Хервор (гет)

Скальд не понимал свою королеву. Это никогда не вызывало у него беспокойства, ведь для почитания Всеотца Вотана, он не должен был понимать его помыслы и знать тропы, которыми ходит первый из Асов.

Но все же его королева была странной, последняя из рода, будучи женщиной, взявшая титул конунга и избравшая римский короткий меч в качестве оружия. Клинок был добротным, пожалуй одним из самых старых среди трофеев, с серебряной рукоятью, которая идеально ложилась в руку.

Многим тогда не понравилась эта приверженность оружию врагов, Рим уже несколько зим к ряду отправлял к ним своих эмиссаров разной степени воинственности. Все они хотели двух вещей — водрузить на берегах Гета-Эльн храмы с крестообразными символами, похожими на руну Наутис, но имевшими совсем другое значение, и получить наконец доступ к залежам железных руд, которыми была богата здешняя земля.

На исходе четвертого месяца года, когда мир совершал очередной поворот, и рождалась новая кровь, каждый мог оспорить право конунга на первое место в круге. Эрик был другом Скальда еще с тех пор, когда оба их отца служили отцу королевы и они втроем, будучи детьми, прятались от родичей в окрестных лесах, пытаясь выследить легендарного тура.

С тех пор колесо сделало уже много оборотов, отец королевы умер, а Эрик так и не поклялся ей в верности. Вызов был брошен и почти желтые глаза Эрика с презрением смотрели на короткий меч в руках королевы, сам он тяжело опирался на одну из своих секир. Взгляд королевы, устремленный на вершину Акки, снежные шапки которой нестерпимо ярко блестели за спиной Эрика был спокоен. Скальд встал за ее спиной, готовый занять ее место, если так будет предначертано.

Противники медленно начали сходиться, и тут случилось то, что ни Скальд, ни ожидавшая зрелищной схватки толпа не могли предвидеть. В последний момент, когда до опасной близости секиры оставалось буквально пара шагов, королева резко ускорилась и прыгнула, и в быстром и высоком прыжке, на которые из-за малого веса способны только дети и женщины, ее короткий клинок вонзился в смертельную точку между шеей и ключицей. Эрик рухнул лицом в притоптанную грязь круга, скорее всего даже не поняв, что именно произошло.

На белых волосах королевы была кровь, а глаза все также смотрели на север, на Акку.

Теплая пора подходила к концу, а это означало одно — вскоре стоило ждать римских посланников с невыгодными торговыми предложениями и завуалированными угрозами. Уже второй год с тех пор, как начала править королева, они встречали делегатов на берегу Гета-Эльн, не давая двигаться глубже в долину, чтобы оценить высоту укреплений и численность войска.

Лодка с тремя посланниками в балахонах и пятью воинами медленно приближалась к берегу. Королева стояла почти у кромки воды и ее унизанная железными кольцами рука сжимала рукоять меча. В каждое из колец было вплавлено по древней римской монете, еще тех времен, когда люди, чьи профили копировали при чеканке действительно что-то значили. Однажды Скальд спросил зачем она носит эти кольца. Ответ королевы удивил его:

— Чтобы помнить во что превратились наши враги. Каким бы опасным не был Рим сейчас, когда-то они были способны на поистине божественную ярость.

Сегодняшний отряд возглавлял Густав, Скальд скривился, когда тот откинул балахон и в солнечном свете сверкнули голубые глаза и соломенные волосы. Густав был предателем, или как называли их римляне: обращенным.

Он не поклонился их королеве, а в его улыбке и висящей на шее исковерканной крестообразной руне действительно было что-то богомерзкое. Скальд подобрался, приготовившись слушать или сражаться, в зависимости от того, как повернется ситуация. Королева протянула Густаву руку, и ее тонкие чувствительные пальцы с силой сжали его предплечье, безошибочно находя все слабые места. Густав скривился и произнес:

— Церковь планирует новый поход на юг, дабы окончательно покорить земли черных варваров. Как и прежде нам нужны люди, которые несмотря на .. заблуждения в вере, умеют сражаться. Условия те же, поход будет длиться год и если твои люди покажут себя достойно, мы забудем о вашей проклятой земле еще на какое-то время.

Условия были привычными, Скальд мысленно вздохнул, во времена, когда правил отец королевы было то же самое, они отправляли воинов, корабли и провиант, чтобы больше никогда не получить ничего из этого назад. Взамен, церковь не строила храмы и не обращала их народ насильно. По сути они откупались малой кровью. К сожалению это не делало то, что они выбирали менее отвратительным.

