Межконтинентальное (гет)

Путь Какузу был тернист, но все же это не оправдание, что сейчас он — скряга и зануда. А еще жуткий циник и продажный флегматик... Продолжать можно долго, все же положительных качеств у казначея Акацуки не так уж и много. Но и он был когда-то похож на нормального человека не только внешне, но и внутренне.

В памяти Какузу редко мелькало что-либо светлое, яркое, да и вообще хорошее. Убийства, деньги, расчет — вот и все, что его когда-либо волновало за последние пятьдесят лет. Он ожесточился до невероятного состояния. Но иногда, совсем редко, он вспоминал дом. И вредную, просто невыносимую черноволосую девушку, которую однажды повстречал. Кажется, он и имя ее помнил. Но разве сейчас он мог перебрать и так сразу назвать, когда еще висела куча заказов? Акацуки нужны деньги, и это стоит помнить.

Неделю за неделей срывал Какузу с календаря, висевшего на сырой и обшарпанной стене, листы. День за днем. И каждый раз эта процессия сопровождалась безразличным пустым взглядом. Разве иногда цепляющимся за пометки, обозначающие клиентов. Впрочем, и на них он не смотрел с восторгом. Взглянул на цену — последовала ухмылка.

Так продолжалось до первого января. Этот день был отмечен красным. Вечно Конан кралась в его кабинет, как можно ярче отмечая этот день месяца. Все в Акацуки его любили, детство у них все же не сложилось, а праздник, вроде, был отдушиной. Но так же в душе ненавидели: каждый из них в прошлом надеялся на чудо в этот день. Их желание не исполнялось, посторонние, наоборот, отстраняли сирот в сторону. Кому они были нужны, когда прохожих дома ждала семья?

Какузу тоже рос совершенно один. Знал мрачные стороны этой жизни и ощущал их на своей шкуре. И все же когда-то он любил Рождество. Тогда в его памяти праздник загорался волшебством, огнями деревни и шумом ярмарок. На улочках пахло горячим хлебом и недавно появившимся на прилавках Йокан. Даже если привозили каштановый, его нелюбимый, этот запах был просто изумительным. Во рту появлялось приторное предвкушение, поселяя в душе настоящую радость. А благодаря тому, что соседи изготавливали для дома оригинальные кадомацу — приветствие Божеству новогоднего праздника — на улицах пахло мандаринами. Запах цитрусовых ярче всех впился в память, своим сладким запахом напоминая детство. Он еще любил праздновать, честно зарабатывая на миссиях.

Свой последний светлый канун он тоже помнил. И уж точно не позабыл тех двоих шиноби страны Огня, которым он проиграл. Жалкий огрех показался неудачей, но на самом деле стал крахом — его жестоко наказали старейшины и глава Такикагуре, его когда-то родного селения. И ведь он доверял им целиком и полностью.

Впрочем, он по сей день ни о чем не жалел. Рано или поздно его бы предали власти деревни. Да и было бы разве правильным позволить проиграть этой напыщенной и самодовольной Учиха? Пусть радуется. Если еще жива, конечно же.

Такикагуре не раз удивляла соседние страны своей экстравагантной политикой. Глава деревни, нисколько не думая, мог без предупреждения напасть на другие селения. И такие нападения являлись частыми, создав ими репутацию настоящего минного поля.

Главной целью оставался глава Конохи, Хаширама Сенджу. И его правая рука, Учиха Мадара. Тогда деревня вновь не отличилась здравым умом, но, наконец, заиграли нотки логики. Используя филигранную подмену, они отослали ястреба со срочным сообщением. Искусная техника позволила птичке окрасом и внешним видом стать в точности похожей на Суновского ястреба. Страна Огня пока что доверяла ограниченному кругу лиц. И данным сообщением Суна якобы оповестила Сенджу и Учиха о том, что созывают совет Каге в страну Железа. Но, разумеется, никого, кроме Какузу и двух шиноби Листа, там бы не появилось.

Какузу помчался со всех ног, еще бы, ему поручили важное задание. Тогда он был просто счастлив: его признали, и проведет свой любимый праздник он в изобилии снега, коим страна Железа могла похвастаться из сезона в сезон.

Он прибыл рано и высматривал будущих противников, замаскировавшись среди ледяных валов, крупные хлопья заметали оставленные на земле следы. Ток чакры, ползущей по телу, согревал, не давая дрожать. Снег противно лип к штанам.

Какузу не ожидал, что прикрытие поможет в битве с такими людьми, как основатели Конохи. Однако все же затаился. Они себя ждать не заставили, прибыли буквально на час позже. Какузу вспоминал куноичи в черном кимоно и красных доспехах, будто видел ее лишь вчера.

— Что это еще за шутки?!

