Пик Гуррикапа (джен)

Перси поднялся на второй этаж в свою комнату и присел на аккуратно застеленную кровать, чувствуя, как дрожат ноги.

Впрочем, дрожь колотила всё его существо, и когда он поднял палочку, чтобы раздвинуть тяжёлые шторы, рука его ходила ходуном. Внутри до предела натянулась нить, вытянутая из клубка нервов. Истончённая, ощерившаяся во все стороны рваными махрами несбывшихся надежд, глупых амбиций и горького прозрения.

Тишина была величиной не акустической, но материальной, эквивалентной многотонной плите. Чем более зловеще звенела тишина в доме, тем сильнее давили на Перси чувства вины и чудовищной утраты.

Он не знал, сколько так просидел, погружённый в свои мысли.

Команда Струпьяра лично проверила каждый этаж, каждую комнату Норы, убедилась, что никого из Уизли — отъявленных предателей нового режима — нет в доме, с досады перевернула всё вверх тормашками, и теперь Перси страшился того момента, когда придётся вновь выйти на лестницу. В его комнате — на удивление — не было никаких видимых разрушений, разве что стул валялся возле шкафа. В остальном же егеря знатно поглумились над стараниями Молли содержать дом уютным и опрятным. Пол кухни был усыпан битым стеклом; дверца навесного шкафчика выдрана с мясом; нож, который обычно чистил овощи, был воткнут в волшебные часы, прямо на указатель «Смертельная опасность», куда сейчас дружно указывали восемь стрелок. Девятая, с именем Перси, сиротливо застыла на делении «Дома».

После того, как в Министерстве стало известно о том, что Рон Уизли вовсе не болен обсыпным лишаем, а путешествует с грязнокровкой и «Нежелательным лицом №1», Пий Толстоватый распорядился немедленно обыскать Нору. Естественно, все защитные заклинания давно были нарушены, ещё во время свадьбы Билла и Флер в августе, но родителям, а также Биллу, Джорджу и Фреду, хоть и приходилось сидеть под пристальным наблюдением, удавалось держаться и не привлекать к себе лишнего внимания. Теперь же они были вынуждены скрыться, и Перси с облегчением узнал о том, что в Норе никто не обнаружен. Как здорово, что и Джинни как раз уехала на пасхальные каникулы из Хогвартса, иначе было бы даже страшно подумать, что могли учинить распоясавшиеся егеря.

Марионеточное правительство держало в жутком страхе сотрудников Министерства. Никто не знал, кому можно доверять, кому — нет. Кто действует по своей воле, а кто находится под «Империусом». Жуткие вещи творились вокруг, и Перси, давно изменивший своё мировоззрение, пытался найти выход из создавшейся ситуации.

Всей душой он желал вернуться в семью. Вернуться домой.

И вот ирония судьбы. Он находился в Норе, но к семье ближе не стал ни на дюйм. Где они? Что с ними? Как там мама?

Как же он презирал себя. Как почти ненавидел за то, что не замечал очевидных вещей; ни разу не подошёл к отцу в Министерстве; отсылал обратно рождественские подарки мамы.

Тошно…

Перси поднялся. Серое утро раздвинуло границы темноты; апрельское солнце словно желало обогреть, дотянуться через окна до Перси. Он вышел на лестницу, где до сих пор летал пух из подушек — дверь в спальню родителей болталась на одной петле. Сосредоточенно принялся наводить порядок, будто от этого сейчас зависела дальнейшая судьба Норы, а с ней и всей его семьи.

Он не хотел, чтобы мама увидела беспорядок. Конечно, он не владел бытовыми заклинаниями с мастерством, достойным Молли, но самостоятельное проживание научило его более-менее справляться со многими мелочами.

Перси устал, но усталость была приятная. Что-то сродни мрачному удовлетворению испытал он, когда, спустя несколько часов, оглядывал чистую кухню. Нож для овощей торчал на своём месте, рана в часах была залатана; дверца шкафчика висела на обеих петлях. Черепки и осколки посуды Перси круговым движением собрал в одну кучу и отправил в самоубирающуюся корзину. Завтра же он решил присмотреть в посудной лавке новый сервиз.

