Её звали Нора (гет)

В Хогвартсе было темно и тихо. В коридорах раздавалось лишь негромкое потрескивание горящих факелов, скрип половиц да негромкий храп кого-то из портретов. Миссис Норрис бесшумной тенью скользила по замку. Все выше и выше, по узкой винтовой лестнице и, минуя каменную горгулью, через одной ей известный лаз в директорский кабинет. В кабинете Фоукс мирно дремал на своей жердочке, массивные часы с гирьками медно отстукивали секунды, уходившие в вечность, над думосбором клубился дымок воспоминания. Дамблдор сидел за столом, настолько глубоко погрузившись в невеселые думы, что миссис Норрис пришлось мяукнуть, чтобы обратить на себя внимание.

— Ты пришла, Нора, — он наклонился и попытался поднять кошку с пола одной рукой — вторая, ссохшаяся и почерневшая, плохо его слушалась. Миссис Норрис фыркнула и сама запрыгнула к нему на колени, а оттуда перебралась на стол. Аккуратно, не задев ни одного из многочисленных артефактов и не потревожив ни свитка, ни перышка, она прошла к больной руке и устроилась рядом с ней, с беспокойством заглядывая Альбусу в глаза.

— Позаботься о них, когда меня здесь не будет, — попросил директор.

Когда война закончилась и армия Гриндельвальда была повержена, Альбус Дамблдор с удивлением обнаружил, что стал героем, и это ему категорически не понравилось. Хотя он сделал немало для победы светлой стороны (как минимум, выиграл решающую дуэль с противником), она отдавала полынной горечью. Он смотрел на тех, с кем сражался плечом к плечу, и не мог разделить их радости. Но и грусти не испытывал. Нет, Альбусу казалось, что в душе у него все выгорело, и он не чувствовал ровном счетом ничего. Он смертельно устал и хотел лишь оказаться как можно дальше от шумихи, известности, славы. Он решил, что заслуживает отпуск, а потому собрал вещи в небольшую котомку и отправился в никуда. Друзьям сказал, что хочет посмотреть Корнуолл. На самом деле среди скал, полей и холмов он надеялся найти себя. Раньше его путеводной звездой был Геллерт. Но эта звезда обернулась опасной кометой, грозившей уничтожить все на своем пути. Среди взрывов, вспышек заклинаний и хрипов раненых Альбус и не заметил, что его небеса опустели. На дуэль с Геллертом он шел, как голем, не испытывая никаких эмоций — делал то, что должен, потому что не было никого, кто справился бы с этой задачей лучше.

А сейчас ему было странно и одиноко. Среди полей и холмов Корнуолла он пытался отвлечься, чем-то заглушить чувство звенящей пустоты. Он полюбил подолгу стоять на скалах и наблюдать, как волны Кельтского моря разбиваются о гранитные скалы. Его привлекала тишина пастбищ, молчание заброшенных каменоломен. Нередко Альбус ложился спать прямо под открытым небом, утром находил какое-нибудь селение, где покупал немного молока и хлеба. Если погода портилась, он укрывался на сеновалах, когда же море становилось серым и сливалось с горизонтом, а дождь лил по нескольку дней, Альбус останавливался где-нибудь на постоялом дворе. Он старался не привлекать к себе внимания, а отросшая за время путешествий борода делала его менее узнаваемым для волшебников.

