В паутине белого вьюнка (гет)

Дафне пять лет. Её светлые кудряшки разлетаются в стороны, когда она качается на качелях и громко хохочет. Взлёт, а сразу за ним падение. И небеса то близко-близко — можно ладошкой дотронуться до пушистого облака! — то уступают мягкому ковру из влажной травы, и всё снова переворачивается с ног на голову. В саду цветут яблони, и Дафна жадно вдыхает этот сладкий весенний аромат, что приносит тёплый ветер.

— Ещё! — кричит она.

И папа сбоку от неё мягко толкает качели. Он кажется Дафне очень сильным, ведь может легко поднять её на руки и подкинуть наверх. А потому совсем нестрашно, когда качели взмывают ввысь — папа рядом, а значит, всё будет хорошо.

Если бы Дафну спросили, кого из семьи она любит больше всего, то задумываться бы над ответом не пришлось. Мама — она строгая и холодная, всегда ругается, если на платье появляются грязные пятна, не разрешает прыгать с разбега в лужу с грязью и приказывает домовикам готовить только полезную пищу — никаких сладостей! А с папой можно бегать по саду меж ветвистых яблонь, лёжа на траве, смотреть на облака, пачкая новую белую юбку, читать на ночь сказки, а не историю магии. Но если бы Дафну спросили, кого из семьи она больше всего не любит...

Астория, ее младшая сестра, всегда перетягивает на себя внимание. Встаёт в центре огромного зала, громко плачет и не успокаивается, пока на этот плач не соберутся мама с папой и все домовики. И никто больше не вспоминает про Дафну, которая разучила на пианино новую мелодию и дочитала до конца целую книжку. И папа бегает по саду с Асторией и качает на качелях тоже её. Всё, чтобы младшая была довольна.

Дафна всё чаще остаётся одна. От скуки она проводит время с двоюродной тёткой Эммой, которая гостит у них каждое лето. Она преподаёт в Шармбатоне, но Дафна пока не понимает, что значит таинственный предмет Зельеварение. Зато ей очень нравится наблюдать, как Эмма варит пахучие бульоны, перемешивая разноцветные лепестки, блестящие порошки и засохшие листья. В уютной комнатке, отведённой под лабораторию, всегда пахнет травами и царит таинственный полумрак. Это лучшее место, чтобы спрятаться от сердитой мамы и надоедливой сестры, сюда никто не приходит. А ещё Эмма плетёт красивые венки — чаще всего из одуванчиков — и Дафне нравится представлять, что это корона сияет золотом на её светлых кудряшках.

— Это барбарис, — говорит Эмма, показывая льняной мешочек с мелкими засохшими листками. — Очень опасная трава. Если таким отваром полить стены дома, то жители его будут без конца спорить и ругаться.

Дафна заворожённо следит за пальцами Эммы, которая берёт щепотку барбариса и кидает её в котёл.

— Но если смешать его с мятой, то получится зелье для улучшения аппетита.

Пар над котлом струится вверх, огонь уютно потрескивает. За окном папа качает Асторию на качелях: та звонко смеётся, а её тёмные волосы разлетаются от ветра в разные стороны. По небу плывут большие и пушистые облака.

* * *

Дафне десять. Она путается в сложной сервировке стола и никак не может запомнить имена всех гостей. Ей невозможно скучно на приёмах в их поместье, потому что нельзя громко смеяться и отвлекать папу от серьёзных разговоров, а ещё приходится надевать неудобные вычурные платья в пол и заплетать непослушные волосы в тугие косы. Зато Астория любит такие вечера всей душой. В свои восемь она уже легко играла на пианино четыре с половиной этюда и с гордостью демонстрировала это умиляющимся гостям. Дафна забросила это дело, а потому похвастать перед серьёзными дядями ей нечем.

Зато, когда к ним приходят Малфои, можно подговорить Драко убежать с ужина и стащить из прихожей детские мётлы — нужно только дождаться, когда домовик Пэтти отвернётся! А потом летать по саду, ныряя в тёплый вечерний воздух, и падать прямо в высокую траву, задыхаясь от громкого смеха. Дафне не нравятся родители Драко: Нарцисса слишком чопорная, с идеальной осанкой — словно черенок от метлы проглотила, а Люциус суровый и холодный, вечно хмурит брови. Но сам Драко весёлый и уже умеет делать на метле настоящий переворот, а ещё таскает со стола красные сладкие яблоки, чтобы они могли спрятаться в лаборатории Эммы и громко хрустеть ими на пару, болтая обо всём на свете.