Меж тем Густав наконец закончил свою речь и спросил:

— Что скажешь на мое предложение?

На мгновение что-то изменилось, и Скальд спиной почувствовал, как усилился ветер со склонов Акки за его спиной. Воздух словно стал тяжелее, а во рту появился привкус железа. Густав и еще один из одетых в балахоны посланников схватились с крест. Королева перенесла вес на правую ногу, вдавливая ее в песок и посмотрев прямо в глаза Густаву произнесла:

— Сегодня белые варвары скажут нет

Скальд и остальные отреагировали мгновенно, и вот, на берегу осталось лишь трое посланников и пять трупов. Люди Скальда уже деловито снимали с них мечи и доспехи, лишнего оружия не бывает, а этим ублюдкам все равно никогда не попасть в Вальгаллу.

Густава трясло, но при этом он еще как-то сохранял в себе силы стоять прямо. Визгливо рассмеявшись, он бросил:

— Рим не оставит это просто так, через полгода здесь будет десять кораблей и они сметут вас, неужели ты думаешь, что можешь нам что-то противопоставить? Ваш старый мир умирает и ты ничего не сможешь с этим сделать.

Ветер с севера усиливался, но даже несмотря на нарастающий гул, Скальд с легкостью расслышал ответ своей королевы:

— Такая смерть лучше агонии медленного угасания, разве ты не знаешь истории своих хозяев? — Ее голос был полон усталого презрения.

— Сегодня вы все здесь умрете и этого не изменить.

— Нет! — крик был внезапным и Скальд мгновенно развернулся на его звук. Один из посланников, тот, что не носил креста, упал на колени и сбросил капюшон.

Длинные черные волосы почти сливались по цвету с волнами Гета-Эльн, темные раскосые глаза южанки встретились с почти бесцветными глазами королевы. Она рассмеялась и обратилась к все еще трясущемуся Густаву:

— Обращаешь южных варваров? Я думала вы умеете только крестить их посмертно. Откуда она взялась? Говори, если хочешь еще подышать!

— Подарок епископа — отрывисто бросил Густав, — Хотел перепродать, но никто не берет, мерзкий характер.

— Неужели? — королева продолжала улыбаться. На мгновение в ее глазах мелькнула лукавая синева и она обратилась к девушке:

— Знаешь как держать меч?

Та помедлила с ответом лишь мгновение и кивнула:

— Я знаю с какого конца он вонзается в тело

Королева улыбнулась еще шире, и сделала то, чего много лет знавший ее Скальд точно не ожидал, — она бросила южанке меч и приказала:

— Убей его!

Римский клинок радостно сверкнул на солнце и оказался в загорелой руке, еще миг и Густав упал на колени, из раны текла почти черная кровь — удар меча пробил ему печень.

Скальд прикончил последнего из римлян и теперь методично вытирал сталь о его одежду.

Королева, внимательно наблюдавшая за южанкой спросила:

— Как твое имя?

Та с трудом переведя взгляд с трупа Густава посмотрела на королеву и ответила:

— Ирхам, госпожа, а твое?

Стихший ветер позволил Скальду услышать последние слова королевы особенно отчетливо:

— Посмотри на рукоять меча.

Серебро старой рукояти тускло блеснуло, позволив рассмотреть вытравленное на поверхности слово — Regina.

Ирхам не понимала свою новую госпожу. С памятного убийства Густава прошло уже две луны, а она все ещё не могла привыкнуть к жизни в новом окружении.

Так легко убившая римских посланников королева правила несколькими областями вдоль горного хребта с пятью заснеженными вершинами. Выросшая на юге Ирхам никогда раньше не видела снега. Ее отец был состоятельным торговцем и мог позволить себе отправлять караваны куда ему вздумается, а не сопровождать их самому. Таким образом, Ирхам почти не покидала родных стен, узнавая об остальном огромном мире только из старых свитков, которыми купцы иногда расплачивались за товары вместо звонких монет.

Один из ее соотечественников когда-то давно писал о народе, очень похожем на народ королевы — снежноволосых викингах, которые молились древним богам Войны, приносили своих врагов им в жертву и могли оседлать дракона. Ирхам всегда казалось, что эти истории были полны преувеличений и откровенной лжи, но в последнее время она была готова поменять своё мнение.

Королева жила в высокой деревянной крепости округлой формы, многочисленные окна которой позволяли обозревать долину со всех сторон. В центре крепости находился огромный зал, в котором на самых освещённых местах стояли три статуи богов. Богов у викингов было много, но королева почитала лишь троих из них, она поочередно подвела Ирхам к каждой из статуй, рассказав их историю:

— Это Вотан, или Всеотец, первый среди наших богов, но именно что первый среди равных, а не единственный. Вотан учит нас воинскому искусству, состоящему из множества хитростей и осторожных шагов, а также тому, что победа любой ценой не всегда имеет смысл.

