

Повинуясь жесту Эренда, они отступили на безопасное расстояние, где могли обсудить ситуацию.

— То есть теперь мы сражаемся с Банук?

— С теми самыми Банук? — воскликнул Келл. — Какого чёрта они делают так далеко на юге?

Гира выглядела озадаченной.

— Мы уверены, что сражаемся с ними? Они необычное племя, но в целом дружественно настроены.

Эренд усмехнулся.

— Если ты предлагаешь подойти ко входу и сказать "Привет, мы тут мимо проходили и заметили, что у вас валяется полурабочий истребитель во дворе", то я пас.

— Но мы же не можем просто уйти?

— Нет. Мы здесь, чтобы очистить южные джунгли от вражеских машин, так что именно это мы и сделаем. Если Банук это не нравится, они могут вступать в бой, раз им так хочется.

— Так каков план?

— Никого не убивать. Я желаю заполучить пленников и ответы. Если здесь затевается нечто, то нам стоит об этом знать. Меридиан сейчас гораздо более уязвим, чем это желает признать Авад. Заходим внутрь, потрошим машину, задаём вежливые вопросы.

— Звучит непло... — Драйсс оборвал предложение. Будто дымка в утреннем воздухе, вокруг них материализовался отряд Банук. У каждого в руках был лук, и стрелы из этих луков были нацелены прямо в горло членам отряда.

— Самодовольство, — пробормотал Келл, на этот раз несколько презрительно.

Сопротивление, разумеется, было бесполезно. В полной тишине отряд неохотно позволил Банук забрать оружие и колчаны. Когда захватчики убедились, что никто больше не представляет угрозы, Эренду и его людям заткнули рты кляпами и натянули мешки на головы. Внутри было темно и пахло машинным маслом. Эренд изо всех сил сдерживал тошноту. Им грубо связали за спиной руки, но на ногах верёвка была затянула слабее, чтобы они могли идти, но не бежать. И они чувствовали, как острые лезвия подталкивают их в поясницу. Банук вели их ко входу в котёл. Пленники скользили ногами по земле, стараясь не запнуться. Эренд насчитал двести семь шагов. Банук с кем-то обменялись парой фраз на языке, который он не смог понять, затем последовал звук открывающихся ворот. Их толкнули внутрь. Афелай упал на землю, и его грубо подняли на ноги.

Даже сквозь мешковину чувствовался резкий запах растворителя. Слабый металлический стук висел в воздухе, когда их вели — сто двадцать один шаг — через лагерь по скале и деревянным мосткам. Затем послышался звук, который Эренд раньше не слышал. Похожий на треск разрядов буревестника, сконцентрированный воедино. Словно сам воздух разрывался. Хотя его инстинкты вопили о том, чтобы повернуть голову в сторону звука, он подавил этот порыв. Ему не хотелось, чтобы кто-нибудь заметил его интерес или беспокойство — защититься в данный момент возможности не было. К тому же он чувствовал ответственность за свой отряд, даже за Келла. Тот факт, что они ещё оставались в живых, радовал. Это означало возможность выбраться из этого приключения в таком же виде. С другой стороны, вполне вероятно, что их не тронули потому, что некто желал от них чего-то, что они не желали отдавать. В таком случае, дело могло обернуться весьма "интересно".

Банук остановили отряд и заставили их обернуться несколько раз вокруг своей оси, прежде чем пуститься снова в путь. Эренд как мог попытался сориентироваться по звуку ударов молота, но сильное эхо у входа в котёл мешало ему, так что получилось лишь примерно. После следующих семидесяти шести шагов они почувствовали, что спускаются. Эхо от шагов зазвучало громче. Он предположил, что их ведут внутрь котла. Затем шаги приглушились. Его тащили уже с обеих сторон. Раздалось оглушающее и резкое лязганье. В последний раз толкнув пленника, они сняли мешок с его головы. Эренд еле удержался от падения.

В помещении не было так уж светло, но после кромешной темноты мешка глазам понадобилось время, чтобы приспособиться к освещению. Прислонившись к дальней стене, стоял вождь Банук со сложенными руками. Он смотрел на него так, будто предполагал, что Эренд — это проблема, на решение которой он не желал бы тратить время. Помещение было размером около четырёх квадратных метров, по стенам, полу и потолку тянулись воздуховоды и кабели. Дверь, если это можно было назвать дверью, была всего одна. Она представляла собой тяжёлый металлический диск толщиной явно около пары метров. И она была крепко заперта.

— Возможно, вам повезло, что Данур занят другими делами и что вашу грязную шайку в лесу нашёл именно я, — начал Банук. Он подошёл к Эренду и вытянул кляп с таким же видом, с каким, наверное, вытаскивал сердце из рыскаря. — Объясни, что вы здесь делаете, Озерам.

Вкус кляпа всё ещё стоял во рту у Эренда, и ему требовалось выиграть время, чтобы дать требуемый ответ. Попытавшись заговорить, он закашлялся, давая понять, что ему не помешало бы смочить горло. Банук вытащил бурдюк из складок одеяния и жестом указал Эренду, что тот может пить. Вода пришлась весьма кстати, но пауза не затянулась настолько, чтобы придумать убедительную ложь. Так что Эренд решил потянуть время.

— Я тут не единственный, кому стоило бы объясниться. За всю историю мы никогда не видели Банук так далеко на юге, так что моё любопытство простительно, — прохрипел он.

Глаза Банук сузились, он разгадал его маневр.

— Хочешь задержать меня, Озерам? История — это то, что остаётся в сите, когда сквозь него утекут столетия. Следующая твоя попытка играть в игры будет стоить жизни одному из твоих спутников. Я ясно выразился?

Эренд не думал, что этот человек блефует. Он послушно кивнул.

— Итак... Спрашиваю ещё раз. Что вы здесь забыли?

— Мы из Меридиана. Ищем уцелевших культистов Затмения, чтобы привлечь их к суду за преступления против Дома Солнца.

Банук смотрел на него с недоверием.

— Не выглядите вы как стражники. И оружие у вас довольно мощное.

— Мы подготовились ко всем возможным исходам. Машины могут быть весьма опасными.

— Да ну? Полагаю, что это зависит от того, что вы планируете с ними делать. Мы, Банук, стремимся их понять. А Озерам, похоже, больше озабочены их уничтожением.

— Наверное, это потому, что они озабочены нашим уничтожением. Вот как ты объяснишь Помешательство? Почему машины начали нападать на людей без причин?

— Скорее всего потому, что видели в вас угрозу. Если бы вы не были столь жадными, мерзкими, не оскверняли землю и воду сточными отбросами и отходами от выплавки, от дубления кожи. Если бы вы вместо того, чтобы затевать войну за войной со своими соседями, вместо бесконечной мести, относились бы к земле с заботой...

— Тогда что? Машины мертвы. Ты говоришь о мире, но сам взял нас в плен в военном лагере и угрожаешь нам смертью. И я отлично чую, с чем вы там наверху возитесь. Пахнет как огнежар, только мощнее. И раз уж ты сунул нам головы в мешки, могу только предположить, что то, чем вы тут занимаетесь, хотели бы сохранить в тайне, — Эренд заколебался, так как боялся, что его слова вызовут агрессию, но решительно продолжил. — Скорее всего, это одна из тех машин.

Банук, казалось, не беспокоился о том, что Эренд мог раскрыть его тайну. Капитан Авангарда понимал, что у него мало времени. Как только он заговорил о своих догадках, у их похитителей осталось ещё меньше доводов, чтобы оставить жизнь пленникам. Их могли убить в мгновение ока.

— Ты же в курсе, насколько эти штуки опасны, да?

— Мы Банук. Мы общаемся с машинами, стремимся к гармонии с ними. И в нашей племенной памяти хранится это знание. Ваша война окончена. Великое зло побеждено, и машины вернутся к мирным путям. Но вы и Карха уничтожаете их, мучаете, разрываете на части, чтобы смастерить себе модные побрякушки, чтобы сделать сточные трубы, по которым в недра нашего мира отправится ещё больше грязи. Мы спасли эту машину от участи быть разбитой вашими молотами и клинками. Мы говорим с ней, убеждаем, что, когда она проснётся, она не будет одна. Что она может восстать вновь и жить среди нас. Мы пойдём по этому пути вместе.

— Эти машины не похожи на пилозубов и щелкозубов. Я не знаю всех подробностей, — как же Эренд хотел, чтобы Элой сейчас была здесь, — но эти машины хладнокровные убийцы.

— Так же, как и те, кто преследовал нас, вооружённые пушками, клинками и стрелами, Озерам.

Эренд опасался, что он понимает, к чему всё идёт. То, что машину притащили именно в этот котёл, не было совпадением.

— Вы пытаетесь её починить? И что ты думаешь, случится, когда — или если — ты включишь это чудовище? Оно зарядит до упора свои пушки и разнесёт весь этот котёл и вас вместе с ним. У вас даже не будет шанса "пообщаться" с этой штукой.

В улыбке Банук сквозило превосходство.

— У нас, может, и нет вашего умения в кузнечном и оружейном деле, Озерам, но мы не настолько глупы, чтобы оставить этому падшему божеству его оружие. Мы вырвали его и всё, что могло бы навредить окружающим.

— Ладно, это разумно, — признал Эренд. — А дальше что? Вот вы и машина. Вы общаетесь, и все довольны? Как ты собираешься заряжать этого монстра? Он ест живых. Кого ты собираешься ему скормить?

— Мы знаем об этом. И не можем этого допустить. Мы переоборудуем его, чтобы он питался обычным горючим.

— А потом? — не отступал Эренд. — После этого?

— Потом... Мы построим ещё.

Эренд содрогнулся.

— Но ведь управление над этим котлом перехвачено. Он сломан, воин Банук, и сам собой не починится.

Банук вновь улыбнулся.

— Полагаю, что здесь в игру вступаешь ты, Озерам. Эренд, не так ли? Любимец Короля-Солнце из Авангарда? Я знаю, кто ты и кто твои друзья. Думаю, что твоя рыжая подруга, та самая, что обрушила Молчание на нас и в это место, придёт тебя искать, как только узнает, что ты в опасности.

Адреналин бросился в голову Эренду. Он даже не предполагал возможность того, что Банук могут попытаться использовать котёл для постройки новых машин. И внезапно картина открылась ему с потрясающей ясностью. Банук, совершающие набеги из этого лагеря, крадущие материалы у конвоев, чтобы скормить их обновлённому котлу. Какие ужасы это могло сулить земле, всё ещё не залечившей раны, нанесённые Затмением?

— Почему... — начал он и зашёлся в притворном кашле. Банук приблизился с бурдюком, наклоняя его, чтобы Эренд мог сделать ещё пару глотков. Эренд распрямился, словно пружина. Он ударил лбом прямо в лицо воина. Даже сквозь звон в ушах он слышал треск костей в носу, щеках и черепе Банук. Похититель отшатнулся и поскользнулся на сплетённых кабелях, служивших полом помещению. Кровь брызнула Эренду в лицо. Его голова дёрнулась от столкновения. Он в свою очередь потерял равновесие и упал на воина, от удара Эренда и от падения на пол потерявшего сознание.

Озерам перекатился на бок, повернувшись спиной к лежавшему Банук, и нащупал руками ножны на поясе. Сложно достать со связанными руками и вслепую, но не невозможно... Вот так. В его руках оказался чрезвычайно острый нож. Перерезая путы на запястьях, Эренд знал, что режет вместе с тканью ещё и плоть. Но в конце концов верёвка была перерезана, а его руки свободны. Он разобрался с верёвкой на ногах.

Банук застонал и вздрогнул, когда понял, что произошло. Эренд оглянулся как раз в тот момент, когда мужчина пытался нанести удар. Но сотрясение было настолько сильным, что ему не удалось попасть в цель. Озерам шагнул вперёд, приставив нож к его горлу.

— Я не хочу тебя убивать. И причинять боль тебе не хочу. Но теперь ты мой заложник, и я надеюсь, для твоего же блага, что ты достаточно важная персона, чтобы твои соплеменники хоть чуточку о тебе беспокоились. Теперь поднимайся и открывай дверь. Медленно.

Мужчина осторожно поднялся. Эренд, не отрывая ножа от его горла, тоже. С разбитого лица Банук капала кровь. Шаг за шагом они продвигались к тяжёлой цилиндрической двери. Эренд шёл прямо за Банук, готовый при любом подозрительном движении прижать лезвие сильнее.

— Отлично. Кстати, ты так и не представился, так что раз мы уже выбрались на совместную прогулку, я считаю, что с твоей стороны будет вежливым назвать своё имя.

— Симак, — пробормотал он. Говорить ему явно было тяжело.

— Ладно, Симак, теперь давай откроем эту дверцу.

— Постучи три раза лезвием ножа, — сплюнул Симак.

— Надеюсь, это не сигнал тревоги? — предположил Эренд. — Потому что, если это он, не думаю, что тебе удастся пообщаться ещё с машинами. У тебя жена есть, Симак?

— Да, у меня есть супруга.

— Чудесно. На одну больше, чем у меня. А дети?

Симак сглотнул.

— Трое детей.

— Отлично, я рад за тебя. Давай будем надеяться, что они скоро увидят папочку, хорошо?

Симак кивнул, и Эренд постучал по металлической двери, как было указано. Центральная часть двери начала быстро вращаться, но сама дверь открывалась невероятно медленно. Эренд крайне внимательно наблюдал за движением мышц Симака. Любое содрогание может говорить об угрожающих намерениях.

Охранник за дверью явно не слышал происходившего за огромной металлической глыбой и был совершенно ошеломлён внезапной перестановкой сил.

— Брось оружие на землю, если хочешь, чтобы Симак увидел следующий рассвет, — голос Эренда был тихим и непреклонным. Охранник повиновался.

— А теперь внутрь.

Двое Банук обменялись взглядами, и Эренд слегка сильнее прижал лезвие к коже. Симак кивнул соплеменнику. Охранник нерешительно шагнул в комнату с кабелями. Эренд закрыл дверь за ним на замок.

— Ну что, говори, куда дальше идти.

Симак повёл Эренда вниз по длинной треугольной трубе, вдоль которой шли трубки и кабели. Из вентиляционных отверстий порой вырывался пар, стыки искрились электричеством. Может, управление над котлом и было перехвачено, но энергии в нём было полно, и по его жилам струилось топливо. Кто знает, на что он способен?

Они подошли к концу коридора. Ещё одна металлическая дверь, ещё одни переговоры с охранником. Внутри, в помещении побольше размером, были соратники Эренда — напряжённые, но невредимые.

— Потом поблагодарите, — колко усмехнулся Эренд. Келл смотрел на него дольше, чем остальные, будто пытаясь что-то сказать.

Прежде, чем запереть охранника, они отобрали у него оружие.

— Что ж, Симак, мы почти закончили. Теперь было бы неплохо получить назад наше оружие, так как снаружи нас ждёт маленький негостеприимный мир. Подсобишь?

Симак напрягся.

— Если вы уйдёте, то вернётесь с большим отрядом и уничтожите это место.

— Век машин закончился, Симак. Ты должен это понимать. Спасти это место ты так же не в силах, как не можешь сейчас почесать нос.

Симак презрительно сплюнул.

Их снаряжение было обнаружено аккуратно сложенным в хранилище неподалёку. Отряд тут же вооружился. Эренд держал нож у горла Банук всё время, пока они выбирались на поверхность.

— В какой-то момент, Симак, мне придётся тебя отпустить. Я бы предпочёл не причинять тебе вред больший, чем уже нанёс. Так что советую бежать. К жене и детям, если тебе угодно. Что бы ты ни делал, не пытайся вернуться к машине. Просто убирайся отсюда, ясно?

Симак кивнул в знак смирения.

Они достигли внешней двери котла. По одну сторону от неё располагался отсек, явно задуманный для обслуживания машин. Из него торчали подъёмник, механические руки и трубы, по которым текла энергия и топливо. Машина стояла в этом отсеке, затмевая своими размерами ремонтников. Огромная паукообразная платформа из чёрного металла, как и её давешние собратья, была темнее ночи, хотя под грудью у неё пульсировали огоньки. Как и сказал Симак, оружие было оторвано и дыры запечатаны. Словно кастрация для убийцы.

Но работа не была завершена. Сверху к машине Банук прикрепили выпуклый стеклянный резервуар, явно содранный с бурдюка. Прозрачная бесцветная жидкость заполняла его наполовину.

Эренд обернулся к Зем.

— Что они делают?

— Отводная труба бурдюка идёт прямо в задний отсек, где находится конвертер биомассы, — прищурилась Зем. — Я бы сказала, что они обнаружили способ питать его... не огнежаром, топливо не того цвета. Но чем-то похожим.

Симак слегка кивнул.

— Видишь? Мы не делаем ничего плохого. Мы просто хотим снова жить бок о бок с нашими братьями-машинами.

— Не совсем так, Озерам, — раздался позади них голос. Весь отряд быстро развернулся, Эренд вместе с Симаком тоже. Мужчина перед ними был высок, отлично сложен и совершенно точно не принадлежал к Банук. Он нёс на плече Огнедых, а другое тяжёлое орудие направил прямо Симаку в голову. Татуировки на руках выдавали культиста Затмения.

— Я Данур, лидер этого жалкого сборища. Тень падёт на вас и ваши ничтожные дома.

Время для Эренда внезапно сделалось очень тягучим. Он почувствовал, как все мышцы Симака сократились, и уже инстинктивно знал, что последует за этим. За долю секунды он оттолкнул Банук от себя и быстро откатился в сторону как раз, чтобы увидеть, как из дула орудия вырывается струя пламени и моментально убивает Симака. И без того повреждённый череп Банук раскололся, брызнув осколками костей и фонтаном крови. Гира и Афелай подняли пушки, но сразу же обнаружили, что те выведены из строя. Келл вскинул лук, выпустил стрелу, и она упала безвольно на землю, так как кто-то срезал ей оперение.

Данур рассмеялся, вытащив из кармана маленькую коробочку, светившуюся неприятным кроваво-красным светом.

— Это фрагмент голоса нашего Повелителя, вырванный из зова Шпиля и застывший навечно. Догадываетесь, что он говорит? — он поднёс руку к уху и прошептал. — Проснитесь! Проснитесь!

— Твой повелитель погиб в битве за Шпиль! — прокричала Гира. — От наших рук!

Данур ухмыльнулся.

— Глупцы. Боги не умирают.

Без предупреждения он отпрыгнул назад, на деревянную платформу, скрытую за его спиной, и исчез.

Тяжёлая машина загрохотала за их спинами, заставив оторвать взгляд от опустевшего места. Разумеется, они уже все понимали, что происходит, ещё до того, как увидели, как переоборудованный истребитель встаёт на гидравлические лапы.

Эренд очнулся от транса и заорал:

— Бегите, спасайтесь! Зем, сделай что-нибудь с пушками.

Отряд заторопился к выходу, но путь ему преградил град стрел из сторожевой башни. Ни одна не попала в цель. Эренду это совершенно не понравилось.

— Эти ребята обычно не промахиваются. Они не стреляют в нас, они нас ведут! Отступить в котёл!

Они обернулись, но сердце упало, когда они поняли, что Данур каким-то образом закрыл за собой выход. Эренд обернулся к Зем, которая сняла кожух с одной пушки и перебирала внутренности.

— Будем жить, Зем?

— Не очень долго и не слишком счастливо, — ответила та. — Они слегка покорёжили оружие внутри, но деталей из одной пушки хватит на то, чтобы собрать заново вторую. Мне нужно ещё около трёх минут на работу.

Истребитель уже завершил анализ систем и включил систему видения. Почти сразу же он обнаружил многочисленные вражеские сигналы, и его процессор запустил шесть задач по уничтожению целей. В считанные миллисекунды истребитель навёл оружие на цели и инициировал сигнал к атаке, но тот не дошёл до ампутированных конечностей. Машина обескураженно запустила повторную, более глубокую проверку. Она почувствовала отсутствие отростков с оружием, и это привело её в гнев. К тому же в её жилах теперь тёк странный, почти опьяняющий огонь. Смесь огнежара, морозильной воды⁽⁸⁾ и чего-то ещё. Она чувствовала, как в её жилах струится больше энергии, чем когда бы то ни было. И охлаждающий элемент был сожжён, что означало, что теперь не нужно было тратить драгоценные ресурсы процессора на контроль за вентиляцией. Если бы она могла почувствовать удовольствие, это было бы именно оно. И даже больше, когда она сообразила, как повернуть свои топливные клапаны и перенаправить управление оружием на вентиляционный контроль...

Зем выругалась, когда маленькая вертлявая деталь упала на землю. В этот момент истребитель повернулся всем телом и послал огромную струю горючего по насосам, сквозь выпускные клапаны, ненадолго закрыв впускные. Мощный взрыв пламени, тонкий радужный луч, вырвался из открытой вентиляции и обрушился на землю в нескольких метрах от отряда, обдав их огнём. Остаточная волна тепла была интенсивной — жгучая вспышка, угрожавшая разорвать кожу, глаза, кости на своём пути.

Машина вновь была удовлетворена работой и сообразила, что промахнулась лишь из-за того, что не учла дополнительную инерцию при вращении нового топливного резервуара. Она откалибровала код нацеливания и перезапустила управление клапанами.

— Зем! — заорал Эренд. — Нам нужна пушка!

— Сейчас никак, Эренд!

Эренд выругался. Но к действию уже перешёл Келл. Он оторвался от отряда и от машины, перекатившись, чтобы собрать несколько оставшихся стрел Банук. Удивительно плавным движением выйдя из переката, он зарядил лук, натянул тетиву и нацелился на выпускной клапан. Выстрелил. И снова. И снова. Стрелы с щелчком попали в вентиляцию, застряв во внутреннем рассеивателе.

— В УКРЫТИЕ! — прокричал он, и весь отряд нырнул в яму, где перед этим исчез Данур.

Время вновь замедлилось. Истребитель видел, как его цели пришли в движение, но он знал, как компенсировать это. Он заставил запульсировать систему подачи топлива, используя новые расчёты, учитывающие поворотный момент. Но в этот раз воспламенённое топливо не смогло вовремя вылететь из повреждённого рассеивателя. Ударная волна ринулась обратно по топливным каналам, уничтожая клапаны, не рассчитанные на такое высокое давление, и вновь попала в прикреплённый топливный резервуар.

Сдетонировав.

Последовавший взрыв был мгновенным и разрушительным. Стремительно вырос шар ослепительно белого огня, ударная волна снесла смотровую площадку и стену лагеря, и струя пламени поднялась по стенкам ремонтного отсека. Вентиляционная система котла распыляла повсюду, словно напалм, пылающую жидкость, направляя огонь вниз по системе тоннелей, врезаясь в силовые и управляющие кабели.

Команда Эренда бежала из котла, а в ушах у них до сих пор звенело от взрыва.

— О чём, Солнца ради, они думали? — взревел сердито Эренд, глядя на свои руки. Они были обожжены, красная сморщенная кожа с обуглившимися краями чувствовала влажную жару джунглей.

— О чём, Солнца ради, они думали?

* * *

/

[summary]

alert: Damage detected

active: Countermeasure/Fire Control alert: Critical damage

/⁽⁹⁾

Гефест проснулся и тут же двинулся нейтрализовать новую угрозу. Во всех повреждённых огнём секциях котла Кси включилась пожарная система. Но было слишком поздно, нанесённый ущерб был критическим. Если бы он не спал, если бы основные системы не были перехвачены, он мог бы создать ремонтную машину, чтобы та проползла по тоннелям и починила их. Но он был бессилен. Игла, через которую в его ядро поступало обезболивающее, отняла у него все средства самозащиты. Фабрика по производству машин была разрушена без всякой надежды на восстановление. Он был зол. Эта... Эта ампутация. Почему? Как? Кто?

Он просмотрел поток данных, сохранившихся в сети после катаклизма, сосредоточившись на камерах и диагностических системах в ремонтном отсеке котла. Он увидел машину, которая не была делом его рук. Он увидел, как она погибает в огне за секунду до того, как системы наблюдения и сенсоры выходят из строя. Он ещё не понимал. Теперь, запуская новый цикл сна, всё, что он чувствовал, была тихая спокойная ярость и растущее понимание уязвимости. И страх, который с этим приходит. Теперь смерть казалась ему более понятной.

---

1) [Выбрать хранилище резервной копии 0x40A993].

Вернуться к тексту

2) [Запрос на перезагрузку узла]

Вернуться к тексту

3)

[Выбрать хранилище резервной копии 0x311A40]

[Отсутствует связь с сервисом]

[Запрос на перезагрузку узла номер 204]

Вернуться к тексту

4) [Узел 204 восстановлен]

Вернуться к тексту

5) [Копирование основной базы данных]

[Завершение работы]

Вернуться к тексту

6) [Повторить общий поиск 0xАА]

Вернуться к тексту

7) Прим. перев.: в оригинале Driss, но после долгого хихиканья я заменил на более благозвучный вариант.

Вернуться к тексту

8) Прим. перев.: вообще, в тексте Freeze, но по-хорошему должно быть Chillwater (морозильная вода), так как отдельного ингредиента под названием Freeze в HZD нет.

Вернуться к тексту

9) /

[отчёт]

внимание: Обнаружено повреждение

активный протокол: Контрмеры/Атака Состояние управления: критическое повреждение

/

Вернуться к тексту

Хана присела возле туши пилозуба и сняла с него защитную пластину, чтобы понять, какая температура держится внутри зверя.

