Это принадлежало моей дочери (джен)

Начало: Объятия Великой Матери

Он уже и не надеялся побывать в Дозоре Матери после возвращения, когда вдруг высшие матриархи отправили посланника к его одинокой хижине. Сообщение было коротким и загадочным, исходило оно от Высшего матриарха Тирсы.

Верный традициям племени, он последовал за посланником, на секунду остановившись возле алтаря Великой Матери у дороги, ведущей к деревне, чтобы испросить благословения и прощения. Он оставил подношение, прежде чем войти во врата Дозора Матери. От них веяло дурным предзнаменованием.

Посланник старался не разговаривать с Растом, ведя изгоя к Священной Горе. Поднимаясь по исхоженной тропе, Раст наблюдал за своим молодым спутником. Тот был высок и худощав, плечи его укрывал плащ из кабаньей шкуры. Волосы связаны в хвост, светлые дредлоки ⁽¹⁾ убраны синим шнурком. По твёрдой поступи и густой бороде Раст предположил, что молодому человеку шёл двадцать восьмой год.

Холодные ветры зимы наконец утихли, весна пришла в Священные Земли. Холодом зато веяло от ледяных взглядов жителей деревни, стоявших на обочине дороги. Изгой, глумились они, кое-кто плевал ему под ноги. Он не обращал на них внимания, зная, что вторжение на их территорию будет кратким, после чего ему разрешат вернуться к изоляции.

Один из воинов, мимо которых они проходили, узнал Раста и прижал руку к сердцу, молча склонив голову. Он встретился взглядом с изгоем, прежде чем быстро двинуться к воротам. Раст тяжело сглотнул. Изгнание всё ещё не изгладилось из памяти, и кое-кто из племени был не согласен с результатом суда. Многие не знали точных обстоятельств его "изгнания" и последующего возвращения в Объятия Великой Матери. И он поклялся никогда не говорить об этом после того, как Матриархи разрешили ему остаться в Священных Землях влачить жизнь изгоя.

Кровь.

Утоптанный снег окрасился красным, морозный воздух наполнился чёрным дымом.

Крики и звуки битвы одолевают разум.

Потом он видит в снегу... свою супругу... её волосы разметались по лицу, тёмно-багровая кровь сочится из раны в груди...

Мягкое прикосновение к плечу вернуло его в настоящее.

Посланник остановился, перестав слышать за спиной шаги. Молодой человек нарушил традицию, коснувшись изгоя, но в его глазах Раст видел жалость. Некоторые всё ещё помнили набег на Молитву Матери, он произошёл всего несколько лет назад. Но ещё меньше людей знало о путешествии Раста из Священных Земель во внешний мир.

Он благодарно кивнул посланнику, и мужчины продолжили восхождение по тропе к Священной Горе. Путь был свободным — жители деревни сторонились их.

Знакомая металлическая треугольная дверь с навесом, изготовленным Нора, встретила их в конце дороги. Там уже собралась небольшая толпа, и сердце Раста забилось чаще при мысли о том, зачем за ним послали Высшие Матриархи.

Три старейших женщины племени ожидали его прибытия у прохода. Высший матриарх Тирса в коричнево-синем одеянии и с длинными заплетёнными седеющими волосами стояла в центре, сложив руки перед собой.

Толпа разделилась и зашуршала приглушёнными шепотками при виде Раста. Посланник оставил его наедине с Матриархами, заняв место среди остальных. Воздух на поляне, казалось, переполнился резким шёпотом.

Что он здесь делает?

Изгой!

Чего от него хотят Матриархи?

Высший Матриарх Тирса подняла правую руку, заставляя собравшихся умолкнуть. Её взгляд обратился к Расту, шагнувшему вперёд и преклонившему колено перед тремя женщинами.

— Тебе разрешено говорить с нами, так как мы призвали тебя для дела величайшей важности, — она сказала это достаточно громко, чтобы её услышали все присутствующие.

Раст услышал фырканье Лэнзры.

Повинуясь жесту, он встал и последовал за Тирсой к проходу в Священную Гору. Джезза и Лэнзра остались снаружи, Тирса же прошла внутрь.

Люди зашевелились, ожидая возвращения Высшего Матриарха. Многие жители деревни перешёптывались. Раст неловко переступил с ноги на ногу, чувствуя множество взглядов на затылке.

Тирса появилась спустя несколько мгновений, держа в руках маленький свёрток мехов и шкурок. Раст нахмурился, на его лице проступило озадаченное выражение. Старая женщина шагнула к нему, дав рассмотреть ношу.

Новорождённое дитя.

— Мы обнаружили её внутри горы. Она лежала в одиночестве снаружи утробы Великой Матери, — заговорила наконец Джезза, обратившись к нему.

Тирса протянула младенца Расту. От удивления он сделал резкий вдох, принимая малыша.

Они отдавали её ему? Что он сделал, чтобы заслужить такую честь?

Он обнаружил, что может говорить, когда медленно просыпающийся младенец заморгал. Его голос был чуть громче шёпота, чтобы не напугать ребёнка.

— Кто мать?

— Её не существует! — внезапно зашипела Лэнзра. — Этот ребёнок — мерзость без матери, проклятие, посланное за грехи племени! Мы отошли от путей Великой Матери и навлекли на себя это!..

Джезза энергично покачала головой, быстро вмешиваясь.

— Это не нам решать, сестра...

Толпа подслушала разговор, и Нора разразились криками, выражающими осуждение, на которое они не имели никакого права.

Изгнать её!

Безродная!

Отошлите их прочь!

— Слушайте! — Тирса двинулась вперёд, поднимая руки, чтобы успокоить разбушевавшихся соплеменников. — Мы не знаем причину, по которой это дитя появилось на свет таким образом... Но Великая Мать принесла её нам, и мы должны решить её судьбу.

Изгой!

Раст нахмурился. Что могло совершить это дитя, чтобы заслужить такую ненависть от племени? Она же всего лишь младенец!

Лэнзра вторила разгневанной толпе.

Раст посмотрел на среднюю из Матриархов. Джезза отвела глаза, явно обеспокоенная тем, как это событие было расценено Нора. Три женщины посовещались, и, после жаркого спора, Тирса приблизилась к Расту, прижавшему к себе девочку. Он неосознанно пытался защитить её от яда, выплеснутого на неё племенем.

Линии на лице пожилой женщины обозначились ещё более резко в полуденном свете, когда она огласила решение.

— Прости нас, но мы вынуждены просить тебя позаботиться об этой девочке как о своей собственной, — тихо сказала она, прежде чем забрать чашу из протянутых рук Лэнзры. Раст бросил взгляд на остальных Матриархов, и ненависть, которую он увидел на лице Лэнзры, озадачила его. Как она вообще могла ненавидеть младенца? Девочку, которая ей ничего не сделала?

— Волей Великой Матери мы объявляем вас обоих изгоями и связываем тебя с этой девочкой. Воспитывай её в наших обычаях, но помни о законах. Она не может вернуться к нам, пока не повзрослеет.

Глаза Тирсы при этих словах увлажнились. Но Раст понимал закон и важность того, что должно быть сделано. Матриарх оставила отметину на его лбу, так же как когда-то уже отметила его изгоем. И осторожно сделала то же самое для девочки, лежавшей у него на руках. Дитя дёрнулось от чужого прикосновения, сдвинув брови и издав тонкий недовольный звук.

Раст почувствовал себя так, будто ему в грудь ворвалась рука и схватила его сердце. Ему был дарован ещё один шанс в том, в чём ему так жестоко было отказано, когда он потерял семью. Он взглянул на ребёнка в своих руках, и его челюсть отвердела. Так или иначе, но они это переживут.

Теперь они вместе.

Толпа расступилась, и Раст вышел вперёд, прижимая к груди свою новую "дочь", защищая от племени, которое её гнушалось.

Одни плевались в его сторону, другие лишь бросали яростные взгляды.

Раст рискнул осмотреться и узнал в лицо одну из тех, кто нарушил табу и вернул его в Священные Земли. Сама будучи матерью, она смотрела на младенца в руках Раста бесстрастно, проявляя меньше участия, чем скальный выступ.

Раст продолжил свой долгий путь обратно к воротам. Никто не осмелился к ним прикоснуться. Два воина следовали позади, чтобы удостовериться, что изгои невредимыми покинут Дозор Матери.

Когда огромные деревянные ворота медленно закрылись за ними, Раст обернулся в сторону деревни, которую он больше не увидит. Перед глазами промелькнули многие знакомые лица, которые теперь с тем же успехом могли бы оказаться чужими. Он тряхнул головой, прогнав их. Не было пользы в том, чтобы погружаться в прошлое.

Дорога назад в хижину заняла больше времени из-за ценной ноши. Младенец пытался прорваться сквозь свёрток мехов, в которые был укутан. Раст остановился перехватить её поудобнее и приблизил лицо к её крохотному личику. Зелёные глаза уставились на него, брови нахмурились, а уголки маленького рта опустились. Раст хмыкнул себе под нос, убирая обмотки с её головы, позволив весеннему ветру растрепать рыжие волосы. Он нежно пригладил их большим пальцем. ⁽²⁾

Он никогда не видел такого цвета ни у кого в Священных Землях. Лишь однажды повстречал около зарубки Озерам с красновато-коричневыми волосами.

Он прижал ребёнка покрепче и двинулся вперёд. Хижина уже виднелась в створе недавно построенных ворот. Солнце только-только начало садиться, когда он ступил на порог своего уединённого дома.

— Теперь это твой дом, малышка, — сказал он тихо, повернув младенца в руках так, чтобы она смогла увидеть обстановку. Девочка тихо залепетала, и Раст принял это как знак подтверждения.

Огонь в очаге всё ещё горел с тех пор, как он разжёг его несколькими часами ранее. Над ним медленно тушилось кабанье мясо. Запах трав и мяса наполнил большую комнату, когда он закрыл дверь.

Свободной рукой мужчина собрал несколько одеял и шкур, создавая некое подобие "гнезда", куда можно было бы положить ребёнка. Когда он убрал меха, в которые её запеленали, девочка засучила руками и ногами, проверяя новоприобретённую свободу.

Раст улыбнулся, положив её в углубление в одеялах. Ему нужно было соорудить место для сна, прежде чем она из него вырастет. Разум его обратился к воспоминаниям прошлого...

Детский плач нарушил тишину ночи. Огонь в центре хижины издавал тихие потрескивания и хлопки. Раст почувствовал движение в кровати рядом с собой — его супруга встала проверить дочь. В тусклом свете тлеющих углей Раст наблюдал, как она склонилась, поднимая ребёнка, и вернулась, сев на кровать. Колыбель, сделанная ещё до рождения дочери, берегла ребёнка по ночам.

В реальность его вернули тихие причитания с того места, куда он поместил подопечную. Раст быстро приблизился к постели и поднял её, проверяя пелёнки. Поняв, что физически с ней всё хорошо, но успокоить её не получается, он решил, что она всего лишь проголодалась.

Но чем же ему её кормить? Не то, чтобы у него было всё необходимое. И похоже, что Высшие Матриархи и сами об этом ранее не подумали. У него было припасено козье молоко, но он не был уверен, что оно окажется достаточной заменой для такого маленького ребёнка. Раст лихорадочно обыскивал дом, отчаянно пытаясь вспомнить что-нибудь... что угодно.

От двери послышался тихий стук, практически неразличимый на фоне плача малыша. Он поднял приёмную дочь и открыл входную дверь. Глаза не сразу приспособились к сумеркам раннего вечера.

Давешний посланник стоял на пороге с незнакомой Расту молодой женщиной из племени. Та отвела глаза в сторону при его взгляде, и он быстро понял, для чего её прислали.

— Высший Матриарх Тирса приветствует и повелевает Теларе, стоящей здесь, быть кормилицей, пока младенец не будет отлучён от груди, — посланник неловко прочистил горло, и Телара кивнула, всё так же глядя в сторону. Раст удивлённо приподнял брови, и младенец у него на руках завопил громче.

Конечно же, Тирса решила без ведома других Матриархов обеспечить успех этой затеи. Он втайне был благодарен за доброту.

Раст кивнул в знак подтверждения, и женщина, на секунду заколебавшись, зашла внутрь и протянула руки к пронзительно кричащему ребёнку. Он протянул ей суетливого младенца, в то время как посланник отступил с порога наружу, давая им время и пространство, чтобы завершить задачу.

Раст последовал за молодым человеком, давая женщине возможность уединиться. Это позволило ему собрать необходимое, прежде чем солнце окончательно село. На заднем крыльце хижины уже сохли недавно срубленные деревья, и там же лежали инструменты. Металлические осколки, которые он использовал в качестве гвоздей, находились в кожаной сумке неподалёку. Он собрал необходимое и поспешно соорудил импровизированную колыбель. Сойдёт, пока он не сможет найти материал получше.

Пока он работал, посланник собирал для него травы за воротами, оставляя их в корзинке на пороге. Он благодарно кивнул, на короткое мгновение встречаясь взглядом с молодым человеком.