В мелодичном и звонком девичьем голосе звучали металлические нотки, заставив продрогнуть шиноби из Такикагуре до костей. Какузу бы ни за что и не подумал, что такая хрупкая девушка может действовать на противника лишь голосом, что она способна внушать страх. Об этом не выдавали ни ее точеные черты лица, ни даже эта ухмылка. Хотя именно недовольной гримасой она и привлекла внимание Какузу.

Шиноби до сих пор помнил, как изящно она сражалась. Несмотря на снег и мягкий обволакивающий ветер, держалась она как настоящая аристократка! Он не сомневался, что свались на нее сугроб, так она и то бы не снизошла до того, чтобы обратить на такую мелочь внимание. Тонкие сандалии не были предназначены для подобных условий, но и это ей не мешало. Огромный веер за спиной нисколько не снижал скорости, двигалась девушка подобно колибри. Ее движения было сложно предугадать, что добавляло им шарма и красоты.

Да, Какузу был ей очарован. Отчасти ему стало все равно, зачем он прибыл в чужую страну. Исполнительность и ответственность провисали пластом, крепко прижатые поставленной ногой куноичи. Хаширама также не выглядел как предводитель гордого и звонко заявившего о себе государства. Следил за подругой с детским энтузиазмом, взгляд озорным мячом двигался за ее шагами. Видел ли он ее порхающей птахой или дитем со спичками, которому дозволили получить высшую силу в глазах? Какузу не знал, что Сенджу привык к азарту, горящей пылом битвы Мадаре, сующейся первой на рожон. Какузу не было до Шодайме никакого дела: мелкое пламя взметалось над полем боя, яростно взмахивая крылами.

Снег начал хороводом кружить над Учихой и Какузу, пытаясь накрыть их мягкой простыней. Вьюга нарастала, и ветер со свистом поднимал уже лежащий белоснежным покрывалом снежок с ледяной корочки, скрывшей землю. Словно в диком танце закружило весь снег, бьющий колкими ледяными осколками по нежному лицу. Одно неосторожное движение — и Учиха поскользнулась на льду, который раньше не мешал. Какузу помнил, что она — девушка, и ей стоит помочь. Он ловко подхватил падающую Мадару за плечи.

— Ты так и не ответил, — взъерошилась единственная Учиха с врожденным геномом, устойчиво поставив стопу, не сразу усилив приток чакры к ней. Сандалии предательски заскользили по зеркально чистому льду. — Что это еще за выкрутасы?!

Дальше Какузу и не слушал девушку. Она что-то твердила. По тем отрывкам фраз, что он смог расслышать, ее Мито куда-то приглашала. Уж не Мито ли Сенджу, благоверная жена Шодай Хокаге?

— Я из Такикагуре. Наш Каге повелел схватить вас, — ответ сильнейшего воина Водопада разошелся легким эхо.

Но что-то явно не устроило Мадару, так как ее лобик нахмурился, а глаза подозрительно сверкнули алым цветом. Какузу насторожился. Даже в природе звери используют красный как предупреждающий окрас. Теперь контраст девушки совпадал. Черный с красным — дикое и буйное сочетание. Да, есть в этом что-то из готики, но шиноби посчитал, что больше это сочетание напоминает ему дикость и сексуальность. И агрессия, невольно исходящая от куноичи, дополняла образ.

— Раз пришел из Таки, так и вали обратно! Выдернули нас из Конохи, да еще кого отправили? Жалкого юнца! — возмущению в голосе девушки не было предела. — Неужели никого взрослее в деревне не нашлось?

Учиха дезактивировала шаринган и спрятала обратно клинки, которые чудесным образом успела достать ранее. Она спокойно продефилировала к Хашираме, усевшись рядом. Противнику пришлось лишь смотреть, куда направилась черноглазая наследница могущественного клана.

— Учиха Мадара со слабаками не сражается. Хаширама, — брюнетка изящно щелкнула пальчиками. Сенджу не заставил себя ждать. Из земли выросла древесная клетка, в которую попал Какузу. Так вот оно, искусство техники Хокаге без сложения печатей.

Застигнутый врасплох дикой красотой, он не дал отпор и пал. Родная деревня, даже не зная всей правды, не простила.

Какузу нисколько не сожалел о прошлом. Пусть он перенял ужасную привычку этой занозы Учиха ухмыляться, он до сих пор с улыбкой вспоминает, как снежинки кружили вокруг них, как оседали на ее шелковые черные, словно смоль, волосы. Как она порхала при очередном ударе. Красно-черная колибри — единственная. Он таких куноичи не встречал. Какузу не был уверен, билось ли сердце Учихи так часто, как бьется у птички при полете, но его собственное раньше отбивало ритм и похлеще. Тот канун Нового Года был лучшим, посчитал казначей. И да, он все же до сих пор любит Рождество, будь он хоть трижды скупердяем!

Примечания:

У меня еще фем пейринг Таюи и Тен-Тен завалялся. Я вот даже не ради этих работ сборник начинала, но меня никто и не спрашивал.)

Первые две главы времен динозавров, жду отклика моего тираннозавра из строки посвящения