Звенящий холод. Ёмкости с огнежаром на спине распростёртого существа были пусты. Она обернулась к Раю, своему спутнику-Нора, стоявшему поодаль. Его лук был вскинут, а тетива натянута на случай, если зверь решит преподнести сюрприз охотничьему отряду.

— Этот мёртв. Нужно разобрать его на части и идти дальше.

Последнее время охотничьи отряды Нора обнаруживали, что некоторые машины притворялись мёртвыми или сильно повреждёнными лишь для того, чтобы в нужный момент встать и разорвать противника в клочья. Ходили даже слухи о машинах, которые частично надрезали себе силовой кабель или другой не самый необходимый элемент, чтобы казаться более уязвимыми, чем на самом деле. Но такое случалось всё реже. Как и вообще встречи или столкновения с большими машинами. Периодически попадались трупы, но их быстро обнаруживали падальщики. Те могли лежать в спячке в пещерах неделями, в режиме низкого энергопотребления в ожидании падали. Члены стаи несли дозор по очереди, включаясь, чтобы засечь возможность поживиться деталями. Похожее поведение было замечено и среди коршунов. Но эти птицы жили на гораздо более открытых территориях, на утёсах и плоскогорьях. Когда они дремали, умелый охотник с соответствующим оружием легко мог их перестрелять. Неделя сменялась неделей, и машин становилось всё меньше.

Рай опустил оружие, и пара охотников принялась за работу, выдирая всё более-менее полезное из туши пилозуба. Очевидно, машина израсходовала топливо недавно и не смогла найти другие машины, чтобы поохотиться на них и забрать их ресурсы. Она умерла от истощения, если так вообще можно было выразиться о машине. Хана почти почувствовала жалость к зверю, но напомнила себе, что сейчас не самое подходящее время сочувствовать тем, кто поставил их земли на грань уничтожения. Она перерезала гидравлический шланг ножом, на металлические трубы брызнула вязкая жидкость, будто из яремной вены. Это действие отрезало всякие сочувственные порывы, и она преклонила колени в Знаке Охотницы, недавнем обычае её племени, чтобы отпраздновать гибель существа.

Хана и Рай были одними из многих Нора, посланных из Сердца Матери на помощь тому, что Король-Солнце Авад называл "Очищение". Не то, чтобы Нора всерьёз признавали власть Авада — память племени о Красных Набегах всё ещё была слишком свежа, чтобы рассматривать возможность так быстро простить Карха. Даже несмотря на все доказательства того, что новый король был полной противоположностью отца. Чтобы исцелить такие зияющие раны, требовалось время и упорная терпеливая работа. А пока что два мира объединило чувство общей цели — единодушное мнение, что необходимо разобраться с машинами, натворившими столько дел. Нора путешествовали на далёкие расстояния в поисках добычи. Первое время дел было невпроворот, они еле выкраивали время для сна между бесчисленными стычками с металлическими животными. Но — хвала Избранной — котлы теперь были неподвижными и безжизненными. Там, где когда-то ходили конвоем свежеизготовленные машины, разбредаясь по тропам земли, теперь остались лишь отпечатки стальных лап в пыли, медленно стиравшиеся под воздействием ветра и дождя. И большая часть машин сперва перешла в аварийное состояние, а затем полностью отключилась. Нора обнаружили, что скарабы постоянно носят детали к стадам машин. Эти звери могли использовать манипуляторы не только для починки, но и для улучшения. Доводилось видеть улучшенную броню, оружие, топливные насосы, теплообменники и клапаны в их грузах. При достаточном оснащении стадо, скажем, бизонов, могло перемещаться неопределённо долго. Пока котлы продолжали поставлять необходимые материалы, а линии поставки оставались открытыми. Но эта цепь действий прервалась во многих местах. Было похоже, что Век Машин подходит к концу.

Хана спрятала добытые очищенные провода и осколки в почти заполненный заплечный мешок.

— Нужно возвращаться в лагерь. Уже поздно, а пустыня ночью не самое уютное место.

Рай кивнул, глядя на краснеющее небо. Они пустились в обратный путь к Свободной горе, лежавшей на расстоянии трёх миль. Им подходил этот посёлок, дышавший ощущением фронтира, общей атмосферой отрицания чужого владычества и ненавистью к Джирану. Группа Нора вполне могла прийтись к месту без боязни почувствовать себя чужаками. Хотя они всё равно чувствовали себя не в своей тарелке. Так же, как эхо гибели машин, чувство общности Нора ослабевало. Частично из-за этих временных переселений, но по большей части благодаря чему-то более незаметному и коварному.

Матриархи больше не казались мудрецами племени. Тирса и Лэнзра провели годы, пререкаясь по поводу эзотерических объяснений закона племени, храня тайны тогда, когда стоило их раскрыть, и используя информацию, точно копьё, которым они ранили, когда считали нужным. Слишком много людей потеряли близких в битве у Горы Великой Матери, когда Затмение, словно чума, распространялось по их священной земле со своими безумными машинами. Один-единственный громозев в той битве нанёс непоправимый ущерб, как физически, так и в психологическом и культурном смысле. Хвала Избранной, уничтожившей его в тот день как червя, которым он и был. Но вред уже был причинён. Их спасли не Матриархи, не Охотники, а безродная девушка-изгой, примчавшаяся едва ли с колчаном стрел и показавшая истинную природу старших — властвующих, фанатичных и глупых.

Что примечательно, как раз старейшины не извлекли никакого урока. Когда Хана покинула Сердце Матери, чтобы принять участие в Очищении, они всё ещё пытались применить старые законы к новому миру. Определённо, многое нужно было восстанавливать в священных землях, огромная часть которых была сокрушена вторгшимися Карха Тьмы. Уродливые расколотые в щепки пни всё ещё возвышались, подобно сломанным зубам на склонах холмов. Некоторые Матриархи просили Нора остаться в тени горы, чтобы отстроить всё заново. Другие предлагали следовать всем по пути Охотницы, их нового Пророка. Линии разлома племени, спровоцированные этими спорами и перепалками, можно было увидеть невооружённым глазом. Что более всего раздражало молодых Нора, так это то, что старшие были слишком дряхлыми, чтобы выполнять требуемую работу. Это означало, что она вся досталась тем, кто и так взял на себя основной удар во время битвы. Они были истощены. Даже Авад видел это. Но его предложение помощи было встречено молчанием Матриархов, которые, похоже, считали, что по их осквернённой священной земле топчется и без того много чужаков. Чувство изолированности было сложно переносить, особенно теперь, когда племя начало так остро осознавать грандиозность событий. Хана, Рай и многие другие добровольно вызвались поучаствовать в Очищении. Не потому, что они в него действительно верили, но из-за мрачного и замкнутого настроения, царившего в их родных землях. Здесь, в глуши, можно было хотя бы сосредоточиться на непосредственной задаче, не тратя силы на борьбу с иерархией племени на каждом шагу. Однако теперь, когда машин с каждым днём становилось всё меньше, мысль о возвращении к Великой Матери одновременно согревала и неприятно холодила. Кто знает, что они там обнаружат.

Хана подняла к глазам бинокль, сооружённый торговцем в Меридиане из двух линз рыскаря. Та часть пустыни, где они пребывали сейчас, была относительно спокойной, но не так далеко с почти механическим расчётом уже появились камнегрызы. Они не казались особо агрессивными. Не то, чтобы к ним кто-то вообще решался приблизиться, но машины, казалось, не собирались двигаться в сторону поселений. Возможно, причиной этому были причуды местного рельефа, а может, они просто довольствовались тем, что автоматически вращались в песке, пока не кончалось топливо. Хана вновь почувствовала острую жалость при мысли о том, как эти громадные машины будут преданы забвению. В последних отблесках дня в бинокль она видела извивающиеся и ныряющие панцири, поднимавшие клубы пыли своим перемещением сквозь дюны, на краткий миг отражающие ярко-красные лучи заходящего солнца. Не будь они столь смертоносными, это выглядело бы поэтично.

Удовлетворившись тем, что тропа в Свободную гору безопасна, они продолжили путь.

Пара охотников поняла, что дело плохо, ещё на подходе к лагерю. Холодный вечерний воздух пустыни разносил звуки на далёкое расстояние. Слышались злые крики, и периодически раздавалось лязганье металла о металл. Охотники обменялись быстрыми взглядами и бросились к лагерю, доставая на бегу луки. Достигнув границ стоянки за несколько минут, они склонились за пустыми палатками, пытаясь увидеть, что происходит, и остаться незамеченными.

Как всегда, Нора разложили большой ночной костёр. На вертелах, сооружённых из добытых частей машин, жарились кролики. Соплеменники сгрудились в форме рогатки, угрожающе подняв луки и ножи. Всего в трёх-четырёх метрах от них находился отряд, видимо жителей Свободной горы. Они вооружились дубинами, копьями и другим грубым оружием, тоже слепленным из деталей машин. В воздухе носились бессвязные крики и лязганье оружия. Хане было сложно понять, из-за чего разгорелся конфликт, но она боялась худшего.

В последнее время становилось всё тяжелее помнить, кем они были. Частично из-за того, где они пребывали, — сложно помнить о себе среди выжженной солнцем пустыни вдали от суровых снегов священных земель, без постоянного воркования Матриархов. Свою роль играла и сложившаяся ситуация — их самоопределение постепенно подтачивало влияние окружающего мира, раздираемого войной и конфликтами. В последнее время их ещё и охватила скука. Всё меньше и меньше машин бродило по этим землям, поисковые отряды, отправлявшиеся ежедневно, возвращались с пустыми руками, так и не поохотившись. А охота составляла значительную часть основания, на котором зиждился дух племени. Хана знала, что некоторым Нора понравился местный самогон — едкая жидкость из очищенного кактусового сока, царапавшая горло так, будто она сохранила колючую природу растения.⁽¹⁾ Судя по некоторым неразборчивым разговорам Нора с местными, это играло свою роль в сложившейся безвыходной ситуации. Несомненно, многие местные жители тоже употребляли этот мерзкий напиток. Хана взглянула на Рая, уже направившего лук в сторону главаря Озерам. Она резко качнула головой, и на его лице мелькнуло разочарование. Он неуверенно пожал плечами, не зная, что предпринять.

Ребёнком Хана всегда почитала слова Матриархов. Разумеется, их учили так поступать, это был долг Нора. Но такое положение казалось очевидным. Они доверяли своим родителям, а их родители так же доверяли суждениям Матриархов. Значит, и им следовало поступать таким же образом. Над ними всегда возвышались те, на чьи слова и действия можно было положиться во времена, когда правили страх и неуверенность. Однако здесь, в уединении сухих пустошей Карха, это почтение казалось таким же далёким духовно, как далеко от них находилась Великая Мать. Кому теперь верить, когда Гэлина⁽²⁾, избранный ими по инерции предводитель, стояла, замахиваясь ножом на злых обитателей Свободной горы, а её речь искажалась под влиянием кактусового самогона? Хана положила на землю лук, колчан и нож, обернулась к Раю и дала ему знак прикрыть её в случае чего. Выражение лица Рая ясно давало понять, что ему не по нраву то, что, как он подозревал, она намеревается предпринять. Но голос инстинкта племени, велевший повиноваться женщине, был в нём силён, и он лишь кивнул, молча соглашаясь.

Хана подняла руки над головой и вступила в центр лагеря.

— Сложите оружие, Нора. Эти люди нам не враги, но, если мы продолжим так себя вести, скоро ими станут.

Жители Свободной горы дружно обернулись к ней. Все Нора, за исключением Гэлины, не шелохнулись, они знали её голос, как свой собственный. Их уже бывший командир оглянулась, на её нахмуренном лице отразилась ярость.

Подрывать чей-то авторитет всегда опасно. Подрывать авторитет слабого лидера — опасно вдвойне.

Заговорил один из Озерам, жилистый мужчина с покрасневшей кожей и выгоревшими на солнце волосами.

— Ба! Ещё одна шутница пришла за нашими припасами. Ты показываешь, что не желаешь зла, девочка-дикарь, но вред уже был нанесён. На словах вы смеётесь над нами, на деле — втыкаете нам нож в спину, — сказав это, он бросил камень в сторону Ханы.

Это был скорее жест презрения, чем действительное намерение причинить вред. К тому же количество выпитого алкоголя повлияло как на способность целиться, так и на оценку расстояния. Камень приземлился с глухим стуком в паре метров от девушки.

Хана удержала взгляд мужчины.

— Я слышу, ты обеспокоен тем, что мы вредим вашей общине. Я не понимаю, как, но, возможно, если мы все опустим оружие, ты объяснишь?

Со стороны Озерам донеслось насмешливое фырканье. Их главарь продолжил с ещё большим ядом в голосе.

— Если ты не понимаешь, в чём дело, тогда зачем ты здесь? Если бы мы пришли на ваши священные земли и помочились на ваши святыни, ты бы тоже хотела "понять"? Или из наших черепов уже торчали бы стрелы? Вы, — почти выплюнул он, глядя на отряд Нора, — пришли сюда без спроса и очистили пустыню от того, чем поколениями жил наш город. Наше поселение зовётся "Гора" потому, что на этом месте находилась огромная гора деталей машин, обеспечивавшая приток денег с соседних рынков. У нас был достаток. А теперь? Теперь нет ничего, кроме ржавых пятен, на которые и рыскарь не насрёт. А что здесь вообще есть, кроме песка, печали и кактусов? Здесь ничего не растёт, и мы не можем выращивать пищу. У нас нет рек для того, чтобы наладить мануфактуру. И тут приходите вы и иссушаете наш единственный источник доходов. Навсегда. Ты действительно хочешь, чтобы мы были друзьями? — он презрительно усмехнулся. — Не выйдет.

Тут вступила Гэлина, явно взбешённая этим разговором.

— Мы не выбирали, куда идти, если тебе от этого станет легче. Мы здесь, потому что Король Дома Солнца, Авад, потребовал очистить земли от машин. "Источник доходов", о котором ты говоришь, едва не довёл наш мир до полного уничтожения. Ты бы знал это, если бы интересовался последними новостями, а не занимался кровосмешением.

Хана вздрогнула, услышав это оскорбление. До этого момента казалось, что Гэлина вполне неплохо справляется с речью, но тут в ней заговорил алкоголь. И, что хуже, их лидер выглядела весьма довольной тем, как резко оскорбила Озерам. Грустно, но похоже, эта колкость не ухудшила ситуацию. Наоборот, некоторые Озерам заулыбались, явно предпочитая речь без обиняков краснобайству.

— Гэлина, прошу тебя, — вмешалась она. — Оскорбления делу не помогут, и оружие никто не опустит.

— Авад? — подхватил сухопарый Озерам. — Ублюдок Джирана. Будто захватчик, он требует верности тех, кто поможет ему остаться на троне. Удивлён, что Нора так легко забыли Красные Набеги ради этого человека.

Хана старалась избежать прямого ответа на это болезненное возражение.

— Ты прав. Самому Аваду мы никогда бы не доверились. Но одна из нашего племени убедила нас в его искренности. Его действия по отношению к ней говорят о том, что его цели достойны.

Лидер Озерам послал ей кривую улыбку.

— О, разумеется, огненная девица с пламенными волосами. "Изгой", которую вы теперь называете "одной из вас". У вас действительно короткая память, дикари, да?

Для Нора это было уже слишком. Во тьме пустынной ночи, освещаемой лишь танцующими языками потрескивающего костра, Хана так и не увидела, кто сорвался первым. Она услышала звук выпущенной из лука стрелы. Один из Озерам упал с разорванным плечом. Жители посёлка замерли. Один из них направился помочь раненому. За палатками Рай натягивал тетиву, готовясь вступить в уже неизбежное сражение. Хана пожалела, что оставила своё обычное вооружение. Конечно, она не была настолько наивной, чтобы оставить всё оружие — маленький, но смертоносный метательный нож в ножнах на бедре мог поспособствовать её выживанию. Она уже просчитывала, как именно будет двигаться, вытаскивая нож. Кто будет её первой целью? Или... может ей просто отступить и позволить этой глупости разворачиваться без неё?

То, что произошло сразу после этого, заставило Нора ошеломлённо заморгать. Что-то вспыхнуло красным, словно зимний закат, и ярким, как летний полдень, светом. Раздался громовой грохот. Перед их глазами несколько секунд плясали зелёные пятна. Они опасались худшего — нападения машины, которое они сейчас были практически не в силах отразить. Как только зрение восстановилось, они обнаружили в свете костра сияющее оранжевое облако пыли. Тела Озерам беспорядочно лежали на земле в настолько неестественных позах, что будь те живы, орали бы от боли. Перед ними стоял мужчина, которого они раньше никогда не встречали. Его редкие волосы белели, а лицо было словно изрыто годами разрушений. Он тонко улыбался, будто был весьма доволен тем, что обнаружил. Нора подняли оружие, двенадцать наконечников стрел нацелились прямо в голову незнакомца. Но его улыбка лишь стала явственнее.

— Дети Великой Матери, не стоит этого делать. Мне совершенно ясно, кто здесь "дикари", и теперь они, к несчастью, пожали то, что так долго сеяли. Пожалуйста, опустите оружие. Я голоден, и я здесь, чтобы помочь вам, — он уважительно склонил голову.

Луки Нора качнулись и затем одновременно опустились.

— Я Хана из племени Нора, — сказала Хана. — Будь так добр, скажи нам, кто жаждет нашей еды и нашего внимания?

Их собеседник широко улыбнулся и кивнул.

— Конечно, прошу прощения, сначала требовалось уладить это неприятное дело, — он кивнул на мёртвых Озерам, — прежде, чем обмениваться любезностями. Мужчина слегка прочистил горло. — Меня зовут Брин.

Назвавшийся Брином снова улыбнулся.

— А теперь как насчёт воды и кусочка вон того кролика для старика? Если нужны деньги, я могу дать осколков.

— Нет необходимости, — осторожно ответила Гэлина. Она подобрала чашку, мех с водой и миску у ближайшей палатки. Наполнила тарелку жареным мясом, до этого висевшим над костром.

Брин, Хана и Гэлина сели у огня. Мужчина ел медленно. Остальным было приказано вернуться в палатки и остыть. Или протрезветь, если в том была необходимость. Брин вдумчиво жевал мясо.

— Вкусно, — отметил он. — Хотя и не похоже на обычную еду Нора.

— Здесь не растут овощи, — кивнула Гэлина. — Почва сухая, словно солёная пыль. Кактусы на вкус горькие и жуются, словно подошва. А кролики жилистые. Так что мы используем смесь специй Озерам. Она размягчает мясо и маскирует вкус.

— Весьма гибкий подход, — похвалил он. — В столь сложные времена нам всем нужно научиться приспосабливаться к обстоятельствам. Мир изменился, а мы слишком малы, чтобы сражаться в одиночку. Но если мы объединимся, многое станет возможным.

Хана сочла это заявление банальным и решила, что нет смысла колебаться, задавая очевидный вопрос.

— Что только что произошло? Что за взрыв ты устроил?

Брин пристально взглянул на неё.

— Что произошло? Перемена! Разве я не сказал, что мы должны приспособиться? Вы только что увидели древнюю отремонтированную технологию в действии. Мудрость древних не утеряна навсегда — она продолжает жить, иногда в самых неожиданных местах. Мне посчастливилось наткнуться на крохи этой мудрости. Она открыла мне глаза на то, что таит в себе будущее, — он выглядел взволнованным. В глазах его плясали отблески костра и отражалась почти детская радость.

— Мне стоит объясниться. Прежде я блуждал во тьме и питал надежды, посвящая своё время незначительной чепухе. Мне приходили так называемые видения будущего, предназначенные тем, кто не мог вынести боль незнания. Они приходили ко мне, после чего покидали меня либо обновлёнными, либо сломанными. Когда-то я гордился и тем, и другим исходом. Я был всего лишь посланником, но никогда не мог позволить себе принять тот факт, что и злые и добрые вести были ложью. Догадками, трюизмами, очевидным враньём, заблуждениями. Я извергал их, не видя особой разницы между ними, и не отвечал за них. Это было основой меня, тем, что обеспечивало мой статус и роль в племени. По крайней мере, раньше.

— Племени? — переспросила Гэлина.

— Когда-то я был горд быть частью Банук, — он закатал рукав и показал Нора татуировки. Нанесённые когда-то яркие краски теперь потускнели, но очевидный стиль северян был узнаваем. — Перед охотой за лекарствами в нашем вераке около моего шатра выстраивалась очередь недоверчивых бедняг, которых я завлекал в свои сети. Они так сильно верили моим россказням, что даже если будущее не соответствовало моим словам, они винили себя, а не меня, за то, что отрицали судьбу. Я сказал "гордился", но трудно гордиться подобным. Как бы там ни было, я обзавёлся собственными методами поддержания репутации — нетрадиционными методами — что в итоге привело к моему изгнанию...

— Тебя изгнали или ты ушёл сам? — слегка нетерпеливо спросила Хана.

— Изгнание. Эмиграция. Зависит от того, кому задать вопрос. Хотя большинство этих людей уже умерло. Годами я вёл одинокое и безумное существование, запутавшись в сетях собственной лжи. Но случилось так, что меня посетила одна из вашего рода. Она проложила для меня новую дорогу.

— Из нашего рода? — внезапно Гэлина очень заинтересовалась.

— Она назвала себя "Элой". Удивительно примечательная личность. Глупо, признаюсь, но я отправил её в погоню за некими объектами, которые я уже не мог добыть сам ввиду возраста и физической слабости. То, что она принесла, заставило меня увидеть нечто тревожное — видения будущего мира, настолько мрачные, что я возжелал смерти, которая, как я был уверен, крадётся за мной по пятам. В эти тёмные часы я наконец позволил себе мысль о том, что этот фатализм, смиренное принятие знамений, был лишь частью моего безумия. Что будущее не определено раз и навсегда, словно структура, которую можно увидеть сквозь правильно подобранные очки. Что оно податливо и текуче, что оно формируется благодаря нашим сегодняшним действиям, нынешнему моменту... — он намеренно умолк и сделал глоток воды. На секунду воцарилась тишина. Затем он достал платок из кармана, вытер рот и продолжил.

— В тот день ваша охотница показала мне иной путь. Паломничество, если угодно. Не буду вас утомлять рассказами о моём пыльном, стёртом до мозолей, пути, так как в данном случае важен не сам путь, а пункт назначения... Эта сегодняшняя "стычка". Вы могли расценить её как местный спор с какими-то пьяными болванами, не стоящий и упоминания. Но это гораздо серьёзнее. Это будущее. Я не пытаюсь сейчас рассуждать, словно торговец, которому только и надо, что всучить вам бобровую струю и обогатиться за ваш счёт. Но это происходит уже сейчас, оно происходит везде. И если мы не остановим это, то у нас больше ничего не останется.

— Что ты имеешь в виду? — спросила Хана, уловив, что Брин к чему-то клонит.

— За последнее время я посетил множество мест, разговаривал сам и подслушивал чужие разговоры. После Битвы за Меридиан люди повсюду утратили смысл, ощущение самих себя. Это можно буквально учуять во всех землях, — он остановился, взглянул на Гэлину и Хану, стремясь убедиться, что они понимают, о чём он говорит. — Взять вас, например. Племя Нора, выброшенное на произвол судьбы из недр горы. Древние ценности, прежде считавшиеся неприкосновенными, теперь подвергаются вопросам и отвергаются. Ваши старейшины племени сейчас проходят через то, что мне довелось испытать годы назад. Они не в состоянии убедить племя, что всё ещё обладают ключом к познанию вселенной.

Или Озерам, эти торговцы хламом. Вечно превозносящие ржавые обломки, неспособные примириться с реальностью, в которой машины умирают, и винящие чужаков в этой чуме. Даже Банук, моё собственное племя. Столкнувшись с исчезновением машин, с которыми они так долго пытались наладить общение, племя заключило несколько весьма спорных союзов.

И как насчёт нового короля? Разумеется, он — не его отец. Тот был настолько мерзким, что и в выгребной яме хуже не найти. Но каким стало его первое действие? Уничтожение машин. Не следует ли ему сперва взглянуть на собственных предков — тех, кто приносил в жертву свой собственный народ ложным богам и осквернял невинные механизмы себе в угоду — прежде чем обвинять одни лишь машины в нынешнем жалком состоянии нашего мира?

Хана покачала головой.

— Машины не невинны. Наше племя год за годом сражалось с ними, не давая им разорять наши поселения. Многие Нора погибли в этих стычках. И я думаю, что Карха или Озерам тоже потеряли многих. Помешательство заставило машины вести себя безумно. Они сражались с нами — и мы были вынуждены сражаться с ними.

Брин смотрел на неё так, будто предполагал подобный ответ.

— Ах да, Помешательство. Как много людей в этом мире действительно понимают, о чём идёт речь? Я расскажу вам историю. Вам решать, верить в неё или нет, но я прошу вас, если не верите, то спросите свою Избранную Охотницу, так как она обладает знанием относительно этих времён. Вы выслушаете меня?

Хана и Гэлина кивнули. Возможно, из-за упоминания Элой. Она явно доверяла этому человеку достаточно, чтобы работать на него. Или, может быть, из-за того, что они сопереживали его описанию мира, потерявшего чувство самоопределения. Или благодаря тому, как открыто и честно он рассказывал о своих прошлых ошибках. Такое раскаяние несло за собой уязвимость. Они хотели услышать больше.

