Остров (гет)

Они не успели самую малость — ничтожную долю секунды промедлил пилот, плавно отводя на себя рычаг, запускающий гипердрайв… И зеленое пламя выстрела Звезды Смерти опалило грузовой шаттл, исчезающий в подпространстве. Остаточной статики выстрела чудовищной силы хватило, чтобы сжечь большую часть нежной электронной начинки шаттла и заодно один из двигателей, отчего полет в гипере получился феноменально коротким.

Резкий толчок, с которым шаттл «Дзета» вывалился в обычное космическое пространство, бросил всех, кто присутствовал на верхней палубе, на металлический пол. Два крыла со стороны поврежденного двигателя превратились в обугленные остовы, а корабль потерял гравитацию, принявшись бешено вращаться вокруг своей оси. Разумеется, Джин Эрсо, которая и не подумала пристегнуться после резкого старта с площадки Цитадели на Скарифе, в полной мере ощутила все прелести этой болтанки. Через пять стандартных минут с запозданием включился резервный генератор силового поля, а гравитация вернулась. Тряхнув головой, Джин выбралась из-под скамьи, на которой обычно располагался взвод охраны, и попыталась добраться до рубки, то и дело зовя на помощь. Когда на пятый призыв так никто и не откликнулся, она поняла, что дело плохо, а спустя пару минут увидела — насколько. Все в рубке были мертвы: пилоты, заливавшие пульт своей кровью, и Кассиан, лежавший с неестественно вывернутой шеей в узком проходе. Сглотнув кислую слюну, Джин перешагнула через него, чтобы остановить бесконтрольное вращение шаттла. Для этого ей понадобилось вытащить из кресла незнакомого мужчину с разбитой головой. Оказавшись перед пультом, она откровенно растерялась: одно дело управлять неприхотливым ровером где-нибудь на Татуине, и совсем другое — взять под контроль технику Империи, не имея даже начального образования. Поэтому Джин сделала то, что знала: включила внутреннюю связь по шаттлу и спросила, жив ли хоть кто-то, даже не надеясь на ответ.

К ее удивлению, она услышала человеческий голос, крепко матерящийся сразу на хаттском и общем, костерящий на чем свет стоит Альянс и косоруких дебилов-пилотов в частности. "Ну конечно", — нервно усмехнулась про себя Джин. Кто и мог уцелеть в этой сумасшедшей карусели, то только пленник, которого на совесть привязали палубой ниже к такой же скамье, что спасла и саму Эрсо. Кренник умудрился выжить даже там, где свернул себе шею находчивый капитан Андор. Не зная, огорчаться или радоваться этому, Джин сказала в коммуникатор:

— Прекратите беситься, Кренник. Кроме меня, вас никому не услышать.

— Отлично, — тут же пришел хриплый ответ. — Значит, мы остались вдвоем в этом летающем гробу с музыкой.

— Какой?.. — Но вопрос Джин запоздал — еще одна система шаттла ожила и огласила содрогающиеся помещения мяукающим воем сирены, одновременно на консоли управления мигнула и появилась развернутая схема повреждений. По всему выходило, что исправных систем осталось не более тридцати процентов.

— Кренник, вы умеете управлять этой штукой?

— Со связанными руками — нет.

Выругавшись, Джин выпрыгнула из кресла, поморщившись от боли в ноющем бедре, и, уже без лишних сантиментов миновав труп Кассиана, рванула к узкой лесенке на центральную грузовую палубу. Пленник встретил ее многозначительным взглядом, но, к счастью, промолчал, пока девушка расстегивала туго затянутые ремни, приковывавшие имперца к скамье. Тот сел со стоном, первым же делом потянувшись к простреленному плечу.

— Поживей, — сухо сказала Джин. — Иначе этот «гроб» превратится в холодильник.

— Все, за что берутся повстанцы, превращается в руины, — не преминул ввернуть шпильку адмирал. Вдвоем они вернулись в рубку, где тут же стало довольно тесно. Пришлось оттащить мертвых в коридор, и занималась этим именно Джин, потому что Кренник, глухо ругаясь, уже щелкал какими-то тумблерами, пытаясь оживить движок.

— В реакторе течь, — сообщил он коротко. — Не сядем сейчас — разлетимся ошметками до самого Кесселя.

Джин открыла навигационные карты, перелистывая виртуальные окна в поисках подходящей планеты. Севшим голосом сказала:

— Мы в той же системе. Скариф, сектор Абрион.

Кренник, почти не глядя, перехватил управление навигационной системой, уточняя местоположение шаттла.

— Четвертая планета кислородная, тропический климат. Практически близнец самого Скарифа. Скачай всю информацию по ней на свой датапад — придется выживать там.

— Если дотянем, — ядовито усмехнулась Джин. Меньше всего ей хотелось застрять на неизвестной планете с человеком, который был ее врагом.

Кренник ничего не ответил. Он полностью экранировал рубку, отключив все системы, поддерживающие жизнеобеспечение шаттла, и перенаправив освободившиеся ресурсы на издыхающий двигатель. Стало заметно холоднее: по краям обзорного экрана появились друзы инея, а при выдохе теплый воздух превращался в пар. Джин грела пальцы в подмышках, с надеждой поглядывая на экран, где мигающая точка их кораблика мучительно медленно приближалась к целеуказателю. Они не разговаривали — просто не о чем было. Или они останутся живы, добравшись до обещанного тропического рая, или их убьет холод, взрыв реактора, еще тьма разных причин…

Должно быть, Джин задремала: сказались медленно уходящее из рубки тепло, усталость от постоянного напряжения, в котором она находилась последние дни, а разбудили ее сигнал навигационного компьютера и пощечина от Кренника.

— Не спать! Пристегнись, будем садиться.

— Еще раз тронешь меня — пристрелю, — мрачно буркнула Джин, торопливо защелкивая ремни безопасности. Мужчина только фыркнул, а потом и вовсе перестал обращать внимания на спутницу, с головой уйдя в управление калечным шаттлом. А тот при входе в атмосферу крутило и трясло так, словно он был готов развалиться прямо в воздухе! Первым делом отвалилась сожженная пара крыльев: с визгом унеслись в верхние слои атмосферы листы обшивки с кормы, рубка наполнилась удушливым запахом горелой изоляции. Джин прижала к лицу ткань куртки, надсадно кашляя и не стесняясь поливать пилота отборным хаттским матом.

— Ты сказал, что умеешь управлять этой штукой!

Кренник пронзил ее ненавидящим взглядом, вновь сосредоточившись на попытках стабилизировать шаттл. Сквозь зубы проскрежетал:

— Обычно «эта штука» бывает целой, а не куском металлолома с моторчиком, который вот-вот сдохнет!

Джин хотела сказать что-то еще, но прикусила язык во время особенно сильной турбулентности. Далеко-далеко внизу, среди облаков, зеленел прекрасный остров, на который почти неуправляемо падал их кораблик дымным смрадным астероидом.

— Давай, еще немного… Давай же! — Если Кренник и надеялся на то, что их подхватит невидимая рука божественного провидения, он сурово просчитался: последний еле живой движок чихнул и умер как раз тогда, когда до земли оставались жалкие сотни метров. Слишком мало, чтобы успеть сделать что-нибудь.

— Держись, Эрсо.

Джин не успела спросить, что именно задумал адмирал, — он вдруг резко переложил штурвал, направляя шаттл от земли в сторону мелкого тропического океана, и одновременно с этим дернул на себя какой-то рычаг. С шипением пневматики и железным лязгом створы крепления второй палубы шаттла разжали свои челюсти, и корабль, лишившись основного веса, будто освободившийся от балласта воздушный шар, скакнул навстречу океану, врезавшись в него носом и застыв в нелепой позе: задрав корму к небесам и растопырив оставшиеся два крыла. Обзорный экран от удара покрылся сеткой трещин, за которой была только темная муть, поднятая со дна. Орсон и Джин повисли на ремнях безопасности, что не помешало девушке ядовито прокомментировать:

— Прекрасно! Можешь собой гордиться, хаттов ублюдок! Ты нас угробил!

— Напротив, — со странно довольной улыбкой ответил Кренник, дотягиваясь до пульта и чем-то там щелкая. — Если бы мы воткнулись в остров, то погибли бы. При приземлении на воду все не так печально, согласись?

— Да, осталось только выбраться из этой ловушки, чтобы захлебнуться или быть раздавленной давлением, — прошипела Джин, пытаясь разобраться с заклинившим креплением.

— Здесь всего метров десять глубины, — отвратительно голубые глаза воззрились на девушку в веселом недоумении. Она поджала губы, не желая сознаваться, но все же пришлось:

— Наверное, звучит действительно просто. Если ты умеешь плавать!

Он медленно моргнул, переваривая новость, и Джин, вопреки всему, чувствовала благодарность за то, что он никак не прокомментировал ее признание. Угол наклона рубки был очень неудачным: после того как они освободились от ремней безопасности, пришлось буквально ходить по пульту управления, а разделяющая отсеки переборка оказалась сверху, как люк подводной лодки. При ее открытии в тесное помещение тут же хлынет вода, уже затопившая практически весь корабль, исключая поднятую над океаном корму. И следовало покинуть эту посудину как можно быстрее, прежде чем под собственной тяжестью она окончательно уйдет в ил.

Сдавленно ругаясь и поминая всех демонов космической Бездны, Кренник вытащил из-под бокового пульта герметичный контейнер аптечки. Распахнув его перед Джин, бросил отрывисто:

— Датапад и мои кодовые цилиндры сюда, живо!

Джин без долгих пояснений поняла — морская вода могла повредить нежную электронику датапада, а без справочника по флоре и фауне этой планеты им вряд ли удастся прожить до появления спасателей… Если они вообще появятся. Кодовые цилиндры и ранговая планка адмирала были фактическим пропуском на сброшенный грузовой отсек, в котором могло оказаться что-нибудь ценное. Поэтому девушка без лишних возражений опустила в аптечку боевые трофеи, которые хранила лично. По совету имперца пришлось расстаться не только с этими символами победы, но и с сапогами, тесной курткой и всем тем, что могло помешать всплытию со дна лагуны. Бластер Джин, несмотря на неодобрительный взгляд Кренника, упрямо прицепила к поясу. Не дожидаясь просьбы, помогла мужчине снять китель, чтобы он смог парой инъекций обезболить неприятную рану. Туго перебинтовала, не обращая внимание на шипение и злобные взгляды в свою сторону.

Они готовились к предстоящему всплытию, словно к боевой операции, и этот деловой настрой внезапно успокаивающе подействовал на Джин, за свою короткую жизнь успевшую побывать в сотнях переделок. И мужчина рядом с ней — немолодой, но крепкий и сильный, — уже не представлялся ей ненавистным врагом, но почти боевым товарищем, от которого зависела ее жизнь. Да, она знала, кто он. Что он сделал с ее семьей. Как преследовал ее долгие годы, чтобы вернуть в Империю. Но теперь все это не имело значения, и либо они оба выживут, либо погибнут тоже вместе.

— Это — стандартный респиратор, — продемонстрировал он Джин изъятую из отделения срочной эвакуации маску. — Он подходит для небольших глубин, но должен плотно прилегать к лицу, поэтому отрегулируй вот здесь…

Джин торопливо последовала инструкциям Кренника, прилаживая маску. Кожу стянуло биогерметиком. Заметила глухо:

— Он здесь только один?

— Да, в комплекте выживания не предусмотрен второй. Но мне он и не нужен. — Орсон, закатав рукав, сделал последнюю инъекцию стимулятора прямо в сетку вен на локтевом сгибе. Потом поднял глаза на девушку и бледно усмехнулся углом рта. — Я плавать умею. Движения повторяешь за мной, не паникуешь, не пытаешься снять маску.

Джин отрывисто кивнула, наблюдая, как он прикрепляет аптечку к поясу. Без белого кителя его фигура уже не выглядела такой внушительной, как ей показалось на площадке Цитадели.

— Готова? Открываю шлюз.

Вода хлынула сплошным мутным потоком, ударила по плечам, сбила с ног. Рубка мгновенно заполнилась ею, и через пару ударов сердца ошеломленная Джин почувствовала требовательное прикосновение к локтю. Кренник толкнул ее вперед и вверх, в узкий коридор, соединяющий кокпит с остальной частью шаттла. «Это как в невесомости», — успокаивала себя девушка, резво отталкиваясь ногами от перевернутых скамей и продвигаясь к стыковочному узлу со второй палубой, ныне представляющему собой открытый выход в океан. Благодаря маске она могла дышать, но вода стесняла движения, была до того чуждой и пугающей, что Джин требовалось все ее мужество, чтобы не начать паниковать и бесполезно молотить руками и ногами. Она оглянулась в поисках спутника и увидела, как он поднимается к воздушному карману на самой корме. Сделав пару глубоких вдохов, Кренник жестом велел Джин покинуть шаттл, следуя за ней.

Все же жаль, что она так и не удосужилась обучиться плаванию раньше! Со Геррера поручал ей сугубо наземные операции, потому в воде Джин чувствовала себя испуганной и уязвимой. Делая частые неглубокие вдохи, она неуклюже принялась подниматься к светлому пятну далеко вверху. Тело плохо слушалось, стало неповоротливым и медленным. Это ужасно бесило Джин. Ободряюще дотронувшись до ее локтя, мимо проплыл Кренник, рванувший к поверхности, как торпеда. Мощными гребками он буквально подбрасывал себя вверх, и казалось очень странным, как в его сухом, поджаром и немолодом теле может быть столько силы! Устыдившись своих вялых трепыханий, Джин, стиснув зубы, пыталась повторять движения, загребая воду и молотя ногами. В ушах противно шумело, навалилась какая-то муть, но она лишь упрямо рвалась вслед за имперцем. Может, вода ее и пугала, но гораздо страшнее для Джин Эрсо — сдаться. Проиграть.

Она вынырнула на поверхность, едва не застонав от облегчения. Рядом сдавленно кашлял и отплевывался Кренник, глотая воздух чужого мира пополам с океанской водой. Вместе они поплыли к недалекому берегу, и надо признаться, что от страшной смерти в глубинах здешних вод Джин спас именно респиратор. Потому что имперец явно не собирался быть ее инструктором. Убедившись, что Эрсо все еще следует за ним, Кренник больше не оборачивался, чем заслужил непрерывный поток проклятий, которыми Джин осыпала его плечи и голову, мелькавшие впереди. Конечно, делала она это мысленно — все силы девушки уходили на то, чтобы удержать свое тело на воде, и все равно она периодически полностью скрывалась под волнами.

В тот момент, когда Джин, разбитая и усталая, наконец ползком выбралась на берег, ее встретил угрюмый взгляд голубых глаз.

— А теперь, — обманчиво ласковым голосом произнес Кренник, — я хочу знать, что именно тебе известно обо мне, Джин Эрсо. И точно ли ты та самая Джин, а не самозванка.

В руке имперца тонко взвизгивал лезвием вибронож. Где ублюдок разжился им, Джин гадать было некогда — холодок от оружия она чувствовала своей шеей. Кренник стоял так, что Джин не могла достать его или выбить нож, не поранившись. Зашипев от досады на собственную неосторожность, она процедила:

— Что я знаю о тебе?! Все, что сказал мне Со Геррера. Ты был другом моих родителей, а потом предал их. Использовал для собственного возвышения. Как подножку. Трамплин!

Джин наконец обернулась, и Орсон едва успел убрать свой смертоносный клинок, чтобы не перерезать девчонке горло, а она, сидящая на мокром песке, откинувшись на руки, изучала его лицо таким же дерзким взглядом, что и на площадке Цитадели. Полностью уверенная в своей правоте и его грехах. И сами собой вырвались горькие слова:

— Это неправда. Я не знаю, что ты слышала об этом, но все это ложь. Когда в последний раз я видел Джин Эрсо… Настоящую Джин, она носила фальшивое имя Танити Понта, ей было семнадцать: короткие волосы, зеленые глаза и целый ряд штрафов и судимостей за воровство на одной из планет Внешнего кольца. Я обещал Галену найти его дочь, но так и не успел…

— Да, я помню твоих ищеек, Кренник. Они едва не схватили меня. Пришлось убить парочку штурмовиков и снова сменить имя.

— Ты могла бы позволить схватить себя! — зло выкрикнул он, раздраженно стирая с лица соленые капли, текущие с волос. — Негодная девчонка, ты могла бы вновь встретиться с отцом и перестать досаждать мне твоими поисками!

— А мне наплевать на твои намерения, имперец! — Джин усмехнулась, видя, что он уже опускает нож. Так же, как несколько долгих часов назад в его дрогнувшей руке опустился бластер, нацеленный прежде в ее грудь. — Ты отнял у меня семью, так что мне ли не знать, как зовут моего врага!

— Надоедливая маленькая дрянь, — сплюнул он, выключая свое оружие и возвращая за пояс. — Если бы не глупость твоей матери, не инфантилизм отца, ты могла бы получить образование, достойное гражданки Империи.

— Империи конец. — Джин наконец поднялась на ноги, уставившись на встрепанного мужчину взглядом, в котором горело злобное торжество. — И твоему оружию тоже. Планы Звезды Смерти были переданы Альянсу, теперь наша победа — только вопрос времени.

Кренник запрокинул голову и саркастично рассмеялся.

— Победа? — скривив губы в усмешке, повторил он. — Победа… К чему она тебе здесь, на этом необитаемом острове посреди океана?

— Меня будут искать! — упрямо заявила Джин, но, встретив его глумливую усмешку, несколько растеряла свой пыл. — Корабельный маяк работает, верно? У ближайшей планеты идет бой, кто-нибудь непременно поймает сигнал и придет на помощь…

— Что, если это будут не те, кого ты ждешь?

Джин молча смотрела на противника, хватая ртом воздух. Она хотела ответить что-то дерзкое, вызывающее, сбить как-то с мужчины его спокойную уверенность и почти нашла нужные слова, как… Кренник произнес, устало вздохнув:

— Никто не придет, Джин Эрсо. Маяк был поврежден, и теперь нас могут услышать только в одном случае — если будут специально искать. У Скарифа бой мог закончиться только одним образом и абсолютно точно не в пользу вашего разношерстного воинства.

— Да с чего ты взял?! — гневно выкрикнула Джин, бессильно сжимая кулаки. Он только покачал головой, будто поражаясь ее скудоумию. Добрел до ближайшей пальмы и почти рухнул в ее тени, опираясь головой о шершавый ствол. Бледный до синевы, Кренник с мучительным стоном повел простреленным плечом, тяжело и часто дыша. А Джин все так же стояла в полосе прибоя, вперив в него ненавидящий взгляд, будто именно он виноват во всех несчастьях в мире. Настойчиво повторила свой вопрос, и он все же ответил, делая над собой заметное усилие:

— Звезда Смерти теперь под командованием гранд-моффа Таркина, а он предпочел выстрелить по планете, не считаясь с потерями, лишь бы устранить утечку информации и заодно избавиться от меня. Так что, мисс Эрсо, мы не представляем для своих союзников ровно никакой ценности.

— Вполне закономерный итог для такого мудака, как ты, — фыркнув, сообщила Джин, устраиваясь под соседней пальмой. Кренник промолчал, бессильно склонив голову к плечу. Рана мучила его. Пропитанный морской водой бандаж лишь усиливал жгучую боль.

— Я мог бы починить передатчик, — тихо сказал он. — Но придется снова нырять.

— Выдержишь? — к собственному удивлению, поинтересовалась Джин, и Кренник неопределенно дернул здоровым плечом. — Нужно найти грузовой отсек, в нем могут быть полезные детали.

— Первая разумная мысль за все время.

Джин гневно вспыхнула, но не стала ничего говорить. Этот бесконечный день все никак не мог закончиться — солнце, словно приклеенное, стояло в зените, опаляя своим белым светом лазурный океан, задранную корму разбитого шаттла, сочную тропическую зелень и двух усталых, изможденных людей, пытающихся примириться с ситуацией. Пауза затянулась, а Джин не привыкла долго сидеть на месте, предаваясь отчаянию. Она встала, отряхнув форменные брюки от налипшего на них белого песка. Без привычных сапог, которые пришлось оставить в шаттле, было неуютно, но радовало, что Кренник находился в таком же положении. Босые, без нормального оружия, снявшие с себя все, чем раньше защищались от мира, они были ужасающе, просто катастрофически уязвимы и в первую очередь — друг перед другом.

Орсон не шевелился, свесив голову на грудь. Джин с тревогой окликнула:

— Эй, имп!

Он не ответил. Девушка озабоченно цокнула языком, увидев, что кожа вокруг перевязанной раны вздулась сизо-красной воспаленной подушкой. Проблема. Ну почему этот человек всегда приводит с собой проблемы?! Стоило ему появиться в ее жизни, и Джин потеряла мать и отца, оказалась в банде преступников и вынуждена была выживать на улицах в разных мирах. Благодаря его усилиям, ей пришлось не раз менять имя, спасаясь от имперских ищеек, терять друзей и тех, кто на короткое время становился близок с ней. Едва Джин была готова поверить, что обрела новый дом, появлялся этот человек в белом, словно ее персональное проклятие, и вновь разрушал с таким трудом построенную новую жизнь…

Если бы Джин прислушалась к словам Кассиана Андора и оставила Кренника погибать на связной вышке Цитадели, может, он был бы сейчас жив. Джин сглотнула горькую слюну, запретив себе думать о том, что могло бы произойти между ней и Кассианом, если бы не ее фанатичное, упрямое желание наказать Кренника, притащить униженного и беспомощного пленника к ногам Мон Мотмы. Ведь в этом случае получалось, что именно Джин виновата в том, что своими руками разрушила хрупкое, зарождающееся чувство к капитану Андору, сознательно променяв его на месть имперцу!

Она мотнула головой, заталкивая поглубже чувство вины и сожаления. С их помощью еще никого не удалось вернуть к жизни, так какой смысл в напрасных угрызениях совести и запоздалом раскаянии? Наука выживания от Со Герреры не предусматривала никаких сантиментов. Скорбь, сочувствие, жалость, печаль… Все эти чувства не помогут там, где необходимо мыслить трезво и расчетливо. Джин слишком рано поняла, что удобнее было бы не испытывать сожалений вовсе, но человеческое сердце редко подчиняется разуму, оставаясь преступно мягким. Все умирают: родители, друзья, любимые… Для того чтобы оплакать их, будет время, но не тогда, когда вокруг свистят бластерные разряды и звучат отрывистые команды. И уж точно слезы будут лишними здесь, где важна каждая капля влаги.

Поэтому о Кассиане Джин подумает позже, как и о том чувстве, что, вопреки всему, успело робко тронуть ее душу. Возможно, она даже позволит себе пожалеть о несбыточном.

Сильная пощечина привела Кренника в чувство, и первое, что увидел очнувшийся имперец, — мрачная усмешка дерзкой наемницы, вернувшей ему «подарочек».

— Не время спать, адмирал. В путь.

Он поднялся с трудом, опираясь о ствол дерева, но так и не издал ни звука, хотя Джин видела, как посерело его лицо и сжались челюсти. Постояв немного, выравнивая дыхание, Кренник развернулся через плечо и с присущей ему и раньше уверенностью пошел вглубь тропического леса, точно по встроенному компасу. Джин шла чуть позади: ей нравилась иллюзия того, будто она контролирует ситуацию, и, надо признать, она находила некое злорадное удовлетворение в том, как часто оступался ее враг. Он двигался явно через силу, иногда задевая плечом стволы деревьев и встряхивая головой, словно в попытках прогнать туман, застилающий глаза. А один раз Джин даже услышала тихий, болезненный стон.

Но у него было оружие, поэтому Эрсо не спускала с него выжидающего взгляда. Что раньше доконает имперца — стремительно поднимающийся жар или усталость? Неважно. Главное, что вскоре проклятый вибронож окажется в правильных руках и расклад сил изменится.

— Откуда ты знаешь, куда идти? — не выдержав через три часа блужданий по удушливой влажности чужого леса в компании настырных насекомых, спросила Джин. Чем дальше удалялись они от соленой свежести океана, тем гуще становился лес. Девушка даже заподозрила, что Кренник бредит или вовсе идет наугад, но он ответил неожиданно ясным голосом:

— Я помню направление, в котором сбросил грузовой бокс. Северо-запад, ближе к горной гряде. Источник пресной воды логичнее искать там же.

Орсон вяло махнул здоровой рукой в сторону возвышающихся над лесом горных вершин, а потом повернулся к спутнице и устало сморгнул мутную каплю пота, повисшую на ресницах. Синглет с узкими лямками, такой же, как у Джин, промок насквозь, открытые участки кожи блестели от пота: они стремительно теряли влагу и приманивали своим запахом кровососущих тварей, кружащихся в воздухе с отвратительно надоедливым писком.

— Нам стоит сделать привал, — Джин кивнула на раскидистое дерево, отбрасывающее густую тень, но ответ ее ошеломил:

— Ни в коем случае!

Кренник отвернулся и вновь продолжил упрямо продираться сквозь заросли джунглей, зачем-то поглядывая на верхушки деревьев. Раздраженная, измотанная Джин ядовито процедила:

— Уверена, за какой-то час отсек не сможет отрастить себе ноги и убежать, так что мы могли бы…

— Мы уже близко, — оборвал Орсон, указывая девушке на стоящее впереди дерево, чья вершина была снесена начисто, оставив вместо себя разломанную щепу. — В тропических широтах темнеет быстро, а с ночной темнотой приходят хищники покрупнее насекомых.

— У нас есть оружие…

— Если ты имеешь в виду свой бластер, то после купания в морской воде он не сильно поможет, а индикатор его заряда и в шаттле был близок к нулю. Есть надежда на запасные батареи в отсеке, но я бы разобрал и почистил оружие, прежде чем использовать. А вибронож слишком не…

Орсон вскрикнул, оступившись в очередной раз, и, уже не скрываясь, зашипел сквозь зубы, схватившись за плечо. Джин остановилась рядом, поймала измученный взгляд синих глаз.

— Я больше опасаюсь даже не хищников, а обезвоживания. Нам туда.

На этот раз Джин без подсказки подняла голову и увидела направление сломанных веток и вершин еще пары деревьев. Падающий отсек снес начисто даже несколько некрупных стволов, которые по мере приближения путников к горной гряде становились буквально исполинскими! Некоторые в обхвате составляли не меньше десятка метров, и еще дальше можно было увидеть экземпляры покрупнее.

К отсеку они вышли уже в глубоких сумерках, ориентируясь по резкому запаху паленой листвы и каленого металла. Падение грузового бокса остановило поистине огромное дерево, и теперь смятый, покореженный металлический корпус лежал в его корнях, накренившись под углом примерно в двадцать градусов вниз и влево. К счастью, панель доступа к отсеку оказалась сбоку, и Кренник попытался открыть металлическую створку, используя кодовые цилиндры, но что-то явно пошло не так — компьютер не отвечал на запросы, тускло подмигивая поврежденным индикатором и вхолостую проворачивая сервоприводы.

— Кажется, мы не попадем внутрь, — прокомментировала напрасные старания офицера Джин. Вместо ответа он задействовал свою ранговую планку, проведя ее ребром по специальной прорези. Вновь безрезультатно.

— Либо механизм заклинило, — устало сказал Кренник, привалившись спиной к могучему корню, — либо меня уже вычеркнули изо всех приоритетных списков.

Джин встала и двинулась по кругу, обходя упавший отсек. Быть так близко к заветному кладу и не иметь доступ — что может быть глупее?! Вдруг в наступившей кромешной мгле она споткнулась обо что-то острое, а спустя минуту истошно крикнула:

— Кренник! Сюда!

Взвизгнуло лезвие активированного ножа, мужчина, оскальзываясь на раздавленных мясистых листьях, выскочил из-за угла бокса… и замер, опустив руку. Джин стояла рядом с проломом и пыталась отогнуть поврежденный край обшивки так, чтобы внутрь мог попасть человек. Отстранив ее, Орсон одним рывком выполнил задачу, придерживая металлическую пластину так, чтобы Джин смогла пролезть внутрь. Как только девушка скрылась в темном нутре отсека, он обессиленно выпустил импровизированную створку, часто дыша сквозь стиснутые зубы. Голова кружилась, напоенный незнакомыми прелыми запахами воздух казался густым, словно кисель. Вдруг изнутри отсека послышался глухой удар. Разлом немного расширился — Джин вбила клин между сходящимися металлическими пластинами, и Кренник, обдирая бока и спину об острые края, змеей ввинтился в темное помещение, заставленное пластиковыми контейнерами, которые сорвало с привязи во время экстремального приземления.

Это несколько затруднило поиски источника света, но Орсон все же обнаружил в одной из скрытых ниш армейский химический факел. Тускло-голубое, холодное сияние позволило осмотреться и оценить доставшееся им имущество.