Дафне вот-вот исполнится одиннадцать, а значит — скоро придёт письмо из Хогвартса. И это хорошая новость, потому что младшая сестра больше не будет докучать ей своими капризами. Наверное, для Астории наступят хорошие времена, ведь мама и папа будут дарить ей всё внимание и любовь. Когда Дафна думает про Асторию, её настроение стремительно падает вниз.

— Я точно попаду на Слизерин, — с уверенностью говорит Драко. Он сидит на столе и смешно болтает ногами в разные стороны, а на его белой рубашке красуется пятно от сока. Вид у Драко при этом остаётся очень самодовольным. — Потому что на него попадают самые лучшие ученики! Там учились мои отец и мать и другие сильнейшие волшебники.

Эмма почему-то смеётся, но не спорит. А Дафна задумывается — куда бы ей хотелось попасть?

— Я слышала, что на Равенкло учатся самые умные, — говорит она. — Вот было бы здорово…

— Ты туда не попадёшь, — авторитетно заявляет Драко. — Ты десертную ложку от обычной не отличишь.

Дафна дуется, но быстро забывает про свою обиду, потому что зелье в котле вдруг вспыхивает красным.

— Это опасное зелье, — говорит Эмма, заметив блеск в её глазах. — Главный ингредиент в нём — белладонна, крайне ядовитая ягода. Даже нескольких штук хватает, чтобы отравить человека. Никогда её не трогайте! Запомнили?

Дафна и Драко быстро кивают и не отводят глаз от котла. Эмма мешает несколько раз в одну сторону, несколько раз в другую, а потом добавляет в зелье серебристый порошок — в воздухе неприятно пахнет кислым.

— Когда я поступлю в Хогвартс, то буду варить зелья лучше всех, — говорит Дафна.

Уж в этом она точно превзойдёт Асторию.

* * *

Дафне пятнадцать. Лето жаркое, знойное, и даже тени яблонь не спасают от беспощадного солнца. Она сидит у раскидистого дерева, Астория лежит рядом — её голова покоится на коленках сестры. Дафна медленно перебирает её гладкие тёмные волосы, заплетает их в тугие косы.

— А сплетёшь мне венок? — просит Астория.

У неё синие глаза-васильки, белая фарфоровая кожа и умение заставить любого плясать под свою дудку. Любого, кроме Дафны — она всегда чувствует все манипуляции сестры. Но сейчас жаркий полдень, и делать совсем нечего, а Эмма научила её плести очень красивые венки. И в этом есть особая магия, хоть она и отличается от энергии, что струится из волшебной палочки. Если ты собираешь цветы с любовью, нежно срываешь самые красивые бутоны, ласково сплетаешь их тонкие зелёные стебельки, то венок потом наделяется особенной силой.

Когда Астория смотрит в карманное зеркальце, а на её голове красуется пышная цветастая корона, то выглядит она как самая настоящая лесная принцесса.

— Спасибо!

Астория лезет обниматься, хрупкая и маленькая, словно заботливо выращенная роза, которую тщательно оберегают от всех ветров. Ей всего тринадцать, но на неё уже заглядываются мальчишки в Хогвартсе. А у Дафны только вечера с учебниками по Зельям и Драко, который совсем не обращает на нее внимания.

— Считается, что венок из незабудок, надетый на шею любимому человеку, привораживает его не хуже Амортенции. Нужно только перед этим сварить один несложный отвар, — Эмма разглядывает зелье и делает пометки в свой блокнот. — А ведь и не подумаешь такого про милые цветочки, а?

— Точно, — улыбается Дафна.

Теперь она сама может сварить любое зелье из школьной программы, но как и в детстве, с восторгом наблюдает за работой Эммы. Есть что-то гипнотическое в той силе, что закупорена в скляночках со всевозможными отварами. Несколько капель — и человек может умереть в страшных муках или почувствовать себя невозможно счастливым. Магия зельеварения кружит ей голову, Дафна как одержимая читает все старые гримуары в библиотеке и просит Эмму научить её новым рецептам.

