Нарушая приказы (гет)

Военные учения спецназа проходили в этот раз на старой и давно заброшенной промзоне; в них участвовали два отряда — "Легион" и "Вихрь". Спецназовец в маске, тихо крадущийся в поисках условного противника, принадлежал к первому из них и носил позывной "Скат". Не обнаружив поблизости ничего подозрительного, он быстро взбежал по полуразрушенной лестнице без перил на верхний этаж и в ту же секунду увидел на своей груди красный луч — это значило, что он "убит". Человек, успешно поразивший его, спрыгнул с этажа выше и, хмыкнув, пробежал мимо, меняя дислокацию. Раздражённо сплюнув, Скат направился к ближайшему выходу во двор, где сейчас стояли машины и аппаратура. Едва только мужчина присел на скамейку и стащил с голову маску, как из другого выхода показались ещё двое спецназовцев — судя по форме, противники. Когда они синхронно сняли маски, лейтенант изумлённо уставился на них — это были две девушки.

Пройдя через двор, они сели на соседнюю скамейку и принялись что-то оживлённо обсуждать, совершенно не обращая внимания на то, какой фурор они произвели среди спецназовцев. Спустя полчаса к ним присоединилась ещё одна девушка, а общество Ската скрашивал его приятель — Зар. Ещё через десять минут в здании осталась одна девушка против троих мужчин.

— Не справится девка, — хмыкнул Зар, рассматривая выбывших противниц. — Проиграли они.

— А вот и нет, — возразила девушка, которая выбыла последней. — Наш командир Хель их всех сделает, вот увидите.

Слова красавицы и вправду оказались пророческими: спустя сорок минут к товарищам присоединились ещё и Араб с Громом, заставив девушек воспрянуть духом. А тем временем наверху завязалась перестрелка между оставшимися командирами двух подразделений.

— Учения окончены! Повторяю: учения окончены! — разнёсся по всей промзоне голос генерала Барсукова. — Ничья!

Спецназовки громко зааплодировали, когда с лестницы прямо во двор спрыгнула та самая Хель, оказавшаяся девушкой лет двадцати семи, с тёмно-русыми волосами и серо-голубыми глазами, смотрящими на мир с какой-то затаённой болью и холодом.

— Все молодцы! — громко сказала она, подходя к своим подчинённым, а затем продолжила уже потише. — У меня новости. Нас объединяют с отрядом "Легион". Пока на шесть месяцев, таков приказ, — она выразительно глянула наверх.

— С ними? — изумлённо воскликнула выбывшая последней девушка (судя по погонам, старший лейтенант), смотря в сторону недавних противников.

— С ними, — презрительно хмыкнула Хель. — Пошли знакомиться.

Она первая направилась в сторону мужчин, уже идущих им навстречу.

— Капитан-лейтенант Родионова, командир отряда "Вихрь", — с этими словами она протянула руку командиру бывших противников.

— Капитан третьего ранга Волков, — мужчина крепким рукопожатием поприветствовал девушку и приглашающе мотнул головой в сторону стоящего неподалёку чёрного буса.

Ехали все в полном молчании. Едва машина остановилась на территории базы, как Родионова стрелой выскользнула из неё и вмиг исчезла среди зданий.

— Она всегда у вас такая? — спросил Араб.

— Всегда, — вздохнула старлей. — Пойдёмте, мы вам базу покажем. Кстати, меня зовут Ада.

— Это имя? — с интересом спросил Волков, в то время как девушки выбирались из буса и спешили к дверям.

— Конечно, нет. Позывной.