Женщина, которую послала Тирса, тихо вышла за порог. В руке у неё был бурдюк, который она протягивала Расту. Он осторожно принял ношу. По-прежнему избегая его взгляда, она тихо объяснила:

— Это для ребёнка, пока я снова не приду.

Раст слегка поклонился в знак благодарности, понимая, что девушка нарушила табу только ради блага ребёнка и по велению Тирсы.

Они оба покинули Раста так же тихо, как и пришли, оставив его в вынужденной изоляции. Мужчина внёс колыбель в хижину и поставил около кровати. Ребёнок мирно спал в "гнезде", сделанном ранее, и он чувствовал лёгкую вину за то, что приходится перекладывать её в колыбель. Она заворчала, но, к счастью, не проснулась.

После этого он поел сам и надежно закрепил бурдюк в наполненном песком охладителе, который смастерил для хранения пищи. Раст уселся у очага с ножом в руке, обстругивая кусок древесины. Может, это и не будет так плохо, как он опасался. Видения прошлого не преследовали его так часто, как во время бытности Искателем Смерти.

Пришлось признать, что сердце его сжалось при виде маленькой девочки... Но это была не его дочь... этот ребёнок не мог быть его Аланой.

Ничто не могло заменить семью, которую он потерял. Даже утолив месть, он не заполнил пустоту внутри себя, оставшуюся после этой трагедии.

Он сунул руку в мешочек на поясе, нащупав костяной талисман на кожаном шнурке, который он подарил Алане на церемонию имянаречения. Уже вошло в привычку во время приступов ностальгии нащупывать знакомую поношенную кожаную нить. Это придавало ему сил, когда одиночество было особенно невыносимым.

Тихий стон послышался от колыбели у кровати, и он вернул ожерелье в мешочек, поднявшись проверить ребёнка. Девочка ворочалась в свёртке одеял, и он наклонился, чтобы достать её из постели. Поднял на плечо и похлопал по попе, проверив пелёнки. Казалось, ничто не могло её успокоить. Расстроенный плач становился всё громче. Он безрезультатно пытался её утихомирить, расхаживая по хижине.

— Что такое? — спросил он, и глубокий звук его голоса завибрировал в груди. Крики ребёнка, казалось, ненадолго утихли, когда он заговорил.

— Ну тихо, тихо, я тебя держу... — его тихий баритон, похоже, успокаивал младенца. — Никто тебя здесь не тронет. Ты в безопасности.

Вопли малышки постепенно превратились в икоту. Похоже, единственное, чего она желала, — чтобы её подержали на руках.

Сердце Раста сжалось при мысли о несправедливости. Она была всего лишь новорождённой, она не заслужила всего этого.

Учение племени всплыло в его мыслях, и он на секунду задумался о том, что могло произойти с её матерью. Мертва ли она? Только Матриархи могли войти в священную гору. Но мог ли кто-нибудь войти без их позволения, оставить там младенца и уйти незамеченным?

Кто вообще оставил бы новорождённого ребёнка одного внутри священной горы? Великая Мать учила, что каждая новая жизнь имеет ценность, в особенности та, что сотворена по её подобию.

Конечно, у Нора бывало и так, что больных или уродливых младенцев оставляли высоко в горах, окружающих Священные Земли, чтобы их духи могли вернуться в её Объятия.

Но оставить абсолютно здорового ребёнка, да ещё и в священном месте? Бессмыслица какая-то.

Раст взглянул на девочку, лежавшую в его руках, и почувствовал жалость. Даже если она и не была от его плоти и крови, всё равно его призвали растить еë как свою собственную. Ей не придётся чувствовать себя нежеланной, пока он за неё в ответе.

Ему нужно было придумать ей имя. Традицией племени было называть новых членов племени в возрасте шести месяцев. По крайней мере, у него есть время подумать, прежде чем отправиться с ней в дорогу. Её крохотные веки трепетали во сне. Он уложил её в колыбель, прежде чем самому отправиться спать. До мирной хижины доносились звуки, издаваемые ночными животными.

Так и проходили дни двух изгоев. По мере приближения церемонии имянаречения сон Раста начали отравлять кошмары.

Однажды ночью после одного из них он сидел на крыльце, глядя в темноту.

Сны всегда окрашивались красными потоками, звуки нападавших машин и металлическое лязганье погружали мир в хаос. Врата, ведущие в священную землю, раскололись. Обломки лежали у его ног. Вода в озере у врат обрела цвет крови.

Всякий раз, как кошмар повторялся, земля под его ногами ходила ходуном. Мрачная тень нависала над священной горой, где тихо ржавело тело железного беса. Он вновь зашевелился и принялся дробить гору длинными отростками.

Рядом всегда была воин из Нора, всякий раз как этот кошмар отравлял его сон. Лица он не видел, но длинные рыжие волосы выдавали её. Ни у кого другого не было волос такого цвета.

Во сне он звал её — младенца, которому ещё не дал имени.

— Элой!

Всякий раз, когда она поворачивалась в его сторону, он внезапно просыпался, и пот градом струился по его лицу. Иногда по ночам он резко просыпался от плача младенца, в другие же ночи хижина была абсолютно безмолвна. Этот покой нарушался только его тяжёлым дыханием и потрескиванием очага.

Имя, которым он назвал её, и природа его снов явно имели божественное происхождение. Не было слов, которые могли бы описать это чувство. Он думал, что сама Великая мать взывала к нему через эти сны. До путешествия в рощу, где обычно проходила церемония имянаречения, оставалось два дня. Последние несколько ночей он бодрствовал, так как кошмары подбирались всё ближе. Его копьё никогда не было столь острым, и всё же он сидел на крыльце и водил точильным камнем по лезвию.

Однако сегодня уже привычная возня подопечной нарушила спокойствие ночного воздуха. Он поставил копьё у стены и пошёл проверять, что с ней.

Она уже очнулась в темноте, размахивая крошечными ручками и пытаясь выбраться из своего кокона. Он снял с неё лисью шкуру и наклонился, чтобы поднять девочку на руки. Малышка поморщилась, когда он прижал её к себе, поглаживая по спине и успокаивая.

Он расхаживал по большой комнате, утихомиривая проснувшегося ребёнка. Она срыгнула ему на тунику, когда он нежно погладил её по шее.

— Всё хорошо, я здесь. Я с тобой.

Внезапно у него перехватило дыхание. Потребность назвать имя, услышанное во снах, было настолько сильным, что ему пришлось взять себя в руки. Нора верили, что человека нельзя выделять, пока он не получит имя. Суровое окружение и недостаток значительных знаний о целительстве привели к отстранённому отношению к младенцам.

Когда икота ребёнка утихла, он поудобнее перехватил дитя. Её оливковые глаза уставились на него в свете огня.

— Что не так, Элой? — нежно проговорил он, пробежавшись пальцами по её волосам, убирая их со лба. Девочка вновь икнула и поморщилась. — Не то, чего бы ты хотела, да? — пошутил он, легонько ткнув в живот, пока она извивалась, пытаясь избежать его заботы.

Её крошечные брови расслабились, она вновь погружалась в сон. Он смотрел на неё дольше обычного, позволив себе удовольствие смотреть на то, как дрожат её веки. Когда она наконец крепко уснула, он осторожно уложил её в колыбель и накрыл её лисьим мехом, служившим одеялом. Его охватил порыв поцеловать крохотный лоб, как он всегда делал с Аланой, укладывая ту спать. В уголках глаз выступили слёзы. Он тихо прочистил горло и вместо этого лишь погладил пальцем щёку младенца.

— Спокойной ночи, Элой.

1) Прим. перев.: да, так дреды тоже называются, мне показалось это более уместным в контексте мира.

Вернуться к тексту

2) Прим. перев.: вообще без понятия, бывают ли у младенцев такие волосы, это на совести автора.

Вернуться к тексту

Возраст 3 года: Эмоция

В большой комнате хижины раздался топот маленьких шажков, за которым последовали шаги тяжёлые.

— Элой, нет! Вернись сюда!

Раст пытался схватить хихикающего ползунка. Она опрокинула его копье и колчан со стрелами, прокладывая себе кратчайший путь к выходу, пока оружие валилось оземь. Он подхватил её до того, как она смогла нанести ещё больший ущерб обстановке хижины и сбежать наружу, в снег. Для такого маленького существа она была невероятно быстрой и сеяла вокруг разрушение.

— НЕТ! Нет! НЕТ! — ребёнок извивался в его руках, яростно размахивая ножками и громко хохоча. Её лицо и руки были заляпаны ягодным соком, а передняя часть маленькой туники усеяна фиолетовыми пятнами. Раст отвернулся всего на две секунды, и она набила рот ягодами, хранившимися с осеннего урожая. Она слопала больше дневной порции, прежде чем он застал её за этим занятием. И тут же принялась бегать по хижине, наполняя комнату заливистым смехом.

— Элой, прекрати!

Он пытался перехватить все её конечности, пока она отбивалась. Когда ему это удалось, она всё равно не прекращала сопротивляться, недовольно пыхтя. Он громко вздохнул, попросив у Великой Матери сил пережить зимние месяцы, пока не наступит весна. Весной он сможет отправить приёмную дочь во двор, где она нанесёт меньше ущерба его душевному спокойствию.

Элой перестала сражаться, и ворчание перешло в нытьё. Он усадил её на колено, лицом к себе. Малышка нехотя отталкивала его руки, вызывающе трясла головой. Непокорные рыжие волосы падали на глаза.

— Элой... — тихо предостерёг он, желая обладать той силой духа, которую его супруга выказывала в отношении Аланы.

— Посмотри на меня, — сказал он спокойно, но твёрдо. Маленькая рыжеволосая девочка завертела головой, выплюнув очередное "НЕТ!". В последнее время казалось, что это единственное известное ей слово. Он издал очередной громкий вздох.

— Твоя воля. Я не позволю тебе бегать, пока ты не согласишься вести себя спокойно.

К сожалению, упрямство Элой не знало границ. В конце концов, ему пришлось опустить её на пол хижины, чтобы она поиграла с маленькими машинами, которые он вырезал специально для неё.

Он страшился того дня, когда она сможет спорить с ним при помощи слов, а не подобных истерик. Раст сел на пол хижины рядом с девочкой, доставая костяной гребень, чтобы пригладить лохматую голову. Она заворчала, уворачиваясь от его попыток. Он бессознательно закатил глаза.

— Дикий ребёнок. Тебе нельзя наружу, пока я не закончу шить твою зимнюю куртку, — безуспешно попытался объяснить он. Она обернулась, орехово-зелёные глаза ярко сияли в свете очага.

— Раст, там снег! Мы играть, пожалуйста? — она состроила самое умильное лицо, которое только могла, надеясь его убедить. Про себя он проворчал, что это работает.

— Да, снаружи идёт снег, но мы не можем выйти, пока у тебя нет куртки, — объяснил он, быстро вытирая её безнадёжно испачканное лицо и руки мокрой тряпкой.

— Мы чуть-чуть поиграть, а потом внутрь... — Элой смотрела на него, и он почти что видел шестерёнки, крутящиеся в голове девочки. Она была довольно разумной для трёхлетнего ребёнка. Ему вечно казалось, что она оценивает его, пытаясь обойти строгие правила.

— Элой... — сказал он вновь с предостережением. Она громко вздохнула. К его досаде, было очевидно, что эту привычку она переняла от него.

— Ладно, ладно. Сегодня не играть снаружи, — признала она поражение, когда он вновь взял в руки костяной гребень и устроился позади неё, перебирая пряди волос. Аккуратно расчесал узлы, и вскоре девочка вырвалась из его рук и повернулась к нему лицом. Маленькие руки оказались у него на лице — она пыталась обратить на себя внимание.

Ему пришлось признать, что её энергичность заражала. Мужчина мягко улыбнулся, когда она погладила его заплетённую бороду.

— Раст! Раст, сделай, как у тебя! — она широко улыбнулась, указывая пухлым пальцем на голову изгоя.

— Ты хочешь волосы как у меня? — рассмеялся он. — Придётся тогда обрить голову по бокам!

Он дразнил её, щекоча за бок, и она хохотала.

— Хочешь, чтобы я обрил тебе голову? — он говорил это нарочито глупым голосом, тыкая пальцем её в живот. Она извивалась между приступами хохота, отталкивая его неумолимые руки

— Нет... нет. Как у тебя, — раздражённо повторила она, собирая охапку непокорных волос кулачками в такой же хвост, как у него. Он понимающе кивнул.

— Ну что ж, хорошо.

Мужчина взял с ближайшего стола синий шнурок, и она села перед ним, играя с маленьким бегуном, которого он вырезал для неё. Он снова провёл гребнем по огненным волосам, собирая их в пучок, прежде чем обвязать шнурком. Несколько выбившихся прядей падали на лоб Элой, но он всё равно достал зеркало, чтобы она смогла оценить результат его трудов. Зеркало было сделано из боковой пластины жвачника, очищенной от краски и отполированной до блеска.

Её глаза загорелись, когда она осмотрела его работу.