Уютно запел чайник, а где-то под потолком раздался лязг, сначала осторожный, одиночный, затем неприкрыто-радостный, дробный. Это напуганный упырь вылез из укрытия.

Пасхальное воскресенье. Вся семья должна сидеть за праздничным столом и шуметь так, что никакой упырь своим концертом не перебил бы смех и веселье. Ну хоть кому-то хорошо…

Перси вспомнил, как в детстве отец рассказывал им сказку о Пасхальном кролике. Сам Перси не верил во все эти байки, а вот Рон тут же вскакивал и отправлялся в сад, где старательно искал кладку запасливого кролика. Отец говорил, что кролик собирает праздничные яйца и прячет их возле своей норки. Каков же был восторг Рона каждый раз, когда под одним из кустов он находил блюдце с шоколадным яйцом! Перси скептически смотрел на перемазанную шоколадом мордаху младшего брата и зорко следил за родителями — ждал, когда они себя выдадут. Мама удивлялась слишком уж громко, а отец подсказывал Фреду с Джорджем, под каким кустом или яблоней он бы на их месте проверил тоже.

— Кролики, они ужасно плодовитые, — как наяву услышал Перси голос отца. — Поэтому делают запасы для своего семейства. Ну-ка, Перси, сходи посмотри под старой яблоней, у которой два ствола. Мне кажется, я утром видел в корнях серые уши.

Перси выключил чайник и вышел в сад. Ноги сами понесли его к старой яблоне. Тогда, в детстве, он был слишком взрослым, чтобы верить в сказки.

Сейчас, будучи взрослым, он отчаянно хотел, чтобы случилось чудо. Чтобы всё было, как раньше. Или почти. Чтобы Нора вздыхала этажами, чтобы близнецы вновь испытывали свои штуковины, а он, Перси, выглядывал бы из комнаты и сердился, что ему мешают составлять доклад.

Пусть.

Только бы с ними всё было хорошо. Только бы попросить прощения.

Он дошёл до старой расщеплённой яблони, и на секунду ему показалось, что в ямке у корней на самом деле лежит нарядное пасхальное яйцо. Яркое, красное.

Сердце пропустило удар, Перси прикрыл глаза и помотал головой.

Когда вновь взглянул под корни, настигло лёгкое разочарование: не было никаких яиц. Но неясный шорох заставил Перси приглядеться внимательнее.

Садовый гном, похожий на лысую картофелину, заметив, что Перси на него смотрит, полностью вылез из укрытия и выпрямился во весь свой невеликий росточек. Перси не успел удивиться такому странному поведению гнома — обычно они всё же предпочитали прятаться от волшебников. Из-за спины настоящего гнома, в смысле своего, родного, к которым Перси привык с малолетства, неожиданно выглянул другой. С длинной белой бородой, в красном колпаке и кафтанчике. Этот странный гном — хотя Перси и не был уверен, что это гном — вышел теперь из-за первого и поклонился Перси.

Перси, чувствуя себя полным дураком, слегка склонил голову.

— Добрый день, уважаемый волшебник, — сказал гном в колпаке.

— Добрый день, — на автомате поздоровался Перси.

— Как замечательно, что вы появились. Мы ждём вас здесь уже несколько дней, но те волшебники, которые приходили на днях, показались мне злыми. Я побоялся к ним обращаться.

— Простите, кто вы? — решил внести ясность Перси.

— Меня зовут Кастальо, я старейшина гномов Волшебной страны, прибыл к вам по поручению Страшилы Трижды Премудрого, — вновь поклонился гном.

— Э-э-э… — только и смог выдавить Перси. — Волшебной страны? Страшилы?

Единственным, кто на всё происходящее смотрел абсолютно спокойно, был садовый гном. Он, посчитав свою миссию выполненной, преспокойно уселся на землю и с видимым удовольствием принялся за сладкий корешок, торчащий из земли.