— Шаттл службы снабжения, — хрипло сообщил Кренник, высветив на стене ряд цифр и букв ауребеша. — Почти успел разгрузиться, прежде чем был захвачен. Жаль…

Джин ходила по отсеку, пытаясь не упасть и не споткнуться о ящики. Наклон сильно мешал, и уже сейчас было ясно — это место нельзя использовать в качестве постоянного укрытия. Маркировка на ящиках приятно порадовала: обмундирование для младших офицеров командного состава, пара контейнеров с сухпайками, которые при разумном употреблении можно было бы растянуть на год-полтора, опреснитель, пластиковые бутыли с водой, а у стены обнаружился штабель запасных батарей для бластера, но, увы, не той модификации, что была в распоряжении потерпевших крушение. Пожалуй, от этой находки стало только обиднее. В ответ на ее раздосадованный комментарий Кренник тихо сказал:

— Я мог бы посмотреть позже, нельзя ли что-то с этим сделать. Джин… Мне нужна твоя помощь.

Девушка встревоженно оглянулась на адмирала, лежащего на ящиках так, как мог позволить наклон корпуса отсека. В мертвенном свете длинной трубки химического факела, воткнутой в одну из скоб на стене, было видно, как блестит испариной его лицо, а воспалившаяся плоть вокруг раны казалась черной.

— В дальнем углу есть встроенный в корпус конвентер. Если запустить его, сработает аварийный генератор и появится источник питания для ламп.

Чертыхаясь и через слово поминая криффову родню, Джин вскарабкалась на гору из пустых контейнеров, ударом кулака открыв нужную створку. Следуя указаниям имперца, становящимся все тише и неразборчивее, ей удалось с третьего раза запустить проклятый конвентер, и в ту же секунду лампы под потолком отсека замигали тускло-желтым светом, а в металлической клетке стало ощутимо теплее. Вернувшись к едва дышащему Креннику, Джин сказала:

— Нужно срезать поврежденные ткани и заново обработать рану.

— Я знаю. — Он со стоном подтянулся, садясь и снимая с пояса аптечку. — Здесь три шприца, а в типовом контейнере только…

— Только пять, да, помню, — перебила Джин, уже ища нужную панель.

— Их нужно беречь.

— Я не могу дать гарантий, что ты не умрешь в процессе, — честно сказала девушка, извлекая из ниши комплект медицинской помощи. Ей не раз приходилось грабить имперский транспорт, и, надо отдать должное, практически в каждом отсеке обязательно находился заветный чемоданчик. В ее убежище на Маластере даже скопилось приличное количество необходимых препаратов, за часть из которых она выручила приличные деньги. Особенно хороши были лазерные скальпели: они не тупились, не ржавели и оставались острыми на молекулярном уровне. Может, Империя и была вселенским злом, но о своих военных заботилась на достойном уровне.

Разложив все необходимое для операции на одном из ящиков, Джин обработала руки дезинфицирующим раствором, пока Кренник, кривясь и шипя сквозь зубы, избавлялся от синглета. Рана была сквозной — заряд, выпущенный практически в упор, прожег плечо насквозь. Неудивительно, что это заставило мужчину потерять сознание там, в Цитадели. Джин внимательно осмотрела повреждения, отмечая обуглившуюся, запекшуюся коркой плоть.

— В последний раз, когда я помогала человеку с такой раной, он умер.

— Значит, в этот раз у тебя есть возможность поработать над ошибками. — В голосе Кренника послышалась насмешка, и Джин удивленно посмотрела в его изможденное лицо: голубые глаза прикрыты тяжелыми веками, морщины в уголках губ стали глубже.

— Ты понимаешь, что я могу бросить тебя здесь и вернуться, скажем, через пару дней?

— Да.

Она озадаченно остановилась, склонив голову к плечу. Орсон взял из рук девушки открытую бутыль с водой, сделал жадный глоток и пояснил:

— Но в тебе есть это абсурдное, смешное милосердие твоего отца, а также глупое благородство матери. Где бы ты ни выросла, через что бы ни прошла — не имеет значения, покуда ты считаешь себя Джин Эрсо.

— Ты сейчас всего лишь одной фразой оскорбил меня и мою семью, — заметила Джин, скрыв усмешку. Она активировала скальпель и принялась слой за слоем срезать поврежденную ткань, очищая рану со спины. Кренник крупно вздрагивал, но не мешал, здоровой рукой удерживая раненую от рефлекторных спазмов.

— Почти всю сознательную жизнь я провела под присмотром Со Герреры, так что именно его следовало считать моим отцом.

— Он сентиментален для чокнутого фанатика. Следовательно, был хорошим учителем для тебя.

— О да, — саркастично протянула Джин. Вероятно, скальпель вошел в неповрежденную плоть, потому что Кренник сильно дернулся и вскрикнул. — Но ты прав, имп: Со не верил в людей. Только в силу. И он научил меня тому, что нужно в любых обстоятельствах оставаться сильной, не поддаваться эмоциям. Тебя тоже этому учили?

Орсона трясло. По спине ручьями текла кровь из очищенной раны, и Джин обрабатывала ее едким обеззараживающим раствором, потом распылила спрей на основе коктейля из антибиотиков и заклеила бакта-пластырем. Кренник развернулся, позволяя девушке закончить с выходным отверстием. Тонкие губы были покрыты подсыхающей кровяной коркой, и Джин с внезапной мягкостью провела по ним чистой тканью, смоченной в воде. Он не смотрел на нее, серые ресницы слиплись от невольных слез, но по-прежнему не издавал ни звука. Потрясающая сила воли!

Вновь заработал скальпель.

— Лучше говорить, — заметила Джин. — Например, о том, как пытался поймать меня на Маластере.

— Я был уверен, что смогу сделать это, — с хриплым смешком ответил Орсон. Она старалась не смотреть в его лицо, слишком сосредоточившись на операции, однако следующие слова мужчины заставили Джин выпрямиться: — Лучшие психологи и аналитики работали над твоим поиском, маленькая Джин. Я обещал Галену все исправить и знаю о тебе достаточно, чтобы не поверить в твои нелепые угрозы относительно моего убийства.

— Да? — недоверчиво склонила голову к плечу Джин. Кренник откинул голову назад с мучительным стоном. По его лицу текли слезы боли, тело блестело от крови и пота, но он все же выдавил улыбку:

— Ты сильный воин: хитрая, безжалостная, эффективная… Но даже Со не смог промыть тебе мозги лояльностью к повстанческому движению. Ты не фанатик, просто наемник, и тебе прекрасно известно, что в одиночку, без моей помощи, на острове не выжить даже подготовленному террористу-диверсанту. К тому же, ты уже приняла меня в команду, верно? А Джин Эрсо своих не бросает.

Она сухо хмыкнула, словно признавая его правоту. Распылила над раной антибиотик и принялась накладывать бакта-пластырь.

— Так ты сможешь починить передатчик?

— Не починить — усилить сигнал, — поправил Кренник, зашипев. Джин принялась бинтовать грудь и плечо адмирала, отметив:

— Со говорил — ты трусливый, но умный штабист. Аналитик и стратег. Но вот это не слишком-то похоже на нежную тушку штабного офицера. — Джин кивнула на правый бок адмирала, иссеченный давно зажившими шрамами и ожогами.

— На стройке — как на войне. Важна ловкость, — полуприкрытые глаза Кренника скользнули по серьезному лицу девушки, заканчивающей с перевязкой. — Ремонтный скафандр спас мне жизнь, но пришлось выбираться из него с помощью лазерного резака. То еще удовольствие.

Джин с наметившимся уважением присвистнула и протянула раненому бутыль с водой.

— Впереди долгая ночь, постарайся не сдохнуть, адмирал.

В то, что он прав, верить не хотелось. Но Джин призналась самой себе — она действительно уже воспринимала этого человека как часть команды. Да, еще рано верить ему, не заслужил он этого, однако… У самой девушки не было необходимых навыков для того, чтобы собрать из подручных средств что-то сложнее палатки. Поэтому она села в углу, завернувшись в найденный в одном из ящиков жесткий плед, открыла паек и принялась мрачно хрустеть галетой. В то, что Кренник выживет, верилось с трудом: он был гораздо старше последнего пациента Джин, рана успела сильно воспалиться, а медикаментов катастрофически не хватало… Она отвернулась от лежащего на ящиках мужчины, стараясь не думать о завтрашнем дне. Со Геррера часто повторял, что строить планы на жизнь бессмысленно, когда эта жизнь так преступно коротка. Поэтому единственные планы, которыми был согласен поделиться старый диверсант, — только о грядущем нападении на очередную имперскую ставку. А потом Джин и вовсе отправилась в свободное плавание, где и успела убедиться в мудрости приемного отца: планы никогда не срабатывали так, как надо, а надежды — не оправдывались.

Кренник лежал тихо, смежив усталые веки, и только иногда тихонько постанывал в забытьи. Даже из того угла, где устроилась девушка, было видно — мужчина горел в лихорадке. Но она уже ничем не могла помочь.

Как раз тогда, когда Джин расправилась с пайком, впервые за долгое время наконец почувствовав себя сытой, и случилось это. На бокс обрушился сильный удар сверху. Так, словно упало что-то тяжелое, но Джин даже мысли не допускала, что это может быть ветка дерева. Ветки не топают, не сопят и не скребутся, пытаясь мохнатой лапой с огромными когтями отогнуть лист обшивки. Нетерпеливо пошарив вокруг, лапа убралась. Сопение стало громче — хищник явно учуял запах крови и теперь пытался достать вожделенную добычу из странной металлической раковины. Послышалось глухое раскатистое ворчание, звук, с которым когти прошлись по обшивке. На миг все стихло, но не успела Джин перевести дух, с трудом проглотив застрявший в горле кусок галеты, как отсек буквально сотрясся от мощного удара, даже немного сдвинувшись со своего места в гигантских корнях.

— Крифф… — Джин добралась до Кренника и потрясла его за плечо, но тот не очнулся, продолжая тихо и бессвязно бредить. Даже понимая, что против хищника не поможет смешное подспорье в виде виброножа, девушка все же отстегнула его от пояса адмирала, заодно заглянув в импровизированную энциклопедию, что успела скачать еще на грузовом шаттле. Увиденное ее не обрадовало: на острове действительно водились хищники отряда кошачьих, достигающие полутора метров в холке! И один из них прямо сейчас весело и задорно скакал по потолку отсека, едва не оставляя вмятины в обшивке, а второй с утробным рычанием рвался в узкую щель, оставляя страшными крючьями когтей на металлическом полу отсека глубокие царапины. Сопение и звериное ворчание не стихали еще очень долго — звери пытались раскачать и вскрыть отсек, но вскоре сдались и просто бродили вокруг, иногда шумно возясь: то ли играя, то ли вступая в короткие схватки. Все это время Джин, чтобы отвлечься, вчитывалась в данные на своем датападе. Там содержался краткий справочник по ботанике и животному миру планеты, обозначенной сухим цифровым кодом. Научно-исследовательская экспедиция даже не потрудилась присвоить этому миру настоящее имя!

— Гален… — Кренник метался в агонии, время от времени тихо и как-то обреченно выстанывая имя отца Джин. Что связывало этих двоих? Почему имперец даже на пороге смерти без конца твердил, что все исправит? Как будто это было возможно — хоть что-то починить в обезумевшей галактике! Джин приподняла его тяжелую голову и помогла сделать глоток воды из бутылки. Кожа Кренника была влажной и такой горячей, что девушке стало ясно: скорее всего, к утру он умрет. Так же, как в мучениях скончался Кайрен, а Джин снова ничем не могла помочь. Только сидеть рядом и молча наблюдать. У Орсона было немолодое уже, но все еще красивое лицо, тренированное тело, покрытое старыми шрамами, которое не портили признаки надвигающегося возраста. Обветренные сухие губы потрескались, на них коркой запеклась кровь, однако он упрямо продолжал звать Галена. Седые волосы слиплись в потемневшие от пота пряди, скрюченные пальцы впивались в плед. Джин смотрела и думала, сколько секретов хранится в памяти этого человека? Имеют ли они значение теперь, когда она на всю галактику заявила о том, как можно уничтожить супероружие Империи? Со Геррера говорил — Орсон Кренник истово верил в идеалы Империи, но… Геррера мог ошибаться. Все совершают ошибки: отец Джин, позволивший заманить себя в ловушку; мать, решившая в одиночку сражаться с системой; сам Со, поспешивший избавиться от угрозы в лице Джин и безжалостно выбросивший ее прочь… Может, и Кренник ошибался?

Она либо узнает об этом от него самого, либо похоронит его уже этим утром в чужих безымянных джунглях на одиноком острове посреди океана.

— Гален…

Снова этот тихий, хриплый зов, больше похожий на стон. Так много боли было в нем, так много вины. Джин вновь предложила ему воду, но драгоценная влага лишь бесполезно стекала по подбородку и шее на грудь, намочив жесткий войлочный плед. Без Кренника у Джин было мало шансов на выживание, поэтому она зло процедила сквозь зубы, встряхнув мужчину за здоровое плечо:

— Пей, сволочь! Пей эту гребаную воду и не смей умирать!

Через силу он сделал сначала один глоток, затем второй…

— Давай, живи, тварь! — яростно шептала Джин, вздрагивая от все новых и новых ударов по боксу — похоже, гигантские кошки пригласили на вечеринку своих друзей и знакомых. — Ну же, еще один вдох! Дыши, адмирал. Давай… Раз-два, вдох-выдох…

И Джин дышала вместе с ним, а иногда на страшные секунды, растягивающиеся в бесконечность, вместо него.

Когда она проснулась или, вернее сказать, очнулась от зыбкого сна, вызванного усталостью и стрессом, Кренник все еще упрямо боролся, вопреки всему продолжая жить. Жар спал, но вернулся сильный озноб, сотрясавший его так сильно, что буквально зубы стучали. Порывшись в ящиках, Джин вытащила еще пару пледов и укутала ими мужчину, подложив один под голову. Проверила повязки и сочла, что все не так уж и страшно, как могло показаться вчера. Во всяком случае, отек нехорошего багрового цвета начал спадать. Невольно Джин поймала себя на том, что испытывает позорное облегчение при мысли, что Кренник может выжить. Конечно, она ни в коей мере не забывала, что он все еще ее враг, просто… Перспектива остаться совсем одной в этом заброшенном тропическом «раю» в компании кошек-людоедов вполне могла примирить ее с кем угодно.

Подкрепившись все теми же галетами, напившись и напоив своего невольного пациента, девушка решила осмотреться. Ночные хищники с наступлением рассвета ретировались в свои логова, и Джин в полной мере оценила то, как они старались расковырять отсек в желании получить сладкую добычу: металлическая обшивка у самого «входа» была основательно покорежена, так что ей практически не пришлось трудиться, чтобы покинуть убежище. Снаружи дело обстояло еще хуже: глубокие царапины распахали землю, вырвав с корнем дерн, а на верхней части бокса появились красноречивые вмятины. Стало ясно, что твари вернутся уже этой ночью с новыми силами, и на этот раз их охота может оказаться удачной.

Оставаться в грузовом отсеке стало смертельно опасно. Джин в задумчивости обошла вокруг бокса, застрявшего в корнях великанского дерева, лихорадочно пытаясь найти выход.

Орсон испытывал страшную, иссушающую жажду, а вместе с тем непреодолимую слабость. Очнувшись, он некоторое время просто лежал, пребывая в блаженном отупении и бесцельно отслеживая остановившимся взглядом луч света, падающий через разлом в обшивке на пол отсека. Свет. Значит, уже день, тогда… где эта невыносимая дерзкая девчонка?

От попытки резко подняться закружилась голова и подскочило давление. Превозмогая слабость, Кренник покинул свое импровизированное ложе из сложенных вместе ящиков, укрытых пледом, и, жадно выпив практически всю воду из найденной бутыли, двинулся к выходу. Палуба качалась перед глазами, плечо ныло, досаждая временами острой простреливающей болью, но жара не было. Выбравшись наружу и вдохнув влажный, душный и прелый запах тропических джунглей, мужчина приставил ладонь козырьком ко лбу, чтобы защитить глаза от слепящего света. Следы, оставленные ночными хищниками, он заметил сразу, оценив их размер и настойчивость: стена грузового отсека была знатно расцарапана, значит, рано или поздно, но придется покинуть это ненадежное укрытие. Наверное, Джин рассуждала так же, но где же теперь искать ее?

Кренник чувствовал глухое раздражение, подхлестываемое постоянной, изматывающей болью в поврежденном плече. Глупая девчонка! Постоянно лезет в неприятности, сбегает и заставляет его тратить усилия на поиски! Орсон резко выдохнул, закрыв глаза. Он не мог признаться себе, что только необходимость заботиться о Джин поддерживает в нем желание двигаться. Крифф побери! Он уже далеко не мальчик, чтобы вот так, без оружия (а отсутствие виброножа он заметил в первую очередь), ломиться в чужие джунгли в поисках… кого? Кто ему эта надоедливая девица с навыками коммандос? Закоренелая преступница, воровка, наглая выскочка… Дочь Галена. Может быть, когда-то, чтобы загладить свою вину, он опрометчиво пообещал своему другу найти и вернуть его дочь домой, вот только… с тех пор прошло тринадцать лет, и Джин уже не испуганная восьмилетняя девочка, ей больше двадцати. Из малышки со смешными тонкими косичками она превратилась сначала в опасного подростка, а потом и вовсе в незнакомую молодую женщину, ничего общего не имеющую с той Джин, что помнил Орсон.

Поэтому, вздохнув еще раз, он пошел искать своевольную террористку, надеясь, что его не сожрут по дороге неведомые твари. Но не успел Кренник обойти исполинское дерево, в чьих корнях застрял грузовой бокс, по периметру, как его окликнул звонкий голос Джин:

— Наверх, адмирал!

Он посмотрел в указанном направлении, тут же охнув от приступа сильнейшего головокружения, и увидел примерно в трех-четырех метрах над землей приличного размера пролом в теле дерева, откуда выглядывала весьма довольная собой Джин.

— Здесь полно места! — сообщила она. — Вероятно, раньше тут гнездились какие-то птицы, потому что вокруг много осколков скорлупы и остатки чего-то, похожего на…

— Немедленно спускайся! — хрипло выкрикнул Кренник, сердито нахмурившись.

— Но почему? — искренне удивилась Джин. — Это идеальное убежище. Здесь две камеры, и вторая, что выше, легко сможет вместить двух человек.

— Нельзя касаться внешней коры этого дерева без перчаток, — попытался объяснить девчонке Орсон. — Она может…

— Да, я в курсе! — Джин махнула в воздухе электронной декой. — Здесь написано, что древесная смола обладает сильнейшим анестетическим действием. Своего рода дендротоксин, к которому крайне чувствительны местные хищники. Поэтому их следы повсюду, но только не рядом со стволом, именно из-за этой особенности птицы спокойно разбивают внутри гнезда и выводят потомство, но откуда ты знаешь об этом?

Кренник криво улыбнулся, несмотря на головную боль, продолжая рассматривать из-под ладони сияющую, довольную находкой Джин.

— Я был на Кашиике, мисс Эрсо.

— Это родина вуки? — уточнила девчонка, и Кренник довольно кивнул:

— Не нужно быть гением в ботанике, чтобы опознать в этом дереве разновидность врошира, потому что только они способны достигать таких исполинских размеров, чтобы в их стволах жили целые семьи. Врошир — не эндемик, он встречается и на Аларис-Прайм, и на других планетах Среднего кольца. Тропический климат — самый подходящий для этого вида дендроидов.

— Значит, его можно использовать в качестве убежища? — нетерпеливо спросила Джин и Орсон согласился:

— Только в том случае, если не собираешься лазать по стволу без защиты, как мартышка.

Джин кисло улыбнулась, продемонстрировав мужчине руки в перчатках:

— Я об этом позаботилась, офицер!

* * *

С помощью примитивной лебедки, собранной Кренником, им удалось наладить подъемный механизм и разобраться наконец в том, что из имеющегося в грузовом отсеке было по-настоящему полезно. В итоге несколько комплектов формы, пледы, запас сухпайков и батареи для бластерных винтовок были подняты в новое убежище и размещены в нижней камере «гнезда». Джин все тщательно очистила от скорлупы и мусора, оставшегося после предыдущих жильцов, и по совету Орсона обработала все соком листьев врошира, предварительно позаботившись о собственной безопасности. Птицы могли быть переносчиками различных насекомых, а также стоило помнить о существовании ядовитых тварей. Сок послужил отличным дезинфектантом. Джин пришлось выслушать лекцию Кренника о многофункциональном предназначении врошир. Оказывается, вуки использовали эти исполинские стволы не только как дома — дерево давало им все необходимое: воду, еду, строительные материалы… Листья и кора использовались в производстве тканей, оружия, мебели, инструментов и декоративных атрибутов. Многие части дерева, особенно его сок, известный еще и как «кровь дерева», активно задействовались в медицинской, пищевой промышленности, а также в разнообразных ритуалах. Из сока и листьев врошира изготавливали даже топливо, масло и химикаты!

Откуда известно все это Креннику, Джин спрашивать не стала — из-за того, что имперец до сих пор не мог нормально пользоваться правой рукой, весь труд по подъему необходимых вещей достался ей, а это порядком выматывало.

Верхняя камера представляла собой естественную каверну в древесном стволе и действительно могла послужить укрытием для двух человек. Легко было представить, что это тесная, но уютная комната без окон, с гладкими стенами и особым древесным ароматом.

К сожалению, из источников света в «гнезде», как не сговариваясь, стали звать новое убежище Джин и Орсон, остались лишь немногочисленные армейские факелы, которые следовало экономить. Конвертер и всю систему освещения не удалось перенести наверх из бокса — требовалось специфическое оборудование. Джин, разумеется, ядовито прошлась по поводу полезности Кренника для их выживания, на что он довольно спокойно сообщил, что непременно подумает над проблемой. И пусть она знала его всего два дня — Джин почему-то поверила, что он действительно сможет во всем разобраться и решить возникшую проблему.

Когда стемнело, предоставилась возможность увидеть наконец хищников, вновь явившихся к грузовой палубе. Здоровенные твари с кошачьей грацией исследовали металлический корпус, шумно принюхиваясь и раздраженно подергивая хвостами. Они быстро поняли, что добыча нашла убежище понадежнее и не стали тратить время на попытки расширить вход. Злорадно посмотрев вслед хищным теням, растворившимся в джунглях, Джин загородила вход в «гнездо» металлической пластиной и вернулась в верхнюю комнату, чтобы заняться перевязкой. Кренник кривился и ругался сквозь зубы, когда девушка осторожно размачивала и снимала заскорузлые от крови, присохшие к ране бинты.

— А ты живучий, — с некоторым изумлением заметила она, распыляя над заметно поджившей раной антисептик и антибиотик. Бакта-пластыри отлично справились со своей работой, но до полного выздоровления было далеко. Орсон дернул здоровым плечом:

— Мне это говорят столько, сколько себя помню.

— Почему?

— Потому что никто не ждал и не хотел моего рождения, но оно все равно произошло.

— Говоришь так, будто это плохо.

— Мало хорошего ощущать себя лишним везде: в семье, в школе, в академии. В этой жизни.

Джин закрепила свежую повязку и невольно опустила взгляд. Возможно ли, что между ней и этим человеком общего больше, чем она считала? Поспешно отодвинувшись на свою половину древесной комнатушки, она вдруг спросила, глядя на то, как Кренник выкладывает на импровизированный стол из металлического контейнера ее бластер и одну из запасных батарей:

— У тебя было какое-то увлечение… Помимо стройки гигантских станций, способных уничтожать миры?

Орсон, разложивший на «верстаке» грубо собранные из подручных средств инструменты, поднял изумленный взгляд:

— Тебя это действительно интересует?

Джин с плохо скрываемым раздражением пожала плечами, уже жалея, что спросила:

— Не хочешь — не говори.

Он слабо улыбнулся, видя, как недовольно поджала губы молодая женщина, как она злится на себя, свое живое любопытство, так и не побежденное суровой жизнью. И он узнавал сотни мелких мимических движений, присущих равно Галену и Лире и причудливым образом отразившихся в облике их единственной дочери. Джин Эрсо поистине была ребенком своих родителей, а он был преступно слеп, не желая этого видеть.

— Я собирал старо-республиканскую литературу, — вдруг неожиданно для самого себя признался он. — Не просто цифровые копии, а настоящие книги: отпечатанные на листах бумаги, выгравированные на металлических пластинах, даже начерченные на свитках.

Джин заинтересованно склонила голову к плечу, понимающе спросив:

— Так ты коллекционер, адмирал?

— Орсон. Раз мы застряли здесь, можешь называть меня по имени. И да, я был коллекционером.

— Со Геррера тоже частенько поддавался этой страсти. Вот только он собирал не книги, а лазерные винтовки. В его владении были сотни различных модификаций этого оружия: разные производители, даты выпуска, неудачные или, наоборот, успешные образцы… Вы, мужчины, все подвержены этому недугу?

Кренник усмехнулся, осторожно разбирая бластер Джин и осматривая порты крепления батареи.

— Книги, милая Джин, куда более смертоносное оружие, чем банальная винтовка. В книгах содержится знание, способное влиять на судьбы миллионов живых существ. Тайны, загадки, древние учения… Иногда запретные.

— Что ты считал вершиной своей коллекции?

— Пожалуй, философский трактат о Тьме и Свете, принадлежавший когда-то Ордену Джедаев. После разорения Храма осталась целая библиотека, большую часть из которой забрали в литературный фонд, принадлежащий лично Императору, но… И я успел кое-что приобрести для себя.

Джин молча наблюдала за манипуляциями мужчины, за тем, как он осторожно разбирает на составляющие смертельно опасное оружие, и думала, что не прочь узнать — что же такое могло содержаться в свитках и книгах, которые она никогда не держала в руках. Просто потому, что единственными книгами, которые она читала после того, как Со Геррера забрал ее к себе в отряд, были спецификации на табельное оружие или схемы срабатывания термальных детонаторов различных модификаций. Каким-то образом уловив ее интерес, Кренник сказал:

— Если ты хочешь, могу процитировать пару абзацев.

Джин ничего не ответила, но глаза ее возбужденно вспыхнули, и она даже слегка подалась вперед, готовая слушать мудрость древнего Ордена.

— Тьма великодушна, — начал на распев говорить Орсон, плавными касаниями прибора приваривая новую батарею к корпусу бластера. — Первый дар ее — покров. Наш истинный облик лежит во тьме, скрываясь под маской лица, наши истинные сердца и желания таятся внутри нас. Но величайший из покровов ложится не для того, чтобы скрыть нашу истину, он прячет нас от истины всех прочих. Тьма защищает нас от того, чего мы сами не смеем узнать.

Второй дар ее — утешение. В объятьях ночи нас баюкают ласковые сны, в которых нет боли и невзгод, даря величайшее из утешений — иллюзию, что тьма будет вечно. Красоту снов губит грубый дневной свет, ведь каждая ночь несет в себе новый день. Но это иллюзия, потому что день — это не навсегда. День и есть иллюзия.

Джин, вздрогнув, закусила губу, стараясь сдержать рвущиеся наружу слова.

— А третий дар тьмы — это свет. Дни потому и существуют, что ночь разделяет их, как не было бы звезд, не будь бескрайней тьмы, сквозь которую они летят в своем ночном вращении. Тьма сжимает свет в объятьях и исторгает его из недр самой себя. Но в каждой битве со светом побеждает именно тьма.

Тьма великодушна и терпелива. Это тьма роняет семена жестокости в справедливость, подмешивает презрение в сочувствие, отравляет любовь сомнением. Тьма может быть терпелива, потому что малейшая капля дождя оживит семена, и те дадут всходы. Дождь придет, семена взойдут, ибо тьма есть почва, на которой они растут, а сверху уже сгущаются тучи.

Тьма великодушна и терпелива. И она всегда побеждает. Она повсюду, и победа ее неизбежна. Под осенним листом, который упал в твоем саду, в глубине родника с кристально чистой водой, в тени твоего дома, под столом и под одеялом на твоей кровати. Пройдись под полуденным солнцем, тьма будет с тобой, у тебя под ногами. Чем ярче свет, тем чернее тень.

Тьма великодушна, терпелива и всегда побеждает, но в сердце ее могущества лежит слабость… Хватит и одной свечи, чтобы разогнать мрак. Любовь сильнее свечи. Любовь горит в сердцах людей, тайно от всех. Под покровами тьмы она таится в нас до поры, а потом наполняет вселенную светом, что сильнее света звезд. И перед этим светом отступает ночь. И с первым лучом солнца рождается надежда, что тьма не вечна.

— Восстание живет надеждами, — хриплым шепотом произнесла Джин услышанную от Кассиана фразу, и Орсон поднял взгляд от своей работы, чтобы грустно усмехнуться:

— Вся вселенная живет надеждой, Джин Эрсо. Надеждой на то, что любовь способна разжигать звезды.

— Ты любил кого-то?

— Да. — Кренник снова занялся сваркой, прикрывая глаза ладонью от ослепительных искр. — Но есть истина в этом древнем учении, ибо Тьма ожидает за звездой, которая дает свет. Терпение тьмы безгранично. Со временем сгорают даже звезды, а Любовь — еще быстрее.