Отряд специального назначения ВМФ "Вихрь" состоял из пятерых человек и выполнял задания разного формата, поэтому их база была довольно большой: бассейн, спортзал, тир, комната отдыха, кабинеты руководства, казармы для бойцов, аналитический отдел и полигон во дворе. Сейчас же девушки привели "новеньких" в комнату отдыха, размером с небольшой спортивный зал. Два окна были завешены сеткой, в одном из углов были навалены подушки, в другом — место для игры в волейбол, в третьем — шкафчики для вещей, а в четвёртом тренажёры. В центре горделиво стояли три сдвинутых стола с компьютерами, позади них, возле двери, — огромный шкаф с каким-то оборудованием и небольшая плита.

— Садитесь, — Ада махнула рукой на подушки, а сама принялась обыскивать шкафчики боевых подруг в поисках заначек, пока одна из девушек ставила чайник и доставала кружки.

— О, Дина, конфеты ныкаешь? — обратилась она к черноволосой сослуживице, стоящей у плиты. — Нехорошо!

— Кто бы говорил, — Дина рассмеялась, и ее смех подхватили боевые подруги.

Через несколько минут возле подушек стоял небольшой столик, принесённый Адой. На нём Дина проворно расставляла мисочки с печеньем и конфетами и кружки с чаем. Все сели пить чай и наконец-то знакомиться.

Как и следовало ожидать, боевые псевдонимы бойцов женского отряда были соответствующими — Фея, Ада, Дина, Ника. Позывные же представителей сильной половины человечества были более разнообразными — Араб, Гром, Зар, Скат.

Командир "Вихря" появилась только спустя несколько часов, когда бойцы уже играли в карты. Её волосы были влажными, а глаза немного красными, будто капитан-лейтенант плакала. От неё ощутимо пахло сигаретами. Кивнув подчинённым, она направилась к своему шкафчику, вся внутренняя часть дверцы которого была обклеена различными фотографиями.

— Командир, чай будешь? — весело спросила Ника, прикрывая свои карты рукой, чтобы их не увидела активно вытягивающая шею Ада.

— Нет, спасибо, — ровным голосом произнесла Хель, забирая с полки свой планшет и наушники.

Она уже закрывала дверцу, как вдруг Дина, оставив попытки подсмотреть карты соперниц, метнулась к шкафчику и ткнула пальцем в мужчину на одной из фотографий.

— Подожди, — протянула она, переводя взгляд со снимка на одного из спецназовцев. — Это же... Гром. Вы знакомы?!

Дина не ошибалась. На старой фотографии, прикреплённой на самом верху дверцы, в кругу военных стояли Гром и Хель. В самом уголке виднелась надпись: "Июнь 1995, Чечня".

— Знакомы, — Родионова чуть ли не бегом устремилась к выходу. Воспоминания накатили слишком резко, заставив командира "сбежать с поля боя".

Все повернулись к Грому, но и тот молчал, как партизан на допросе, ограничившись лишь простым: "Ну служили вместе".

За игрой в карты и разговорами время до отбоя пролетело незаметно. Лишь когда вновь появившаяся Родионова погнала девчонок спать, опомнился и Волков, разогнав подчинённых по крохотным комнаткам, предназначенным для отдыха личного состава, после чего лёг спать сам.

База объединённого отряда стояла тихая и пустая, что было немудрено — часы показывали пять утра; лишь в нескольких окнах горел свет. Все бойцы мирно спали в своих комнатах, и лишь Хель сидела в аналитическом отделе, просматривая записи камер видеонаблюдения. Рядом с ней молчаливыми тенями стояли трое офицеров и вместе с девушкой всматривались в фигуру человека, мелькающую на мониторе.

— Это он, товарищ контр-адмирал, — произнесла Родионова, отрываясь от монитора.

— Уверена? — контр-адмирал Фёдоров пристально взглянул на командира отряда.

— Абсолютно, — Хель откинулась на спинку кресла и продолжила свое занятие.

— Юра, давай первую, — скомандовал офицер, обращаясь к заместителю начальника аналитического отдела.

— Есть! — отозвался тот, нажимая тревожную кнопку.