— Хорошо выглядит? — спросил он, взлохматив кончик конского хвостика. Она захихикала и заулыбалась ему в отражении в зеркале, шлёпая ручками по металлической поверхности. Раст протянул руку и осторожно убрал пару выбившихся прядей с её лба, глядя при этом в зеркало, мельком уловив нежный взгляд, которым смотрел на Элой. Она развернулась и встала ему на колени. Он отложил самодельное зеркало в сторону, освободив обе руки, чтобы поддерживать её за тоненькую талию и следить, чтобы она не упала. Малышка посмотрела прямо ему в глаза, легко улыбаясь. В пламени очага виднелись веснушки на щеках.

— Я тебя люблю, — внезапно сказала она, погладив его заплетённую бороду. У него перехватило горло, и очередное воспоминание встало перед его внутренним взором.

Папа, я тебя люблю. Я тебя люблю.

Алана стояла у него на коленях, в голубых глазах отражался огонь. Тёмно-каштановые косички в волосах были завязаны такими же синими шнурками. Слышался смех возлюбленной с крыльца — она принесла вечернюю добычу на ужин. Дочь дергала его за бороду, значительно более короткую, чем сейчас.

— Я тоже тебя люблю, Алана, — произнёс он, погладив её тёмные волосы, рассыпавшиеся по плечам, и обнял девочку.

Он помнил даже запах дома в Молитве Матери, звуки, издаваемые ночными созданиями в долине и дуголобами⁽¹⁾, пасущимися в отдалении у деревни.

— Раст... Раст... — другой голосок вернул его в реальность. Элой заёрзала, чувствуя неловкость из-за долгого молчания Раста. Он выдохнул, только теперь заметив, что задержал дыхание.

Маленькая рыжеволосая девочка отвернулась от него, глядя в сторону, и затеребила подол. Она нахмурилась, так и не дождавшись от него ответа. Он был обескуражен, он никогда не говорил ей такого вслух. Где она вообще могла это узнать? Возможно, она уловила эти слова в речи жителей, когда они проходили мимо деревень в Священных Землях.

— Плохо?

Её голос звучал так тонко и будто издалека, что ему больно было слышать. Он обнял малышку, прижал к груди и наконец смог снова говорить.

— Нет... Нет, Элой. Не плохо. Конечно, не плохо, — уверил он её, погладив по спине. Она упёрлась ему в грудь своими крохотными ручками, чтобы видеть его лицо.

— Ты грустный?

Он кивнул в знак подтверждения.

— Чуть-чуть, — ответил он, притронувшись лбом ко лбу девочки, позволяя себе ответить на её привязанность.

— Я тоже тебя люблю, Элой.

Её лицо просияло, когда слова сорвались с его губ. Она соскочила с колен, с новыми силами подхватив игрушечного рыскаря и принявшись бегать по дому.

Он наблюдал за ней с нежностью, и боль в сердце становилась всё сильнее.

1) Прим. перев.: в оригинале Broadhorns, а не Broadheads, я считаю это ошибкой автора, так что использовала локализованный вариант.

Вернуться к тексту

Возраст 6 лет: страхи и волнения

После спасения юноши из племени, упавшего во время бега по старым тропам Воинов, Элой зло зашагала по дороге, ведущей к дому, опережая его.

Он наблюдал, как она пошла по дороге и исчезла из его поля зрения. Видел группу детей из племени с одной из матерей и несколькими Воинами. Они собирали ягоды и травы по обочинам дороги, возвращаясь к Вратам Объятий.

В небольшой долине возле тропы, ведущей к его хижине, постоянно занимались подобным из-за укромности места и относительной безопасности. Он догнал Элой как раз в тот момент, когда разыгрывалась тревожная сцена.

Он не видел, как светловолосый ребёнок Нора бросил первый камень. Зато мог наблюдать, как Элой поймала второй. Затаив дыхание, он ждал, что она предпримет, и надеялся, что его поучения возымели действие. Когда девочка выбросила камень, а дети убежали назад к матери Нора, зовущей их, он вновь смог дышать. Тихо приблизился к хлюпающей носом Элой, осторожно прикасающейся ко лбу. Опустился на колени и смазал целебной мазью кровоточащий порез над её бровью.

Элой не понимала, почему дети племени относились к ней по-другому, почему взрослые презирали её. Он знал, что настанет день, когда придётся объяснить ей законы племени более подробно. Но после вчерашнего происшествия в руинах у Сердца Матери, она полностью его игнорировала тем вечером, увлёкшись древним устройством, которое теперь носила около уха. Мужчина не был уверен, что его объяснения найдут отклик.

Она выпытывала у него ответы, и Раст понимал, что будет проще поставить перед ней задачу, чтобы законы племени не казались такими несправедливыми. Он планировал вскоре рассказать ей об Испытании, раз всё равно начал учить выживать в глуши. Её желание узнать, кем была её мать, давало возможность начать обучение и — на это он особенно надеялся — достаточную мотивацию.

Она возбуждённо понеслась к дому, услышав то, что ей нужно было услышать. И ему пришлось тоже побежать, чтобы догнать её.

Раст молча наблюдал, как она взбежала по ступенькам их хижины и повесила колчан со стрелами рядом с его сумкой для добычи. В тот вечер она быстро выполнила все свои обязанности по дому, после чего свалилась спать на кровать, стоявшую напротив его собственной.

Он подоткнул ей одеяло, прежде чем отправиться спать самому. После всех событий дня он быстро погрузился в сон без сновидений.

Ранним утром он резко проснулся, из сна его вырвал звук голоса Элой.

— Нет! Нет! Раст!.. Нет!

Он вскочил с кровати, потянувшись за копьём у изголовья, прежде чем его глаза привыкли к тусклому свету тлеющих в камине угольков. Элой снился кошмар, покрывало она сбросила на пол, будто сражаясь с невидимым врагом.

Раст наклонился над очагом и осторожно подул на угли, подбросив ещё хвороста. Тихо подошёл к её ложу, спокойно сел на край кровати, протянул руку и слегка потряс за плечо, шепча её имя. Лицо её было искажено болью и страхом. Его не покидала мысль, что дневное приключение сказалось на ней не только физически.

Элой захныкала, затем резко села. Её оливковые глаза расширились в страхе, а волосы спутались от беспокойного сна.

— Раст! — это был почти что крик. Он сгрёб её в охапку, машинально успокаивая. Плечи девочки тряслись.

Элой обняла его за шею и прижалась лицом к ключице. Он чувствовал, как её горячие слёзы текут по его шее. Она тихо всхлипывала. Мужчина молча гладил её по спине, утешая и надеясь, что поток слёз схлынет.

Спустя какое-то время она успокоилась. Он не был уверен, не уснула ли она в его объятиях, пока она не спросила тихо, нарушив молчание. Голос приглушала его рубаха.

— Раст, почему мы изгои?

Он пытался объяснить ей много раз законы племени, но это оказалось сложным делом. Элой не желала признавать, что не иметь матери — это проступок, за который следует изгонять. Он уже объяснял, что ни личность её матери, ни то, куда она ушла, людям неизвестно. Он решил никогда не рассказывать ей, почему его изгнали, но от вопросов о себе самой её это не останавливало.

— Элой, я говорил тебе... — начал он, и она тут же прервала его.

— Почему племя должно меня ненавидеть из-за того, что моя мать не желала меня? — сорвалась девочка. Он громко вздохнул, обнимая её крепче.

— Элой, никто не говорит, что твоя мать не хотела тебя, — медленно пояснил он. — Никто её не знал. Это знание не для нас.

Она оттолкнула его.

— Но она оставила меня! Зачем бросать кого-то, если ты его хотел?

Иногда её постоянный мыслительный процесс и обдумывание всего, что он ей говорил, были не благословением, а проклятьем. Это означало, что простой ответ не удовлетворял её. И хотя он приветствовал любопытство, она подвергала сомнению всё, чему он её учил.

— Элой, теперь это не имеет значения. Ты думаешь, что не нужна мне? Что я оставил бы тебя за вратами разбираться самой со своей жизнью? — он попытался урезонить её, отвлекая от того русла, куда устремились её мысли. Он надеялся, что не такие подозрения были источником её огорчения. Что она не верила, будто он смог бы бросить её на произвол судьбы.

— Нет, ты бы никогда так не поступил, — ответила она, сидя спиной к нему и глядя на свои руки.

— Тогда тебе не о чем беспокоиться, — констатировал он. — Об этом был твой кошмар?

Она вновь обвила руками его шею, пряча лицо. Он нежно обнял её в ответ, слегка покачивая на колене.

— Тот мальчишка бросил в меня камень, потому что я изгой, — пробормотала она ему в рубаху.

Раст вздохнул нахмурившись. Он задавался вопросом, с чего вообще началось бросание камней. Он тщательно очистил рану над бровью, смазав её смесью златоцвета и бальзамника. Порез был глубоким, и он знал, что, к сожалению, останется шрам. Мальчика Нора следовало наказать за такую жестокость, но ни одна из матерей Нора не видела, что он натворил. А Раст ничего не мог поделать, так как был изгоем.

— Он не должен был этого делать. Но члены племени не разговаривают с нами — законы запрещают им. Как и тот мужчина, что кричал на нас после того, как ты спасла упавшего мальчика. Он всего лишь следовал заветам Великой Матери, — даже говоря это, он и сам слышал, насколько тщетно это объяснение звучит после того, как племя выказало такую безжалостность. Он скорее почувствовал, чем услышал вздох раздражения Элой, извернувшейся у него в руках. Раст отпустил девочку и уложил её снова в кровать, убрал пряди, упавшие ей на глаза, поцеловал в лоб, стараясь не тревожить рану.

Ни один ребёнок не заслуживал такого отношения к себе. Особенно Элой. Он мог сделать всё, что в его силах, чтобы исцелить боль, нанесённую племенем. Но знал, что это тщетно.

Возраст 13 лет: быстрое взросление

— РАСТ!

Он вскочил на кровати, резко откинув одеяла и потянувшись за копьём. В тусклом свете очага оглянулся на Элой, сидевшую на кровати. Её руки были измазаны кровью.

Он подскочил к ней так быстро, как только смог, одновременно выискивая незваного гостя в хижине. Не обнаружив никого, Раст вперился в девочку взглядом, лихорадочно пытаясь обнаружить рану, которая объяснила бы кровь на руках. Орехово-зелёные глаза взирали на него с выражением неподдельного ужаса, пока он ощупывал её торс в поисках ранения. Она чуть не задохнулась, её взгляд метнулся с окровавленных рук на его встревоженное лицо.

Элой рассерженно оттолкнула его руки, прежде чем те достигли таза, сбросила одеяло с ног. Их взглядам открылся источник кровотечения.

Ох...

— Я умираю? — голос её дрожал от страха и звучал тише, чем обычно.

Раст страшился этого дня. Ему так и не довелось объяснить это даже Алане. Он напряг память в поисках чего-нибудь — урока, объяснения, нотации, которые слышал от супруги. Но толком ничего не вспоминалось из тех смутных рассказов. Паника на лице Элой перехватила ему дыхание. Это всё было так неожиданно.

Мужчина тяжело сглотнул.

— Нет, ты не умираешь, — сказал он тихо, потянувшись за тряпицей, лежавшей в миске с водой у стола, и тщательно вытер ей руки. Когда Раст закончил, она схватилась за живот, поморщившись.

— Тогда почему я себя так чувствую? — простонала она, чувствуя себя неловко и не скрывая боли.

— Элой, так и должно происходить, — тихо усмехнулся он. — Ты становишься молодой женщиной.

Он видел, как её веснушчатые щёки стремительно заалели. Брови Элой сошлись на переносице, когда она сообразила, что с ней происходит.

— Ужасно стыдно, — тяжело вздохнула девочка, глядя на испачканную одежду и одеяло. Прикрыла чистыми руками лицо.

— Знаю, но это естественно, — пояснил он, вставая. Взял таз, служивший им для мытья, установил его в дальнем углу и повесил котёл с водой над огнём. Затем повесил полотнище, так чтобы она могла помыться в относительном уединении. Элой свалила в кучу покрывала на кровати и легла, свернувшись и обхватив руками колени, прижатые к груди. Она дергала одну из кос, исподтишка наблюдая за ним через всю комнату. Он чувствовал неловкость, так как понимал, что в сущности отмахнулся от её переживаний и страха.

— Подойди сюда, — поманил он её рукой, наливая воду, подогревавшуюся над огнём, в таз. По пути захватил для неё несколько тряпок и полотенце.

Она осторожно поднялась с кровати и подошла к нему, отводя глаза. Он оставил её в уединении, в котором она явно нуждалась, и вынес на крыльцо её постельное бельё, чтобы положить в корзину для стирки. Из наружной кладовой мужчина взял пару новых одеял. Вернувшись в хижину, он вручил ей свёрток чистой ветоши. Когда она наконец привела себя в порядок и оделась, он приступил к неловкому рассказу о действии полового созревания на подростка. Она при этом не прекращая ёрзала на стуле.

За весь разговор он не отвёл взгляда от пола и был полностью уверен, что она испытывала в этой ситуации такую же неловкость, как и он сам. Когда она наконец заговорила, её голос звучал почти обычно.

— Почему Великая Мать не могла придумать менее грязный способ делать детей? — спросила она, недоверчиво поморщившись. — Этот кажется... неудобным.