Ирхам молча слушала грубоватую латынь королевы, это был единственный язык, который понимали они обе, и всматривалась в темные глаза статуи. От Вотана веяло покоем, словно будущее во всей его непоколебимости не могло принести ничего, с чем Всеотец не смог бы справиться.

— Это Фрея, — меж тем подошла королева к следующей статуе. Богиня возрождения и жизни, именно она каждый год возвращает лето в эти земли.

Ирхам внимательно посмотрела на богиню, длинные волосы Фреи стягивал обруч, очень похож на тот, что носила на своих волосах королева. На камне были выбиты странные символы — руны, которые викинги называли языком богов и относились с почтительным благоговением.

— Фрея учит нас подниматься после падений, ведь пока мы живы, всегда можно попытаться вновь — медленно сказала королева, переходя к следующей фигуре.

Последняя из статуй изображала молодого мужчину с убранными назад короткими волосами, его правая рука обманчиво расслабленно покоилась на рукояти меча, а левая держала в руках фигурный флакон, слишком маленький, чтобы быть проходной флягой.

— Это Локи — меж тем, продолжила королева.

— Тень Вотана, брошенная им на землю

— Чему он учит нас госпожа? — спросила Ирхам не в силах отвести взгляд от лица молодого бога

Ответ королевы дошёл до неё не сразу, но когда она мысленно перевела короткое латинское слово на родной язык, то пожалела, что навсегда оставила позади спокойный дом отца. В тишине зала голос королевы заполнял пространство, как яростный горный поток:

— Ненавидеть.

Локи плохо понимал смертных, ему, свободному от потерь и старости, было сложно сопереживать скоротечности их радостей и несчастий. Для них дорога жизни всегда имела начало и конец, и была пусть и извилистым, но все же отрезком, существование богов же скорее напоминала петлю.

Несмотря на различия между ними, Локи, однако нуждался в смертных, если быть точнее в их памяти о нем, в их молитвах и что было самым важным — в их жертвах.

Все северные боги были — богами крови, но лишь Локи не принимал никакой жертвы кроме человеческой.

Именно поэтому, он первый заметил, что за последние сто зим, ранее верные Асам смертные стали предпочитать южного бога с трудно произносимым именем и абсолютно плебейским происхождением.

Он слышал о нем в разговорах сходивших с кораблей купцов и разбойников, в беседах жен и наложниц конунгов, в перешептываниях стражников, стоявших на стенах крепостей долгими зимними ночами. И, наконец, он видел это в головах чужестранцев, которых всегда сопровождала вооруженная свита, но сами они не носили ни меча, ни лука, лишь странные крестообразные символы на шее. В их головах пылали костры, рушились храмы из белого камня, и склоняли головы великие короли, которые были почти равны богам по силе. Это были страшные видения, Локи боялся их, и чем острее он понимал, что среди стремительно редеющих рядов верных Асам людей нет никого, кто смог бы изменить положение вещей, тем сильнее становился охватывающий его ужас.

Пытаясь отвлечься от мрачных мыслей, молодой бог часто посещал долину у склонов Акки. Омываемая водами Гета-Эльн земля была гостеприимна к людям, если это слово вообще было применимо к суровым северным землям. Локи гулял по здешним лесам и долинам, редко показываясь смертным, предпочитая издали наблюдать за быстрым течением потока их жизни.

Магия вельв хранила своего создателя, так что люди никогда не видели и не ощущали божественного присутствия. Пожалуй, на каком-то глубоком инстинктивном уровне его близость замечали только животные, да и то, только те, кто познал вкус крови.

Однако из любого правила бывают исключения.

Локи любил охоту, ее несправедливость и жестокость казались ему отражением жизни, одним из немногих, в которых пути богов и людей имели точки соприкосновения. Отряд викингов, который он встретил в тот день, возглавлял конунг здешних земель — Утрехт, поэтому мероприятие было организовано с максимальным размахом, будучи скорее развлечением, нежели реальным поиском дичи для пропитания.

На несколько шагов позади Утрехта ехала его дочь, Локи узнал ее по характерному одеянию первого из дружинников, подогнанного по росту, и явно не подходящего для дочери простого воина. Эта девочка по всей видимости была наследницей Утрехта. На вид ей было не больше десяти лет, светловолосая, как сам Локи и большинство ее соплеменников, она не привлекала внимания ничем, кроме разве что умения обращаться с лошадью, что по мнению бога все же не было выдающимся достижением.