Джин промолчала, зябко обняв колени и глядя в древесный пол. Ей было над чем подумать этим долгим вечером. Над высшим благом того, что ее робкое чувство к Кассиану так и не стало настоящей любовью, потому что в глазах своего невольного спутника она видела именно это — золу и пепел сгоревших звезд.

* * *

Проснувшись и не обнаружив спутницу на лежанке, устроенной в противоположном углу, Орсон испытал приступ ярости, раздражения и какой-то бессильной обреченности. Снова эта девчонка заставляла его, позабыв о насущных делах, стремиться следом! Она будто смеялась над ним в его бесплодных попытках нагнать ее, юную и бестолковую, уберечь от опасностей. Было ли это связано с обещанием Галену? Орсон уже не был ни в чем уверен. Он не собирался становиться сиделкой при взрослой, но недисциплинированной девчонке, однако и проигнорировать ее долгое отсутствие тоже не мог.

Лист металла, ограждающий «гнездо» от непрошенных посетителей, был сдвинут в сторону, веревочная лестница сброшена вниз. Как рано она поднялась и сколько часов ее уже нет? Орсон бросил взгляд на импровизированный верстак и тяжело вздохнул: оружие исчезло. Он провел большую работу по переделке бластера прошлым вечером и даже успел испытать его, обнаружив как плюсы, так и минусы модификации. Батарея от винтовки обладала куда большей мощностью и существенно разогревала ствол. Чтобы оружие не взорвалось в руках владельца, из него стоило стрелять только в самом крайнем случае, будучи абсолютно уверенным в успехе. Джин знала и о том, что перезаряжалась их «гром-пушка» крайне медленно, сильно отдавала в плечо при выстреле, но по-прежнему оставалась единственным оружием в джунглях для двоих потерпевших крушение. И эта идиотка могла сгинуть в чужом лесу от тысячи причин!

Орсон даже не стал перебирать в уме все эти причины — у него было слишком хорошее воображение. А потому он, кривясь от боли в плече, поспешно принялся спускаться из «гнезда», в надежде понять хотя бы направление, по которому утопала настырная дочь Галена. Сам ученый вряд ли сделал бы пару шагов в неизвестность, и Орсон благословлял такую инертность в своем друге. Так за ним было проще наблюдать и гарантированно отслеживать все неблагоприятные факторы, угрожающие Галену Эрсо в его научных изысканиях. Но вот Джин в полной мере унаследовала темперамент своей матери, готовой сорваться на поиски приключений налегке.

Следы уводили его к горному хребту, возвышающемуся над джунглями. Через час ходьбы он услышал ручей, а в мягкой глине у его берегов заметил цепочку следов, оставленных, без сомнения, стандартными имперскими сапогами. Отбросив палкой с дороги грозно шипевшую змею, Орсон шел дальше, уже зная, что в скором времени встретит свою потеряшку, купающейся в какой-нибудь заводи в компании таких же ядовитых тварей, как и сама Джин.

Раздвинув широкие листья местного папоротника, Кренник остановился, с желчной усмешкой наблюдая за тем, как Джин беззаботно плещется у берега нагишом, бросив одежду и оружие на берегу. Прицепив бластер к своему собственному бедру, он немой статуей укора принялся ждать, когда девчонка соизволит заметить его присутствие. Жаль, что нельзя сложить на груди руки — правая, хоть и стала болеть меньше, все равно болезненно ныла при нагрузках. А Джин плескалась, не замечая ничего вокруг: темные распущенные волосы облепили мокрые плечи, в прозрачной воде отчетливо были видны изгибы ее тела и маленькая крепкая грудь. Кренник тяжело сглотнул, чувствуя, что его тело отзывается на столь невинно-соблазнительный вид, как и положено телу здорового нормального мужчины, у которого долгое время не было секса. Поэтому он отвел взгляд, заметив на берегу наполненные пресной водой бутыли, обвязанные веревкой, а неподалеку — небольшой водопад.

— Безумству храбрых — венки со скидкой, — наконец сообщил он девчонке, и она испуганно ойкнула, резко обернувшись. В бесстыжих серо-зеленых глазах не отразилось ничего, даже отдаленно похожего на вину.

— Здесь было безопасно… Ровно до этого момента, — дерзко заявила она, вскинув подбородок.

— Понимаю, — язвительно процедил Кренник. — В обществе ядовитых тварей тебе гораздо комфортнее, ведь ты выросла в гадючнике.

— И по чьей вине?! — вспыхнув, завелась Джин, зло сверкая глазищами. Она, ни капли не смущаясь, вышла на берег, отерла ладонями влагу со своего тела и с вызовом уставилась в глаза Орсона. Тот отступил, позволив девушке одеться. Даже отвернулся, хотя перед глазами так и стояла ее ладная фигурка, словно ожог, оставленный на сетчатке ярким солнцем.

— Почему ты ушла, ничего не сказав?

— А ты мне не отец! — с вызовом выкрикнула Джин, и в голосе ее зазвенела злоба. — Не командир, которому я должна отчитываться в своих действиях. Ты для меня Никто! Случайный попутчик, обуза. Именно я обнаружила «гнездо»! Я нашла и источник пресной воды, место, где можно смыть с себя грязь и постирать одежду, а что сделал ты, адмирал?!

Орсон некоторое время молча смотрел на взбешенную девчонку, потом тихо сказал:

— Может, я для тебя и обуза, Джин Эрсо, но так случилось, что я тоже принял тебя в команду. И мне меньше всего хотелось бы найти твой холодный труп или все, что от него останется после общения с местной флорой и фауной.

Больше не сказав ни слова, он взялся за веревку и потащил воду в пластиковых бутылях к убежищу. Джин тоже отвернулась, и вот у нее не возникло сложностей со складыванием рук на груди. Она не собиралась извиняться за свои резкие слова, не собиралась жертвовать своей свободой ради успокоения старика-имперца, который что-то когда-то пообещал ее отцу. Ей ли не знать — любые обещания рассыпаются в пыль под действием обстоятельств. Вчерашние друзья, не моргнув, стреляют тебе в спину, узнав, сколько кредитов под твоим портретом в разделе «разыскиваются».

Все хорошее настроение испарилось в один миг. Еще немного упрямо поторчав на берегу, она пошла следом за Кренником, но не потому, что того требовала вежливость. Просто этот слиимо взял оружие, следовательно, идти за ним на отдалении безопаснее, чем вовсе без прикрытия.

Когда Джин вернулась к вроширу-убежищу, адмирал уже заканчивал поднимать на лебедке последние бутыли с водой. Даже не взглянув в ее сторону, он демонстративно положил бластер под веревочной лестницей, а сам углубился в джунгли. Джин почувствовала легкое беспокойство. Световой день заканчивался, отходить от «гнезда» стало опасно. С одним виброножом не повоюешь против тех же кошек, что запросто могут оставлять на металле рваные следы от когтей. Не торопясь подниматься наверх, Джин Эрсо в тревожном ожидании мерила шагами площадку под веревочной лестницей. Сейчас, когда она осталась одна, в полном недоумении относительно планов своего спутника, Джин начала понимать, что именно имел в виду Кренник. Мучительное ожидание и неизвестность, возрастающая тревога и сотни причин, по которым он может не вернуться обратно, сводили ее с ума. Джин слишком долго жила одна, не позволяя себе ни к чему привязываться, отпугивая тех, кто пытался проявить к ней участие, и в конце концов перестала понимать ту грань, за которой назойливость и суета других трансформируются в настоящую заботу. Искреннюю, теплую. Орсон всего лишь пытался, возможно, неуклюже и неловко, но проявить о ней заботу.

Кроме них на этой планете никого нет. Глупо продолжать припоминать друг другу прошлые обиды и сводить старые счеты.

Несколько раз она порывалась отправиться за ним в чащу, представляя себе, как он гибнет, погружаясь в бочаг болота, как дикие звери рвут его на части… Она даже простила ему ту выходку на берегу заводи, когда наглый имперец не опустил взгляда, рассматривая ее обнаженную!

Но вот из темнеющего леса шагнул на поляну знакомый силуэт. Поравнявшись с Джин, он передал ей импровизированный мешок, сделанный из обрывков некогда белого плаща:

— Галеты из сухпайков надоели до смерти. Я собрал фруктов.

Джин молча прицепила мешок к крюку и с помощью лебедки подняла добычу адмирала в убежище, потом сказала, старательно глядя в сторону:

— Я поняла. Буду говорить, куда и на какое время отправляюсь. — И, замявшись, добавила: — Орсон.

— Спасибо, что не «командир», — сухо усмехнулся он, правильно интерпретировав причины смущения девушки.

* * *

Дни проходили в поисках того, как сделать жизнь на необитаемом острове более комфортной: Джин экспериментировала с глиной, найденной у ручья, в надежде сделать из нее грубое подобие посуды. Фрукты, консервы и галеты из сухпайков готовить было не нужно, но девушка исходила из подозрений, что если их и найдут, то случиться это может не скоро. Долгое время попытки Джин слепить что-то достойное оборачивались крахом, а ее жалкие изделия высмеивались Кренником, который каждое утро уходил на рыбалку к океану, чтобы разнообразить их убогий рацион и экономить консервы. Джин терпеливо сносила все желчные остроты имперца, чтобы в полной мере вернуть их ему, дождавшись Орсона и оценив его скудный улов. Как и всякий мужчина, Кренник был тщеславен и крайне болезненно воспринимал ее упреки. В таких взаимных, ставшими привычными перебранках они находили некий извращенный комфорт. По вечерам Орсон трудился над прибором, способным разогреть пищу и не спалить при этом их убежище. Для этого ему понадобилось снять половину внутренних панелей грузового отсека, разобрать и почти полностью переделать конвертер, превратив его в слабый, но действующий аккумулятор, присоединенный к нагревательному элементу. Джин внимательно наблюдала за его действиями, иногда спрашивая что-то. Он отвечал, но как-то отстраненно, будто погрузившись мыслями куда-то вглубь себя.

Однажды, глядя на звезды из «гнезда», Джин спросила:

— Думаешь о том, что происходит там, наверху?

Орсон отвлекся от своего изобретения, потер уставшие глаза и оглянулся на девушку. Она сидела у самого «входа», сдвинув металлическую пластину, и смотрела на горящие в вышине звезды каким-то особенным мечтательным взглядом, которого он раньше не замечал у этой сильной и независимой девчонки. Кренник не хотел разочаровывать ее, но все же сказал:

— Мы с тобой — сброшенные карты. Остались на обочине, а галактика несется мимо в вихре событий.

— Не жаль, что так вышло?

Орсон фыркнул, возвращаясь к прибору. Никак не получалось правильно запитать нагревательный элемент, и он порядком измучился.

— Моя станция теперь в руках Таркина, и уже ему решать, как распорядиться всей ее мощью. Если поступит правильно — станет одним из сильнейших лидеров в Галактике. Возможно, сравнится силой с самим Императором, а если нет… Что ж, туда ему и дорога.

— Ты строил эту станцию так долго, неужели так легко отпустить?

Джин пытливо посмотрела на мужчину. Он сухо усмехнулся:

— Трудно ли родителям отпускать детей в самостоятельный полет?

— Романтичный директор, — передразнила Джин, и он неожиданно рассмеялся по-настоящему. Немного хриплый голос его завораживал, и девушка, смутившись, отвернулась, вновь посмотрев на звезды. Кренник продолжил:

— Это всего лишь проект, Джин Эрсо. Связывал ли я с ним какие-то надежды? Несомненно. Однако человек не достоин того, что удержать не может. Следует двигаться дальше.

И Джин пыталась следовать этому совету. Она раз за разом ходила на реку и набирала глины то с одного берега, то с другого, где сырье было немного другой текстуры и цвета. Комбинировала варианты, экспериментировала с температурой обжига и, в конце концов, у нее получились две корявые, но прочные тарелки.

Желая похвастаться своим успехом, Джин гордо продемонстрировала вернувшемуся с охоты Креннику изготовленную посуду. Он посмотрел на нее с довольной, но при этом неуловимо снисходительной улыбкой:

— Славная работа, Джин. Но и у меня есть чем тебя порадовать!

— Кроме пары тощих куропаток? — поддела девушка, но в следующее мгновение торжествующая улыбка сошла с ее губ: Орсон протянул ей собственные поделки.

— Посуда, вырезанная из дерева, куда более прочная, чем керамика, — прокомментировал имперец. — Как видишь, я тоже не сидел сложа руки.

В миски, все еще приятно пахнувшие свежей древесиной, с легким стуком упали две ложки. Плечи Джин задрожали от обиды.

— То есть все это время ты знал, что есть способ быстрее и проще, и не сказал?! Я тут из сил выбивалась, придумывала разные способы обработки глины, а ты… Просто посмеялся надо мной?

Орсон осторожно приподнял подбородок девушки, добродушно заметив:

— Ты совершенно не права. У меня не было никаких причин унижать твои достижения, напротив! Все это время ты провела не бесплодно, а занимая свои руки и голову полезным делом. Совершенствуясь. Кроме того, для меня было большим облегчением знать, что все то время, пока я вынужден проводить в океане, ты не носишься в поисках приключений по лесу.

Джин пренебрежительно фыркнула, мотнув головой и освобождаясь от прикосновений его пальцев к своей коже. Сноровисто поднявшись в гнездо, она устроилась на своей лежанке, сердито хмурясь. И в то же время ее распирало от желания посмеяться над собой и ситуацией в целом. Странные чувства: такие живые и сильные! Словно Джин все это время провела в карбоните, а теперь начала оттаивать. Постепенно возвращая чувствительность не только телу, до сих пор силящемуся сохранить тепло мужского прикосновения, но и душе.

Он сел рядом, испытующе глядя на нее своими странно светлыми голубыми глазами. Впрочем, убежище было до того тесным, что если бы Орсон опустился на свою собственную лежанку, это все равно было бы «рядом».

— Твой отец точно так же переживал неудачи, — вдруг тихо сказал Кренник. — Он не мог смириться с тем, что на свете существовали вещи, которых не мог понять Гален Эрсо.

Джин замерла, искоса посмотрев в его сторону, вслушиваясь в спокойный, ровный голос имперца. До того выверенный, что даже она заметила — Кренник тщательно подбирает слова и интонации. Так случалось всегда, стоило разговору зайти о ее отце.

— И знаешь, как он поступал? Начинал заново. Когда другие опускали руки, не в силах решить задачу, Гален всегда добивался результата. Порой на это у него уходили месяцы, но я был уверен в том, что если Эрсо не найдет решения — его не существует в природе.

Орсон уперся лбом в сложенные на коленях руки, будто пытаясь защитить что-то внутри себя, сворачиваясь клубком вокруг обрывков воспоминаний. Самого дорогого, что у него осталось от прошлой жизни.

— Я больше всего боюсь забыть то, каким он был.

— И в имперцах есть нечто человеческое? — колко рассмеялась Джин, скрывая свою заинтересованность внезапным откровением. Орсон поднял голову и серьезно кивнул. Потом продемонстрировал сведенные вместе большой и указательный пальцы:

— Вот настолько. Так что не расслабляйся, несносная девчонка.

— И не думала.

Джин устроилась удобнее, скрестив ноги и впервые не взбешенная тем, что комната такая маленькая и она может чувствовать его тепло совсем рядом с собой. Обида казалась уже не такой жгучей, как мгновениями раньше.

— Расскажешь мне о них? О моих родителях. Какими они были?

Орсон Кренник хмуро кивнул, обещая. У невольных пленников острова было не так уж и много общих тем. Стоило ценить то немногое, что позволяло им сохранять иллюзию нормальности в отношении друг к другу.

Так вышло, что проблему с освещением комнаты решила именно Джин. Она пристрастилась сопровождать Кренника на берег океана, где уже ждала привязанная к пальме утлая легкая лодчонка, связанная из чего-то, похожего на стебли бамбука. Почти плоская, она управлялась двумя веслами и годилась ровно для того, чтобы невдалеке от берега ловить рыбу, которой можно было не только питаться, но и добывать из тушек рыбий жир. Джин добавляла в него ароматные листья местных цветов и получалась вполне приличная мазь от солнечных ожогов. Это снадобье очень пригодилось Креннику — от постоянного пребывания под палящим тропическим солнцем его кожа быстро обгорала и воспалялась, а благодаря жирной, пусть и отчетливо отдающей рыбой, мази он смог приобрести хороший ровный загар.

Джин наблюдала за тем, как Орсон отвязывает от пальмы лодочку, проверяет целостность стеблей «бамбука» и отправляется в плавание, оставив на берегу синглет и сапоги, без которых передвигаться по джунглям было нельзя из опасения укусов ядовитых гадов. Прищурившись против солнца, девушка невольно любовалась тем, как двигаются мышцы под загорелой кожей мужчины. На плечах, предплечьях и даже груди Кренника проявилась россыпь забавных веснушек, что ему не нравилось, так как служило поводом для шуток со стороны Джин. А она смотрела на него и думала, что для своих лет этот мужчина все еще крепок и ничем не напоминает тех самодовольных, мягкотелых офицеров, которых ей довелось увидеть за время своих мытарств по имперским лагерям и тюрьмам. Волосы Кренника, серебристо-седые, окончательно выбелило солнце. Иногда он забывал подрезать их, и тогда они неровными прядями спускались почти до плеч, становясь волнистыми. Поймав себя на том, что улыбается, глядя, как он проверяет самодельные снасти, Джин резко отвернулась. Скинув свою обувь, она зарылась пальцами в мелкий белый песок пляжа, наслаждаясь щекочущим чувством. В тихом заливе немым укором торчала металлическая корма погибшего шаттла. Совсем скоро Кренник избавится от повязки, все еще сковывающей его руку, и отправится за передатчиком, чтобы починить или угробить их единственную надежду вырваться из этого опостылевшего тропического рая.

Перекинув через плечо тканевую сумку, неловко сшитую самой Джин, она неспешно пошла вдоль прибоя, зорко вглядываясь в песок. Иногда океан приносил дары в виде ракушек, в чьих перламутровых створках можно было найти сочное и питательное мясо моллюсков. Вдалеке виднелись скалы, обнажившиеся во время отлива, и Джин устремилась к ним. Там она и обнаружила небольшой грот, за многие века выбитый в скале настойчивыми волнами. Из маленькой сырой пещерки несло тухлыми водорослями и рыбой, но Джин заинтересовало слабое холодное свечение в самой глубине грота. Откуда оно могло исходить? Сделав пару шагов в густую тень и прохладу, под сводом грота девушка обнаружила нечто удивительное!

С радостным криком она выбежала наружу и принялась махать рукой, привлекая внимание Кренника. Тот встревоженно оглянулся, собрал удочки и торопливо погнал лодочку к берегу. Джин, приплясывая на месте от восторга, держала на ладони небольшой камень молочно-белого цвета.

На раздраженный вопрос Орсона, почему ему пришлось прервать рыбалку и фактически оставить их без ужина, Джин сунула ему под нос свою находку.

— Вот источник освещения!

— Да ну? — весьма скептически отозвался Кренник, взяв с ладони Эрсо камень. Минерал был ему не знаком, на ощупь гладкий и прохладный. — Откуда такое предположение?

— Его надо поместить в воду! Вот так!

Возбужденная Джин выхватила камень и сунула его в лужу, оставшуюся после набежавшей волны. К изумлению Кренника, девчонка оказалась права — едва минерал коснулся воды, даже при дневном свете стало заметно, что он генерирует собственное голубоватое свечение. Однако стоило извлечь его из лужи, и он вновь стал обычным осколком породы, похожей на кварц.

— Что это может быть? В датападе есть что-то насчет свойств других минералов?

Джин сконфуженно покачала головой. Она успела скачать из базы данных не так много. Вдруг Орсон мягко привлек ее к себе и, со смешком взъерошив темные волосы девушки, сказал:

— А ты просто молодец, Эрсо! Из тебя бы вышел отличный кадет в военной академии.

— Нет уж, спасибо, — ядовито бросила она, но должна была признать — ей приятна его похвала.

Этим вечером в «гнезде» было светло: помещенный в глиняную миску осколок минерала давал ровный холодный свет, не требующий ни источников питания, ни прочих технических приспособлений. Только воду.

Джин сделала очередную зарубку на стволе и сосчитала их.

— Ровно стандартный месяц, как мы оказались на этом острове. Самое время тебе перестать изображать больного и отправиться за передатчиком.

Орсон криво улыбнулся, признавая ее правоту. Самостоятельно избавившись от повязки, он осмотрел поврежденное плечо. Кожа на месте раны наросла некрасивым рубцом, красным и бугристым.

Орсон взмахнул рукой, проверяя подвижность. Поморщился, едва слышно зашипев, — боль хоть и перестала быть острой, наказывая за каждое движение, явно останется с ним на годы. Впрочем, он был уверен в своей способности выполнить задуманное. Поэтому сосредоточил внимание на Джин, как раз в эту минуту занимающейся ставшими привычными «домашними» делами. Раз за разом он открывал в ней нечто новое, способное удивлять. Словно бесконечное путешествие и исследование чего-то необъятного. До того как судьба столкнула их друг с другом лично, Джин для Кренника была не более чем ребенком Галена. Маленькая смешная непоседа превратилась в угрюмого, озлобленного подростка. Кадры, которые Орсон получал от своих ищеек, по большей части были смазанными и нечеткими. На них Джин всегда была нахмуренной: темные брови сердито сдвинуты, губы сжаты в твердую линию… Молодая женщина, сидевшая сейчас перед ним, обладала сложным, колючим характером, диким нравом и все той же сердитой складкой между насупленными бровями. И только сегодня он увидел наконец и другую Джин Эрсо. В широко распахнутых серо-зеленых глазах — изумление и восторг сделанным открытием. Она сама будто светилась, и, глядя на это, Орсон ощущал в груди ноющее, щемящее чувство. Он даже вздохнул украдкой, пытаясь избавиться от этого давно забытого, опасного и несвоевременного океана эмоций. Слишком тревожно. Слишком напоминало о том, что Орсон испытывал к Галену, и то, чем все закончилось. Он всегда ошибался, и любая симпатия неизбежно приводила его во тьму.

Джин пыталась рукодельничать, зашивая прореху в бриджах, которую оставили острые колючки. В тот раз она сама вызвалась проверить ловушки и силки, расставленные Орсоном на птиц и любопытных мелких зверьков. Вернулась с добычей и разрезом на бедре. Орсон смеялся над ее неуклюжестью, обрабатывая антисептиком длинную царапину, а она ругалась и шипела, как рассерженная кошка.

Он поймал себя на мысли, что был бы даже рад, окажись маячок сломан непоправимо. Возможно, не так уж и плохо провести остаток жизни здесь, в этом раю. Никаких интриг, бесконечных забот, стресса и выматывающей ответственности. А также кафа, табака и алкоголя. Просто на секунду позволил себе помечтать о том, что Джин когда-нибудь сможет посмотреть на него не как на личного врага и идейного противника, а как на обычного мужчину. Потому что Орсон точно не видел в ней ребенка, и это начинало его беспокоить.

— Научи меня плавать, — внезапно почти приказала Джин, глядя на него сверкающими глазами. Орсон склонил голову к плечу, с интересом разглядывая ее выразительное лицо. В этот момент она была больше похожа на свою мать, но Кренник никогда не признался бы в этом.

— Что ж, тогда завтра и начнем.

Орсон скрыл довольную улыбку: Джин готова доверять ему. Это огромный шаг вперед, и отчего-то ему стало легче. Даже рука почти не беспокоила. Абсурдное, нелепое облегчение, и так тепло от одной мысли о том, что, возможно, его внутренний компас на этот раз показал правильное направление. Джин подпустила его на шаг ближе. Сколько бы ни понадобится таких шагов, Орсон был готов пройти весь путь.

Научиться плавать оказалось не так-то просто, как думала Джин. Орсон поддерживал девушку, объяснял, как следует двигаться, чтобы держать тело на плаву, но она все равно наглоталась соленой воды и зверски устала. Теперь же, мокрая и злая, сидела на берегу, разочарованная в своих способностях. Кренник ради разнообразия не стал ехидничать. Он терпеливо указывал на ошибки Джин, брал в ладони ее руки, регулируя замах. Рядом с ним отступал страх перед огромным океаном, и когда Джин в очередной раз погрузилась в теплые волны с головой, то даже не успела запаниковать — горячие, сильные руки Кренника подхватили, подняли к поверхности. Сквозь шум в ушах она услышала спокойный мужской голос:

— Главное — движение. Не забывай работать руками и ногами.

— Я и работаю! — зло выплюнула Джин, задыхаясь. — Это тяжело!

Орсон согласно кивнул:

— Любой учебный процесс требует усилий. Ты сразу научилась стрелять из тяжелой винтовки?

Отдыхая на берегу, Джин обхватила колени руками, пряча улыбку. Солнце ослепительным белым сгустком света жарило с небосклона — такого же искристо-синего цвета, что и глаза Кренника. Он был, конечно, прав: в первое время Джин ходила с вывихнутым от отдачи плечом, покрытым черными и фиолетовыми кровоподтеками. Штурмовая винтовка была слишком тяжелой для ее рук. С плаванием оказалось не легче.

Орсон сел рядом на белый песок. Прищурившись, смерил взглядом корму шаттла. На горизонте небо сгущало краски, становясь темно-лиловым. Иногда можно было даже увидеть короткие вспышки молний.

— Шторм идет, — тихо сказал он, разминая плечо. Капли воды искрились в его седых волосах и на предплечьях. Хотелось коснуться, стереть их с теплой, загорелой кожи. Джин отвернулась.

— Это не помешает нашей задаче? Может, отложить до следующего раза? — ее голос дрогнул, и на некоторое время они оба замолчали, думая каждый о своем, глядя на надвигающуюся с океана тьму. Залив оставался пока свободен и ярко освещался солнечными лучами, пронзающими светло-лазурные воды, но тем четче и страшнее становилась видна граница, за которой распростерся мрак. Так опасно и потрясающе красиво…

Наконец Орсон встал и оглянулся на Джин, вскинувшую к нему лицо.

— Все будет хорошо. Я непременно успею.

— Твоя самоуверенность просто чудовищна, — покачала головой девушка в притворном сожалении. Кренник вдруг широко, по-мальчишески улыбнулся, подмигнув ей. Прилаживая к лицу маску-респиратор, он вошел в волны и исчез из виду. Джин поежилась, оглянувшись на джунгли за спиной. В отсутствие Кренника она остро ощущала свои одиночество и беззащитность, несмотря на бластер.

Время тянулось ужасающе медленно. Тьма, наползающая с горизонта, заняла уже полнеба и можно было отчетливо различить, как тяжело ворочаются тучи, время от времени издавая приглушенное ворчание. Кривые зигзаги молний освещали брюхо надвигающегося шторма, почти поглотившего солнце. С океана пришел первый порыв холодного соленого ветра. Заволновался прибой.

Девушка встала и нетерпеливо зашагала вдоль кромки набегающих волн, вглядываясь вдаль. Кренника все не было. Что там можно делать так долго?! Джин закусила губу и даже сделала пару шагов, остановившись по колено в воде. Но чем она могла помочь?

— Ну где ты, адмирал? — почти в отчаянии прошептала она. Поднявшийся ветер швырнул ей в лицо брызги, разметал неровно подстриженные темные пряди… И вдруг вздох облегчения вырвался из груди Джин — она увидела Кренника, появившегося в волнах немного в стороне от того места, где она стояла. Мужчина, надрывно кашляя, как-то кособоко двигаясь, выбрался на берег, тут же рухнув на колени и поспешно сдирая с лица респиратор. Отплевываясь от морской воды, Кренник отбросил прочь устройство, прошипев:

— Чандрильское дерьмо…

— Достал маячок?! — нетерпеливо спросила Джин, и он, криво усмехнувшись, протянул ей здоровой рукой какой-то куб. Девушка торопливо положила добычу в котомку, перекинутую через плечо, где уже лежало их единственное оружие. — Пора уходить!

Ее слова едва не заглушил поистине громовой раскат, расколовший небо прямо над головой и поставивший на крыло всех окрестных птиц. Джин даже показалось, будто земля качнулась под ногами, вздрогнула от страха. Глядя на то, как пернатые, суматошно нарезая крыльями воздух, огромной стаей устремились к горам, Орсон тревожно нахмурился.

— Мне это не нравится.

— Смотри, адмирал, начался отлив.

Орсон обернулся и увидел, как уходит от берега вода, обнажая подводные камни, рифы и беспомощных моллюсков. Вот показался остов шаттла, величественно рухнувший на бок под собственной тяжестью. Джин весело сказала:

— Мог бы подождать немного и дойти пешком, не пришлось бы руку трудить… — Она не успела договорить — Орсон схватил девушку за руку и потащил за собой в джунгли. — Эй, а как же рыбалка? — сопротивляясь и удивляясь его грубости, заспорила Джин. — Можно набрать моллюсков к ужину! Отпусти, ты что, рехнулся?!