Однажды он основательно заблудился в зачарованном лесу Техиди. Заметил, что шаловливые пикси пытаются сбить его с дороги, но не отнесся к их проказам серьезно, за что и поплатился. Он слишком поздно понял, что сбился с дороги и блуждает по кругу. Начался дождь, Альбус основательно вымок, а в довершение всего он споткнулся о зачарованный маленькими проказниками корень дерева и под их звонкий хохот свалился в лесную речку с довольно твердым каменистым дном. Когда Альбус все-таки разрушил чары и добрался до селения, с него ручьями стекала вода. Именно в таком виде он предстал перед хозяйкой небольшого постоялого двора «Гогочущий гусь». Хозяйка, высокая женщина с копной густых волос медного цвета, всплеснула руками, увидев его, и поспешила усадить поближе к огню. Альбус с удовольствием привалился плечом к нагретому боку очага — чары чарами, но с настоящим теплом не сравнится никакая магия. Тем временем хозяйка принесла ему плошку с супом. Альбус жадно ел и осматривался. Кроме него в помещении было еще четверо посетителей. Двое мужчин курили трубки и что-то обсуждали у барной стойки, да за столиком у окна обедала пожилая пара — муж и жена были одеты в дороге мантии, отороченные мехом. Присмотревшись, Альбус отметил, что у жены нет никаких украшений, а у мужа галстук был заколот булавкой, трансфигурированной из бельевой прищепки.

— Хотите добавки? — раздался голос рядом с ним. Подняв голову, Альбус встретился взглядом с внимательными глазами хозяйки.

— Благодарю, не откажусь.

— Меня зовут миссис Норрис. А вас?

— А… Аберфорт Грин, — соврал Дамблдор. От миссис Норрис не укрылось его секундное замешательство, но она только лукаво улыбнулась и ничего не сказала.

Вечером, устраиваясь на неожиданно мягких подушках, Альбус решил задержаться в этом местечке на несколько дней — отдохнуть, переждать непогоду. Кроме того, как бы он ни прятался, совы от министра Спенсера-Муна и Армандо Диппета неизменно находили его, и он решил воспользоваться возможностью обстоятельно ответить на многочисленные письма. Он провел за этим занятием все следующее утро и спустился на первый этаж, когда завтрак давно закончился. За барной стойкой стояла миссис Норрис, она что-то считала, записывая результаты пером в массивную амбарную книгу, раскрытую перед ней. На ее носу красовались забавные очки-половинки.

— Доброе утро, мистер Грин.

— Доброе, — ответил Альбус, подходя поближе.

— Грин, значит. Не Дамблдор, — уточнила она, произнеся его фамилию беззвучно, одними губами. Миссис Норрис махнула головой на стену за своей спиной, где — Альбус только сейчас это заметил — в рамке, защищенная заклинанием, висела передовица «Пророка» с заголовком: «Победа! Гриндельвальд повержен». Под заголовком красовалась большая фотография, изображавшая военный отряд, на переднем плане стоял Альбус.

— Честно говоря, с бородой вы нравитесь мне больше… мистер Грин, — сказала хозяйка. — А газету я, пожалуй, уберу, пока вы у нас гостите.

— Спасибо, миссис Норрис.

— Что вы, зовите меня Норой. Хотите позавтракать?

Альбус не был голоден и собирался побродить по округе, но вдруг понял, что не может отказать. А потому он кивнул и уселся на шатающийся барный стул, недоумевая, не использует ли рыжеволосая хозяйка какую-то особую магию. Пока Альбус опустошал тарелки, Нора сняла газету со стены. На ее место она повесила скромный пейзаж, явно написанный любителем. На картине излишне синяя речка петляла между кривыми елками. Заметив неозвученный вопрос в глазах Альбуса, Нора пояснила:

— Эту картину написал мой муж. Он на полном серьезе считал, что из него может выйти художник. А я говорила, что это глупая затея — и была права, — на мгновение ее глаза затуманились.

— Он умер? — понял Альбус.

— Погиб на войне. Пошел добровольцем в партизанский отряд, как ни умоляла я его остаться дома. Но нет, Стивен был не такой. Не мог не вмешаться, если где-то творилась несправедливость. Мне сказали, что его убили в первой же стычке… Это ведь его постоялый двор. Стивен был здесь как рыба в воде, а я на подхвате. Теперь сама веду хозяйство... Вы знаете, как это бывает, когда кажется, что дни идут, время бежит, но на самом деле понимаешь, что все время стоял на одном месте, а вокруг никого нет…

— Понимаю, — склонил голову Альбус.

