Забытое пророчество (гет)

Когда Гарри Поттер решил последовать совету Луны и посетить Хогвартс, он и не предполагал, что получит столько удовольствия от общения со студентами и собственными сыновьями. Джеймс сдержанно, как взрослый, пожал отцу руку, внутренне светясь от гордости, но стараясь показать, что быть сыном самого известного волшебника современности пустячное дело.

Гарри знал, что Джеймс Сириус с лихвой оправдывает имена, данные ему при рождении, с блеском продолжая традиции нарушителей спокойствия, которыми были отец и крёстный. Джинни не раз сетовала, что Джеймс мог бы учиться лучше и вести себя спокойнее, но Гарри подозревал, что жалуется она скорее ради приличия, а в глубине души восхищается сыном, и готова прощать ему все шалости. Справедливости ради надо сказать, что Джеймс никогда не переходил границы, и в целом, Гарри тоже был доволен своим старшим сыном, который при всех недостатках был открытым, добрым и честным мальчиком.

Альбус Северус обладал совершенно другим, более сложным характером, так что Гарри не был удивлён его распределением на Слизерин. Он давно избавился от детского предубеждения к «змеиному» факультету, и часто его раздражали шутки и подколки Рона, так и не сумевшего изжить предубеждение по отношению к слизеринцам. Когда Альбус написал домой, что подружился со Скорпиусом Малфоем, Джинни встревожилась, опасаясь, не повредит ли дружба сына с внуком заключённого в Азкабан военного преступника карьере Гарри. Пришлось провести с ней «воспитательную» беседу, которая не улучшила их отношения, в последнее время становившиеся все напряженнее.

С приездом Райанов Гарри почти перестал появляться дома, поглощённый решением загадки шрама. Он как будто бы отпустил тормоза, перестав сглаживать конфликты и предотвращать размолвки, чем занимался на протяжении всех восемнадцати лет семейной жизни. В их отношениях всегда лидировала Джинни, энергичная и яркая, а он подстраивался под ее настроение, постоянно вынужденный оправдываться непонятно в чем. Только недавно он понял, что их пара копировала модель семьи Уизли, в которой властная Молли, казалось, полностью посвятившая себя мужу и детям, на самом деле полностью контролировала их жизнь. Гарри теперь понимал, почему Артур в свободное от работы время пропадает на заднем дворе под предлогом изучения магловской техники. Гарри катастрофически стало не хватать воздуха в отношениях с женой, а ее, казалось, все устраивало и она решительно не хотела замечать его изменившиеся чувства.

Как поступить с открытием, что не все благополучно в их семье, Гарри ещё не решил. Он по-прежнему любил Джинни, не представлял себе жизни без нее и детей, да и годы брака, который он искренне мог назвать счастливым, нельзя было просто перечеркнуть.

Накануне поездки в Хогвартс он лежал без сна рядом со спящей Джинни и вспоминал время, когда одна мысль о возможности делить постель с любимой девушкой, приводила его в восторг и трепет, он дождаться не мог дня свадьбы, когда не нужно будет прятаться и стесняться, а можно открыто обнять друг друга. И вот теперь он просто лежит, и меньше всего ему хочется, чтобы Джинни проснулась, и не дай Мерлин, потянулась к нему с объятиями.

Гарри был верен жене, хотя за годы службы в Аврорате представлялось немало возможностей завести необременительную интрижку с красивыми и соблазнительными ведьмами. Джинни никогда не узнает, что в начале карьеры у мужа было несколько случаев, когда сердце его едва не дрогнуло (да, именно сердце, ибо он так и остался романтиком), и он почти поддался искушению.

В Хогвартсе он, к удовольствию Альбуса, познакомился с младшим Малфоем, который, несмотря на фамильное сходство с отцом и дедом, оказался славным парнишкой, а по взглядам, которыми обменялись его сын и Скорпиус, Гарри понял, что их связывает настоящая дружба. И Альбус представил ему Бриду.

Заметив, как она идёт к нему по берегу, поднявшись с мантии, на которой они сидели с Невиллом, Гарри внутренне напрягся, приготовившись к приступу боли, но ничего не почувствовал. Неужели тогда на вокзале ему показалось? Он пожал ей руку, вглядываясь в спокойное красивое лицо с глазами удивительного темно-синего оттенка. Ее губы улыбались, когда она сказала, что много слышала о его семье, и в этой ничего не значащей фразе ему почудился какой-то неуловимый подтекст, нечто многозначительное и таинственное.

«Это всего лишь школьница, почти ребенок», — убеждал он себя, — а инстинкт аврора действовал на опережение, и он уже касался щупальцем легиллименции ее разума. Легиллименция ещё со времён уроков Снейпа давалась ему лучше окклюменции, и Гарри был поражён, наткнувшись на непроходимое препятствие в сознании Бриды. Впрочем нет, препятствием (а у опытных окклюментов это, как правило, разных размеров и форм стены), то, что он увидел в сознании девушки, назвать было нельзя. Бескрайний летний луг, голубое небо, отражающееся в синеве колокольчиков и васильков, покой и безмятежность. Не может быть, чтобы семнадцатилетняя девчонка обладала таким умением скрывать мысли! Наверно, это обрывок воспоминаний о лете, ничего больше. А что он ожидал увидеть? Волдеморта, дающего ей с того света задание поднять мятеж чёрных магов в Британии? Испытывая неловкость, Гарри напомнил, что вся школа собралась в большом зале и ему пора идти.

Встреча прошла на удивление весело, и, охватывая взглядом множество мальчишеских и девчоночьих лиц, Гарри привычно удивился той симпатии, которую ему дарили совершенно незнакомые люди. Да, он Национальный герой, знаменитый светлый волшебник, равный Дамблдору, победивший большое зло, именно благодаря ему стало возможным рождение многих из этих детей, особенно полукровок и маглорожденных. Но никто не знает, как тяжело быть вечным заложником своей славы и своего предназначения, и как грустно ему порой от того, что жизнь проходит, а он упускает самое главное.

Брида Райан сидела недалеко от помоста, на котором он стоял, погружённая в свои мысли, казалось, она не видела и не слышала Гарри, и ему вдруг стало обидно, что ей не интересны вопросы студентов и его ответы. «Так, я становлюсь похож на артиста, который обижается на недостаток внимания публики», — подумал он с сарказмом по отношению к себе. — «Или мне неприятно, что красивые девушки больше не уделяют мне внимания?»

Встреча подходила к концу. Декан Гриффиндора профессор Диггори предложила задавать последние вопросы, и Гарри уже приготовился выбрать соперника для магической дуэли, наверно, кого-нибудь из рейвенколвцев или хаффлпафцев, из соображений магической политкорректности. Хотя бы вон ту оживленную брюнетку, кажется, дочь Забини и Паркинсон.

Неожиданно Брида поднялась и в полной тишине задала свой вопрос, верит ли он в пророчества.

— Мисс Райан, если отвечать кратко, то не верю, но при этом, именно благодаря одному их них, я совершил главное дело всей моей жизни. Вот так получилось.