— Джин, это не просто отлив, — сквозь зубы процедил Кренник. Его лицо было смертельно бледным, и даже загар не смог этого скрыть. — Нам надо спешить, пока не пришла первая волна.

— Что? О чем ты?

— Шторм… Подземный толчок… Эти острова вулканические, Джин. — Он тащил ее за собой, двигаясь так быстро, как только мог. — Прямо сейчас где-то в океане с огромной силой извергается вулкан, и на наш берег вот-вот хлынет цунами!

У Джин все похолодело внутри. Одно дело — плескаться в тихой бухте под присмотром адмирала, и совсем другое — оказаться в смертельной стремнине, слепо несущейся вперед, ломающей и выворачивающей с корнем деревья.

— Я сама.

Он тут же отпустил ее, и они побежали знакомой тропинкой, перепрыгивая корни деревьев и пригибаясь, чтобы миновать сети лиан. В лесу стояла странная, пугающая тишина: не слышно пения птиц, стрекота насекомых, привычной возни и шуршания мелких зверьков. Джунгли словно затаились в надежде переждать беду. Даже ветер стих, и Джин слышала только собственное частое дыхание и торопливый стук сердца, отдающийся в ушах и где-то в горле паническим ритмом. Вот уже показалась вершина врошира-убежища, до «гнезда» осталось совсем немного, когда Джин услышала это. Страшный гул и хруст, будто разламываются сухие ветки хвороста. Все ближе и ближе…

— Не останавливайся! — прохрипел Орсон, но Джин все же оглянулась и замерла от ужаса: над вершинами тропических пальм поднималась темная масса, тень от которой вот-вот накроет саму Джин, сметет ее, сломает так же, как с хрустом размалывала в щепу деревья. — Идиотка! — Орсон дернул оторопевшую девушку на себя, приводя в чувство.

«Мы не успеем. Мы умрем!»

Эти две мысли рефреном бились в ее голове, превращали колени в желе. Но она была не просто напуганной девчонкой. Она — Джин Эрсо! Так что, когда под ногами захлюпала вода, превращая тропинку в болото, Джин смогла не споткнуться, не сбиться с ритма и вылетела на площадку перед вроширом, на пару шагов отстав от Кренника. К тому времени вода неслась по джунглям сплошным потоком, и только густые заросли еще сопротивлялись нахлынувшей волне цунами. Двигаясь по пояс в бурной реке, преодолевая сопротивление течения, Орсон подтащил Джин к веревочной лестнице и подсадил так, чтобы девушка без проблем ухватилась за перекладины. Ловко взобравшись в первую камеру «гнезда», она посмотрела вниз и пронзительно закричала:

— Орсон!

Внизу сплошным мутным валом неслась вода. Лестница дергалась и отклонялась по ходу движения потока. Неужели он не успел ухватиться за нее?! Но спустя мгновение голова и плечи Кренника показались над волнами. Он отплевывался и отфыркивался, медленно поднимаясь вверх. Джин подала ему руку и помогла забраться в «гнездо». Почти инстинктивно люди поднялись выше, во вторую камеру, прижимаясь друг к другу в темноте. Мысль о том, чтобы зажечь свет, даже не возникла. Слишком страшно было бы увидеть, как вода затапливает нижнюю «комнату», запирая их в ловушке.

* * *

Она задыхалась в темноте древесного убежища, которое уже успела за короткое время назвать своим домом. Просто для Джин это слово означало безопасность. Место, принадлежащее ей полностью, где она могла расслабиться и не ждать удара в спину. Но прямо сейчас огромная волна, пришедшая с океана, грозила разрушить очередной ее дом. Джин чувствовала бессилие и ярость. Снова! Это происходит снова, и она вновь бежит, спасаясь, на этот раз от неумолимо надвигающейся стены ледяной воды — мутной, страшной, влекущей за собой тьму и смерть. Джин с мучительным стоном, в котором смешались отчаяние и гнев, откинулась на теплую, шершавую поверхность, ткнулась коленом во влажный, прохладный бок Кренника. Мужчина все еще отфыркивался — наступающая волна захлестнула его с головой, и теперь от него остро пахло солью, йодом и водорослями. Внезапно его присутствие немного успокоило Джин. Она всегда была одна, когда рушился очередной ее «дом». В этот раз рядом с ней он.

Его руки внезапно обняли Джин в темноте, притянули к груди:

— Это ничего, — услышала она его запинающийся, хриплый голос. — Главное — успели добежать.

— Что, если волна поднимется еще выше? — Джин стыдливо поморщилась, услышав в собственном голосе жалкие нотки страха. Вода пугала ее, превращала из сильного бойца в слабую, неуклюжую девчонку, беспомощно барахтающуюся в бурном потоке. Кренник вдруг прошелся губами по виску Джин, прошептал в темноте:

— Я что-нибудь придумаю.

— Никогда не падаешь духом, адмирал? — с невольным смешком спросила Джин, больше всего на свете не желая, чтобы он выпускал ее из объятий. На ее долю так мало выпадало подобных моментов близости, что она была согласна потерпеть и заносчивого имперца. Человека, который больше не ассоциировался с белой смертью, с разлукой и горем. В окружившей их тревожной тьме, в тесном древесном коконе, она уткнулась носом в его шею, пытаясь учуять ставший привычным запах этого мужчины: солнце, каленый белый песок… Так странно. Джин усмехнулась — нос защекотали влажные прядки волос Орсона. Они серебряные, красиво вьются, если он забывает подрезать их виброножом. И все так же пахнут уютным теплом: горькой древесной корой, дымом костра и солнцем.

Прежде чем она поняла, что делает, она уже сцеловывала этот аромат с его кожи за ухом, немного захватывая губами мочку. Орсон напрягся, словно пружина, даже дыхание затаил. Джин улыбнулась этой мальчишеской реакции. Она по-прежнему слышала пугающий гул снаружи, представляла, как по джунглям несутся мутные безжалостные потоки воды, но сейчас в темноте и тесноте их «гнезда» ей хотелось забыться. Хоть на чуть-чуть. Перестать наконец бояться до безмолвного крика, поднимающегося из самых глубин ее естества. Ей нужно было лекарство, и Джин нашла его.

Отбросив ханжеские рассуждения о морали и правильности того, что происходит (крифф побери, между ними никогда не было ничего «правильного», так зачем начинать?), она плавно провела губами по соленой щеке Кренника. Тихонько, самым кончиком острого языка дотронулась до приоткрытых губ и даже не услышала — почувствовала — короткий, едва ощутимый возглас. Джин немного отстранилась, поудобнее устраиваясь в его объятиях, но Орсон решил, что она хочет прервать начатое. Глухо застонав, он привлек девушку ближе, слепо покрывая ее лицо торопливыми, короткими поцелуями: щеки, лоб, закрытые веки, нос и, наконец, губы… Вот этот поцелуй точно не был дружеским! Он завоевывал, вторгался, побеждал на всех фронтах, но Джин и не сопротивлялась, принимая всю его жажду. Она гладила чуткими кончиками пальцев ставшее родным лицо, прослеживала горькие линии морщин у губ, заострившиеся, обветренные скулы… Орсон невнятно пробормотал что-то, лизнул ее губы, вновь напрашиваясь на глубокий поцелуй, и, издав тихий смешок, Джин подчинилась. Ей не было стыдно. Вот ни капельки. Да и чего стыдиться? Того, как прекрасно ощущаются его грубые, шершавые ладони на ее теле? Или того, как сладко тянет внизу живота, когда он ласкает ее там? Джин рвано выдохнула куда-то в макушку Орсона, полностью растворяясь в ощущении его жаркого, влажного рта на ее груди и сосках, уже болезненно твердых. А он неожиданно терпеливо и осторожно дарил ей всего себя, поклоняясь каждому сантиметру ее тела. Клеймил горячими поцелуями, шумно вдыхал воздух, потираясь колючей от щетины щекой о ее подрагивающий живот… Джин и не думала, что секс бывает таким сокрушительно приятным! Все, что у нее было с другими, — короткий, поспешный перепихон в каком-нибудь чулане, Со не одобрял романтических связей между своими боевиками. Часто ей не перепадало даже минимальных ласк. Не то чтобы она нуждалась в этом, но… Крифф! Это даже обидно — чувствовать неистовый восторг, который дарил ей… кто?! Орсон Кренник, ее личный враг!

Она нетерпеливо дернула его за волосы, отрывая от своей груди, впилась в губы жадным поцелуем, сквозь зубы пробормотав:

— Мы сделаем это или нет?

Почувствовала его лукавую улыбку, когда он ответил, плавно покачивая ее на своих бедрах:

— Ты куда-то торопишься?

Громовые раскаты разбушевавшейся стихии сотрясли исполинский ствол врошира до основания, целый каскад молний обрушился с неба, и, содрогаясь от страха перед яростью природы, Джин коротко вскрикнула, прижимаясь к нему ближе. Кожа к коже.

— Помоги… — Джин дернула его ремень, едва не порезавшись о металлическую пряжку. Ее собственные брюки уже давно лежали где-то в углу «гнезда», заставляя девушку чувствовать себя бесстыдно обнаженной даже в полной темноте. Орсон расправился с последней деталью своей одежды, и она наконец смогла ощутить между своих бедер его желание и жар. Может быть, он и хотел, чтобы это произошло медленно, но Джин не позволила. Она взяла этого мужчину, потому что хотела этого уже давно, подспудно виня себя в этом абсурдном желании. Запирая чувства внутри и стараясь не анализировать, не сравнивать Орсона Кренника и капитана Андора.

Его руки скользили по ее крепким бедрам, надежно поддерживая плавный ритм. Джин могла слышать дыхание Орсона, те маленькие нежные звуки, с которыми он встречал любое ее движение… И она отчаянно скучала по каждому такому тихому стону, ей хотелось больше, больше… Хотелось знать, что она — Джин Эрсо — лучшая для него!

Внутри огненным колесом свивалась спираль удовольствия, движения Джин стали хаотичными, резкими. Она запрокинула голову, тяжело, сильно кончая. До сладких судорог и коротких всхлипов. Орсон подхватил ее под спину, прижался мокрым лбом к плечу и тихо застонал, находя в ней свое освобождение. Греховное, необходимое и до изнеможения потрясающее!

* * *

Рассвет был холодным, сырым и неловким. Пожалуй, так же неловко было Джин в последний раз, когда Со Геррера высмеял при всей тактической группе ее навыки ближнего боя… Хотя, пожалуй, сравнивать эти ситуации было некорректно. Как можно осторожнее, она отодвинулась от спящего мужчины и торопливо натянула на тело запасной комплект одежды, благо в этом добре не было нужды. Не склонная к рефлексии и самобичеванию, тем не менее Джин Эрсо испытывала нечто, отдаленно похожее на стыд. Первобытный животный страх перед наводнением толкнул ее на такое же абсурдно инстинктивное действие. В этом не было ее вины. Просто так получилось, верно? Девушка спустилась в нижнюю камеру и к своей радости обнаружила, что вода не затопила их небольшой склад. Похоже, их спасло то, что врошир был достаточно высок и крепок, а волна изрядно подрастеряла свою силу, продираясь сквозь джунгли. С высоты «гнезда» было видно, что металлический бокс палубы шаттла исчез, видимо, снесенный бурным потоком. Впрочем, они вынесли из отсека все, что могло пригодиться, еще две недели назад.

Наверху послышалось шуршание. Адмирал проснулся, и Джин ощутила, как внутри вновь заворочалось какое-то неприятное чувство. То, что между ними случилось, — вполне естественно между людьми разного пола, вот только… Как быть с тем, что она считала это своей слабостью? Поддалась инстинктам, даже более того — Джин готова была признать, что все, что они делали ночью, ей весьма понравилось. И от этого было тошно.

Орсон спустился к ней, мазнул взглядом по замкнутому лицу девчонки и, криво усмехнувшись, присоединился к ней в наблюдении за тем болотом, в которое превратилась поляна после наводнения. Тучи скрыли небо серым однотонным покрывалом, ощутимо похолодало, и Джин поежилась, испытывая дискомфорт. Что, если имперец решит выяснить отношения? Хуже того, если подумает, что отныне у него есть право проводить с ней все ночи. В таком случае, решила Джин с мрачным удовлетворением, она просто избавится от него. И ее больше не остановит перспектива в одиночестве доживать свои дни на этой гребаной планете и этом Бездной драном острове.

Но Орсон молча вернулся в верхнюю камеру и, судя по звукам, вновь превратил стол, сделанный из пустого контейнера, в рабочий верстак. Джин тихо выдохнула, злясь на себя за испытываемое облегчение, оттого что Кренник не обсуждает их изменившийся статус, оттого что именно по ее вине возникло все это недоразумение. И если бы не ее слепая жажда близости, она бы теперь не сидела здесь, скрипя зубами!

И да. Ее неимоверно злило то, что спонтанный секс с имперцем понравился ей больше, чем занятие любовью с Кассианом! Какого криффа?! Да что с ней не так?..

Орсон пытался постигнуть дзен с помощью привычных действий: разложив на верстаке имеющиеся инструменты, он вскрыл устройство передатчика и хмурясь разглядывал его электронные внутренности. Так внимательно, будто мог отыскать в хитросплетении проводов и электронных схем ответ на вопрос: что он, мать его, вытворил прошлой ночью? Почему вместо того, чтобы успокоить девчонку, поддержать и утешить, он переспал с ней? С дочерью своего лучшего друга?.. Верно, она первая потянулась к нему и, судя по всему, была вполне довольна результатом, но Орсон просто не представлял, что ему теперь со всем этим дерьмом делать! Все его любовные похождения обычно и заканчивались одноразовым сексом, и он вполне удовлетворялся этим, удаляя пассию из контактов и из поля зрения. С Джин этот номер не пройдет. Не переезжать же ему на другое дерево?

— У нас не будет возможности охотиться некоторое время, — ворвался в его мысли мрачный голос Джин. — Весьма удачно, что остался небольшой запас вяленого мяса, но если такая непогода затянется надолго?

— Полагаю, мы вновь перейдем на консервы, — постановил Орсон, выбрасывая из головы все лишнее кроме того, что могло пригодиться прямо здесь и сейчас. — Рано или поздно, но пепел, выброшенный вулканом в атмосферу, осядет, солнце подсушит землю, и…

Выпотрошенный маячок плеснул целым снопом искр, обжигая его пальцы. Помянув криффа и его родню, Орсон, сжав зубы, вновь попытался подцепить самодельным щупом пучок оплавленных проводов и разъединить их.

— И что? — не выдержав затянувшейся паузы, гневно выпалила Джин. Кренник раздраженно посмотрел на нее через верстак:

— То, что эта неприятность лишний раз напомнила нам, что мы живем на острове посреди планеты-океана. Когда сменятся ветра и начнется сезон дождей, здесь станет не так легко и приятно жить, и мы должны быть к этому готовы. Поэтому, мисс террористка, если у вас свободны голова и руки, не могли бы вы начать наконец приносить реальную пользу и подумать над насущной проблемой, пока я занимаюсь этим криффовым дерьмом?!

Поджав губы, Джин вернулась на «склад» и провела ревизию их запасов. Чего действительно было много — обмундирования и запасных бластерных батарей. Но этим не наешься. Идея вялить и коптить мясо принадлежала именно ей, чем она могла лишний раз нагнуть самомнение Кренника. Но долго такое мясо не хранилось. Если он прав, а этот ублюдок частенько оказывался прав, то в дождливые месяцы им действительно придется туго. Консервов хватало, но, несмотря на всю их питательность, это было все равно что наслаждаться поеданием песка или жестких обувных стелек.

Медленно тянулись часы, снаружи зарядил мелкий унылый дождь, и люди забились во вторую камеру «гнезда» в поисках тепла и сухости. Джин готовила суп на собранной Кренником небольшой плитке, работающей от переделанного конвертера. Сам Орсон все еще копался в маячке, час от часа все больше мрачнея. Не выдержав зловещего молчания, Джин предложила Креннику продолжить рассказ о ее родителях. Она впитывала новую информацию, словно губка, пытаясь одновременно совместить новые данные с теми, что хранились в ее собственной памяти. Орсон не отказывался. Он любил вспоминать о тех временах, когда был на вершине карьеры. Однако, чем больше девушка узнавала от него о своих матери и отце, она все отчетливее слышала в голосе Кренника странное несоответствие. Так о Лире он говорил коротко и безэмоционально, отводя ей незначительную, порой откровенно декоративную роль, то в том, что касалось Галена, в речи адмирала появлялись особые нотки. Осторожные, деликатные… Будто он намеренно пытался создать у Джин образ идеального человека: благородного, высокоинтеллектуального. И в какой-то момент девушка кое-что поняла. Она склонила голову на бок и вдруг спросила:

— Вы были близки с моим отцом?

Орсон отложил поляризационную отвертку и поднял на Джин странный взгляд. Почти виноватый.

— Нет.

В этом коротком ответе слышались уже другие эмоции, хорошо знакомые Джин. Горечь, сожаление и уже совершенно отчетливо — вина. Это лишь подзадорило ее любопытство — бывший директор передовых вооружений не казался ей человеком чувствительным, значит, как она и думала, отношения Галена Эрсо и Орсона Кренника простирались далеко за профессиональную область в сторону глубоко личного. И это «личное» прямо сейчас пытался защитить от нее Кренник.

— Вы были любовниками? — снова сделала она попытку пробить его оборону. Орсон гневно нахмурился:

— Мы сейчас пытаемся обсуждать сексуальные предпочтения твоего отца?

— Что, — окончательно развеселившись, дерзко спросила Джин, — даже ни разу не потрахались?

Орсон вновь подхватил отвертку, до побелевших костяшек сдавив удобную рукоять инструмента. Было видно, что он с трудом сдерживает порыв швырнуть этот снаряд в надоедливую девчонку.

— Гален никогда не любил меня. Великому будущему он предпочел отношения с твоей матерью.

— О, а ты, значит, мог обеспечить ему великое будущее?

— Да! — внезапно впервые за весь разговор повысил голос Орсон. — Да, крифф побери! Гален был гением, он заслуживал большего, чем…

Кренник осекся, опустив взгляд. Джин с глумливой усмешкой уточнила:

— Он никогда не любил тебя. Выходит, любил ты?

— Это что-то меняет? — тускло, безэмоционально спросил он. Ощутив невольный укол жалости к этому одинокому, немолодому человеку, Джин все же сказала, старательно кривя губы в злой, торжествующей улыбке:

— Так ты просто неудачник.

— Поздравляю, — так же глухо процедил Орсон. — Ты застряла на необитаемом острове с неудачником. Но знаешь что? У меня хотя бы было то светлое чувство. А что было у тебя? Короткий грубый секс в перерывах между миссиями с сослуживцами в дешевом отельчике?

Внезапно задетая за живое, Джин прошипела:

— Светлое? Это у тебя-то?! Да в тебе светлого только одежда и была!

Они снова замолчали: Орсон вернулся к передатчику, а Джин… Вместо того, чтобы посмеяться над адмиралом, вдруг поняла, что он в чем-то прав. И от этого было неуютно и холодно, совсем как снаружи. Убедившись в готовности своего варева, она отключила питание плитки и, раздраженно отвернувшись от спутника, устроилась на лежанке, укрыв плечи пледом. Молчание тянулось, заставляло все внутри сжиматься от какой-то тревоги. Джин мучилась тем, что, как ей казалось, последнее слово все равно осталось за Орсоном, хотя он ничего и не ответил на ее нелепое и смешное заявление. Желая причинить ему еще больше боли, она буркнула:

— Надеюсь, ты понимаешь: то, что случилось ночью, — одноразовая акция.

— Как раз собирался сказать тебе то же самое, — последовал спокойный ответ. Джин буквально подскочила на лежанке. Повернувшись к нему, она впилась гневным взглядом в его лицо. Почему он так невозмутим? Как он смеет обесценивать то, что она ему подарила?! Орсон тем временем, полностью игнорируя возмущенную девушку, собрал свою «лабораторию» и тоже растянулся на лежанке. Закинув руки за голову и глядя в древесный потолок, сказал вполголоса:

— В следующий раз я хотел бы разбиться на таком же острове с кем-нибудь своего пола.

— Это почему? — подозрительно осведомилась Джин.

— Мужчина не производит много шума из-за пустяка.

— Имперская мразь.

Он промолчал и молчал так долго, что Джин уснула, отвернувшись к стенке и шумно, все еще обиженно сопя. Когда звук ее дыхания стал ровным и спокойным, Орсон тихо сел на своей постели и несколько долгих минут смотрел на уставшую девушку, свернувшуюся клубочком под своими пледами. Потом бережно укрыл ее одним из своих: по ночам в джунглях становилось достаточно холодно. Сама того не зная, девчонка разбередила незаживающую рану в его душе, и теперь она ныла и саднила, мучая его напрасными сожалениями. Если Джин хотела причинить ему боль, она этого добилась.

На следующий день Орсону пришлось сдаться.

— Передатчику не хватает мощности, наш сигнал просто не слышно. Нужен хоть небольшой, но источник энергии, чтобы запитать его. Есть идеи?

— Шаттл? — хмуро спросила Джин, уже зная ответ: Кренник отрицательно покачал головой.

— Я уверен, что волна цунами унесла наш кораблик либо глубже в океан, либо выбросила на берег искореженным куском металла, но в любом случае полезного там было мало.

Джин задумчиво посмотрела на затянутый туманной дымкой горизонт. Сквозь эту серебристо-серую завесу и верхушки рощи вроширов можно было разглядеть лишь смазанные силуэты величественных горных вершин. Вдруг девушка встрепенулась и резко обернулась к мрачному Креннику:

— Адмирал, а какие протоколы существовали при освоении новых планет?

Орсон склонил голову к плечу, с проснувшимся интересом разглядывая оживившуюся девчонку. Она явно нашла какое-то решение и теперь в нетерпении кусала губы, еле сдерживаясь, чтобы сразу не рассказать свою задумку. Гален никогда не позволял себе так открыто проявлять удовлетворение от триумфального открытия. Он всегда был слишком спокоен. В глазах Джин горели звезды, и это невольно заставило самого Кренника собраться и попытаться угнаться за ее мыслью. Что она могла найти?

— Если ты имеешь в виду имперский период, то новые миры открывали преимущественно на Внешнем Кольце: собирали информацию от торговцев и путешественников, анализировали, и только после тщательной проверки по существующим реестрам к новой солнечной системе высылался мобильный научный комплекс. Обычно он базировался на орбите и представлял собой модульное сооружение. Каждый такой модуль выполнял различные функции: хранение материалов, исследование пород, разработка технологий, адаптированных под среду планеты, лаборатории и аналитический центр.

Джин заметно сникла, но Орсон, слабо улыбнувшись, добавил:

— Однако, если тебя интересует время обнаружения системы Абрион, могу предположить, что это случилось еще при Старой Республике. Третья Великая Экспансия — время открытий, новых возможностей и установление связей между многими секторами Галактики. Совсем рядом проходит оживленный Мэндианский торговый путь, и по космическим меркам от цивилизации мы совсем недалеко, только руку протяни…

Девушка с опаской, бережно лелея робкую надежду, спросила:

— А как проводила освоение планет Старая Республика?

Орсон уже понял, куда она клонит, и ему очень нравилась идея, посетившая голову спутницы. Конечно, она вряд ли обучалась хоть каким-то дисциплинам, но стоит отдать ей должное: Джин Эрсо оказалась не так глупа и безнадежна, как ему показалось с самого начала. Она обладала живым умом, была сообразительна и схватывала информацию на лету, после успешно применяя на практике. Вот и сейчас именно она нащупала в окружавшей их безысходности спасительную нить.

— Старая Республика не считалась с временем и средствами. Существующий департамент экспансии погряз в бюрократической рутине, годами рассматривая отчеты своих собственных экспедиций, многие из которых так и сгинули в бескрайних просторах космоса, тщетно посылая призывы о помощи. Обнаружив новую систему, огромный корабль-левиафан сбрасывал на каждую непригодную для жизни планету исследовательский модуль, который в автоматическом режиме собирал образцы, формировал отчет и высылал на флагман. Но для планет, подходящих под параметры для колонизации, высаживалась научная группа. Они на месте разворачивали базу, способную продержаться в автономном режиме пять стандартных лет. После чего корабль отправлялся к следующей планете, чтобы по прошествии определенного времени вернуться за учеными. В их задачу входило изучение ресурсов планеты, их полезность и рентабельность добычи ценных ископаемых. Картографирование, составление справочников по ботанике и биологическому разнообразию, установление жизненных циклов животных и растений, сезонность… а также первые контакты с аборигенами, если таковые имелись.

— Откуда ты все это знаешь? — потрясенно выдохнула Джин. — Из книг, которые собирал?

— В детстве я мечтал стать первооткрывателем, — признался Орсон. — Но потом проанализировал статистику смертности в рядах таких пионеров глубокого космоса и решил, что в инженерном корпусе будет спокойнее.

Джин с недоверчивой улыбкой рассматривала мужчину, и, не выдержав, он спросил:

— Что? Даже я был когда-то мальчишкой со своими глупыми мечтами!

— Из тебя вышел бы неплохой первопроходец, — заметила Джин, и почему-то Орсону стало теплее от ее слов.

— Значит, если здесь когда-то была база, от нее могло хоть что-то остаться, верно?

Кренник задумчиво кивнул:

— Смотря сколько лет прошло, — наконец был вынужден сказать он, чтобы немного осадить энтузиазм Джин. — Некоторые механизмы дряхлеют и приходят в негодность, если за ними не ухаживать.

— Но шанс есть? — не собиралась сдаваться Джин. — Будь ты одним из исследователей вулканической планеты, которую частенько трясет, а острова подвергаются атаке цунами… Где бы ты устроил базу?

— В горах! — почти в унисон сказали они, и Джин торжествующе указала на виднеющийся за туманом горный хребет:

— Где-то там до сих пор может существовать форт, оставленный исследователями. И они могли взять с собой не все оборудование, ведь некоторые системы устанавливались стационарно, верно?

Кренник кивнул, потирая подбородок.

— До горной гряды дня четыре пешком по сплошному болоту, — наконец сказал он.

— Можешь остаться дома, — с невинной улыбкой заявила Джин, уже подтягивая к себе самодельный рюкзак и бросая в него несколько пачек галет и пустых бутылок для воды. Орсон вскинул брови:

— Это почему?

— Ты явно не в форме для такого путешествия.

Начиная закипать, он навис над девушкой, уперев ладони в теплое дерево прямо над головой Джин:

— Слабоумие и отвага не помогут тебе, во-первых, обнаружить базу, во-вторых, понять, что из оборудования пригодиться, а что — нет, и в-третьих… — Орсон выдержал зловещую паузу, в течение которой Джин не мигая смотрела ему прямо в глаза. — В-третьих, ты вряд ли сможешь защититься от хищников в одиночку.

— Так и знала, что не откажешься.

Орсон шумно выдохнул, отворачиваясь и начиная собирать собственный рюкзак. Невыносимая, дерзкая девчонка! Однако он не мог удержаться от улыбки, вынужденно признавая — с Джин Эрсо было интересно. Она обладала поразительной способностью увлекать других своими идеями и, пожалуй, могла бы стать ценным подспорьем лидерам Альянса. Орсон старательно гнал от себя мысли о том, что их хрупкая надежда не оправдается — форт окажется заброшенным не один и не два века назад, а те крохи, что оставили после себя ученые, могут истлеть, проржаветь или вовсе оказаться не тем, что им необходимо. Но в то же время он прекрасно понимал, что, сидя в «гнезде», им и подавно не решить вопрос с маячком. Поэтому, взвесив все риски и возможную выгоду, он счел небольшой поход к горам имеющим смысл. Если даже им не посчастливится найти оборудование, они могут по пути разведать местность и даже подыскать убежище просторнее и надежнее, чем врошир.

Джин собиралась в деловом молчании. Бутыли из-под воды решила взять пустыми, с тем чтобы наполнить их у единственного пресного источника в часе пути отсюда — небольшого водопада. Проточная вода, в которой пленники острова купались и обновляли запасы, должна была остаться чистой даже после цунами, потому что питалась горными ручьями. Взяв пару обломков светящегося в темноте минерала, запасной комплект одежды и необходимое количество пайков, Джин нехотя отдала единственный бластер Креннику, потому что не сомневалась — имперец возглавит их поход с истинно мужским самомнением. Впрочем, она и не рвалась в лидеры.

Закончив сборы, они отправились в путь, держа курс на плывущие в тумане вершины гор. Двигаясь по знакомым местам к водопаду, Джин отмечала последствия пришедшей с океана волны: в первую очередь — невыносимый запах тухлой рыбы и затхлой воды; бурые плети водорослей, свисавшие с веток деревьев и притягивавшие тучи насекомых; разлагавшаяся медуза плавала в склизкой луже, а чуть подальше девушка увидела труп гигантской кошки, видимо, не успевшей спастись от воды.

К тому времени, как они подошли к заболоченной и смердящей заводи, в которой еще неделю назад купались, Джин стала беспокоиться об источнике, но, к счастью, расчеты оправдались, и небольшой каскад чистой воды весело скакал по камням и низвергался частыми струями с нависающей скалы.