В тот день он снова отправился в лес Техиди и долго гулял по знакомым уже тропинкам, размышляя о Геллерте. Интересно, вспоминает ли о нем Гриндельвальд. Альбус представил их с Геллертом на месте Стивена и Норы. Кто бы из них спешил к новому постояльцу, а кто был бы «на подхвате»? Наверное, Геллерт постоянно ворчал бы, рано или поздно ему наскучила бы такая жизнь. Разве он мог удовлетвориться масштабами постоялого двора? Дамблдор пнул лежавший на дороге камешек. Пустые грезы. Наверняка Геллерт не чувствует сейчас ничего, кроме ненависти и злости, словно пойманное в ловушку животное. А Альбусу остается лишь жалеть себя...

Он вернулся на постоялый двор затемно, когда Нора выгоняла последних подвыпивших посетителей:

— Мы закрыты. Приходите завтра!

Увидев Дамблдора, она махнула рукой на место у опустевшей стойки и принесла скромный ужин и полбутылки вина. У Альбуса закружилась голова от трубочного дыма, оставшегося после выпивох, и он избавился от сизых клубов заклинанием.

— Кажется, своим рассказом о Стивене я разбередила ваши воспоминания, — извиняющимся тоном сказала Нора.

Альбус лишь махнул рукой.

— Как ее звали? — спросила Нора, устраиваясь на соседнем табурете. Альбус вздрогнул и вопросительно посмотрел на хозяйку.

— Полно, все мы кого-то потеряли, — объяснила Нора. — Магия подсказывает мне, если рядом тоже человек с дырой в душе. Мне ужасно не хватает Стивена, но как поговорю о нем немножко — словно чуть легче становится. И вам станет. Так как ее звали?

— Геллерт.

Сначала Нора издала смешок, услышав мужское имя, а потом до нее дошло:

— О-о-о… — протянула она. — И вы пошли против него?

— Он не оставил мне выбора, — пожал плечами Альбус, — остановить его мог только я.

Альбус ждал реакции Норы, в глубине души опасаясь ее осуждения. Однако она протянула руку, и ее пальцы аккуратно сжали его плечо.

— Каким он был? За что вы его полюбили?

И Альбус рассказывал, рассказывал то, что не обсуждал еще ни с кем. Нора придвинулась к нему поближе. Ее рука время от времени проходилась по его волосам, когда Альбус говорил о своих метаниях, о том, как он малодушно пытался спрятаться от этой войны, сохранять нейтралитет.

— Я вам даже завидую, — сказала Нора. — Я ведь на самом деле не любила Стивена. Вышла за него, потому что он был хорошим, подходящей партией. А теперь жалею, вдруг из-за меня он так и не встретил ту, которая полюбила бы его всем сердцем.

Она опустила голову на плечо Альбуса — и оба вздрогнули. Словно спало наваждение, захватившее их обоих. Нора обнаружила, что практически лежит в объятиях Альбуса, а Альбус только сейчас заметил, что его руки охватывают ее стан. Нора поспешила было отстраниться, но Альбус удержал ее. Впервые за долгое время он ощущал настоящее тепло — и не был готов его отпускать. Аккуратно и нежно он поцеловал Нору в висок, щеку, шею, заглянул ей в глаза и, прочитав в них согласие, прикоснулся к приоткрытым губам… Утром они проснулись в одной постели.

Два одиночества нашли друг друга. Они изливали друг другу душу, исцеляли истосковавшиеся по нежности тела. Нора вернула в жизнь Альбуса свет и радость. Нередко, проснувшись, он обнаруживал, что ночью Нора вплела пряди его бороды в свою косу. Он же приносил ей из своих блужданий по лесным тропам полевые цветы, редкие травы или интересные камешки, о свойствах которых подробно рассказывал, расположившись за столом на крохотной кухне, пока Нора готовила или занималась чем-то по хозяйству. Он словно обрел почву под ногами. И хотя Альбусу нередко эта почва казалась дном, Нора остановила его падение, и дальше был путь только наверх. Они оба знали, что их связь не приведет ни к чему большему, и это делало их отношения проще. Нора не спрашивала, чьи совы регулярно прилетают к нему с новостями, Альбус не ревновал, когда Нора флиртовала с посетителями. И он совсем не был готов покинуть внезапно обретенное убежище, когда в очередном письме Диппет настоятельно попросил его прибыть в Хогвартс — Армандо восстанавливал замок из руин, в которые превратила его война, и ему требовалась помощь. От внимательной Норы не укрылась перемена в настроении Альбуса, но неизбежный разговор она решила отложить до вечера.

