Шахматист (джен)

Шахматы Рона были очень старыми и потрепанными временем. Как и все его вещи, они когда-то принадлежали кому-то из его родственников, в данном случае дедушке. Однако тот факт, что фигурки были древними, вовсе не мешал ему хорошо играть. Рон так отлично изучил их, что у него никогда не было проблем с тем, чтобы заставить их выполнить то, что он хочет.

(Дж. Роулинг, «Гарри Поттер и Философский камень», глава 12)

1985 год

— Молли, дорогая, может, нам остаться? — нерешительно спросил Артур Уизли, бросая взгляд на стоящих перед камином мальчишек. Фред и Джордж, сблизив кудлатые огненно-рыжие головы, о чем-то шептались, то и дело бросая шкодливые взгляды на маленького Рона. Тот, вцепившись в коричневого плюшевого мишку, боязливо прятался за долговязым Биллом.

— Вздор, Артур, — решительно ответила Молли Уизли, поправляя сбившийся набок галстук мужа. — После смерти твоей матери Септимус совсем сдал — немного компании ему не повредит... надеюсь, — она задумчиво посмотрела на близнецов, с видом пай-мальчиков с двух сторон подступавших к Рону. — Дам Джинни пару раз бодроперцового — к вечеру будет как огурчик, — улыбнувшись, она добавила: — После семи сорванцов остаться в доме вдвоем — да у меня отпуск будет, не иначе! А вот ты как справишься? — озабоченно спросила она, глядя, как близнецы все ближе подбираются к Рону.

Артур неловко клюнул ее куда-то около уха и, вторя ей, усмехнулся.

— После семи сорванцов присматривать только за четырьмя... Да и Билл уже взрослый. Мы справимся, Молли, дорогая, не беспокойся.

Молли вздохнула:

— Хорошо, хоть тетушка Мюриэль забрала к себе Чарли и Перси... Тебе хлопот меньше, — тут она обнаружила на мантии Артура небольшую дырку. — Репаро! — произнесла она, наставив на дыру кончик волшебной палочки.

Из дырки лениво вылезли две нитки, пошевелились и бессильно повисли вниз.

Молли вздохнула и попыталась скрыть дырку, защипнув материю в этом месте.

— Тебе бы мантию новую купить, Артур, эта совсем никуда уже не годится.

— Мам, и летучего пороха только на донышке осталось, — сказал Билл, сняв с камина горшочек с порошком и заглянув вовнутрь.

— Да и близнецам одежда нужна — на них все ну просто горит! — горестно воскликнула Молли.

Артур обнял ее.

— Ничего, дорогая, мне обещают повышение — вот увидишь, все будет хорошо.

Молли встрепенулась, попыталась выбросить из головы мысли о вечном безденежье — хотя бы на этот момент — и, повернувшись к сыновьям, сказала, обращаясь ко всем, нов первую очередь имея в виду лишь двоих из них:

— Ведите себя прилично у дедушки. Билл, присматривай, пожалуйста, за Ронни, — и, уперев руки в бока, укоризненно посмотрела на близнецов, пытающихся вытащить мишку из рук младшего брата. — Оставьте брата в покое, вы, двое! И смотрите, чтобы мне не пришлось за вас краснеть, ясно? Никаких взрывов и прочих глупостей...

— Мы никогда ничего не взрывали! — возмущенно воскликнул один из близнецов.

— Но идея хорошая, спасибо, мам! — ухмыльнулся второй.

Однако увидев раздраженный взгляд матери, оба потупили глаза и, пытаясь казаться паиньками, в один голос проговорили:

— Мы будем хорошо себя вести, мамочка!

Но в их голубых глазах плясали чертики.

Молли лишь покачала головой и озабоченно посмотрела на Артура.

— Ох, чувствую, и будет тебе забот...

Артур потрепал ее по щеке.

— Все будет хорошо, Молли, вот увидишь. Криспин и Джолин с мальчишками тоже будут — мы справимся.

Молли проворчала:

— Четыре шила в заднице... Пожалей отца, держи близнецов подальше от него. И не оставляй их надолго одних, знаешь же: чем тише в доме, тем крупнее каверза.

Артур улыбнулся, кивнул жене и подошел к камину.

— Так, сначала отправятся Билл с Роном, потом мы с Фредом, а под конец я вернусь за Джорджем.

— Папа, мы уже не маленькие...

— Мы можем и сами переместиться к дедушке... — одновременно раздались возмущенные голоса близнецов.

Но Молли взяла за руку одного из них.

— Только через мой труп. Джордж, тебе придется подождать.

— Я не Джордж, мама, я Фред!

