Сестры (джен)

— Бесполезно, Майя, — сказала она. — Я вижу, а ты — нет. Кто нас рассудит?

...

— Но я по-прежнему твоя. Если бы ты только поняла это.

Клайв Стейплз Льюис. Пока мы лиц не обрели

— Уродка! — прошептала Петунья, пряча очередное письмо от сестры в ящик стола. Любопытство не позволяло взять и просто разодрать письмо в клочья, тем более в нем могло быть что-то важное! Могло же? И почему Лили просто не позвонила? Потому что она — ненормальная. Ненормальная! Уродка! Петунья прикрыла глаза, решая, что все-таки сделать, а потом решительно направилась к телефону. Уж кто-кто, а она, Петунья, была образцом нормальности, как и ее жених — Вернон. Он не был красавчиком, ну и слава богу, другие не позарятся, зато у него было понимание того, что хорошо, а что плохо, здравомыслие, хорошая работа и желание купить прелестный домик: они уже ездили смотреть его. Еще чуть-чуть и она станет миссис Дурсль и окончательно оставит всю прошлую жизнь позади. И Лили ей не помешает!

— Мама, что там случилось? Лили прислала мне письмо, но я не хочу его читать! — заявила она сразу, как только мать на том конце провода взяла трубку.

— О, Тунья, рада тебя слышать! Как твои дела? Как Вернон?

— Мама, — Петунью никто и никогда не мог сбить с мысли, — я так понимаю, ничего экстраординарного не случилось?

— Но зачем ты так? Лили прислала тебе приглашение на свадьбу. Ты же придешь?

Петунья крепче сжала трубку телефона. Ну почему всегда так? Всегда! Почему даже свадьбу Лили решила сыграть раньше? Почему Лили всегда надо быть первой, удивительно, что она родилась второй, просто удивительно! Зато потом все время это наверстывала: красивее, умнее, и, безусловно — любимее. Лучше!

— За этого урода Снейпа? — выплюнула Петунья.

— Ой, что ты, нет. Джеймс такой милый мальчик. И тоже волшебник, — мама понизила голос. — Приезжай в субботу, хочешь — одна или возьми Вернона. Мы так давно не видели тебя, Тунья, родная.

Нет, мама говорила так нежно, уговаривала не потому, что хотела видеть старшую дочь, конечно же! Она хотела показать очередному уродцу, какая у них замечательная дружная семья. Она делала это для Лили! Все и всегда — для Лили!

— Нет! — резко ответила Петунья. — И на свадьбу к ним я тоже не приду. Твоя воля, считать их нормальными и милыми, но мы с Верноном уверены, ненормальные — опасны!

— Петунья! — мама горестно вздохнула.

— Позвони, если случится что-то действительно важное! — и Петунья бросила трубку.

Она тщательно оделась, накрасилась, не позволяя думать себе о том, что Лили красивее даже без косметики и в каких-нибудь старых джинсах. Но что красота? В чем заслуга — быть красивой? Зато она, Петунья — элегантнее, разумнее, воспитаннее и нормальнее! Совершенно точно.

К середине дня Петунья почти забыла и о письме от сестры, и о разговоре с матерью. Почти. Где-то на периферии сознания нет-нет, а вспыхивало неприятное, саднящее воспоминание. С какой бы радостью Петунья забыла о том, что у нее вообще была сестра!

* * *

— Петунья! Тунья!

Она остановилась как вкопанная. Надо было бы побежать, но она не могла сделать ни шагу.

— Привет! — Лили налетела на нее, обняла и расцеловала в щеки.

— Мама сказала, что ты не хочешь ехать в Коукворт и, знаешь, я тебя понимаю! Тоска там смертная! Решила сама тебя навестить! Ты получила мое письмо? — Лили улыбалась, будто не замечала недовольного вида Петуньи. — Я так по тебе скучала! — и Лили снова крепко обняла сестру.

—Лили! Лили, ну хватит! — Петунье хотелось задеть Лили, сделать больно, показать свое недовольство, но губы предательски дрожали, и она не могла, просто не могла не обнять сестру в ответ.

— Пройдемся? Вечер какой теплый! Давай? Я тебе расскажу обо всем, обо всем! — Лили подцепила ее под локоть и потащила за собой. — Как ты? Такая молодец — уехала! Тебе обязательно надо познакомиться с Джеймсом! Он тебе понравится, и ты ему — я уверена. Он классный и совсем не сноб. Знаешь, у волшебников бывает по отношению… по отношению к другим некоторое… высокомерие, но только не у Джеймса. И он такой красавчик, у меня дух захватывает, когда он смотрит на меня. Ой, даже не верится, что я скоро стану миссис Джеймс Поттер!

— А как же Снейп? Он, кажется, был в тебя влюблен.

— Снейп? — вся веселость Лили разом кончилась. — Наши дороги, скажем так, разошлись. Он изменился и не в лучшую сторону.

— Ну конечно, — Петунья не могла не съязвить, — он же не красавчик.