В окно она видит, как Драко и Астория сидят на траве. Сестра ослепительно красива, венок все еще покоится на темноволосой голове. А Драко щурится от солнца и рассказывает свои хвастливые истории, отчаянно жестикулируя руками. Дафна знает эти движения наизусть, запомнила за все те годы, что они дружат. Её рука немного дрожит, и в котёл вместо трёх унций сушёной гвоздики летят все четыре.

* * *

Дафне двадцать лет. Позади — война и падение Тёмного Лорда, вмиг постаревшая мать, поникший отец. Позади — Хогвартс с его высокими башнями, холодная гостиная Слизерина, просторный Большой зал, хитрые лестницы замка, которые всегда приводили её в ненужные коридоры: Дафне совсем не хочется видеть, как Драко целуется с сестрой, прячась за мраморными колоннами. Позади — целая жизнь, наполненная разочарованиями и болью, неверными выборами, заваленными экзаменами и бессонными ночами в обнимку с подушкой, мокрой от слёз.

Впереди — свадьба её сестры. Астория стоит в лучах закатного солнца, невозможно красивая и удивительно юная в простом белом платье. Дафна надевает на неё венок; теперь сестра похожа на сказочную нимфу или фею, и кажется, что старость и увядание никогда не коснутся её белоснежного кукольного лица. Из венка, переплетаясь с нежными лилиями и бледными пионами, торчат острые листки дурмана. Дафна протягивает букет: она сама настояла, что поможет с этой свадьбой, ведь травы теперь — её главная слабость. Любовно собранные в полнолуние и заговорённые цветы перевязаны простой белой лентой. Астория — сама чистота и наивность, будто ангел, сошедший с небес.

— Даже не верится, — тихо говорит Драко, — что я женюсь на твоей сестре.

— Я знала, что так будет, с самого начала, — Дафна улыбается и прикалывает к карману его пиджака синие незабудки.

Глаза у Драко счастливые. Он смотрит сквозь Дафну, любуется Асторией, не замечает никого из приглашённых гостей. В его серых глазах — восхищение. А под кожей у Дафны прорастают острые шипы.

Она слушает приторно-сладкие клятвы, послушно хлопает и улыбается, когда Драко целует Асторию.

В руках Дафны порт-ключ в жаркую Испанию, там небольшой домик у моря — это подарок от отца. Там нет сестры, которую она ненавидит до зубовного скрежета, и там нет её мужа, от чьих серых глаз дыхание захватывает как тогда, в десять лет.

Дафна бредёт по пустынному песочному пляжу, тёплые волны лижут её голые ступни, а ветер развевает платье. Голубая шляпка улетает в море, но это не повод для грусти: её подарила сестра, а Дафне хочется оставить Асторию в прошлом. Она подставляет лицо уплывающему закатному солнцу и улыбается: двадцать лет — прекрасное время, чтобы начать всё сначала.

* * *

Дафне двадцать пять. Она — талантливый зельевар и работает с Эммой, вместе они обеспечивают отварами и снадобьями маленькую деревушку на юге Испании, что сплошь населена волшебниками. Дома Дафна не появлялась со свадьбы сестры и возвращаться в родительское гнездо не собирается. Она придумывает новые отговорки, уезжает на всё лето в жаркую Африку для сбора целебных трав, отказывается ехать на Чемпионат по квиддичу в Шотландию и пропускает дни рождения родителей. У неё нет друзей, нет возлюбленного, но есть любимая работа, и от этого жизнь перестаёт казаться пустой.

Драко пишет письма каждую неделю. Для его чёрного филина в комнате Дафны уже стоит отдельная миска с лакомствами, а стук в окно поздним вечером становится привычным делом. Драко пишет, что скучает. Приглашает в гости, чтобы полетать на мётлах — помнишь, как в детстве? Зовёт на дни рождения и просто так, только приезжай, пожалуйста, приезжай…

Дафна пишет вежливые отказы. Каллиграфическим почерком спрашивает, как дела у него и Астории, передаёт всем приветы, извиняется и обещает, что когда-нибудь — непременно. И в каждом конверте обязательно лежит засохший цветок незабудки.

Когда Драко пишет, что у них будет сын, Дафна только улыбается. Наверняка он будет похож на отца: такой же светловолосый и бледный, заносчивый и умный. Главное, чтобы от Астории ему не досталось ничего.