— Ох, извини, Фред, милый!

Молли поцеловала Билла и Рона. Артур, дождавшись, когда сыновья исчезнут в зеленом пламени, переступил бортик и помог залезть второму близнецу.

— Он пошутил, Фред — это я, — улыбка стоящего в камине мальчика растянулась до ушей.

И Артур с Фредом исчезли.

— Ох, Джордж, смотрите у меня — если узнаю, что вы у дедушки набедокурили — вам несдобровать!

— Мы будем паиньками, мам, не беспокойся! — и Джордж, чмокнув мать на прощание, залез к появившемуся в камине отцу.

— Дом Септи...

— Ох, Артур, а пирог-то! — Молли, охнув, схватила стоящий на столике у камина пирог и передала его мужу. — Ведь чуть не забыли. И передавай всем привет!

— Дом Септимуса Уизли!

Взвилось изумрудно-зеленое пламя, секунда — и камин опустел.

День прошел неплохо. Артур разговорился с Криспином и Джолин, мальчишки разбрелись по дому, и воцарилась подозрительная тишина, а Септимус с Биллом засели в библиотеке за волшебными шахматами.

Расставляя фигуры на шахматной доске — Септимус — черные, а Билл — белые, — оба наслаждались покоем: за чаем близнецы и сыновья Криспина — Джаспер и Робин — строили из себя клоунов и, по-видимому, соревновались, кто кого «передурачит».

— Да, давненько я тебя не ошкуривал! — усмехнулся Септимус, азартно потирая руки.

— В этот раз не получится, дедушка, — широко улыбнулся Билл, забирая светло-рыжие волосы в хвост. — В Хогвартсе я весь год ходил в шахматный клуб к профессору Макгонагалл, так что теперь я — ого-го! И сегодня я тебя ошкурю!

— Ну, посмотрим-посмотрим... — Септимус пригладил редкие седые волосы. — Начнем?

Короли обоих игроков важно кивнули. И игра началась.

На третьей партии — первые две Билл продул вчистую — дубовый столик, на котором стояла шахматная доска, вдруг подпрыгнул, издав тоненькое «Ой!» Фигурки опрокинулись и посыпались на стол. Белый король, схватившись за голову, забегал по доске, крича на своих лежащих подданных. Черный король, свалившись с доски, сидел, потирая ушибленную голову, три пешки суетливо носились вокруг него, пытаясь поднять на ноги.

— Эй, так нечестно! Эту партию я бы точно свел к ничьей! — возмутился Билл.

Септимус усмехнулся, а потом заглянул под стол.

— Это кто это у нас тут столотрясение устраивает? Рон? — достав маленького внука из-под стола, он посадил его на колени. — Как это мы тебя не заметили? Стихийная магия? И что же это ты под стол-то забрался, а?

Билл сердито посмотрел на младшего брата, нарушившего уютный покой, и начал ставить разбросанные фигуры обратно на доску. Те, немного оглушенные, тихо разбредались по своим местам. Рон помог черному королю забраться на доску.

— Я прятался от Фреда и Джорджа, — заявил Рон. — Они хотели заколдовать моего мишку, — он сердито посопел. — Мы с мишкой спрятались.

Септимус взъерошил Рону волосы и усмехнулся.

— А ты усидчивый, внук! Час просидеть под столом — шутка ли! Может, из тебя выйдет шахматист, а? Чтобы продолжить династию Уизли?

Билл возмущенно посмотрел на деда.

— Дедушка, да Рон — он же... Он же еще... как гном, маленький! Ему же только пять! Ему только с плюшевыми зверями и играть!

— Нет, мы с мишкой хотим! — решительно произнес Рон, завороженно глядя, как всадник на коне скачет на свою позицию. — Хотим играть в шахаты!

Билл фыркнул.

Септимус ласково провел по волосам Рона.

— Мой внук! Уверен, вы с мишкой станете великими шахматистами, — и, подмигнув Биллу, произнес: — Ну хорошо, тогда слушай: в шахматы играют на специальной доске специальными фигурками, каждая из которых ходит на свой особый лад. Они — твоя армия, а ты — их полководец, и ты должен привести их к победе. А ходят фигуры так...

Рон, прижав к себе мишку, раскрыв рот, наблюдал за черными фигурами, которые, повинуясь голосу деда, важно шагали по клеткам. Его глаза горели от восторга.

— Ну что? Хочешь сыграть первую партию? — через несколько минут спросил младшего брата хитро улыбающийся Билл.

Рон, так же хитро улыбаясь, ответил:

— Я не хочу. А вот мишка хочет.

Септимус усмехнулся в усы и помог расставить фигуры на доске.