— Нам нужна ваша помощь, — сказал Кастальо. — Мумбала мне рассказал о вашей семье. Думаю, вы способны прочитать книгу Гуррикапа и восстановить защиту.

— Знаете что? — Перси оглянулся на Нору. — Пойдёмте выпьем чаю, и вы мне всё расскажете.

Перси попытался ущипнуть себя за запястье, когда гном Кастальо, усевшийся на табурет сразу с четырьмя диванными подушками, чтобы было повыше, принял из его рук чашку чая и завёл рассказ про чудесную страну, которую тысячу лет назад отделил от Большого мира могущественный волшебник Гуррикап. Про народ гномов, который исправно служил Арахне, а затем, после её свержения, перешёл в подчинение Страшиле, правителю Изумрудного Города.

Если бы рядом были Фред с Джорджем, то Перси точно бы был уверен, что это их проделки. Нарядили садового гнома и потешаются где-нибудь за дверью, рассказывая сказки. Перси даже оглянулся на заднюю дверь кухни.

Но нет. Фред с Джорджем, как и остальные Уизли, скрылись в неизвестном Перси месте. А вот гном, как его? Кастальо? Сидит рядом и с надеждой смотрит на Перси.

— Простите, всё это весьма интересно, но при чём тут я? Как я могу вам помочь?

— Виллина — это фея Жёлтой страны — посмотрела в свою волшебную книгу, — пояснил Кастальо. — Там было написано, что только настоящий волшебник из Большого мира сможет вернуть защиту Гуррикапа.

Пока Перси понял только то, что Большой мир — это мир магглов, а Волшебная страна — территория, отгороженная магическим путём от любопытных магглов. Что-то у них там случилось. Как объяснил Кастальо, чёрные камни Гингемы перестали работать, и через пустыню вокруг Кругосветных гор стали пробираться туристы. Пока их удалось сбить с пути и развернуть обратно, но если люди из Большого мира смогут заселить Волшебную страну, от неё ничего не останется.

Хоть Перси и не верил в сказки, но всегда отличался прагматичным мышлением. Обязательно должно быть логическое объяснение любой творящейся чертовщине. Он нахмурился, сосредотачиваясь на очерёдности вопросов, которые срочно нужно было задать Кастальо. А ещё он внезапно понял, что эта неожиданная встреча отвлекла его, будто ослабила тугой узел внутри.

— Скажите, Кастальо, а как вы вообще оказались здесь? — первым делом спросил Перси.

— О, садовые гномы, как вы их называете, состоят в дальнем родстве с моим народом. Издревле мы занимались переписыванием истории, составлением летописи. Садовые же гномы больше интересовались земледелием, поэтому постепенно наши народы утратили близкую связь. Однако и сейчас старейшина рода поддерживает связь с главами семейств других гномов.

— А есть и другие? — невольно Перси всё больше увлекался этой историей.

— Конечно. Северные народности работают на фабрике Санта Клауса, гномы Восточной Европы промышляют в горах, они добывают драгоценные камни. Мы, народы Америки, уединились в Волшебной стране. Сородичи Мумбалы живут рядом с волшебниками. От него-то я и узнал про вашу семью. По словам Мумбалы, Уизли — порядочная семья добрых, могущественных волшебников. На совете в Изумрудном Городе было принято решение обратиться к вам. Пока не поздно.

Перси запоздало сообразил, что гном у старой яблони, которого они оставили за приятным занятием, и есть Мумбала.

— Но ни один портал не способен доставить волшебника или иное живое существо из Америки в Англию! Это очень большое расстояние, — удивился Перси.

— Я не знаю, что такое — портал, но зеркало Виллины переместило меня в жилище Мумбалы и способно вернуть обратно, когда я пожелаю. Я надеюсь, что вы присоединитесь ко мне.

Перси не отличался поспешностью в принятии решений. Обычно он всё тщательно взвешивал и считал, что опрометчиво поступают только глупцы.

Сейчас желание деятельности, хоть какой-то, способной принести облегчение, было таким неудержимым, что он с готовностью поднялся.