— Дамы вперед! — заявила Джин, найдя сухое местечко и складывая туда свои вещи. Ей не терпелось помыться, она даже захватила из «гнезда» мыльный корень — растение, которое при трении между ладонями давало горько пахнущую травами пену, отлично очищающую как тело, так и волосы. Кренник не стал спорить, занимаясь тем, что набирал во взятые пустые бутылки воду.

Полностью раздевшись, девушка вдруг заметила на своем нижнем белье пару бурых подсыхающих пятен и поняла причину тянущих болей внизу живота, которые изводили ее все утро. Раньше ее цикл не причинял особых неудобств, но в этот раз, видимо, что-то пошло не так. Стоя под холодными струями водопада, Джин вспоминала, сколько раз за прошедший месяц оказывалась на краю гибели, а потому не сильно встревожилась подобной реакции тела. К ней присоединился Кренник, блаженно урча и подставляя под чистую воду голову и плечи. Джин вяло возмутилась:

— Эй! Как же личное пространство?

— В боевом походе нет место таким тонкостям, — язвительно откликнулся он. — Или у вас было не так?

— Отвернись хотя бы, — недовольно буркнула Джин, на что Орсон только криво усмехнулся, нагло смерив ее обнаженное тело внимательным взглядом:

— И чего я там не видел?

Джин промолчала, натираясь мыльным корнем. Кожу слегка щипало, и от нее еще долго будет пахнуть стойким ароматом полыни, но это была, очевидно, единственная возможность помыться. Кто знает, встретятся ли им еще хоть какие-нибудь источники?

Закончив с водными процедурами, они двинулись дальше и успели пройти приличное расстояние от «гнезда», когда западнее и ближе к побережью вдруг раздался звук, больше всего похожий на сильный взрыв. Люди замерли, глядя в ту сторону. Стаи местных птиц, панически крича, разлетались в стороны от столба черно-серого дыма, уходящего в небо.

— Что это? Это же техногенный взрыв, верно? — Джин даже сделала пару шагов в том направлении, прежде чем Кренник остановил ее, схватив за руку. — Но там могут быть еще люди?

Он покачал головой, все еще удерживая девушку. Устало пояснил:

— Это наш шаттл. Когда мы садились на остров, я заглушил реактор — в нем была течь, мы могли погибнуть еще раньше. Приземление на воду охладило источник, но цунами вынесло шаттл на берег, и уже там антивещество вступило в реакцию с веществом.

Джин разочарованно отвернулась.

Путь к горам был тяжелым не только из-за грязи под ногами, в которой вязли казенные имперские сапоги с высоким голенищем. Свою роль сыграл невыносимый запах гниения и разложения, исходящий от выброшенных волной на берег туш морских животных, рыбы и еще крифф знает чего. Не помогали даже импровизированные тканевые маски на нижнюю часть лица: глаза щипало, в них постоянно норовили угодить роящиеся насекомые, пирующие на бренных останках живности. Но хуже всего было молчание спутника, который с осуждающе распрямленной спиной сердито сопел на пару шагов впереди и не собирался сбавлять установленный темп только из-за глупой мужской гордости. Сначала это только забавляло Джин, не ожидавшую встретить в седом адмирале такой ранимости, но после нескольких часов утомительного похода это начинало раздражать. Обычно ей нравилось слушать его голос. Кренник знал очень много интересных вещей, цитировал республиканскую классику и даже начал обучать ее кое-каким техническим навыкам, но сейчас он обиженно молчал, держа наготове бластер и настороженно озираясь по сторонам.

Джин даже хотела нагнать его и сказать, что вовсе не намекала на его возраст, когда предложила остаться в «гнезде», но решила — пусть лучше злится именно на это. Ей, шедшей чуть позади, прекрасно было заметно, как меняется его походка, как корпус отклоняется в сторону, чтобы снизить нагрузку на больное плечо. Он никогда не оправится полностью от этого ранения, и это было очевидно.

До темноты они успели пройти километров сорок, и это было меньше, чем они планировали, в том числе и потому, что пришлось обойти новое болото, сделав изрядный крюк, а потом долго искать место для ночлега посуше. Джин готовила ужин в самодельном котелке, старательно делая вид, что не замечает, как Орсон украдкой растирает плечо, намятое лямкой рюкзака.

— Хорошо, что в имперскую форму входят сапоги, — вдруг весело заявила Джин, помешивая сытный суп из вяленого мяса и местных питательных клубней. — Представь, как тяжело было бы в ином случае!

Говоря это, она мстительно отпихнула носком сапога шипящую змею, возмущенную наглым вторжением путешественников на свою территорию. Еще немного побесившись в бессильной ярости, тварь убралась прочь в поисках местечка поспокойнее. Орсон поднял взгляд на девушку и бледно улыбнулся:

— Будь ты кадетом офицерского корпуса, наверняка носила бы сейчас модные туфельки с пряжками.

— А еще — узкую юбку, тесный китель и эту гребаную каскетку с имперской шестеренкой? — уточнила Джин и отрицательно покачала головой: — Прости, адмирал, но это точно не для меня.

— Твой отец…

— Давай не будем о том, чего хотел или не хотел бы для меня мой бесхребетный папаша, ладно? — зло перебила Джин. — Сам он, видимо, ничего не имел против своей клетки.

— Ты зря так говоришь. Вовсе не Гален, а я… Я хотел для него этого.

— Я однажды хотела завести лот-кота. Хотела разговаривать с ним, наливать ему молока и чтобы он ластился к моим рукам. Чтобы был моим лучшим другом, кому можно доверить самые горькие обиды, а он бы утешил своим урчанием. Со выдрал меня ремнем, когда узнал об этом. Он сказал — ни одно живое существо не заслуживает того, чтобы жить такой жизнью. Тебя, видно, некому было выпороть?

Орсон невесело усмехнулся, опустив взгляд.

— Я просто был умнее и тщательно скрывал свои желания. Меня пороли и за меньшее. Так что мальчик вырос и завел себе не лот-кота, а целого человека.

Джин промолчала, разливая суп по деревянным мискам. Будь у нее такая же власть, такое же положение, как у Кренника, смогла бы она позволить себе подобную мерзость?

* * *

Джин остановилась под деревом, поправив лямки самодельного рюкзака. Орсон, неутомимо шедший впереди, оглянулся, приподняв брови в удивлении:

— Мне казалось, ты способна на большее.

— А мне казалось — мы не на соревнованиях, — язвительно откликнулась Джин. — Мы в пути второй день. Скоро стемнеет, надо разбить лагерь, и не факт, что нам попадется такое же спокойное и относительно сухое место.

Кренник не стал спорить. Он мог не подавать вида, но путешествие по джунглям и высматривание опасностей, могущих грозить двум практически беззащитным путникам, его изрядно утомило. Плечо разламывалось от тупой боли — сырость и прохлада беспокоили его больше, чем Орсону хотелось признать. Поэтому они устроили небольшой лагерь под раскидистыми ветвями огромного дерева, чьи лианы спускались практически до самой земли, образуя естественный полог-купол. Внутри этого природного шатра действительно было сухо, а к странным запахам они давно уже привыкли, целый день продираясь сквозь заболоченный лес.

Джин развела маленький бездымный костер, на котором они приготовили и съели пару небольших птиц, что успели поймать по дороге. Девушка называла их «куропатками» за неповоротливость и просто феноменальную тупость, благодаря которой у путешественников всегда было вкусное и сочное свежее мясо.

Это был очень тихий вечер — Орсон и Джин слишком устали для праздных разговоров. К тому же, звуки голосов могли привлечь хищников.

— Я первая на страже, — бескомпромиссно заявила Эрсо, требовательно протягивая ладонь. Кренник молча передал ей бластер и вибронож. Сам он устроился у самого ствола дерева, подложив под голову свернутый китель и укрывшись войлочным пледом. Он выглядел уставшим и каким-то неприятно собранным, словно взведенная и готовая к пуску пружина. Джин вдруг подумала, что ей больше нравился другой Орсон. Тот, кто весело улыбался и мастерил свои удочки на берегу океана. Освещенный ярким солнцем, загорелый, пахнущий солью и рыбой. Кренник-военный был замкнутым, настороженным и слишком сильно напоминал ей диверсантов из группы Со Герреры.

Джин погасила небольшой костерок, оставив лишь жарко рдеющие угли. В багровых отсветах по их «шатру» гуляли странные, гротескные тени, однако снаружи было тихо. Слишком тихо, как показалось встревоженной Джин. Она даже пару раз выходила, чтобы обойти дерево по периметру. Ночные голоса джунглей вечным фоновым шумом окружали крошечный лагерь.

Вернувшись, девушка поворошила угли и в проснувшихся язычках пламени вдруг увидела, как напротив через костер за ней наблюдает Со Геррера. Джин вздрогнула и схватилась за бластер, переместив кобуру удобнее к руке.

— Так-то ты меня встречаешь, Звездочка, — отрывисто бросил Со, криво усмехнувшись.

— Тебя здесь быть не должно. — Джин оглянулась на Кренника, но адмирал спал, утомленный долгим дневным переходом. — Ты умер на Джеде!

— Ах, Джин… Ты же знаешь: наше дело не умрет. Никогда.

Он говорил как Со. Выглядел как Со. И даже его взгляд — именно такой, как помнила Джин. Так какого криффа здесь происходит? Она повела носом — показалось, будто запах, витавший у самых корней дерева, стал гуще, насыщеннее. Он заползал в глотку, чувствовался на языке, щипал глаза. Настороженно, боясь лишний раз пошевелиться, чтобы не выпустить странного, невозможного визитера из виду, Джин моргнула и протерла глаза. Геррера зло усмехнулся:

— Говоришь, меня здесь быть не должно? Что же ты, Джин? — Со снял маску респиратора с нагрудной пластины своего доспеха и глубоко затянулся лекарственным составом. — Это место — для тебя? Вот здесь, с ним?

Калека сделал рваный, брезгливый жест в сторону спящего Кренника.

— Пожалела его. Солгала. Я ведь тебя знаю. Ты можешь идти на марше и днем и ночью. Я научил тебя этому.

Манера Со Герреры говорить отрывистыми фразами была неповторима. Но Джин помнила также, что этот человек погиб в песках Джеды. Она пьяно мотнула головой, чтобы прояснить зрение. Фигура Со слегка оплывала по краям, будто плохая голограмма. И только голос звучал ясно, словно ожившая совесть Джин Эрсо. Она молчала, потому что знала — Со был прав. Благодаря его наставлениям она стала той, кем была — сильной, независимой, жестокой. Живой.

Темные глаза следили за ней сквозь разделяющее их пламя.

— Каково это — предать своих, Джин? Поставить свои желания выше идеалов.

— Я не предавала, — тихо, но твердо ответила Джин. — Ты первый отказался от меня.

— А он?! — Со хмыкнул, кивнув на Орсона. — Думаешь, он не откажется? Как только придет помощь, он пристрелит тебя. А ты… Увидела сильного самца и тут же раздвинула ноги перед ним! Дала Империи!

Со гадливо сплюнул.

— Не этому я учил тебя.

— Я выживаю, как могу, — угрюмо сказала Джин. — Это просто один из способов, не так ли?

— Джин, Джин… — Геррера устало качнул головой, будто удивляясь ее глупости. — У тебя еще есть способ все исправить. Смой свой грех его кровью.

Девушка опустила взгляд на вибронож в своей руке, а Со ободряюще улыбнулся:

— Да, ты знаешь. Вот это — моя девочка… Убей имперскую суку. Не дай ему залезть себе в душу! Ты же прекрасно знаешь: они все такие.

Джин ненавидела себя за мгновения промедления. Человек, что ее вырастил, чьи слова всегда оказывались правдой… ее собственный маяк во тьме, на который она ориентировалась в своем хаотическом «плавании», должен ждать, когда она выйдет из ступора. Будто снова ей четырнадцать, а в прицеле снайперской винтовки наглая откормленная имперская свинья с планкой адмирала.

Каждая утекающая секунда заставляла Джин остро чувствовать недовольство Со. Но она смотрела на Орсона и вспоминала его теплые руки, его солнечный запах и то нелепое, неуместное удовольствие, что испытала в момент близости с ним.

— Ты испорчена, — припечатал Со. — Он взял тебя с потрохами. Как бесплатную шлюху.

— Нет.

— Так докажи.

Двигаясь бесшумно и плавно, вспоминая давнюю науку, Джин поднялась с места и, приблизившись к спящему мужчине, придавила к земле своим весом, усевшись ему на грудь и приставив взвизгнувший вибронож к беззащитному горлу. Все было как в тумане — Джин сдавила бедра, лишая Орсона возможности сбросить ее с себя. Всего одно движение…

Он открыл глаза. Ослепительно голубые, холодные и ясные. И что-то больно екнуло внутри Джин, заставило задохнуться. Будто тяжкий морок, давивший на грудь, развеялся в одно мгновение. Орсон одними губами произнес какое-то слово, но Джин не поняла. Пришлось наклониться ниже, и только тогда услышала:

— Наверху.

— Что? — спросила так же тихо, едва касаясь его губ своими, и получила ответ:

— Тварь наверху.

Джин повернула лезвие ножа таким образом, что в мутном металле смогла различить огромный силуэт в ветвях деревьев. Паук или существо, на него похожее, пошевелилось беспокойно, перебрало хрусткими, зашелестевшими лапами.

— Не выходи из роли.

— Я убью тебя, ублюдок! — громко сказала Джин, осторожно передвигая кобуру с бластером на живот и чувствуя, как Орсон медленно вынимает оружие левой рукой. Прошептала: — У тебя один выстрел, адмирал.

Он резко кивнул, и Джин прянула вправо, когда раздался выстрел.

Паук рухнул едва ли не в костер, подняв сноп золотых и багровых искр. Еще некоторое время он судорожно корчился на прелой листве, но вскоре окончательно затих, позволяя себя рассмотреть.

— Что это за хрень? — спросила Джин, осторожно обходя несостоявшегося убийцу. Выстрел угодил твари в нервный узел, парализовав и убив арахнида. Кренник остался сидеть под деревом, прислонившись спиной к шершавой коре. Бесполезный бластер лежал рядом, мигая индикатором перезарядки.

— Вуки называют его «ловцом душ». Арахниды этого вида живут в тропиках и являются квазиразумными. Охотятся с помощью примитивного гипноза, натравливая жертв друг на друга, а после пируя на их останках. Видимо, он решил сначала избавиться от меня твоими руками, как от мужской особи, представляющей большую опасность. По природе ловцы душ трусливы.

— Откуда ты знаешь все это? — удивленно спросила Джин, вернувшись к нему и сев совсем рядом так, чтобы видеть его лицо. Сквозь лианы пробивался серебряный свет трёх лун, было достаточно светло, чтобы разглядеть даже маленькую черточку шрама над верхней губой Кренника. Джин сглотнула, отведя взгляд. Она не понимала, что с ней творится. Еще несколько минут назад она согласилась с Со, что должна убить имперца, а теперь сидит рядом и абсурдно желает попробовать на вкус его губы и лизнуть этот чертов шрам.

— На Звезде Смерти работало много вуки, и мне часто приходилось иметь дело с их бригадирами. Гааргх любил рассказывать байки о своей родине, особенно когда выпьет лишнего.

— Ты пил с вуки?!

Орсон усмехнулся, прикрыв глаза.

— Они плохо переносят алкоголь.

Джин вдруг спросила, глядя в сторону:

— Значит, ты тоже кого-то видел? Мне показалось, что ты уснул…

— Мне достаточно было просто слышать.

— И что… То есть, как ты понял, что это ловушка?

Орсон вдруг болезненно вздохнул, глядя прямо в глаза Джин.

— Просто Гален Эрсо никогда не выбрал бы меня.

Они не стали оставаться в этом месте — ловец душ мог охранять свое гнездо. Тщательно проверив одежду и поклажу от ядовитых маленьких гостей, усталые путники двинулись дальше в поисках более безопасного места.

* * *

Спустя два дня они добрались до горных отрогов и скалистого кряжа. Лес вокруг изменился — стал суше и реже, под ногами хрустели принесенные океаном ракушки. Воздух уже очистился от вони разложения и йода, так что Джин и Орсон с облегчением избавились от повязок на лицах. Как и говорил адмирал, небо все чаще прояснялось, исчезла серая хмарь, медленно уходила сырость. Но если в утомительном, трудном походе Джин еще надеялась быстро обнаружить исследовательскую базу, то, своими глазами увидев кряж, она едва не впала в отчаяние и уныние. Заметив это, Кренник ободряюще произнес:

— Не вешай нос, Эрсо. Пройдем сутки на север вдоль гряды. Продовольствия хватит и на более длительное путешествие.

— Конечно, только оттого, что ты настоял на этом, «сама предусмотрительность»? — По привычке колюче откликнулась девушка, но решительно поправила на плечах рюкзак и двинулась следом за Кренником. — Я знаю, что ты смеешься надо мной! — не выдержав, бросила Джин ему в спину, и плечи Орсона уже отчетливо дрогнули от едва сдерживаемого смеха. Она могла примириться с его раздражающей манерой во всем оказываться правым, но только не с чисто мужским самодовольством!

Солнце клонилось к западу, по долине протянулись длинные густые тени, и только то, что Кренник внимательно смотрел под ноги, спасло их на этот раз — одна из теней вдруг шевельнулась и на огромной скорости стала увеличиваться, накрывая испуганных путешественников. Орсон, развернувшись, одним сильным ударом отбросил Джин под скальный карниз, а самого его накрыл хищный вихрь из когтей и кожистых крыльев. Резко прозвучал бластерный выстрел, по долине прокатилось громоподобное эхо.

— Джин?!

— Я в порядке! — Девушка подбежала к месту короткой, но яростной схватки и помогла Креннику спихнуть с себя тело какой-то странной летающей ящерицы. Вытянутый череп, пасть, полная мелких, но острых зубов, покрытое жесткой коричневой чешуей сравнительно небольшое тело и огромные, в пару метров размаха, кожаные перепончатые крылья. На щеке Орсона алела царапина, но сам он был невредим, если исключать пару сильных ушибов. — А с этим видом тварей ты тоже знаком по рассказам вуки?

— В первый раз вижу. — Орсон сплюнул хрустящий на зубах песок и с досадой пнул ящера в простреленный бок. — Батарея снова разрядилась, теперь мы беззащитны, и кто знает, вдруг эти гады охотятся парами или стаей?

В поисках приличного убежища прошло не меньше двух часов, прежде чем Джин заметила метрах в трех над головой, в нависающей над ними скале, карниз, а за ним темный провал пещеры. Оглянувшись на усталого, мрачного спутника, она невесело усмехнулась:

— Будем надеяться, там не занято.

Медленно, мучительно, обливаясь потом и ругаясь сквозь зубы, Джин и Орсон осваивали новый для себя вид деятельности — скалолазание. Веревку закрепить так и не удалось, поэтому поднимались, используя любую неровность в скале: трещины, уступы, выбоины. Следовало признать, что перчатки, входившие в имперскую униформу, пришлись как никогда кстати — острые края камней ранили пальцы и ладони в кровь. Джин, как более шустрая и ловкая, первой оказалась на карнизе и, свесившись, подала руку Креннику. Тот показательно проигнорировал девушку, забравшись на площадку самостоятельно. Джин сделала вид, что ей наплевать, хотя внутри шевельнулась обида.

Орсон старательно выравнивал дыхание, делая это как можно незаметнее. Ему было стыдно принимать помощь от девчонки, и он хотел сохранить за собой позицию лидера. Но подъем дался ему тяжело — плечо горело, натруженные мышцы ныли, а настойчивая боль в лопатке не утихала. Украдкой стерев испарину со лба и висков, он встал и, бросив взгляд на медленно перезаряжающийся бластер, отдал его Джин, вооружившись виброножом. Без напоминаний девушка достала и запалила один из захваченных с собой армейских факелов, осветивших внутренности пещеры, оказавшейся не такой уж и большой. У дальней стены виднелся разлом в скале, куда мог бы протиснуться взрослый человек, а почти у входа в осколках скорлупы лежали два жалких, скрюченных тельца. Джин склонилась над трупиками, без труда опознав в них тот же вид тварей, одна из которых атаковала их парой часов ранее.

— Скорее всего, тот хищник, что напал на нас, был их матерью, — безэмоционально сказал Кренник. Джин бросила взгляд на его спокойное, даже отстраненное лицо. Ни тени жалости или сочувствия в ледяных глазах.

— Они умерли от голода? — В голосе Джин дрогнуло что-то, и девушка поспешно отвернулась от печальной картины.

— Она пыталась найти пищу для детенышей, но выбрала не ту добычу. Такова жизнь.

Джин резко кивнула. Она могла понять, но где-то глубоко внутри трепыхнулось глупое сострадание к несчастной матери и едва родившимся детенышам, обреченным на мучительную, страшную смерть от голода. Поэтому она была благодарна Креннику, взявшему на себя труд по расчистке пещеры. Чтобы чем-то занять себя, она принялась вынимать из рюкзака сложенные пледы. Костер развести было не из чего, и, немного подумав, Джин решительно соединила две лежанки. Вернувшийся Кренник не стал комментировать такое самоуправство. Подложив под спину рюкзак, он сел у стены на расстеленные пледы таким образом, чтобы держать в поле зрения как широкую трещину в дальней части пещеры, так и вход в нее. Свернувшись калачиком под его боком, Джин быстро согрелась и задремала, укрытая пледами по самую макушку.

Девушка уютно сопела, во сне передвинувшись так, что ее голова удобно лежала на бедре Орсона. У него давно затекло все тело, но он боялся пошевелиться, чтобы не разбудить Джин. Во сне она казалась младше своих лет — еще по-детски пухлые губы, густые ресницы, лежавшие на щеках… Вот только на самом деле она никогда не была ребенком, и Орсон чувствовал вину за это. Ему иногда казалось, что рано или поздно, но он упадет замертво под этим грузом. Ему хотелось услышать от нее, что она простила. Но этого никогда не произойдет, и самое меньшее, что он может сделать сейчас для нее, — постараться дать ей необходимый отдых.

Армейский факел тускнел с каждой минутой, его холодный свет отражался в таких же ледяных голубых глазах Кренника двумя огоньками. Он осторожно пригладил жесткие волосы Джин самыми кончиками пальцев. Не мог не вспоминать то безумие, разделенное с нею тогда, когда на райский остров пришел конец света. Пусть это больше не повторится — не важно. Он будет помнить, и этого достаточно.

Джин проснулась еще затемно, тут же встретив мутный, усталый взгляд адмирала. Он так и просидел всю ночь в крайне неудобной позе, охраняя их пещеру от незваных гостей. Не любившая чувствовать себя обязанной, Джин раздосадовано фыркнула:

— Мог бы и разбудить на смену.

— Мне не спалось.

— Теперь от тебя не будет толку весь день!

Орсон поднялся и с коротким стоном потянулся, разминая затекшие конечности. В ответ на упрек Джин заявил, что на стройке привык спать урывками или вовсе обходиться без сна.

— Тогда у тебя был доступ к лучшим стимуляторам и препаратам, — тут же возразила Джин, и в привычной атмосфере пререканий и взаимных уколов они довольно быстро собрали рюкзаки. Девушка проверила запасы, и выходило, что сухпайков было предостаточно, но вот питьевая вода уже заканчивалась. Она сказала об этом Креннику, но тот не отреагировал, зачем-то остановившись у широкой трещины в дальнем конце пещеры и вглядываясь в темноту.

— Орсон! — раздраженно позвала она.

— Я слышу, — внезапно тихим и сосредоточенным голосом ответил Кренник. — Вода шумит за этой стеной. Звук глухой, источник находится далеко, но тяга воздуха есть, значит, проход сквозной.

Джин остановилась рядом и тоже услышала отдаленный ровный гул.

— Похоже на водопад.

— Подземная река, скорее всего, питает все окрестные источники чистой и пресной воды. Но эта трещина выглядит очень ненадежной.

— Боишься застрять? — Джин окинула его фигуру оценивающим взглядом, и Орсону отчего-то захотелось встать прямее, несмотря на боль в спине, и втянуть живот, и без того не нависающий над ремнем. — Я могу сходить на разведку.

— Пойдем только вместе, и никак иначе, — неожиданно заупрямился Кренник, снимая рюкзак и распределяя поклажу. Эрсо только весело пожала плечами, явно довольная тем, что ей удалось немного сбить с адмирала спесь. Переложив свои нехитрые пожитки таким образом, чтобы рюкзаки не застревали в узком проходе, мужчина и девушка принялись осторожно протискиваться между двумя монолитными скалами. К счастью, опасения Орсона не подтвердились, и трещина не только не сузилась по ходу движения, но метров через пять раздалась вширь, выведя их в узкую и низкую пещеру, где пришлось передвигаться, пригибая голову. В этот раз Джин шла первой, держа в вытянутой руке химический факел. В воздухе запахло сыростью, камни стали скользкими, и их покрыла странного вида плесень или мох, едва светящийся собственным светом. Наклон пола изменился, отчего казалось, будто они поднимаются вверх.

Рев водопада теперь не утихал, от него звенело в ушах, а говорить было и вовсе невозможно — звуки голосов просто тонули в отраженном эхом грохоте падающей с большой высоты воды. В огромную пещеру они вышли совершенно внезапно и застыли, пораженные открывшейся картиной. Это действительно была подземная река — она низвергалась из отверстия под самым потолком пещеры и рушилась вниз, в карстовое озеро, откуда вода уходила дальше под землю, чтобы потом пробиться по ту сторону гор наружу в виде сотни мелких истоков и родников.

— Смотри! — закричала Джин едва не в ухо Орсону. Он непонимающе взглянул в ту сторону, куда показывала девчонка, и с чувством выругался. Водопад не просто пробил себе путь сквозь скалы. Вода падала вниз из огромной железной трубы, а еще выше, прямо над проржавевшей окантовкой, виднелось нечто вроде решетки воздухозаборника.

— Кажется, мы нашли базу! — Глаза Джин сияли, она рвалась вперед и вверх. Немедленно. Прямо сейчас! Не просчитав риски, не оценив последствий… Иногда она просто сводила Орсона с ума!

Этот подъем дался даже тяжелее, чем до пещеры рукокрылой ящерицы. Несмотря на вбитые в камень скобы, обнаруженные в опасной близости от потока воды, следовало двигаться вверх медленно и мучительно. Кренник впервые пошел на уступки, и Джин, будучи самой легкой и проворной, полезла по ненадежной «лестнице» первая. Железо проржавело, пачкало руки склизкой рыжей грязью, и в любой момент очередная скоба могла не выдержать и обломиться под тяжестью девушки. Но все обошлось, и она оказалась на узком хлипком карнизе над самым водопадом. Одним ударом Эрсо вбила проржавевшую решетку воздухозаборника внутрь и на несколько долгих, наполненных тревогой и отвратительным, липким страхом минут исчезла в тоннеле. Орсон сглотнул тошнотворное послевкусие. С чего бы ему так волноваться за эту непутевую, безголовую…

— О, все демоны Бездны, наконец-то!

Взлохмаченная голова Джин вынырнула из темного проема, и, довольно улыбаясь, девчонка сбросила ему веревку с крюком, продемонстрировав знаками, что крепление надежно. Закрепив на тросе сначала один рюкзак, а затем и другой, Кренник проследил за тем, как Джин без проблем поднимает их вещи на карниз и исчезает с ними внутри тоннеля. Спустя еще минуту трос снова звякнул крюком у его ног. Он не стал отказываться от этой страховки — все же Орсон был тяжелее Джин. Медленно, ругаясь сквозь зубы, он стал подниматься по скобам вверх. Уже пятая «ступень» опасно заскрипела под его сапогом, а седьмая… Седьмая просто с противным хрустом обломилась, заставив его приглушенно вскрикнуть от страха. Внизу были только мокрые камни, по правую руку ревела и грохотала вода. К счастью, Орсон успел ухватиться за следующую скобу, и — о чудо! — она выдержала его вес! Еще две железные ступени отчетливо шатались в своих креплениях, и последние метры до тоннеля воздуховода Орсон отчаянно молился. Мысленно, потому что сверху с интересом наблюдала Джин, и, судя по ее довольной улыбке, она держала наготове крайне ядовитые комментарии.

Впрочем, по какой-то причине удержалась от них, позволив имперцу сохранить лицо. Металлическая шахта заканчивалась тупиком и еще одной короткой лестницей наверх, где путь преградила шлюзовая дверь. Орсон внимательно осмотрел крепления, когда Джин тихо сказала:

— Я уже пробовала: люк если и открывался, то так давно, что детали прикипели друг к другу.