Билл коварно улыбнулся:

— Пешка на е4!

— Пешка на е5, — шепнул дед Рону в ухо.

Рон, шевеля мишкой и «говоря» за него, повторил с улыбкой:

— Пешка на е5!

— Слон на с4!

Всадник на черном коне зашептал Рону:

— Я рвусь в бой, мой генерал! Скажите «конь на с6».

Рон, погладив лошадку, кивнул.

— Конь на с6!

Билл прыснул.

Септимус, подперев подбородок рукой, иронично посмотрел на коня.

— Ферзь на f3!

— Разрешите еще один ход, мой генерал? — прошептал, вытянувшись к Рону, все тот же всадник на черном коне. — На b4?

— Конь на b4! — важно произнес Рон.

— Ферзь на f7! — белый ферзь пронзил мечом всадника на черном коне. Рон вскрикнул. — Великому шахматисту мишке Уизли — шах и детский мат! — булькая от смеха, провозгласил Билл и расхохотался, вытирая выступившие слезы.

Нижняя губа Рона задрожала — и он разревелся, в ужасе глядя на поверженного всадника.

— Это не я! Это все гадкие фигурки! Они говорили неправильно!

— Все в порядке, — Септимус протянул Рону платок. — Мы же маги — ничего с фигурами не случилось — смотри! — Рон, икая от слез, замер: черный всадник, кряхтя, поднялся и, показав ему язык, взгромоздился на коня и направил его в угол поля. — Запомни: в шахматах главный — ты. Глупо сваливать вину на фигуры — у них нет мозгов. Именно ты как полководец ведешь их к победе или поражению. Они должны доверять тебе. А ты должен изучить их. Фигуры полностью подчиняются только храброму, уверенному в себе и умелому полководцу. Только тогда ты сможешь заставить их делать то, что тебе нужно, понятно? И в жизни будут не только победы. Поэтому проигрывать тоже нужно уметь. Как и выигрывать, — он строго посмотрел на Билла. Тот пристыженно опустил глаза. — А ты не реви, — коротко обняв Рона, Септимус посмотрел ему в глаза. — Когда-нибудь ты станешь великим шахматистом, я в тебя верю. Мы, Уизли, борцы. А ты — Уизли. Никогда не сдавайся, борись за свою победу, ясно? А ревом делу не поможешь. Ну так как? Хочет мишка сыграть еще одну партию?

Рон, вытирая нос рукавом, робко кивнул.

1986 год

— Пап, давай поиграем в шахматы!

— Ронни, милый, дай папе хотя бы поесть после работы, — пробормотала Молли, рассеянно проведя ладонью по вихрам сына и левитируя на обеденный стол горшок с мясным рагу. — Смотри, как он устал. Будет у вас еще время.

— Да все в порядке, Молли, не так уж я и устал. Давай, сынок. Только папа плохо играет, ты же знаешь, — Артур улыбнулся, видя, с каким азартом Рон расставляет фигуры на доске. — А фигурки-то ты где взял?

— Черные — Чарли, а белые — Перси. Они мне отдали поиграть — им не надо, — Рон сосредоточенно ставил в линию пешки. — Только, чур, я черными, как дедушка!

Артур кивнул.

— Пешка на с4.

Подбежала Джинни, шлепая босыми ногами, и залезла к отцу на колени.

— Ронни, а дашь мне потом поиграть с лошадкой? С беленькой? — она вопросительно заглянула в лицо брату.

— Не дам, — насупился Рон.

Лицо Джинни скривилось. Рон тяжело вздохнул.

— Ладно. Но только потом, после игры. Сначала я победю папу. Пешка на с5!

Джинни захлопала в ладоши.

— Дети, ужин на столе! — громко позвала Молли, подходя к лестнице.

Через несколько секунд раздался громкий топот на лестнице, и в кухню влетели близнецы, а после них медленно вошел Перси, не отрывая глаз от книжки.

— О, шахматы! Великий шахматист Ронни проводит очередной матч, — ухмыльнулся Фред.

— Пара ударов квоффлом — и — го-о-ол! — расплылся в улыбке Джордж, делая вид, что хочет схватить одну из фигурок.

— Дураки! — Рон склонился над доской, защищая фигуры от братьев.

Перси, ненадолго оторвавшись от книжки, наставительно произнес:

— Матчи в шахматах называются турнирами, квоффлов там нет, и шахматисты не голы забивают, а ставят мат.

— А то мы не знаем, Персик, — огрызнулся Фред.

Джордж за спиной матери беззвучно передразнил старшего брата. Но у Молли, казалось, глаза были на затылке. Она обернулась и отвесила Джорджу легкий подзатыльник.