Они были в ее комнате, и, надев неизменные очки-половинки, Нора сводила дебет с кредитом, перебирая счета и складывая кнаты и сикли в аккуратные столбики. Полураздетый Альбус лежал на кровати и чертил палочкой узоры в воздухе.

— Что это за замок? — мягко спросила Нора, поднимая голову от расчетов. Альбус и не заметил, как мысленно перенесся в Хогвартс и машинально изобразил его очертания.

— Это Школа чародейства и волшебства, в которой я преподаю.

— Тебе нужно возвращаться туда, да? — голос Норы был спокойным. Она сложила счета и деньги в жестяную коробочку и заперла ее заклинанием.

— Директор Диппет пишет, что ему без меня не справиться. К тому же, у него нет другой кандидатуры преподавателя трансфигурации.

— Преподавателя, — расхохоталась Нора. От ее смеха на душе Альбуса стало светлее. — Да, невысоко нынче ценятся герои. Я думала, ты возглавишь Аврорат или, как минимум, станешь министром.

— Уверен, что Диппет повесит на меня деканство, — развел руками Альбус. — Считай это повышением.

— Профессор Дамблдор, — сказала она, укладываясь рядом и заглядывая ему в глаза. — Мне будет тебя не хватать.

— Я буду тебе писать, — пообещал Альбус. — Пришлю на Рождество открытку, в которой буду жаловаться на студентов и ругать сквозняки.

— А я в ответ отправлю тебе пояс из собачьей шерсти для твоего радикулита. Поясница героя — национальное достояние Британии, — она шутливо ущипнула его пониже спины, и Альбус притянул ее к себе.

На следующее утро он с легким сердцем покинул постоялый двор, зная, что Нора смотрит ему вслед и улыбается. Дамблдор мог сразу аппарировать, но у него было одно дело в зачарованном лесу Техиди. Он вышел на полянку и достал из внутреннего кармана мантии медальон, некогда подаренный Геллертом. Раньше Альбус не мог даже смотреть на эту вещь — его тут же охватывала тоска по прошлому и несбывшемуся, от которой хотелось выть в голос. Он снова видел полные ненависти глаза Геллерта, слышал его сочащийся ядом голос во время их последней дуэли. Когда-то ему становилось физически, до тошноты плохо от этой вещи, и во время своих прогулок он решил оставить медальон в лесу. Однако вытащив его на свет, Альбус залюбовался игрой алых и лазурных камней на солнце, остротой геометрических узоров — и бережно положил его обратно в карман. Боли не было. Выжженная земля в его душе поросла молодой зеленью, и воспоминания, связные с медальоном, стали сложной, но важной частью его жизни. Альбус больше не хотел от них избавляться.

В Хогвартсе дел было невпроворот, обожженные и обиженные войной дети требовали особого подхода, полуразрушенный замок капризничал, персонала не хватало. Альбус писал редкие письма Норе, надеясь, что у нее все хорошо, и на Рождество получил обещанный пояс из собачьей шерсти. Но не успели закончиться зимние каникулы, как из Корнуолла пришли тревожные новости. Альбус листал «Пророк» и зацепился взглядом за слова «Гогочущий гусь» в небольшой заметке. Нападение… Взрыв… Никто не выжил… Альбус перечитывал и перечитывал страшные слова, а потом накинул зимнюю мантию и бросился в Хогсмид, проклиная запрет Диппета на аппарацию в Хогвартсе.