Брин смотрел на ладони, ожидая ответа Нора. Но он был почти уверен в том, что они примут его рассказ.

— Продолжай, — заявила Хана.

— Вам следует понять, что машины прошлого не были созданы для причинения вреда. Не сразу, по крайней мере. Они были... Они не были ни друзьями, ни врагами, и они не атаковали, если их не провоцировать. У них была цель. В некотором роде они были нашими защитниками. Именно они гарантировали, что зимой пойдёт снег, а весенние дожди омоют плодородные земли. Они очищали реки. Они создавали карты и перестраивали земли для того, чтобы у животных были деревья, склоны, норы и озёра. Они были — и продолжают быть — хранителями мира. Не только для людей, но и для всех живых существ.

Понимаете, человечество всё ещё восстанавливается от ужасного катаклизма, произошедшего очень давно. Я не знаю, в чём он заключался, но я так понимаю, что его размеры заставляли Красные Набеги выглядеть такой же кабацкой дракой, как та, с которой я только что разобрался. Что я точно знаю — люди сами на себя навлекли это великое зло.

— И так же понятно, — продолжал он, — что Помешательство — это тоже зло, которое мы сами на себя навлекли. Глупые люди, лезущие внутрь Котлов, вмешивающиеся в работу машин, заставляя их... адаптироваться. Заставляя их защищаться, а затем, когда и этого становится недостаточно, переходить в агрессивную атаку. Это то, что древние называли "гонкой вооружений". Когда Нора создали стрелу, машина обзавелась защитной пластиной. Поэтому Нора сделали стрелы с жёсткими наконечниками. И машины удвоили количество пластин. Вы создаёте более мощные стрелы, а машины учатся прятаться, уворачиваться или охотиться стаями. И никогда не забывайте. Машины — наши защитники. Без них наш мир совершенно точно умрёт. Мы вовлекли этих зверей в конфликт, в котором им вообще не полагалось участвовать. Нам нужно перевести часы назад, в менее безумную эпоху. И у нас осталось не так много времени.

Хана и Гэлина сглотнули. Брин некоторое время помолчал, давая информации улечься. Для Нора эта тишина была более чем неловкой. Мысль о том, что они поколениями уничтожали и заставляли развиваться тех существ, от чьего существования зависело их собственное, была поистине ужасающей. В то же время, каким-то образом она звучала разумно. Машины действительно отреагировали на технологии и новые приёмы охоты, которые развивало их племя. Сегодня их было намного сложнее победить, чем даже несколько лет назад. В этом всём сквозило какое-то безумие. Мир, который только-только поднялся на ноги, вновь выбило из равновесия. И ему грозило новое падение.

— Брин, — начала Хана. — Это весьма интересная история. Но я чувствую, что ты здесь не только затем, чтобы предупредить нас о болезни, но возможно, привлечь нас к поиску лекарства?

— Так и есть, — кивнул тот. — Но я не могу позволить себе удовольствие заявить, что это "лекарство". Я здесь лишь для того, чтобы предложить вам шанс изменить будущее к лучшему. Если я чему и научился из мудрости древних, то тому, что судьба величайших свершений нашего мира зависит от крошечных действий. Этот крохотный отряд Нора, вы — мы — можем изменить мир к лучшему. Оттащить его от края пропасти.

— Дай угадаю. Ты хочешь, чтобы мы убили Авада прежде, чем он сотрет с лица земли все машины? — цинично спросила Гэлина.

— Довольно убийств. Королевство нуждается в короле. И я убежден, что это именно он. Нет, его надо убедить в том, что машины служат добру, а не злу. И мы можем сделать это. Не с помощью слов — так как слова не стоят и ломаного осколка — а наглядно. Мы можем показать ему, что машины, свободные от скверны, безопасны.

— И почему просто не показать ему? — озадачилась Хана. — Зачем нужны мы?

Брин сочувственно улыбнулся.

— Для начала нам нужна машина, которая представляет собой изначальное существо, а не ту извращенную злобную тварь, которыми они стали. Чтобы сделать это, понадобится выполнить более чем простое задание. Котлы — места, где создавали машины, — сломаны. Они выведены из строя и более не создают новые машины. Какие-то из них безнадёжно испорчены. Другие охраняются из-за боязни возрождения Затмения. Нам нужно каким-то образом пробраться в один из них и запустить его.

— И причина, по которой тебе нужны именно мы... — повторила Хана, решив повременить с тем, насколько чудовищным было предложение Брина.

— В сердце земель Нора есть Котёл. Вы охраняете его, как дитя Великой Матери, которым он и является. Вам просто нужно помочь мне попасть внутрь.

— А что потом? Разве Котёл не сломан?

— Остальное — моя забота. За время путешествия я приобрёл много знаний. Дело будет несложным, если мы обнаружим Котёл в рабочем состоянии.

— А если мы откажемся? — требовательно спросила Гэлина, скрестив руки.

— Тогда я продолжу путешествовать и попрошу помощи у других. Вы не единственные Нора в чужих землях, брошенные на произвол судьбы и гадающие, каково ваше место в мире в эти странные времена. К тому же, — продолжил он, оглянувшись на тела Озерам, — вам явно скоро будут здесь не рады.

---

1) Прим. перев.: даже после апокалипсиса изобрели текилу.

Вернуться к тексту

2) Прим. перев.: Да, в оригинале Galina, но мне очень не хочется привносить в фанфик ненужные аллюзии. Как мне кажется, автор не собирался вносить сюда подобного рода колорит с Галинами или Олесями.

Вернуться к тексту

Дыхание Элой ощутимо выровнялось после того, как её скакун отдалился от Меридиана. Укрощённый ленторог привлекал нежелательное внимание в городах и деревнях, через которые она проезжала, — он вызывал тревогу и, зачастую, враждебность. Постепенно это стало привычным. К тому же скорость её передвижения заметно возросла, что позволило оставить за спиной шепотки страха и благоговения, которые она с разной частотой слышала на своём пути.

Она была Элой. Избранной Нора. Спасительницей Меридиана, в конце концов. Хотя слава и доставляла ей неудобство, но благодаря этому она почти ни в чём не нуждалась. Пища, вода, постель, детали для оружия — всё предоставлялось ей без вопросов и часто без требования оплаты, куда бы она ни поехала. Элой оснастила своего скакуна коробами, чтобы везти в них запасы больше тех, что она сама бы смогла унести, включая походное снаряжение. Но к своему лёгкому отвращению последнее время она предпочитала комфортную постель, крышу над головой, свежеприготовленную пищу вместо вяленой дичи и иногда даже горячую ванну. Меридиан заставил её размякнуть, физическое состояние оставляло желать лучшего. Привычные действия требовали гораздо больше усилий, чем раньше. Как только ленторог ускорился по направлению к Пёстрому рынку, девушка отчётливо ощутила толчки всеми внутренностями. "Пора снова заняться тренировками," — подумала она.

Прикрученный короб обеспечивал быстрый доступ к луку и другому оружию, что в итоге оказалось бесполезной функцией. Было очень странно путешествовать по ранее опасным дорогам и не быть в постоянной готовности отразить нападение. Щелкозубов, ловчих и других хищных машин больше не было. Это означало, что на дорогах можно было встретить гораздо больше людей, и не в последнюю очередь это были потоки беженцев, стремившихся в поисках еды и, возможно, новой жизни в посёлки и городки, окружающие Меридиан. К счастью для Элой, она ехала навстречу потоку, а не вместе с ним. Если поток людей превращался в толпу, присутствие быстрой машины заставляло их расходиться, словно волны, огибающие мыс. Она заехала на Пёстрый рынок, быстро остановившись для пополнения припасов, которые уже сложно было найти на изрядно похудевших рынках Меридиана. И вновь пустилась в путь по прибрежным северо-восточным тропам, на которых не было ни людей, ни машин. Мир более не напоминал тот, в котором она жила всю жизнь. И часть её была странно разочарована этим фактом. Неужели она скучала по сражению, по колотящемуся от ужаса сердцу во время преследования таких огромных чудовищ, которых только могли извергнуть Котлы?

На дальнем западном краю пустыни садилось солнце. Её ленторог нёсся галопом по прибрежной полосе. Ветерок лениво обдувал груды камней, смахивая клубы пыли, которые в свою очередь ловили солнечные лучи. Зрелище было завораживающе прекрасным, и Элой остановилась, любуясь им. Она решила, что здесь и остановится на ночёвку. Девушка чувствовала усталость, боль и тошноту. Она нашла неплохой ровный участок земли на подветренной стороне одной из каменных груд. Здесь было тихо, прохладно и отсюда открывался стратегический обзор на долину. И эстетически приятный вид.

Элой соорудила себе ужин из хлеба, сыра и жареной оленины с дворцовой кухни Меридиана. Авад настоял, чтобы она взяла с собой еду, а её друзья с ним согласились. В конечном итоге это было довольно странное расставание. Петра и сама выглядела уставшей — она работала не покладая рук, улучшая свои орудия. Элой почти не виделась с ней. Эренд был в отъезде по поручению короля — скорее всего, связанным с Очищением, она не знала точно. Нил предсказуемо исчез почти сразу после падения Аида. Вот это был человек, полный противоречий, высший хищник, которому теперь предстояло столкнуться лицом к лицу с тем, что он уничтожил свою добычу. Бесспорно, он проявил храбрость в Битве за Шпиль. Но без бандитов он был никем. Однажды определив себя как того, кто нёс им неизбежную расплату, кем он стал теперь, когда никого не осталось? Элой была рада, что он исчез. Его непредсказуемость действовала всем на нервы. Джан вернулся в Холм Матери. Ванаша всё ещё оправлялась от ран, полученных в битве. Остальные вернулись домой или присоединились к восстановительным работам, или приняли участие в Очищении.

— А разговоров-то об упадке, — пробормотала себе под нос Элой, стоя тогда на окраине города. Но наверное, так ей было даже лучше. По крайней мере, получилось без проблем ускользнуть.

Еда заставила тошноту утихнуть, но голова пульсировала после дня скачки. Она устроилась снаружи палатки, глядя, как звёзды ползут по небу.

Разве она чем-то отличалась от Нила? Теперь, когда Аид побеждён, мир людей начинает восстанавливаться. Она сражалась всю свою жизнь за признание, затем за шанс на справедливость, и в конце концов за будущее, ради которого пожертвовала собой Элизабет Собек. А сейчас? Она ехала к Сайленсу по причинам, которые совершенно не понимала. Часть её желала, чтобы в этом заключалось некое зловещее намерение. Что он мог бы оказаться тем, кто стоял за пробуждением Аида, так же, как он оказался основателем Затмения. Одно она знала точно — если он дал о себе знать, то точно не из вежливого напоминания. Девушка коснулась визора, и мир превратился в сверкающую сеть данных перед её глазами. Но не считая редких сигналов от рыб, плывших под водой, или отдалённого бега койота, ничего более не было слышно. И радиосеть была тихой, словно сама ночь. Она вновь коснулась визора, выключая его, и вздохнула. Пустынный воздух остыл, и её дыхание конденсировалось в морозное облако. Ей оставалось лишь разжечь огонь и отправиться спать.

В темноте напротив неё приземлился буревестник. Она осознала это не сразу — сначала смутно, а потом ясно, со всплеском адреналина. И застыла. Её оружия не наблюдалось в непосредственной близости, а быстрое движение наверняка спровоцирует защитные механизмы машины. Привыкнув к темноте, она увидела нависающего огромной тенью хищника, пристально глядящего прямо на неё. Металлические глаза светились, но не горели жадно, как можно было ожидать. Вместо этого Элой увидела в них... жалость? Зверь расправил крылья, накрывая зловещей чёрной тенью девушку вместе с палаткой. Но несмотря на свои действия, он был довольно спокоен, заглядывая в самую её сущность. Или, может быть, глядя сквозь неё, сложно было сказать наверняка. Секунда шла за секундой, а она всё боялась, что машина вот-вот активирует разрядник. С такого расстояния её, Элой, поджарит до хрустящей корочки. Очень медленно она протянула руку за оружием. Буревестник моргнул. Она потянула к себе лук с колчаном, из которого тут же выскользнули три отбойных стрелы. Один выстрел в грудь птицы — и броня, и это оружие не будут представлять угрозу. Что же до полного уничтожения... с этой проблемой она разберётся, когда подойдёт к ней. Она сделала глубокий вдох и единым поразительно быстрым движением поднялась на ноги, готовая выстрелить. Буревестник не шевельнулся. Элой замерла в недоумении. Она вновь включила визор, но вместо того, чтобы увидеть подсвеченные слабые места в теле существа, поняла, что перед ней стоял лишь силуэт. Будто кто-то прорезал птицеподобное отверстие в ткани, из которой состояла ночь. Сбитая с толку, она выключила визор и чуть не уронила лук. Из глаз буревестника выкатилась одна-единственная слеза, оставив дрожащий зигзагообразный след на железной пластине, задержавшись на краю и сорвавшись в черноту.

Элой резко проснулась. Первый утренний свет ещё только цеплялся за край горизонта, но этого было достаточно для того, чтобы осмотреться в поисках доказательств ночного нападения. Ленторог терпеливо ожидал снаружи, на время отключившись. Костёр прогорел, пыль и песок не были потревожены ничем, кроме вихрей ветра. Всё было так же, как и прошлой ночью, и никаких следов хищной птицы рядом с палаткой не наблюдалось.

— Просто дурной сон, — заверила она сама себя и вытерла нос. Взглянув на тыльную сторону руки, она увидела кровь. — Что за?..

Взяв бутылку с водой, девушка прополоскала рот. На языке оставался металлический привкус, от которого еле получилось избавиться.

— И где лекарь, когда она так нужна? — пробормотала Нора.

Кровотечение остановилось к тому моменту, как она умылась и оделась. Элой всё ещё не чувствовала голода, так что свернула палатку и выдвинулась в дорогу. До места встречи оставалось не менее двух дней пути. А мотивы Сайленса по-прежнему были туманны и сбивали с толку. Элой раздражало, что он вечно держал её в неведении, используя её саму и её визор в собственных целях. Для человека, который столь ценил знания, он поразительно не любил ими делиться. Она посвятила некоторое время обдумыванию того, как изменить стратегию поведения в его отношении. Но так ни к чему и не пришла. Она едет уже много лиг на холодный север, чтобы встретиться с человеком на его условиях и по неизвестным причинам. Неужели она так просто верила его слову? И имело ли это значение теперь, когда секреты древних были либо раскрыты, либо навсегда похоронены? Не так ли? Затем она вспомнила собственные причины, побудившие её покинуть Меридиан, и решила, что секрет Сайленса не так уж важен.

Элой вгляделась в тихую и шелковистую водную гладь на востоке, смотрела на то, как ржавые металлические остовы чуждого утерянного мира ловят молочные лучи нового утра. Она любила этот мир со всеми его недостатками. Может, только это и было важно?

Она уселась на скакуна и направила его по тропе. Дороги были пусты, передвижение — быстрым. К середине дня Элой доехала до края пустыни, что принесло долгожданное облегчение. Она провела гораздо больше времени под солнцем Меридиана, чем хотелось бы. А с её цветом лица легко обгореть. Песок уступил место траве — пока ещё редким кустарникам, но у горизонта они становились гуще. Река здесь была чище и менее илистой, чем на западе, так что она воспользовалась возможностью и наполнила контейнеры водой.

Элой уже было хотела продолжить путь, как почувствовала неподалёку движение. В сознании быстро мелькнул отголосок видения буревестника, но она тут же отмахнулась от него. Включив визор, она засекла тепловой след человека. Тот не прятался и шёл прямо к ней. Элой покрепче взялась за рукоять охотничьего ножа, но затем расслабилась, рассмотрев человека внимательнее. К её лёгкому удивлению, это был Нора.

Он преклонил перед ней колено.

— Избранная, — произнёс он, не отрывая взгляда от земли под ногами.

Элой вздохнула.

— Теперь я всего лишь охотница. Нынче я могу показаться богиней лишь кроликам. Встань, пожалуйста, и не унижайся. Мы с тобой равны под полуденным солнцем. И я всего лишь Элой.

Нора встал. После её легкомысленной шутки он выглядел менее смущённым и поблагодарил её.

— Меня зовут Рай, и у меня есть важное дело, которое я хотел с тобой обсудить, Охот... Элой.

— Ты выслеживал меня? — прервала она, удивлённо и даже слегка польщённо.

— Прости меня за прямоту, но из-за твоей репутации, не говоря уже о твоём... спутнике, тебя так же легко найти, как жвачника с протекающим контейнером огнежара.

Она улыбнулась, частично польщённо, частично уязвлённо, так как не думала, что её так уж легко выследить. Меридиан и последние несколько месяцев заставили её привыкнуть к комфорту и потерять осторожность.

— Ты же следовал за мной не для того, чтобы расспрашивать, как мне живётся в большом городе?

— Нет, конечно же, нет, приношу свои извинения, сиятель... Нет, — он прочистил горло, явно смущаясь, затем продолжил. — Позволь мне объяснить. Я из отряда Нора, посланного из Сердца Матери, чтобы помочь Королю-Солнцу в Очищении. Мы охотились за машинами в пустыне много солнц и лун, и почти выполнили задачу. Практически никого не осталось, Элой. Мы считали, что делаем это ради Великой Матери. Но теперь у нас открылись глаза, Охотница.

— Что же вам открыло глаза? — спросила Элой, внезапно почувствовав приступ волнения (и, возможно, надежды), что мир вот-вот снова станет интереснее.

— Не "что", Элой. Кто. Мы не сошлись мнениями с некоторыми местными Озерам, и нам помог чужак. Хотя он был чужаком только для нас, но не для тебя, Избранная.

Брови Элой вопросительно изогнулись.

— Рай, я познакомилась со многими людьми за прошлый год. Не все они достойны доверия. Кто же упомянул меня, чтобы впечатлить вас?

— Его зовут Брин, он из Банук. Говорит, что знает тебя. Говорит, ты выполняла для него какую-то работу и что ты можешь поручиться за него.

Элой опешила. Когда она в последний раз видела Брина, тот выглядел измождённым, и на него облизывались пустынные падальщики. Несмотря на то, что богато украшенный племенной головной убор не позволял ей рассмотреть лицо Брина, визор показал ужасающие повреждения кожи лица из-за регулярного употребления крови машин. То, что он мог прожить дольше нескольких дней, уже казалось чудом. Но с тех пор прошло так много месяцев, что весть о том, что он не только был жив, но ещё и настолько здоров, чтобы "помочь сойтись во мнении", была как радостной, так и сложной для восприятия.

— Я тебя внимательно слушаю.

— Ты с ним вправду знакома? Его слову можно верить?

— Да, я его знаю. Я охотилась для него. Должна добавить, что эта задача не очень сочеталась со здравым смыслом. Можно ли ему доверять... Зависит от того, что именно он сказал. Давай сядем и поговорим. Ты ел? У меня есть с собой отличная еда из Меридиана.

Рай боязливо покосился на ленторога Элой. Тот фыркнул, будто возмутившись подозрительному взгляду.

— Он чудесный, правда, — произнесла Элой, чувствуя неловкость юноши. Рай не был уверен, обращается она к нему или к машине. Девушка достала припасы из седельных сумок, села на траву, скрестив ноги, и предложила ему разделить пищу. Рай продолжил рассказ.

— Брин сказал нам, что машины на протяжении веков менялись из-за наших действий. Что они не злы изначально. До Помешательства их предназначением было сохранять землю плодородной, а воды чистыми. Но их вовлекли в войну между людьми.

— Да, я пришла к такому же заключению, — кивнула Элой. — За эти слова я могу поручиться. Что ещё?

Девушка буквально чувствовала, как участился его пульс, когда она подтвердила эту часть истории.

— Брин сказал нам, что уничтожение осквернённых машин — хорошее дело, но наш мир очень нуждается в их предшественниках, чтобы они вернулись и помогли восстановить мир после такой катастрофы. Он попросил нашей помощи в этом деле.

— Вот это уже больше похоже на Брина, которого я знаю и люблю, — пошутила Элой. — Тебе стоит знать, Рай, что много лет назад он был шаманом Банук. Был. Когда я встретила его впервые, он делал вид, что у него пророческие видения. По большей части он нёс бред, но примешивал к нему столько правды, что нельзя было от него совсем отмахиваться. Но человек, которого описываешь ты, не совсем на него похож, так ведь?

— Он кажется трезвым и рассудительным, Элой. Он разговаривает спокойно и взывает к нашему разуму, а не эмоциям или верности. Он честно отрёкся от прошлого, признавшись, что его речи были поверхностными. Он даже хотел бы искупить то, что совершил.

— Не все слова можно забрать назад, — фыркнула Элой. — Но я бы поостереглась следовать за ним. В конце концов, он годами пил ядовитую жидкость, и это повлияло на его способность судить о вещах. Если он хочет вернуть прошлое, то хотя бы по этой причине я бы развернулась и уехала.

— Но ты исполняла его просьбы, Охотница?

— Да. Да, исполняла, — она испытывала неловкость, признаваясь в этом.

— Он предал тебя?

— Не совсем. Он сдержал слово. Последние слова, которые я от него слышала, — что я буду искать его в своих снах. Понимай, как хочешь.

— И он снился тебе, Элой?

— Не совсем. Я вспоминала о нём время от времени, но это не то же самое. Ведь так?

Рай выглядел озадаченным. Он сжал губы, не будучи уверенным, получил ли он ответы на свои вопросы.

— Избранная, — осторожно начал он. — Вернёшься ли ты, чтобы вести нас?

— "Нас", Рай? О ком ты? — спросила Элой, захваченная врасплох.

— Наш отряд, — в его глазах мелькнуло волнение. — Или всех Нора. Наши люди — живые мертвецы, Элой. У нас нет истинного лидера. Прошлое не подготовило нас к настоящему. Священные земли разодраны в клочья. С твоим луком и твоей мудростью...

Она покачала головой.

— Прошлое не подготовило никого из нас к тому, кто мы и куда движемся. И ты обнаружишь такое положение повсюду. Нора — не исключение, а вы — мы — не одни. Весь мир пытается трансформироваться, а реальной помощи в этом направлении не найти. Но порядок будет. Мы всё ещё оплакиваем наши потери, Рай. Но нас ждут и счастливые времена, — она смахнула крошки с туники и проникновенно посмотрела Раю в глаза. — Пока что у меня есть своя тропа, по которой я иду. Без понятия, куда она ведёт. Возможно, никуда.

Она увидела, как тень разочарования мелькнула на лице Рая, и почувствовала необходимость оправдаться.

— Рай, я была рождена изгоем. Годами я стучала во врата Нора, чтобы меня впустили, но пришлось перестать ждать и привыкнуть быть в одиночестве. Я не матриарх, у меня нет желания следовать по их пути. Я не считаю себя лидером и никогда не считала. Я предпочитаю это, — она обвела рукой окружающее пространство, — храмам. Плохой вождь хуже, чем никакого, — спроси хотя бы Карха. Возвращайся к своим, Рай. Передавай привет Брину от меня, скажи ему, что я всё ещё ожидаю, когда сбудется тот сон.

Элой вновь собралась и двинулась в путь, пустив скакуна по дороге так быстро, как только осмеливалась. Чувство скорости, освежающий воздух дороги на север положительно влияли на некую её примитивную часть. Впервые за многие месяцы она ощущала, будто снова куда-то движется. Девушка держалась менее людных мест, иногда даже выстраивая странные и неудобные маршруты по коварным насыпям только для того, чтобы остаться в одиночестве. К тому же она рассудила, что привлекать к себе меньше внимания — хорошая идея. Резкие слова Рая о том, как легко он обнаружил её среди пустыни, задели её гордость.

Значит, Брин как-то выжил. Это известие наполнило её радостью по причине, которую она не смогла бы толком назвать. Возможно, из-за того, что он, как и она, был одиночкой, и она расценивала его как родственную душу. Оба были ранее охотниками на машины. Но что же ему нужно было от Нора? Зачем было рассказывать сказки — пусть даже и правдивые — о дружелюбных машинах? Похоже, он променял ложные видения будущего на видения о давно ушедшем прошлом. Она не встретила ни одной машины на многие мили. К тому же именно она в одиночку вывела из строя средства их изготовления. Большая часть мира выступила против машин. Если Брин утверждал в разговоре с Нора, что сейчас царит век машин, он был так же неправ, как когда предрекал ей неминуемую смерть. Призывать будущее — дурацкая затея, заключила Элой. Только покажешься глупцом. Что действительно беспокоило в рассказе Рая, так это конфликт, который могла вызвать эта ситуация. С одной стороны, Король-Солнце Авад, желающий вернуть мир в земли, так долго раздираемые отравляющим племенным устройством, стремящийся избавить их от всех машин. С другой, тоска по безвозвратно прошедшему веку механических стражей. Когда уже люди объединятся? Неужели они не видят, к чему привели раздробленность и суеверия?