— Сегодня воскресенье. Три дня ещё у меня пасхальные каникулы, я не использовал отпуск в прошлом году, поэтому взял сейчас пару дней, чтобы… Чтобы разобраться кое с чем. И прежде всего — в себе… Неважно. На работу мне надо в четверг, шестнадцатого, так что моё отсутствие никого не удивит.

— Что ж, вы здорово облегчили мою задачу, — радостно вздохнул Кастальо. — Я боялся потратить гораздо больше времени на ваши уговоры. В таком случае, вперёд? На месте вы всё узнаете подробнее.

Перси заставил мыться чашки, а сам быстро собрал небольшой походный рюкзак. Подумав, он снял мантию и надел обычные джинсы и свитер матушки — в них ему будет удобнее. Когда приготовления были завершены, они вышли во двор. Перси не забыл насыпать зерна шнырявшим под ногами курам, а затем Кастальо достал из кармана зеркало с ножкой-опорой. Он поставил его перед собой, и зеркало немедленно принялось расти. Сначала оно увеличилось до размера гнома, а затем, словно подумав, прибавило в диаметре ещё столько же.

— Бамбара, чуфара, скорики, морики, турабо, фурабо, лорики, ёрики… Великий волшебник Перси Уизли поможет обрести утраченный покой Волшебной стране. Пикапу, трикапу, ботало, мотало… — нараспев произнёс Кастальо, после чего шагнул прямо в зеркальную поверхность. Нога его, а затем и он сам исчезли, чтобы появиться, видимо, где-то в другом измерении. Перси бросил на дом быстрый взгляд и торопливо последовал за Кастальо. Почему-то он был уверен, что его желание вернуться в семью и просьба о помощи из неизвестной страны тесно связаны.

Через мгновение Перси буквально наскочил на Кастальо, озиравшегося по сторонам. Они стояли возле ущелья дивных гор, а впереди простирался настолько живописный вид, что Перси охнул.

Однако рационализатор в нём немедленно задал вопрос:

— Но как же, господин Кастальо? Ведь на дворе апрель! Невероятно!

— В Волшебной стране не бывает весны, осени или, тем более, зимы. Здесь всегда царит лето, — улыбнулся Кастальо. — Мы с вами в одном дне пути от Изумрудного Города. Я бы мог доставить вас прямо к Страшиле, но вы должны увидеть вон тот утёс над ущельем.

Перси посмотрел в ту сторону, куда показывал Кастальо, и увидел острый шпиль чёрной скалы, похожий на палец гигантского каменного чародея.

— Это пик Гуррикапа, — сказал Кастальо. — Мы ведём летопись со времён основания Волшебной страны. Согласно первым записям — а вся летопись хранится во дворце правителя Изумрудного Города — именно в этом месте Гуррикап заколдовал Кругосветные горы, оградил созданную им страну вечного лета от вмешательства из Большого мира. Страшила Трижды Премудрый предполагает, что последнее нашествие менвитов нарушило целостность защиты. Виллина вычитала в книге пророчеств, что только настоящий волшебник из Большого мира способен восстановить защиту. Ну, это я уже рассказывал. Вам нужно подняться на пик Гуррикапа и произнести заклинание.

— Но я не знаю заклинаний, которыми пользовался ваш Гуррикап! — воскликнул Перси. — И потом… Я обычный волшебник. Да, я неплохо окончил Хогвартс, но отметки — это ещё не главное.

— У вас доброе сердце, — поклонился Кастальо. — Не переживайте. Чистые помыслы души способны творить чудеса. Главное, что вы согласились. Книга Виллины ни разу не обманывала.

Они направились вниз в долину, где Кастальо повёл Перси к небольшому уютному домику на хуторе. На крыльцо вышел статный, крепкого сложения мужчина. Несмотря на возраст — волосы его были посеребрены, а руки испещрены морщинами, — взгляд его живых глаз был острым и цепким. В мужчине чувствовалась властность, словно он был по меньшей мере королём, хотя оказалось, он простой ткач.