От «Гогочущего гуся» не осталось и камня на камне. Второго этажа словно никогда и не существовало, а первый походил на гигантский кукольный домик, по которому попрыгал капризный ребенок — стены лежали на земле, покореженную барную стойку едва можно было узнать, от некогда добротных стульев и столов остались лишь щепки. Место было огорожено аврорами, но Дамблдору — из уважения к его заслугам — было позволено побродить по пепелищу. Ему дали сопровождающего. Молодой аврор в алой мантии в обмен на автограф своего кумира сообщил по секрету, что причиной трагедии была месть. Одна аристократическая семья, близкая к Гриндельвальду, перешла на сторону света и передала подробную информацию о своих родственниках-сторонниках темного лорда. На клан совершили облаву — большинство из них схватили, кого-то убили в бою. Немногие выжившие и укрывшиеся родичи поклялись отомстить. Неизвестно, почему аристократы не обратились за помощью к Министерству или в Аврорат, но так или иначе они решили залечь на дно на ничем не примечательном постоялом дворе и подождать, пока все не утихнет. Однако их нашли. От здания почти ничего не осталось, от людей — и того меньше. Нападавших же удалось схватить. Дамблдор вспомнил странную пожилую пару в богатых мантиях. И это конспирация?! Эх, если бы он не замыкался на своих горестях, а проявил чуть больше интереса к внешнему миру, Нора, вероятно, была бы жива… Альбус ссутулился и, засунув руки в карманы мантии, бродил по обгорелым доскам, то там, то здесь обнаруживая знакомые предметы. Зеленый лоскут в рамке — все, что осталось от пейзажа Стивена, расплавленная жестяная коробочка, стекольное крошево бутылок... У развороченного очага что-то блеснуло — Альбус наклонился и поднял очки-половинки. У них не хватало одной дужки, а оба стекла растрескались.

— Мяу! — Услышал он. Из-за очага вышла небольшая серая кошка с алыми глазами.

— Ты здесь откуда? — поинтересовался Дамблдор. — Нора завела кошку?

— Мяу, — повторила кошка, глядя Альбусу прямо в глаза. Ему показалось, что животное хочет ему что-то сказать, и он на всякий случай вытащил палочку, сверкнула синяя вспышка — но кошка осталась кошкой.

— Фините Инкантатем, — понял намерение Дамблдора молодой аврор. Ничего не произошло, только Альбус заметил, как на мгновение посветлели глаза кошки — и снова стали алыми.

— Нора? — прошептал он, протягивая руку.

— Мяу! — издала победное мурлыкание кошка и потерлась головой о его ладонь.

— Что же с тобой произошло?

Животное укоризненно посмотрело на него.

— Ах да, ты же не можешь рассказать. Пойдем-ка со мной в Хогвартс.

В Хогвартсе Альбус долго и безуспешно пытался расколдовать Нору. С помощью легилименции он получил ее последнее воспоминание: пожилая волшебница накидывает на нее свою мантию — и раздается взрыв. Однако на этом его успехи закончились. Когда Дамблдор понял, что его попытки ни к чему не приводят, он обратился за помощью к Диппету. Директор отнесся к проблеме со всей серьезностью и даже написал нескольким своим знакомым. Он несколько раз пересмотрел воспоминание Норы в думосборе, и его вердикт был неутешительным.

— Проблема, мой дорогой мальчик, заключается в том, что это и не трансфигурация в животное, и не проклятие. Миссис Норрис хотели спасти, а потому нам приходится иметь дело со светлой магией, а она гораздо сложнее темной. Видимо, мантии оберегали своих владельцев, и та неизвестная леди решила пожертвовать собой. Магия получила задачу спасти миссис Норрис — и выполнила ее по своему усмотрению: она жива и здорова. А то, что она теперь немного не человек — лишь небольшой побочный эффект.

Кошка подошла к Диппету и демонстративно принялась точить когти о его лодыжку.

Шли месяцы. Альбус понимал, что Норе совсем не нравится оставаться в кошачьем обличье, но они с директором словно уперлись в стену. Последней каплей стало письмо от одного из знакомых Диппета. Он очень хвалил труд некоего выдающегося трансфигуратора и даже прислал книгу с пометками в нужных местах. Дамблдор застонал, увидев работу собственного авторства. И тогда Альбус проглотил свою гордость и выправил разрешение посетить Нурменгард.