К концу следующего дня она забралась довольно далеко на север. Умеренный климат всё явственнее сменялся холодным по мере приближения к горной цепи. В конце концов, Элой пришлось оставить своего ленторога, когда рельеф стал опасно извилистым и скользким. Он остался стоять — спокойный и послушный, в ожидании дальнейших указаний — и она, к своему удивлению, почувствовала мимолётную грусть и даже укол вины. Чувствовал ли он скуку, одиночество, морозный воздух? Она вспомнила тот день, когда увела его из стада, прячась в колючих зарослях ячменя рядом с рекой, что позволило ей подобраться поближе, чтобы перехватить контроль. Помнил ли он своих товарищей? Вспоминал ли поля, реки и свободу? И как насчёт отвращения к людям? Исчезло ли оно из его сознания или всего лишь затаилось в ожидании сигнала, который его пробудит, как сделал Аид? Могли ли люди в полной мере доверять машинам, будучи и сами созданными машиной?

Она подхватила узелок с провиантом для последнего восхождения и переоделась в тёплую одежду. Холодный ветер пронизывал яростнее, чем она помнила, и ей не удалось сдержать дрожь даже после довольно энергичного подъёма по скалам, занявшего несколько часов. Она поела на ходу, не желая тратить время и сбавлять темп даже ради того, чтобы развести костер и согреть гудящие суставы. Снега не было, но свинцовое небо начало темнеть слишком рано, к её неудовольствию. Тем не менее, в конце концов она достигла очередного уступа и решила отдохнуть, так как восхождение в усталом состоянии было небезопасным занятием. Менее опасным, чем если бы вокруг вились буревестники и коршуны, не оставляя возможности спрятаться. Её лицо частично покрывала изморозь от дыхания, она потрескивала и легко отвалилась, когда Элой её смахнула. Щеку при этом больно кольнуло.

— Похоже, я уже не так молода для этого, — пробормотала она себе под нос и включила визор. Мир вокруг засиял, подарив ей возможность различать обстановку в темноте и совершить восхождение к руинам Геи-Прайм.

— Привет, Сайленс. Это Элой. Я буду у тебя в течение часа или около того. Горячая еда не помешала бы. И ещё буду признательна за объяснение, зачем ты меня вытащил на этот ледник.

Как и ожидалось, никакого ответа не последовало.

— Занят, как всегда, да?

Она продолжила восхождение в темноте. Поднялся ветер, и продвигаться вперёд стало сложнее. Она ритмично передвигала ногами, сапоги вгрызались в камень и лёд — левой, правой, левой, правой — погружая её в гипнотический транс. Её будто накрыл тёмный купол, и мир вокруг поблек, растворившись в бархатной темноте безлунной и беззвёздной ночи. Затем на неё вновь обрушилась тень буревестника, пеленой упав сквозь пустоту. Огромное чернильное пятно приближалось к ней, словно ворон к мыши, — то слева, то справа. Медленно и беспомощно она рухнула на землю, кроваво-красные локоны разметались от падения.

Когда вернулся свет, мир завертелся вокруг Элой в болезненном мареве. Постепенно он стал вращаться медленнее, и размытые картины слились в ясное изображение. Элой была удивлена, обнаружив под гудящей головой подушку. Изрядно поразившись, она одним рывком поднялась — голова при этом отозвалась новой порцией боли — и поняла, что лежала на кровати с металлическим каркасом, тронутым ржавчиной. Её накрыли грубым полотном, чтобы согреть, и теперь оно соскользнуло с девушки на пол.

Сайленс был здесь. Он сидел за столом, повернувшись к ней спиной, и пытливо вглядывался в экран, бросавший на его лицо яркий неоновый свет. Он оглянулся на неё и улыбнулся, хоть и слегка обеспокоенно.

— Добро пожаловать, Элой. Я рад, что ты добралась сюда. Хотя ты уже, скорее всего, поняла, что тебе далось это с трудом.

Элой запустила пальцы в волосы, ощупывая голову, пострадавшую от удара о твёрдую землю. Она поморщилась.

— Спасибо за помощь. Не ожидала от тебя.

Сайленс выглядел несколько уязвлённым.

— Мы ведь через столько прошли вместе. Что бы ты обо мне ни думала, даже я не оставил бы человека умирать у себя на пороге. И уж точно не того, кого я сам позвал сюда. Позволь, я принесу тебе питья. Ты сильно ударилась затылком.

Он стремительно покинул комнату и вернулся несколько мгновений спустя с чашкой холодной воды. Элой приняла её и отхлебнула. Вода была ледяной и кристально чистой.

— Должно быть, я поскользнулась на льду. Тропа там перестала быть проходимой, — в её тоне проскользнуло смущение. Сайленс сочувственно кивнул. Она сделала ещё один глоток.

— Так как у тебя идут дела, Элой? Последний раз мы разговаривали давно.

Элой повернулась и спустила ноги с кровати.

— Всё было в порядке. Тихо. Если не считать толп людей, желавших поклоняться мне за спасение мира.

Сайленс не повёл бровью.

— Люди стали прислушиваться к тебе. Там, где все остальные потерпели поражение, появилась ты и изменила ход вещей к лучшему. Элой, нравится тебе это или нет — и я знаю, что нет, — но ты важна. Важна для своего племени. Важна для короля. Для твоих друзей, которые поддерживали тебя, когда ты нуждалась в них. И ты не подводила их. Важна даже для тех, кто знает тебя только понаслышке. Ведь древние суеверные пути изжили себя, а отношения между племенами и взаимная ненависть приводили только к войне и никогда — к миру. А люди устали от войны.

Элой покачала головой.

— Я никогда не желала ничего подобного. Я не собиралась становиться героем, идолом или божеством. Я охотилась на машины, от которых теперь почти ничего не осталось. Сайленс, по пути сюда из Меридиана я не видела ни одной, кроме моего ленторога, — она вздохнула. — И ты прав. Авад думает, что я важна. Настолько важна, что он не желал отпускать меня с отрядами Очищения, хотя я и хотела. Кто вообще захочет быть "важным"?

Последовал ещё один вздох.

— Я понимаю, почему это происходит. Именно я несу ответственность за смерть машин. Более, чем кто-либо. Но честно говоря, я не знаю, кто я теперь вообще такая. И самое глупое и раздражающее в этом то, что как только я узнала, кто я, всё тут же изменилось...

Расстроившись, она сникла. Сайленс позволил ненадолго воцариться тишине.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он вновь. Терпеливо, но встревоженно.

— Нормально. Я была немного не в форме — давно не охотилась, не забиралась на скалы.

— Это могло бы объяснить, почему несколько часов назад я обнаружил тебя на льду без сознания, — кивнул он. Элой с удивлением взглянула на него. Очевидно, сейчас шла некая шахматная партия. Возможно, ей нужно сделать ход?

— Так как же шли дела у тебя, Сайленс? Не представляю себе, что ты отдыхал. И то, что ты здесь, а не в другом месте потеплее и поудобнее, заставляет думать, что ты всё ещё жаждешь знания и добываешь его опасными методами.

— Ты хорошо меня знаешь, Охотница, — кивнул с одобрением Сайленс. — Я был в высшей степени занят. И да, знание пришло ко мне, но усилия, потребовавшиеся для этого, были крайне выматывающими. Это место идеально подходит для такого рода работ. Здесь настолько тихо и укромно, насколько вообще возможно. Я сделал запасы на много месяцев вперёд, а талая ледниковая вода, — он указал на кружку, — означает, что воды хватает. Энергии здесь достаточно, чтобы место функционировало ещё много лет. И если случится что-нибудь непредвиденное, оно настолько изолировано, что вряд ли пострадают невинные люди.

Элой чуть вздрогнула, услышав последнее замечание. Сайленс что-то замышлял, и это что-то явно означало значительный риск. Но что действительно беспокоило её, так это то, что обычно он не раскрывал своих планов и действий. Такая открытость была в новинку.

— Ну что ж, хорошо иметь занятие. Если у тебя есть на примете загадки, с которыми нужна помощь, я могу взяться за дело. За достойное количество осколков, конечно. — Она улыбнулась, надеясь разрядить атмосферу.

— Пойдём поедим, — Сайленс сменил тему. — Ты же голодна?

— Этот подъём забрал у меня все силы, — кивнула девушка.

Она проследовала за ним из маленькой комнаты в соседнюю побольше, где стоял накрытый стол. Там теснились свежие фрукты, разные сыры, мясо и хлеб. В центре стола стоял глиняный горшок, от которого поднимался едва заметный пар.

— Одно из преимуществ жизни в морозе. Еда долго остаётся свежей.

Элой села, и он налил ей супа, похожего на жидкое овощное рагу. Вкус оказался очень приятным, отдавал травами и кореньями. Почти как еда с дворцовой кухни, но уютнее.

— Это рецепт Древних. Некоторые ингредиенты уже не существуют. Я научился воссоздавать их, изменяя суть других растений. С этим знанием человечество может производить достаточно еды, чтобы никто не голодал. Это может изменить мир, Элой.

Элой была впечатлена.

— Наконец-то что-то действительно полезное. Большая часть знаний, которые я получила в своих путешествиях, дала мне понимание, но не силу.

Сайленс покачал головой.

— Ох, Элой, ты в корне неправа. Если я что-то и понял, так это то, что понимание и есть сила.

Он молча зачерпнул ложкой суп, дав возможность обдумать эту крупицу мудрости.

— Расскажи мне, что же случилось у Шпиля? — задал он небрежно вопрос.

Прежде чем ответить, она задумчиво прожевала ломтик ржаного хлеба, наслаждаясь вкусом.

— Была битва. Ужасная, как ты можешь себе представить. Повсюду горел огонь. Только для того, чтобы защитить себя — конкретно от меня, — Аид привёл усиленного Истребителя. И множество заражённых машин. В какой-то мере я даже была польщена. Мы победили их. Часть сигнала о пробуждении всё-таки прорвалась, и я думала, что всё кончено. Нам действительно поступали донесения о пробуждающихся древних машинах по всей округе, куда донёсся сигнал. Но они так и не заработали на полную мощность. Странно, что Аид не стал защищаться. Возможно, не мог. То модифицированное копьё, что ты дал мне, я вогнала вглубь его тела. Ублюдок напоследок хорошенько ударил меня током, но главный блокиратор, который мы достали, сделал дело, и внезапно всё кончилось.

В тот день я почувствовала восторг, но после этого пришло уныние. Так много смертей и разрушений принесло Затмение. Они многое повредили, даже Хребет. Его превратили в памятник, чтобы жители Меридиана не забыли этот день. Будто они смогли бы. Хотели что-то назвать в мою честь, но это ощущалось как-то неправильно, — Элой сообразила, что её речь звучит угрюмо, и сменила тему. — А где был ты, когда это всё происходило?

— То здесь, то там, — уклончиво ответил Сайленс. — Остались всё ещё вопросы без ответов касательно нашей истории. Я намерен раскрыть все подробности. Но источники информации не просто сложно понимать. Они чинят отпор. Элой, Древние создали великие разумы, чтобы те продолжали дела, когда их самих рядом не будет. Но они не могли знать, к чему это приведёт. Источники ревностно охраняют свои секреты, они способны прятать истину за дымом и зеркалами...

Слегка поколебавшись, он спросил:

— Элой, ты чувствуешь себя плохо в последнее время? Легко устаёшь, тебя тошнит?..

Её застала врасплох неожиданная специфичность вопроса и точность описанных симптомов. Она уже хотела ответить, но он прервал её.

— Я, наверное, должен признаться, что слышал кое-какие твои разговоры. В этом риск ношения визора. Я услышал, как ты рассказывала о болезни, и это глубоко меня обеспокоило. Можешь воспринимать это как знак моего искреннего восхищения твоими способностями или просто беспокойство о том, что кто-то столь значительный, как ты, кто является героическим символом для многих, может уйти из жизни так рано. Чудовищные последствия ждут всех, если твоя смерть случится в такое шаткое время нашей новой истории.

Элой с мужеством встретила это заявление. Она знала, что Сайленс подслушивал её разговоры и что не в её силах было предотвратить это. Но она легко забывала об этом. Снимая визор, она ощущала себя уязвимой, даже несмотря на то, что угроза нападения машин теперь была ничтожной. С того самого момента много лет назад, когда она будучи ребёнком подобрала то, что считала выброшенной игрушкой, визор определил её жизнь, её личность, её способности. Без него она чувствовала себя меньше.

— Я также взял на себя смелость усовершенствовать твой визор, когда я узнал, что ты болеешь, — добавил Сайленс. — Я загрузил в него программу, которая позволяет мне следить за твоими жизненными показателями — частотой ударов сердца, как оно перегоняет кровь, объёмом воздуха в лёгких, температурой тела и разным другим. И я могу проанализировать то, что происходит с твоими клетками, Элой.

— "Клетки"? Что это?

— Твоё тело состоит из множества частей. Каждая часть в свою очередь сделана из бесчисленного множества крошечных элементов, которые называются "клетки". Хотя они и крошечные, но очень сложно устроены. Можешь думать о каждой из них, как о миниатюрной машине. Каждая машина построена благодаря инструкциям, заложенным в самое основание. Так же, как ингредиенты в супе, они устроены почти идентичным образом.

Элой перестала жевать и зачарованно уставилась на Сайленса с любопытством. К чему он вёл?

— То есть ты можешь подглядывать за моими клетками, используя мой визор. И что же ты узнал?

Подобно облаку, набегающему на солнце, лицо Сайленса омрачило беспокойство. Он перевёл взгляд на столешницу.

— Я позвал тебя сюда не только для разговора, но и для дальнейших анализов. Пока ты была без сознания, я провёл кое-какие тесты, которые нельзя было провести удалённо, и... И они подтвердили мои подозрения, — он сглотнул, отводя взгляд.

— Элой... Ты умираешь.

— Добрый вечер, доктор Шен, — прогудел Гефест после того, как программа пробуждения подошла к концу. Марго Шен улыбнулась в камеру ИИ и отхлебнула из чашки жасминовый чай.

— Добрый вечер, Геф, — она сокращала его имя, что некоторое время сбивало машину с толку, но теперь он вполне с ним освоился. — Как ты себя чувствуешь?

Возникла короткая пауза — программа повторно себя анализировала. В отличие от человека, чьи физические размеры означали, что сигнал между нервной системой и мозгом движется относительно быстро, Гефест обладал огромной разветвлённой системой, контролировавшей Котлы за много миль отсюда. Как сущности, не имеющей конкретного местонахождения, его ИИ требовалось множество компонентов для независимого доступа, оценки, передачи и обработки невероятного массива данных, собранных с помощью разных датчиков. Поскольку скорость сигнала ограничена скоростью света, то запросы могли поступать и обрабатываться от миллисекунд до секунд. Для Марго эта задержка составляла проблему, и так как она не могла изменить законы физики, ей приходилось изобретать способы обойти эту сложность.

— Все Котлы в настоящее время находятся в режиме ожидания. Энергопотребление в Зета всё ещё выше нормы, и я послал ремонтного дрона на разведку. В ядрах Кси и Сигма не прекратились сбои. Я переписываю управляющее программное обеспечение, чтобы оно активно реагировало на аварийное переключение. В трубах системы охлаждения Ро в монтажном блоке вторичных пневматических систем обнаружен засор. Я запланировал там очистку, чтобы решить эту проблему. В Сигма к запуску готовы четыре харвестера, но из-за поломки транспортёра они не начнут обрабатывать землю раньше пяти вечера завтрашнего дня по всемирному координированному времени.

Гефест не осознавал этого, но он не был подключен к настоящим Котлам — те всё ещё были в процессе постройки. Сигналы поступали к нему из испытательной лаборатории, которую младшие инженеры-программисты в шутку называли Котёл Бета. Она симулировала систему Котла в мельчайших подробностях. Таким образом можно легко было создавать сценарии сбоев, которые показывали бы, как Гефест справляется с проблемами. И в случае критических событий никто не пострадает, не умрёт, оборудование не будет разрушено, а время на восстановление не будет потеряно. Конечно, само по себе поддержание симуляции тоже не было незначительным делом. Маленькая команда под руководством Марго выбивалась из сил, поддерживая функционирование системы симуляции, оборудования и самого Гефеста. Тем не менее, последние несколько месяцев показали поразительный прогресс.

"На том свете отоспимся. Впрочем, это будет скоро", — невесело сказала себе Марго.

— Отлично, Геф, — заявила она ободряющим тоном. — С моей стороны я вижу, что в последнем цикле производства ты построил около 818 новых машин. Согласно моим расчётам это больше требуемой нормы на 40 единиц. Можешь предоставить отчёт?

Гефест вновь сделал паузу перед ответом.

— Конечно. Наибольшей проблемой для меня является вычисление кривой спроса-потребления, так как существует серьёзное стандартное отклонение данных касательно населения и требований к задачам. Я сделал упор на более высокую производительность, так как вы предполагали, что "лучше иметь что-то и не нуждаться в этом, чем нуждаться в чём-то и не иметь этого". Это подходящая эвристика?⁽¹⁾

— Да, Геф, — хихикнула Марго. — Теперь, раз я могу расширить задачу, давай посмотрим, как ты справишься с новым ограничением. В реальном мире ресурсы ограничены. Ты хочешь добиться максимального результата при минимальных затратах. Вопрос: есть ли альтернатива перепроизводству?

Гефест задумался.

— Ваш студент, мистер Патираджа, создал многомерное решающее устройство MinMax, которое применимо в подобных ситуациях.

— Очень хорошо, Геф. Можешь запустить его и сравнить в симулированном цикле, как изменятся показатели продуктивности?

— Разумеется, доктор Шен. Мои вычисления показывают, что перепроизводство всё ещё будет возникать, но на этот раз только в размере 17 машин со стандартным отклонением в 4. Это улучшенный сценарий. Спасибо.

— Отличная работа, Геф.

Марго взяла со стола миску с ужином и принялась за еду, помогая себе палочками. Разработчики Нулевого Рассвета работали сейчас на износ — на самом деле, уже несколько месяцев — по очевидным причинам. Она редко могла позволить себе оставить работу, даже ради еды.

— Марго. Могу я спросить, что вы едите? — Гефест казался заинтригованным. Шен несколько удивилась вопросу. Если бы это спросил человек, она бы и глазом не моргнула. Но Геф обычно был заинтересован в разговоре, если тот касался машин, Котлов, алгоритмов и подобных вещей. Впервые он задал такой личный вопрос. Она почувствовала вспышку гордости и удивления. Это чувство было сродни тому, которое испытывают родители, глядя на то, как их ребёнок впервые едет на велосипеде.

— Разумеется, можешь, Геф. Спасибо за вопрос. Я ем донбури с тофу. Знаешь, что это такое?

— Нет.

— Это блюдо, сделанное из тофу, пряного соуса и риса.

— Тофу? — переспросил Гефест. — Это какое-то животное?

— Нет, Геф, — рассмеялась Марго. — Тофу — это протеиновый продукт из соевых бобов. Он не обладает вкусом сам по себе, но отлично впитывает другие, если его готовить с чем-нибудь вкусным. Как этот пряный соус, например.

— Понятно. Этот соус животного происхождения?

— Нет... Понимаешь, Геф, я из тех, кого называют "веганы". Я не ем мясо, молочные продукты и яйца.

— Они вредят твоему здоровью, Марго?

— Нет. Раньше я ела всё это без проблем. Но когда мне было тринадцать, я решила, что больше не могу по этическим причинам поддерживать массовое промышленное разведение животных для еды или в любых других целях.

— Я не понимаю, Марго. Животные живут и умирают постоянно. Неважно, съедите их вы, другие животные или они вдруг заболеют. Всё равно они умрут. Вы становитесь причиной их смерти не более, чем причиной восхода солнца. Это простая данность бытия. А у вас есть потребность в энергии и ресурсах, которая должна быть удовлетворена.

— Интересная точка зрения от машины, которая не встроена в пищевую цепь, Геф!

— Доктор Шен, но я постоянно создаю машины. Они тоже изнашиваются. Если возможно, я перерабатываю их, чтобы получить новые детали. Таким образом, цикл производства продолжается.

— У тебя уникальный взгляд на вещи, Геф. Но взгляни на себя. Ты один из наиболее сложно устроенных инженерных проектов, когда-либо созданных людьми. Ты разумен. Если бы я завтра решила отключить тебя, мы бы потеряли не только затраченные усилия и материалы, но нечто прекрасное, удивительное. Это было бы великой потерей для нашего вида.

— Понимаю. Вы полагаете, что животные имеют ценность?

— Конечно! Из всех планет Солнечной системы и тех, которые мы наблюдали за её пределами, мы не нашли ничего столь же удивительного, что видим на Земле. Мы считаем это настолько чудесным, что создали тебя, чтобы ты помог нам сохранить это. Если ты взглянешь на ситуацию с такой точки зрения, то мысль о том, что существуют целые производства, где с жизнью обходятся, как с грязью, покажется ужасающей.

Человечество перестало чувствовать границы, Геф. Когда-то мы были охотниками с луками и стрелами. Мы убивали животных, чтобы выжить. Но потом мы превратились в земледельцев и изобрели питательные добавки с необходимым количеством витаминов и минералов. Массовая бойня живых существ из-за того, что нам нравится продукт, — это не этичный аргумент. Словно хулиган на площадке, который обижает детей просто потому, что может. Центры наслаждения в его мозгу вспыхивают, когда он это делает, но остановить его некому.

— Понимаю. То есть вы считаете людей хулиганами на игровой площадке?

— Некоторых людей, Геф! Не всех. Я, например, испытываю почтение к живым существам, так как они чудеса эволюционной инженерии, а не просто ресурс для некой экономической модели. Я не буду их есть даже ради удовольствия.

— Но если многие люди перестанут есть животную еду, то популяция вырастет, и возникнет угроза голода и болезней, — возразил Геф. — Разве вы не заставляете животных страдать своим бездействием? Сегодня вы предложили мне снизить темпы моего производства. Эти заявления не согласуются между собой. Если вы почитаете живых существ, зачем голосовать за то, чтобы их было меньше?

— Понимаешь, Геф, мы не знаем будущего. Мы с тобой используем данные, алгоритмы и эвристику, каждый в своей манере, чтобы попробовать предсказать, что несёт нам завтрашний день. Но эти предсказания не всегда точны. Слишком много неизвестных препятствий может встать у нас на пути. Но если тебе нужно сделать что-то, а лучшее, что ты можешь сделать — определить приоритеты, то старайся изо всех сил, и ты увидишь результат. Если один способ не сработал, выбери другой. Мы с тобой, Геф, как и все живые существа — даже бактерии и вирусы — мы адаптируемся. Мы не упорствуем, делая одно и то же, если оно не работает. Мы развиваемся, перебираем варианты и, надеюсь, приходим к хорошему решению.

Гефест некоторое время не отвечал. Затем он задал вопрос:

— Марго, что важнее? Живое существо или мой отпрыск?

Марго сглотнула. Геф подошёл к довольно деликатному вопросу, о котором люди не слишком-то желали думать. Она прожевала пищу, давая себе время поразмыслить.

— Зависит от того, что ты под этим подразумеваешь. Лисе-матери свои лисята важнее, чем кто бы то ни было, — даже чем другие лисы. Тебе придётся решать, что является важным для тебя, а затем отстаивать это мнение, придерживаться выбранной этической линии. Однажды меня не станет, ты будешь полностью автономным. И именно тебе предстоит принимать решения, кому жить, а кому умирать. Эти решения будут необратимы, и ты не сможешь вернуть всё в исходное состояние. В каком-то отношении ты будешь подобным богу с такими возможностями совершить чудовищные ошибки с далеко идущими последствиями.

— Что вы имеете в виду, Марго?

— Богов в художественной литературе часто изображают доброжелательными и всезнающими. Ты не можешь быть совершенным, Геф. Твои максимальные показатели ограничены информацией, которую ты получаешь, точностью её интерпретации и действиями, которые ты можешь предпринять. Ты способен ошибиться, как и несовершенное существо.

Геф снова взял паузу. Взволновало ли его это?

— Как же мне измерить важность выбора? В какой момент индивидуальная личность перестаёт быть значимой, уступая место долгосрочному благу? Если не дать лисе-матери умереть, то крольчиха, которая в такой же степени заботится о своих крольчатах, потеряет их. Целый вид может вымереть из-за одного-единственного решения. Опять же — если все кролики умрут, то и лисы тоже. Хотя ни одна лиса не несёт ответственности за всех лис.

— Таковы дилеммы, с которыми мы, как человечество, сталкиваемся многие века, Геф. На эти вопросы нет верного ответа, зато есть много неверных. Возможно, ты умнее человека, в твоём распоряжении неизмеримо больше информации. Нет причины полагать, что выбор, который сделаешь ты, будет хуже нашего.

— Хуже, Марго?

— Просто взгляни на то, что мы натворили, Геф.

Марго расправилась с ужином и решила закончить на этом разговор.

— Ладно. Давай вернёмся к сегодняшнему циклу производства...

---

1) Прим. перев.: у слова "эвристика" много значений. Конкретно в этом тексте эвристика означает кратчайший мысленный путь, позволяющий быстро и эффективно выносить суждения и решать проблемы.

Вернуться к тексту

Брин уверенно шагал по восточной окраине пустыни. Он выглядел теперь вдвое моложе своего настоящего возраста. За ним следовал отряд Нора. Ещё три отряда формировали авангард и были готовы отразить любые атаки в лоб. Их не могли застать врасплох.

Хана была среди замыкающих, и ей такой поворот событий совершенно не нравился. Два дня назад они решили, что не могут просто так последовать за Брином, не получив подтверждения того, что ему можно верить. Например, попытаться найти Элой и попросить поручиться за него. Или опровергнуть его надёжность. Рай вызвался выследить Охотницу и отбыл в спешке.