Раст подавил смех, прикрыв рот ладонью.

— Ты не беременна... ты слишком молода. И это другое, — объяснил он, прогнав прочь ужасающие мысли даже о далёкой возможности такого события. Он еле смирился с мыслью о том, что его маленькая девочка теперь по законам племени считалась женщиной.

— Но ты только что сказал, что я могу стать беременной теперь, когда это случилось! Я не хочу! Я не хочу быть матерью! — она смяла в кулаках одеяло, гневно тряхнув головой. Он раздражённо потёр лоб. Похоже, она не уловила суть разговора.

— Элой, тебе не нужно становиться матерью прямо сейчас, — он неловко поёрзал на стуле, который придвинул, чтобы сесть перед ней, после чего сделал глубокий вдох.

— Мы закончили этот разговор.

— Хорошо, это было ужасно и меня от него тошнит, — взорвалась девочка, нервно дёрнув себя за прядь волос. Лицо её вновь искривилось от боли, а вторая рука дёрнулась к животу. Не придавая значения её эмоциональной речи, он взял заткнутую пробкой бутылку со стола и бросил ей.

Она поймала бутылку и, осмотрев её, сделала глоток болеутоляющего эликсира. После наблюдала за тем, как он возвращается в кровать, повернувшись к ней спиной. Он уже и забыл, насколько раздражённой была его супруга во время лунного цикла, хотя она и испытывала меньшую боль. Ему оставалось только надеяться, что его объяснений будет достаточно. Он мысленно пробежался по воображаемому списку, прежде чем поддаться дремоте. Вдруг с противоположного конца комнаты донёсся тихий голос.

— Раст...

Он обернулся к Элой, уже сидевшей в кровати среди чистых одеял и в чистой одежде. Её расплетённые рыжие волосы высыхали после купания. Она комкала одеяло, укрывавшее её колени, не встречаясь с ним взглядом и обдумывая свои следующие слова.

— Спасибо, — наконец сказала она очень тихо, бросив на него быстрый взгляд. После чего легла и отвернулась. Он последовал её примеру, развернувшись к стене и натянув на себя одеяло.

Раст позволил себе короткую улыбку, но понимал, что это событие лишь означало, что дни, которые они могли бы провести вместе, медленно подходят к концу.

Возраст 16: Уют

Летняя жара заставила их сбросить одежду, оставив лишь самое необходимое, и охладиться у реки около подножия Тропы воинов, которую он построил несколько лет назад для тренировок Элой. Одежда сушилась на ближайших камнях, а постиранное белье свисало с верёвки, натянутой между двумя деревьями.

Раст натянул на себя чистую рубаху, сбросил штаны и сел, опустив ноги в воду. Элой сидела рядом, натирая недавний синяк на голени мылом, сделанным из целебной мази. Мазь они начали готовить, когда стало ясно, что она получает гораздо больше ушибов во время тренировок, чем раньше, спеша на опасные восхождения или сражаясь с многочисленными падальщиками. Запах лекарственных трав от мыла наполнял воздух. Она осторожно погрузила раненую ногу в речной поток.

Глядя на своё отражение в бегущей воде, Раст вытянул нож из ближайшей сумки, чтобы подравнять волосы на висках. Элой наблюдала за тем, как он старается не упустить отражение в движущейся водной поверхности и неаккуратно сбривает клок волос.

— Дай мне, — приказала она, протягивая руку за ножом.

Она уже стригла его раньше, а он помогал ей с плетением кос, пока она решала, как именно ей нравится больше. Воспоминания о её первых попытках заплести косички вызвали у него улыбку.

Раст протянул ей нож рукоятью вперёд и придвинулся ближе, опёршись руками на бёдра. Осмотрев его голову, девочка приступила к стрижке. Раст чувствовал её дыхание на щеке. Мозолистыми пальцами она оттягивала ему ухо, чтобы случайно не порезать.

Их жизнь наполняли относительная тишина и спокойствие после начала подготовки к Испытанию. Ночами, по завершении дневных дел, Элой часто лежала на кровати, вглядываясь в воздух и делая странные жесты. Синий свет визора около её уха разгонял мрак в тускло освещённой хижине. Раст спросил как-то её об этом устройстве, и она объяснила, что оно делает. Он видел, что эта штука помогает ей видеть то, что не видят другие. Мужчина не одобрял древние технологии, но приветствовал её увлечение чтением следов и охотой, обучая её и этому.

Но, как следствие, они разговаривали меньше, чем раньше. И те тёплые моменты, что они делили на двоих, когда она была младше, улетучились без следа. Элой всё меньше высказывала вслух эмоции и, если ей случалось расстроиться, пропадала в лесной глуши Объятий, не ища в Расте утешения и поддержки. Она бегала торговать с Карстом у Колыбели Матери, хотя Раст и высказывался против. Взбиралась туда, куда он уже не мог добраться в силу подступающего возраста. Она думала, что он не замечает следы слёз или покрасневшие глаза, когда возвращалась в хижину, сбежав на весь день.

Когда он просил её помочь Чудной Грате или набить побольше добычи, она отвергала его учения о Великой Матери и бросала ему вызов. Препираться по поводу закона племени с ней было утомительно — она разбивала его доводы и никогда не уставала спорить.

Сидя здесь, в уютной тишине у реки, и чувствуя, как её умелые руки придают его волосам привычную форму, он чувствовал, будто она и впрямь его дочь.

Они никогда напрямую не обсуждали это, кроме того раза, когда девочке было четырнадцать и её лихорадило. Он бодрствовал подле неё, пока она засыпала в болезненном бреду и вновь приходила в себя. Он отжал ткань, намоченную в миске, и водрузил её на лоб Элой, давая потоку мыслей увлечь себя. В руке мужчина держал ожерелье Аланы, гладя большим пальцем резной костяной амулет и пропуская сквозь пальцы кожаный шнур, вспоминая каштановые волосы и голубые глаза.

— Раст...

Глаза Элой широко распахнулись, она вжалась в подушку, а огненно-рыжие волосы разметались, словно нимб. Он проверил, нет ли у неё жара, убрав компресс и потрогав висок тыльной стороной ладони. Вновь опустил тряпицу в миску с холодной водой.

— Тебе нужно отдыхать, Элой, — мягко заметил он, убирая одинокую прядь с её вспотевшего лба. Она внезапно схватила его руку и прижала к своей щеке.

— Пожалуйста, скажи мне, что это, — попросила она, глядя на другую его руку, в которой покоился амулет. Он покачал головой, но она не отпускала его. Он знал, что Элой, скорее всего, помнила украшение. После церемонии имянаречения девочка носила его какое-то время, пока он не застал её за жеванием амулета. Ей было около трёх.

— Он очень важен для меня, — произнёс Раст неловко. — Он принадлежал кое-кому, кого я очень любил.

Элой взглянула на него. Её оливковые глаза пытались обнаружить ответ на его лице — даже в состоянии лихорадки она не потеряла свою обычную наблюдательность. Он вспомнил, как она закусывала губу, что было её личной привычкой, не приобретённой. И тщательно размышлял над тем, что сказать.

— Ты разрешал мне носить его раньше, — медленно констатировала она.

— Да, разрешал, — подтвердил он, сжимая амулет. Её пальцы крепче схватили его руку. Она вдохнула и на мгновение задержала дыхание. В глазах мелькнуло обеспокоенное выражение.

— Раст... — колеблясь, начала она. — Я знаю, что меня тебе дали матриархи...

Она попыталась поймать его взгляд, прежде чем продолжить.

— ...но твоя ли я дочь?

Вопрос не должен был поразить его так сильно, как поразил. Стоило признаться, во многом так случилось из-за того, что произошло два года назад. Он глубоко вздохнул и встретился с ней взглядом. Она всматривалась в его глаза, ища понимания, с краткой вспышкой надежды в зелёной глубине.

Они никогда откровенно не говорили на эту тему, и тем ненавистнее было ему подавлять искорку надежды, что девочка несла в себе, и о которой он и не знал.

— Нет, Элой, я не твой родитель, — тихо сказал он, наблюдая за тем, как её взгляд уходит в сторону, а пальцы соскальзывают с руки, которую он уже сам прижал к её щеке. Он погладил большим пальцем веснушчатую кожу. Девочка закрыла глаза и нахмурилась. Амулет в другой руке казался тяжёлым, словно громозев,⁽¹⁾ пока Раст пытался подобрать слова.

— Но ты моя дочь, — едва эти слова успели сорваться с его губ, он тут же почувствовал вину за то, что поверил ей свои сокровенные мысли.

Он понимал, что болезнь затуманила её способность мыслить. В её глазах стояли непролитые слёзы, когда она вновь встретила его взгляд. Он знал, что в таком уязвимом лихорадочном состоянии Элой не запомнит толком этот разговор. Раст безмолвно надеялся, что всё-таки запомнит, и кривая улыбка на лице подростка заставила его сердце сжаться. Она вновь провалилась в сон, и после того, как поправилась, они никогда более это не обсуждали.

Более взрослый голос вырвал его из воспоминаний.

— Вот и всё... готово.

Раст осмотрел результат её трудов, провел ладонью по коротко остриженным вискам. Обрезанные волосы опали в ручей. Он бросил взгляд назад и одобрительно кивнул Элой. Та криво усмехнулась, возвращая ему нож, уже вымытый в ручье.

Она вытащила из сумки собственный костяной гребень и распустила небрежный хвост, в который до этого связала волосы, чтобы они не мешались во время стирки и чистки брони.

Он наблюдал, как красноватая завесь её волос рассыпалась по плечам. Выгоревшие на солнце кончики уже были ниже лопаток. Элой потянулась к бусинам и шнуркам, которые вынула, пока тщательно мыла голову.

Раст с теплотой вспоминал те дни, когда она только начала учиться заплетать волосы. Косички выходили кривыми и неровными, и хижина полнилась её раздраженным ворчанием. Он предлагал ей помочь, но она отказывалась всё чаще, совершенствуя причёску, придуманную ею самой.

Теперь он наблюдал, как она распутывает оставшиеся узлы, молча осматривая результат её предыдущих действий. Внезапный порыв ностальгии настиг его. Прежде чем он успел остановить себя, выпалил:

— Помощь нужна?

Раст тут же мысленно отвесил себе пинка, когда она недоверчиво повернулась к нему и подняла бровь. Но прежде чем укол отказа поразил его, он почувствовал как она впихнула ему в руку костяной гребень и кожаный мешочек с украшениями для волос. Он ошарашенно уставился на её спину — Элой повернулась к нему, чтобы ему было удобнее плести. Он почувствовал неожиданный прилив привязанности, зная, что это может быть последний раз, когда им выпала такая минута. Прежде чем она пройдёт через Испытание.

Он заметил брошенный через плечо взгляд — Элой удивилась его неподвижности — и начал разбирать пальцами огненные локоны, расплетая оставшиеся узлы и разделяя пряди для плетения кос.

Мужчина почувствовал, как она издала облегчённый вздох и опустила плечи. Во время тренировок она всегда выкладывалась в полной мере. Приятно было видеть, как она время от времени отдыхает, уделяя внимание и себе.

Заплетая волосы у виска, он обратил внимание, что визор, который она обычно носила около уха, сейчас был зажат между пальцами — Элой проверяла, не повреждён ли он.

— Поверить не могу, что ты хранишь эту штуку все эти годы, и она до сих пор не сломалась, — непринуждённо озвучил он эту мысль вслух.

— Я удивлена, что он не сломался из-за всего, что я с ним делала, — громко фыркнула она.

Раст слегка улыбнулся, радуясь разговору не только о тренировках или охоте. Он продолжил работу, разделяя пряди, заколотые на затылке, и завязывая кончики заплетённых кос. Он случайно бросил взгляд на её лицо. Она повернулась к летним солнечным лучам, и на губах блуждала лёгкая довольная улыбка. В полуденном свете виднелись веснушки, усыпавшие её щёки и переносицу. Она ещё не успела нанести угольные тени, которыми обычно красила веки. Тёмные ресницы отчётливо выделялись на коже.

Старый воин усмехнулся про себя, зная, какими взглядами одаривали его прекрасную молодую воспитанницу всякий раз, когда ей случалось заходить в Колыбель Матери. Нетрудно было уловить желание во взглядах молодых Воинов и охотников, в то время, как по большей части люди смотрели на неё холодно или даже грубо.

Внутренне Раст надеялся, что она найдёт того, с кем разделит жизнь после того, как выиграет Испытание. Не "если", а "когда", разумеется, — девочка-подросток была способна выиграть состязание даже сейчас, в этом он был уверен. Хотя без некоторых жизненных уроков он бы её оставил, прежде чем передать Элой её судьбе — о какой бы судьбе ни говорила Тирса много лет назад. Но законы племени гласили, что до Испытания будущий Воин должен достичь возраста девятнадцати лет — совершеннолетия в глазах племени и Великой Матери.

Он молчаливо поблагодарил Богиню, что у них с Элой ещё три года впереди. Ему будет её не хватать, когда придёт время Испытания. И ещё по той причине, что она всё ещё была крайне эгоистичной, сосредоточенной исключительно на той цели, которую поставила перед собой в шесть лет. Да, жизненных уроков для неё оставалось предостаточно до того времени, когда она выйдет из-под его опеки.