Ментахо, так звали хозяина дома, с большим радушием принял Перси и Кастальо. Оказывается, их уже ждали, и Эльвина, жена Ментахо, румяная, пышная, невысокого роста женщина, быстро подала на стол.

Перси отдал должное угощению, а Ментахо тем временем рассказывал про Гориэка, установившего со своим орлиным племенем дежурство на границе Кругосветных гор. Орлы отваживали людей, уводили их от троп, но долго так продолжаться не могло.

— Статут о Секретности, — пробормотал Перси, откусывая огромный кусок от пирога. — Очень вкусно! Вы готовите, как моя матушка. Давненько я не ел её пирогов.

Эльвина улыбнулась:

— Вы живёте далеко от вашей матушки?

— Нет, — Перси перестал жевать. — Просто… В общем, мы не виделись в последнее время.

— Детки вырастают, — покивала Эльвина. — Наши сыновья и дочка выросли, покинули родной дом, но мы с Ментахо всегда их ждём в гости.

От необходимости отвечать Перси избавил шум во дворе. Ментахо вскочил из-за стола, кинулся к двери. Кастальо бросился за ним.

На поляне перед домиком взору Перси, когда он выбежал за остальными, предстал самый настоящий дракон с кибиткой-кабинкой наверху. Как только лапы монстра коснулись земли, из кабинки показалась верёвочная лестница. По ступенькам уже спускался толстенький человечек в зелёном камзоле, с добродушным лицом.

— Страшила, — протянул новоприбывший пухлую ладонь Перси. — Очень рад, что вы откликнулись на нашу просьбу.

— Чарли бы точно оценил, — от души пожал ладонь Перси, поглядывая на Ойххо — так звали ручного дракона.

Они снова зашли в дом, где Перси выслушал историю заново, с новыми деталями и подробностями. Про пришельцев и их лазерные пушки, повредившие защиту гор, про людей из Большого мира, которые желают обратить сокровища Волшебной страны себе на благо с единственной корыстной целью.

— Перси, — убедительно говорил Страшила. — Вы должны нас понять. Волшебной стране угрожает опасность. Мы не можем допустить вторжения сюда простых людей. Драконы и другие волшебные существа, вечнозелёные кустарники, усыпительная вода и секрет вечной молодости Стеллы... Вы же понимаете, что люди не оставят здесь камня на камне. И тогда страна Гуррикапа исчезнет. А с ней и все мы.

Страшила протянул Перси старинную книгу, хотя больше всего она походила на собрание пожелтевших скрученных страниц, скреплённых печатью.

На обложке красовался портрет многомудрого чародея с длинной нечесаной бородой и колючим взглядом. Но под насупленными домиком бровями угадывался добрый муж, едва ли не самый справедливый и благодушный, каких только знало мироздание. Перси показалось, он где-то уже видел этого старца. По крайней мере, очень похожего. Кажется, в одном из трактиров Хогсмида?

Страницы книги были девственно чисты, хотя Перси не покидало стойкое чувство, что он знает и видит всё, что сокрыто под невинными листами.

— Но вы сказали, вам уже помогали, и неоднократно, ваши друзья из Большого мира. Почему вы не обратились к ним вновь? — спросил Перси, отгоняя образ вывески «Кабаньей головы».

— Потому что Элли, Энни, Чарли Блек и другие не являются волшебниками, а в пророчестве Виллины говорится, что помочь может только настоящий маг. Это большая удача, что родственники Кастальо проживают рядом с магическим семейством, иначе мы бы так и не узнали, что в Большом мире существуют ещё волшебники и ведуньи.

— А Виллина? И эта, как её… Стелла? — задал Перси новый вопрос.

— Они могущественны, — покивал Страшила, — но они не обладают знаниями, выходящими за рамки предначертанного. Увы. Помочь может только настоящий волшебник.

— Что я должен сделать? — подытожил Перси.

— Вы должны подняться на вершину пика Гуррикапа, — сказал Страшила. — На рассвете, когда край неба осветится новым восходящим лучом, следует произнести заклинание отталкивающих чар. И тогда Волшебная страна отгородится от вторжения извне, привычный ритм жизни восстановится и мир придёт в равновесие. Но сделать вы должны это один, без провожатых. Так говорит книга.