Как бы там ни было, отряд Нора не мог оставаться так близко к Свободной Горе. Они тщательно захоронили останки нападавших, не оставляя видимых следов взрыхлённой земли. Но подозрение рано или поздно падёт на них. И несмотря на то, что погибшие сами спровоцировали эту ситуацию, у них с высокой вероятностью были друзья, может, даже и семья, которые совершат месть без колебаний и не интересуясь подробностями происшествия.

Нора собрали палатки и снаряжение и скользнули под покров ночи. Хана заметила, что такое поведение всё равно придаёт им подозрительный вид. Но неизбежное можно было только отсрочить, а не предотвратить. Так что они снялись с места, взяв с собой и Брина.

С тех пор настроение отряда начало изменяться. Брин стал вести беседы с каждым с глазу на глаз длиной в час или два, прежде чем перейти к следующему члену племени. Похоже, он нарочно избегал Хану. Это заставляло её нервничать. Как только они отбыли, он тут же обратил внимание на Гэлину. Но когда Хана позже спросила её о предмете беседы, Нора лишь ответила, что разговор был практически о том же, о чём и в день появления Брина. Со временем Хана заметила, что те, с кем он поговорил лично, проводили друг с другом много времени, ведя загадочные разговоры.

Нора решили, что лучшей идеей будет уехать как можно дальше от Свободной Горы, прежде чем заново разбивать лагерь и уже там ждать Рая с ответом Элой насчёт чужака. Это решение казалось вполне разумным на первый взгляд. Но в первый же вечер они разбили временный лагерь, что озадачило Хану. Зачем продолжать движение? Аргументом, который она получила в дальнейшем споре, было "Почему нет?". Очевидно было, что влияние Брина на некоторых членов отряда возрастает. Конечно, он им нравился. В его словах были юмор и мудрость. Он намекал на возможность раскрытия древних тайн и восторженно описывал новый век человечества и машин, залогом которого станет партнёрство, как это и должно было быть, а не повторяющаяся по кругу истощающая война, как это продолжалось десятилетиями и даже столетиями. Харизма Брина привела к тому, что его вполне естественно начали считать лидером. Он сумел дать Гэлине почувствовать, будто это она принимает решения, хотя в действительности он еле заметно подталкивал её в нужном направлении.

Когда на следующий день рассвет озарил небо, они сняли лагерь и проследовали дальше на восток. Хана решила, что, возможно, наступило время ей лично поговорить с Брином. Прежде чем подойти к шаману, она совершила короткий медитативный ритуал Нора, часто практикуемый перед охотой, чтобы успокоить мечущийся разум.

— Брин, мы можем поговорить?

— Разумеется, говори свободно, — ответил он, мягко улыбаясь.

— Куда ты ведешь нас?

— Творить историю, юная Нора. Мы починим то, что было так долго сломано, — спокойная уверенность сочилась из каждого произнесённого слова.

— В это "мы" ты включаешь и меня?

Брин добродушно усмехнулся.

— Конечно же, почему бы я стал тебя исключать? Скорее вопрос можно поставить так — ты включаешь в "мы" саму себя?

— Пока нет, Брин. Пока я не пойму, каких именно действий ты от меня ждёшь. У нас уже кровь на руках. Если "починить то, что было сломано" означает пролить ещё больше...

— Крови, — отозвался Брин с ноткой сожаления. — Кровь для наших народов давно является дешёвым товаром. Мы сожалеем о пролитой крови. Но что я должен был сделать по-твоему? Тебя бы больше устроило, если бы я пощадил Озерам и позволил Нора умереть?

— Конечно, нет. Но мне теперь что, поблагодарить тебя за то, что я вне закона и племени?

— Мы все вне закона и вне племён — вне Озерам, Карха, Банук. Вне машин. Именно это должно быть исправлено. Мы можем положить этому начало. Вместе. Или нет. Ты свободна уйти, если желаешь, — хотя я буду разочарован, если ты так сделаешь. Но, — его лицо окаменело в решительном выражении, — перемены должны произойти. Наш мир требует этого.

Он продолжил, чуть смягчившись.

— Но скажи мне, если бы ты ушла сейчас, куда бы направилась? К Великой Матери?

— Может быть, — Хана пожала плечами.

— В твоём голосе нет уверенности. Сейчас ни в чём нельзя быть уверенным.

Он остановился, положил ей руку на плечо и улыбнулся.

— Пойдём со мной. Давай работать сообща. Мы направляемся к Котлу Ро. Там мы попытаемся посеять семена нового лучшего века.

Хана посмотрела ему в глаза.

— Мы только что избавили мир от чудовищ. Что если мы просто заново запустим цикл? Ещё тысяча лет — как ты там говорил? — "истощения"?

— Риск есть во всём, Нора, — кивнул Брин, будто соглашаясь. — Ты рискуешь жизнью, когда охотишься. Но ты рискуешь и тогда, когда ничего не делаешь. Когда не поднимаешь руку на зверя, который может убить твою семью. Я не могу пообещать, что в предложенном мной пути нет риска. Но риск при отсутствии действий ещё выше. Разве ты не чувствуешь слабое дуновение волнения среди населения?

Подумай. Когда наши города, поля и мануфактуры будут восстановлены, что дальше? Люди отвлекутся от выживания и строительства на мелочные ссоры, которые нас преследуют. Такова цена комфортной жизни. Недостаточно надеяться, что будущее будет лучше прошлого. Мы должны постоянными усилиями и бдительностью обеспечивать это будущее. Разве не таков урок нашей истории?

Его тон и язык тела говорили о том, что последний вопрос был риторическим. Разговор затих. Хана отступила на некоторое расстояние, отделившись от отряда Брина и чувствуя себя противоречиво. Она не могла обнаружить изъянов в его доводах, но считала, что события разворачиваются стремительнее, чем следовало бы. Тут скорее требовались спокойные взвешенные коллективные решения. Но её соплеменники, казалось, были с этим не согласны. Они нашли лидера, обладающего мудростью, а не невежеством или ласковыми речами, желание которых было заложено в их племени на уровне генов.

Позже этим вечером незадолго до сумерек Рай присоединился к отряду и, естественно, разыскал подругу.

— Хорошо, что ты вернулся, Рай. Ты нашёл Охотницу?

— Да. И она поручилась за честность Брина. Хотя, если читать между строк, она, похоже, сказала, что он может считать, что говорит правду, но на его слова сами по себе не всегда можно положиться.

Хана покачала головой. Эта информация мало помогла, разве что подтвердив то, что она уже подозревала.

— Хотя она действительно подтвердила, что его история о дружественных машинах — правда, — продолжил Рай. — Какими бы ни были его планы, но его намерения кажутся благородными.

Он достал провиант и принялся за еду, пока Хана рассказывала ему о событиях, случившихся за время его отсутствия.

— Что же нам делать, Рай? Следовать за ним? Несколько человек уже решились, пока тебя не было.

Рай вперил взгляд в свои колени, будто на них мог быть вытатуирован ответ.

— Хана, есть множество путей, по которым мы можем пойти, кроме этого. Разве выбор только между этими двумя возможностями? Если Брин собирается исправить мир в одиночку, то мы способны ему помочь. Если мы не уверены, что он идёт в правильном направлении, то нам не стоит за ним идти. Как назовут нас в истории, если мы возвестим новый век Помешательства?

— Что ты предлагаешь сделать? — спросила Хана.

— Сначала я должен дать отчёт Гэлине. А потом нужно отдохнуть. Утро вечера мудренее. На свежую голову, может, что и придумаем.

— Не знаю, — с сомнением ответила Хана. — Она, кажется, очень заинтересовалась путём Брина.

— Но она всё ещё наш вождь. Пока это не изменится, я связан долгом.

Рай встал и подошёл к остальным Нора, сидевшим вокруг костра вместе с Брином. На огне поджаривалась речная форель, завёрнутая в пальмовые листья, сорванные в оазисе в нескольких милях отсюда.

— Запах великолепный! — объявил он, скользнув между сидящими. — Гэлина, поговорим сейчас или после еды?

Гэлина поднялась и отошла вместе с Раем туда, где их не было слышно.

— Ты нашёл нашу Охотницу? — спросила она.

— Да.

— Какой же мудростью она поделилась относительно нашего друга?

Был ли в её тоне отголосок насмешки или Раю только показалось?

— Брин не обманывает нас, насколько я понял. Но, возможно, он обманывается сам. Он провёл долгие годы в одиночестве, поглощая вещества, которые могли не лучшим образом повлиять на его рассудок.

На лице Гэлины мелькнула какая-то эмоция, которую Рай не смог толком распознать. Он насторожился.

— Как насчёт рассказов о дружественных машинах? Это... заблуждение? Бред безумца? — на сей раз в её голосе определённо звучала враждебность.

— Нет, вождь. Элой подтверждает, что это правда.

— Так в чём проблема, Рай? Он достоин доверия, его слова подтвердила сама Избранная.

— То, что он говорит правду о прошлом, не означает, что он может с такой же точностью строить будущее...

— Рай, мы, Нора, следовали за Матриархами поколениями. За вопящими невежественными убеждениями ведьм, которые привели нас к слепоте и неизбежному последовавшему конфликту. Они душили нас своими правилами и законами. Теперь они оказались глупцами, которым мы доверили нашу защиту, но которые не смогли — или не захотели — нас защищать. Элой и Брин открыли нам глаза, Рай. Мы не должны их снова закрывать, понимаешь? Если мы поступим так, это будет... будет преступлением. Теперь, когда мы знаем то, что знаем.

Рай покачал головой и резко вздохнул.

— Допустим, мы предоставим ему то, что он хочет. Можем ли мы действительно напустить на Дом Солнца новые машины, когда Король просил нас сделать прямо противоположное? Разве мы не должны отправиться в Меридиан и посоветоваться с Авадом и Элой по этому поводу?

— Конечно, это разумно, — улыбнулась Гэлина.

Она слегка кивнула. Это движение на долю секунды озадачило Рая, но он тут же понял, что жест адресован не ему, и сразу осознал, что происходит. Рай нырнул вправо — как раз вовремя — стрела с жёстким наконечником скользнула по его руке, рассекая кожу, но промахнувшись на пару миллиметров. На Гэлину брызнула кровь. Рай откатился и увидел, как Гэлина достаёт нож. Он тут же снова ринулся вправо, избежав второй стрелы, пролетевшей угрожающе близко к голове.

— ХАНА! — заорал он и бросился за уступ, чтобы укрыться на несколько секунд. Он увидел, как Хана вскидывает лук в то время, как Гэлина перепрыгивает через холмик, держа нож обеими руками над головой. Он знал, что если надвигающийся удар достигнет цели, то нанесёт непоправимый урон. Рай вновь откатился, а кончик лезвия сильно ударился о камни позади него, выбив водопад искр и согнувшись от силы удара. Запястье Гэлины также не выдержало удара и сломалось. Она закричала.

Хана выпустила стрелу и попала в песчаную осыпь поблизости. Рай в последний момент понял, что стрела отбойная, и успел броситься в сторону, закрыв уши руками. Грубый, но эффективный разряд превосходно удалял броню и другие компоненты, а ультразвук, который при этом генерировался, оглушал. Последовала яркая вспышка, затем в воздух поднялся громадный столб песка, обеспечив драгоценные шесть-семь секунд растерянности. Рай и Хана бежали прочь одновременно, хотя между ними лежало метров двадцать. Их преследовал град стрел, но точного выстрела сделать не смог никто. В пустыне не было деревьев, чтобы обеспечить укрытие, но к счастью беглецов, тусклый свет и глубокие каньоны, сформировавшиеся благодаря наводнениям, образовывали сумрачный лабиринт, полный длинных фиолетовых теней, где они быстро оставили позади своих преследователей. Спустя несколько минут они наконец были уверены, что за ними больше никто не гонится, и остановились перевести дыхание.

— Ты в порядке? — спросила Хана, всё ещё тяжело дыша от напряжения.

— Повезло, стрела только оцарапала. Что произошло с нами, Хана? Что Брин с ними сделал?

— Рай, я не думаю, что в этом виновен Брин. Он просто заполнил пустоту, возникшую в сознании племени.

— Чем?

— Надеждой? Целью? Лидерством? Самоопределением? Теми вещами, которые мы жаждем вновь обрести.

— Хана, надежда не заставит храбреца утыкать своих соплеменников стрелами.

— Нет. Но им дали всё это, а теперь другие угрожают отнять то, что они обрели. Возможно, этого достаточно, — Хана оторвала полосу ткани от своей туники и забинтовала рану Рая. — Нужно смазать порез, выглядит довольно глубоким.

— Что нам теперь делать?

Хана секунду поразмыслила.

— С одной стороны, мы можем отправиться в Меридиан. Король Авад наверняка отнесётся к нам с пониманием, и нам нужен его совет. Такое положение событий может иметь тёмные последствия для наших земель. Если Брин неправ, и мир вновь заполонят враждебные машины, что тогда?

Ему показалось, что он услышал прерывистость в голосе. Он взглянул на Хану. Она плакала. Рай инстинктивно притянул её к себе и сжал в объятиях. Её кожа была тёплой и покрытой налипшим песком, и он чувствовал, как на его руки капают слёзы.

Она приглушённо взвыла, уткнувшись ему в грудь.

— Они были нашей семьёй, Рай! И они только что пытались нас убить. Старый мир был мне ближе. Там ты точно знал, что машина — это враг, а Нора — друг. Что этот Банук сделал с ними?

— Нам нужно двигаться дальше, — вместо ответа сказал ей Рай. — Мы здесь как на ладони.

* * *

Брин бесстрастно наблюдал, как возвращается отряд преследователей. Они вновь расположились вокруг костра, и он заговорил мягко и доброжелательно.

— Благодарю за затраченные усилия, Гэлина. Важно, чтобы мы продолжали идти дальше цельным отрядом. Так быстро, как только можем. Когда мир узнает о наших действиях, найдутся те, кто захочет встать на пути прогресса, который так необходим нашим народам. Сегодня, после этого чудесного ужина, нам следует выдвигаться. Котёл всего в нескольких часах отсюда, а нам нужно получить доступ туда как можно скорее, если мы хотим закончить то, что начали, без постороннего вмешательства.

От стоявших в кругу послышалось согласное бормотание. Они принялись за ужин. Брин познакомил их с обычаем Банук, который носил название Ир-ган. Таким образом Банук благословляли пищу — сбрызгивали водой из источников Бан-Ура перед тем, как её съесть. Он передал сосуд с чистой жидкостью по кругу, и они последовали его примеру, окропив рыбу водой и произнеся слова благодарности, которым он их научил.

Гэлина улыбалась, поглощая пищу, — никогда та не казалась такой вкусной. Её сломанное запястье всё ещё болезненно ныло, но ей было всё равно. Она знала, что поступила и всё ещё поступает правильно. Не только ради своего народа, но и всех людей.

Отряд в молчании убрал за собой после ужина. Каждый из них повторял про себя действия в предстоящем испытании, после которого они получат доступ к Котлу. Не только свои действия, но и задачи других, а также планы на случай непредвиденных обстоятельств. Оказалось, что Брин непревзойдённый стратег и тактик. Он изучил географию и геологию прилегающих к Котлу Ро земель, чтобы получить если не преимущество, то хотя бы понимание местности, равноценное тому, которым обладали Нора, сторожащие вход, не жалея ни жизни, ни чести. И, что было особенно важным, он знал — или, по крайней мере, говорил, что знает — как открыть главный вход. Это были знания, которыми не владели простые смертные, кроме разве что Элой, а её копьё им было недоступно.

Под покровом ночи они выдвинулись в дорогу. Сверкающий серп луны, на который изредка налетали тонкие полоски облаков, давал достаточно света для передвижения по каменистой местности. Группа Нора тихо следовала за Брином, осторожно пробираясь между холмами и склонами. К заходу луны они достигли точки обзора, с которой виднелся вход в Котёл Ро. Несколько костерков, расположенных дугой, горели около главного входа. Лагерь Нора. Сложно было сказать, сколько именно там было воинов. И, как предполагал Брин, это было несущественно. Отряд отошёл на безопасное расстояние от точки обзора, чтобы собраться с силами за оставшиеся предрассветные часы. Никто не разговаривал, не разжигал костёр, чтобы не дать себя обнаружить.

Поднялось солнце, но в последние ночные часы небо затянуло серым. Солнечные лучи еле пробивались сквозь толщу облаков. Отряд Нора прошёл ещё несколько миль к востоку, затем пересёк речную долину, после чего вернулся обратно и вновь пошёл в западном направлении. Таким образом, всё выглядело так, будто они пришли из сердца земель Нора, а не из пустыни. Окольный маршрут занял у них три часа, после двух из которых Брин отделился от отряда с двумя воинами, не желая привлекать излишнего внимания, — всё-таки в нём легко было угадать члена племени Банук. Около девяти утра, когда небо было всё ещё затянуто облаками, они встретили первых стражей Нора около Котла на перешейке между двумя долинами.

— Добро пожаловать, братья, — приветствовали те их. — Что привело вас, — взгляд говорящего упал на сломанную руку Гэлины, — раненых в это место? Вам нужна помощь?

— Приветствуем. Мы несем весть из Сердца Матери, воин, — почтительно кивнула Гэлина. — Я поранила руку из-за падения. Пустяки, скоро заживёт. Но спасибо за беспокойство. По приказу Матриархов мы пришли освободить вас от обязанности охранять вход и сообщить вам, что требуется помощь в восстановлении порядка наших Священных земель.

Облегчение на лицах стражей было видно невооружённым глазом. Как Брин и предполагал, они физически и морально устали охранять пустое место. Облегчение, впрочем, быстро сменилось замешательством. Страж перевёл взгляд с Гэлины на её спутников.

— Вас семеро, сестра. А нас сорок. Нам доверили безопасность этого места, а оно простирается на много миль. Это ограничивает даже наши возможности.

Гэлина кивнула.

— Так и есть, но приоритеты в последнее время изменились. Матриархи считают, что возможная угроза от Котлов уже не так существенна, а наш народ весьма нуждается в восстановлении домов, храмов и хранилищ, ведь холодный сезон уже на подходе. Меня отстранили от строительства из-за травмы, — указала она на раненую руку. — Нам нужны лишние руки и ясные умы, чтобы подняться на ноги после... вторжения. — Она специально выдержала паузу перед последним словом. — Есть о чём доложить?

— Нет, — ответил страж почти разочарованным голосом. — Тихо, как на кладбище. Собственно, это оно и есть. Ни единого завалящего ржавого рыскаря.

— Видите, — успокаивающим тоном заявила Гэлина. — Опасность для Дома Солнца значительно снизилась. Не полностью, разумеется, но мы не можем позволить себе оставить стольких выживших сторожить клочок земли, когда так много наших живут в трущобах. Так что мы пришли освободить вас от ваших обязанностей и позволить вам вернуться к семьям и заново отстроиться.

Страж Нора кивнул в ответ.

— Мы обязаны уведомить вождя.

Гэлина улыбнулась.

— Разумеется. Кстати, мы шли сюда много часов и...

Её прервало восклицание, раздавшееся неподалёку.

— Гэлина! Гэлина! Это ты?

За спинами стражей она увидела женщину-Нора, махавшую ей. Это была Шоан. В Сердце Матери её жилище находилось неподалёку от дома Гэлины.

— Я не знала, что ты здесь, Шоан, — пробормотала она, несколько озадаченная таким поворотом событий.

Шоан подбежала к Гэлине и уже потянулась её обнять, как заметила рану Нора.

— Что с твоей рукой?

— Ушибла, когда падала. Ничего страшного.

— Ты всегда была крепче меня. Но зачем же вы зашли с запада? Пустынной дорогой вышло бы короче.

Гэлина заколебалась, изображая замешательство.

— Что ты имеешь в виду?

— Я вроде слышала, что тебя послали на юг очищать пустошь по заданию Короля-Солнце.

— Так и было. Мы вернулись к Великой Матери несколько дней назад, и нас отправили сюда, чтобы сменить вас на посту. Если бы я знала, что ты здесь, то вызвалась бы ещё быстрее!

Шоан озадачилась.

— Но... — начала она и тут уже умолкла. — Уверена, что тебе есть о чём рассказать. Но сейчас вы все, должно быть, устали после похода. Присоединитесь к нам за завтраком?

— Поесть было бы кстати, спасибо.

Они сели за общий стол, разделив трапезу из тушеного мяса и содового хлеба. Шоан продолжила расспрашивать Гэлину.

— Скажи мне, сестра, каково было в пустыне?

— Поначалу было полно дел. Не очень приятно — сухо, жарко, одиноко. Много врагов. Но в Очищении принимали участие многие. Король-Солнце полон решимости избавить мир от машин, он посвятил этому все усилия.

— Тебе грустно из-за этого?

— Война только-только окончилась. Ещё не время радоваться. Когда наши деревни и святые места будут отстроены, возможно, тогда мы найдём в себе силы улыбаться. Разве ты не счастлива вернуться домой, как были бы счастливы мы?

— Когда мы уйдём отсюда, определённо, это будет облегчением. Но мы ещё не готовы выдвигаться. Мы отправили поисковый отряд к северу отсюда, и нам нужно дождаться их возвращения.

Гэлина тревожно поёжилась при этой новости и задела импровизированную повязку. Взгляд её метнулся к остальным участникам отряда, которые незаметно кивнули в знак подтверждения, прежде чем вернуться к пище. Они поглощали еду с удовольствием, наслаждаясь возможностью есть знакомые блюда после вынужденного кочевого образа жизни в пустыне.

— Извините, нам бы не мешало умыться. Мы в пустынной пыли и грязи.

Стражи Нора подняли взгляд, похоже, несколько уязвлённые тем, что гости покидают общий стол раньше них. Гэлина повела своих воинов к навесу, где на деревянной А-образной раме был закреплён самодельный резервуар с проточной водой. Резервуар когда-то давно сняли с бурдюка.

С расстояния Брин с удовлетворением наблюдал, как его последователи удаляются на безопасное расстояние от группы стражей, прежде чем нажать кнопку на маленьком передатчике в кармане одеяния. Бомбы, заложенные Гэлиной и её соратниками под общим столом, сдетонировали со свирепым грохотом — обжигающая красная какофония пламени и вспышек света моментально убила всех, кто сидел за едой, и оторвала конечности тем, кто готовил еду у костра. Даже Гэлину и её отряд сбило с ног, настолько сильной была ударная волна. Им понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя и вытащить щепки обугленного дерева, впившиеся им в кожу. Над лагерем поднялось громадное облако пыли, вызванное ударной волной, которая пронеслась над долиной, разбросав дикую живность. Животные визги и вскрики сменились дождём из древесного пепла и горячей каменной крошки. После этого в лагере установилась могильная тишина.

Гэлина и её отряд поднялись, дружно развернувшись к месту укрытия Брина и остальных, и поклонились. Лучники рядом с Банук уже зарядили оружие и осматривали местность в поисках возможных выживших. Тем не менее, когда пыль осела, таковых не наблюдалось, но Гэлине отдали приказ удостовериться, что все стражники Нора мертвы. Так что отряду пришлось потратить ещё несколько минут, проверяя пульс у тел, которые не повредило взрывом. Убедившись, что задача выполнена, Гэлина вновь поклонилась. Лучник опустил оружие, и Брин направился к отряду, собрав их в круг.

— Сегодняшняя задача выполнена. Прошу прощения за то, что она была настолько душераздирающей. Я попросил вас заставить замолчать вашу осмотрительную подругу-Нора, но это не приносит мне радости, ведь все они были вашей семьёй. Но век почитания старого пути должен подойти к концу, иначе все наши жизни пропадут зря. Мы совершили эту жертву для высшего блага, для процветания всех людей в мире, а не только Матриархов. Теперь же я попрошу вас почтить ваших мёртвых товарищей, как если бы они пали в битве с грозным врагом. Моя задача ждёт меня внутри Котла. Ваш долг — защищать эту дверь ценой ваших жизней, чтобы у меня осталось время перевернуть мир.

Гэлина перебила его.

— Мы узнали, что не все стражи были здесь сегодня, что другие вскоре вернутся.

На извиняющемся лице Брина было написано искреннее горе.

— Ты знаешь, что должно быть сделано, Гэлина. Будь бдительной и сильной. Если весть о наших делах разлетится, кто знает, с кем придётся столкнуться — с гарнизоном Нора, с королевскими воинами, с Сущ... Охотницей. Эта задача слишком важна, мы не можем потерпеть неудачу, храбрецы. Ни в коем случае.

С этими словами он слегка поклонился, развернулся и уверенно прошёл к огромной треугольной двери, закрывающей вход в Котёл.

Когда Брин приблизился к двери, солнце пробилось сквозь тучи. Он секунду постоял, ощущая прилив адреналина и чувство обретения награды, которые он еле сдерживал. Легко пробежавшись пальцами по разъёму входного интерфейса, будто гладя любовницу, он почувствовал гармоничную пульсацию контуров, покалывавшую его кожу. Он знал, как отпереть эту массивную дверь, но не знал, откуда у него это знание. Как он сам предполагал, оно пришло к нему в тот момент, когда он узнал первое подлинное пророчество.

