Это принадлежало моей дочери (джен)

Возраст 6 лет: страхи и волнения

После спасения юноши из племени, упавшего во время бега по старым тропам Воинов, Элой зло зашагала по дороге, ведущей к дому, опережая его.

Он наблюдал, как она пошла по дороге и исчезла из его поля зрения. Видел группу детей из племени с одной из матерей и несколькими Воинами. Они собирали ягоды и травы по обочинам дороги, возвращаясь к Вратам Объятий.

В небольшой долине возле тропы, ведущей к его хижине, постоянно занимались подобным из-за укромности места и относительной безопасности. Он догнал Элой как раз в тот момент, когда разыгрывалась тревожная сцена.

Он не видел, как светловолосый ребёнок Нора бросил первый камень. Зато мог наблюдать, как Элой поймала второй. Затаив дыхание, он ждал, что она предпримет, и надеялся, что его поучения возымели действие. Когда девочка выбросила камень, а дети убежали назад к матери Нора, зовущей их, он вновь смог дышать. Тихо приблизился к хлюпающей носом Элой, осторожно прикасающейся ко лбу. Опустился на колени и смазал целебной мазью кровоточащий порез над её бровью.

Элой не понимала, почему дети племени относились к ней по-другому, почему взрослые презирали её. Он знал, что настанет день, когда придётся объяснить ей законы племени более подробно. Но после вчерашнего происшествия в руинах у Сердца Матери, она полностью его игнорировала тем вечером, увлёкшись древним устройством, которое теперь носила около уха. Мужчина не был уверен, что его объяснения найдут отклик.

Она выпытывала у него ответы, и Раст понимал, что будет проще поставить перед ней задачу, чтобы законы племени не казались такими несправедливыми. Он планировал вскоре рассказать ей об Испытании, раз всё равно начал учить выживать в глуши. Её желание узнать, кем была её мать, давало возможность начать обучение и — на это он особенно надеялся — достаточную мотивацию.

Она возбуждённо понеслась к дому, услышав то, что ей нужно было услышать. И ему пришлось тоже побежать, чтобы догнать её.

Раст молча наблюдал, как она взбежала по ступенькам их хижины и повесила колчан со стрелами рядом с его сумкой для добычи. В тот вечер она быстро выполнила все свои обязанности по дому, после чего свалилась спать на кровать, стоявшую напротив его собственной.

Он подоткнул ей одеяло, прежде чем отправиться спать самому. После всех событий дня он быстро погрузился в сон без сновидений.

Ранним утром он резко проснулся, из сна его вырвал звук голоса Элой.

— Нет! Нет! Раст!.. Нет!

Он вскочил с кровати, потянувшись за копьём у изголовья, прежде чем его глаза привыкли к тусклому свету тлеющих в камине угольков. Элой снился кошмар, покрывало она сбросила на пол, будто сражаясь с невидимым врагом.

Раст наклонился над очагом и осторожно подул на угли, подбросив ещё хвороста. Тихо подошёл к её ложу, спокойно сел на край кровати, протянул руку и слегка потряс за плечо, шепча её имя. Лицо её было искажено болью и страхом. Его не покидала мысль, что дневное приключение сказалось на ней не только физически.

Элой захныкала, затем резко села. Её оливковые глаза расширились в страхе, а волосы спутались от беспокойного сна.

— Раст! — это был почти что крик. Он сгрёб её в охапку, машинально успокаивая. Плечи девочки тряслись.

Элой обняла его за шею и прижалась лицом к ключице. Он чувствовал, как её горячие слёзы текут по его шее. Она тихо всхлипывала. Мужчина молча гладил её по спине, утешая и надеясь, что поток слёз схлынет.

Спустя какое-то время она успокоилась. Он не был уверен, не уснула ли она в его объятиях, пока она не спросила тихо, нарушив молчание. Голос приглушала его рубаха.

— Раст, почему мы изгои?

Он пытался объяснить ей много раз законы племени, но это оказалось сложным делом. Элой не желала признавать, что не иметь матери — это проступок, за который следует изгонять. Он уже объяснял, что ни личность её матери, ни то, куда она ушла, людям неизвестно. Он решил никогда не рассказывать ей, почему его изгнали, но от вопросов о себе самой её это не останавливало.

— Элой, я говорил тебе... — начал он, и она тут же прервала его.

— Почему племя должно меня ненавидеть из-за того, что моя мать не желала меня? — сорвалась девочка. Он громко вздохнул, обнимая её крепче.

— Элой, никто не говорит, что твоя мать не хотела тебя, — медленно пояснил он. — Никто её не знал. Это знание не для нас.

Она оттолкнула его.

— Но она оставила меня! Зачем бросать кого-то, если ты его хотел?

Иногда её постоянный мыслительный процесс и обдумывание всего, что он ей говорил, были не благословением, а проклятьем. Это означало, что простой ответ не удовлетворял её. И хотя он приветствовал любопытство, она подвергала сомнению всё, чему он её учил.

— Элой, теперь это не имеет значения. Ты думаешь, что не нужна мне? Что я оставил бы тебя за вратами разбираться самой со своей жизнью? — он попытался урезонить её, отвлекая от того русла, куда устремились её мысли. Он надеялся, что не такие подозрения были источником её огорчения. Что она не верила, будто он смог бы бросить её на произвол судьбы.

— Нет, ты бы никогда так не поступил, — ответила она, сидя спиной к нему и глядя на свои руки.

— Тогда тебе не о чем беспокоиться, — констатировал он. — Об этом был твой кошмар?

Она вновь обвила руками его шею, пряча лицо. Он нежно обнял её в ответ, слегка покачивая на колене.

— Тот мальчишка бросил в меня камень, потому что я изгой, — пробормотала она ему в рубаху.

Раст вздохнул нахмурившись. Он задавался вопросом, с чего вообще началось бросание камней. Он тщательно очистил рану над бровью, смазав её смесью златоцвета и бальзамника. Порез был глубоким, и он знал, что, к сожалению, останется шрам. Мальчика Нора следовало наказать за такую жестокость, но ни одна из матерей Нора не видела, что он натворил. А Раст ничего не мог поделать, так как был изгоем.

— Он не должен был этого делать. Но члены племени не разговаривают с нами — законы запрещают им. Как и тот мужчина, что кричал на нас после того, как ты спасла упавшего мальчика. Он всего лишь следовал заветам Великой Матери, — даже говоря это, он и сам слышал, насколько тщетно это объяснение звучит после того, как племя выказало такую безжалостность. Он скорее почувствовал, чем услышал вздох раздражения Элой, извернувшейся у него в руках. Раст отпустил девочку и уложил её снова в кровать, убрал пряди, упавшие ей на глаза, поцеловал в лоб, стараясь не тревожить рану.

Ни один ребёнок не заслуживал такого отношения к себе. Особенно Элой. Он мог сделать всё, что в его силах, чтобы исцелить боль, нанесённую племенем. Но знал, что это тщетно.