Он сидел на нижней ветке дуба, мимо которого вскоре должен был проехать Утрехт и остальные, скрытый привычными чарами Покрывала и раскидистой кроной самого дерева, и тут, внезапно произошло то, чего не случалось со времен сумасшедшего короля Сигурда, который совершал омовения в крови своих врагов и оттого с годами становился все безумнее. Юная дочь конунга подняла взгляд и посмотрела прямо в глаза Локи. Поборов секундное замешательство, бог попробовал переместиться, но взгляд серых, почти бесцветных глаз упорно следовал за ним, сомнений быть не могло — она его видела. Вмиг разогнав почти всегда давлеющую над ним скуку, Локи двинулся вглубь леса вслед за миновавшим его укрытие отрядом.

Утрехт был хорошим охотником, это проявлялось в том, что даже в очень сильном подпитии, его рука не дрожала, правый глаз оставался зорким, а левый внимательно следил за дочерью. Девочку конунг искренне любил и с каждым годом все меньше сожалел, что наложница из золотой Византии родила ему не сына, а дочь.

Будущая королева знала о мыслях отца, а также о том, что мелькнувшая меж деревьев лань с выводком оленят заставит его отвлечься от нее, и как только это произошло, скрылась между деревьями.

Сегодня охота была действительно интересной, ведь дочь Утрехта впервые ощутила то, что воины из дружины конунга называли азартом. Она преследовала свою дичь, использую не зрение и слух, как учил ее отец, но некое внутреннее знание, которое было с ней всегда и не нуждалось в учителях для развития. Она быстро продвигалась все глубже в чащу, оставив солнечный свет где-то позади, пока наконец не оказалась перед своей целью, и абсолютно не важно, что цель была невидимой.

— Покажись! — требовательно бросила будущая королева. — Я знаю, что ты здесь.

Звонкий смех был ей ответом и молодой беловолосый мужчина словно соткался из окружавшей их обоих полутьмы.

— Молодая госпожа умеет приказывать — Локи внимательно всматривался в лицо, стоявшего перед ним ребенка. — Кто ты дитя?

Девочка подошла чуть ближе, словно не ощущая исходящую от бога угрозу:

— Я дочь Утрехта второго, конунга земель к северу от Гета-Эльн — ее голос звучал уверенно и спокойно.

Локи нахмурился:

— Вторая попытка, как твое имя дочь Утрехта?

Сумеречная полутьма уже не лежала сытым волком у его ног, а клубилась, заполняя пространство, чувствуя раздражение своего хозяина.

— Мой отец зовет меня маленьким туром, когда слышит звук моих шагов с похмелья — девочка улыбалась, откровенно издеваясь над ним.

Покровитель вельв и хищных тварей не мог этого просто так оставить. Мгновение, и воздух вокруг них сгустился, став горячим и вязким, делая попытки дышать бесполезными. Локи дышать было необязательно.

Дочь конунга упала на колени, пытаясь сделать судорожный вдох, и обжигая легкие, ее мучитель присел рядом с ней на траву и нарочито медленно спросил еще раз:

— Так как твое имя смертная?

Оставив попытки дышать, девочка посмотрела Локи прямо в глаза и юный бог вздрогнул. В серых глубинах, так похожих на его собственные глаза, плескалась ярость умирающих звезд и вился прах их тлеющего мира. Не разрывая зрительного контакта, она стремительным движением вытащила нож из сапога и вонзила его прямо Локи в грудь. Уже начиная терять сознание, она произнесла:

— Я та, кто может убить бога.

Хервор исполнилось десять лет, и ее мать заплетала ей волосы перед сном, тихо напевая песни далёкой родной земли.

Тяжелые, почти белые локоны не желали слушаться гребень и ее медноволосая мать хмурилась.

Девочка наблюдала за выражением ее лица в стоявшем рядом с ними деревянном чане с водой. Утрехт считал, что слишком расточительно было бы использовать полированные серебряные подносы в качестве зеркал, и положа руку на сердце — Хервор была с ним согласна. Длинные пальцы матери невесомо и быстро перебирали светлые пряди, мягко звенели браслеты на тонких запястьях, но ещё мягче звенел голос зеленоглазой византийки:

Сжимай в руке меч свой верный

Крепко держи рукоять,

Чёрной волной, безбрежной

Навстречу движется рать.