Он закончил работу, продевая косичку в последнюю бусину и крепко подвязывая шнурком.

Элой ощупала голову и широко улыбнулась, поворачиваясь к нему и удивляя небывалым проявлением чувств. Она его обняла. Он держал её крепче и дольше, чем она ожидала, — Элой сначала напряглась, а потом расслабилась в его объятиях.

Его маленькая девочка взрослела на глазах, и ему только оставалось наслаждаться каждым днём того недолгого отрезка времени, что был им отведён.

1) Прим. перев.: На самом деле, громозевы в мире Horizon появились на тринадцатом году правления Джирана, когда Элой было около восьми, а Раст безвылазно сидел в Объятиях Матери и не мог знать о новых машинах. Так что сравнение на совести автора.

Вернуться к тексту

Возраст 17: Заслуженное

Тишину зимнего полудня внезапно прорезали предупреждающие щелчки и резкие крики рыскаря.

Из своего укрытия наверху Раст наблюдал, как Элой ушла от удара падальщика. Эти машины выгрызали детали из стада бегунов, которое он поручил своей ученице скрытно уничтожить. Когда пал последний бегун, мужчина услышал низкое рычание и скрежет пасти падальщика. Наложив стрелу на тетиву, он наблюдал, как две опасные машины и сопровождающий их рыскарь приблизились к убитому стаду. Элой сидела в укрытии высоких зарослей травы — лишь на секунду мужчина заметил накидку из тёмно-коричневой кабаньей шкуры, которую помогал ей шить на холодный сезон.

Раст видел, как Элой незаметно для остальных убила одного из падальщиков, и мог поклясться, что заметил, как она подмигнула и ухмыльнулась из своего укрытия меж двух кустов. Но даже будучи уверенным в её способностях, он всё равно вскинул лук, заслышав скрежет рыскаря. На случай, если дела примут неблагоприятный оборот.

К его облегчению, стрела с оранжевым оперением пронзила глаз машины, и та рухнула на землю с искрами и шипением. От туши донеслись характерные звуки, свидетельствовавшие о том, что удар попал в цель.

Но он рано издал облегчённый вздох — желтые огни механических глаз падальщика превратились в красные. Заметив рыжеволосую девушку, крадущуюся в кустах, машина встала на дыбы. Заменявший ей пасть зубастый измельчающий механизм заискрился, когда она зарычала.

Прежде чем Раст смог встать и предупредить Элой, девушка уже увернулась от атаки машины и её мощных когтей. Она потянулась за копьём, которое он вручил ей перед этой охотой, и развернулась к враждебному падальщику. Тот вновь бросился в её сторону, опираясь на задние лапы. Элой тоже качнулась на носках, готовая ударить или прыгнуть в сторону. Но падальщик повёл себя непредсказуемо. Вместо того, чтобы вновь напасть, как это обычно делают машины, он щёлкнул челюстями на рыжеволосую охотницу и заскрёб металлическими когтями по снегу, готовясь к атаке.

Раст полностью натянул лук, целясь в топливный элемент у основания задних ног неисправного падальщика, но не успел.

Элой двинулась первой, совершая типичную ошибку новичка, — атаковала машину в лоб копьём и сломала ей защитную пластину. Нападение не помешало падальщику махнуть смертоносными когтями и полоснуть девушку по левому бедру. Элой отшатнулась и вскрикнула от боли и неожиданности.

Раст выпустил стрелу, глядя, как та пронзает топливный элемент и заставляет его отлететь от машины с фонтаном искр. Он надеялся, что этим выстрелом обеспечил Элой необходимое преимущество над падальщиком, при этом не делая всю работу за неё.

Раст слышал сиплое дыхание Элой, спеша спуститься из своего укрытия. Едва приземлившись в сугроб, он увидел, как Элой развернулась, опираясь на здоровую ногу, и замахнулась копьём. Оружие повредило радар падальщика, что дало девушке возможность ринуться вперёд и разорвать провода под передними лапами. Это окончательно вырубило машину.

Раст побежал к месту схватки, забросив лук на плечо и быстро осматривая окрестности. Приблизившись к Элой, склонившейся над последним падальщиком, он заметил брызги крови на снегу. Красное пятно быстро расплывалось на зимних штанах юной охотницы, разодранных четырьмя когтями, оставившими глубокие порезы. Элой уже жевала лепестки златоцвета, роясь в мешочках на поясе в поисках чистых бинтов.

Рыжеволосовая девушка стиснула зубы, нанося лекарство на рану, размазывая кровь и травы по дрожащей ноге. Раст опустился на колени и заставил её сесть в снег, затем обратил внимание на измазанную целебной травой раненую конечность. Он наложил на рану чистую повязку, бросив мимолётный взгляд на искорёженную груду металла и проводов, в которую превратился падальщик.

Элой зашипела, когда он туго затягивал бинт, а потом огорчённо проворчала:

— Моё копьё...

Раст взглянул на предмет, вызвавший раздражение девушки. Её брови гневно сошлись на переносице. Подаренное им копьё повредилось около наконечника — металл согнулся под странным углом, а древко раскололось надвое. Мужчина мысленно вздохнул — чтобы найти детали для создания копья, ушло много времени. Но он был благодарен тому, что оно выполнило свою задачу и уберегло Элой от более тяжёлой травмы или преждевременной смерти.

— По крайней мере, сломано копьё, а не твоя нога, — укоризненно заметил он. — Что я тебе говорил о нападении на падальщика?

— Надо ослабить его, прежде чем наносить удары копьём. Этого больше не случится, — проворчала она.

Лицо семнадцатилетнего подростка обратилось в сторону поверженной машины. Элой вытерла рукой лоб. Раст покачал головой и встал, протянув ей руку. Она приняла молчаливое предложение помощи и осторожно поднялась с заснеженной земли, зашипев от боли в раненой ноге.

— Я соберу твою добычу, но помни, что я не всегда буду рядом, чтобы...

— Знаю, знаю. Когда-нибудь мне придётся выживать самостоятельно, — грубо прервала его она, перебрасывая копну влажных от пота волос с шеи и направляясь к убитому рыскарю. Девушка выдернула стрелу из его линзы.

— Элой... — предостерегающе проговорил мужчина. Она втянула воздух сквозь зубы, прекрасно зная этот тон, и бросила короткое "извини" в его сторону, сооружая стрелы на замену потерянным во время боя.⁽¹⁾

Раст бросил части машины, годные для использования, в заплечный мешок и закинул его на плечо. После этого он развернулся к смирно ждущей его воспитаннице.

— Следуй за мной.

Элой ни разу не пожаловалась, пока они молча возвращались в хижину. Хотя он был уверен, что подъём по крутому склону с раненой ногой давался ей сложно.

После того, как они отдохнули и вымылись, Раст наблюдал, как Элой осматривала глубокие раны на бедре. Она нахмурила брови, осознавая ущерб, нанесённый падальщиком. Без швов следы от когтей наверняка затянутся шрамами. Но он знал, как она ненавидит иголки.

Раст натянул новую тетиву на лук, смазав маслом деревянную рукоять и укрепив верёвку и проволоку, которая скрепляла металлические части в единое целое. Элой молча обрабатывала раны, погрузившись в невесёлые мысли. Углы рта опустились, а на лице появилась мрачная озабоченность.

Решив, что лучше сделать всё сразу, чем оставлять её со шрамами, он покопался в часто используемом сундуке с целебными припасами и выудил из него изогнутую иглу и тонкую нить. С верхней полки мужчина достал бутылку спирта и протёр иглу. С другого конца комнаты донёсся раздражённый стон.

— Раст, не надо, само заживёт. Не нужны мне швы, — Элой потёрла лицо рукой и умоляюще посмотрела на наставника. Тот уже раскалял иглу в огне. ⁽²⁾ Она накрыла рану влажной тканью, а Раст лишь поднял бровь при виде попытки избежать неминуемой процедуры.

— Элой, эти порезы очень глубоки, они не заживут лишь с повязкой. Зашить их не составит труда, и ты будешь здорова уже через неделю или две, — он положил иглу и нить на чистую ткань и придвинул табурет ближе к постели, где она сидела, обнимая раненую ногу.

— К тому же, разве тебе хочется, чтобы у тебя остался шрам?

Элой закусила губу. Несмотря на жизнь изгоя, она не была равнодушна к своему внешнему виду. И хотя за свою жизнь девушка заработала несколько мелких шрамов, эти грозят быть гораздо больше. Она стиснула челюсти.

— Ладно. Давай зашьём, — уступила она.

Раст налил чуть-чуть крепкой фруктовой настойки в чашку и протянул ей, после чего принялся продевать нитку в иглу.

— Это ещё зачем? — Элой понюхала жидкость, поморщившись от резкого запаха.

— Чтобы притупить боль, — объяснил Раст, снимая повязку и осматривая промытую рану.

Он только и успел заметить, как она выпивает разом всё содержимое стакана, и ему пришлось прикусить язык, чтобы не рассмеяться при виде кашляющей и отплёвывающейся Элой. Из лекарств у них были только собранные травы и эта настойка, но её не стоило пить так быстро.

Он подождал, пока она перестанет кашлять и кивнёт ему в знак готовности, после чего пронзил кожу около самой серьёзной раны, начиная сшивать края воедино. Элой вскрикнула, схватив Раста за плечи, и сжала ткань его туники в кулаках. Он чувствовал себя ужасно из-за того, что заставляет её испытывать ещё больше боли. Но это должно было быть сделано.

— Н-не думаю, что эта шту-у-ука... Ай! ...работает! Блин!⁽³⁾ — Элой заскрипела зубами, зажмурила глаза и крепко сжала челюсти. Мышцы раненой ноги подёргивались от спазмов под его проворными пальцами. Он зашивал так быстро, как только мог, но рана была длинной и это заняло порядочно времени.

— Держись, уже почти всё, — успокоил девушку Раст, завязывая узел на третьем порезе.

— Ну так давай быстрее! — сорвалась Элой, закрыв руками лицо. По щекам её струились слёзы. Раст почувствовал острый укол боли в груди при виде плачущей Элой и быстро закончил с последними стежками, после чего промыл шов и наложил чистую повязку.

Заканчивая затягивать последний бинт вокруг дрожащей ноги, он осторожно потянулся и отвёл руки Элой от заплаканного лица. Вытер слёзы с её щёк и убрал пару выбившихся прядей со лба. Оливковые глаза смотрели на него в упор, но уже было видно, как алкоголь начинает оказывать на неё действие. Тыльной стороной ладони мужчина вытер ей лоб.

— Ты сегодня хорошо держалась. Хотя и допустила ошибку, но сражалась как настоящий Воин, — его подбадривающий тон вызвал улыбку на лице подростка, но она всё равно отвела взгляд.

— Но я же сломала копьё... Ты говорил, что охотник бережёт своё оружие, — она явно спешила принести извинения, так что он её тут же прервал.

— Как раз хотел сказать об этом, — Раст видел, как она настороженно на него смотрела. — Ты заслужила право сделать своё собственное копьё. И я уже устал делать для тебя новое каждый раз, как ты подрастаешь.

Глаза Элой засветились от восторга и она улыбнулась ему.

— Мы поговорим об этом завтра, а пока... отдыхай, — он уложил её в постель и отправился в другую часть хижины, чтобы тоже погрузиться в сон.

* * *

На следующее утро два воина сидели за столом, и Элой набрасывала грубый эскиз своего будущего копья. Раст признавал, что как и во всём остальном, Элой обладала своим собственным представлением о вещах. Вид её оружия не стал исключением. Она заслужила некоторые метки за выполнение заданий и убийство машин, и он заверил её, что их можно будет добавить на копьё.

Спустя пару недель, когда она уже достаточно выздоровела для того, чтобы сопровождать его в долгую охоту, она уже помогала ему выпрямлять ветвь с дерева, выбранного ею. Вечером, когда они покончили с дневными занятиями, он задумчиво наблюдал, как девушка вырезает узор на закруглённом конце копья. Он приносил ей нужные провода, когда она находила подходящие части машин.

Когти падальщика или лапы рыскаря, которые Элой осматривала во время их похода за деталями, удостаивались лишь раздражённого вздоха. Раст знал, что в конце концов она обратится к Карсту, если не найдёт искомое.

Вслух он порицал откровенное пренебрежение законами Нора, но внутренне признавал, что почти дружеские отношения с торговцем шли Элой на пользу. Даже если она рисковала тем, что их обоих могут наказать за торговлю. Как он и предполагал, едва собрав несколько сердец рыскарей и канистр с огнежаром, она сбежала к Колыбели Матери.

Он был готов отчитать её сразу по возвращении, но неуемный восторг на лице девушки остановил его. Она показала ему длинную распорку, которую выменяла, чтобы укрепить древко копья. Но настоящей жемчужиной оказалась деталь, которая по словам Карста, называлась "коготь буревестника".