Ничего на это не ответив, Кренник поднялся по короткой лестнице, вбитой в скалу, и изо всех сил рванул вправо вентиль, запирающий шлюз. Механизм заскрипел, засов сдвинулся на пару сантиметров и снова застопорился. Вниз полетели каменная пыль и крошка. Грязно, шипяще выругавшись, Орсон встряхнул правой рукой, растер плечо, морщась от боли. Второй рывок дал больше результатов — вентиль стал проворачиваться свободнее, и, приложив еще усилие, Кренник смог открыть шлюзовой люк.

Здесь был свет — датчики движения, стационарно вмонтированные в стены, сработали даже спустя века, заставив тусклые лампы под высоким потолком зажечься пыльно-желтым светом и осветить нижний ярус научно-исследовательской базы. Путешественники оказались в огромном помещении, бывшем уже явно не частью природной пещеры: стены отполированы до блеска, металлические панели испещрены незнакомыми символами и знаками. Орсон провел по одной из таких гравировок кончиками пальцев. Пиктограммы засветились, отзываясь на прикосновение, и под шум сервоприводов секция стены выдвинулась в зал, оказавшись пустым стеллажом.

— Это склад, — пояснил Кренник, оглянувшись на заинтересованную Джин. — На таких стеллажах хранились взятые образцы грунта, воды, биоматериалов и минералов. Видишь эти надписи?

— Я не понимаю, что это за язык, — Джин пожала плечами, желая казаться равнодушной, но на самом деле уязвленная собственной безграмотностью. Не заметивший этого Орсон сказал:

— Это не язык, Джин, а особая система кодов, используемая для классификации и каталогизирования хранящихся здесь образцов. Например, в этом модуле содержались экземпляры минералов, с которыми работали лаборатории. Судя по всему, планировка форта типовая, и, поднявшись на ярус выше, мы обнаружим как раз помещения для химического и физического анализа.

— Там может быть то, что нам нужно?

Орсон, задумавшись над этим вопросом, одним движением ладони надавил на торец стеллажа, и тот послушно уехал в паз в стенной панели. Наконец имперец ответил:

— Все возможно.

Он не стал озвучивать свои сомнения, но Джин и так поняла, что надежды мало. Огромный склад был пуст: они проверили на пробу еще несколько стеллажей и нигде не обнаружили ничего. Ни пустого контейнера, ни забытой в спешке детали.

— Над нами лаборатории и научный центр, — заметил Орсон, слабо улыбнувшись спутнице. — На складах, как правило, все уже тщательно упаковано, а вот собрать исследовательское оборудование гораздо сложнее. Особенно если корабль-матка не делает остановку у этой планеты, а продолжает медленно дрейфовать по заданному маршруту.

Джин кивнула, давая понять, что услышала и приняла его попытку поддержать. Двигаясь по указателям на пыльных, заросших плесенью стенах, они за пару часов пересекли огромный подземный склад и дошли до бывших лифтовых шахт. Разумеется, питание отсутствовало, а в одной из шахт криво стояла рухнувшая под собственной тяжестью кабина.

— С этого яруса наверх можно было добраться только с помощью подъемников. — Кренник выбрал именно раскуроченную кабину, чтобы открыть аварийный люк и освободить доступ в шахту. Джин не стала задавать глупых вопросов: ей тоже не хотелось, чтобы в тот момент, когда она будет болтаться на тросах в соседнем вертикальном стволе подъемника, ей на голову упала еще одна кабина. К счастью, страховочная лестница здесь была в более приемлемом состоянии, нежели внизу, у водопада, и они без приключений добрались до следующего яруса. Джин выбралась в коридор и поспешно отползла в сторону, переводя дыхание, чтобы освободить место партнеру. Кренник задерживался. Испытывая странную, неправильную тревогу, девушка позвала его по имени, но он уже показался в проеме, сердито пыхтя.

— Проклятые лестницы…

Джин по привычке фыркнула, хотя ей было не до смеха. Поврежденная рука адмирала безжизненно висела вдоль тела, он тщательно оберегал ее, видимо, вновь натрудив при открытии шлюза внизу.

Лаборатории или, вернее, то, что от них осталось: ряд огромных залов, соединенных между собой короткими коридорами; массивные конструкции переборок; покрытые трещинами галереи подуровней, идущие вокруг основной энергошахты. Там, где был вычислительный центр, остались лишь груды мусора, пустые пыльные прямоугольники на месте серверных колонн, а в исследовательском блоке — бесполезные осколки колб, реторт и лабораторной посуды, в спешке разбитых и сметенных со столов. С потолка свисали гирлянды мертвых проводов, более ни к чему не подключенных, и только по-прежнему тусклый желтоватый свет помогал путникам ориентироваться в этом лабиринте.

Лишь один раз Джин показалось, что она нашла что-то стоящее в одном из темных металлических боксов, но сваленные в кучу какие-то журналы с еле заметным шрифтом на обложках давно отсырели и стали домом для отвратительного вида насекомых.

Через энергошахту когда-то были переброшены узкие мостики, но благодаря постоянным землетрясениям они давно обломились в пропасть, зато уцелела галерея, ведущая на ярус выше. По ней и решили выбираться из лабораторий. Неугомонная Джин опасно свесилась вниз, пытаясь разглядеть что-то на немыслимой глубине, но железные пальцы Кренника впились в ее предплечье, оттаскивая прочь от края бездны. В холодных голубых глазах сверкала угрюмая, мрачная решимость.

— Там раньше находился квантовый источник питания для систем базы.

— Получается, нам нужно было не подниматься, а спускаться? — негодующе нахмурилась Джин, но Орсон качнул головой.

— Я сказал — раньше. Его демонтируют первым.

Речь адмирала стала отрывистой, сухой, и если раньше он весьма охотно пояснял для спутницы технические моменты, то с недавнего времени предпочитал больше молчать. Джин, идущая следом, видела, что он все чаще тянется к плечу и в какой-то момент, сдавшись, объявил привал. Выбрав небольшую, явно бывшую раньше технической, подсобку, они принялись устраиваться на отдых. Здесь было не так ветрено, как у самой шахты, но все равно холодно. В мрачном молчании перекусив безвкусными галетами и запив их водой, путники пытались согреться под своими пледами. Вдруг Орсон тихо сказал, не глядя на Джин:

— Ты была права. Я не в той физической форме, чтобы обеспечить тебе защиту в этом походе.

Джин изумленно уставилась на имперца, и он криво усмехнулся в ответ, неожиданно добавив:

— Ты совсем не похожа на Галена.

— Это разочарование? — осторожно спросила Джин, привыкшая к остротам, которые Кренник частенько отпускал по поводу ее интеллекта. Но в этот раз он только печально покачал головой:

— Считай это комплиментом. С ним было сложно, но Гален не был авантюристом. Я никогда еще так не уставал, просто заботясь о ком-то.

— А моя мать?

— Лира тоже всегда знала, чего именно хочет. Ты совершенно уникальна, Джин Эрсо.

— Я не хочу, чтобы обо мне заботились. Тем более ты. — Джин подняла на него злобный взгляд, желая уязвить, но спустя пару минут молчания просто перетащила свои пожитки поближе и устроилась рядом.

— Чтобы согреться, — пояснила она. От Кренника действительно исходило необъяснимо уютное тепло. — Мы ничего не найдем, да? Этот поход затеян нами напрасно.

Джин прижалась виском к его плечу, не желая видеть ответ в лице мужчины. Орсон неожиданно привлек ее ближе, обнимая, а она не стала сбрасывать наглую руку. С ним хорошо молчалось, было тепло и клонило в сон. Уже сквозь мягкую сонную негу Джин услышала его низкий голос:

— Все хотят, чтобы о них заботились. Решали их проблемы, защищали.

— Что, даже ты этого хочешь? — пробормотала Джин, удобнее устраиваясь в его объятиях.

— Это нормально, — шепнул ей Орсон, улыбаясь.

К тому времени, как они добрались до уровня, на котором располагались бывшие когда-то жилыми блоки для персонала станции, прошло больше суток. Орсон и Джин чувствовали, как постоянное ожидание опасности подтачивает их силы. Необходимость все время быть настороже изматывала сильнее, чем пугающие темнотой и пустотой лабиринты коридоров, затхлые склепы оставленных кают. Оставленных разумными существами, но не вездесущими ядовитыми тварями, которые успели основать целые колонии в заброшенных залах. Один из таких огромных «муравейников», кишащих токсичными насекомыми, им пришлось обходить стороной, что стоило путешественникам лишних шести часов блужданий по опасной территории. Металлическое покрытие пола местами было сильно изъедено ржавчиной, превратившись в нечто, напоминающее тонкую корку льда над провалом на нижний ярус базы.

Припасы неотвратимо таяли. На очередном привале Орсон сделал неутешительный вывод — еды едва хватало на то, чтобы вернуться домой, а предстояло подняться еще минимум на три яруса! Он посмотрел на измученную бесплодными поисками Джин — девушка выглядела бледной и отчаявшейся. Единственной ее находкой в жилом корпусе станции стал старый дневник, видимо, выпавший из контейнера при переноске. Орсон не стал убеждать ее в бесполезности этой вещи — девушка явно нуждалась хоть в каком-то развлечении и теперь с интересом осторожно перелистывала хрупкие страницы.

— Надо же, как старомодно — писать на бумаге, — протянула она хрипло, устало склонив голову на плечо сидевшего рядом Орсона. Он заглянул в раскрытую книгу и был вынужден согласиться:

— Абсолютно непрактично. Чернила выцветают, слова стираются, рисунки расплываются…

— Ты можешь понять, что здесь написано?

Орсону невольно польстило то, что Джин считает его экспертом хоть в чем-то. Он прищурился, пытаясь разобрать практически нечитаемый текст, и через пару минут с удивлением заметил:

— Родианский. Старый диалект, использовавшийся еще до Раскола. Вот, видишь, апостроф? Теперь родианцы используют диграф из общего ауребеша даже в национальной письменности.

— Когда случился Раскол? — Джин удобнее устроилась, привалившись к теплому боку имперца, внезапно остро ощущая его особый мужской запах. В последнее время она вообще стала крайне чувствительна к ароматам, и многие из них вызывали в ней тошноту. Но вот Орсон… От него пахло чем-то неуловимо приятным, чем-то, что напоминало о белом песке на пляже и золотом свете солнца.

— Когда Великий Защитник Навик решил перенести столицу Родии в Искаайум. Это было двести лет назад.

— Значит, и эта исследовательская станция могла принадлежать тому периоду? — В голосе Джин вновь заискрилось любопытство, и Орсон кивнул:

— Вполне возможно.

— Ты научишь меня? Я хочу прочитать эту книгу.

— Как только выберемся отсюда, — Кренник устало откинулся на холодную, металлическую стену. Пальцы правой руки едва заметно подергивались, и он сжал их в кулак. — Поднимемся по северной лестнице, минуя административный сектор, прямо к техническим мастерским.

…Лестница оказалась с подвохом. Опоры сгнили, пришлось двигаться предельно осторожно, страхуя друг друга от падения с огромной высоты. Колени Джин дрожали от усталости, она то и дело смахивала со лба ледяной пот и проверяла карабин на поясе, где крепился страховочный трос. Кренник как самый тяжелый из них двоих поднимался первым, взяв на себя львиную долю риска обрушения ступеней. Металл скрипел под его сапогами, осыпался сухими чешуйками в колодец, по краю которого спиралью поднималась лестница к техническим уровням. Джин задыхалась — нос и горло забивал кислый запах изъеденного плесенью железа, перед глазами темнело, и волнами накатывала дурнота. Она как раз подняла голову, чтобы попросить Орсона остановиться, как вдруг ступень под левой ногой зашаталась и провалилась в колодец. Джин испуганно вскрикнула, нелепо взмахнув руками в напрасной попытке удержать равновесие, но поняла, что заваливается назад.

Крепкие пальцы обвили ее запястье железной хваткой. Кренник дернул девушку вверх и вперед, одновременно отступая, чтобы сохранить устойчивость. Где-то далеко внизу послышался грохот упавшей ступени, почти заглушенный отчаянным биением сердца, отдающимся, казалось, прямо в ушах Джин. Они стояли над пропастью на одной металлической пластине, готовой в любой момент рухнуть следом за своей товаркой, и одинаково тяжело переводили дух.

— Все хорошо, — услышала Джин хриплый шепот Кренника и поняла, что уже целую минуту сжимает в пальцах жесткую ткань его оливкового кителя. До побелевших костяшек.

До конца этой адской лестницы они добрались без приключений, попав на техническую палубу. Пока Джин отдыхала, устроившись на куче пледов, Орсон с интересом осматривал оставшееся и недемонтированное оборудование. Здесь, в бывшей диспетчерской, регулировавшей взлет и посадку шаттлов и спидеров исследователей, следовавших плотному графику, воздух не казался таким спертым и затхлым, как внизу. Видимо, чем ближе к поверхности, тем лучше функционировала система воздуховодов. Джин почувствовала себя значительно лучше. Вяло хрустя очередной галетой из подходящих к концу припасов, она наблюдала за тем, как Кренник задумчиво вертит в руках какой-то трухлявый прибор, пытаясь прочитать его маркировку. Вдруг он поднял взгляд на девушку и впервые за долгое время довольно улыбнулся:

— Поздравляю, мисс Эрсо! У нас появился реальный шанс найти кое-что полезное.

— Вот в этом сгнившем мусоре? — скептически отозвалась Джин, подозревая, что адмирал решил тонко поиздеваться, но, вопреки ожиданиям девушки, Орсон продемонстрировал ей громоздкий короб, в котором два столетия назад находилась какая-то электронная начинка.

— Вот здесь располагался пульт управления службами посадочной площадки. Такая конструкция подразумевает питание не от современных компактных генераторов энергии, а от массивных солнечных батарей. Эта псевдоколония находилась на самообеспечении почти пять лет, следовательно, первое, что им требовалось — развернуть энергетические панели в наивысшей точке базы.

Кренник торжествующе улыбнулся. Джин, чувствуя себя больной, вялой и раздражающе глупой, переспросила:

— Что нам это дает?

— Вряд ли они успели демонтировать все панели. А для нашего маячка хватит и одной. Вперед, Джин, не время отдыхать — мы почти у цели!

Она послушно встала, собрала рюкзаки и зашагала за имперцем, удивляясь тому, как поменялись их роли в течение похода. Теперь не она, а Орсон тащил на себе экспедицию и заражал своей уверенностью в успехе. Как бы то ни было, а выбравшись по наклонным пандусам на горное плато и подставив бледное лицо резкому, холодному ветру, Джин почувствовала, как жизнь возвращается к ней. Исчезли дурнота и противная слабость, вызванная бесконечным стрессом. Она глубоко вдохнула чистый горный воздух и с наслаждением потянулась.

Кренник бегом пересек ровную посадочную площадку, сверкающую, как стекло под светом тропического солнца. Присмотревшись, Джин поняла, что это и было стекло — спекшийся от постоянной термической обработки дюзами шаттлов песок превратился в ровный, гладкий монолит грязно-серого цвета. Орсон махнул ей рукой, призывая поторопиться, — сам адмирал уже держал в руке что-то, напоминающее край брезента. Вместе путникам удалось сбросить тяжелый материал с самого края длинного ряда устройств, обнажив две целых, бликующих на солнце панели.

Кренник тут же нырнул под стенд, чем-то загремел, глухо матерясь. Панель чуть наклонилась, грозясь врезаться в каменистый грунт.

— Мне бы хоть пару нормальных инструментов…

— Такие подойдут? — Джин протянула ему коробку, найденную еще в жилых комнатах, когда она заглядывала буквально в каждую дверь в надежде найти хоть что-то полезное. Орсон вылез из-под стойки, на которую крепилась солнечная батарея и недоверчиво уставился на протянутую вещь.

— Легион демонов Бездны! — воскликнул он, раскрыв пластиковый кофр. Там, уложенные в специальные пазы, действительно находились инструменты во все еще сносном состоянии! — Где ты это взяла?

— Хотела сделать сюрприз, — как можно равнодушнее произнесла Джин, но испытала приятное чувство, глядя на то, как Кренник пробегает пальцами по каким-то приборам, поляризационным отверткам, ключам и щупам. Выбрав нужный инструмент, он вернулся под стенд, и дело пошло значительно лучше — уже через десяток минут путешественники располагали источником солнечной энергии. Осталась самая малость — спуститься с горного плато, а в компании тяжелой батареи проделать обратный путь через нутро базы было уже невозможно.

— Если бы эти скряги оставили нам хоть один спидер! — Джин остановилась у обрыва, с опаской глядя вниз.

— То он давно истлел бы под проливными дождями за пару сотен лет! — возразил Кренник. — Но вот что я думаю: если экспедиция активно пользовалась летающей техникой, чтобы исследовать дальние берега этого острова, а также другие земли из архипелага, то те, кто собирал местные образцы, должны были спускаться как-то иначе.

— Турболифты? — предположила Джин, но Орсон покачал головой:

— Слишком капризная техника. Что-то простое, безотказно работающее в горных условиях. Скажем, система фуникулеров. И это точно будет не обрыв, а склон поровнее. Давай обойдем плато и посмотрим внимательнее.

Старые рельсы обнаружили не сразу — солнце успело склониться к закату, но находка безумно обрадовала двух путешественников. Крепления рельс были еще целы и могли выдержать ту небольшую нагрузку, что представляли из себя люди и их поклажа. Весь вечер у разведенного костерка Джин и Орсон проверяли страховочные веревки на повреждения и надрывы, тихо беседуя. Тепло от огня, свежий воздух и возможность в скором времени вернуться в «гнездо» изрядно подняли настроение Джин, и она с удовольствием слушала байки Кренника, рассказывающего о своей работе на Звезде Смерти.

— Ну а потом вы с отцом нашли способ все уничтожить.

— Скорее, исправить, — уточнила Джин, щурясь через костер. Кренник пожал плечами. На поясе его висел кофр с подаренными инструментами.

— Галактика могла пойти по другому пути, — с сожалением произнес он, глядя на искры, то и дело стайкой вспархивающие над очагом.

— Любой путь хорош, если идти по нему с нужным человеком.

Орсон внимательно посмотрел на Джин, и она вдруг добавила:

— Ты сказал, что мой отец никогда не выбрал бы тебя… Но что, если он просто не был нужным тебе человеком?

— А что же ты, Джин Эрсо? — тихо спросил Кренник. — Если бы обстоятельства были иными и тебе был бы дан этот выбор… Кого выбрала бы ты?

Девушка отвела взгляд. В задумчивом молчании они закончили подготовку к спуску и, не сговариваясь, устроились на одном ложе из пледов под скальным карнизом, защищающим от ветра и возможных хищников. Тусклый алый свет прогорающих углей вскоре сменился темнотой, а Джин все еще никак не могла уснуть, взволнованная состоявшимся разговором.

Она знала Кассиана не так долго, и он казался ей героем. Но какие секреты его личности открылись бы, если бы именно он, а не Кренник, стал ее спутником? Имперец был ее врагом, но показал себя надежным боевым товарищем, умелым охотником и ласковым любовником. Не существует черного и белого. Есть только бесконечные полутона серого цвета.

* * *

Рассвет был белым и холодным — с горных вершин дул промозглый ветер, солнце нехотя вставало на горизонте. Джин изо всех сил старалась не смотреть в сторону Кренника, который, тихо матерясь, скоблил серую щетину выключенным виброножом. Получалось не очень — отсутствие зеркала и все еще дергающиеся пальцы на правой руке сильно затрудняли задачу. Орсон досадливо вздыхал, но не сдавался. Джин закончила обвязывать хрупкую солнечную батарею пледами — если при спуске они разобьют нежное покрытие, все испытания окажутся напрасными. Кренник выругался в очередной раз, бессильно опустив голову. Скрипнув зубами, Джин остановилась прямо перед ним:

— Это, конечно, не мое дело, адмирал, но какого криффа?

— Не могу больше терпеть на лице эту дрянь. — Голубые глаза смотрели угрюмо. Еще раз изучив свое отражение в мутной поверхности ножа, Орсон вновь принялся соскребать щетину под скептическим взглядом Джин. Она раздраженно притопнула ногой, наконец не выдержав:

— Если готов доверить свою драгоценную шею террористке, то будь добр, не насилуй и без того натруженную руку. Тебе еще спускать тяжелую батарею по склону.

— Я в курсе, — огрызнулся Кренник, но все же протянул Джин вибронож рукоятью вперед. — Делала когда-нибудь такое?

— У нас в отряде был только один такой чистюля. Его пристрелили, кстати. И да, приходилось помогать пару раз.

Джин встала за спиной сидевшего на камне Кренника и, грубовато повернув его голову под нужным углом, взялась за дело, иногда споласкивая лезвие водой из фляжки.

— Откуда у тебя этот шрам? — Дав волю любопытству, коснулась тонкой белой полоски над губой адмирала. Он сухо хмыкнул:

— Гален расписался. После смерти Лиры прошло уже полгода, и я надеялся, что смогу поговорить с ним нормально… Как раньше. А он, оказывается, смог незаметно наточить ранговую планку и распорол мне лицо. С тех пор близко я не подходил и лишил Галена привилегии носить знаки отличия.

— Больно было? — неожиданно для себя спросила Джин, имея ввиду вовсе не физическую боль. Как ни странно, Кренник понял ее вопрос правильно и даже ответил:

— Невыносимо.

Дернув Орсона за седые волосы, Джин заставила его запрокинуть голову, аккуратно соскабливая растительность с шеи. Прошипела с неким удовлетворением:

— Надеюсь, ты надолго запомнил это чувство.

Он не ответил, прикрыв свои холодные глаза. Прямо сейчас он доверял ей свою жизнь, ведь стоило Джин всего лишь активировать клинок — и жадное лезвие вгрызется в тонкую кожу, перепиливая мышцы и кости под ней. Она чувствовала его уязвимость, ценила доверие и ту странную, хрупкую связь, что, вопреки всему, установилась между ними. Закончив с бритьем, она в последний раз приложила холодное лезвие к щеке Кренника, испытующе глядя в его глаза. К некоторому разочарованию, мужчина даже не дрогнул, ровно улыбнувшись и поблагодарив за оказанную любезность.

Пока Джин закрепляла на поясе страховочный трос, она со злостью думала о том, что, несмотря на его признание, уже не смогла бы перерезать ему глотку. Он был нужен ей живым.

Спуск занял у них два дня. Благодаря рельсовым креплениям, он оказался не таким опасным, как выглядел, но это не делало его менее тяжелым как физически, так и морально. Джин вымоталась, проголодалась и единственное, о чем мечтала — хорошенько выспаться. Долгие часы, наполненные постоянным страхом сорваться в бездну, позволяя себе короткие перерывы на глоток воды и пару сухарей, они ползли по голым скалам, выискивая опоры для ног и рук. И если днем было хотя бы видно, куда крепить трос и какую трещину или уступ использовать, то в вечерние и ночные часы было невыносимо страшно. Тогда они останавливались на каком-нибудь скальном карнизе и просто молча сидели рядом: сил на разговоры не было. Чтобы не потерять сознание от усталости щедро плескали водой в лицо, уже не считаясь с оставшимся количеством. Главное — не закрывать глаза.

Плечи Джин ныли под двойной ношей из рюкзаков — своего и Кренника, под одеждой на коже чернели полосы кровоподтеков, но она знала — адмиралу гораздо хуже. Еще на посадочной площадке Джин попробовала поднять солнечную панель, но быстро отказалась от этой затеи. Сидя над бездной, из которой дули ледяные ветра, она искоса взглянула на Орсона, хрипло спросив:

— Нормально?

Он согласно качнул головой, но взгляд был таким осоловелым, что Джин, не чинясь, вылила ему за шиворот остатки воды из своей фляги. Адмирала передернуло, но он явно взбодрился. Отдохнув, они продолжили путь в сгущающейся тьме, достигнув земли лишь к исходу вторых суток. Забившись в какую-то скальную нишу, измученные путешественники уснули, не обращая внимания на то, что раньше сочли бы такие тесные объятия в высшей степени неприличными. Орсон согревал трясущуюся от холода и усталости девушку, стараясь не обращать внимания на тупую, ноющую боль в плече.

К счастью, во время их блужданий по затхлым коридорам исследовательской базы, климат планеты вернулся в норму и солнце подсушило болото, оставшееся после цунами. Идти стало гораздо легче, и за следующий день они преодолели значительное расстояние. Добравшись до ручейка с чистой водой, привели себя в порядок и наполнили опустевшие бутылки. Джин то и дело странно поводила плечами, будто что-то ей мешало в одежде: оттягивала эластичную ткань синглета, поправляла и возилась до тех пор, пока с возгласом досады не решилась сменить привычный топ на менее облегающую рубашку, завязав слишком длинные полы на талии узлом. Орсон никак не прокомментировал новую моду — он чувствовал, что медленно тупеет от однообразности походной жизни и неимоверной тяжести солнечной батареи, давившей на спину. Этой ночью он дежурил первым и чутко вслушивался в шуршание и ночное пение джунглей, держа наготове бластер. По его подсчетам выходило, что до «гнезда» остается менее двух дней пути. Джин заворочалась рядом, вздыхая во сне и притираясь к его бедру горячим боком. Орсон стиснул зубы, отворачиваясь, — девчонка словно нарочно изводила его! Не то чтобы ему не приходилось и раньше воздерживаться от плотских радостей, но один раз он уже позволил себе увлечься. Не стоит осложнять их и без того непростые отношения.

Джин снова придвинулась ближе. Она лишь делала вид, что спала, хоть и понимала, что это глупо и ей необходимо хорошенько отдохнуть перед дежурством. Просто… Кренник сидел рядом, такой теплый и до сих пор пахнущий солнцем. Джин почти ощущала его запах на вкус — сладкий, будто съеденный ею однажды в детстве леденец. Янтарный, тягучий, медовый… Внутри тут же отозвалась приятная щекотка, а ставшая вдруг чувствительной кожа причиняла неудобство. Рубашка, сменившая тесный синглет, не поправила дела — Джин ощущала какую-то неправильность в себе, позорную слабость и навязчивое желание вновь оказаться в объятиях мужчины. Ее либидо никогда не приносило серьезных проблем, девушка могла обходиться без секса достаточно долго, однако в этот раз все было иначе. И это безумно злило!

Горячие сухие пальцы Кренника вдруг коснулись ее волос, вкрадчиво, осторожно убрали с лица надоедливую прядь, скользнули по щеке. Джин не вздрогнула, не сбилась с ровного дыхания, хотя внутри все так и загорелось! Он еще раз коснулся ее — в этот раз шеи над самым воротником рубашки, и, желая большего, Джин немного пошевелилась, словно невзначай подставляясь под наглые пальцы имперца. Орсон отдернул руку, будто обжегшись.

В темноте она слышала, как он с сипом втянул в себя воздух, после тихо, размеренно выдыхая. Джин знала эту технику — ею часто пользовались снайперы, чтобы успокоить взволнованное сердце, вернуть ясность мыслям и четкость действиям. Необъяснимая обида почти развеяла сладкое наваждение, и девушка села, потянувшись и делая вид, что стряхивает с себя остатки дремы:

— Моя очередь, адмирал.

Он молча отдал ей оружие и лег, отвернувшись к стволу дерева, под которым они разбили лагерь. Джин злобно уставилась в небольшой костерок, чувствуя себя униженной и раздавленной собственными взбесившимися желаниями. Почему именно он?! Почему из всех мужчин ей достался в спутники именно этот: бесстрастный, надменный, ледяной имперец с безупречной выдержкой?

И все же, вопреки всем доводам рассудка, она продолжала сидеть рядом, чутко улавливая в воздухе, наполненном ароматами джунглей, тот особый запах, присущий только Орсону. Солнечно-медовая сладость.

Все оставшиеся дни она старалась держаться от него подальше, запрещая себе думать обо всем, с ним связанном. Изменившееся настроение спутницы немного озадачило Кренника. Он даже пару раз попытался поговорить с ней, но Джин неизменно прибавляла шаг и молча устремлялась в джунгли. Звук его голоса тоже действовал ей на нервы. Все в нем бесило, раздражало и странным образом притягивало. К тому моменту, как они вступили на знакомую поляну перед гигантским вроширом, Джин окончательно запуталась в своих чувствах и эмоциях.

— Послушай, Эрсо, ты ведешь себя странно. — Орсон в раздражении бросил свой рюкзак на древесный пол «гнезда». Снаружи сгущались сумерки, солнечная батарея, хорошо укрытая от хищников, лежала под снятым слоем дерна под корнями дерева, а в маленьком убежище назревала ссора. — Может, скажешь уже, что происходит? Раз мы напарники, то должны доверять друг другу.

— Я не знаю, ясно?! — рявкнула Джин, сверкая серыми глазищами из полумрака комнаты. — Мне будто неудобно в своем теле, оно все горит и ощущается… неправильно.

Кренник в один шаг оказался рядом, встревоженно заглянул в лицо девушки и, прежде чем она успела возразить, быстро коснулся сухими, жесткими губами ее лба.

— Жара нет.

— Это я и сама знаю, придурок! — попыталась отпихнуть его Джин, но он даже не заметил сопротивления: сжав ее голову ладонями, он заставил ее посмотреть на кристалл в плошке с водой.