Но однажды вернуться домой всё же приходится: мать Дафны больна, и письма отца становятся всё настойчивее. Астория больше не живёт с родителями, а потому родное поместье кажется светлее и свободнее и больше не напоминает проклятую темницу, как было в детстве. Дафна варит для матери восстанавливающие отвары, сидит у её кровати по ночам — та больна и слаба, сил на привычные замечания у неё совсем нет.

Не сутулься. Не смейся так громко. Не носи брюки. Не бегай. Не отвлекай отца. Не хмурься при гостях. Не расстраивай сестру. Не…

Сотни разных «не», десятки скучных правил, постоянные упрёки — всего этого в детстве Дафны было с лихвой. Она и вправду стала смеяться тише, научилась различать столовые приборы, вызубрила правила поведения на пышных застольях. До смерти хотелось, чтобы мать ею гордилась. Но для родительской гордости в их семье всегда была Астория.

— Дафна, ты здесь? — голос матери хриплый и слабый.

— Отдыхай. Я буду рядом, пока ты не уснёшь.

Дафна наливает дымящийся отвар в фарфоровую кружку и помогает матери сделать несколько глотков.

— Горько.

— Это из-за полыни, — говорит Дафна и чувствует вину.

Мать хмурится и отворачивается, накрывшись одеялом. Старшая дочь снова её разочаровала. Но разве кто-нибудь этому удивлён?

Ночь длинная, тёмная. На небе за окном даже звёзд не видно, будто коварная мгла укрыла их плотным покрывалом, оставив лишь серые разводы облаков. И тишина такая, какой Дафна не слышала вот уже столько лет. Там, в её новом доме, она засыпает под мерный шум волн и никогда не чувствует себя бесполезной неумехой.

Мать уже спит, в тусклом свете свечей её лицо выглядит болезненным, а морщины кажутся глубже. Дафна бесшумно покидает спальню и бродит по поместью, вспоминая былые времена. Вот здесь они с Драко прятались от родителей, потому что разбили дорогую вазу, пока играли в салки. Их, конечно, быстро нашли, Дафну наказали и запретили выходить на улицу. Было так грустно смотреть из окна, как Астория вместе с Драко летают на детских мётлах днями напролёт... А в этой комнате жил дикий кролик — Дафна обнаружила его, пока гуляла по лесу, и тайком от родителей принесла домой. Кролика быстро обнаружили и пустили на обед, несмотря на её горькие слёзы. Есть ли вообще хорошие воспоминания, связанные с этим домом? Всё здесь будто испорчено грязью, запятнано детским плачем и обидами.

Дафна заглядывает в своё любимое место — оранжерею. Здесь растёт множество целебных трав, потому что Эмма нередко работает в Лондоне и останавливается в поместье. Когда-то давно Дафна помогала ей варить целебные снадобья, но теперь она и сама стала отличным зельеваром, может быть, даже превзошла своего учителя. По крайней мере, Эмма точно не знает столько способов приготовления ядов и проклятых настоек, это никогда не входило в поле её интересов. Зельеварение — оно для добрых дел. И использовать его стоит только во благо.

Дафна срезает белые цветки вьюнка — Астория любит их с детства — и собирает другие травы. Завтра ей нужно навестить сестру в поместье Малфоев, но приходить с пустыми руками нельзя. Дафна точно знает, что Асторию порадует красивый венок, а если зачаровать его, то цветы надолго сохранят свою свежесть и будут благоухать, словно их только сорвали с куста. Если бы Астория чаще оставалась с Эммой в детстве, то наверняка узнала бы, что невинные лепестки вьюнка подавляют волю жертвы и нередко используется в темномагических ритуалах. Но она не знает, а Дафна не собирается ей говорить.

— Рад тебя видеть, — говорит Драко с улыбкой.

И на мгновение Дафну захватывает водоворот старых чувств. Тогда, стоя на пляже после свадьбы, оплакивая свою безответную любовь, разве не оставила она всё в прошлом? Почему же сейчас бесстыжее сердце снова пускается в пляс? Дафна пытается сохранить лицо, пока внутри бушует буря, что подавлялась годами. Но проходит несколько секунд — и нежные бутоны первой любви вмиг леденеют и разбиваются вдребезги о дорогой мраморный пол большой залы, потому что Астория приветливо машет ей рукой, другую прикладывая к округлившемуся животу.