Страшила печально вздохнул.

— Что ж, — Перси постарался придать голосу оптимизма, — воскресенье близится к закату, пора выдвигаться в путь.

Его сопроводили кучей советов, рекомендаций и наставлений. А Эльвина сунула в руки узелок с пирожками. Перси взял узелок — тёплый, пахнущий сдобой — и подумал о матушке. Если только он выберется из всей этой заварушки, он обязательно найдёт способ сказать ей, сообщить, как она дорога ему. И отцу. И братьям с сестрёнкой…

Он в последний раз взглянул на уютный домик Ментахо, помахал рукой и двинулся по тропинке, узкой лентой обвивающей подножие горы.

Поначалу путешествие не представляло хлопот. Перси методично мерил шагами тропу, краем глаза замечая, как день потихоньку близится к закату.

Как, каким образом он оказался здесь, в странной стране, проблемы которой так далеки от его собственных?

И тут же устыдился. Какая разница, в какой точке временного и пространственного измерения ты находишься, если твоё присутствие способно помочь? Эти милые люди надеются на него. Он, Перси Игнатиус Уизли, может спасти Волшебную страну. Даже если всё это ему мерещится, оно способно поднять его в собственных глазах, помочь утвердиться, справиться с чудовищным открытием, насколько он был не прав. Он почти потерял семью. И если для воссоединения с ней судьба приготовила ему такое хитрое приключение, он готов пойти до конца. Да что там. Он готов пожертвовать собой, лишь бы у семьи всё получилось.

— Играем в благородство? — хмыкнул кто-то над самым ухом, и Перси побоялся, что разговаривает сам с собой вслух.

— Кто здесь? — спросил он и засветил палочку.

На стене скалы, убегающей неприступной крепостью ввысь, примостился серый филин крупного размера. Он сощурил свои глаза-плошки от яркого света, затем недовольно пробормотал:

— Безумству храбрых… Надеешься пройти здесь? Я бы на твоём месте внимательнее смотрел под ноги. Через пятьдесят шагов будет обрыв. Следует свернуть в отнорок в пещере, там проход.

— Вы — говорящий! — ошарашенно сказал Перси и остановился.

— А тебе не сказали, что в Волшебной стране разговаривают все животные? И тебя не смутило чучело, набитое соломой, умеющее мыслить и править городом?

— Страшила? Он… Он из соломы?!

— Нет, он из сахарной ваты, — ухмыльнулся филин и перелетел чуть подальше. — Гуамоколатокинт, с вашего позволения.

— У меня был филин, Гермес. Я и не подозревал, что вы умеете разговаривать. Рад знакомству, Гуамоколатокинт. Я — Перси. Перси Уизли.

— Ты выговорил моё имя целиком? — ухнул филин. — Ух! Такое со мной впервые.

— Я знавал волшебника с полным именем Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор, — сказал Перси. — Так что ваше имя мне запомнить совсем не сложно.

— Что ж, я, наверное, впадаю в маразм, но я с удовольствием тебе помогу подняться на утёс. Следуй за мной.

Филин взлетел, отвесил крылом Перси лёгкий подзатыльник на развороте и скрылся в неприметной расщелине. Перси подумал ровно секунду, затем свернул с тропинки и двинулся за Гуамоколатокинтом. Оказалось, он принял верное решение, потому что, когда спустя сорок минут блуждания по переходам пещеры вынырнул наружу снова; тропинка впереди услужливо манила стёртым камнем, зато сзади зияла разломами и провалами.

Ещё через некоторое время пути, когда Перси уже подумывал о привале, филин ухнул и исчез за поворотом. Перси внезапно обнаружил там небольшой обвал, обойти который, к его радости, не составляло особого труда. Он уже выбирался на тропинку по другую сторону каменной насыпи, когда услышал приглушённый вздох.

Посмотрел вперёд. Гуамоколатокинт спокойно летел впереди.