— Брали бы лучше пример с братьев. А вместо этого... Артур, знаешь, что эти негодники сегодня учудили? У наших кур теперь синие перья! Как им это удается — уму непостижимо! — видя, что муж совершенно не реагирует на ее слова, погруженный в игру, она возмущенно воскликнула: — Артур!

Тот будто очнулся.

— А? А... это, конечно, нехорошо, мальчики, — рассеянно проговорил он, двигая ладью. — Надо слушаться маму и не шалить...

Молли покачала головой, достала волшебную палочку и, направив на шахматную доску, отлевитировала ее на подоконник.

— Мам, мы еще не доиграли, — возмутился Рон, провожая глазами доску.

Но Артур, виновато посмотрев на жену, примирительно сказал:

— Мама права, Рон, доиграем потом. А сейчас — посмотрим, чего вкусненького она нам приготовила. М-м-м, Молли, пахнет просто замечательно!

1987 год

— Ну что, внук? Тренировался?

— Да, дедушка. Иногда с папой, а когда Билл приезжал на каникулы, мы играли почти каждый день. Проверь меня!

— Ну что ж... Пешка на е4.

— Пешка на е5!

...Прошло минут двадцать. Септимус выиграл уже три партии. Рон — ни одной. Вот и в очередной партии ему не везло. Горка белых фигур на столе росла — настроение Рона с каждой потерянной фигурой стремительно катилось вниз.

— Шах и мат! — спокойно произнес Септимус.

Покрасневший Рон вскочил со стула и в сердцах рукой смахнул фигуры на пол. Они горохом запрыгали по паркету.

— Дурацкие шахматы! Не буду больше играть! Никогда! Все равно никогда не выигрываю! — и он вылетел из библиотеки.

Сидящий рядом Артур озабоченно посмотрел на дверь.

— Отец, может... Может, не стоит так серьезно играть с ним? Ему же всего семь. Может, как-то... помягче?

Септимус, посмеиваясь, собрал черные фигуры в мешочек.

— Ничего... Если постоянно играть в поддавки — толку не будет. Пусть учится. По-настоящему. Спортивная злость и честолюбие просто так не появятся. А ты не вмешивайся, Артур. У мальчишки неплохие задатки. Из него будет толк.

1989 год

— Ну что, мистер Уизли, продолжим?

Рон облизнул сухие губы, отпил из стакана наколдованную дедом воду и кивнул.

— Продолжим!

...Вначале две партии сыграли Септимус и Билл: один раз выиграл Септимус, один раз игру свели к ничьей; потом Билл сыграл два раза вничью с Роном; а вот теперь Рон уже полчаса играл с дедом. Битва была напряженная. Фигур на доске оставалось все меньше и меньше. У Септимуса положение выглядело получше. У Рона, кроме короля и пешек, оставалась единственная ладья, и видно было, что он нервничал. Септимус играл как всегда спокойно и взвешенно. Билл внимательно следил за схваткой.

Но вот Септимус задумался. Надолго. Взъерошил волосы. Потер переносицу.

Рон, сжав губы и нахмурив брови, смотрел на доску.

— Слон на е4, — произнес наконец Септимус.

Билл с шумом выдохнул.

Рон побледнел. Назревал конец игры. Его король был буквально окружен. Дедовы конь, ладья и слон буквально рвались в бой, чтобы поставить мат. Еще один ход — и все кончено. Рон глубоко вдохнул. Так. Спокойно. Как его дед учил? Только не сдаваться. Может, еще не все потеряно? Может, можно пойти сюда? Нет, плохая идея. А что, если... Нет, вряд ли дед позволит такую дерзость. Или... Нет, кажется, все безнадежно.

И тут его взгляд упал на собственную ладью, сиротливо стоящую в другом углу, и — у него прямо сердце в пятки провалилось — стоящего напротив за черными пешками короля противника, до которого было буквально рукой подать. Рон схватил стакан и лихорадочно отпил из стакана. Не может быть. Этого просто не может быть. Не может быть так легко... Он посмотрел на спокойного деда, на Билла — оба смотрели на его короля. Не знают? Не замечают? Ну что ж.

Рон еще раз вдохнул, медленно выдохнул и тихо произнес:

— Ладья на с8. Шах и мат.

Глаза Септимуса расширились от неожиданности. Билл неверяще смотрел на доску, на брата, на деда, снова на доску.

— Ну, ты силен, — воскликнул наконец он с восхищением. — Выкарабкаться из такой ситуации, да еще с победой! Вот это да!