Молнии искрились в воздухе, пока Раст тихо пробирался сквозь густые джунгли. Над головой жужжали жуки, что не отвлекало его от наблюдения огромной машины, которую Карха назвали буревестником. Он чувствовал порывы мощного ветра из-под громадных крыльев птицы, время от времени извергавших электрические разряды.

Это место на карте указал проводник, и предостерёг его от похода на территорию существа. Но Раст хотел увидеть величественную машину своими глазами, прежде чем отправиться дальше в джунгли меж столовых гор⁽⁴⁾ в поисках следующей цели.

Его добыча будет гораздо меньше и более похожей на человека. К сожалению, буревестнику придётся подождать своего часа. Задача отомстить была гораздо важнее охоты. Но он всё равно бросил ещё один взгляд на гигантскую машину, патрулирующую свои охотничьи угодья.⁽⁵⁾

У Раста не хватило духу сказать Элой, что когти буревестника должны быть темнее, и что ей, скорее всего, продали кусок, отпиленный от недавней добычи пилозуба, найденной за Вратами Объятий. Восторженный взгляд оливковых глаз девочки, пересказывающей историю Карста об огромной летающей механической птице, сторожащей враждебную пустыню, удержал его. Мужчина решил, что будет лучше не вмешиваться.

Пока её не было, он окончил покраску двух соединённых округлых деталей, нанеся и свой личный знак. Раст держал их вне поля зрения Элой, пока та собирала копьё, затягивая последние ремешки.

— Готово? — спросил он.

Она кивнула.

— У меня есть... кое-что для тебя. Чтобы закончить работу над копьём и в знак того, что ты заслужила его, — объяснил Раст, протягивая метки.

Он наблюдал за тем, как Элой осматривает детали, как её пальцы проводят по синей линии к центру. Отдав ей метки, мужчина нерешительно заправил ей прядь волос за ухо.

Глаза Элой увлажнились, и она тут же расправила плечи и посерьёзнела. Он убрал руку.

— Спасибо, Раст, — тихо сказала она.

Взяв новое копьё, девушка привязала метки у острия, укрепив соединения между древком и "когтем". Потом, стоя у очага, повертела копьём, наблюдая за кончиком, мелькавшим в воздухе. Копьё было впечатляющим, он признавал это. И надеялся, что оно послужит ей хорошо во время Испытания и после, когда она станет Воином племени.

Она направилась к двери хижины, но Раст, утомившись за целый день разбора запасов для дома и тренировок, окликнул её на полпути.

— Как насчёт пустить в дело новоё оружие завтра утром?

Он услышал смешок Элой, сбегающей по ступенькам во двор, а потом и звуки падающих чучел жвачников, которых он устанавливал по местам весь день. Раст громко застонал.

1) Прим. перев.: конкретно этот момент кажется мне игровой условностью, потому как на изготовление одной стрелы уходит в реальности гораздо больше времени.

Вернуться к тексту

2) Прим. перев.: стерилизация и дезинфекция на совести автора, конечно. Если в спирт я ещё могу проверить — Озерам там явно умеют в перегонные кубы и алкоголь, — то дезинфекция спиртом и прокаливание одновременно выглядят странновато.

Вернуться к тексту

3) Прим. перев.: в любом другом фандоме я бы заменил на "чёрт" или "срань", но чертей в HZD нет, а Элой не ругается, она даже в игре падает с криком "ой". Так что пусть будет "блин".

Вернуться к тексту

4) Прим. перев.: столовые горы — горы с плоской, срезанной вершиной.

Вернуться к тексту

5) Прим. перев.: если вдруг вас интересует, мог ли Раст столкнуться по канону с буревестником, то да, мог. В отличие от громозевов, буревестники были созданы с целью восстановления атмосферы, так что они, скорее всего, появились одними из первых.

Вернуться к тексту

Возраст 19: Прощаться тяжелее всего

Раст проснулся перед рассветом. Ночные птицы всё ещё перекликались снаружи, когда он тихо одевался и натягивал обувь. Элой раскинулась поперёк кровати, лёжа на боку и приоткрыв рот во сне. Рыжие всклокоченные волосы разметались по подушке.

Лук и копьё стояли около кровати, где она их оставила прошлым вечером, дотошно проверив все детали, так как Испытание было уже через два дня. Два дня...

Раст задержался у двери, погладив обветренной рукой отполированное годами прикосновений дерево. На колышках у выхода висело зимнее снаряжение, его и Элой, и колчаны со стрелами. Он протянул руку и потрогал оперение ближайшей стрелы, вспоминая, как учил Элой собирать перья для изготовления стрел. Старый воин бросил взгляд на всё ещё спящую девушку. Та пошевелилась во сне, переворачиваясь на спину.

Осталось всего два дня с ней. Эта мысль разрывала ему сердце. Он сглотнул, сморгнув подступающие слёзы и провёл ладонью по лицу. Раст обдумал последний урок, который ему следовало преподать Элой перед тем, как попрощаться.

Он покинул неподвижную тишину хижины и направился к началу недавно проложенного троса. Восходящее солнце едва озарило верхушки гор, окружающих Объятия Великой Матери. Этим утром Богиня одарила свой народ мягким розовым сиянием, и Раст наблюдал за тем, как солнечный свет медленно наползает на дозорные башни, затем на Колыбель Матери и по дорогам Объятий на охотничьи угодья. Когда лучи наконец достигли места, где стоял Раст, он услышал, как с тропинки, ведущей от их хижины, доносится его имя.

Элой проснулась. Настало время последнего занятия. Раст глубоко вдохнул и приготовился положить начало тому, что должно было произойти сегодня вечером.

Он слышал шаги Элой и её пыхтение, пока она поднималась к его обзорной площадке. Мужчина обернулся к тому моменту, когда она уже стояла у него за спиной. Он сообщил, что именно требовалось для того, чтобы окончить её подготовку. Девушка помолчала мгновение, но глаза выдавали её мысли.

— Тебя что-то беспокоит?

Раст покачал головой, но она продолжала наседать на него с вопросами об Испытании и том, что будет после. Он резко прервал её и отправил по делам. Девушка съехала по тросу в долину, а он вернулся в хижину, чтобы завершить последние приготовления.

Когда солнце вошло в зенит, он последовал в лагерь у Южных Врат. Мужчина провёл там в тишине несколько часов, проверяя снаряжение, пока наступающий вечер не привёл Элой к его костру. Она сделала то, что он просил, и помогла Чудной Грате.

Звуки схватки Воинов племени с машинами пронзили уютную тишину лагеря. Элой нетерпеливо спросила про обещанный урок. Раст был непоколебим, поэтому она вернулась к предыдущей теме, рассуждая о том, что будет после Испытания.

Будучи верна себе, Элой отрицала законы племени и собиралась тайно их нарушать. Раст понимал её боль, но на сердце у него было тяжело при мысли о том, что его приёмная дочь разрабатывает план, чтобы тайно видеться с ним.

Она была столь упорной, что это ранило его. Раст знал, что она не отступится. Нельзя было просто так оставить того, кто воспитал тебя.

Вскоре она задремала, чтобы скоротать время до ночи. Раст наблюдал за угольками костра и сгорающими поленьями, которые подкладывал в костёр. Разумом он не одобрял планы Элой по нарушению священных законов племени, но сердцем — годами успокаивая её страхи — он не хотел отпускать её.

Наблюдая за тем, как она спит всего в паре метров от него, мужчина разглядывал лицо, которое знал не хуже собственного. Его верность племени, изгнавшему его после того, как он принёс клятву убить тех... монстров, временами казалась тщетной. Особенно теперь, когда он вот-вот потеряет свою маленькую девочку.

Его Элой...

После того, как матриархи вручили её ему, он решил, что она никогда не заменит его дочь, Алану. Но она упрямо проложила себе тропинку в его сердце, пройдя через все стены и принципы, по которым он жил.

Он любил её, как родную дочь.

Опустилась ночь, и Раст понимал, что наступило время последнего урока для Элой. Возможно, это единственное, что ему оставалось сообщить ей, прежде чем она будет готова к жизни, простирающейся перед ней. Он помедлил, прежде чем опуститься на колено рядом с девочкой и осторожно её разбудить. Убрал со лба прядь волос, пока она заморгала, отходя от дремоты. Девушка чуть улыбнулась, потягиваясь и собирая снаряжение.

Ожидая, пока Воины откроют Врата, он заметил неуверенные взгляды, которые она на него бросала, и пожал плечами.

Мужчина вёл её по дороге вдоль разрушенных домов, пока не появился пилозуб. Исполинская машина вытягивала передние лапы и запускала металлические когти в землю. Он знал, что несмотря на нескрываемый страх на лице Элой, она может победить эту машину. Но не был уверен, что она поняла, зачем он привёл её сюда. Когда машина пустилась в обход территории, Элой нырнула в кусты и принялась устанавливать растяжки. Всё, что ему оставалось, — ожидание.

К несчастью, он был прав, когда посчитал, что она не поняла смысл своего пребывания здесь. Лёгкое чувство разочарования закралось в его сердце при мысли о том, что в некоторых отношениях она так и осталась эгоистичной. И он не мог передать ей верность племени, которой обладал сам. Похлопав её по плечу и сообщив, что, возможно, только ей и под силу защитить племя, он увидел, как выражение её лица сменяется от смущённого до тревожного.

Они не обменялись и парой слов, возвращаясь в лагерь в Объятиях. Когда солнце полностью взошло, они разошлись, и Раст запретил Элой следовать за ним, наказав ей встретить его у Сердца Матери.

Он лишь слегка покривил душой, сказав, что не собирается назад в хижину. Сейчас он как раз стоял там, у потухшего очага. Сквозь открытую дверь проникало достаточно света, чтобы видеть комнату. Эта хижина была ему домом вот уже двадцать лет, и эти стены видели, как он вырастил брошенную маленькую девочку в стремительную молодую женщину. Все эти слёзы, смех и воспоминания в скромном крохотном доме, который он построил...

В углу, около постели Элой, были расставлены резные фигурки машин, которые он делал ещё для совсем крохотной девочки. Раст поднял миниатюрного рыскаря и положил в карман...чтобы в предстоящем путешествии осталось хоть что-нибудь на память об этом месте.

Он выгреб запас лекарственных трав, завязал тесёмки на заплечном мешке и двинулся к двери, прощаясь с домом. Проходя через ворота, мужчина остановился на мгновение, вспоминая самые первые тренировки Элой.

— Раст, погляди, я попала в яблочко! Маленькими руками она подняла лук над головой в знак триумфа. Раст подтвердил, что спустя месяцы тренировок она наконец-то попала в цель.

— Отлично. А теперь сделай так ещё сто раз, — заявил он. Элой громко вздохнула и простонала, картинно падая в траву. Он усмехнулся и заново установил мишень.

Она могла спорить с ним изо всех сил, но "выживание равняется совершенству".

Раст обнаружил, что по его обветренному лицу стекают слёзы. Воспоминания всё ещё витали в воздухе, а его память о жизни в Молитве Матери почти истёрлась. Он чувствовал себя так, будто предаёт свою семью. Но они умерли. А Элой всё ещё была здесь, и у него ещё оставалась возможность с ней попрощаться.

Он похлопал по мешочку с ожерельем Аланы и направился к Сердцу Матери. Недалеко от места встречи он снял с плеча мешок и уселся на камень, ожидая Элой у ворот деревни. Празднества уже начались, и ему пришлось признать, что он слегка завидует тем, кто попадёт на пир. Так много времени прошло с тех пор, когда он проходил через эти ворота и участвовал в пире по случаю Испытания.

Мужчина достал из кармана резного рыскаря и пробежался пальцами по спине фигурки. Это были первые машины, которых он учил Элой убивать. Он помнил, как она считала их безобидными. Пока один из них её не ранил во время боя.

Лёгкие приближающиеся шаги по тропе вырвали его из воспоминаний. Как он и предполагал, Элой наконец пришла.

Он поприветствовал её. Девушка расспрашивала его о деревне, о том, позволят ли ей, изгою, войти туда. Раст успокоил её, что племя отнесётся с уважением к праву на Испытание. Он был уверен, что Высший матриарх Тирса с нетерпением ожидала этого дня.

— Последние наставления будут? — спросила она, внимательно глядя на него оливковыми глазами. — Нет, ты усвоила все уроки диких краёв, — заверил он.

— Меня учил ты, а не дикие края, — заявила она, делая шаг вперёд и пытаясь поймать его взгляд. Сердце его сжалось от такой прямоты, и ему пришлось отвернуться, чтобы сохранить самообладание. Раст понимал, что стоит ему задержаться, и он будет сожалеть о своём решении уйти.

— Я готова. Увидимся дома? — Элой была более собрана, чем он. Она отвернулась от него, стоя так близко к своей судьбе и ответам, которых жаждала больше тринадцати лет.

Настал миг, когда он должен был озвучить ей своё решение. — Меня там не будет, Элой, — он потянулся в мешочек и выудил амулет Аланы, протягивая его девушке. — Вот, возьми... На память.

Память о нём и его любви к ней.

Память об их жизни вместе.

О времени, когда он тренировал её и вырастил в ту, кем она стала сейчас.

Элой взяла ожерелье, но тень растерянности скользнула по её лицу. Она не понимала.