В следующий миг по всей базе замигали тревожные лампочки и пронзительно завыла сирена, возвещая о боевой тревоге уровня "один". По коридорам забегала дежурная смена вперемешку с проснувшимися бойцами; все они торопливо мчались в комнату с круглым столом, служившую переговорной. Когда оба отряда собрались на месте, появилось начальство во главе с контр-адмиралом.

— Здравия желаю! — раздался многоголосный гул, мигом сбросивший последние остатки дрёмы.

— Вольно. Садитесь, — махнул рукой Фёдоров, проходя за стол. — Доложите обстановку, капитан.

— Два часа назад к нам в Петербург прилетел некий Ярослав Макаров, наш бывший коллега, уволенный семь лет назад за превышение должностных полномочий. По сведениям ФСБ, он состоит в террористической группировке Баринова, недавно организовавшей серию терактов. Наша задача — задержать Макарова и Баринова, а также всех, кто имеет прямое отношение к их группе, — заговорила капитан первого ранга Мария Скворцова, глава аналитиков. — Петров скинет вам всю найденную информацию. Работаем, ребята!

* * *

Работаем. Это слово набатом отозвалось в воспалённом мозгу Родионовой. Сейчас ей хотелось только одного — вернуться назад, в прошлое, когда рядом были верные друзья, всегда готовые помочь и поддержать. Капитан-лейтенант тряхнула головой, отгоняя посторонние мысли, терзавшие её вот уже третий месяц, и поспешила вслед за остальными.

В один бус они бы не поместились даже при большом желании, поэтому пришлось разделиться. Посадив за руль Ската, попавшего в её группу, Хель разместилась в салоне вместе с Феей и Никой; Араб же сел впереди, рядом с товарищем. Командование операцией поручили Волкову, поэтому девушка без зазрения совести смотрела в окно на проплывающие мимо огни и вывески. Стекло, к которому она прислонилась лбом, дарило адски болящей голове желанную прохладу.

До конспиративной квартиры на окраине города добрались непривычно быстро, чудом миновав небольшие пробки, уже начавшие появляться на утренних дорогах Санкт-Петербурга. Квартира была небольшой — две маленькие комнаты, кухня и ванная с туалетом. На кухне устроили что-то вроде информационного центра; Дина и Араб спешно подключали аппаратуру.

— Ты что-то очень бледная. Нормально себя чувствуешь? — будто из ниоткуда в коридоре появился Гром. Он внимательно смотрел на Родионову, старательно разглядывавшую пол под ногами. Прошлое уже не вернуть, и любое, даже самое незначительное воспоминание вызывает мучительную боль в сердце. Хотя какое у неё могло быть сердце?! Его уже давно разобрали по кусочкам, словно дом на кирпичи. Один кусочек забрали мама с сестрой, погибшие в автокатастрофе, другой достался отцу, а остальные разобрали боевые товарищи, люди, с которыми она прошла огонь, воду и медные трубы.

— Всё нормально, — ответила она, продолжая смотреть в пол; поднять глаза и взглянуть в лицо давнему другу, даже боевому брату, кажется невыполнимой задачей.

— Оля, — тон друга не предвещал ничего хорошего, но на душе почему-то стало немного легче. Последний раз её называли по имени года три назад, еще до расформирования "Циклона", отряда, в котором она раньше служила. Для всех она была капитаном-лейтенантом Родионовой, или просто Хель. Хотя позывной — это уже давно не просто слово, позывной — это часть тебя, часть твоей души.

— Всё нормально, Коля, — повторила девушка уже твёрже, но по-прежнему не в силах поднять голову.

Гром смерил её тяжёлым взглядом и, ничего не говоря, направился в комнату, где уже собрались остальные. Ольга облегчённо вздохнула: допрос с пристрастием вновь отложился. Правда, ненадолго — названый братишка это так просто не оставит, любыми способами докопается до правды. С этими мыслями она поспешила вслед за давним другом на "собрание", устроенное Волковым, для которого эта операция была чем-то вроде испытательного срока в роли командира расширенного отряда.