Бойся воителей Севера

Мой златокудрый царь,

За ними нет бога, нет племени,

Одна леденящая даль

Убедившись, что ее не видно в отражении, девочка усмехнулась. Все песни матери о народе ее отца всегда изображали викингов чудовищами из Нифльхейма, и это радовало Хервор, уже сейчас она понимала, как необходимо уметь внушать ужас их многочисленным врагам.

Ее мать наконец закончила петь и обратилась к дочери:

— Ты закончила греческие тексты, которые я дала тебе два дня назад?

Хервор нахмурилась:

— Да мама, но я не поняла рассказ про поединок между еврейским заклинателем и египетскими жрецами. Почему он выиграл? Неужели магия их верховного бога солнца была настолько слабее?

Наложница Утрехта улыбнулась.

— Моисей не назвал фараону имени своего бога-покровителя. Заклинания были мощнее, потому что не зная имени божества, жрецы не могли изгнать его и противостоять их власти.

— В имени таится великая сила Хервор, никогда не забывай об этом.

Будущая королева перевела взгляд на окно, за которым уходил за горизонт солнечный диск и постепенно опускались на землю сумерки, она вспоминала разные проявления силы. Сила ее отца была похожа на удар меча или пущенную стрелу — она была прямой и неизбежной. Ее мать скрывала силу в складках одежд, ароматах благовоний и танцах, которые сводили мужчин с ума. Хервор старалась учиться легкости и стремительности ее движений. Но был и другой вид силы — могущество богов и верных им заклинателей-вельв, самое заманчивое проявление власти.

С Локи она действовала по наитию, и ей очень сильно повезло, что трикстер просто не прикончил ее пока она валялась без сознания. К огромному удивлению Хервор этого не произошло, по видимому бог перенес ее тело поближе к месту расположения их охотничьего отряда, где ее и обнаружил отец Скальда, сказав Утрехту, что его дочь скорее всего упала с лошади. Король был недоволен и заставил ее продемонстрировать свои навыки стрельбы из лука, чтобы заранее заткнуть тех из воинов, кто мог решить, что наследница их предводителя слишком изнеженна.

У Хервор до сих пор нещадно ныли запястья после этого необходимого издевательства, а легкие все еще отдавали тупой болью, напоминая, что то, что с ней произошло — случилось на самом деле. Закончив заниматься ее волосами, мать наконец отпустила ее и будущая королева отправилась спать.

Вытянувшись на ложе, покрытом волчьими и лисьими шкурами, девочка медленно проваливалась в обитель своих снов, место, где она уже давно была единственным властителем.

Как и всегда, вход в ее персональное царство сновидений находился на берегу Гета-Эльн. Хервор нужно было погрузиться в черные воды по самую макушку, чтобы окончательно покинуть реальность полуденного мира. Она уже подошла к кромке воды и готова была войти в ледяную даже во сне воду, когда внезапно ощутила, что на побережье появился кто-то еще.

— Здравствуй моя безымянная госпожа. В прошлый раз наш разговор оборвался даже не начавшись.

Локи выглядел точно так же, как и в их первую встречу, потоки сумеречной тьмы клубились у его ног, принимая разные формы, Хервор разглядела волка и змею, но готова была поклясться, что там было что-то еще.

Слегка удивившись, она поняла, что не испытывает страха. Второй из Асов был прекрасен, а она была еще слишком молода, чтобы понимать как часто красота соседствует с жестокостью. Дочь Утрехта поклонилась.

— Приветствую тебя, покровитель вельв, и странник перекрестков, боюсь в прошлый раз я была недостаточно почтительна.

Молодой бог рассмеялся.

— Как изменились смертные за последние сто оборотов колеса, раньше в вас было куда меньше дерзости и уж точно вы не пытались нападать на повелителей Асгарда.

Локи лукавил, на самом деле, все обитатели Севера, которых он видел, были трусливы во всем, что касалось риска вызвать гнев богов или схлопотать проклятье. Викинги и даже их жены могли быть бесстрашными воинами, когда нужно было убивать византийцев или англичан, но шепчущие голоса в ночи по-прежнему внушали им ужас. Вельвы рождались очень редко, и смертной крови в них почти не было, те же, кого он встречал в поселениях людей — как правило были шарлатанами.

Эта девочка была исключением, она пыталась убить бога, бога, которого не должна была даже видеть, а еще она совершенно точно не была вельвой.

Он огляделся, что вообще это было за место? Сны смертных всегда были хаотичны и не являлись столь точным отражением реальности, сейчас под ногами чувствовалась влажная мягкость песка, а в воздухе витал характерный запах речной воды.