— Ты как будто решил попрощаться навсегда?

Она бросила взгляд на амулет в руке. Мужчина отвернулся, не в силах больше на неё смотреть...

— Нет... Нет, — её голос задрожал. Спустя годы она всё ещё спорила с ним изо всех сил. Он понимал, что она так просто не отступится. Раст развернулся к ней спиной, заметив подступающие слёзы в орехово-зелёных глазах.

— Твоё место среди них. А я... Я всегда буду изгоем.

Она вновь попыталась уговорить его, решить стоявшую перед ними проблему, удержать его перед лицом неопределённого будущего. — Но я же сказала, я всё продумала! Я буду приходить тайком. Это я буду нарушать закон, не ты! Тебе говорить со мной не придётся!

Раст слегка начал раздражаться при мысли о том, что она так и не усвоила последний урок. — Эта... привязанность ко мне — обуза для тебя. Я хочу, чтобы ты стала частью племени. Ты больше не должна жить одна.

Гримаса боли исказила её черты. — Я была не одна.

Его наконец озарила мысль, что она думала, будто он бросает её, хотя обещал, что не сделает так.

— Ради тебя я ухожу туда, где ты меня не найдёшь. Да... мы прощаемся, — будто нож провернулся в его сердце. Он хотел, чтобы это прощание было как можно короче, чтобы им двоим было легче пережить его и жить дальше. Она лишь делала эту задачу сложнее. Глубоко внутри он осознавал, что чувствует себя так же, как и она, не в силах отпустить девочку. Он столько раз ей обещал, что до этого не дойдёт.

Но отпускать легче, когда ты уже это делал.

Он вновь повернулся к ней спиной. Это для её же блага, сказал он сам себе. Ей нужно вырасти и исполнить то предназначение, которое уготовила ей Великая Мать. Элой не могла пойти навстречу судьбе, вернувшись к нему и к своей старой жизни изгоя.

Её голос разорвал напряжённую тишину.

— Нет. Нет. Я умею читать следы. Куда бы ты ни пошёл, я тебя найду.

Раст обернулся, взглянул ей в глаза и обнаружил знакомую искру, возникавшую там всякий раз, когда она намеревалась сделать по-своему.

— Не в этот раз, — предостерёг он.

— И в этот... И в любой другой, — поклялась она, делая шаг навстречу и сжимая ожерелье его дочери...

Его дочь.

В её глазах горело пламя — яркое, словно её волосы. На лице появилось умоляющее выражение, и она потянулась к его руке. Раст отвернулся, чтобы уйти от неё — сбежать — оставить позади ещё одну семью и окончить свои дни в одиночестве, охотясь в землях за пределами территорий Нора.

— Ты его ещё увидишь, — проговорила она, разжимая пальцы.

Это короткое заявление выбило из него дух. Она должна была понимать смысл своих слов... должна знать, что держит в руках и в сердце почти два десятка лет его жизни. Он сглотнул и сказал только то, что мог сказать.

— Храни тебя Великая Мать, Элой.

Ему пришлось уйти, прежде чем он пожалеет о своём решении ещё больше. Он почти не расслышал её ответ. Голос её превратился в приглушённый прерывистый шёпот.

Раст обернулся в последний раз и пошёл по тропе в сторону Главных врат Объятий. Он схватил мешок и решил повременить с уходом до утра, устроившись там на ночёвку.

Когда его уже нельзя было заметить с дозорных башен, он развёл костёр и подождал захода солнца. До него доносились едва слышные далёкие звуки барабанов на пиру. Раст бросил взгляд в ту сторону как раз, когда первый молитвенный фонарь поднялся, знаменуя ритуал благословления Матриархами. Он знал, что среди фонарей немногих участников был и принадлежавший Элой.

Раст выбрал один из них и вознёс собственную молитву в честь удивительной девушки, которая сейчас стояла посреди деревни и была как никогда близка к цели своей жизни — найти мать. Он надеялся, что ей удастся этого достичь.

Лёжа на земле у костра и положив голову на заплечный мешок, он последний раз помолился Великой Матери в Священных Землях, прежде чем уснуть.

—

Когда взошло солнце, Раст увидел разодетых чужеземцев Карха и их спутников, воинов-Озерам, выходящих из главных ворот. Он прислушался к их разговору об Испытании. Несколько Воинов обсуждали группу многообещающих молодых людей, которые уже сейчас взбирались по горам к месту Испытания. Высокий Озерам с молотом упомянул огненноволосую охотницу, и Раст мгновенно понял, о ком идёт речь. Он прикусил язык.

Вопреки здравому смыслу Раст развернулся и побежал туда, где проходило Испытание. Ему надо было удостовериться, что Элой победит, после чего он покинет Священные Земли. Он не мог дать разумного объяснения своему желанию вернуться и не отпускать её.

Нельзя было, чтобы его заметила Элой или кто-нибудь из племени. Раст двинулся по старой горной тропе, ведущей к Испытаниям.

Поднимаясь, он заметил свежие следы путешественников и даже следы телеги. Мужчина обнажил копьё и скрытно пустился по следу.

Только Воины Нора знали об этой тропе, и у них редко бывали причины ходить здесь — тем более, с повозкой. Он слышал в отдалении звук шагов, хруст снега под ногами тех, кто приближался к месту завершения Испытания. К алтарю, на который соревнующиеся возложат свои трофеи, завершая таким образом состязание. И их объявят Воинами.

Обогнув угол, Раст увидел небольшую группу людей, одетых в красно-чёрные одеяния с узором из круга и линии. Цвета одежды, манера одеваться и причёсываться выдавали моментально.

Карха? Здесь?

Он видел уходящих чужестранцев, среди которых были Карха и Озерам. Но никто из них не носил этот странный символ. Может, Карха намеревались вновь совершить набег на Нора теперь, когда на их стороне Озерам?

Раста это не слишком занимало. Он вышел на открытое место и заявил о своём присутствии. Чужаки обернулись и, опознав в нём Нора, приготовились атаковать.

Он убил их прежде, чем они смогли нанести ему хоть один удар.

Осматривая тела, Раст заметил у висков такие же треугольные визоры, как у Элой. Он потянулся за одним из них, но звуки битвы и выстрелов тяжёлого орудия привлекли его внимание.

Элой.

Он бежал изо всех сил. Отголоски набега на Молитву Матери в памяти отвлекали его от непосредственной задачи. Он проигнорировал их, сосредоточившись лишь на своей девочке.

Впереди слышались звуки сражения. Он бежал по тропе к площадке с алтарём. Раздавались крики людей и приказы, выкрикиваемые каким-то мужчиной. Затем внезапно наступила тишина...

Нет!

Он завернул за угол как раз в тот момент, когда громадный внушительный человек схватил его дочь, его Элой, за горло и поднял её над землёй у обрыва, другой рукой держа изогнутый нож у её горла.

— Раст! РАСТ!

Воины Нора кричали, многие из них плакали. Звуки страданий племени Нора наполняли воздух.

Всего в нескольких шагах от того места, где Воины стояли на границе Священных Земель, стояла на коленях пленная Нора. Чужеземцы принялись убивать пленников одного за другим.

Его маленькая дочь была среди захваченных.

Она смотрела на него и кричала:

— Папа!

После чего человек, бывший лидером отряда двенадцати, вытащил нож и перерезал ей горло.

Взгляд Раста помутился. На коленях стояла Элой, её непокорные рыжие волосы были связаны синей косынкой, как в тот день, когда она заработала шрам над правым глазом и начала свой путь к сегодняшнему дню.

Оливковые глаза, полные неподдельного страха, смотрели на него. К её горлу мужчина-Карха приставил весьма реальный нож. Раст видел, как кровь стекает с пальцев Карха там, где он схватил шею Элой.

В следующее мгновение Воин выпустил стрелу ему в плечо, заставляя выпустить девушку. Громадный Карха развернулся к Расту. Серые глаза лучились гневом и смертью.

Раст перехватил копьё и бросился на того, кто явно был командиром мёртвых захватчиков, чьи тела усеивали снег на месте Испытания. Так как Элой была единственной выжившей, то он заключил, что именно она убила чужаков. Лидер чужаков был силён, и Расту пришлось сражаться изо всех сил. Он слышал, как Элой сипло пытается вдохнуть, и видел, как рыжие волосы струятся сквозь пальцы — она прижала руку к горлу и пыталась добраться до него, чтобы помочь. Он бросил на неё отчаянный предупреждающий взгляд.

Пожалуйста, оставайся на месте!

Он нанёс ещё несколько ударов, прежде чем вступить в рукопашную схватку со стальноглазым Карха, нападавшим с ножом. Тем же ножом, которым он порезал Элой, — Раст видел капли её крови, обагрившие изогнутое лезвие.

Воин понимал, что он недолго продержится против человека такого огромного роста и силы.

Он чувствовал, как слабеет его хватка на копье, как заныли старые раны.

Прости меня, Элой.

Он не смог ответить на быстрый удар, когда мужчина сломал его копьё и пронзил живот лезвием.

Воздух резко покинул его грудь, когда Раст упал на колени и зажал рукой рану. Он ощущал, как тёплая кровь бежит по одежде, и бросил взгляд в снег, туда, где Элой неподвижно лежала на земле.

Дыши. Пожалуйста, дыши. Он увидел, как она слабо шевельнулась. Командир фыркнул и оставил Раста истекать кровью.

Воин проигнорировал Карха, поджигающих фитили бочек с огнежаром и убегающих, не обратил внимания на человека, уничтожившего всех, кто был на Испытании, и перерезавшего горло его дочери.

Раст подполз по заснеженной земле к Элой, лежавшей ничком на краю обрыва.

Он изо всех оставшихся сил вознёс молитву Великой Матери, переворачивая девушку лицом к небу. Боль в животе грозила прикончить его на месте.

Глаза Элой приоткрылись, когда он произнёс её имя. Она всё ещё дышала, но рана на шее была серьёзной. И Раст знал единственный способ, который позволит ей остаться в живых.

Он посмотрел на её лицо, запоминая каждую знакомую черточку и надеясь, что Великая Мать была добрее, чем её представляли себе Нора. Что изгоям тоже доступно посмертие, в котором он увидит супругу и Алану ещё раз. В котором он однажды встретится и с Элой.

Выживи.

Он произнёс последнее слово девушке, которую любил всем сердцем, и оттолкнул её от себя, бросив с обрыва в снег, лежавший далеко внизу. Раст знал, что бочки с огнежаром взорвутся в любое мгновение, но всё равно смотрел в глаза Элой, пока она падала.

Последний раз, когда они видят друг друга.

Последний раз, когда он видит её.

Последний...

Возраст 20: Эпилог

Дочь Раста звали Аланой...

Элой не верилось, что приёмный отец так много утаивал от неё. Но винить его за это она не могла.

История, рассказанная Тирсой, открыла старую рану в сердце. Элой запретила себе горевать, когда Тирса объявила её Искателем, и не призналась, насколько сильно повлияли на неё Испытание и смерть Раста.

Шагая по тропе из Сердца Матери в Объятия, она чувствовала, как камень на сердце становится всё тяжелее. Дойдя до ворот, она уже почти бежала, слёзы норовили хлынуть из глаз. Стараясь не замечать тела по обочинам дороги и тлеющие остовы деревьев в Объятиях, девушка ринулась по направлению к холму, который так часто посещала Чудная Грата.

Потеряв много сил, она плелась по тропе вверх, держась за бок и стараясь не разреветься. Наконец достигнув вершины, Элой расслабилась и рухнула рядом с костром. Слёзы, которые больше не было нужды сдерживать, хлынули ручьём.

Тогда она не понимала, как много значил этот амулет для Раста. Они не говорили о своих отношениях так часто, как стоило бы. И теперь, когда он... умер, она сожалела об этом ещё больше.

Элой часто посещала его могилу, оставляя на плоском камне мелкие безделушки, напоминавшие ей о доме. Рассказывала ему о своих приключениях, глубоко внутри осознавая, что глупо верить, будто он её слышит. Но делала это всё равно. Сказанные перед Испытанием слова эхом пронеслись в её мозгу: "Эта привязанность ко мне — обуза для тебя". Путешествие в Священные Земли, скорее всего, отнимало драгоценное время от выполнения главной задачи. Но всякий раз завидев ворота, ведущие к дому детства, она чувствовала, будто груз на плечах становится легче.

Ночной ветер овевал склон, тревожа как пепел лежащих внизу Объятий, так и тот, что остался здесь от предыдущего посетителя. Она была рада, что холм не потревожили захватчики Затмения, вторгшиеся в Священные Земли. Это оставляло ей возможность переночевать здесь и отправиться на следующее утро назад в Меридиан, чтобы приготовиться к сражению с АИДОМ и Затмением Гелиса.

Вытерев вновь выступившие слёзы, она развела огонь при помощи искрового разрядника, наблюдая за тем, как искры превращаются в пламя. Картины пылающих Объятий, открывшиеся её взору как только она спешилась с бегуна у главных ворот, вновь ожили в памяти. Пришлось тряхнуть головой, отгоняя их прочь, чтобы вновь не заплакать. Дым всё ещё поднимался от деревьев, сгоревших во время нападения, отравляя ночной воздух.