— Что делать будем, командир? — Араб задал вопрос ровно в тот момент, как Ольга зашла в комнату.

— Искать, — пожал плечами Волков. — Пока есть четыре места, где Макаров может прятаться, так что разделимся и поедем туда. Дина и Ника, вы останетесь здесь, будете координировать группы. Зар, возьмешь с собой... — Волк задумался, глядя на бойцов.

— Фею, — донеслось от двери, где молчаливой тенью стояла Хель. — Она психолог-переговорщик. Поедете на квартиру к родителям Макарова.

— Командир? — Зар глянул на Волкова.

— Что смотришь? Едьте давайте, — с улыбкой в глазах отозвался тот. — И смотри мне, не обижай девушку.

— Эта девушка вашему Зару челюсть разобьёт, да так, что ни в одной больнице не соберут, — хмыкнула Ада, с усмешкой глядя на покрасневшую подругу.

— Да не специально я, — пробормотала Фея под смех остальных сослуживцев, вспомнивших давний случай.

— Скат и Ада, вы едете к Макарову на квартиру, — приказал Волк, тоже позволивший себе улыбнуться. — Сомневаюсь, что он там, но проверить нужно. Да, и прихватите с собой Араба. Ну а вы двое со мной. Пошли, — кивнув Хель и Грому, он вышел из квартиры.

— На рожон не лезьте, — попросила Родионова своих подчинённых, прежде чем, вскинув автомат на плечо, выйти на лестницу, громко хлопнув дверью. Часы показывали семь утра. За окном тревожно каркнула взлетевшая с ветки ворона.

Когда Ольга очнулась, в первый миг она подумала, что умерла и попала в небытие: вокруг не было ни света, ни звука — одна сплошная темнота, в которой чудилась манящая к себе бездна. Но это ощущение продолжалось недолго: внезапно поблизости послышался звук; точнее, чей-то знакомый голос, произносящий какие-то слова. Ещё через несколько минут темнота чуть-чуть посветлела, и Хель резко открыла глаза, сделав попытку встать.

— Лежите, лежите, милочка, — её легонько толкнули назад, заставив лечь обратно на подушку.

Когда глаза девушки привыкли к свету, она увидела, что над ней склонился Савелий Николаевич Тополев, мужчина лет пятидесяти пяти, один из врачей первого клинического госпиталя — заведения, столь нелюбимого Ольгой.

— Что со мной? — прохрипела она.

— Нервное истощение и множественные "рабочие моменты", — хмуро отозвался врач. — Ну, ты же офицер, Ольга, как можно было себя довести до такого состояния?!

— Савелий Николаевич, отстаньте, а? Лучше скажите, когда домой отпустите, — чуть ли не взмолилась девушка. Больницы она после своего выкидыша не любила категорически, умудряясь сбегать оттуда при первой возможности.

— Не скоро ещё, Ольга Михайловна, так что отдыхай и набирайся терпения, — Тополев, собственноручно поставив Родионовой капельницу, вышел из палаты. Яркий свет вновь сменился темнотой, на этот раз мягкой и прохладной.

* * *

С самого детства, сколько Ольга себя помнила, её постоянно окружала многочисленная семья. Родилась она в семье военных, девятнадцатого июня 1975 года, в Санкт-Петербурге. Отец девочки, Михаил Петрович Родионов, служил в то время в КГБ, а мама, Елизавета Алексеевна, работала медсестрой в больнице. Когда Оле исполнилось четыре года, в семье родилась вторая девочка — Анастасия. Детство двух сестёр было донельзя счастливым и безмятежным; и самым ярким впечатлением для них была отцовская военная выправка. Маленькая Оля любила вместе с папой бегать ранними утром вокруг парка, или отжиматься в комнате во время зарядки. Но больше всего она любила свою младшую сестрёнку, сильно привязанную к ней. Но увы, счастье это продолжалось недолго...

