Нарушая приказы (гет)

Когда Ольга очнулась, в первый миг она подумала, что умерла и попала в небытие: вокруг не было ни света, ни звука — одна сплошная темнота, в которой чудилась манящая к себе бездна. Но это ощущение продолжалось недолго: внезапно поблизости послышался звук; точнее, чей-то знакомый голос, произносящий какие-то слова. Ещё через несколько минут темнота чуть-чуть посветлела, и Хель резко открыла глаза, сделав попытку встать.

— Лежите, лежите, милочка, — её легонько толкнули назад, заставив лечь обратно на подушку.

Когда глаза девушки привыкли к свету, она увидела, что над ней склонился Савелий Николаевич Тополев, мужчина лет пятидесяти пяти, один из врачей первого клинического госпиталя — заведения, столь нелюбимого Ольгой.

— Что со мной? — прохрипела она.

— Нервное истощение и множественные "рабочие моменты", — хмуро отозвался врач. — Ну, ты же офицер, Ольга, как можно было себя довести до такого состояния?!

— Савелий Николаевич, отстаньте, а? Лучше скажите, когда домой отпустите, — чуть ли не взмолилась девушка. Больницы она после своего выкидыша не любила категорически, умудряясь сбегать оттуда при первой возможности.

— Не скоро ещё, Ольга Михайловна, так что отдыхай и набирайся терпения, — Тополев, собственноручно поставив Родионовой капельницу, вышел из палаты. Яркий свет вновь сменился темнотой, на этот раз мягкой и прохладной.

* * *

С самого детства, сколько Ольга себя помнила, её постоянно окружала многочисленная семья. Родилась она в семье военных, девятнадцатого июня 1975 года, в Санкт-Петербурге. Отец девочки, Михаил Петрович Родионов, служил в то время в КГБ, а мама, Елизавета Алексеевна, работала медсестрой в больнице. Когда Оле исполнилось четыре года, в семье родилась вторая девочка — Анастасия. Детство двух сестёр было донельзя счастливым и безмятежным; и самым ярким впечатлением для них была отцовская военная выправка. Маленькая Оля любила вместе с папой бегать ранними утром вокруг парка, или отжиматься в комнате во время зарядки. Но больше всего она любила свою младшую сестрёнку, сильно привязанную к ней. Но увы, счастье это продолжалось недолго...

Тот жаркий августовский день 1987 года Ольга не забудет уже никогда. Автокатастрофа унесла жизни матери и сестры; Насте было всего лишь восемь лет... Тогда, наверное, и закончилось детство для дочери офицера. От ужасной потери Михаил и Ольга смогли оправиться лишь спустя три года, полных слёз и трудностей. Но едва всё начало налаживаться, как на девушку обрушился ещё один удар, гораздо сильнее предыдущего: в марте 1990 года отец погиб в ходе одной из спецопераций, и она стала сиротой в неполные пятнадцать лет... Случившееся окончательно выбило почву из-под ног Ольги; ей не хотелось жить, а помощи было ждать неоткуда... Советский Союз разваливался, и письмо до родственников так и не дошло... Впереди были два года детского дома, откуда её забрал старый товарищ покойного отца, который заботился о дочери друга, пока она не стала совершеннолетней. А потом были курсы спецназа и долгожданная поездка к бабушке в Грозный. Но беда пришла, откуда не ждали: в 1994 году началась Первая чеченская война, и бабушка погибла от рук боевиков, тем самым буквально подтолкнув внучку уйти на фронт снайпером...

Оле было девятнадцать лет, когда она получила свой позывной от боевых товарищей. Глядя на то, как тоненькие девичьи пальчики решительно нажимали на курок, лишая жизни боевиков и спасая своих, её так и назвали — Хельга, позже превратившееся в короткое "Хель", ставшее её позывным на долгие годы службы.

Там, под непрерывным огнём боевиков, прошли два года жизни Хель. Её военная служба стремительно шла в гору; она быстро росла в звании и вскоре дослужилась до старшего лейтенанта. Почти сразу же после этого она и ещё три офицера были приказом командования зачислены в 473-й отряд специального назначения ВМФ, базировавшийся в Кронштадте и относящийся к Балтийскому флоту.