— Дело не в этом, Петунья, — Лили вздохнула. — Просто пока я не хочу говорить об этом. Может быть, потом…

— Нет, в этом! — Петунья остановилась. Ей никогда не нравился этот оборванец Снейп, но почему-то сейчас она впервые за все эти годы почувствовала к нему что-то вроде жалости: они оба страдали из-за Лили. — Дело в том, что тебе всегда надо лучшее! И тебе наплевать на тех, кто остался… остался… И я не буду знакомиться с твоим женихом, с таким же уродом, как ты! И на свадьбу твою не приду! Я знать ничего не хочу о твоем мире, потому что его нет, а ты — ненормальная! — и она быстро зашагала обратно в сторону своего дома.

— Петунья! — Лили нагнала ее. — Если бы я могла, я бы сама наделила тебя волшебством! Но я не могу! Ты же знаешь, помнишь. Мы пытались!

— Не помню. Ничего такого не было, а если и было… И… от тебя всем хуже! Только хуже! Уродка! — закричала Петунья, ускоряя шаг.

— Петунья! — крикнула Лили, в ее голосе было отчаяние, но Петунья не обернулась.

Она вошла в дом, поднялась в свою крохотную квартирку и закрыла дверь на все замки, сдерживая рыдания. Быстро переоделась, вздрагивая от каждого шороха, включила телевизор, проверила окна. Как вытравить из себя воспоминания? Как забыть о том, что волшебство возможно? Возможно, да вот только не для всех. Обливиэйт — всплыло в памяти помимо ее воли. Петунья только упрямее сжала губы. Она забудет. Обязательно забудет. Все забудет, а еще выйдет замуж за Вернона и будет жить нормальной жизнью.

Она легла в кровать, перед этим еще раз пройдя по дому и проверив все окна и дверь, выключив телевизор, но оставив тихо работать радио. Улеглась и закрыла глаза.

Она соврала Лили: она помнила. Она помнила самые лучшие, самые удивительные, самые прекрасные дни в своей жизни. Дни, наполненные надеждой. И она многое отдала бы, чтобы их забыть…

Лили тогда приехала из своей школы на рождественские каникулы и привезла маленькие волшебные подарки всем — сладости и безделушки. Старые раздоры, обидные слова, некрасивые поступки были забыты. Они заперлись в детской, и Лили рассказывала, захлебываясь от восторга, про Хогвартс, и Петунья слушала, не перебивая, боясь вздохнуть. Лили сама запнулась на полуслове, а потом, подвинувшись ближе к сестре, заговорила тихо и быстро:

— В нашей семье кто-то был волшебником! Я узнавала, Петунья, я знаю — иначе не бывает! А значит — и в тебе течет кровь волшебников!

— Этот ваш Дамблдор… — Петунья тут же сделала скучающее лицо. Признаваться в том, каким ударом для нее было получить отказ от директора Хогвартса, она не собиралась.

— Мы напишем еще одно письмо, и я сама отвезу его, отдам директору в руки! Поговорю с ним сама! Ну зачем волшебство нужно, если невозможно в потомке волшебника пробудить силу? Я уверена, просто… Просто надо убедить Дамблдора помочь! Он такой сильный, такой могущественный. Сильнее его нет никого на свете! Если он увидит… Я вот что придумала, — Лили вытащила из своей сумки учебник. — Это учебник по чарам. Трансфигурация — это ужасно сложно и долго, для варки зелий столько всего надо, а чары… Я научу тебя. Ты все-все выучишь, мы напишем письмо, и я расскажу, сколько ты уже знаешь и умеешь! Дамблдор поймет, что просто обязан помочь нам!

Лили говорила так убедительно, а Петунье так хотелось верить, что это действительно возможно!

— Ты предлагаешь мне….

— У нас будет школа чар. Ты выучишь все, что знаю я, мы можем даже продвинуться чуть-чуть дальше! Я набрала в библиотеке кучу книг по чарам! И я дам тебе мою палочку, — торопливо продолжала Лили. — Мне колдовать нельзя, а тебе для тренировки — подойдет! Ты выучишь слова заклинаний и движения, а потом мы покажем Дамблдору, что ты умеешь! Как тебе мой план?

В конце концов, в сказках всегда побеждало добро, а героиня, если была достаточно трудолюбива и терпелива, получала заслуженную награду. Если она, Петунья, будет стараться… Ей так хотелось в это верить, так хотелось! И они начали, прямо в тот же день.

Они с огромной неохотой выходили на прогулки с родителями. А те тайком умилялись, что дружба девочек после разлуки, слава богу, стала опять такой крепкой! Лили не бегала к своему Снейпу, он дулся, целыми днями маячил под окнами, а Петунья испытывала злорадное удовлетворение — Лили снова была целиком и полностью ее, только ее!

Они учились. Петунья, которой заучивание стихов всегда казалось скукой смертной, учила заклинания с невероятным удовольствием. Взмахи палочкой, чуть вверх, плавно вниз и нараспев: «Вингардиум Левиоса».