Гиндельвальд встретил Дамблдора высокомерным молчанием, а Альбус потрясенно разглядывал человека, сидевшего напротив него в кандалах, и с трудом узнавал знакомые черты. Лицо Геллерта заострилось и посерело, сам он словно стал меньше, несмотря на отчаянные попытки держать спину прямо. В глазах же все еще горел знакомый злой огонь. Когда Альбус сбивчиво рассказал историю Норы и попросил о помощи, Геллерт расхохотался истеричным хриплым смехом.

— Да, Альбус, я ожидал от тебя чего угодно, но только не просьбы расколдовать твою новую подружку. Быстро же ты нашел мне замену.

Альбус не стал отвечать на выпад и лишь смотрел, как Геллерт потирает скованные кандалами руки. Его ухоженные когда-то ногти отросли и теперь напоминали когти хищной птицы, которую поймали и заперли в клетку… Альбус проглотил ком в горле и напомнил себе о тысячах убитых и раненых. Геллерт в клетке — так нужно, так правильно. Точно так же, как Альбусу нужно было драться с ним на той проклятой дуэли.

— Если я помогу тебе, то что получу взамен?

— Чего ты хочешь? — спросил Альбус. — Только учти, что я здесь с частным визитом, и мои возможности весьма ограничены.

Геллерт не ответил, жадно разглядывая лицо Альбуса.

— Тебя теперь и не узнать. Борода, суровый вид… это Диппет на тебя так дурно влияет? Я бы никогда не позволил тебе отпустить бороду, тем более такой длины.

— А вот Норе она нравилась, — возразил Альбус, но тут же прикусил язык. Стальные глаза Геллерта блеснули:

— В самом деле? И что же она говорила?

— Вообще-то, она больше смеялась, — признался Альбус, на что Геллерт удовлетворенно кивнул:

— Раз смеялась, значит с ней можно иметь дело.

— Вы бы поладили…

Хотя сейчас от Гриндельвальда зависела судьба Норы, Альбус чувствовал себя на удивление свободным. Его любовь, страсть, отчаяние — все это словно отступило, подернулось дымкой. Он казался себе несчастным, старым и мудрым по сравнению с Геллертом, который все еще был опасным и кипучим, хотя было понятно, что рано или поздно Нурменгард возьмет свое.

— Мерлин, Альбус, нельзя быть таким несообразительным. Ответ на твой вопрос знает каждый ребенок!

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду сказки барда Бидля. Твоей заколдованной принцессе надо отрубить голову и хвост — и заклятие спадет⁽¹⁾.

Альбус возмущенно посмотрел на Геллерта, а тот откровенно забавлялся растерянностью собеседника.

— Подумай сам, зачем твоей красавице кошачий хвост? Она мечтает от него избавиться. Так помоги ей.

Несмотря на насмешку, глаза Геллерта были серьезны. И тут Альбус понял. Гриндельвальд удовлетворенно кивнул.

— Напиши мне, получится ли тебе расколдовать свою принцессу. Почта мне запрещена, но, думаю, тебе позволено гораздо больше, чем простым магам. Будем считать это платой за мой труд.

Расколдовать принцессу у Альбуса получилось. Разумеется, он не гонялся за Норой с топором, а сварил зелье и провел ритуал. Зелье на основе амаранта — он же кошачий хвост — и болиголова позволяло на время очистить любой предмет от магии, только варить его нужно было в полнолуние, чтобы напитать лунным светом. Альбус подробно объяснил Норе, что действие зелья будет временным — пока он не найдет постоянное решение — и кошка радостно кивала. Она послушно вылакала блюдечко с голубоватой жидкостью, и чары спали. Вернувшись в человеческий облик, Нора затанцевала-закружилась по комнате. За вечер она успела погоревать о родном Корнуолле и погибшем «Гогочущем гусе», вплести бубенчик в бороду Альбуса и потребовать с домашнего эльфа столько сладостей, сколько бедняга мог принести. Однако за всей суматохой Альбус ощущал ее грусть и страх. Нора боялась.