— Это не вы сейчас буркнули? — спросил Перси на всякий случай.

— К твоему сведению, филины не бурчат, — назидательно ответил Гуамоколатокинт. — Может, это у тебя в животе бурчит?

— Нет, — покачал головой Перси. — Я точно что-то слышал.

Он прислушался. Из-за завала вновь раздался вздох, похожий на утробное рычание.

Перси решительно поднял палочку.

— Вингардиум Левиоса! — приказал он тяжеленным валунам, и они, повинуясь, легко поднялись в воздух и откатились в сторону. Наконец, провал был расчищен, и Перси заглянул вниз. Сначала ничего не было видно и слышно, затем раздались шорох и скрежет, будто кто-то лез на поверхность.

Действительно, через пару минут в расщелине показалась сначала голова самого настоящего медведя, а затем и он сам весь вылез на тропинку.

— Топотун! — крикнул Гуамоколатокинт. — Неужели это правда — ты? Мы решили, что ты пропал навсегда.

Медведь, которого звали Топотун, потёр затекшие лапы, почесался с наслаждением задом о каменный выступ, а потом ответил:

— Ох, уж и не чаял, что меня кто-нибудь вызволит. Я шёл к Карфаксу за советом и нечаянно провалился в расщелину. А потом её и вовсе завалило.

Перси во все глаза смотрел на медведя. То, что он говорящий, его уже не удивляло — в этой чудной стране разговаривали, как выяснилось, даже пугала. Недоумение вызывало другое — как без еды и воздуха можно прожить в заточении?

— Да он не настоящий, — словно подслушав мысли Перси, шепнул филин, пролетая мимо. — Он же чучело. Набит опилками. Это Урфин его нечаянно оживил, когда рассыпал чудесный порошок.

Новые вопросы могли повлечь за собой только туман в голове, поэтому Перси просто ограничился информацией о том, что Топотун — медведь ненастоящий. Подумаешь, шкура медведя говорит и чешет зад о камни! Перси — волшебник, а в волшебном мире и не такое увидишь. Он почесал медведя за ухом и двинулся дальше. Всё же к рассвету хотелось успеть на вершину. Иначе придётся потом ждать целые сутки.

Оставшееся расстояние преодолели без приключений. Медведь топал чуть сзади, филин ухал сбоку. Странная компания, но Перси был ей рад. Он вдруг понял, что всю жизнь был одинок. В большой дружной семье был изгоем. Наверное, сам был виноват, но факт оставался фактом. Характер его, образ мыслей отличался от остальных Уизли, но всё равно он был частью своей семьи.

Перси выбрался на плато вершины загодя, до рассвета. Сел на холодные камни, с благодарностью принимая тепло шкуры Топотуна, расстелившегося тут же рядом. Он бы мог задремать, ожидая рассвета, но мысли о семье крутились в голове, роились, вызывали образы и воспоминания.

Разве так важно, если он не похож на всех? Они — шумные, открытые, зачастую несобранные. Он — педант, блюститель правил, сторонник дисциплины и противник нарушений. Но он — часть семьи, он тоже с ними.

Жаль, понимание пришло не сразу.

Перси очнулся. Видимо, всё же задремал, пока ждал рассвета. Малиновые вкрапления просачивались в небесный свод цвета индиго; близился рассвет, а значит, настала пора приступить к главному действу.

И вновь одолели сомнения и размышления. Он желал достичь величия, стать значимой фигурой в мире волшебников. Сейчас, в этой призрачной стране детского сна, его принимали как великого чародея, способного спасти целый мир. Но так ли это?

Перси поднялся на ноги, посмотрел на шпиль утёса. Осталось добрых футов тридцать до макушки. Магия страхует лучше любых защитных средств, поэтому он смело принялся за восхождение. Почти на самой вершине Перси был ослеплён огненным краем светила, потерял равновесие и рухнул вниз.

Разбился бы точно, однозначно. Но Топотун, набитый опилками, метнулся под падающую тень, подставил свои бока.