Тот жаркий августовский день 1987 года Ольга не забудет уже никогда. Автокатастрофа унесла жизни матери и сестры; Насте было всего лишь восемь лет... Тогда, наверное, и закончилось детство для дочери офицера. От ужасной потери Михаил и Ольга смогли оправиться лишь спустя три года, полных слёз и трудностей. Но едва всё начало налаживаться, как на девушку обрушился ещё один удар, гораздо сильнее предыдущего: в марте 1990 года отец погиб в ходе одной из спецопераций, и она стала сиротой в неполные пятнадцать лет... Случившееся окончательно выбило почву из-под ног Ольги; ей не хотелось жить, а помощи было ждать неоткуда... Советский Союз разваливался, и письмо до родственников так и не дошло... Впереди были два года детского дома, откуда её забрал старый товарищ покойного отца, который заботился о дочери друга, пока она не стала совершеннолетней. А потом были курсы спецназа и долгожданная поездка к бабушке в Грозный. Но беда пришла, откуда не ждали: в 1994 году началась Первая чеченская война, и бабушка погибла от рук боевиков, тем самым буквально подтолкнув внучку уйти на фронт снайпером...

Оле было девятнадцать лет, когда она получила свой позывной от боевых товарищей. Глядя на то, как тоненькие девичьи пальчики решительно нажимали на курок, лишая жизни боевиков и спасая своих, её так и назвали — Хельга, позже превратившееся в короткое "Хель", ставшее её позывным на долгие годы службы.

Там, под непрерывным огнём боевиков, прошли два года жизни Хель. Её военная служба стремительно шла в гору; она быстро росла в звании и вскоре дослужилась до старшего лейтенанта. Почти сразу же после этого она и ещё три офицера были приказом командования зачислены в 473-й отряд специального назначения ВМФ, базировавшийся в Кронштадте и относящийся к Балтийскому флоту.

Следующие три года Хель могла назвать одними из лучших в своей жизни. У неё была любимая работа, семья, состоящая из сослуживцев, и стимул жить. Но затем вновь последовал удар страшной силы, почти выбивший почву из-под ног старшего лейтенанта Родионовой...

Тогда был самый обычный рабочий день и самая обычная, рядовая операция по освобождению заложников с катера...

Вовсю светило солнце, и волны с мягким шелестом бились о борт небольшого кораблика, возле которого притаились четверо спецназовцев в гидрокостюмах. Командир группы жестами приказал Хель и Грому подняться с правого борта, а сам вместе с Ястребом поплыл к противоположному, чтобы нагрянуть неожиданно и со всех сторон. Легко запрыгнув на палубу, Хель точным выстрелом ликвидировала бандита-часового, после чего вся группа неслышными шагами направилась к каюте с заложниками. Операция прошла успешно, заложники были освобождены, террористы обезврежены, и ребята уже собирались спускаться на катер, который подогнала водная милиция, как вдруг раздался взрыв. Родионова упала на пол, накрыв собой двух детей-заложников. Когда рассеялся дым, она подняла голову и тотчас вскочила на ноги, увидев лежащего в неестественной позе командира. В его неподвижных глазах отражалось голубое небо и яркое, летнее солнце, а по виску стекала струйка крови.

— Нет... — неверяще прошептала девушка. — Нет!

Уткнувшись в плечо Ястреба, Хель горестно заплакала. Никто из отряда не знал, что погибший командир был для неё не просто боевым товарищем, а гораздо более близким человеком, единственным после отца, кого она впустила к себе в душу...