— Поздравляю, — улыбается Дафна. — Я сплела тебе венок. Помнишь, как в детстве?

Глаза Астории лучатся счастьем. Она так прекрасна в этом лёгком платье с распущенными тёмными волосами, что захватывает дух. И венок с белыми вьюнками ложится на её голову пышной короной.

Дафна гостит дома ещё несколько дней, пока матери не становится лучше. Она наведывается к Астории по утрам, чтобы выпить чая из белоснежного китайского фарфора, поболтать о всяких пустяках и вспомнить детство. Все выглядит так, будто они правда очень близки.

— Здесь разные травы, я собирала их специально для тебя. Заваривай их иногда вместо чая, и твоя красота никогда тебя не покинет.

Дафна протягивает небольшой холщовый мешочек своей сестре. На лице Астории расцветает улыбка, и она ещё долго рассыпается в благодарностях. Удивительно, но на сердце Дафны ледяное спокойствие. Нет чувства жалости или стыда, нет угрызений совести, ведь в кои-то веки правит бал она — не сестра.

— Уже уходишь?

Драко догоняет её у дверей.

— Пора возвращаться. У меня много работы.

— Останься, — просит он. — Может, поужинаешь с нами? Или встретимся с Панси и Блейзом, хочешь?

Дафна улыбается и качает головой. Оставаться сейчас — неправильно, лучше всего покинуть Малфой-мэнор, пока она не натворила дел. Драко так красив, что даже смотреть больно, потому Дафна отводит взгляд. Лишь украдкой глядит на прощание — зачарованная голубая незабудка приколота к кармашку его пиджака.

* * *

Дафне тридцать лет. После смерти матери она возвращается в родное поместье. Ей не хочется бросать стареющего отца, да и маленький домик на берегу моря кажется слишком тесным и душным, в нём больше нет того очарования и долгожданной свободы. А в поместье цветущий розовый сад, раскидистые яблони и огромная оранжерея, где есть все нужные для работы травы и цветы. И нет больше никого, кто отравлял бы Дафне жизнь.

Она сидит на качелях, а Драко слегка подталкивает её сзади — когда-то в детстве отец делал то же самое. Нежный летний ветерок легко перебирает её обрезанные по плечи светлые кудри. Вот бы оттолкнуться от земли и устремиться прямо в небо, навстречу пушистым мягким облакам!..

— Видела бы ты лицо отца, когда Астория заявила, что все волшебники равны и называть магглорожденных грязнокровками Скорпиусу она не позволит, — ухмыляется Драко. — Мама молчит, но я уверен, только потому, что неприличные слова леди не произносят, а приличных для споров с Асторией ей уже не хватает.

— С ней бесполезно спорить, уж это я точно знаю, — задумчиво говорит Дафна. — Когда я нашла в лесу кролика, его в тот же вечер отдали домовикам на кухню, но стоило Астории подобрать плешивого щенка на прогулке — он тут же стал домашним питомцем.

Теперь Дафна признает, что завидует силе духа Астории. Будь она такой же своенравной, может, и Драко остался бы с ней? Сейчас об этом даже думать глупо. Но Астория удивительна. В детстве она играючи подчинялась правилам, а сейчас с той же лёгкостью ломает все привычные для их семей устои. Была бы мать жива, точно слегла бы с больным сердцем от подобных выходок. Кто же знал, что у хрупкой домашней розы вырастут столь острые шипы?

— Знаешь, — Драко вдруг нарушает молчание. Его руки слегка задерживаются на спине Дафны, и она чувствует приятное тепло, — хотел попросить тебя об одолжении.

— Что тебе нужно?

Дафна задирает голову, а Драко наклоняется к ней.

— Астории часто снятся кошмары. Она плачет по ночам, а Усыпляющее зелье бесполезно. У меня больше нет идей, как ей помочь.

Драко так близко, что будь они возлюбленными — точно поцеловались бы. Но они друзья, а потому Дафна легко спрыгивает с качелей и говорит:

— Я навещу сестру завтра, принесу одно хорошее зелье. Все её тревоги как рукой снимет.

Это неправда, но Драко о таких мелочах знать необязательно.

— Спасибо, ты очень поможешь.

Дафна идёт к поместью, но он вдруг хватает её за запястье и не позволяет уйти.

— Ты ведь больше не уедешь в Испанию?