Перси отлеживался ровно две минуты.

А потом понял, что край неба алеет. Промедление недопустимо. Вскочил, кинулся вверх по извилистой тропке. Удержался на этот раз на крутой излучине, перескочил.

И вот встал на плато. На самой вершине мира. Хотелось кричать, раскинув руки в стороны. Хотелось звать, вопить, сообщить миру, что он, Перси Уизли, что-то да значит в этой Вселенной.

Прикрыл глаза.

Он здесь не для реализации личных амбиций. Он должен помочь.

Гуррикап, кем бы он ни был, защитил свою страну от вторжения извне.

Перси способен защитить близких. Разве нет?

Он раскинул руки в стороны, позабыв о волшебной палочке. В его ладонях сейчас сосредоточилась магия, превосходящая сто палочек.

— Репелло Инимикум, — почти пел Перси в полной гармонии с миром.

И плотный туман застилал восход солнца, и укрывал бережно Кругосветные горы, а за ними и чашу долины Волшебной страны.

— Протего максима…

Потому что сказки доступны лишь тем, кто в них верит, но чудеса случаются даже в самые отчаянные моменты, когда в них нуждаешься.

— Фианто Дури!

И защита Волшебной страны была восстановлена.

Перси уснул у подножия пика прямо под тёплым боком Топотуна и проспал до обеда, поэтому спустился в долину уже ближе к вечеру. Там его ждали поздравления и овации, но фейерверки напомнили о петардах Фреда и Джорджа, а угощения Эльвины были слишком похожи на матушкины, поэтому Перси вид имел печальный.

Мудрый Гуамоколатокинт ближе к полуночи принёс Перси в клюве серебряные башмачки и объяснил, что достаточно надеть их, стукнуть каблуками, сказать место, где ты желаешь очутиться, и сделать три шага.

Перси не нужно себя было долго уговаривать. Он надел башмачки — они пришлись впору — посмотрел на чернеющий в звёздном небе пик и крикнул: «Гуррикап!» — хотя, разумеется, он хотел сказать совсем другое.

И наступила тьма.

Кто-то настойчиво гудел, что-то выло пронзительным сигналом. Голова кружилась, хотелось сесть прямо в грязь, внезапно оказавшуюся под ногами.

— Да что мне ваш комендантский час? — раздался рядом сердитый голос. — Где хочу, там и хожу. Козы, видите ли, не спрашивают, в какой час им выйти на свежий воздух.

Перси слышал словно в тумане голоса. Кто-то спорил, кто-то кричал, кто-то сердито отвечал. Вой прекратился. Затем послышался звук закрываемой с размаху двери и ощущение, будто его протащило на некоторое расстояние прямо по улице за шкирку.

— Пикси тебя дери, — услышал Перси тихое ворчание. — Кто ещё на мою голову? Кто ты такой вообще?

Сознание всё ещё путалось; обстановка забегаловки была смутно знакомой, но далёкой от узнавания. Внезапно пришло понимание, что это «Кабанья голова», а косматый сердитый старик — трактирщик.

— Гуррикап?

— Эк тебя разобрало. Не иначе расщепило при трансгрессии, — незло пробубнил трактирщик и бесцеремонно принялся вертеть Перси во все стороны. — И почему ты босиком? Давай рассказывай, что у тебя стряслось. Не дрейфь, справимся.

Перси хлебнул бесцветной жидкости, сунутой под нос. Сознание прояснилось; теперь он мог связно ответить на вопросы о том, кто он и что ему нужно. О своих промахах и о том, что всей душой желает вернуться в семью, быть с ними. И он уже приготовился рассказывать, но тут его взгляд упал на барную стойку трактира.

Филин, сидящий на ней, показался удивительно знакомым. Слишком большой для своего вида, серого оперения, с запоминающимся одновременно высокомерным и понимающим взглядом.

— Гуамоколатокинт? — спросил неуверенно Перси.

— Пф, — ответил трактирщик. — Не будь я Аберфорт, так моего Гуама ещё не называли. Так что у тебя случилось, сынок?