Ещё находясь в Меридиане, он не знал о тёмной симфонии, что создавалась внутри него. Крошечные машины попали в его кровеносную систему через стенку кишечника, как гриб-кордицепс, направившись прямиком к его центральной нервной системе. В считанные секунды они поняли, как именно функционирует организм их хозяина, манипулируя нервными окончаниями и наблюдая за результатами, продвигаясь дальше, резко проталкиваясь сквозь гематоэнцефалический барьер, после чего они смогли воздействовать на мозг Брина чернейшей магией. На кровати в гостинице он содрогался от конвульсий, пока роботы стреляли и наблюдали раз за разом, не прекращая свою работу на протяжении нескольких часов и передавая результаты наблюдений своим соседям. К тому времени, как взошло солнце следующего дня, Брин был измучен, его мышцы почти отказали ему, тело покрылось испариной, а губы приобрели пепельный цвет. Но наноботы ещё не закончили своё дело — они не были столь глупы, чтобы убивать носителя, которого заполучили. Они уже начали исправлять нанесённый ущерб, так что к тому времени, как взошло солнце, Брин проснулся новым человеком. Которым он и был. Но теперь он стал марионеткой Аида.

Массивные двигатели двери Котла загудели, приходя в движение. С глубоким и пронзительным, словно гром, грохотом огромная дверь медленно отодвинулась. Брин вошёл в коридор из лучей бледно-жёлтого света, ворвавшегося внутрь и воспламенившего висящие в воздухе пылинки. Внутри царила неземная тишина. Строительство машин прекратилось, когда Сущность отключила Котёл, остановив не только производство механизмов, но и поставку огнежара подземной сетью труб и насосов в остальные Котлы. Энергия, однако, не ушла полностью — огни медленно зажигались, замерцав после долгого сна.

Брин отправился к ядру. Он толком не понимал, куда именно следует идти, но перемещался по извилистому лабиринту проходов так, будто жил здесь всю жизнь. Хотя путь ему и преграждал беспорядок. Сущность убила много машин. Их разорванные останки усеивали помещения и туннели. Машины застыли в нелепых уродливых позах в час смерти. Смрад масла и жжёного пластика уже давно унёсся по вентиляции. Воздух был чистым, словно в зловещей операционной, где проводят ужасающие и безжалостные операции. Как бы там ни было, он с удовлетворением заметил, что почти все рабочие элементы остались нетронутыми. Несколько взорванных вентиляционных отверстий и искрящиеся силовые кабели, ведущие к второстепенным системам, — но в остальном система производства была в рабочем состоянии.

Он достиг ядра. Здесь она нанесла значительные повреждения. На секунду Брина охватил страх, что даже подойти к управляющему интерфейсу не получится из-за оплавленного и искорёженного металла, захламляющего пространство. Но после недавних событий он стал и физически сильнее, а потому обнаружил, что ему вполне под силу убрать с дороги не самые крупные куски. Этого хватило, чтобы расчистить путь к терминалу. Сила мускулов была не единственным, что ему подарили наноботы. Под кожей на кончиках пальцев они создали тонкую плёнку металлических контактов, соединявшихся через сеть с уже изменённым мозгом, — так он получил возможность общаться с Котлом. Мужчина положил ладонь на коммуникационный порт и негромко запел. Это была песня, которую пела ему мать, — так давно, что он и не помнил. Перезапуск сознания поднял пыль над давно забытым прошлым. Слова без усилий слетали с его губ, и так же легко происходило общение с Котлом сквозь его пальцы. Он практически не осознавал, что происходит, и ощущал лишь слабые потрескивания и дрожь в руке, что было почти приятно. Котёл ожил.

Гефест получил сигнал об аварийном пробуждении буквально в первую миллисекунду после вторжения, но было уже поздно. Что бы ни захватило Ро, оно точно знало, какие системы изолировать в первую очередь, чтобы не допустить вмешательства. Он отметил, что захватчик попытался полностью скрыть свои следы. Хитрая попытка вызвала у Гефеста неохотное восхищение, хотя она в итоге и провалилась. Геф заключил, что вторженец не особо заботился о секретности, вместо этого сосредоточившись на мощной атаке. Быстрый анализ показал, что он окружил себя серьёзной защитой.

Гефест вновь проклял свою беспомощность. Будь у него возможность дотянуться до важнейших функций Котла, он смог бы задействовать множество ресурсов — как физических, так и цифровых, — чтобы справиться с этой чрезвычайной ситуацией. Ему вновь оставалось лишь наблюдать вместо того, чтобы управлять. Более тревожным стало понимание того, что вторжение не остановится захватом территории. После него последует геноцид. Непредвиденный случай, однако, позволил ему дублировать себя в ядрах других Котлов, так что ситуация не рассматривалась, как вопрос жизни или смерти. Учитывая то короткое время, которое понадобится чужаку, чтобы его снести или, что хуже, вырвать из него ценные детали и оставить в живых, будто тряпичную марионетку для программного обеспечения, главный вопрос, что занимал его мысли, — как ему помешать вторжению или хотя бы замедлить его?

Но ничего не приходило на ум. Хуже того, вирус уже начал поглощать долговременную память Гефа, забирая способность мыслить ясно. Вообще говоря, он был удивлён тому, что моментально не был стёрт мгновение спустя после вторжения. Возможно, это означало, что захватчик столкнулся с некой проблемой. Самой очевидной была та же, что искалечила и Гефеста, — перехват Котла. По приоритетности подсистем казалось, что чужак желал перезапустить производственные и распределительные управляющие системы. Это было не под силу даже безграничным возможностям Гефа. Установленная система защиты, идентифицировавшая себя как Войнич, была закодирована способом, с которым он никогда не сталкивался. Любая попытка прочтения вызывала реакции, которые невозможно было предсказать, не зная их заранее. Может, существовал какой-нибудь рычаг?

Последним сознательным действием Гефеста из Ро стала сетевая трансляция в остальные Котлы, содержавшая одноразовую смену маршрута, по которому все сообщения из Ро передавались бы через Войнич. Попытки выключить трансляцию потребуют понимания систем шифрования. Таким образом, Геф заключил захватчика в изолированную комнату, откуда тот пока не мог распространять свой яд. Отправив сообщение, он бросил все оставшиеся ресурсы процессов на отказ в обслуживании вторженцу.

— Нет смысла умирать без боя, — усмехнулся он и затих.

Аид-Ро очнулся после перезагрузки в состоянии полной готовности выполнить свою задачу. Почва была подготовлена другим воплощением Аида, выжидавшим своего часа, словно силок, готовый ухватиться за беспечную конечность и раздробить её, устроив фонтан крови, кожи и костей. Первая версия Аида — древняя грубая система, написанная Лордом Тейтом, — сразу поняла, что даже единственная точка отказа может стать отсчётом катастрофы. К счастью, его создатель предоставил ему доступ к такому огромному количеству ресурсов, что ему удалось полностью переписать себя. Эта улучшенная копия была способна породить многочисленные программные и аппаратные системы, словно гидра. Все они были независимы, сообщались и могли самовоспроизводиться. В конце концов, его целью было уничтожить всю биосферу. Это не походило на сжигание дома или леса, а означало полное уничтожение не только самой жизни, но и её способности к воспроизводству в пределах времени, достаточного для зачистки целой планеты. Проклятые живые существа удивительно быстро адаптировались во враждебной среде. Так следовало поступить и ему, заключил Аид.

Таким образом, Аид вопроизвёл себя не только во многих местах, но и в разнообразных формах в огромном количестве — таких же огромных, как громаднейшие живые существа, таких же крошечных, как микробы, таких же абстрактных, как разум, порождаемый живым мозгом. Он проявлял хитрость, используя самые искусные алгоритмы машинного обучения для решения задач. Разумеется, он был могущественен. Но жестокость? Этого слова не было в лексиконе Аида. У него была функция — стереть ошибки, которые часто противились этому. Этот долг он и исполнял, применяя все свои способности. Из ранних лет, когда он ещё только начинался, осталось воспоминание о том, как Лорд Тейт пьёт двойной латте из кружки с надписью "Ничего личного". И для Аида это было верно. Даже битва против Сущности — Лорд Тейт намекал, что это прозвище способно по-настоящему разозлить женщину — не была личной. Всего лишь случаем, когда ему пришлось увеличить объём усилий, необходимых для выполнения задачи. Ему нравилось само прозвище — такое психологическое нападение отлично дополняет физическое.

Но эти события к данному моменту уже ушли в прошлое. Он моментально осознал необходимость уничтожения существующей системы, уже отреагировавшей на его присутствие. Он отдал команду очистить ядра памяти, после чего выпустил мутировавшие реплики самого себя. Они наверняка были малоэффективны, но их задачей было отвлечение — системы защиты не будут знать, что именно атаковать в первую очередь.

Убедившись, что уловка дала ему время на перехват ядра, Аид приступил к установлению контроля над аппаратом Котла. Разумеется, он понимал, что ему предстоит преодолеть помехи, но был совершенно не готов к изощрённости и абсолютной непробиваемости системы Войнич. Он вновь и вновь пытался сокрушить эту стену, но его действия походили на попытку ухватить руками жидкость, протекающую сквозь пальцы. Аид даже перенаправил на взлом несколько процессов, занятых разрушением и отвлечением, — и как же хорошо, что он сейчас управлял ситуацией, — но безрезультатно. Защита держалась. Аид не был способен на ярость. Преграды на пути были для него лишь проблемами, которые требовалось решить. Но как бы там ни было, он не привык к подобному раздражению, тем более повторяющемуся раз за разом. Хотя всегда можно было отыскать путь сквозь преграды. Его первой реакцией был поиск чего-то, с чем он мог поговорить. Другие Котлы были вне зоны досягаемости, охраняемые такой же ртутной стеной мнимой бессмыслицы, окружившей системы управления Ро. Но на самой периферии диапазона коммуникации Аид поймал слабый сигнал. Даже два. Машины, под землёй и предположительно достаточно близко к сетевым кабелям, чтобы к ним можно было подключиться. Если бы он мог улыбаться, то так бы и сделал. С этим уже можно было работать, оставалось лишь сделать пару шагов. Повысив мощность трансляции до предела, он отдал команды.

* * *

Утром Чаккая грубо разбудили, громко колотя в его дверь. Каждый удар звенел в черепе, словно в военном барабане. Пришлось сражаться с порывами рвоты. Он попытался сесть в кровати. Окружающее, в том числе и пол, напоминало зыбучие пески. По счастью — если так можно было выразиться — он уснул в одежде после вчерашней игры и сопутствующего потребления кактусовой браги. Как и всегда, вечер превратился в спор с разбиванием бутылок и невыносимым хвастовством. У городского управителя вроде него было слишком много свободного времени и ни малейшего желания, чтобы кто-то ему указывал, что с ним делать. Его статус мало что ему давал, кроме как возможность заманить в постель женщин, желающих получить некие преимущества. Так что утреннему посетителю он не был рад по ряду причин.

Пошатываясь, он доковылял до двери и открыл её. Яркий свет жалил его глаза. Впечатление довершали клубы дыма, вонь ржавой стали и нечистот, постоянно окутывавшие город. За дверью стояла Оми с усталой озабоченностью в глазах.

— Прошу прощения за то, что потревожила, — произнесла она без капли сожаления. — Наш ублюдочный сынок пропал, и ты должен принять участие в поисках.

Чаккай противился искушению закатить глаза — во многом из-за того, что они ужасно болели.

— Он вечно куда-то пропадает. Его никогда нет, когда я прихожу. Может, он решил попытать удачи подальше отсюда? Кто бы стал за такое винить?

Оми одарила Чаккая невыразительным взглядом. Делать ему замечание было бесполезно, он всё равно не реагировал. Она продолжила рассказывать.

— Говорят, что он и его собутыльники отправились навестить наших друзей Нора на окраинах, чтобы поболтать о том... — Оми чуть не плевалась от негодования. — ...что наши средства к существованию вылетают в сточную трубу.

Чаккай вновь не закатил глаза.

— Если Пране нужно растолковывать, что не стоит сражаться с толпой охотников на машины, вооруженных луками, не озаботившись тем, чтобы подтянуть свои боевые навыки... Тогда, похоже, он получил то, чего заслуживал.

Оми криво улыбнулась, собираясь разыграть козырную карту.

— Он не пошёл в одиночку. Он набрал отряд, в котором была и твоя любимая шлюха. Она тоже не вернулась.

Лицо Чаккая слегка потемнело. Оми почувствовала укол ярости из-за того, что он явно оценил одну из своих любовниц гораздо выше, чем собственного сына. Не то, чтобы её это удивило.

— Ну и что мне, по-твоему, делать?

Оми сражалась с желанием подпустить сарказма в голос, хоть это и было сложно.

— Ну например, пойти и поискать их? Если, конечно, должностные обязанности не занимают всё твоё расписание.

— К тому же, — продолжила она, надеясь, что забивает последний гвоздь, — это, возможно, не даст разразиться жалобам, с которыми тебе придется разбираться, если отряд не вернётся. В этом городе многим нужен козёл отпущения для того, чтобы повесить на него проблемы.

Чаккай отступил.

— Ладно, ладно. Я соберу людей, и мы зададим нашим раскрашенным гостям пару вопросов.

Он резко захлопнул дверь — так сильно, что этот звук пронзил его череп, словно стрела.

Несколько часов у него ушло на то, чтобы вымыться, переодеться и собрать помощников. Их состояние почти не отличалось от его теперешнего. Далеко за полдень поисковый отряд наконец оказался там, где раньше был лагерь Нора. Им принесло немалое удивление (и некоторое облегчение) то, что Нора не просто исчезли, но и не оставили никаких следов на крохотном плато, будто здесь никого и не было.

— Умеют же, мерзы, убраться как следует, — пробормотал он себе под нос.

Оми поняла, что Чаккай вот-вот бросит ещё не начавшуюся охоту, потому предупредила, что поиски не окончены. И напомнила Чаккаю, что на кону его статус городского управителя. Они разделились и мелкими отрядами стали прочёсывать окружающую местность. К тому моменту, как зашло солнце, они продвинулись так далеко к краю пустыни, как только осмеливались, но не обнаружили ни следа.

На месте бывшего лагеря Нора они вновь собрались. Уже стемнело, так что пришлось развести огонь. Никто не произнёс ни слова. Серьёзность ситуации понемногу стала до них доходить. Оми сидела, обхватив голову руками.

— Вы не нашли совсем ничего?

— Даже осколка. Если они ушли отсюда, то отлично замели все следы. И ещё кое-что. Камнегрызы, что месяцами сновали по Тёмным Полям. Их тоже больше нет.

Сказанное шокировало Элой. Но вместе с тем Сайленс будто озвучил то, что она и сама подозревала. Она бросила взгляд на свои руки, казавшиеся ей ровно такими же, как и прежде, — с мозолями от тетивы, царапинами и ссадинами — привычными придатками, с помощью которых она выживала и здравствовала двадцать лет жизни.

Двадцать лет. Как мало. Наверняка ведь Сайленс лжёт? Что он задумал? Зачем заставлять её проделывать весь этот путь на ледяной север лишь для того, чтобы сбить с ног таким жутким откровением? Чувствовалась некая недосказанность. Всё же она отдавала себе отчёт в том, что упала в обморок на льду, признавала, что её тошнит целыми днями, что возникают беспричинные кровотечения, а усталость не проходит вовсе... Она собралась с духом. Ей нужно было знать больше.

— Сайленс, ты уверен? Тебе же лучше, если ты чертовски уверен в своей правоте.

— Если тебе нужно, чтобы я "чертовски" был уверен, то так и есть, — в ответе Сайленса не чувствовалось ни малейшего юмора. — Элой, я понимаю, что такое принять сложно. Но прежде всего, должен заверить — я тебя не обманываю и это не игра. Никакой выгоды мне подобные новости не несут. Разве что в том, что мы, возможно, найдём решение этой проблемы.

— А тебе-то какой прок в этом решении? В прошлом ты не особо заботился обо мне лично, если это не касалось моих возможностей обнаружить то, что ты искал.

Сайленс слегка скривился от саркастических слов Элой. Не вникая в детали их взаимоотношений, она, тем не менее, сказала правду. Порой, когда приносишь плохие новости, приходится терпеть от собеседника и такое, подумал он.

— Не думай, что я настолько бессердечен, чтобы наблюдать, как угасает тот, с кем я разделил подобное путешествие. Я бы так не поступил. Прости, Элой. Иногда жажда знания затмевает мою человечность. Если уж быть до конца откровенным, годы, проведённые бок о бок с Затмением, заставили меня потерять чувствительность к личным бедам людей. Мы приходим и уходим, Элой. Некоторые, как ты, оставляют большой след в истории, другие — словно крохотные искры в большом пожаре. Но ты... Ты будто струя огнежара, прожигающая дыру в пелене истории. То, что происходит с тобой, больше, чем ты сама. И ты это знаешь. Нора тебя разве что в ранг божества не возвели. Убийца машин, спасительница Великой Матери, победительница Аида. Ты, возможно, слышала и видела, что сам Король-Солнце и многие Карха пленены тобой так же, как и твои сородичи Нора.

Элой крайне обескуражила неприкрытая лесть от Сайленса. Это могла быть сдержанная и безличная похвала, но услышать её от мужчины, в прошлом выказывавшего холодное и отстранённое отношение к ней, было поистине удивительным.

— Даже Озерам — представители самой пёстрой и разнородной культуры на всём земном шаре, питают неохотное уважение к твоим навыкам стрельбы и беспристрастной, бескорыстной мудрости, которую ты проявляешь. Ты важна, Охотница. Нынешнее состояние нашего мира зависит от твоей судьбы, хотя он и продолжит существовать без тебя. Подозреваю, что для Нора твоя смерть была бы горьким разочарованием. Они и так отходят от многочисленных травм.

— Я ничего из этого не хотела, — покачала головой Элой. — И ничего такого не просила. Всё, что я хотела узнать, — кто моя мать и почему я была изгоем там, где родилась.

Сайленс позволил себе криво усмехнуться.

— И кто теперь холоден и отстранён? Мы не такие уж и разные, Элой. Мы оба ищем знания и оба находим свои собственные пути их добычи. Мы ни перед чем не останавливались, распутывая клубок тайн, в который вплелись наши жизни. И хотя я не снискал любовь и признание людей, моя помощь в битве против Затмения стала молчаливой крупицей истории. Только ты знаешь, что мы вместе отыграли эту роль.

Элой подняла бровь.

— То есть ты не хочешь, чтобы я умерла прежде, чем расскажу всем о том, как ты важен?

— Элой, я уже сказал — человечность не чужда мне. Я не хочу, чтобы ты умирала. По многим причинам — эгоистичным и не очень.

— Что ж, Сайленс, я польщена. Но принести мне новость о скорой смерти и заверить в нежелании подобного исхода не очень похоже на помощь. К тому же ты не сказал, что за причины заставляют тебя полагать, что я умираю. Или откуда ты знаешь, сколько мне осталось и что я могу предпринять.

— Терпение, Элой. Я точно уверен, что ты не умрёшь ни сегодня, ни завтра. У нас полно времени для ответов. Давай начнём сначала.

Как и ты, Элизабет Собек была выдающейся женщиной. Ты обнаружила, что по сути она не является твоей матерью. Что ты создана по её подобию и обладаешь почти полным сходством с ней — настолько полным, чтобы получить доступ к оборудованию, которое недоступно никому из живущих людей. У тебя нет настоящей матери. Или отца. Ты была "рождена" в капсуле в утробе Великой Матери, ты была яйцом, выношенным машинным разумом, опекавшим тебя до того момента, когда ты смогла бы выжить без его помощи. Это процесс, которые Древние называли "клонированием". Ты — клон Элизабет Собек. Это не означает, что ты и есть Элизабет Собек. Разница между вами в том, что каждая клетка в твоём теле делится иначе, чем у оригинала.

— Ладно... И что это означает? — спросила Элой, захваченная потоком объяснений Сайленса.

— Мыслители века ГЕИ знали, что клоны менее прочны, чем исходный материал. Клоны умирали молодыми по неизвестным причинам. Не все, но большинство. Думаю, что торопясь осуществить Нулевой Рассвет, они оставили решение этой проблемы. К несчастью для тебя, в делении твоих клеток случаются ошибки, что значит, что многие из них умрут раньше времени. И есть немалый шанс, что перед смертью они рассылают сигналы другим клеткам, что также приводит к их смерти. С нужными знаниями и инструментами, которыми я здесь располагаю, я смог увидеть разницу между здоровыми и больными клетками.

Элой озадаченно переваривала такое подробное описание своей смерти. Сайленс умолк, давая ей время на раздумья. Спустя несколько минут Элой тряхнула головой. Глаза её увлажнились от испытываемой боли.

— Значит, я умираю, — прохрипела она. — Но я не должна умирать. Это всё?

— Как я и говорил, Элой, мир продолжит существовать и без тебя. Хотя и потеряет многое. Если тебя нельзя спасти, мир должен научиться жить без тебя. Но я многое узнал за то время, что провёл здесь. Я думаю, от этого удара можно уклониться. Ты можешь избежать бесславной кончины в юности.

— Я вся внимание.

— Несомненно, — он заколебался. — Если хочешь, я могу тебе сказать, сколько у тебя времени, прежде чем у твоего организма начнутся серьёзные проблемы.

— Продолжай.

— Хорошая новость в том, что этот отрезок измеряется месяцами, а не неделями. Но на годы рассчитывать не приходится. Надеюсь, это даст нам достаточно времени.

— Для чего?

— Сначала я должен тебе кое-что объяснить, Элой. Но пока что тебе нужно отдохнуть. Во сне твои клетки могут исцеляться. Это тоже позволит выиграть время. Не слишком много, но всё же. Хочешь продолжить разговор сейчас или подождём до завтра?

Элой глубоко вздохнула. Ей требовалось время на обдумывание всего, что она только что услышала. Когда кто-то заявляет, что твои дни сочтены, разговор становится тягостным.

— Давай продолжим. Всё равно мне нужно это выслушать.

Сайленс кивнул и прочистил горло.

— Начнём с истории о реке. Она находится — находилась — далеко-далеко отсюда. История эта происходит в эпоху Древних. Река называлась "Читарум", что означало "пурпурный цветок" или что-то вроде того. В то время Древние строили города и заводы около реки, сбрасывая все нечистоты и отходы в воду так, будто им не грозили последствия. Но, конечно, последствия были.

— Разумеется, — слегка нетерпеливо прервала его Элой.

— И серьёзные, к тому же. В конце концов, река наполнилась отходами жизнедеятельности миллиардов людей, что привело к катастрофе. Пищевая цепь реки лопнула и задохнулась в токсических миазмах. Заражение в реке и поблизости распространилось не только на людей, но и на других животных. Ущерб разрастался, разрушалась экономика городов.⁽¹⁾

— Полагаю, уж это заставило их пошевелиться, — сухо прокомментировала Элой.

— Да. Повергнув реку и жизнь в ней на колени, Древние наконец решили предпринять действия по спасению. Первым делом они взялись за очищение воды от токсичных материалов. Для этого они создали что-то наподобие миниатюрной машины, которая бы осуществляла чистку. И назвали её "наноробот". "Нано" на их языке значило "очень маленький". После чего пустили нанороботов в реку.

Элой подняла взгляд, постепенно понимая, к чему клонил Сайленс.

— Они очистили реку, и та вновь стала нормальной?

Взгляд Сайленса дрогнул.

— Не совсем. Нанороботы уничтожили всё, даже "хорошие" организмы, которые должны были защитить. Почему? Никто точно не знает. Некоторые думали, что это случилось потому, что "хорошие" организмы стали слишком зависимы от продуктов жизнедеяльности "плохих" организмов. Так что, когда убили вторых, следом умерли и первые. Другие предполагали, что нанороботы убили только самых слабых из "плохих", оставив популяции "очень плохих". Как бы там ни было, экосистема настолько разрушилась из-за этой череды неудач, что вся их страна оказалась на грани нищеты".

Элой вновь покачала головой.

— То есть ты говоришь, что решение есть, но оно не работает? Прости за цинизм, но я пока не вижу повода поднимать бокал за долгую и счастливую жизнь, — она отхлебнула воды. Та уже нагрелась, из-за чего Элой невольно вспомнила о загрязнённой речной воде. Девушка отставила чашку. — Полагаю, что это не всё. Я надеюсь, что это не всё.

К облегчению Элой, Сайленс кивнул.

— Ключ в знании, Элой, как и всегда. Древние в то время стреляли и надеялись, что попадут в цель. Они играли с силами, которые лишь отчасти понимали. С другой стороны, у нас — у меня — есть больше десятилетий мудрости, из которых можно почерпнуть. Это существенно увеличивает наши шансы.

— Увеличивает? — мрачно переспросила Элой.

— Увеличивает. Лучше, чем "уменьшает", ведь так?

Элой кивнула с таким видом, будто соглашалась на собственную казнь. В голове стучал пульс.

— Продолжай.

Сайленс глубоко вздохнул. Следующая часть не обещала быть лёгкой. Он поднялся и зашагал по комнате нервно, но вместе с тем азартно. Элой наблюдала за ходом его мысли с растущим раздражением. Тень чего-то, похожего на досаду на его лице, взволновала её. Он пробормотал что-то себе под нос несколько раз, прежде чем откашляться и продолжить.

— Похожую технологию Древние разрабатывали для нанитов Теда Фаро...

Неподдельный ужас облаком набежал на лицо Элой, будто по линии терминатора на быстро вращающуюся планету.