— Я не могу бросить отца, поэтому останусь здесь.

Теперь, когда в поместье их только двое, всё его внимание принадлежит Дафне. Когда вечерами они сидят у камина и болтают о всякой ерунде, это напоминает ей детство — те недолгие моменты, когда она была счастлива. Папа вновь читает ей вслух книжки или играет на пианино мамины любимые этюды, и нет никого, кто мог бы между ними встать.

— Не уезжай больше.

Драко сжимает её ладонь, и рука такая горячая, будто его лихорадит. Ветер вдруг затихает, а Дафне кажется, что просто время замерло, позволяя ей насладиться украденным счастьем.

— Мне без тебя тоскливо, — признаётся Драко.

Сердце в груди колотится пойманной птицей. Глупое, глупое сердце.

— Не уеду, — говорит она.

Драко обнимает её — лишь мгновение! — и потом аппарирует в мэнор. А Дафна бежит к поместью, спотыкаясь о камни на земле, бежит, не разбирая дороги, и шальная улыбка всё не сходит с её лица.

* * *

Дафне тридцать пять. У неё нет мужа или любовника — случайные связи не в счёт. Она смотрит на Скорпиуса и понимает, что не хочет детей, если у них не будет таких же серых глаз. Отец ничего ей не говорит, не торопит с замужеством и внуками — одного ему, кажется, вполне достаточно.

Дафна и Драко сидят в гостиной. Сегодня воскресенье, в этот день Скорпиус всегда навещает деда, позволяя родителям отдохнуть. Но в последнее время Драко всё чаще аппарирует вместе с ним и остаётся до ужина.

Дафна старательно скрывает свою радость. Воскресенье теперь её самый любимый день.

— С годами ей только хуже. И те зелья, что ты варила, больше не помогают.

Драко закрывает лицо руками и вздыхает так тяжело, что на мгновение Дафне очень хочется его обнять.

— Я обещала Астории, что завтра снова навещу вас. Но я даже не знаю, смогу ли чем-нибудь ещё помочь. Вы не обращались в Мунго?

— В прошлый раз нам посоветовали сменить обстановку. Намекнули, что в стенах мэнора может таиться слишком много тёмной магии и именно она вытягивает из Астории все силы. Что за вздор! — Драко сжимает ладонь в кулак. — Мои родители, я и Скорпиус в порядке, дело точно в чём-то другом. К тому же мы ведь провели прошлое лето во Франции, но ничего не изменилось.

— Я попробую что-нибудь придумать, — обещает Дафна.

Драко кладёт голову ей на колени и закрывает глаза.

— Здесь спокойно, — тихо говорит он. — Астория так безумна, что я больше не могу жить с ней в одном доме.

Дафна молча перебирает его светлые волосы и смотрит в окно: там отец катает Скорпиуса на качелях. Тот растет бойким мальчиком, обожает летать на метле и таскать со стола сладкие яблоки, и в этом доме ему разрешаются любые шалости. Здесь больше не ругают за громкий смех и бег по лестницам, зато в одной из комнат живут белые пушистые кролики.

— Я не должен бывать здесь так часто, — глухо говорит Драко.

— Ты всегда рядом с Асторией, но тебе тоже нужен отдых.

Дафна проводит пальцами по его щеке, легко очерчивает скулу. За этими невинными прикосновениями кроется слишком много потаённой любви. Драко ловит её руку, нежно прижимает к себе. Дафна могла бы сидеть так целую вечность, наблюдая, как сменяются сезоны за окном.

— Я плохой человек?

— Это не так.

Плохая здесь только Дафна. Но она слишком устала быть хорошей девочкой, к тому же счастья ей это всё равно не принесло.

Когда Дафна навещает сестру, то на мгновение ужасается разительной перемене: та яркая красивая Астория пропала, оставив после себя лишь бледную тень. Вместо нежного бутона дикой розы теперь завядший безымянный цветок, доживающий свои последние дни.

Она, кажется, даже не сразу узнаёт Дафну. Продолжает бормотать что-то себе под нос и кутается в одеяло, прячась от дневного света.

— Астория, это я, — тихо говорит Дафна и аккуратно поглаживает одеяло. — Я принесла тебе чаю, будешь?

— Он поможет?

— Это обычный чай.