— У тебя получается даже лучше, чем у Сева! — то и дело повторяла Лили, глядя на сестру.

— Можно подумать, это должно мне льстить, — отвечала Петунья, которая в воображении видела себя самой могущественной ведьмой во всей Англии.

— О, ты зря, он талантлив, честно — талантлив. Если б он еще не был таким…

— Мерзким ублюдком?

— Не говори так, это плохие слова!

Петунья смотрела на сестру свысока, будто это она, а не ее учили магии.

Вечерами она читала учебник Лили, будто это был детектив. Заклинание для починки всего, чего можно, простое, всего-то направить палочку на предмет и произнести четко: «Репаро!» Легкотня! Заклинание стирания памяти: «Обливиэйт», одно из самых сложных заклинаний, изучается на последних курсах… Веселящие чары… Чары, которые делают мага более привлекательным… Чары для того и для этого, чтобы сделать багаж легким, чтобы открыть или закрыть дверь, чтобы вызвать пламя или сотворить воду! Чары боевые, чары для хозяйства и чары для красоты, для всего! От предвкушения могущества у Петуньи голова шла кругом: еще чуть-чуть и она сможет колдовать сама! Она чувствовала это, держа в руке палочку Лили.

Во сне она видела, как они вдвоем, взявшись за руки, идут коридорами старинного замка. Она так хорошо представляла себе по рассказам Лили и по картинкам в книгах все: и сам Хогвартс, и коридоры, и большой зал, и всех учителей. Ей снилось, как Флитвик, преподаватель чар, говорит ей: «Вы удивительны, мисс, просто невероятны! Такой талант! Вы самая лучшая ведьма за все годы существования Хогвартса! Определенно!», и все восхищаются ею, а Лили просто скромно стоит рядом…

Но две недели промчались так быстро, и вот Лили уезжала, а ей предстояло пойти снова в ненавистную школу для маглов!

— Я напишу. Как только поговорю с Дамблдором, сразу напишу! — Лили обняла Петунью на пороге дома. — Все будет хорошо, да?

— Да! — она поцеловала Лили в щеку и потом долго махала ей вслед, пока машина, на которой отец увозил Лили в Лондон, не скрылась вдалеке.

Прошел месяц, целый месяц, прежде чем от Лили пришло письмо: его принесла серая, растрепанная сова.

«Ничего не выйдет. Петунья, мне так жаль!» — вот что было в письме. Может там было что-то еще, но Петунья запомнила только эти слова.

— Она! Она!!!

— Петунья, успокойся! — мать пыталась обнять ее, но Петунья вырывалась и топала ногами. — Она все врет! Она посмеялась надо мной! Она — мерзкая уродка! Я ненавижу! Ненавижу ее! Она, это она не хочет, чтобы я стала волшебницей! Это она во всем виновата! И нет никаких волшебников! А Лили самое место в дурдоме! Да! — и вырвавшись из объятий матери, она бросилась в свою комнату.

Она поклялась себе тогда, что больше никогда не позволит Лили и слова сказать о магии и колдовстве. Никогда больше не позволит себе поверить, что волшебство есть. И она справилась, смогла. И Лили, словно ей могло быть стыдно, дома никогда больше не говорила о своем Хогвартсе, по крайней мере не при сестре. Вот и хорошо. И вот теперь явилась, ведьма. Пусть в джинсах-клеш и дурацкой футболке — такие пристало носить всяким идиотам-хиппи, но все равно она была ведьмой, волшебницей, колдуньей, а Петунья…

Петунья всхлипнула, повернулась на бок и уставилась в окно, легкая занавеска была отодвинута, за окном неярко мерцали звезды. Вдруг одна из звезд дернулась, поплыла, за ней другая, третья. Петунья села на постели, она не верила глазам: звездочки собрались в надпись, которая мерцала прямо перед ее окном: «Я люблю тебя, Петунья. Твоя Лили».

— Чары… Заклинание огней, — прошептала Петунья. — Второй курс, система заклинаний для увеселения и развлечения… — Она помнила, она помнила! Создать искры, послать вверх, остановить. Собрать в нужную надпись, которая будет держаться в небе в зависимости от мастерства мага от часа до восьми…

Петунья всхлипнула, легла, не отводя взгляда от сверкающей надписи. Это ей просто кажется, этого нет. Это просто звезды в небе. И ей только кажется, что они составляют надпись. Совершенно точно! Иначе и быть не может, потому что… потому что не может же Лили написать такое! Лучше бы она использовала другое заклинание. Лучше бы подарила свободу. Обливиэйт — и больше никаких сожалений, никогда…

Петунья зажмурилась, снова открыла глаза. Надпись не пропала. И утром — Петунья вставала, едва начинало светлеть, — она все еще могла различить сияющие буквы: «Я люблю тебя, Петунья. Твоя Лили».

Петунья встала с постели, сжала губы, нахмурилась и решительно задернула занавески.