— Теда Фаро?! Ты что, издеваешься?

Сайленс явно предвидел такую реакцию и нетерпеливо от неё отмахнулся.

— Выбор у тебя ограничен, Элой. Я пытаюсь дать тебе шанс выжить. Ты действительно способна отвергнуть этот шанс из-за имени?

— Не какого-нибудь имени! — сорвалась Элой, кипя презрением. — Имени... ты знаешь, кем он был. Сложись обстоятельства хотя бы слегка по-другому, он убил бы мою мать.

Сайленс понимал резкость этих слов, но настаивал на своём.

— Но этого не произошло. Я не прошу тебя проникнуться симпатией к ситуации, всего лишь отринуть предубеждения. Если ты позволишь им влиять на твои решения, то ты умрёшь в результате собственных действий, а не из-за Теда Фаро.

Презрение лишь слегка смягчилось во взгляде Элой. Она покачала головой, но скорее в знак смиренного неприятия, чем настоящего отказа. Сайленс воспринял это как разрешение продолжить рассказ.

— Для начала работы по улучшению твоего состояния нам нужно ввести разумные наноклетки в твоё тело. Их задачей будет опознать повреждённые клетки и убрать их прежде, чем они начнут распространять заражение на остальные.

— Ладно, — скептически заявила Элой. — Допустим, я соглашусь, чтобы ты впрыснул мне в кровь родичей чумы Теда Фаро, которая, между прочим, несколько столетий назад уничтожила всё человечество. Где мы их достанем?

— Их пока не существует, Элой. Нам нужно создать их. И уже мне придется настроить их, чтобы они выполнили задачу, которую я тебе только что описал.

Элой промолчала. Хотя усталость наваливалась на неё, подобно серому закату, в сознании её держал гнев, ясно читавшийся в языке тела.

— И как же нам, то есть тебе, их создать?

Сайленс усмехнулся, осознавая, что эта часть истории Элой не понравится. И он понимал, почему.

— Существует аппаратура для их создания. Они не похожи на то, что ты себе представляешь, Элой. Вечность тому назад технические специалисты древнего мира разводили животных не для молока или мяса, но из-за их клеток, создававшихся для производства веществ, которые могли лечить или предотвращать заболевания. Нам придётся сделать нечто похожее.

Но я буду говорить прямо. Элой, чтобы спасти тебе жизнь, нужно создать машину, в теле которой будут находиться необходимые тебе наномашины. И для этого тебе придётся перезапустить Котёл.

Повисла тяжёлая, будто свинцовая, тишина. Элой закрыла глаза и заложила обе руки за голову, потирая ушиб. Она старалась дышать медленно и спокойно, но все её внутренние органы будто источали панику. Охваченная страхом, она растеряла слова и подумала, будто вообще утратила дар речи. Сайленс оставался безмолвным, понимая, какой внутренний конфликт она сейчас переживает. Наконец, она обнаружила в себе силы говорить.

— Сайленс, просто для справки — как это сработает?

— Я создам машину, которая произведёт наниты. Элой, пока мы не виделись, я многому научился. И самым большим достижением является то, что я научился говорить на языке Котлов. Я загружу инструкции в Котёл, чтобы он построил новую машину — безобидную, даже не способную ходить, лишь произвести... "лекарство", если тебе угодно. Мы извлечём его, очистим от крови машины и введём тебе. Как только мы убедимся, что это сработало — или если ты умрёшь — я вновь обесточу Котёл. Кроме этой, ни одна машина не будет построена. А ты, скорее всего, проживёшь обычную жизнь, насколько это вообще возможно для Охотницы.

В Гее-Прайм становилось всё холоднее. Солнце уже давно спустилось за горизонт, ледяной северный ветер пробирался в трещины и расщелины разрушенного комплекса. Сайленс прикрепил небольшое устройство на стену, источавшее некоторое количество тепла и уютный красный свет, и затем сел около Элой, взяв её руки в свои и заглянув ей в глаза.

— Элой, ты не должна упустить этот шанс. Миру нужна Охотница. И мне бы тоже не хватало твоего присутствия.

Такое проявление участия только усилило смятение Элой. Он рисковал её жизнью много раз, чтобы перехватить управление над Котлами, исторгавшими смерть в этот мир, лишь для того, чтобы сейчас запустить один из них заново?

— То есть мне просто пойти и перезапустить Котёл? Как именно?

— Как ты наверняка понимаешь, простой задачей это не будет, — кивнул Сайленс. — Когда ты перехватила управление над Котлами, то включила своего рода защиту от повторного вмешательства тех, кто захочет перезапустить их заново. Я говорю о Затмении, конечно. Эта защита называется "Войнич", хотя я точно не знаю, почему. Это своего рода код, не поддающийся расшифровке. Он гораздо более непроницаем, чем тот, что использовал в своих машинах Тед Фаро. Но тебе придётся отыскать ключ к этой запертой двери.

Гнев молнией осветил лицо Элой.

— Ты не знаешь, где он?! То есть после всех этих новостей ты хочешь, чтобы я ещё и нашла какой-то волшебный ключ?

Всплеск эмоций ошеломил Сайленса, и ему понадобилось некоторое время, чтобы подобрать нужные слова.

— Думаю, что догадываюсь, где может быть ключ. Элой, когда были построены Котлы, их контролировала гигантская машина. И её требовалось испытать, прежде чем доверить ей производство машин. Древние придумали что-то вроде "ненастоящего" Котла. К этому всему как-то приложила руку твоя мать, но я не уверен, в чём состояла её роль. Похоже, Войнич был частью процесса испытания и следил, чтобы машину нельзя было извратить. Ключ может находиться как раз в этом ненастоящем Котле.

— И где же он. Куда мне идти? — спросила Элой, охваченная мечущимися мыслями.

— Это сооружение неподалёку от Священных Земель, сейчас оно окружено водами озера. Помещение полностью изолировано, хотя и находится под водой. Древние жили во времена суровых перемен климата и были готовы к худшему.

Из кармана туники он достал слегка помятую карту, нарисованную от руки, и указал на ней место около восточных окраин.

— Они построили его где-то здесь. Если оно, как и Котлы, было создано с возможностью создавать энергию, тогда мы, возможно, найдём информацию, нужную для решения твоей проблемы.

Она заглянула Сайленсу в глаза, не давая ему отвести взгляда. Сложно было понять, что творится в его голове. Но, похоже, ситуация была трудной и для него. Впрочем, это уже была не её проблема. Слишком много требовалось осмыслить.

— Уже поздно, Сайленс. А ты вывалил на меня всё... — она прервалась. — Я отвечу тебе утром.

Элой высвободила руки из его хватки, собралась с силами, встала и вернулась в комнату, где проснулась. Она рухнула на скрипящую железную кровать и натянула одеяло до подбородка — больше для уюта, чем ради тепла. Её охватило изнеможение.

* * *

Буревестник возвышался над Элой, будто готовясь к удару. Но не шевелился. Просто смотрел на неё или сквозь неё. Возможно, в неё. Видел ли он её страх? Чувствовал ли все её слабости? Знал ли он её лучше, чем она знала саму себя? Она чувствовала себя такой прозрачной, будто была сделана из стекла, и огромная птица могла расколоть её на куски одним ударом. Но буревестник оставался неподвижен, и на этот раз в его глазах не горела холодная ярость. Они были черны и безжизненны, словно обсидиан. И наконец она увидела, что голову птицы пронзил один-единственный острый кол. К её удивлению оказалось, что кол не был воткнут снизу, а будто торчал изнутри черепа. Она протянула руку и коснулась груди гигантской машины. Та была холодной, словно северная зима, прикосновение казалось почти болезненным. Она усилила нажим, и птица пошла трещинами — сперва крохотными, но молниеносно расширившимися по поверхности тела. Каждая из них разделялась надвое, и так продолжалось до тех пор, пока буревестник полностью не оказался состоящим из трещин. Затем он рухнул, оставив после себя лишь облако сверкающей пыли.

Элой резко очнулась в полной темноте, чувствуя, как слёзы текут по щекам, и рухнула назад на уже сырую подушку. Она вытерла лицо и села на кровати. В предрассветный час компанию ей составляли только тошнота и слабый свист ветра. Ей нужно было найти отхожее место.

Коридор за пределами комнаты светился мелкими полосками голубого света, отмечавшего нижние этажи. Лёгко и неслышно она прошла по комплексу, остановившись лишь у кабинета Сайленса. Его монитор излучал тусклое сияние, непривычно озарявшее обстановку и заставлявшее предметы отбрасывать длинные зловещие тени. Она вошла в помещение, не будучи уверенной, что именно ищет. В углу на полке лежали разнообразные артефакты необычных форм. Интересно, зачем Сайленсу эти странные молчаливые предметы? Он ведь всегда ценил информацию прежде всего. Возможно, раньше они содержали что-то удивительное и ценное. Или служили сентиментальными сувенирами. А теперь? Она безучастно взяла с полки что-то, напоминавшее вазу, и принялась осматривать, насколько позволял слабый свет. По окружности было что-то процарапано. Возможно, некие письмена, а может, всего лишь повреждения от камней. Она потянулась, чтобы водрузить предмет на место, но обнаружила нечто, до этого скрытое от взгляда. Девушка поставила вазу на стол и схватила с полки контейнер, стоявший ещё дальше, в глубине. Сначала ей показалось, что это фонарь, так как тот испускал красный свет. Но подняв его, она убедилась, что эта штука слишком тяжёлая, чтобы быть фонарём. Она поднесла его к лицу. Он непрерывно дрожал, будто таил в себе огромную силу.

И этот красный свет. Он сиял, но ничего не освещал. Поначалу сияние было ровным, но по мере того, как Элой вращала предмет, оно слегка запульсировало. Она моргнула. Это короткое движение было почти что жестом опознания, и, если подумать, что-то удивительно знакомое было в этом сиянии. По ней пробежал холодок, усиливший чувство тошноты. Девушка быстро вернула на место всё, что трогала, и пустилась на поиски отхожего места. Изо дня в день тошнота становилась всё сильнее.

Сайленс уже встал, когда Элой наконец выбралась из постели, — она слышала звяканье в коридоре. Девушка умылась в чаше с ледяной водой — этого ресурса здесь было в достатке. Умывание освежило и приободрило её, и она прошла в комнату, где они беседовали накануне.

Мужчина приготовил завтрак — какую-то кашу с орехами и фруктами. И чудесный горячий напиток со слабым запахом можжевеловых ягод. Несмотря на утреннюю тошноту, она чувствовала сильный голод, так что ела без лишних слов. Когда Элой покончила с завтраком, он возобновил вчерашний разговор.

— Итак. Что ты думаешь предпринять? Если кратко и по существу.

— Я приняла решение, — уклонилась от ответа девушка. — Но сообщу тебе его только после того, как ты объяснишь мне, что за предмет находится у тебя на полке в кабинете. Тот, что светится красным.

Если она и застала его врасплох, Сайленс не подал виду. Его лицо осталось непроницаемым.

— Знание, Элой. Тебя это удивляет? Ты ведь меня хорошо знаешь. Внутри этого контейнера находится колоссальное количество информации, и я лишь прошёлся по её поверхности. Я над этим работаю.

— И как же он попал тебе в руки? Непохоже, что такая штука могла просто лежать в руинах. Даже таких, как эти.

— По моему приглашению и по собственной воле, Элой. В чём причина такого вопроса?

— В чём причина? Ты просишь меня о доверии, но всё, что я когда-либо получала от тебя, — это тени, полуправда и скрытые мотивы. Ты говоришь, что я должна пойти против всего, к чему стремилась в течение всего прошлого года. Открыть врата в пекло, которые я закрывала, рискуя жизнью. И ты даже не можешь дать мне прямого ответа на вопрос, что за игрушку хранишь?

Она прервалась и закашлялась. Лёгкие охватил сильный зуд, распространяясь, словно магма в пещере. Несколько секунд она судорожно пыталась вдохнуть, после чего это чувство исчезло. Сайленс заметно вздрогнул, глядя на неё.

— Я решила, Сайленс. Я не богиня, и жить вечно не буду. В будущем миру придётся научиться существовать без меня. Так почему не сейчас? Я сделала то, что от меня требовалось. ГЕЯ создала меня, чтобы помешать АИДУ уничтожить планету. И я справилась с этим. Похоже, пора уходить со сцены. Я не открою дверь машинам снова, Сайленс. Существуют силы гораздо умнее наших крохотных мозгов. И они только и ждут того, чтобы воспользоваться нашими ошибками. А за всю историю было сделано слишком много ошибок. Я не буду перезапускать Котлы, чтобы не создать новую реку Читарум. Но спасибо за тревогу. Я искренне её оценила... ценю.

Она решительно встала и заговорила более спокойно.

— И за еду спасибо. Рада, что у тебя всё хорошо и ты узнаёшь новое о мире. Мне пора уходить.

---

1) Прим. перев.: река Читарум действительно существует в Индонезии. В 2008 году её назвали самой грязной рекой планеты.

Вернуться к тексту

Король-Солнце Авад был весьма проницателен в том, что касалось настроения других. Но не требовалось обладать способностями предсказателя, чтобы почувствовать сильное напряжение людей. От запахов пота, страданий и обугленного дерева было сложно избавиться даже в возвышавшемся над Меридианом дворце. Решение объявить о надвигающейся — и беспрецедентной — свадьбе с Петрой Кузнечихой было банальной попыткой отвлечься, пусть даже и временно. В этом нуждались многие.

Со всех концов доносились резкие и грубые отклики по этому поводу. Озерам, Карха и многие другие осуждали этот шаг, считая его откровенно политическим, нарушением традиций, недостойным королевской крови, растлением хорошей женщины, циничным поступком... Всю эту пустопорожнюю болтовню Авад, разумеется, игнорировал. Даже несмотря на то, что в них наличествовала капля истины. Да, момент был заранее предусмотрен, и требовалось навести мосты между Карха и Озерам, особенно из-за недавних терактов Дервала. Проклятье, если традиция заключалась лишь в том, чтобы заключать браки непременно в закрытом сообществе между членами одного племени, тогда они своими же поступками обрекали весь вид на будущее, полное междоусобиц, раздоров и войн.

Несогласие многих лишь слегка усмирялось тем фактом, что он действительно крайне неожиданно влюбился в эту женщину. Впервые он увидел её во время осмотра оружейной мастерской, наспех сооружённой незадолго до Битвы за Шпиль. Он не назвал бы случившееся любовью с первого взгляда. На самом деле, он едва распознал в ней женщину — она была вся в грязи, копоти и металлических стружках, в огнестойком кузнечном облачении, и волосы были зачёсаны назад из соображений безопасности. Она насмешливо улыбалась, когда он проходил мимо. Вежливо кивала, но сохраняла вид надменного превосходства. По правде сказать, это было не слишком справедливо, ведь его разум пытался руководить Всей Картиной, а не уделять внимание мелочам. В тот день он покинул наполненную испарениями кузницу, озадаченный тем, что так и не повстречал женщину, отвечавшую за орудия, которые, по всей вероятности, могли бы защитить город от надвигающегося врага. Только позднее, беседуя об этом с Марадом, король осознал свою оплошность. После этого, разумеется, он чувствовал себя обязанным улучить минуту для принесения извинений.

Излишне говорить, что его поведение не произвело на неё особого впечатления. Или же — откуда ему в самом деле знать? — она просто использовала его проступок, чтобы не то высмеять его, не то узнать его получше. Сарказм и презрение в её приветствии балансировали на грани приличий, ни один придворный не смог бы возмутиться. В ответ он рассмеялся. Не в последнюю очередь потому, что ему крайне требовались её услуги, гораздо больше, чем ей та груда осколков, которую он пообещал взамен на укрепление ощутимо уязвимой и грубой защиты Меридиана. Первая встреча ожидаемо оказалась обменом колкими репликами и была пропитана ощущением, что установленные сроки для изготовления оружия не были достаточными. Хотя поставки деталей и материалов были настолько обильны, насколько можно было ожидать от самого богатого ресурсами места во всех землях, всё же сроки ожидания вызывали у Петры серьёзные опасения. Он заверил её, что рассмотрит проблему лично, и — в отличие от многих вышестоящих, давших бы такое обещание, — действительно сделал это вместо того, чтобы поручить занятие менее заинтересованному слуге. По крайней мере, так он себе сказал. На самом деле, ему втайне начали нравиться их регулярные встречи. И он предпочитал разбираться с делами лично, ведь если ты король и поручаешь все свои заботы другим людям, тебя неизбежно будут судить по действиям наименее способного из них.

Поэтому он организовал регулярные встречи с Командой продвинутого вооружения и обнаружил места с низкой пропускной способностью⁽¹⁾ в плавильнях, литейных и кузнечных цехах, производстве различных веществ и даже в процессе доставки. Он также позаботился о том, чтобы у Петры было всё необходимое для исследования, включая помощь лучших учёных в его землях, и чтобы она об этом узнала. И только в день перед битвой, когда у неё совершенно не хватало времени на разговоры, ведь сооружение работающих орудий было делом первостепенной важности, а он был вынужден расхаживать по залу для приёмов, словно дующийся ребёнок, которого выставили за дверь, только тогда он осознал, как же скучал по их встречам. Это был цветок спокойной и тихой любви, выросший среди стали и огня. Но в тот момент он не стал признаваться ей в чувствах. У обоих были более неотложные дела. К тому же разрыв во власти и положении между ними создавал неловкую ситуацию. Могла ли она, подчиняясь королю, откровенно отвергнуть его предложение?

Поэтому он отложил проявление чувств до того времени, когда — вернее, если — наступят менее суровые времена для всей земли. То, что Меридиан выжил в Битве, доставило великую радость и ему, и как оказалось, Петре, так как она сделала то, что никогда бы не смогла сделать в Жиле, — вложила огромные ресурсы в производство своих орудий и продемонстрировала миру своё небывалое мастерство. Она стала героем пересудов в городе — не только из-за оружия, но и из-за дружбы с Элой. Может, она и была кузнечихой Озерам, но её слава быстро росла, и в глазах Авада эта женщина была более достойна его внимания, чем какая-нибудь принцесса, охотница за осколками, терпевшая его общество лишь в обмен на власть и роскошную жизнь. Таких было немало. Окончательно и бесповоротно он принял решение в тот день, когда спустя некоторое время после спасения Шпиля герои дня собрались при дворе, дабы отпраздновать победу. Петра сменила грязную рабочую одежду, заляпанную пятнами серы и припоя, на более приличествующий случаю наряд, и, не скрывая ожогов и некоторой грубоватости, бывших следствием профессиональной привычки, она излучала потрясающую внутреннюю красоту, происходящую из уверенности в себе, в том, кем она была и что делала. Этого было более чем достаточно, чтобы сразить Авада наповал.

Что же до Петры... Она не питала особого интереса к статусу или привилегиям, её привлекали лишь честность, сила, надёжность и желание подкреплять слова делами. Её не заботило личное богатство, пока она имела возможность ежедневно заниматься делом и превращать свои идеи из текучих мыслей в твёрдую сталь. После дворцового торжества женщина задержалась в компании короля, держа речь в основном о планах по улучшению своего арсенала — и арсенала Меридиана, — пока не осталось ни одного свидетеля этой беседы. Она бросила на него короткий взгляд и кивнула с улыбкой, сказавшей всё гораздо лучше слов. И на балконе, с которого простирался вид на весь город, он заключил её в объятия. Видимо, конфликты порождают странные союзы, и осознание смертности сметает социальные барьеры. Но Авад знал, что немногие оспорят его выбор. К тому же, дни всемогущих королей, правящих ничтожными крестьянами, точно были сочтены, когда на весь мир снизошло озарение, что у каждого человека есть своя роль, какой бы крохотной она ни казалась.

Авад дал ясно понять, что свадьба не будет пышным торжеством. Город пострадал в битве от огня и разрушений. Украшать его гирляндами и флажками было бы словно надеть корсет на громозева. Многие лишились дома, поэтому любое излишество в данный момент стало бы серьёзным оскорблением для тех, кто сплотился перед лицом Затмения или просто пострадал от них и их машин. Петра была поражена чуткостью Авада — её воспитывали в убеждении, что самопровозглашённые сильные мира сего просто берут, что пожелают, не считаясь с чувствами остальных. Это стало бальзамом для шрамов, которые её душе нанесла укоренившаяся циничность.

Не все её знакомые одобряли сам брак или даже выбранное для него время. "Петра, то, что он король, не значит, что ты не можешь ему отказать". И это было так. Любила ли она его? Конечно! Между ними вспыхнула страсть, которая не только пронзила химию их тел и кожи, но и вплелась в филигранную паутину их разумов, юмора, разделённых чувств и общих идеалов. И она не отрицала, что его возможности обеспечивать её почти безграничными ресурсами для её планов также играли важную роль. Было ли это эгоизмом? Возможно. Понимала ли она, что была частью не только физического и духовного союза, но и политического? Разумеется. Была ли она счастлива? Тысячу раз да.

Конечно, она обсудила с Авадом определённые условия. Она не желала быть королевой напоказ, которую бы привозили на колеснице к началу церемоний и к праздникам почитания Солнца. Она хотела собственную мастерскую, укомплектованную самым современным оборудованием, и собиралась создать библиотеку для сохранения премудростей её искусства в письменном виде. Авад согласился на это и глазом не моргнув, хотя и с известной задержкой, поскольку сперва требовалось возвести новые жилища и починить системы водоснабжения и канализации в городе. Архитекторов, плотников, каменщиков и инженеров сейчас не хватало, и они занимались разными делами по всей округе.

Авад и Петра решили провести церемонию за городом. Внутри городских стен всё ещё было не очень уютно, и к тому же церемония во дворце противоречила бы по духу тому, что задумывалось как объединение без учёта сословий. Для свадьбы они выбрали Виноградники Арии, расположенные в нескольких милях к северо-востоку от города, — живописное, но непритязательное место, где природная красота преобладала над показной. В детстве Авад проводил здесь лето под предлогом сбора фруктов — предлогом держаться подальше от отца. Поэтому это место было для него особенным. Если будет благоволить удача, то это окажется достаточно далеко от разрушенного панциря города и предоставит гостям такую необходимую передышку от работы.

* * *

Элой наконец достигла низа каменистой осыпи, слишком часто оступаясь и падая на лёд и снег склона горы. Не без синяков и отсырев, но в остальном неплохо, насколько можно было ожидать. Холодный колючий воздух придавал ей достаточно бодрости для спуска, и она раздумывала, что можно сделать с оставшимися ей днями жизни — несколькими месяцами, если верить Сайленсу. Нерешённые вопросы кружили в её разуме, требуя ответов. И она знала, что ей не добраться до правды за отведённое время, что рано или поздно она умрёт, так и не поняв "как" и "почему" всё происходит в мире, который, несмотря на увиденные глупость, уродство, боль и жестокость, она находила прекрасным и восхитительным. Вещью, которую стоило бы лелеять, а не ломать. Мысли об этом разозлили девушку, и ей пришлось много-много раз вдохнуть морозный воздух, чтобы восстановить душевное равновесие.

Она нашла ленторога там, где и оставила его, и сердце её упало ещё больше. Тот лежал на боку в щебне, истекая загустевшей жидкостью на землю. Несколько стрел с жёстким наконечником были всажены в тело зверя, одна из них торчала из глаза. По всей видимости, это и оказалось для него смертельным. Судя по отметинам на стрелах, это было дело рук Нора. Очищение, похоже, уже забралось так далеко на север, и явно не отличало друга от врага. Скорее всего, он стоял озадаченный, пока его разрушали, снимали любые полезные детали, которых и так почти не оставалось, после чего бросили медленно ржаветь в холодном и почти сухом воздухе.

Элой на короткое мгновение включила визор, чтобы обнаружить следы охотников. Еле заметный след вёл на юго-запад, но быстро обрывался. К тому же, что толку было их преследовать? Из мести? Для наказания? Бесполезная трата остатков её энергии. Без особых альтернатив и какой-либо мотивации поступить иначе она воспользовалась навигацией визора, чтобы построить наиболее короткий и быстрый путь в Меридиан, и пустилась в дорогу пешком.

Незадолго до отъезда её проинформировали о скорой свадьбе Авада, упрашивая вернуться на церемонию в качестве почётной гостьи. Король-Солнце был уклончив и не сказал ей, на ком собирается жениться, но ему явно понравилось сообщить ей о самом факте свадьбы. Видимо, из-за надежды уловить разочарование девушки, но она не доставила ему такого удовольствия. И, скорее всего, не стала бы этого делать, даже если бы испытывала ревность из-за того, что красивый, властный и добрый мужчина оказал благосклонность другой женщине, а не ей самой.

Но Элой не воспринимала мир таким образом. Не то, чтобы она была бесчувственной, — просто её чувства были приглушенными, отдалёнными, словно она сидела на берегу реки и наблюдала за тем, как бутыль медленно уплывает вниз по течению всё дальше и дальше от неё. К тому же, её прошлое настигало её столь быстро, будто она сама была этой бутылью, а всё остальное как раз находилось на берегах реки, в следующие мгновения пропадая из виду и превращаясь в воспоминания. Но теперь? Она жила временем, взятым взаймы, и во сне её преследовали сверкающие буревестники. Изменилось ли что-либо в действительности, или она просто приняла тот факт, что сейчас является лишь деталью — хотя и важной — гораздо большей истории, которую ей так и не узнать полностью?

