Луна белой пустыни (джен)

Ичимару Гин, лейтенант Пятого отряда, дурачась, преследовал обоз. Его интересовали мешки с сушёной хурмой. Разумеется, второй офицер мог себе позволить маленький садик и сушилку для фруктов и, надо сказать, приглядывал место для сада большого, полагая себя капитаном во вполне обозримом будущем. Но красть у дубин из Одиннадцатого было веселее.

На собрании лейтенантов новоиспеченный Седьмого, Иба, говорил, что место четвёртого офицера освободил для хорошего человека и теперь новое назначение будет отмечать каждый, от новобранцев до некоего Фазана. И верно, гуляли с размахом. Разломанно было всё, что могло сойти за стену. И, каким-то чудом, посреди свежих руин белел от пыли совершенно целый склад.

Телега въехала в ворота, Ичимару призвал Шикай и направил лезвие в стену. Искать хурму среди завала было ещё веселей. Мерзко чиркнуло. Печально на грани слуха выругался занпакто. Стены были из Секки-Секки, как у периметра. Ичимару похолодел. Дело пахло глупой иллюзией его капитана. Хотя Гин никогда не касался взглядом гипнотического клинка. Но неразрушимый склад был слишком неожиданным, для того, чтобы быть правдой.

Хотя, будь он сам капитаном над вечно всё крушашими отморозками, то давно бы нашёл какой-нибудь схожий способ избавиться от расходов на бесконечные ремонты. Забава перестала веселить, Гин хотел сорваться прочь в шунпо. И ударился, хорошо так, о барьер. Лейтенант оглядел фиолетовый круг знаков с птицей посередине. Кидо не только сдерживало, но и отправляло сигнал о нарушитиле.

Явился полный шинигами с дурацкой причёской и в неуставной обуви. Хакама очень странно смотрелись, будучи заткнуты за голенища сапог. А седины были обрезаны так, что у Ичимару Гина почти не оставалось сомнений в том, что лейтенант Кусаджиши одела на голову этому бойцу своё любимое зелёненькое ведёрко и обрезала все волосы, которые

остались торчать из-под кромки. Вид был, для Одиннадцатого, совершенно приличный, а вот уровень владения "жалкими фокусами, недостойными славной драки" неприятно удивил.

Ичимару растянул лицо в улыбке и беспомощно развёл руками. На рубаку высвобожденное духовное давление Ичимару не произвело особого впечатления. Гин одёрнул себя, конечно, так и должно быть: во-первых, бойцов Одиннадцатого и не обучают быть сенсорами, а во-вторых рядом с Зараки Кенпачи легко потерять способность распознавать что-либо, от неконтролируемой реацу сложно не "оглохнуть".

— Доброго вечера. — поприветствовал он.

Боец посмотрел осуждающе.

— Второй офицер. — тон однозначно давал понять, что поведение Ичимару Гина никоим образом занимаемой должности не соответствует. — У нас в расположении балуетесь. Ничай, места мало?

— Лейтенант Иба упомянул праздник по поводу назначения. Я не мог не прийти. — снова угрожающе улыбнулся Гин.

Боец немедленно изменился в лице.

— Так ты, стало быть, меня поздравлять пришёл? — он усмехнулся и снял барьер одним небрежным взмахом руки, положил эту самую руку лейтенанту на плечо. — Пойдём! Хорошо придумал, этак меня позвать. Иба верно придупредил, что кроме как за ради добра от застолья не уйду.

— Второй офицер Седьмого отряда, говорит, что у вас есть редкое умение достать что угодно.

— Говори, что надобно, а там — видно будет. Но сначала — уваж.

* * *

Гин не привык к тому, чтобы его обнимали и заставляли пить и есть. Обычно всё было как раз наоборот. Желанием обнять его отличалась только Ран-тян, отличалась от всего прочего жестокого мира. А( имя звучало на едином для всех душ языке, хоть от количества выпитого восприятие расслаивалось и привычные сочетания слогов распадались на смысловые куски, у которых не было звучания, они вспыхивали в мозгу осознием, в то время как слух фиксировал нечто сложнопроизносимое. "Богиня Охоты", "Верещага", "Дитя". Гин был слишком пьян, чтобы называть по имени четвёртого офицера даже в мыслях) этот человек норовил стиснуть его и угостить.

Хурмы он тоже выдал, Ичимару обнаружил кулёк рядом со своим футоном. Как он оказался в расположении своего отряда Гин не помнил. Воспоминания обрывались где-то на том моменте, где он дразнил бойца с приклеенными к ресницам перьями. После было какое-то сияющее дерево, на котором росли плоды. Судя по их виду, это было уже бредовым сном, так как те были всё той же засушенной хурмой.

Гин встал и пешком, без шунпо, побрёл в Четвёртый отряд. Как ни странно, количество бойцов из Одиннадцатого не превышало нормы, никто лекарства от головной боли и общей мерзостности мира не просил. Что, учитывая размах попойки, где, помимо саке и чего-то, схожего вида с плавающим в бутыли острым перцем, наличествовали коньяки и вина, а также ярко-синее нечто с грибами, золотистое с пчёлами, ярко-зелёное и славное, а также многоцветный слоёный коктейль* было подозрительно крайне.

Пошпионив немного, Гин установил, что новоиспечённый четвёртый офицер, бессменный заведующий складами, любим и уважаем всем отрядом заслуженно: Верещагин припас наутро выпивки и закуски. Ровно столько, чтобы, не начав нового праздника, бойцы почувствовали себя лучше.

Склад действительно был из Секки-Секки, стоял. На месте был и фиолетовый барьер. На сей раз лейтенант внимательно проследил цепочки повторяющихся знаков и разглядел рисунок лучше. Если бы Павел Артемьевич не рассеял Кидо, то Ичимару позорно пришлось бы ковырять для себя выход несколько часов. В Одиннадцатый направили мастера, очевидно, главнокомандующий устал подписывать документы о досрочном пополнении довольствия, по причине уничтожения складов.

Гин захихикал. Его ненавидимый капитан знать не знал о том, как можно устать от бюрократии, так как умел использовать неточности в законах, а то и сами законы, в своих целях. О мысль о такой простой причине ему в голову не могла прийти. Потому любитель каллиграфии и крючкотворства сам себя обманет, выискивая причины такого назначения. Ичимару пошёл и выложил капитану Айзену все известные ему факты, старательно придавая себе хитрый вид. Он предвкушал головную боль начальника, который будет зазря тратить свои силы. Хотя, в результате славный завскладом мог быть таинственно похищен или, того забавнее, стать Пустым, Гина это устраивало — он был смущён реакцией собственного занпакто на его духовный меч. Шинсо было любопытно. А это на фоне полного ядовитого безразличия. Впрочем, планы Айзена были делом долгим, и Верещагин вполне мог достать Гину множество забавных и полезных вещей, до их осуществления.

Примечания:

"Месть Радуги" или на языке барменов "прощай, мой бедный мозг"

Описание его и прочих алкогольных напитков взято из книг о "Плоском Мире". Не берусь ручаться, что Верещагин достал их именно оттуда, возможно там были их земные прототипы, которые и в реальной жизни стоят на полках и удивляют своим видом, не вызывая желания (даже в большом подпитии) их пробовать. Также упомянуты обычная "Горилка" и абсент, который, как мне кажется, напоминает улыбку Ичимару.