Дафна наливает ароматный напиток в чашку. Там мята, ежевика и чабрец — это сочетание Астория любит с детства. Помимо основных ингредиентов, Дафна добавляет в него дурман. Но Астория слишком слаба, чтобы почувствовать лишнюю горчинку в терпком напитке.

— Я так устала…

Астория вылезает из-под одеяла и тянется за чаем. Она худая и бледная, тёмные волосы спутанные и ломкие, и все краски будто одним махом стёрли с её осунувшегося лица. Никогда ещё Дафна не видела сестру такой, и этот вид одновременно и пугает до мурашек по коже, и приносит приятное удовлетворение.

— Я умираю? — голос Астории дрожит.

— Ну что ты, — мягко улыбается Дафна. — Тебе ещё жить и жить.

Она достаёт из сумки цепочку с серебряным кулоном, что носила их мать.

— Возьми, пусть он будет тебя защищать, — Дафна помогает сестре надеть цепочку. — Я добавила в него пару цветков василька. Говорят, он оберегает от злых духов.

Астория слабо улыбается и сжимает в руке кулон. Смотрит доверчиво и с надеждой, будто верит, что Дафна и правда может ей помочь. Будто она и правда этого хочет. Дафне жаль разочаровывать сестру, а потому она не говорит, какие травы на самом деле лежат в её кулоне. Да и Астория бы не смогла понять, ведь Зельеварение никогда не было её любимым предметом.

— Иногда я так хочу просто прекратить эти мучения, — признаётся она. — Может быть, если бы я умерла, всем стало лучше?

Дафна качает головой и помогает Астории лечь удобнее, поправляет ей подушку и накрывает тёплым одеялом.

Ещё не время, дорогая сестричка. Ещё не время.

* * *

Дафне сорок лет. Прошёл год, как скончалась её младшая сестра Астория. Газеты тогда пестрили статьями, где бестактные журналисты обсуждали овдовевшего Драко, что вновь стал завидным женихом, или притворно жалели Скорпиуса, который остался без матери.

Горе темной вуалью накрыло две семьи.

«37-летняя Астория Малфой скончалась из-за последствий семейного проклятия. Говорят, те же симптомы проявлялись у небезызвестной Беллатрикс Лестрейндж, что была известна своим сумасшествием. Какие ещё тайны хранят чистокровные семьи? Кто будет следующей жертвой тяжкого недуга?»

Дафна бросает «Пророк» в камин, газета вспыхивает в огне и мгновенно сгорает. Вовремя, потому что в гостиную заходит Драко — он не должен видеть эту статью. Дафне плевать, она читает грязные сплетни и даже не меняется в лице. Её совершенно не ранят обсуждения семьи Гринграсс и тщетные поиски скелетов в шкафу. Но Драко — другой.

Он подходит к дивану, где сидит Дафна, и опускается на пол. Кладёт голову ей на колени, безучастно смотрит на огонь. На его прекрасном лице нет никаких эмоций, а глаза не лучатся счастьем. Наверное, Дафна больше не увидит тот взгляд, которым он смотрел на Асторию в день свадьбы. Так он никогда не посмотрит на неё саму.

Прошёл год, но траур не покидает Малфоев. Скорпиус молчалив, редко приглашает гостей, всё чаще безвылазно сидит в своей комнате. Драко безучастен к происходящему, лишь ходит безмолвной тенью за Дафной, не отступая от неё ни на шаг. Сжимает ночами её в объятьях так крепко, будто боится, что однажды та растворится в воздухе. Несмотря на это Дафне кажется, что они очень подходят друг другу. Драко, Скорпиус и она — все трое светловолосые, с большими глазами и тонкими чертами лица. Идеальная семья. Сад с величественными белыми розами, что наконец избавлен от надоевших сорняков.

Обычно Дафна не навещает сестру, но сегодня делает исключение. На кладбище безлюдно. Идёт дождь, и от косых холодных капель не спасает даже большой зонт, поэтому тонкое платье Дафны быстро намокает. Сегодня — самый разгар лета, но по погоде этого не скажешь.

В день, когда Астория умерла, тоже шёл дождь.

— Сначала ты отравляла мне жизнь, потом я тебе. Можем считать, что мы квиты?

Она кладёт на могилу венок с цветками вьюнка и дурмана. Такие же Дафна всё детство плела для своей сестры.

— Спи спокойно, Астория. А я позабочусь о них.