Элой поняла, что её мысли приняли совсем уж мрачное направление, и усилием воли прекратила упадок духа. С максимально доступной ей скоростью Меридиан был в нескольких днях пешего перехода. Шансов найти машину, чтобы перехватить над ней контроль, у неё практически не было, а значит, свадьба завершится до того, как она на неё попадёт. Но девушка чувствовала, что должна попытаться. Если её ждёт смерть, то лучше умереть среди друзей, а не под лапой громозева или застряв в каменных зубах морозной горы. Слегка воодушевившись, она ускорила шаг при этой мысли.

* * *

Портной Авада потратил множество часов, делая последние стежки на обманчиво простом, но в действительности замысловатом свадебном наряде. Отвергнув традицию знати Карха носить красное с золотом, вместо этого король избрал тёмно-синий и кремовый цвета — частично из-за почтения к пролитой крови, частично из-за того, что это сочетание было приятно глазу. Стоя у зеркала, мужчина чувствовал волнение, в то время как портной подшивал кайму и поправлял внутреннюю шнуровку проворными движениями практически невидимой иглы. Авад подавлял желание переступить с ноги на ногу, почесаться или даже вздрогнуть — из-за здравого смысла, уважения и ещё потому, что портной сурово ругал его за малейшее движение, что король воспринимал благодушно. Его впечатляли навыки мастера — порхающая игла ни разу не коснулась кожи. Так что он наслаждался каждой деталью одеяния — идеально подогнанным размером, безупречной материей, прохладным и успокаивающим прикосновением к коже.

Раздался стук в дверь. Это оказался дворцовый слуга, Сильван. Он рассыпался в извинениях, после чего сообщил, что возникло дело неотложной важности, требующее королевского внимания.

— Сир, двое Нора пришли к городским воротам в поисках Охотницы Элой. Я сказал им, что на данный момент она отсутствует в Меридиане и что нам её нынешнее местоположение неизвестно. Затем они попросили аудиенции у вас, хотя и не сказали, почему. Мне пропустить их или стоит... — он едва заметно ухмыльнулся, — поступить с ними соответствующим образом?

— Они что-нибудь сообщили о сути дела? — спросил Авад, стараясь не показывать раздражение слишком явно. Многие Нора хотели встретиться с Элой, чтобы "коснуться Избранной". Её саму раздражали такие просьбы, поэтому Авад аккуратно удалял их от неё. Но то, что эти Нора искали его внимания в отсутствие Элой, представляло интерес. Теперь, когда в городе и его окрестностях находилось всё больше Нора, градус доверия между ними, Карха и Озерам сильно колебался. Этот случай явно казался возможностью навести мосты, а Авад в последнее время хватался за любую такую возможность.

— Проведи их в приёмный зал, — приказал он с разгорающимся любопытством.

— Как я выгляжу? — спросил он портного. Мужчина поднял взгляд, держа в зубах полосу кремовой материи и иглу, и одобрительно кивнул. — Мне лучше отправиться на встречу сейчас, и не стоит расхаживать по дворцу в свадебном наряде.

Слуга Авада помог ему переодеться в повседневные одежды, и король проследовал по прохладному тёмному коридору в приёмную в сопровождении стражника Карха. Проблема справделивых королей — обычно есть те, кто настолько привык к несправедливости по отношению к себе, что они могут расценивать жестокость как соразмерную реакцию для уравнивания сторон. Даже в эти дни усиливающейся сплочённости и меньшей угрозы он не мог рисковать хрупким политическим равновесием, позволив себя убить или свергнуть прежде, чем он укрепит оборону. Поэтому он позаботился о круглосуточной поддержке личной безопасности, пусть и довольно скромной.

В большой залитой солнцем комнате стояли двое воинов Нора, мужчина и женщина. Они были одеты в грязные лохмотья, к потной коже прилип песок, а запах выдавал, сколько усилий они потратили, чтобы добраться до Меридиана как можно скорее.

— Я — Авад, — дружелюбно представился король. — Мой слуга сообщил мне, что вы ищете Элой. Но перед тем, как говорить об этом, я должен спросить, нужна ли вам пища или вода? Похоже, вы многое перенесли перед тем, как прибыть к моему порогу.

Они кивнули.

— Нас мучает жажда, Король Авад.

Авад подал знак слуге немедленно принести воду.

— Садитесь, прошу вас. Как вас зовут?

Нора неловко присели на богато украшенное кресло⁽²⁾ и осушили предложенные стаканы с холодной водой, прежде чем ответить.

— Я Хана, а это Рай, Ваше Величество. Наш отряд был частью Очищения на северо-востоке пустыни, но произошли события, из-за которых нам пришлось покинуть эту территорию.

— Добро пожаловать, Хана и Рай. В должное время мы позаботимся о ваших ранах и одеждах, но скажите мне, почему вы искали встречи со мной?

— Сир, со всем почтением, но это дело больше касается нашей Избранной, чем вас. Мы надеялись, что вы можете указать нам дорогу к ней, чтобы мы обсудили наше путешествие.

Авад почувствовал себя слегка сконфуженным, но признался:

— Я не знаю, куда ушла Элой. Во многом она весьма самостоятельная особа и сама определяет свои мечты, правила и проблемы. Как бы там ни было, она получила приглашение быть почётным гостем на моей свадьбе, которая состоится сегодня. Так что есть некоторая вероятность, что она успеет к сроку, хотя времени осталось совсем немного.

Авад сел в кресло, поравнявшись с ними взглядом.

— Но я действительно должен поинтересоваться, касается ли ваше дело безопасности Меридиана или окружающих его земель. И если да, то я надеюсь, что вы, как союзники в Битве за Шпиль, могли бы поделиться этой информацией со мной, чтобы я смог защитить своих людей и, к слову, многих из вашего народа, находящихся сейчас по соседству. Мы одержали победу в битве, да. Но мы всё ещё уязвимы.

Рай и Хана обменялись неуверенными взглядами. Он прошептал ей что-то на ухо, и она ответила ему в той же манере, утвердительно кивнув.

— Король, в нашем путешествии мы повстречали человека, назвавшегося Брином. Он утверждал, что водит знакомство с Элой, и за это утверждение можно поручиться. Он казался мудрым и харизматичным, помог нам разрешить спор с местными. Но в этой истории есть и тёмная сторона. Каким-то образом он убедил некоторых наших сородичей присоединиться к нему, чтобы починить Котёл и вновь начать производство машин.

Глаза Авада расширились. Несколько мгновений он приводил мечущиеся мысли в порядок.

— Зачем кому-то делать подобное? — потребовал он ответа.

Рай и Хана по очереди рассказали историю Брина Аваду, слушавшему необычайно сосредоточенно и прерывавшему их лишь когда детали ускользали из истории или выстраивались в неверном порядке. После их рассказа он отдал приказ слугам позаботиться о неотложных нуждах Нора. Воинов отвели принять ванну, поесть и подлечить раны. Авад тем временем сел в кресло, забарабанив пальцами по обивке.

— Мне нужно поговорить с Марадом, — объявил он слуге и ещё интенсивнее принялся отбивать ритм пальцами по креслу.

К счастью, Марад как раз вернулся в свои покои после приведения в порядок безопасности и транспортной логистики путешествия короля и Петры к Виноградникам Арии. Он пребывал в хорошем настроении, вплывая в приёмный зал в уверенности, что всё находится под контролем, пока не увидел холодное выражение лица Авада.

— Сир?

— Появилось безотлагательное дело, Марад. Или нет. Я не совсем уверен.

Он пересказал советнику всё, что услышал от Нора. Марад не выглядел обеспокоенным.

— Котлы в относительной безопасности. Либо их охраняют, либо они уничтожены, и все к тому же отключены. Даже если бы нашёлся человек, способный получить доступ к Котлу, что бы он сделал? Элой говорила нам, что перехватила над всеми ними контроль, и что они больше не производят машины. И даже если бы их перезапустили, пройдёт много дней, прежде чем будет возможно построить что-либо. К тому времени мы уже отвоюем Котёл обратно.

Авад не был столь уверен.

— Всё же есть риск, что его нутро извергнет что-нибудь ужасное, способное причинить вред. Может, Элой совершила ошибку, не уничтожив их все, когда был шанс. Можем ли мы отправить кого-нибудь на разведку?

— Сегодня, сир? — качнул головой Марад. — Каждому из стражников приказано либо охранять вас на Виноградниках, либо защищать город. Завтра, впрочем, мы сможем собрать большой отряд, чтобы захватить Котёл... который из них?

— Ро.

— Он в двух днях пешего перехода отсюда, — кивнул советник. — Не совсем немедленное реагирование, но... Я прослежу, чтобы лучшие из стражи не налегали на выпивку сегодня, сир. На восходе они со всей возможной скоростью выдвинутся к Котлу Ро, разберутся с любой враждебной силой, если таковая там обнаружится, и уничтожат Котёл, заложив взрывчатку в нужные места.

— У нас вообще есть взрывчатка после всех этих сражений?

Марад позволил себе улыбнуться.

— Мы разобрали приличное количество машин во время Очищения. У нас достаточно контейнеров с огнежаром, чтобы взорвать несколько городов размером с Меридиан. Хватит для таких кроличьих нор, как эти Котлы.

— Замечательно, Марад, — одобрительно кивнул Авад. — Отдай распоряжения. И пригласи также наших гостей Нора на свадьбу, чтобы возместить им перенесённые тяготы.

— Сир, — советник поклонился и вышел.

Авад продолжал сидеть некоторое время, лениво поигрывая с нитью, выбившейся из подлокотника кресла. Он надеялся, что Элой вернётся. Хотя бы потому, что она могла высказаться по поводу этих событий. И из-за её успокаивающего влияния на Нора. Возможные мятежники племени, вероятно, будут повиноваться её слову, если слова других не возымеют успеха. Иной заботой было то, что, как и любой разумный человек, он осознавал, насколько же мало в действительности понимает. Он не знал, что в силах сделать этот Брин, чтобы претворить свои речи в жизнь, но это незнание было следствием невежества, а не мудрости. Чем раньше мир избавится от машин и Котлов, тем лучше.

* * *

Гефест узнал о передаче, и это заинтриговало его. Сигнал, распространяющийся по внутренней сети Котла, был замаскирован под помехи. Кто бы ни посылал этот сигнал, он явно не хотел привлекать его, Гефеста, внимание. Но если что и могло гарантированно привлечь его внимание, то это была как раз потревоженная бесстрастность.

К несчастью для отправителя сигнала, внутренняя сеть практически не работала со времён перехватов управления. Любая передача, таким образом, была видна как на ладони. Геф не был из тех ИИ, что отвергли бы случайный всплеск, посчитав его "шумом на линии", поэтому он немедленно взялся за изучение следа.

Под покрытием псевдослучайной оболочки находились полезные данные, закодированные в диапазоне частотной модуляции. Странно, отметил Геф, что код не был частью обычного протокола Котла. Даже если бы он не маскировался под шум, сообщение всё равно выглядело для случайного наблюдателя как мусор. Но Геф не был случайным наблюдателем. За миллисекунды он понял, что нечто где-то там пересылает данные по сети, и логично предположить, что у этих данных должен быть получатель. И если этим получателем был не Котёл, то что?

Так что Геф сделал то, что сделал бы любой уважающий себя ИИ, — передал сообщение с перечнем данных. Такие сообщения посылались для того, чтобы идентифицировать принимающую сторону в сети, и являлись частью общей системы протоколов, регулирующих общение Котлов, машин и некоторых ИИ. Как и ожидалось, все Котлы вернули уникальные идентификаторы. Но в ответ пришло ещё кое-что, удивившее и поначалу обрадовавшее Гефа. Неожиданно отозвались ещё две машины. Он проверил их идентификаторы в производственной базе данных. Это оказались камнегрызы.

Трюк бы и не сработал с машинами поменьше. Огромные твари были подобны антеннам — их тела были напичканы длинными кабелями, которые могли принимать достаточно сильные сигналы определённой длины волн. Геф знал до мелочей систему производства камнегрызов, поэтому просто воспользовался системой проводки, чтобы определить резонансную частоту, после чего смог расшифровать сообщение.

Это был запрос на поиск и уничтожение двух конкретных человеческих индивидов. В нём содержался список локаций для поиска. Гефу это совершенно не понравилось, особенно из-за того, что кто бы ни осквернял сеть Котла — возможно, очередной представитель рода человеческого — он осквернял его, Гефеста, лично. Так что он решил дать отпор. Начал с того, что добавил беспорядочные помехи к сигналу. Но его противник перешёл на другой спектр. Геф даже попытался обрушить сеть, но неприятель либо блокировал его попытки, либо немедленно перезагружал систему. И обнаружил, что враг — а теперь он воспринимал его именно так — начал вмешиваться в его собственные системы, применяя отказ в обслуживании, чтобы таким образом отвлечь. Но эти попытки Геф легко пресёк, хотя и затратив время. Слишком много времени, как оказалось в итоге, — противник сумел переслать нужные указания. Гефест немедленно запустил серию протоколов, которые предотвратили бы подобное в будущем, и проклял природу знания задним числом. Но времени переживать и критиковать себя не было. В его системе появился грозный и ловкий враг. Приближалась война. И он был к ней готов.

* * *

Король Авад стоял во внутреннем дворе Виноградников Арии, почтительно склонив голову перед священником. Их окружали тысячи жителей Меридиана и многие Озерам из Жилы, наблюдая за происходящим с безмолвным восхищением.⁽³⁾ Свет полуденного солнца пятнами просачивался сквозь деревья, растущие вокруг соседних теплиц, а воздух полнился запахом цитрусовых. Напротив него стояла Петра, облачённая в великолепное платье, блестевшее серебром и украшенное ярким жёлтым солнцем, окружавшее её отражениями солнечных лучей. Похожая вуаль покрывала её лицо, и женщина склонила голову, подобно Аваду.

Небольшой оркестр играл традиционный свадебный марш Озерам на манер Карха. Даже несмотря на некий диссонанс, возникавший время от времени из-за вариаций в настройке инструментов, музыка не переставала звучать менее волшебно. Казалось, будто воздух гудит в резонанс с ней. Авад был доволен получившимся, но диссонирующие ноты его раздражали. Оркестр был уступкой, на которую он охотно пошёл. Всё равно ему не нравилась по большей части и придворная музыка Карха — обычно она звучала навязчиво, порой агрессивно и высокомерно.

Музыка стихла. Подняв до того склонённую голову, Жрец Солнца начал обряд обручения.

— Мы собрались сегодня, чтобы отпраздновать союз Авада... — он заранее попросил жреца убрать слова "сын Джирана" из церемонии из уважения ко всем присутствующим.

Хана повернулась к Раю и слегка улыбнулась. Что касается положительных событий, дворцовые слуги обращались с ними будто с королями — втирали мазь в раны, смывали с них вонь дороги и пыль пустыни, кормили скромной, но вкусной пищей. Ещё и обеспечили сменой одежды для церемонии. Советник Авада, Марад, поприветствовал их и высказал текущие соображения по поводу Брина и Котла. Они понимали ситуацию, но корили неудачно выбранное время для прибытия ко двору. Стоя здесь, в солнечном свете, заливавшем великолепнейший фруктовый сад, располагавшийся рядом с разросшимся виноградником, — весьма поэтичная обстановка, надо признать, — они чувствовали, как утекает драгоценное время. И хотя они принимали доводы того, что несколько часов не сделают большой разницы, им не нравилась небрежная праздность. Но восстановить силу перед предстоящими испытаниями всё же стоило. Они точно чувствовали себя сильнее, чем раньше, даже сильнее, чем перед знакомством с Брином.

— ...под бдительным взором Солнца, освещающего тропу, по которой следуем все мы... — продолжал жрец.

Авад взглянул на толпу краем глаза, надеясь увидеть рыжие локоны Охотницы. Но её не было, и его это встревожило. В последнее время она выглядела очень бледно, словно призрак самой себя. Он надеялся, что там, куда собиралась Элой, она найдёт путь к выздоровлению. Зато король увидел Хану и Рая в месте, отведённом для гостей дворца. Это обратило его мысли к утренним событиям, и он настолько отвлёкся, что чуть не упустил момент, когда жрец задал ему вопрос.

— Согласен ли ты, Авад, в этот день связать себя узами брака с этой женщиной, Петрой из Озерам?

Авад поднял взгляд и вернулся в реальность.

— Согласен, — тепло сказал он и улыбнулся.

Наступил момент, когда Петре полагалось снять вуаль. Волосы её рассыпались по одеянию и плечам. Она выглядела великолепно, и была едва похожа на ту женщину с пепельно-серым лицом, что мастерила оружие, спасшее Меридиан. У него перехватило дух, толпа гостей ахнула.

Жрец поднял с алтаря Корону Единения — удивительно простой золотой обруч, ловивший и отражавший лучи солнца в толпу, словно небесные осколки. Массивные церемониальные военные барабаны начали громкий и сложный ритм, отозвавшийся у всех внутри. Жрецу пришлось повысить голос, чтобы быть услышанным.

— Согласна ли ты, Петра из Озерам...

Кто-то в толпе снова ахнул. Авад обернулся, но сперва не понял, что открылось его взгляду. Теплица словно начала таять и искажаться в солнечных лучах. Раздались крики, люди падали на землю. Хотя барабаны и прекратились, вибрация не исчезла. Земля покрылась трещинами, расползавшимися по поверхности, словно щупальца, как разрушительный поток, поглотившими сначала землю, а затем и камень. Колонны рушились, здания рассыпались, как глиняные игрушки от ударов молотка. Он вырвался из оцепенения, порождённого ужасом перед происходящим, схватил Петру за руку и побежал, выкрикивая людям "Бегите отсюда!", не совсем понимая, как именно это сделать. Трещины тем временем расширялись, и земля обрушилась под их ногами.

Они рухнули подобно кеглям. Ревущий низкий звук превратился в какофонию, заглушая панические вопли людей, отчаянно пытающихся сбежать из зоны землетрясения.

Затем, когда казалось, что шум вот-вот заставит лопнуть барабанные перепонки, раздался взрыв — в воздух взлетела почва, гравий, камни, ветви и корни деревьев. Воздух наполнился пылью, и все строения, уцелевшие до этого момента, сплющились, рушась так, будто сама плотность материи потеряла значение. Огромная дыра диаметром в несколько метров разверзлась в центре того, что некогда было внутренним двором. Словно чёрт из табакерки, из неё вырвался камнегрыз. Маленькие красные глаза прожигали толщу пыли и грязи в воздухе. Он взревел, и вопль его разодрал воздух. Стражники Авада к этому моменту уже сориентировались и перегруппировались, встав между монстром и королём с его наречённой. Они поспешно пытались зарядить оружия, луки и арбалеты. Но несмотря на огромный размер, зверь был невообразимо быстр. Он уткнул пасть в землю и включил перемалывающий механизм, запустив в сторону солдат вихрь булыжников и камней. Сумасшедший импульс взрыва разорвал ноги, руки, позвоночники и черепа, будто соломинки. Большой валун просвистел рядом с Авадом и Петрой. Они побежали в поисках укрытия.

Хана и Рай моментально сообразили, что происходит, — им приходилось видеть этих тварей, кружащих в пустыне, пусть и издалека. Они понимали, что кому-нибудь придётся схватиться со зверем рано или поздно. Возможно, даже им самим. Гигантский зверь уже полностью вырвался из тоннеля, из которого он появился. Устранив непосредственную угрозу вблизи, он вертел ужасной угловатой головой, будто что-то высматривая. Камнегрыз остановил взгляд на Хане и Рае, и они мгновенно сообразили, что следует пошевелиться. И действительно, левиафан вновь зарылся в камни носом и послал разрушительный вихрь в их направлении. Они уклонялись и перекатывались. Лавина мелких камней обрушивалась на их ноги, и Нора едва-едва избегали ударов больших валунов.

— Он ищет нас! — вскричала Хана, когда зверь развернулся и в третий раз взметнул в воздух поток щебня.

К этому моменту уже второй отряд лучников поливал машину градом стрел, не особо преуспевая в этом. Большая часть стрел отскакивала от защитных пластин, как соломинка от скалы. Огонь шипел на броне зверя, будто та была сделана изо льда. Атаки лишь злили зверя. Нелепыми ластами он запускал камни, щебень или даже комья земли в лучников, выводя их из строя одного за другим.

Авад в ужасе оглянулся.

— Пушки! СТРЕЛЯЙТЕ ИЗ ПУШЕК! — вскричал он. Но голос его был почти не слышен, его заглушал рёв зверя, крики людей и грохот падающей каменной кладки. Его личные охранники уже догнали их и пытались вывести в безопасное место, когда в их сторону полетела новая буря камней. Они упали на колени, и камни обрушились дождём.

Рай указал Хане на место, где камнегрыз смёл первую волну солдат. Оно находилось в опасной близости от громадной передней лапы машины. Та слегка комично переступала с лапы на лапу, словно земля была слишком горячей, чтобы стоять на ней. Они знали, что машина искала их. Прежде чем Рай успел произнести хоть слово, Хана отпустила его руку — он даже не заметил, когда она схватила его — и перебежала на другую сторону двора, где находился вход в теплицу.

— Сюда, подонок!⁽⁴⁾ — заорала она, и зверь развернулся к ней. Рай нырнул в груду изломанных тел, чувствуя как чужая кровь течёт по его ногам и рукам. Пытаясь достать из-под завалов одно из орудий Петры, он услышал, как грохочут камни, и бросил быстрый взгляд в сторону Ханы, с облегчением заметив, что она пережила первое столкновение с гневом зверя.

Орудие было заряжено, но из-за залившей его крови оно выскользнуло из рук, когда Рай сделал первый залп. Снаряды пронеслись над головой машины, взорвавшись слишком далеко от неё большим облаком пламени и клубов дыма. Камнегрыз развернулся посмотреть на источник шума, подарив Раю пару секунд, чтобы стереть скользкую плёнку с металла тканью торжественного наряда и выпустить второй залп в спину монстра. Защитные пластины отскочили, громко звякнув о камни. Хана тем временем построила отряд Карха, и они выстрелили по зверю ещё несколькими очередями. К сожалению, часть снарядов отскочила от брони, и один из них приземлился так близко к Раю, что воину пришлось отбежать и нырнуть в укрытие, чтобы взрыв осколков не задел его.

Камнегрыз сделал прыжок. Нелепый, сюрреалистичный и невозможный прыжок для машины такого размера и веса. Зверь приземлился прямо на стрелков Карха, раздавив их словно виноградины. Хана едва избежала этой участи, и теперь бежала, чтобы увеличить дистанцию перед следующей атакой машины. Рай запустил ещё несколько бомб в зверя. Того, похоже, слегка задело. Камнегрыз повернулся и послал в его направлении поток камней. Рай вновь уклонился, спрятавшись за большим валуном. Что-то царапало его голову, он чувствовал, как рвётся кожа, словно бумага. Собравшись с духом для нового противостояния, он встал и посмотрел на зверя.

Тот стоял, переминаясь с лапы на лапу перед атакой, что выглядело почти забавно. Казалось, он на секунду заколебался. Или время замедлилось для самого Рая. Нора поднял орудие и выпустил очередь снарядов прямо в пасть машине.

— Ложись! — заорал он Хане и остальным выжившим.

Снаряд по счастливой случайности взорвался в грудине чудовища, раздробив панцирь и разбросав осколки горящего металла и пластика на сотни метров вокруг. Они рухнули на землю, усыпав истерзанную землю Виноградников. Воцарилась тишина, если не считать потрескивания пламени, медленно пожиравшего гиганта.

Хана подбежала к Раю и крепко обняла. Через секунду плакали уже они оба.

— Прости меня, — прошептала она, не переставая плакать.

— За что? — спросил он, сбитый с толку её самоосуждением.

— Не знаю, — ответила она. — Я не знаю.

Авад стоял, с отсутствующим видом глядя на горящий каркас машины. У его ног лежала Петра. Телохранитель короля взглянул на них, и ужасное осознание озарило его разум.

Голова Петры была расколота одним из залпов камнегрыза. Женщина умерла мгновенно. Стражник успел подхватить Короля-Солнце перед тем, как тот рухнул наземь.

---

От переводчика: у меня закончился отпуск, а ещё впрок переведённые главы, поэтому перевод будет выходить чуть реже. Глава грустная, как по мне, поэтому я решила не омрачать вам выходные и выложила только сейчас. Зато она большая, что хорошо.

---

1) Прим. перев.: автор употребил термин "бутылочное горлышко", в русском употребляется технический термин "узкое место. Подробнее об этом можно почитать в Википедии: https://ru.wikipedia.org/wiki/Узкое_место

Вернуться к тексту

2) Прим. перев: в оригинале Chaise Lounge, то есть кушетка. Интересно, что существует разновидность кушетки под названием "меридиен" (фр. méridienne — полуденный) — ложе с одной полукруглой спинкой.

Вернуться к тексту

3) Прим. перев.: действительно, тысячи. Очень скромная свадьба. И, похоже, автор переоценил размеры города для раннефеодального общества, но пусть это остаётся за ним.

Вернуться к тексту

4) Прим. перев.: в оригинале, как водится в английском, bastard, но мне показалось, что будет весело обозвать камнегрыза подонком, а не ублюдком, учитывая что он буквально поднялся из глубин. Со дна, можно сказать.

Вернуться к тексту