— Зрачки не расширены, дыхание чистое… Где-нибудь болит? Ты не касалась ничего странного?

— Нет! — возмущенно выкрикнула девушка.

— Раздевайся.

Орсон бросил на пол ворох одеял и достал из небольшой ниши аптечку, проверяя ее содержимое. Джин осталась стоять, гневно сжимая кулаки, однако голос ее прозвучал внезапно тихо и спокойно:

— Что ты сказал?

— Раздевайся, — терпеливо повторил Кренник. — Я должен осмотреть тебя, чтобы убедиться в отсутствии укусов ядовитых насекомых или следов контакта с токсичным растением.

— Я могу точно сказать, что ничего такого нет, — начиная остывать, буркнула Джин. Внезапно перспектива оказаться перед ним обнаженной всколыхнула в ней весьма определенные чувства, и она медленно принялась стаскивать с себя рубашку, армейские брюки и тонкое белье. Все еще перебирая имеющиеся блистеры с лекарствами, он даже не обращал внимания на то, как взволнованная Джин остановилась перед ним, даже не пытаясь прикрыться ладонями.

— Ты могла пропустить момент заражения — некоторые твари настолько малы, что могли забраться в твою одежду, когда…

Орсон поднял взгляд и сухо сглотнул.

— Убедись, — с кривой улыбкой предложила Джин, дерзко вскинув подбородок. Он встал во весь рост напротив, положив свои теплые, шершавые ладони на ее плечи, с которых только начали сходить синяки. Старательно не смотря в глаза Эрсо, заскользил пальцами по гладкой загорелой коже девушки, огладив маленькую упругую грудь. Заставил повернуться, и Джин с трепетом ощутила его горячее дыхание на своей шее. То, как он прикасался к ней — деликатно, мягко, слишком осторожно — одновременно радовало и расстраивало Джин. Ей отчаянно, до дрожи внизу живота, хотелось большего!

— Я ничего не вижу, — был вынужден признать он, обнимая ладонями ее талию и едва заметно поглаживая большими пальцами нежную кожу.

Джин вдруг развернулась к нему, закинув руки за голову, будто красуясь:

— Так и будешь смотреть или уже сделаешь что-нибудь?

Взгляд Орсона вспыхнул неприкрытым голодом, но он не удержался от ехидного вопроса:

— А как же «одноразовая акция»?

Джин пожала плечами, усмехнувшись:

— Мои условия, значит, могу и передумать.

Холодный свет, исходящий от минерала в глиняной миске, ложился на кожу девушки манящим сиянием. Она была сильной, гибкой хищницей, демонстрирующей себя без тени ложного стыда. И он вполне оценил: вспыхнувшее возбуждение свернулось внутри огненной спиралью, в горле пересохло… Но Кренник вовсе не был неопытным юнцом, теряющим голову из-за взрыва гормонов. Тонко улыбнувшись, он сказал:

— Манипуляция явно не твой конек, Джин Эрсо. А если это провокация, то весьма неумелая и грубая.

— Брось, ты же этого хочешь! — фыркнула она рассерженно. — Хотел все это время. И признай уже: тебе плевать на то, чья я там дочь и сколько между нами лет разницы. Потому что ты тот, кем был всегда — беспринципная сволочь и мудак. Имперская тварь особой породы.

Коротким внезапным броском Кренник сбил Джин с ног, и она, вскрикнув, упала в ворох пледов, заменяющий им ложе. Нависнув над испуганной, но все еще дерзкой девчонкой, прижав ее весом своего тела, лишив возможности сопротивляться, он медленно, торжествующе улыбнулся:

— Значит, тебе очень повезло, Эрсо, потому что наши желания совпадают. Но вот задай себе вопрос… — Орсон в зловещей ласке провел подушечкой большого пальца по пухлым губам Джин: — Что будет, если однажды я не захочу идти за тобой, когда ты в очередной раз попадешь в неприятность?

Джин молча смотрела в его синие глаза, и ей казалось, что в их глубине она различает серебристые искры ярости и чего-то более темного, страшного… И упрямо не отворачивалась, бросая вызов.

— Твои собственные манипуляции не слишком отличаются изяществом, — наконец прошептала она, и Кренник вдруг тихо хмыкнул. Будто Джин прошла какую-то проверку. Они оба пересекли некие границы, за которыми прежние виды связи и отношений потеряли привычный смысл. Его губы властно накрыли изгиб шеи Джин, а она сжала пальцы в его волосах: пепел и серебро, пахнущие металлом и солнцем. Она понимала и принимала его — как своего спутника, защитника, соратника. Как мужчину. И любое движение, любая ласка рождали в глубине ее естества долгожданную волну тепла.

Не так, как с другими. Потому что Орсон Кренник тоже был уникален. Сдерживая собственные темные желания, он старался быть ласковым и чутким, будто пытаясь загладить несуществующую вину за грубую поспешность того самого первого раза. И Джин потряхивало от удовольствия. Она ощущала его дыхание на своих губах, слышала звуки, с которыми сплетались их тела и не сдерживала стонов. Растворяясь в ярком наслаждении, переполненная острыми ощущениями собственного тела, она впитывала его солнечное тепло.

— Джин… — выдохнул Орсон, прижимаясь взмокшим лбом к ее собственному. — О, Джин…

Он не заслужил всего этого. Не должен был находиться здесь и любить эту потрясающую, дикую и яростную женщину! Но жизнь в очередной раз сдала карты, и он получил фул сабакк. И Кренник не собирался отказываться от выигрыша.

Вместе они достигли вершины удовольствия, тесно прижавшись друг к другу и загнанно, тяжело дыша. Орсон тихо касался губами виска Джин, благодарно обнимая. Почти мог чувствовать, как в его сломанном эмоциональном компасе панически мечется стрелка, разрываясь между отметками «экстаз» и «ужас». Потому что он даже представить себе не мог, насколько запутаннее станет его жизнь. А Джин… Она просто уснула, счастливо насытившись им, удовлетворив желания своего тела, теперь ощущавшегося вполне комфортным. Ее не беспокоило возможное будущее и страх перед новыми испытаниями. Ей достаточно того, что было здесь и сейчас.

Орсон снова тихонько поцеловал ее, невесомо и вкрадчиво, и Джин, не открывая глаз, сонно пробормотала:

— Спи, адмирал. Я все еще буду здесь, когда ты проснешься.

Он не смог удержаться, чтобы не улыбнуться этому невыполнимому обещанию. Невыносимая, дерзкая девчонка, такая… Джин Эрсо.

* * *

С закреплением солнечной батареи на дереве пришлось потрудиться — Орсон долго вычислял, в каком положении аккумуляторы панели зарядятся энергией светила максимально, и в итоге выбрал одну из ветвей врошира, расположенную так высоко, как путешественники еще не забирались. Вместе с Джин по системе тросов подняли хрупкую панель, и Кренник вплотную занялся калибровкой оборудования. Подаренные девушкой инструменты очень пригодились, и в течение трех суток Орсон буквально ночевал на дереве, проверяя индикатор заряда аккумуляторов и силу сигнала маячка. Итог кропотливой и утомительной работы вышел неоднозначный: с одной стороны, сигнал действительно стал сильнее, добивая до высокой орбитальной границы планеты, с другой же… К вечеру сила импульса значительно слабела, не выходя за границы стратосферы. Коэффициент полезности уменьшался вместе с шансом быть обнаруженными в тот момент, когда точка выхода сигнала перемещается за терминатор планеты на ночную сторону.

Отчаявшись решить эту задачу подручными инструментами, Орсон наблюдал за тем, как индикатор заряда аккумулятора постепенно уменьшается, а вместе с ним затухает и мощность импульса. Они были своеобразным пульсаром в безмолвии ближайшего космоса. Зов о помощи то затухал, то разгорался в полную силу… Но хватит ли этого для спасения?

Уже не первый раз за прошедшие дни зарядил теплый частый дождь — предвестник смены сезонов. Вода собиралась в каверне, образованной развилкой двух могучих ветвей древесного гиганта чуть ниже того места, что Орсон выбрал в качестве пункта связи. Этакий мелкий бассейн, наполненный чистой пресной водой. Чувствуя себя усталым и измученным, Кренник решил немного освежиться и спустился к древесной чаше. Стащив пропахшую кислым потом рубашку, он с наслаждением поплескал в лицо нагретой за день водой, а потом и вовсе окунулся целиком. Тело слегка покалывало, мышцы расслабились, и он не заметил, как задремал, положив голову на деревянный «бортик» импровизированного бассейна.

Очнулся он резко, как от удара, а спустя пару мгновений понял, что это и был самый настоящий удар — от него горели скула и челюсть, все тело ощущалось затекшим и одеревеневшим, как после длительного сна в бакта-камере. Над Орсоном склонилась Джин, пристально вглядывающаяся в его лицо и не скрывавшая облегчения, когда он наконец пошевелился, застонав.

— Хвала всем богам галактики! — выдохнула девушка. — Я уж думала, ты умер.

— Что случилось? — невнятно спросил Орсон, не понимая — то ли у него распух и онемел язык, то ли Джин сломала ему челюсть. Приподняв голову, он убедился, что находится вне бассейна, лежит на теплом древесном «полу», а солнце, бывшее в зените, когда он только спустился в развилку, наполненную водой, уже клонилось к закату.

— Тебя не было несколько часов, — произнесла Джин и, надавив на лоб имперца, вновь уложила его голову на свои колени. — Я поднялась посмотреть, что случилось, а ты тут бьешься в судорогах…

— Эта планета пытается меня убить, — хрипло пожаловался Орсон, ощущая затылком уютное тепло коленей Джин. Она язвительно напомнила:

— Просто один самоуверенный имперский директор забыл о дендротоксине и его действии на живые организмы, не так ли?

Орсон вяло выругался, но тут же фыркнул:

— К счастью, ты была столь любезна, что тревожилась обо мне, Эрсо.

— Тебе показалось, — со слабой улыбкой парировала Джин, пропуская сквозь пальцы черненое серебро его отросших волос. Вдруг задумчиво сказала, задержав свою руку:

— Орсон, не срезай их больше. Тебе так идет.

— Это не по уставу.

— Ты больше не на службе, и… К хатту уставы.

Он прикрыл глаза, не позволяя себе даже тени мысли о том, что Джин действительно сказала то, что думала. За свою несчастливую жизнь Орсон слишком устал обманываться в надеждах. Внезапно он понял, что, помимо общей заторможенности и вялости, нет кое-чего еще, к чему он привык. Подняв к лицу правую руку, он недоверчиво прищурился.

— Что? — спросила Джин, которой доставляли определенное неудобство движения «пациента».

— Пальцы не дрожат, и плечо не болит.

— Это временно, ты же понимаешь, — вздохнула девушка, снова запуская пальцы в его седые волосы.

— Дендротоксин оказывает анестезирующее действие на нервные окончания. Если бы ты пробыл в такой «целебной» ванне еще пару часов, то уже не проснулся бы. Но ты прав — эту воду можно набрать и делать компрессы. Концентрация токсина в таком случае будет не такой сильной и поможет пережить холодный сезон.

Джин сделала кончиком ножа очередную черточку на гладкой стене «гнезда» и подсчитала их количество — выходило, что они с адмиралом провели на этой планете уже два месяца. Она не знала, насколько можно сравнивать местные сутки со стандартными, но и это был довольно долгий срок, а помощи как не было, так и не предвидится, несмотря на их усилия.

И ей бы успокоиться, но что-то не так было с этим количеством зарубок. Какая-то очень важная мысль крутилась на краю подсознания, не позволяя себя рассмотреть. Джин еще раз окинула взглядом ровный ряд черточек, и вдруг некое предчувствие оформилось во вполне понятную тревогу, спустя жалкие мгновения превратившуюся в почти уверенность.

Внутри похолодело, и девушка сглотнула горькую слюну, лихорадочно подсчитывая дни, проведенные в походе ровно с того момента, как она видела свою последнюю кровь. Все сходилось: и ее странная чувствительность к запахам, тянущие боли внизу живота, иногда будящие ее по утрам, и даже та странная, несвойственная ей тошнота, которую она испытывала на заброшенной исследовательской базе…

Джин, спотыкаясь, бросилась к веревочной лестнице, чтобы спуститься вниз, туда, где у рдеющих угольев прогоревшего костра сидел Кренник и коптил впрок мясо.

— Ты!.. — хрипло выкрикнула она, обвиняющим жестом направив на мужчину палец. — Это ты виноват в том, что произошло!

— А что произошло? — удивленно уточнил Орсон, не привыкший видеть свою немногословную спутницу в таком возбужденном состоянии. Он даже встал со своего места и весьма вовремя, так как разъяренная Джин налетела на него, попытавшись наградить серией ударов. Но так как девушка была слишком зла, чтобы правильно рассчитывать свои силы, то ни один из них не достиг цели.

— Еще спрашиваешь, имперская сволочь?! — возмутилась Джин, тяжело переводя дыхание. — Кто из нас должен был следить за тем, чтобы этого не случилось?

— Я тебя не понимаю, — холодно произнес Орсон. — В чем ты меня обвиняешь?

— Ребенок, Кренник! — выплюнула зло Джин. — Твой ребенок, криффов сын, вот что случилось!

Орсон на секунду опешил, по-новому посмотрев на взбешенную девушку. Осторожно спросил:

— Ты в этом уверена?

— Абсолютно! — отрезала она.

— Это невозможно, — Кренник склонил голову к плечу, и на его губах появилась какая-то нехорошая ухмылка. — Так что в своей проблеме, Эрсо, вини не меня, а того, с кем весело резвилась еще до истории с нашим кораблекрушением.

— Это еще почему? Насколько я помню, мы с тобой тоже не цветы собирали!

— Видишь ли, я раз и навсегда обезопасил себя от этой ситуации еще в юности. В Академии я прошел добровольную процедуру стерилизации, так что прости, но быть отцом я не могу по медицинским причинам.

Джин даже отступила на шаг, пораженно выдохнув:

— Какого криффа ты с собой сделал такое, упоротый кретин?!

Орсон промолчал на это, но после небольшой паузы сказал:

— Что бы там ни говорили джедаи, а в могучие чудеса Великой Силы я не склонен верить. Особенно в столь интимном плане, как зачатие ребенка. Так ты точно уве…

— Я же сказала, — мрачно перебила Джин. Она остервенело грызла ноготь большого пальца, напряженно размышляя. Вслух сказала:

— Если это был Кассиан, то срок прилично за два месяца.

— Жаль, что нельзя послать ему открытку, — ядовито фыркнул Орсон. Джин метнула в него яростный взгляд:

— Он погиб на том шаттле.

Орсон тяжело вздохнул, глядя на то, как медленно затухает алое свечение в прогоревших углях. Наконец медленно сказал:

— Все мы совершаем ошибки, Джин. За некоторые потом всю жизнь приходится платить.

— Я не хочу этого. Я не готова.

Джин развернулась и так же стремительно, как спустилась к подножию врошира, принялась подниматься по лесенке. Встревоженный Орсон зачем-то последовал за ней и застал девчонку Эрсо за торопливым пролистыванием найденного на заброшенной исследовательской базе дневника. Шуршали ломкие страницы. Она вглядывалась в рисунки растений и их описания — полустертые, выцветшие за прошедшие годы. Орсон остановился рядом, подозрительно осведомившись:

— Что ты делаешь?

— Ищу способ избавить нас от неприятности, — сухо ответила девушка, не поднимая головы от старых записей. — Должны быть какие-то травы, какие-то корешки, в конце концов…

Вдруг Кренник вырвал у нее из рук дневник, холодно и строго сказав одно-единственное:

— Нет.

— Что это значит — твое «нет»?! — взъярилась Джин, вскакивая на ноги. Глаза ее сверкали, кулаки сжались: она стояла перед ним, словно взведенная пружина, готовая в любой момент сорваться. — Ты думаешь, что имеешь право указывать мне, как поступить с тем, что внутри меня же?

— Да. И если ты забыла: эта «штука» называется ребенок.

— Пока еще нет! — рявкнула Джин. — И я позабочусь о том, чтобы этого не случилось.

Он поймал ее за плечи, грубо встряхнув, будто пытаясь вернуть прежнюю Джин — бесстрашную, остающуюся спокойной даже перед лицом грозящей опасности. Она вывернулась, пнув его в голень, бросила с наглой усмешкой:

— Отвали, Кренник! Что тебе за дело? И если ты не солгал, это даже не твое отродье!

Хлесткая пощечина опалила ее щеку, невольные слезы брызнули из глаз, и Джин охнула, поднимая руку к горящему лицу. Кренник смотрел прямо ей в глаза, челюсти его были сжаты, а синие глаза посветлели почти до прозрачности, когда он медленно повторил страшным, свистящим шепотом:

— Я сказал — нет. Ты не сделаешь этого, Эрсо.

— Подумай сам, — нервно облизнув губы, предложила Джин. — Что я… Мы сможем дать этому ребенку? Мы оба не знаем, что такое любовь, нас этому не учили! И это не говоря о том, что даже взрослым людям трудно выжить на необитаемом острове.

— Я не позволю тебе убить ребенка, — по-прежнему твердо, угрюмо произнес Орсон.

— О, неужели это попытка изменить прошлое? — издевательски протянула Джин. — Я не обязана исправлять твои ошибки, Кренник.

— Уверен, я смогу обеспечить комфортную жизнь тебе и ребенку. Сделаю все возможное для этого.

Она лишь рассмеялась — зло, до слез, вызванных отнюдь не весельем. Кренник подошел и крепко обнял, прижав голову Джин к своей груди.

— А ты жестокий, адмирал, — сиплым, сорванным голосом сказала она, немного успокоившись и поняв, что он не отпустит, сломит любое ее сопротивление.

— Это вошло в привычку.

— Я тебя ненавижу.

— И это мне слышать приходилось.

Джин шмыгнула носом, вдруг жалобно спросив:

— Что будет, если я так и не смогу полюбить это дитя? Заставишь меня?

Орсон вздохнул, сглотнув горький комок в горле:

— Ты — Джин Эрсо, и тебе под силу любые испытания.

— Я умру родами. Здесь нет условий для рождения младенцев.

— Ты скорее погибнешь, пытаясь вытравить плод.

Джин подняла взгляд на его застывшее лицо, с надеждой сказала:

— У нас есть две ампулы с сильным анестетиком. Ты мог бы сделать операцию…

— Нет.

— Подонок! — Кулак Джин врезался в его поврежденное плечо — она била прицельно, намеренно пытаясь причинить как можно более сильную боль. У Орсона перехватило дыхание. — Ведь я помогла тебе, спасла твою жизнь тогда!

— Прямо сейчас я спасаю целых две жизни.

— Орсон. Пожалуйста… — сменила тактику Джин, с мольбой заглядывая в его холодные глаза. Но вместо ответа он вдруг резко развернул ее спиной к себе, грубо заломив ее руки и связывая собственным ремнем в локтях.

— Ты рехнулся? Какого криффа, Кренник?!

Девушка взбешенно зашипела, рванувшись из его рук, но услышала лишь предельно спокойный, ровный ответ:

— Мне надо уйти ненадолго, и я должен быть уверен, что за время моего отсутствия ты не наделаешь глупостей, о которых потом будешь жалеть. Подумай обо всем и просто прими то, что случилось.

Бережно уложив беспомощную Джин на ложе из пледов, он направился к выходу из «гнезда», когда его догнал звенящий злобой голос девчонки:

— Мой отец никогда бы не смог полюбить тебя, сволочь! Потому что даже в камне сочувствия и понимания больше, чем в тебе!

Кренник даже не обернулся, исчезнув в вечерних сумерках. Джин опустила голову и тихо заплакала от отчаяния и нежелания смиряться с внезапной ловушкой, в которую угодила по собственной глупости. Она не хотела признаться себе, что банально боится перемен. Она никогда не видела себя в роли матери, не знала, каково это, не понимала и не хотела принимать то, что совсем скоро жизнь ее изменится кардинально. Тело приспособится к растущей внутри жизни, а Джин даже не будет знать — все ли в порядке. Не сможет распознать беду.

Однако главный ее страх был в другом: взять на руки ребенка и понять, что она ничего к нему не испытывает. Совсем ничего.

Слезы давно высохли, а снаружи окончательно стемнело. Вдалеке слышался вой и рявканье вышедших на охоту хищников, выслеживающих добычу. С легким шелестом пошел дождь — в преддверии холодного сезона они стали идти все чаще… Вернулся Орсон. Не глядя на связанную девушку, прошел к столику и вывалил на него содержимое матерчатой сумки — поздние фрукты.

— О, только не говори, что битый час бродил по лесу в поисках этого витаминного дерьма только потому, что беременным самкам человека такое полезно! — Язвительно процедила Джин. Он не ответил, занимаясь своими делами.

— Развяжи меня, — через некоторое время, не выдержав мрачного молчания, попросила Джин. — Клянусь, я обо всем подумала и не буду пытаться нанести себе вред.

Орсон впервые поднял на нее глаза и не нашел возражений. Едва освободившись, Джин вернула ему пощечину, выплюнув:

— Криффов ублюдок!

— К твоим услугам, — безэмоционально ответил Орсон и отошел на свою половину комнаты. Волосы его были все еще влажными от дождя. Он укрылся одеялом и отвернулся к стене, но Джин уже достаточно знала этого человека, чтобы не обмануться. Помолчав немного, она спросила:

— Зачем ты сделал это с собой?

Некоторое время Орсон просто тихо лежал, согреваясь, размеренно и спокойно дыша и Джин подумала, что он так ничего и не ответит, но он снова смог удивить ее.

— Я был молод, не воздержан в связях и никогда не хотел обязательств, связанных с семьей, а такой способ гарантировал отсутствие детей раз и навсегда.

— Но почему?

— Нет ничего хуже, чем никому не нужные дети. — В голосе Кренника впервые за весь вечер зазвучала неподдельная, настоящая боль. — Карьера значила для меня больше мимолетных привязанностей, а потом был Гален.

— Знаешь, ты, пожалуй, прав. Некоторым людям лучше не размножаться. — Едко сказала Джин. Его плечи слабо дрогнули, но девушка не ощутила удовольствия оттого, что смогла-таки задеть имперца. Только отупляющий страх и неуверенность.

* * *

Их отношения напоминали причудливый танец, в котором схема «шаг вперед — два назад» полностью описывала происходящее. Орсон теперь почти все время посвящал рыбалке и охоте в надежде сохранить их рацион более богатым. При помощи дневника им удалось выяснить, что мясо, завернутое в листья определенного растения, хранится дольше благодаря природным консервантам. Все чаще погода портилась, но первая половина дня еще радовала ярким солнцем.

Джин ходила к океану вместе с Орсоном. Глядя на то, как он проверяет снасти и ловушки для рыбы и моллюсков в неглубокой заводи, она думала над его словами. Он обещал заботиться о ребенке как о своем собственном, и Джин никак не могла понять, чем именно было вызвано это решение адмирала: его сожалением о своих ошибках или же обещанием, данным когда-то Галену.

Орсон стал более внимательным к ней, выгонял из воды, когда Джин уставала от своих тренировок, которые не собиралась прекращать. Эта неловкая, грубоватая забота свидетельствовала о том, что Кренник крайне серьезно настроен выполнять свои новые обязательства.

Джин не привыкла к такому обращению. Ее раздражали попытки как-то влиять на нее, ограничивать ее свободу, и она яростно спорила с ним, доказывая, что в ее состоянии, как она слышала, активная деятельность только полезнее трусливого бездействия в «гнезде».

Он был суровым, жестким человеком. Часто — ворчливым и даже занудным. У Джин было в запасе время, чтобы узнать его лучше. Целых полгода, прежде чем их маленькая и неправильная команда пополнится еще одним членом.

Когда пришел холодный сезон и воздух перестал прогреваться выше десяти-пятнадцати градусов, Джин была в основном занята перешивкой одежды для себя и для единственного охотника их «племени». И никто не сказал бы, что Орсон Кренник не справляется со своими обязанностями, хотя день ото дня это становилось труднее: птицы мигрировали с острова, вероятно, на другой архипелаг, и адмиралу приходилось выслеживать более крупную и опасную добычу. Это был местный аналог диких кабанов — основа рациона гигантских кошек. С наступлением холодов хищники уже не всегда придерживались ночного образа жизни, и Кренник серьезно рисковал, конкурируя с ними. Однажды Джин даже пришлось зашивать ему распоротое бедро, и вдвойне обидно было то, что добыча досталась не людям.

Джин совершенно запуталась в том, что же она чувствует к этому человеку!

В первое время после обнаружения своего интересного положения Джин была постоянно зла на него. Язвила, пыталась задеть, но все ее выпады разбивались о его зрелое спокойствие и терпение. И в какой-то момент она поняла, что смирилась. Действительно приняла данность и уже не противилась мысли о материнстве. Все чаще она думала о своем спутнике без злобы и агрессии. Так кем же он был для нее? Врагом? Союзником? Все эти категории остались в прошлом, как и вся их прежняя жизнь, а новая диктовала свои законы выживания. Может, любовником? Несомненно, они провели еще не одну ночь вместе, наслаждаясь близостью и вспышками потрясающего удовольствия… Но так ни разу и не сказали друг другу ни слова о любви.

И все чаще деля одно ложе на двоих, Джин искала не только тепла, спасаясь от царившей в их убежище прохлады. Его руки, обнимающие ее округлившуюся талию, были добрыми и надежными. То, чего так долго лишена была в своей жизни Джин. Его голос успокаивал, а запах по-прежнему ощущался ею как нечто крайне возбуждающее…

Прижимаясь к мужчине в темноте древесного «гнезда», уютно сопя ему в шею, Джин ощущала сокрушающую благодарность. И однажды, чувствуя, как в ее чреве толкается дитя, она взяла ладонь Орсона и позволила ему разделить с ней эти удивление и восторг. Затаив дыхание, он поглаживал шершавыми, мозолистыми пальцами ее кожу, ощущая мягкую вибрацию новой жизни. Джин даже показалось, что суровое, обветренное лицо Кренника помолодело.

Возможно, всему виной были гормоны, но яростный, дикий нрав Джин постепенно смягчался. Она вспоминала их давний разговор о выборе и в какой-то момент поняла, что с тех пор изменилась как она сама, так и многие ее взгляды на жизнь. И дело было даже не в том, что Орсон Кренник — единственный мужчина на планете. Она выбрала его не под давлением обстоятельств, а потому что… Просто потому, что это был Орсон.

Их разговоры по-прежнему изобиловали колкостями и остротами, но воспринимались уже иначе. Время и общее дело примирили бывших врагов, сгладили острые углы. Они научились жить вместе и вместе ожидали главного события в их одиноких прежде жизнях.

Это случилось на исходе холодного сезона, когда тепло и влажность вернулись в джунгли, в лесах вновь гнездились птицы, а у берегов появились косяки жирной рыбы. Джин напрягала все свои силы, упираясь затылком в древесную стену убежища и смаргивая соленый пот.

— Почему к этому процессу не прилагается инструкций? — зло рычала она, и Орсон, оставаясь возмутительно спокойным, ответил:

— Предполагается, что это таинство передается от женщины к женщине.

— И благодаря кому я лишена сакрального знания? — в перерывах между схватками возмущенно выпалила Джин.

— Заткнись, Эрсо! Сосредоточься, — впервые повысил голос Кренник. — И постарайся не сдохнуть, чтобы у твоего ребенка мать была!

Спустя несколько наполненных муками минут Джин приняла от Орсона свою малышку, и никаких инструкций ей не потребовалось, чтобы понять, что нужно делать с ребенком. Она боялась и сомневалась напрасно — любовь к новорожденной девочке оказалась чем-то настолько естественным, что не требовало активации или прочих ухищрений. Наблюдая за тем, как уставшая малышка спит в ее объятиях, Джин чувствовала, как утихает боль ее тела, становится чем-то абсолютно несущественным по сравнению с тем, что она испытывала сейчас.

— Как назовешь ее? — спросил Орсон, убирая в аптечку инструменты и перевязочные материалы, к счастью, не пригодившиеся. Джин задумчиво смотрела на него: адмирал казался невозмутимым, но она уже достаточно его знала, чтобы понять — это только маска. На самом деле он был взволнован не меньше, чем сама Джин, просто лучше это скрывал.

— Как зовется самая яркая звезда в секторе Абрион?

Орсон на миг прикрыл глаза, вспоминая. Потом сказал:

— Кайра-прим.

— Значит, Кайра, — довольно выдохнула Джин. — Отец в шутку называл меня «Звездочка», теперь в нашем роду появилась настоящая звезда.

Кренник вдруг улыбнулся — бледно, измученно. Тихо прошептал:

— Как иронично.

Убаюканная теплом его тела, слишком усталая, чтобы думать над его странным заявлением, Джин уснула, еще не догадываясь, что начинается, пожалуй, самый трудный этап в ее жизни.