Следующие три года Хель могла назвать одними из лучших в своей жизни. У неё была любимая работа, семья, состоящая из сослуживцев, и стимул жить. Но затем вновь последовал удар страшной силы, почти выбивший почву из-под ног старшего лейтенанта Родионовой...

Тогда был самый обычный рабочий день и самая обычная, рядовая операция по освобождению заложников с катера...

Вовсю светило солнце, и волны с мягким шелестом бились о борт небольшого кораблика, возле которого притаились четверо спецназовцев в гидрокостюмах. Командир группы жестами приказал Хель и Грому подняться с правого борта, а сам вместе с Ястребом поплыл к противоположному, чтобы нагрянуть неожиданно и со всех сторон. Легко запрыгнув на палубу, Хель точным выстрелом ликвидировала бандита-часового, после чего вся группа неслышными шагами направилась к каюте с заложниками. Операция прошла успешно, заложники были освобождены, террористы обезврежены, и ребята уже собирались спускаться на катер, который подогнала водная милиция, как вдруг раздался взрыв. Родионова упала на пол, накрыв собой двух детей-заложников. Когда рассеялся дым, она подняла голову и тотчас вскочила на ноги, увидев лежащего в неестественной позе командира. В его неподвижных глазах отражалось голубое небо и яркое, летнее солнце, а по виску стекала струйка крови.

— Нет... — неверяще прошептала девушка. — Нет!

Уткнувшись в плечо Ястреба, Хель горестно заплакала. Никто из отряда не знал, что погибший командир был для неё не просто боевым товарищем, а гораздо более близким человеком, единственным после отца, кого она впустила к себе в душу...

А потом отряд "Циклон" расформировали. Просто так, взяли и расформировали. Ястреба и Грома развели по разным флотам, а Хель поручили командование первым в ВМФ России полностью женским отрядом. Для ещё совсем молодой — по армейским меркам — девушки (ей едва исполнилось двадцать четыре года) это был неслыханный служебный рост, но Ольге было всё равно. Её сердце словно превратилось в кусок льда, а глаза, прежде ярко-ярко голубые, стали серыми, стальными. Она просто заматерела, потеряв умение улыбаться и смеяться, стала так называемой "Снежной Королевой" для своих подчинённых и начальников. Перестало появляться у неё дома традиционное печенье, пекшееся ею на выходных и приносившееся на работу в больших количествах, пропали шутки и весёлые подколы; теперь вместо широкой улыбки и заливистого смеха окружающие видели лишь циничные и саркастические комментарии, да холодную усмешку.

А потом, когда боль слегка притупилась, Хель узнала, что беременна, и робкая тень прежней Ольги вновь появилась на горизонте, но ненадолго. Тогда, а это было на пятой неделе беременности, был последний день полевой работы работы для девушки: она переводилась в штаб, откуда и должна была руководить отрядом. Информация о захвате автобуса, везшего школьников из кинотеатра по домам, поступила к ним слишком поздно, когда террористы уже прочно обосновались в небольшом здании на открытой местности. Идти спецназу пришлось по канализации — вся площадь вокруг здания простреливалась. Десять минут потребовалось на путешествие по туннелям, пять — чтобы подняться в помещение с заложниками, и ещё семь, чтобы обезвредить пятерых бандитов. Отблеск от снайперской винтовки Оля заметила слишком поздно, но успела оттолкнуть Фею и Нику, попав под огонь сама. Пуля попала ей прямо в живот... Врачи впоследствии сумели сохранить ей жизнь, но ребёнка она потеряла, лишившись возможности когда-либо иметь детей... Наверное, только тогда Ольга единственный раз пожалела о своем выборе пути...

* * *

— Ну что, как она? — тихий голос вырвал Родионову из дрёмы.

— Всё в порядке, ну право, Дмитрий Алексеевич, не волнуйтесь вы так, — послышался в ответ шёпот Тополева.

Больничная кровать, тихонько скрипнув, слегка прогнулась под севшим на нее человеком, заставив Родионову открыть глаза.

— Ястреб... — удивлённо прошептала.

— Ну, здравствуй, сестрёнка, — в мгновение ока Ястреб заключил её в крепкие объятия. Неожиданно стало как будто легче дышать. Положив голову на плечо товарищу, Оля обняла его в ответ, чувствуя, как на лице против воли появляется широкая улыбка.