Она приходила сюда, чтобы спастись от любопытных глаз Нора после того, как стала Искателем и убила своего первого захватчика. Тогда она тоже плакала — вид свежей могилы Раста около их дома сразу после резни на Испытании и открытия того, что она родилась в Священной Горе, стал для неё последней каплей.

Она резко вздохнула. Ожерелье — его последний дар — тяжким грузом висело на шее. Элой достала из-за шиворота изношенный кожаный шнурок, снимая амулет с шеи. Костяной медальон был в поту и грязи, так как пережил вместе с ней сражение у Священной Горы. Повертев бусины, она вытерла ожерелье синим платком. Лёгкая улыбка тронула губы.

Когда Раст подарил ей амулет, она пришла в ужас от мысли, что больше никогда его не увидит, и умоляла его остаться. Ирония того, как она решительно заявляла, что найдёт его после Испытания, надев ожерелье его мёртвой дочери, теперь открылась ей в полной мере. Это ещё больше усугубило боль от его смерти. Теперь девушка понимала, почему он так мучительно смотрел на неё, когда она держала в руке амулет и заявляла, что намерена последовать за ним куда угодно.

Элой смутно помнила, что однажды он назвал её своей дочерью, но всякий раз отмахивалась от этого воспоминания, считая его сном. Вид знакомых очертаний амулета, вырезанного Растом, только растравлял рану. Раст был единственной семьёй, которую она когда-либо знала. Прощание с ним словно ножом полоснуло по её сердцу — в особенности из-за того, что последние воспоминания о приёмном отце были настолько смутными. Тогда она чуть не истекла кровью, почти потеряла сознание и помнила немногое. Помнила то, как он поднял её сильными, до последнего шрама знакомыми руками, морщины на его лице, то, как он произнёс её имя, пока она падала...

Она крепко зажмурилась. Горе и воспоминания были слишком сильны, чтобы переносить их в одиночестве на голой скале. Дым от сложенного наспех костерка разметался ветром.

Элой сняла броню Ткача Щита и аккуратно сложила, после чего развернула одеяло, подаренное ей оставшимися в живых соплеменниками. Они собрали ей и припасов в дорогу.

Лёжа под звёздным небом, созведия которого были ей настолько же хорошо знакомы, насколько и тропы в долине внизу, она вспоминала то, что сказала Расту недавно, стоя у его могилы.

Мне ничто не мешает войти внутрь горы и... дальше. Но я ещё не была там. Пока нет. Не знаю, почему. Думаю... Мне нужно было сначала увидеться с тобой, прежде чем я отправлюсь к машине.

Сайленс прав — меня там никто не ждёт.

Там что-то, а не кто-то. Но я хотя бы буду знать правду.

Я скучаю по тебе.

Будто невидимая нить потянула её к дому после победы над заражённым громозевом и разговора с Соной и Варлом. Воины, которых она сопровождала до самых ворот в Священную Гору, спросили, куда она направляется. Но она проигнорировала их, слишком глубоко погрузившись в мысли, чтобы объясняться.

Тропа к бывшему дому была усеяна трупами людей и заражённых машин. Запахи дыма и смерти пропитали её измученный рассудок. Она шла будто во сне. Наконец опустившись на колени перед могилой, она почувствовала, что не может выразить всё, что накопилось на сердце. Элой рассказывала свою историю камням, зная, что может пройти немало времени, прежде чем она сможет вернуться сюда.

Если вообще сможет.

В ИЛИФИИ-9, приближаясь к экзогенной камере "ДЗ" — по крайней мере, визор опознал её именно так, — на мгновение она представила себе лицо Раста. Элой вообразила, что он мог бы стоять здесь, рядом с ней. Он никогда не смог бы понять того, что она узнала о Древних. Но надеялась, что он бы заверил её, что даже без матери она всё равно человек.

Просматривая точки данных, найденные в месте своего рождения, с числами и маркировками её создания, она чувствовала себя более машиной, нежели человеком.

Приказ ГЕИ о рождении Элой был последней отчаянной попыткой не допустить разрушения всемирной системы терраформирования. Это ошеломляло. Она фыркнула, вспомнив как драматично заявила Сайленсу, что она всего лишь инструмент.

Раст всегда видел её той, кто она есть, — человеком. Со всеми недостатками и причудами. Он выхаживал её, бинтовал раны, кормил, мыл и одевал её. На протяжении девятнадцати лет жизни он был для Элой всем. Раст никогда не относился к ней как к машине, не требовал невозможного, не считаясь с её жизнью, как это делал Сайленс. Конечно, они спорили. Ни разу не сошлись во взглядах на законы племени. Но он признавал за ней право на своё мнение.

Элой избегала его помощи и не подчинялась его учениям, но он ни разу не поднял на неё руку, о его разочаровании говорили слова и взгляды.

Она лежала в свете костра, глядя в ночное небо, которое объединяло их когда-то. Слёзы из уголков глаз стекали на одеяло. Отметина на шее, оставленная Гелисом перед тем, как он убил Раста, покалывала, когда Элой вспоминала о приёмном отце.

Она потерла шрам пальцами, изгоняя невидимую боль и держа амулет Раста в другой руке.

Так много встреченных ею людей за пределами Священных Земель потеряло близких: Эренд, Авад, Элида, Кимик из Банук, Рея из Утару, Брагельд из Озерам, Варл, Сона... Похоже, ей нужно сменить титул Искателя на Советника — слишком уж часто она помогала остальным обрести покой, когда те теряли близких.

Но теперь, когда она лежала в одиночестве у костра, как и каждую ночь за пределами Священных Земель, никого не было рядом, чтобы помочь ей обрести душевное равновесие. Элой тихо плакала в служившее ей подушкой свёрнутое одеяло. Сон почти сморил её. Она достала второе одеяло, завернулась в него и наконец смогла уснуть.

Проснувшись от света, сверкавшего на верхушках гор, окружающих Священные Земли, она сбросила с себя одеяла и села, сонно потягиваясь. Одеяла?

Элой помнила, что у неё было только два, и одно из них лежало под головой. Она потёрла глаза, после чего почувствовала присутствие постороннего.

Напротив неё, свежуя кролика, сидела Чудная Грата. Другой кролик уже поджаривался над заново разведённым огнём. Элой взглянула на покрывало и вспомнила, где видела его раньше. В доме Раста... её доме.

Грата повернула кролика другой стороной к огню, пока Элой складывала одеяла и упаковывала припасы в дорогу. Запах кролика заставил желудок девушки заворчать. Она замерла и бросила смущённый взгляд на старую женщину-изгоя. Грата отвела глаза и слегка ухмыльнулась.

— Великая Мать посылает дары даже в отсутствие некоего Искателя.

Элой почувствовала, как пылает её лицо. Она тайком оставляла добычу Грате всякий раз, когда посещала могилу Раста и дом детства. Похоже, Грата знала об этом и таким образом решила поблагодарить девушку.

Раньше Элой никогда не приходило в голову, что Чудная Грата видела всю её жизнь до того самого момента, когда девушка покинула Священные Земли. Раст всегда охотился и собирал травы с ягодами для старой женщины в холодные месяцы, даже предлагал ей убежище во время метели. Конечно, Элой ей помогала и по первой просьбе ходила на охоту вместо Раста. Девушке всегда казалось грубым со стороны Граты, что та ни разу не поблагодарила их прямо, несмотря на всю помощь.

Всё же, когда Элой посетила женщину после Испытания, Грата говорила о радости и надежде при виде того, как растут дети Великой Матери. И Элой поняла её.

Когда девушка натянула последнюю часть доспеха, Грата сняла второго кролика с вертела и протянула ей вместе с мясом ещё и миску ягод и корешков. Элой взглянула ей в глаза, и та не отвела взгляд. Впервые за всё время старая женщина не таясь, смотрела на неё, будто желая выразить скрытые чувства.

Элой приняла еду и вслух поблагодарила Грату. Утреннюю тишину разорвали звуки пения — внизу в долине шествовала огромная процессия выживших Нора. Они подбирали тела убитых машин и соплеменников, расчищая тропы Священных Земель. Некоторые из них пели незнакомую девушке песню.

Элой и Грата чинно позавтракали. Старая женщина нарушила тишину, обратившись к ней.

— Элой, Великая Мать знала, что ты вернёшься к нам, — голос Граты дрожал, чего девушка не могла припомнить за все годы встреч. — Ты спасла Нора.

Элой опустила миску на землю и принялась преувеличенно внимательно осматривать модуль захватчика на своём копье. Она не могла заставить себя встретиться взглядом с женщиной.

— Грата... — тихим голосом начала она. — Я... Я просто сделала то, что должна была...

Следующие слова заставили её замереть.

— Раст бы тобой гордился.

Она не могла...

Элой бросила копьё и спрятала лицо в ладонях, не в силах удержать слёзы. Горестные воспоминания были ещё свежи в памяти, и она так долго пыталась не думать об этом. Здесь на холме, чувствуя слабый запах горящих Объятий в утреннем воздухе, она дала волю слезам, облегчая душу. Вспомнив лицо приёмного отца, она зарыдала ещё сильнее. Вспомнила его запах, голос, то, как он клал руку ей на плечо всякий раз, когда обучал чему-то новому.

Боль, которую Элой пронесла в себе через весь Дом Солнца и земли за пределами Объятий, вновь затопила её. И племя, изгнавшее её после рождения, пело скорбные песни в долине внизу. Обветренные руки обняли её за плечи — Грата обняла её и тихо успокаивала, шепча в завесу спутанных рыжих волос. Элой обняла её в ответ, заливая слезами плечи, покрытые поношенной тканью. Женщина, ни разу не заговорившая прямо с такими же изгоями, как она сама, теперь утешала Искателя, гладя девушку по спине.

— Всё хорошо, милая, не держи эту боль в себе.

Элой попыталась вернуть себе самообладание. Ей нужно было попасть в Меридиан и покончить с угрозой всему миру. Но её так давно никто... просто не обнимал. Она разрывалась между долгом перед миром и горем, грозившим поглотить её.

Мудрая Грата отстранилась первой и провела узловатой рукой по покрасневшим щекам Элой, стирая слёзы.

— Вот и всё. Всё будет хорошо.

Элой рассмеялась, всхлипывая, и уже сама вытерла глаза.

— Спасибо, Грата... — нерешительно сказала она, почтительно склонив голову. — Мне... мне это было нужно.

Старая женщина широко улыбнулась и похлопала Элой по плечу, после чего собрала свои вещи и драгоценные чётки. Она потянулась к девушке и поцеловала ей руку. Затем развернулась и пустилась вниз в долину, к своему дому. Элой уже видела, что область вокруг хижины Раста осталась нетронутой — чужаки Затмения и заражённые машины обошли местность стороной.

Достигнув рухнувших врат Объятий с мешком припасов на плече и надеясь приручить бегуна, чтобы облегчить ношу, она увидела небольшую группу Воинов.

Приблизившись, она различила среди них Варла, Теба и нескольких Воинов, которых спасла вчера в Колыбели Матери. Раны Варла отчётливо виднелись, синяки уже наливались цветом, а порезы покрывала лекарственная мазь. Теб опирался на импровизированный костыль, на раны ему наложили перевязку. Она была признательна хотя бы за то, что они оба могут стоять.

Варл заметил её первым.

— Элой!

Она подняла копьё в знак приветствия, и подошла поближе, чтобы не срывать голос. Варл взял её за руку. Раны на лице резко контрастировали с широкой улыбкой. Теб тоже нерешительно улыбнулся девушке, а один из Воинов поклонился прежде, чем она смогла остановить его.

— Мы пришли проводить тебя, — пояснил Теб.

— И сказать, что мы отправимся в Меридиан, как только сможем, — заключил Варл, перенося вес на другую ногу.

Элой благодарно кивнула и вернула копьё за спину.

— Ну... — начала она, откашлявшись.

— Тебе надо идти, — закончил за неё Теб. Она кивнула, чувствуя как глаза вновь защипало.

— Ага.

Варл на секунду заколебался, но шагнул вперёд и заключил девушку в неловкие объятия. У неё перехватило дыхание. Теб и другие Воины удивлённо воззрились на Варла. Она похлопала старшего юношу по спине, вдыхая запах его туники и плаща. Отпустив Элой, Варл на мгновение задержал руку на её плече. Теперь к ней приблизился Теб, держа в руках маленький свёрток.

— Ремонтный набор для твоей брони, — пояснил он, и она признательно кивнула.

Группа провожающих её Воинов разошлась, и Элой почувствовала благодарность за помощь и за внимание. В который раз она уходит в земли за пределами Объятий. Пересекая мост, она вновь бросила взгляд назад. На всякий случай, если она потерпит поражение в борьбе с АИДОМ.

И обнаружила, как со стены ей машут на прощание.

Она была готова поклясться, что видит среди них Раста, его знакомую бороду и линии краски на лице, что искажаются от улыбки. Она моргнула, и видение пропало.

Сжимая костяной амулет Раста в руке, Элой двинулась навстречу своей судьбе.