А потом отряд "Циклон" расформировали. Просто так, взяли и расформировали. Ястреба и Грома развели по разным флотам, а Хель поручили командование первым в ВМФ России полностью женским отрядом. Для ещё совсем молодой — по армейским меркам — девушки (ей едва исполнилось двадцать четыре года) это был неслыханный служебный рост, но Ольге было всё равно. Её сердце словно превратилось в кусок льда, а глаза, прежде ярко-ярко голубые, стали серыми, стальными. Она просто заматерела, потеряв умение улыбаться и смеяться, стала так называемой "Снежной Королевой" для своих подчинённых и начальников. Перестало появляться у неё дома традиционное печенье, пекшееся ею на выходных и приносившееся на работу в больших количествах, пропали шутки и весёлые подколы; теперь вместо широкой улыбки и заливистого смеха окружающие видели лишь циничные и саркастические комментарии, да холодную усмешку.

А потом, когда боль слегка притупилась, Хель узнала, что беременна, и робкая тень прежней Ольги вновь появилась на горизонте, но ненадолго. Тогда, а это было на пятой неделе беременности, был последний день полевой работы работы для девушки: она переводилась в штаб, откуда и должна была руководить отрядом. Информация о захвате автобуса, везшего школьников из кинотеатра по домам, поступила к ним слишком поздно, когда террористы уже прочно обосновались в небольшом здании на открытой местности. Идти спецназу пришлось по канализации — вся площадь вокруг здания простреливалась. Десять минут потребовалось на путешествие по туннелям, пять — чтобы подняться в помещение с заложниками, и ещё семь, чтобы обезвредить пятерых бандитов. Отблеск от снайперской винтовки Оля заметила слишком поздно, но успела оттолкнуть Фею и Нику, попав под огонь сама. Пуля попала ей прямо в живот... Врачи впоследствии сумели сохранить ей жизнь, но ребёнка она потеряла, лишившись возможности когда-либо иметь детей... Наверное, только тогда Ольга единственный раз пожалела о своем выборе пути...

* * *

— Ну что, как она? — тихий голос вырвал Родионову из дрёмы.

— Всё в порядке, ну право, Дмитрий Алексеевич, не волнуйтесь вы так, — послышался в ответ шёпот Тополева.

Больничная кровать, тихонько скрипнув, слегка прогнулась под севшим на нее человеком, заставив Родионову открыть глаза.

— Ястреб... — удивлённо прошептала.

— Ну, здравствуй, сестрёнка, — в мгновение ока Ястреб заключил её в крепкие объятия. Неожиданно стало как будто легче дышать. Положив голову на плечо товарищу, Оля обняла его в ответ, чувствуя, как на лице против воли появляется широкая улыбка.

— Ну, рассказывай, — Ястреб разорвал обьятия и вопросительно уставился на боевую подругу.

— Что рассказывать? — переспросила она, искренне недоумевая. — У меня все по-старому. Ты-то здесь как оказался?

— А меня, Оль, на укрепление отряда прислали, так что я теперь с вами, — Ястреб тепло улыбнулся, увидев на лице Хель неподдельный восторг.

— Правда? — он кивнул. — Димка! — девушка снова обняла друга, не в силах поверить в то, что он рядом.

Ещё со времён Чечни они были близки как брат с сестрой, хотя Оля, тогда совершенно другая, была сестрой всем бойцам. Она всегда находила слова, чтобы успокоить друзей погибших, писала письма домой за раненых и в редкие минуты затишья пела под гитару. Потом, уже в "Циклоне", Ольга, за плечами которой была первая чеченская кампания, стала ангелом-хранителем отряда, и сейчас Дмитрию было больно видеть, как угасает названая сестрёнка. Ястреб сидел у неё в палате до позднего вечера, после чего отправился на свою квартиру, пообещав прийти в ближайшее время.

Трёшка, доставшаяся Дмитрию Романову от родителей, стояла тихая и пустая. Огромный слой пыли на всех поверхностях, небольшое количество мебели в чехлах: всё это совсем не напоминает место, где Циклоны собирались каждые свои выходные. Романов толкнул дверь и зашел в свою спальню. Лампочки в люстре озарили комнату на удивление мягким светом, осветив рамки с фотографиями, висящие на одной из стен и покрытые толстым слоем пыли. Спать не хотелось и, проведя несколько часов в пыльной и пустой квартире, Дмитрий отправился гулять по родному ночному городу, размышляя о том, что могло случиться с его боевой подругой.