— Ты сказал, что это временное превращение, — уточнила Нора. — Надолго ли хватит действия зелья? Видишь ли, иногда я начинаю забывать себя, и кошка берет верх. Вчера я несколько часов охотилась за крысой. И, что самое ужасное, это была удачная охота.

Альбусу хотелось сказать ей что-нибудь утешительное, но он подумал, что нечестно было бы давать Норе ложную надежду. Он лишь поцеловал ее в макушку и обнял. А утром Нора снова вплела его бороду в свою косу и очень смеялась, глядя, как Альбус выпутывается и ругается, что и Норе, и Геллерту следовало бы оставить ее в покое.

Действие зелья продержалось два дня. К вечеру второго дня Нора начала испытывать сильную усталость и сказала, что кошкой ей будет легче. Дамблдор украдкой вздохнул. Даже несмотря на зелье, Нора не могла оставаться в человеческом обличье дольше пары суток. К счастью, она точно не была маледиктусом, а со временем Диппет, изучавший в то время анимагию и ее влияние на волшебников, научил Нору превращаться в человека и без зелья. «Видите ли, миссис Норрис, — говорил он, — вы словно стали анимагом наоборот. Не человеком, превращающимся в кошку, а кошкой, способной обратиться в человека». Так или иначе, Альбус видел, что несмотря на все улыбки и шутки, Нора была несчастна. Он посоветовал ей не сопротивляться и принять «кошачью» часть своей натуры, ведь только так Нора сможет воспользоваться теми преимуществами, которые дает ее положение. Она ничего не ответила, но крепко задумалась. А через несколько дней, когда Альбус вернулся с уроков в свои покои, он не обнаружил там Норы. Хоменум ревелио ничего не дал, и тогда Альбус начал искать кошку по всей комнате и, вылезая из-под кровати, услышал знакомый тихий смех.

— Где ты была? — спросил он, улыбаясь в ответ.

— Я же все-таки кошка, — развела руками Нора. — Меня нельзя держать взаперти. Уже немало дней я изучаю замок, пока ты ведешь уроки. Мне это нужно, Альбус. Перестань трястись надо мной и, раз уж Хогвартс стал моим домом, я бы хотела познакомиться с ним поближе.

С этих пор Нора, как истинная кошка, начала бродить сама по себе. Она могла пропасть на несколько дней, но неизменно возвращалась, и нередко Альбус во сне ощущал, как она к нему прижимается, чтобы с первыми лучами солнца снова обратиться животным и отправиться на поиски приключений.

— Как ты думаешь, какую мантию мне надеть на первое собрание с попечительским советом? — несмотря на весь свой опыт работы в Хогвартсе, новоиспеченный директор ощущал мандраж.

— Только не тот черный ужас, который ты вчера вытащил из недр шкафа. В черном ты похож на пастора.

— Фиолетовая мантия тебя устроит?

— Уже лучше. И что ты делаешь с бубенцами?

— Они меня успокаивают, знаешь ли. И раздражают председателя совета — сплошные плюсы.

— Альбус, за их перезвоном тебя не будет слышно. Сними хотя бы половину.

— Как скажешь. А если добавить небольшой аксессуар? — Альбус отвернулся от зеркала. На его длинном тонком носу красовались очки-половинки, принадлежавшие когда-то Норе. — Я починил их, вставил новые стекла. Они очень удобные, а я-то все гадал, почему ты их носишь.

Нора рассмеялась и водрузила ему на голову остроконечную шляпу в тон мантии:

— Теперь совсем хорошо, — она поцеловала его. — А я пока присмотрю за замком.

Дамблдор сидел в своем кабинете и думал, как бы повежливее ответить министру магии, когда миссис Норрис запрыгнула на стол и опрокинула чернильницу, которая, к счастью, была зачарована от проливаний.