Септимус посмотрел на Рона. Глаза его горели.

— Я горжусь тобой, внук, — тихо сказал он, легонько сжимая плечо Рона. — Так горжусь! Отличная партия. Отличная победа. Заслуженная... Абсолютно заслуженная...

А Рон? Рон просто сиял, как только что отчеканенный галлеон.

1990 год

«...Своему внуку Рональду Билиусу Уизли я завещаю набор шахмат. Они служили верой и правдой еще моему деду Артусу. Пусть же теперь они напоминают тебе обо мне и о наших поединках. Помни: битвы бывают не только на шахматной доске. Смело иди к победе. Не реви, если проиграл. Пробуй снова и снова. Не сдавайся. Верь в себя — и ты одержишь победу».

1991 год

— Гарри, поиграем в шахматы?

— Да я не умею.

— Ерунда. Я научу. Смотри, у каждого есть свой набор фигур — король, ферзь, две ладьи, два коня, два слона и восемь пешек. Это — твоя армия, а ты — их полководец и должен привести их к победе. Поле боя — шахматная доска. У каждой фигуры на доске есть свое место. Смотри...

— Ух ты, они что, живые? — Гарри, приоткрыв рот, наблюдал за черными фигурами Рона, которые, несмотря на довольно потрепанный вид, едва оказавшись на клетчатой доске, бодро зашагали каждый на свое место.

— Да нет, просто заколдованные. Мои достались мне от дедушки — он и научил меня играть. Смотри, ходят фигуры так...

Гарри играл фигурками, которые ему одолжил Симус Финниган, и они очень плохо его слушались. К тому же постоянно давали ему советы, которые только сбивали с толку.

Рон же так отлично изучил свои фигуры, что у него никогда не было проблем с тем, чтобы заставить их выполнить то, что он хочет.

— Пешка на е4!

— Пешка на е5!

— Слон на с4!

Всадник на белом коне зашептал Гарри:

— Пошли меня на с6!

Гарри кивнул.

— Конь на с6!

Наблюдающий за игрой Симус прыснул. Гарри непонимающе посмотрел на него.

— Ферзь на f3! — улыбнулся Рон.

— Мне нужен еще один ход, — прошептал, потянувшись к Гарри, всадник на белом коне. — Например, b4?

— Не слушай его, Гарри, а то Рон поставит тебе детский мат!

— Как это? — не понял Гарри. А белый всадник на коне тихонечко, шаг за шагом, уже двигался в сторону новой клетки.

— А вот так, — усмехнулся Рон. — Ферзь на f7! Шах и мат!

Белый король, срывая с себя корону, спрыгнул с доски и, улегшись на стол, прикрыл голову руками. Раздался оглушительный хохот. А Рон, хлопнув Гарри по плечу, ностальгически улыбнулся.

— Прямо как моя первая игра с Биллом. Он тоже влепил мне тогда детский мат. А знаешь, что сказал дедушка — он, к сожалению, умер полтора года назад? — Рон вздохнул. — «В шахматах главный — ты. Именно ты как полководец ведешь их к победе или поражению». Тебе просто нужны свои фигуры, Гарри, — так будет проще. Будем играть почаще. И с Гермионой тоже. Ей иногда полезно проигрывать.

И мальчики снова рассмеялись.

1998 год

Рон часто вспоминал деда и его слова. С благодарностью вспоминал, как тот научил его тактике и стратегии, желанию бороться и не сдаваться, умению проигрывать и не реветь, признавать ошибки и исправлять их, выигрывать и не зазнаваться. Он вспоминал об этом, когда шел через лабиринт на первом курсе Хогвартса и нужно было в шахматном поединке пожертвовать собой ради победы другого; вспоминал, когда ревновал друга к его славе на Турнире трех волшебников — и все равно не мог не помочь; вспоминал, когда под влиянием темной магии бросил друзей и лишь очутившись перед Норой, понял свою ошибку и, собирая все свои аналитические и стратегические таланты в кучу, постарался ее исправить; когда смотрел в лесу Дин на иллюзорных Гарри и Гермиону, созданных хоркруксом, и боялся, ужасно боялся — проиграть; вспоминал, когда спускался в Тайную комнату за клыком василиска; когда во время Битвы за Хогвартс под перекрестными лучами смертельных заклинаний снова боялся — не за себя, а за родных и близких. В каждый из этих моментов он вспоминал себя — маленького мальчика, сидящего на коленях своего дедушки и слышащего твердое и уверенное: «Мы, Уизли, борцы. А ты тоже Уизли. Никогда не сдавайся, борись за свою победу. И ты выиграешь. Обязательно. Я в тебя верю».