* * *

В восемь ноль-ноль Дмитрий Алексеевич Романов, одетый в парадную форму, стоял на КПП новой для него базы и морально готовился к встрече с новой группой. Эту часть службы он не любил больше всего. Долго ждать не пришлось: вскоре откуда-то из недр здания появился незнакомый офицер — судя по форме, командир.

— Добро пожаловать! Капитан третьего ранга Александр Волков, командир расширенного отряда "Легион", — он протянул для приветствия руку.

— Капитан третьего ранга Дмитрий Романов, позывной "Ястреб", — он пожал протянутую руку и покорно отправился на экскурсию по базе в компании бойца с позывным "Скат", которому "повезло" прийти первым.

Во время экскурсии лейтенант, активно жестикулируя, рассказывал что-то о базе, но Ястреб почти не слышал его, будучи поглощён мыслями о Хель, находящейся в больнице. К концу прогулки, длившейся минут сорок, он всё же сумел собраться и морально приготовиться к знакомству с группой. Наконец Скат толкнул дверь в спортзал, где тренировались бойцы. На ринге как раз спарринговались двое девушек, окружённые товарищами.

— Ребята, у нас пополнение, — громко объявил Скат, заставив всех повернуться к ним.

— Ястреб?! — послышался вопль Грома, явно не предупреждённого о личности новенького.

— Гром?! — с теми же интонациями воскликнул Романов, сжимая подоспевшего друга в медвежьих объятиях. — Вот Хелька партизанка, даже не намекнула, что и ты здесь!

— Так ты уже был у неё? И когда успел? — изумился Гром.

— Я позавчера прилетел, — хмыкнул Дмитрий. — Как насчет вечера? Это дело отметить надо.

— Всегда за, — с серьёзным лицом ответил Николай. — Только Хельку надо взять, а то обидится и... — он сделал драматическую паузу. — В общем, снайперов обижать небезопасно.

Несколько часов познакомившиеся с новым членом группы бойцы тренировались в зале, а потом были отправлены начальством на обед.

— Что с Олей? — требовательно спросил Романов, садясь за столик в небольшой столовой на территории базы. Рядом на стул плюхнулся Гром.

— Сам не знаю, — он пожал плечами. — Нас три дня назад прикомандировали, и она избегает разговоров. Да и во время операции сама не своя была.

— Можно к вам? — к их столику подошла улыбающаяся Ада и замерла, ожидая ответ.

— Конечно, — Гром расплылся в улыбке и отодвинул для девушки стул рядом с собой.

Следующие пять минут за их столиком стояла тишина — каждый молча ел, погружённый в свои мысли.

— Говори уже, — усмехнулся Николай, заметив, что старший лейтенант чем-то сильно озабочена.

— Я о... товарище капитане, — девушка нерешительно замолкла, словно говорить об этом было нельзя.

— Давай уже, коль начала, — тяжело вздохнул Романов, делая глоток кофе из стаканчика.

— У нас табу на это, — шёпотом произнесла Ада, оглядываясь по сторонам. — Но раз вы давние знакомые, то, наверное, имеете право знать. Только никому не говорите, что это я всё рассказала, а то Хель не выносит разговоров о своей жизни. В общем... Она ребёнка потеряла несколько лет назад, из-за нас. Она девочек из-под огня вытолкнула, а пуля ей в живот попала... Командир тогда еле выжила, но ребёнка не спасли... А так она хорошая, строгая бывает, но никогда не кричит... И Нике помогла, у неё срок был условный, а командир добилась его отмены, — на этих словах девушка прервалась, так как в столовую Тополев, злой как чёрт, а следом за ним твёрдой походкой шла Хель. Она что-то говорила начмеду, периодически коротко усмехаясь. Весь её вид, от тёмной макушки и до носков черных берцев, просто кричал о том, что капитан Родионова в госпиталь не вернётся. Надоело ей лежать на месте и не рыпаться, как приказал Тополев.