— Ты чем-то недовольна? — спросил Альбус. Кошка фыркнула и превратилась в Нору. Она устроилась на столе, свесив ноги. Благодаря кошачьей ипостаси Нора выглядела гораздо моложе, чем ведьмы в ее возрасте. Однако за эти годы на ее лице появились морщины — особенно в уголках глаз, а в меди волос тут и там пестрели серебристые пряди.

— Твой новый завхоз — сквиб, — сказала она с осуждением в голосе. — Я наблюдаю за ним уже неделю. Эльфы его не слушаются. Всю работу он выполняет руками. Хуже того, над ним уже начали смеяться дети. Так и до жестоких розыгрышей недалеко.

— Да, но если брать на работу только волшебников, это будет дискриминацией — все по заветам Геллерта!

— О том и речь. Если мистер Филч хочет задержаться в школе, ему понадобится союзник. Я возьму его под свое крыло, — решительно сказала Нора.

— Позволь мне представить вас друг другу, — сказал Альбус. Глаза его замерцали.

После слов директора о помощнике Филч сильно заупрямился и начал заверять, что справится со всем сам. Но когда Дамблдор пояснил, что под помощником имеется в виду миссис Норрис — большая серая кошка, удобно устроившаяся у него на плече — на лице Аргуса расцвела улыбка, которую он всеми силами пытался скрыть. Животных он любил и всегда мечтал о фамильяре.

— Спасибо, — сказал он, бережно принимая ее из рук Дамблдора. — Я буду о ней очень хорошо заботиться.

Так миссис Норрис официально переселилась в каморку завхоза — что не мешало Норе тайком навещать Альбуса.

За годы в Хогвартсе Альбус и Нора пережили немало. Она не спала ночей, когда он пропадал по делам Ордена Феникса. Альбус же опустошил половину своих запасов успокоительного, когда окаменевшую миссис Норрис нашли подвешенной за хвост в одном из коридоров замка. Едва Нора пришла в себя, как начала возмущаться, что первой разгадала загадку василиска, но не успела никого предупредить. Весь следующий год она дулась на Джинни и все ее рыжее семейство в целом. Стоило кому-то из Уизли что-то затеять в коридорах замка, как тут же появлялась миссис Норрис и ябедничала Филчу.

Но теперь все точно заканчивалось. Нора держала почерневшую руку Альбуса в своих морщинистых ладонях. Ей хотелось плакать, но все было уже давно оплакано печальными безнадежными ночами вдали от всех — и тем более от Альбуса.

— Я не могу тебя отпустить, — прошептала она. — Даже ради высшего блага.

— Я не делаю это ради высшего блага, — ответил Альбус, проводя рукой по ее седым волосам. — Высшее благо — довольно расплывчатое понятие, и для меня оно осталось в Нурменгарде. Я просто хочу, чтобы Хогвартс выжил. Чтобы Минерва и Филиус, и Помона, и остальные продолжали преподавать. Чтоб наших школьников было кому защитить. Как бы я хотел остаться и помочь Гарри в битве с Томом. Я не хочу уходить, Нора. Но я должен. Потому что больше некому.

Дамблдор помолчал, задумчиво глядя куда-то вдаль.

— Северусу придется очень сложно. Пригляди за ним, хорошо?

— Обещаю.

А следующим вечером миссис Норрис наблюдала, как в кабинет директора решительным шагом идет Гарри Поттер.

Когда Дамблдора хоронили, Минерва заметила среди присутствующих незнакомую ей старую ведьму в сером платье. Она хотела подойти к ней после траурной церемонии, но, желая избежать ненужного внимания, Нора благоразумно ушла чуть пораньше. Она направлялась обратно в замок, думая о том, что теперь ей предстоит доживать свой век в Хогвартсе. Что ж, не самый плохой жребий. Норе хотелось превратиться опять в кошку, но она медлила, потому что знала — едва ли когда-нибудь она снова станет человеком: не для кого, да и незачем. Ведь больше никто в целом свете не знает, что ее зовут Нора.

1) У магглов это сказка Шарля Перро «Принцесса-кошка».

Вернуться к тексту