* * *

Машина Ястреба мчалась на север города, ловко обходя пробки. На переднем сиденье, смотря в окно, сидела Ольга, вызвавшаяся помочь другу с уборкой.

— Всё в порядке? — Дмитрий внимательно посмотрел на подругу.

— Вы все разом в психоаналитики записались? — насмешливо фыркнула девушка. — Нормально всё, — уже без смеха ответила она, когда машина остановилась у одного из множества домов.

Скинув берцы (которые Ольга носила всё время, презрительно относясь к остальной обуви) и куртку, девушка отправилась на поиски тазика, тряпки и веника со шваброй. Заглянув по пути в холодильник, Родионова отправила мужчину в магазин, находившийся в двух кварталах от его дома. Уборка началась с небольшого коридора, прошла через ванную, туалет, кухню, гостиную и две спальни, завершившись как раз на кухне, где уже разбирал пакеты вернувшийся из магазина Дмитрий. Решительно выгнав друга с кухни, Оля начала готовить ужин. Запечь мясо, пожарить картошки с грибами и нарезать простенький салат — на это ушло около часа, и когда Хель любезно позвала хозяина квартиры ужинать, в духовке допекался ещё и пирог.

Когда ужин закончился, часы услужливо показали одиннадцать часов вечера, и Романов предложил Ольге остаться, заранее зная что она согласится. Оставив мужчину доедать пирог, Родионова удалилась в ванную, одолжив у друга одну из его домашних футболок — это уже давно было в порядке вещей, как, впрочем, и ее ночёвки в квартире "братишки".Быстро разложив диван и расстелив постельное бельё, Хель легла спать.

Сон всё не приходил, и спустя час Родионова мягким шагом направилась на кухню. В сумке легко нашлись нужные таблетки и пачка сигарет, которыми капитан в последнее время злоупотребляла. Блистер от успокоительного остался лежать на столе возле пустого стакана из-под воды, а сама Ольга, бесшумно открыв окно и щёлкнув зажигалкой, закурила. Лёгких было не жаль — погружения в последнее время случались все реже и реже: примерно раз в два-три месяца, вместо ожидаемых трёх в месяц.

За спиной послышались такие же мягкие шаги, и девушка поспешно затушила сигарету, но выкинуть окурок не успела: на кухню вошел Дмитрий. Его взгляд сразу коснулся таблеток и сигарет, а потом упёрся в Олю, стоявшую у открытого окна. На её худом и бледном лице были видны дорожки от слез, говорящие о том, что что-то случилось. Вечно несгибаемая Хельга почти никогда не плакала.

Она не сказала ни слова, позволив обнять себя и отвести в спальню, правда уже в другую, но это было и не важно. Сев на край кровати и уткнувшись Дмитрию куда-то в район шеи, Оля почувствовала, как слёзы вновь побежали по её щекам. Они сидели, не говоря ни слова. Романов гладил подругу по голове, перебирая её длинные чёрные волосы, и не мог понять, в чём же была причина срыва?

Он знал девушку почти девять лет и видел её слезы лишь трижды: когда убили её бабушку, когда погиб их командир и вот сейчас. Что же должно было случиться, чтобы она плакала? Этого Ястреб не знал. Но это наверняка было что-то очень серьёзное, ведь та девушка, о которой он грезил, о которой мечтал, которую молча любил, никогда не плакала по пустякам. Вскоре ее дыхание выровнялось, и Оля провалилась в сон, чувствуя, как тёплые руки друга устраивают её на кровати и укрывают одеялом.