Очень скоро она поняла, что спокойный сон — понятие весьма условное и не имеющее ничего общего с новой реальностью. По странному стечению обстоятельств отдохнуть она могла лишь тогда, когда дело в свои руки брал Орсон. Укладывая угомонившуюся Кайру в колыбель, сплетенную из веток и высланную самой мягкой тканью из имеющихся, адмирал тихонько ложился рядом, и Джин сонно спрашивала его:

— Что это за магия, Кренник?..

— Это пятый курс физики, — со смешком отвечал он, обнимая Джин. — Прочитанная вслух теорема Горра может усыпить не только младенца, но и взрослых студентов.

— И когда она перестанет срабатывать? — Джин тихонечко касалась губами его шеи, чувствуя, как он задерживает дыхание, наслаждаясь этими вкрадчивыми прикосновениями.

— Ничего, у меня в запасе еще много теорем.

Необитаемый остров — не место для младенцев. Но Кайре об этом было не известно, а потому она доставила своим родителям немало волнительных минут, но все это были цветочки по сравнению с одним-единственным случаем, когда жизнь маленькой звездочки действительно висела на волоске.

Это случилось в первые полгода жизни Кайры. С наступлением очередного холодного сезона малышка не на шутку заболела и едва дышала в своей колыбели, сипло, надрывно кашляя, а безутешная Джин лихорадочно листала старый потрепанный дневник, частенько выручавший их. Только не в этот раз. Ничего полезного на давно изученных страницах. Ничего, что могло бы помочь в настоящей беде.

Кренник, о чем-то тяжко задумавшийся, вдруг встал и принялся молча собирать рюкзак.

— Ты куда? — сорванным голосом спросила Джин, глядя на мужчину расширившимися, покрасневшими глазами.

Он мрачно, решительно бросал в рюкзак консервы, бутыль с водой, еще одну накидку… Обернулся к взволнованной Джин, тихо сказав:

— Я не хочу обнадеживать тебя заранее, но у меня есть одна мысль… Гигантские кошки уходят на зиму в горы, верно? В этих пещерах они выводят своих детенышей, которые болеют так же, как и наша дочь. Дикие твари наверняка знают нужные травы или иное лекарство… Я найду то, что нужно.

— До гор четыре дня пути! — выкрикнула в ужасе Джин, схватив его за руку. — Скажи лучше, что просто не хочешь видеть, как Кайра… Как она… Пойдем вместе!

— Я дойду туда быстрее один. И быстрее вернусь. — Орсон схватил Джин в объятия, глухо приказав: — Не смей отчаиваться! Вы обе должны быть живы к моему возвращению, поклянись, что сделаешь все для этого!

Джин не плакала, когда на ее глазах погибла мать. Не плакала, потеряв отца. Но, оставшись одна, с умирающей дочерью на руках, она испытала поистине великое горе и отчаяние! Считая даже не дни, а часы, минуты, секунды, она пыталась сделать все возможное, чтобы Кайра дышала. Растирая грудь девочки листьями текки, облегчала дыхание; оборачивала ее во влажную рубаху, сбивая начинающийся жар… Она знала — Орсон не придет. Возможно, он сидит где-нибудь на соседнем дереве и просто ждет, когда все закончится. В такие моменты ей хотелось кричать от боли и ужаса. И тогда она вспоминала его решительное лицо, то, с какой нежностью он держал малышку на руках, прощаясь… Если кого и любил Орсон Кренник, то именно Кайру. Его вторую, самую яркую Звезду.

Но он был там один, в холодном лесу, выслеживая огромных хищников, чтобы стать их добычей. Немолодой мужчина с больной рукой и слишком вымотанный своим безумным походом. Орсон не вернется.

Засыпая над колыбелькой дочери, Джин держала руку на ее пульсе, ощущая эту слабую вибрацию, а просыпаясь среди ночи, с холодеющим сердцем прислушивалась — дышит ли Кайра?..

Когда в убежище, спустя два с половиной дня вернулся Орсон, Джин встретила его, баюкая слабо кашлявшую дочь на руках. В черных волосах девушки серебрились первые седые пряди. Он принес травы, сразу несколько видов, и, только пробуя их на себе, позволял Джин заваривать целебные отвары. Какой из них подействовал в итоге, никто из них так и не понял, но главным было одно — малышка выжила и больше никогда не болела так сильно.

Годы неслись стремительно, но Джин и Орсон замечали это только по тому, как становится старше их маленькая звездочка. И вот уже сказаны первые главные слова «мама» и «папа», получены синяки и шишки, прочно освоена веревочная лестница и техника безопасности при спуске из убежища…

Кайра росла сильной и ловкой девочкой. Никогда не упускала случая отправиться с отцом на рыбалку и с гордостью демонстрировала Джин собственный улов, будучи четырехлетней малышкой! И если сначала встревоженная Джин возражала против таких походов, опасаясь за жизнь дочери, все еще казавшейся ей неимоверно хрупкой, то после наглядной демонстрации Кайрой своих успехов в плавании женщине пришлось признать — дочь прирожденный пловец. Орсон гордился успехами дочери так неприкрыто и абсурдно, что Джин порой хотелось напомнить адмиралу реальное положение вещей, но… Чем старше становилась Кайра, тем очевиднее проявлялась в ней кровь Кассиана: она была смуглой, черноволосой и темноглазой, гибкой, любознательной и очень своенравной.

Однажды вернувшись с рыбалки, пятилетняя Кайра мрачно спросила у Джин:

— Мама, а мои глаза изменят цвет?

— Вряд ли, — честно ответила мать, вопросительно приподняв брови, встретившись взглядами с Кренником. Он только пожал плечами, показывая, что тоже не понимает причины вопроса. Кайра вдруг сердито топнула ногой, обутой в смастеренный Джин мокасин:

— Я хочу глаза, как у папы! Почему у меня не такие?..

— Эммм, — растеряно промычала Джин, не зная, что ответить. К счастью, на помощь пришел Кренник. Он схватил дочь в объятия и, щекоча за бока развеселившуюся девочку, сказал:

— Зато у твоего дедушки были темные глаза, звездочка! И знаешь, каким был твой дедушка? Самым умным человеком в галактике!

Это заявление не только успокоило Кайру, но и пробудило любопытство: ей впервые стал интересен внешний мир за пределами уютного кокона. Теперь Орсон занимался с ней не только проверкой ловушек и рыбалкой, но и грамотой, рассказывал о звездах и обитаемых мирах, учил писать и считать, запоминать исторические события… Джин опасалась, что Кренник будет трактовать гражданскую войну в пользу Империи, но он старался максимально объективно объяснять дочери причины и последствия тех или иных решений. И делал это не скучно, вполне понятно даже шестилетней Кайре.

— Мама, смотри! Я написала про тебя!

И Джин с комком в горле читала нацарапанное на древесной коре корявым ауребешем: «мама я тибя лублу».

А когда на небе появлялись звезды, Кайра тянула Джин к выходу из «гнезда» и, с гордостью указывая пальчиком на яркие точки, повторяла выученные имена и созвездия.

— Она должна знать, — сказал Орсон, когда угомонившаяся дочь наконец уснула под одеялом. Джин села рядом, взяла правую руку мужчины в свои ладони и крепко сжала, чувствуя, как подрагивают его грубые пальцы. Наступала очередная зима, и его плечо все чаще ныло от застарелой боли.

— Еще рано, — со всем убеждением произнесла она. — Когда-нибудь…

— Джин. — Он с горькой улыбкой укоризненно покачал головой, и она зло прошипела:

— Заткнись, Кренник! Кайра твоя дочь так же, как и моя, и этого уже ничто не изменит.

— Не хочу, чтобы она думала, будто я лгал ей.

— Может, твоих объяснений и не понадобится. Просто признай — мы застряли здесь навсегда, — Джин с легкой улыбкой поцеловала его, добавив: — И я даже не против…

— Ты просто редко думаешь, Эрсо, — привычно поддел он, отвечая на поцелуй, и она со смешком согласилась, забираясь к нему на колени и торопливо расстегивая старый, потрепанный мундир. Настойчивый электронный писк застал их врасплох.

— Что это, Орсон?

— Маяк. Джин, сработал маяк! Нас услышали!

Настойчивый звуковой сигнал подхлестывал нервы и капитан Сэлла потянулась к пульту, чтобы вырубить криффову шарманку, потому как и без нее знала — им на хвост сели республиканцы.

— Я говорил вам, кэп, — процедил сквозь зубы второй пилот, отчаянно маневрируя, — этот заказ был лишним!

— Завались, Най! Я просто не могла оставить такой лакомый кусочек шайке Траска.

— Прекрасно, и теперь этот криффов сын натравил на нас патруль!

Сэлла не могла не признать правоту старпома. Скорее всего, раздосадованный конкурент анонимно сообщил республиканцам, по какому маршруту двинется партия контрабандного спайса. В наушниках вновь прозвучало набившее оскомину:

— Фрахтовик YT-300, погасите реактор и заглушите двигатели.

— Да сейчас, — прошипела капитан, резко уходя с проложенного ранее курса. Мандианский торговый путь остался позади, а настырные крестокрылы продолжали преследование, время от времени лениво постреливая по петляющей мишени.

— Кэп, они плотно ведут нас, — Най озабоченно оглянулся на женщину. — Может, сбросим груз?

— Это разрушит нашу репутацию, кретин.

— Вот они разрушат нам не только репутацию, но и корпус, — ткнул большим пальцем себе за плечо второй пилот. — Энергия на кормовых щитах уже на пятнадцати процентах и падает.

— Рассчитай прыжок.

— Куда?! — Округлив глаза, страдальчески воскликнул Най. — Здесь негде спрятаться, вот совершенно. Поэтому они и не торопятся с нами заканчивать — знают, что нам не уйти.

— Сектор Абрион, система Скариф, — подсказала Сэлла, подпитывая энергию кормовых щитов с носовых дефлекторов. — Отсидимся там. У этих вонскров инкомовский гиперпривод, а навигационную систему заменяет астромех. Он способен отследить вектор нашего прыжка на дальнюю дистанцию. Мы их обманем.

— Микропрыжок? Кэп, я…

— Я в тебя верю, — хлопнула помощника по плечу Сэлла. Сама она была не слишком-то уверена в маневре, но предполагала, что это сработает, так как сама пару лет управляла Т-65. Славное повстанческое прошлое уже не казалось ей чем-то, достойным гордости, так как достаточно скоро она оказалась ни с чем и пришлось буквально начинать жизнь заново, при этом сойдя на откровенно скользкую дорожку. Она брала заказы, занимаясь извозом, фрахтом или, как в этом случае, контрабандой.

Каждый выживает, как может.

Най, ругаясь сквозь зубы, колдовал над навигационными картами, вбивая нужные команды. Он был бывшим имперским интендантом, только заступил на службу в отдаленный гарнизон, когда галактика вспыхнула и начала разваливаться на части. Сэлла ценила его за навыки в пилотировании и за знание пяти основных торговых языков Внешнего кольца. Благодаря ему им удавалось частенько оставлять конкурентов с носом.

Но, похоже, не в этот раз.

— Кэп, прыжок рассчитан, — сообщил мужчина напряженным голосом.

— Давай, врубай гипер.

Фрахтовик дернулся, завыл перегруженный движок, а звезды растянулись в длинные световые линии. Впрочем, не успев набрать положенную скорость, корабль вывалился из подпространства и, не рассчитанный на такие нагрузки навигационный компьютер принялся панически сигналить о якобы неудавшемся прыжке. Смахнув с панели виртуальные окна с информацией о состоянии системы, Най попытался стабилизировать корабль и определиться с координатами.

— Абрион, Скариф, — несколько удивленно протянул он, будто сам до конца не веря в то, что ему удалось совершить такой маневр. — Думаешь, они отстанут, кэп?

— Должны, но я… Крифф! Най, глуши двигатели, вырубай электронику!

Бывшему имперцу не нужно было повторять дважды. Он погасил реактор и отключил бортовые огни, успев заметить на лидаре два появившихся вымпела. Корабль мертвым инертным астероидом относило к орбите ближайшей планеты системы Скариф. И, оставаясь незамеченным растерянными преследователями, дрейфовал к темной стороне планетоида, невидимый и бесшумный.

— Кэп, здесь что-то…

— Тшш, — приложила палец к губам Сэлла, напряженно глядя в монитор. Мигающие вымпелы, обозначающие корабли повстанцев, медленно перемещались по краю звездной системы. В наушниках стояла тишина. Похоже, в детстве республиканцы плохо играли в прятки, потому что спустя несколько минут они сочли, что сбежавший фрахтовик уже давно на границе системы и поспешно удалились, не рискнув оставлять свой пост надолго. Дождавшись, когда внимание капитана будет полностью принадлежать ему, Най сообщил:

— Либо наш передатчик коротнуло, либо я не знаю, что это за хрень.

— Где? — Сэлла вопросительно вскинула брови и Най продемонстрировал капитану смутивший его сигнал. Это действительно было очень странно — слабый, прерывающийся, больше всего похожий на эхо какого-нибудь пульсара, электронный всплеск, идущий на общей частоте. Он повторялся через равные промежутки времени, все больше слабея.

— Это же глюк, да? Врау опять налажал с калибровкой системы? — Почти с надеждой спросил Най и Сэлла сухо усмехнулась:

— Похоже на стандартный сигнал о помощи.

— Кэп, эта планета, судя по реестру, необитаема.

— Нам все равно лучше сесть и перезапустить диагностику всех систем.

Выругавшись вполголоса, помощник вернулся к управлению кораблем и запустил маневровые. Сэлла задумчиво поглаживала подбородок, глядя на то, как растет мощность странного сигнала по мере того, как они спускались к поверхности планеты. Теперь у нее не оставалось сомнений в том, что это зов о помощи.

Проще всего оказалось сесть на берегу океана, хоть Най и нудно вещал о том, что морская вода может повредить антикоррозионный слой на обшивке. Он был прав, конечно, однако Сэлла не собиралась задерживаться здесь дольше, чем на время, необходимое для диагностики. И к тому же… последний раз, когда она могла позволить себе побездельничать на берегу океана был, разве что, никогда. К тому времени, как корабль приземлился на белом мягком песке, рассвет уже золотил верхушки деревьев. Распахнув шлюз и опустив пандус, капитан вышла из старенького космического грузовика и застыла в удивлении: из джунглей показались три человека и направились прямиком к ней. Мужчина, женщина и ребенок.

Значит, сигнал о помощи оказался не сбоем, багом или глюком. Здесь действительно жили люди!

— Най! — Успела выкрикнуть Сэлла, и в тот же миг ей срочно пришлось заткнуться, а руки поднять над головой: мужчина целился в нее из бластера странной конструкции, а женщина, загородив от любопытных взглядов маленькую девочку, хрипло спросила:

— Кто вы такие?

— Эм, у меня встречный вопрос, — нервно усмехнулась Сэлла, слыша, как по пандусу уже грохочут сапоги первого помощника. Бластер в руке мужчины дернулся, отслеживая появившегося в проеме Ная. Тот послушно продемонстрировал пустые ладони:

— Воу, отец, полегче! Мы приняли ваш сигнал и подумали, что не помешает помощь…

— Не держите зла, — женщина положила руку на ствол оружия, и ее спутник опустил бластер, все еще настороженно глядя на пришельцев. — Мы тут… давно не видели других людей.

— Давно? — Сэлла опустила руки, все еще опасливо поглядывая в сторону пожилого мужчины, но тот, будто извиняясь, развел руками, пряча свою страшную пушку за пояс. Из-за него любопытно выглянула смуглая мордашка девочки и Сэлла невольно улыбнулась ей в ответ.

— Почти семь лет, — светло-зеленые глаза женщины неприятно цепко оглядели фигуру капитана и ее помощника. Профессионально. Сэлла поежилась, испытывая смешанные чувства. С одной стороны она понимала настороженность этих людей, а с другой… Крифф побери, они могли бы встретить их с радостными криками и объятиями, а не во всеоружии!

— Я — капитан Сэлла Элран, а этот паршивец — мой первый помощник Най Фаулл.

— Лиана Халлик, — мило улыбнулась женщина. — Это мой муж Брайерли Ронан и наша дочь Кайра.

— Что ж, — неловко переступила с ноги на ногу Сэлла. — Пока мы проверяем корабль на наличие неполадок, останемся здесь, а после доставим вас туда, куда захотите, идет?

Мужчина и женщина переглянулись, словно ведя какой-то мысленный диалог, после чего тот, кого назвали Брайерли Ронан, сказал:

— Я могу помочь с неполадками. Я был инженером в Цитадели. И да, мы заплатим вам за этот рейс, как только доберемся до ближайшего терминала МГБ.

— Это было бы кстати, — оживился Най, сам всегда с неохотой копающийся в электронной начинке их грузовичка. — Заодно расскажите о том, как вас угораздило сюда попасть.

Най в нетерпении ждал капитана в рубке и когда та вернулась, с облегчением запер пневматическую дверь.

— Они лгут нам, кэп, — взволнованно произнес он. — Мужик этот очень странный, сказал, что работал на Скарифе в архивах, а жену беременную привез туда незадолго до нападения на базу сил Альянса. Сказал, что они пытались спастись, но шаттл их получил повреждение и они застряли здесь.

— И что в этом странного? — Пожала плечами Сэлла.

— Да то, что мало он похож на тихого инженера из архива! А его жена слишком молода для такого старика! А дочка?! Она совсем на него не похожа, у них даже масти разные! И вообще — Цитадель на Скарифе была секретным объектом, ведь так? Что там делать беременной девчонке?

— Эй, — хмуро остановила подозрения старпома Сэлла. — Мы не знаем, через что они прошли, ясно? Мало ли, что могло случиться… И вообще, Най, много будешь знать, не доживешь до старости.

— А ты говорила с женщиной?

Сэлла кивнула, по старой привычке потирая подбородок.

— Когда делала им прививки в медотсеке, мы поговорили. Она рассказала мне ту же историю.

— Значит, они просто сговорились.

— Най, — терпеливо произнесла капитан. — Да, понимаю, все это выглядит странно, и имена и история… Но он обещал заплатить круглую сумму, что покроет наши собственные издержки, включая эту незапланированную остановку. Кстати, девочка у них очень милая.

— Прекрасно, — фыркнул старпом. — Может, она проговориться, как на самом деле зовут ее странных родителей.

— Я тебя уверяю, — со смешком произнесла Сэлла. — Шестилетний ребенок скажет, что его папу и маму зовут именно «папа» и «мама». Расслабься, Най.

Сэлла вернулась в кают-компанию, чтобы предупредить внезапных пассажиров:

— Через час взлетаем. Най проводит предстартовую подготовку, а мы можем обсудить условия вашего нахождения на борту.

Утомленная новыми впечатлениями девочка спала на диванчике, укрытая мягким пледом, а мужчина и женщина, сидевшие рядом, снова понимающе переглянулись. Слишком понимающе. Сэлла впервые почувствовала тревогу, изводившую Ная: эти люди и впрямь были очень странными!

— Что вы имеете в виду? — Наконец, осторожно спросила Лиана Халлик. — Вам уже предложили вознаграждение!

— Может, вы не в курсе, — криво улыбнувшись, произнесла Сэлла, — но в галактике многое изменилось и спасение потерпевших кораблекрушение может обойтись в сумму… повесомее. Ничего личного, просто бизнес.

— И он явно не имеет ничего общего с законом, — тихо и как-то зловеще произнес Ронан.

Теперь уже Сэлла напряглась, подобравшись. Сказала доверительно:

— Прошу, не будем усложнять ситуацию. Мы не отказываемся от намерений вернуть вас в цивилизованные миры, но… Времена сейчас тяжелые. После победы Новой Республики в гражданской войне стало довольно трудно вести дела.

— Настолько, что понадобился микропрыжок в гипер, чтобы уйти от преследования? — Мужчина зло усмехнулся, глядя в глаза капитану: — Подобные нагрузки чреваты для тонкого оборудования, знаете ли. Любой техник в порту сразу определит, какой специфический маневр вам пришлось совершить.

— Мы ничего не украли! — Вспыхнула задетая за живое Сэлла. — И я не задаю неудобных вопросов относительно ваших личностей!

— Да, вы всего лишь пытаетесь выжать максимум из нашего положения, — поддержала мужа Лиана. — Мы заплатим столько, сколько собирались с самого начала и не кредитом больше.

— В таком случае, извините, но не могу предложить каюты и удобства. У нас маленький корабль, а все доступные помещения, разумеется, забиты контрабандой.

— Мы привыкли довольствоваться малым, — Ронан откинулся на спинку диванчика, закрывая глаза. От взгляда Сэллы не укрылось то, как нервически подергиваются пальцы его правой руки, лежавшей на столе. Но, едва заметив ее интерес, Лиана тут же накрыла ладонью руку мужа и крепко сжала.

Вернувшись в рубку, Сэлла сказала:

— Ты прав, Най. Им явно есть, что скрывать.

— Куда держим курс, кэп?

— Внешнее кольцо, сектор Саварин, система Тириус.

Най защелкал клавишами, вбивая координаты.

— Родия?

— Не спрашивай, — сухо хмыкнула Сэлла. — Эти слиимо, вероятно, просто решили променять одни джунгли на другие. Высадим этот опасный груз в Экватор-Сити, получим оплату и разойдемся.

— Что, торг не удался? — Проницательно заметил Най. Капитан тяжело вздохнула и все же улыбнулась помощнику:

— Кредитов много не бывает, а попытка — не пытка, верно?

Она вывела на монитор картинку с камер наблюдения в кают-компании. Лиана Халлик устроилась на диванчике, обнимая спящую дочь, а Ронан остался сидеть, положив оружие, которое островитяне отказались отдавать капитану, на колени.

— Что он делает? — Недоуменно спросила она и Най пояснил:

— Стоит на страже.

— Они опасаются нас?

— Ну, учитывая то, что ты только что пыталась отжать у них деньги, это не удивительно.

— Слушай, ты, имперский огрызок, хочешь сказать, у тебя вышло бы лучше?

Най промолчал, продолжая следить за тем, как проходит подготовка в взлету. На протяжении всего полета, занявшего больше стандартных суток, Сэлла не покидала рубку, исполненная дурных предчувствий. Груз спайса в замаскированном трюме намекал на скорейшее исполнение взятого контракта, с другой стороны… Ей хотелось надеяться, что «островитяне» не обманут с оплатой. За час до приземления в одном из гражданских космопортов Экватор-Сити, Сэлла вернулась в кают-компанию и предложила гостям переодеться во что-то менее компрометирующее, чем «имперские тряпки». Возражений не последовало и в скором времени странная троица и капитан Сэлла сошли в порту. Най порывался идти с ними, но Сэлла запретила парню покидать борт — родианцы были теми еще бандитами, а беспризорный транспортник казался многим слишком лакомым кусочком. Бывший имперский интендант понуро следил за тем, как растворяются в пестрой толпе недавние пассажиры.

Вопреки ожиданиям Сэллы, первым делом они двинулись не к ближайшему офису МГБ, а к администрации порта, где Ронан долго и обстоятельно беседовал о чем-то с представителем клана Чаттза, чей род традиционно отвечал за грузоперевозки. Сэлла обливалась холодным потом и уже подумывала о том, как бы незаметно убраться отсюда, наплевав на щедрое вознаграждение. В их сторону уже начали заинтересованно поглядывать представители закона, когда вдруг в здание администрации порта ворвался престарелый родианец, облаченный в одежды цветов все того же клана Чаттза. Старичок бодрой трусцой подбежал к маленькой группе людей, далеко обогнав своих сиделок и охранников, дрожащим голосом пробулькав на общегале:

— Где оно? Оно у вас?!

Побледневшая Сэлла собралась до последнего отпираться на счет запрещенного груза, когда навстречу старику вышла Лиана и с глубоким уважительным поклоном протянула ему нечто прямоугольное, завернутое в чистую ткань. Испустив благоговейный стон, родианец развернул реликвию и впился взглядом в, как показалось Сэлле, обычную книгу. Правда, выглядела она ветхой и весьма потрепанной, но это не сильно волновало экзота. Раздраженно отмахнувшись от подбежавших сиделок и медицинских работников, дед застрекотал на своем языке, восторженно показывая всем вокруг что-то, похожее на подпись, сделанную архаичными чернилами.

— Это артефакт его рода, — тихо пояснила Лиана, с улыбкой глядя на то, как Кайра на чистом родианском что-то весело говорит опустившемуся перед ней на колени дедушке, что, видимо, приводило в замешательство всех окружающих.

— Мы обнаружили его в оставленной столетия назад исследовательской базе. Родианцы очень ценят память предков, а те вещи, к которым прикасались патриархи клана становятся драгоценными реликвиями.

— Что Кайра говорит ему?

— То, что благодаря этой бесценной находке и внимательности предка Чаттза, мы смогли выжить на том острове. Мы горды тем, что имеем возможность вернуть роду его семейное сокровище.

В зал вбежала пара молодых родианцев, запыхавшихся, но пытающихся сохранить важность и достоинство. Они извлекли из контейнера, принесенного с собой прекрасный ларец, инкрустированный белой костью и платиной и с поклоном открыли крышку. Произнеся короткую, но прочувственно торжественную речь, старичок-архивариус поместил святыню в достойное вместилище, а когда ценный груз удалился в сопровождении охраны, обернулся к Ронану, Лиане и их дочери. Беспрестанно кланяясь, своими сухими блекло-зелеными лапками пожимая руки людям, он вручил мужчине что-то, похожее на флеш-ключ. После прощальных церемоний и к облегчению встревоженных сиделок, престарелый родианец опустился в кресло на антигравах и позволил себя увезти из зала.

Сэлла с облегчением вздохнула, наконец, расслабившись. Они наняли аэротакси и без проблем добрались до ближайшего офиса МГБ, где капитан получила обещанные кредиты и распрощалась с невольными попутчиками. Едва вернувшись на корабль, она приказала:

— Най, разогревай двигатели.

— Ты выглядишь раздосадованной, что случилось? Криффова семейка все-таки обманула тебя? А я говорил, что надо было идти вмес…

— Мы продешевили, Най. — Мрачно буркнула Сэлла. — Все это время у них при себе был какой-то родианский артефакт, стоявший кучу кредитов! Так много, что их передали «инженеру» на силикат-флешке! Крифф!

Най проверил счет и присвистнул:

— Слушай, кэп, с учетом выполненного заказа и этой суммы мы сможем месяц отдыхать на каких-нибудь фешенебельных курортах Аркадии!

— Говоря «мы» ты имеешь в виду себя и меня? — Въедливо уточнила Сэлла. Най смутился, но все же согласно кивнул. Усмехнувшись, капитан задумчиво произнесла:

— А это не такая уж плохая идея…

Тридцать лет спустя…

Представитель конструкторского бюро корпорации «Инком-ФрайТек» доктор Кайра Эрсо закончила лекцию об инновационных течениях в кибертехнологиях следующими словами:

— Таким образом, значение юных талантов просто неоценимо, так как позволяет взглянуть на проблему под совершенно новым углом. И руководство «Инком» в моем лице надеется встретиться со многими из вас, как перспективными молодыми специалистами в будущем.

Зал наполнился шумом аплодисментов и Кайра, ослепительно улыбнувшись, сошла с кафедры докладчика. Участие в научном симпозиуме в этом году совпало с днем открытых дверей в престижных вузах научной столицы Галактики Брентаале IV и с доктором Эрсо связалось руководство академии высшей физики и энергетики на Кормонде. Она согласилась провести краткую ознакомительную лекцию с будущими специалистами, поскольку обладала необходимым временем.

К женщине подошел комитет учебного совета в составе трех студентов-выпускников. Юноша представился Базилом Орруа, а две его помощницы оказались сестрами Нанд и Трисс Лиаз, чей семейный картель управлял энергопотоками на Брентаале. Председатель комитета обратился к Кайре:

— Будучи самой молодой женщиной, номинированной на престижную научную премию по кибернетике, не согласитесь ли дать нам небольшое интервью о вашей карьере для анналов нашей академии? Вы, должно быть, знаете, что ваш знаменитый дед Гален Уолтон Эрсо также был выпускником этого учебного заведения и мы очень ценим ваше сотрудничество.

— О, разумеется, — добродушно откликнулась Кайра. Сверившись с ручным хронометром, она добавила: — Я с радостью приму участие в беседе с одним условием: вы обязательно должны показать мне музей славы академии, посвященный знаменитым выпускникам. Я много об этом слышала и хотела бы получить доступ к редким архивным записям моего родича.

Студенты просияли и тут же предложили Кайре пройти в небольшую студию, подготовленную к записи интервью для информационной библиотеки. Немного посмеиваясь над энтузиазмом учащихся, женщина послушно отвечала на их вопросы, касающиеся ее стремительной карьеры и профессионального роста. Поделилась планами о научной деятельности и будущих исследованиях, а также подтвердила, что действительно получила уже три награды в области внедрения и усовершенствования кибертехнологий.

— Ваши родители, должно быть, гордятся вашими успехами, — с едва заметными нотками зависти в голосе произнесла Нанд Лиаз. — Поддерживаете ли вы с ними отношения?

— Конечно, — светло улыбнувшись, мягко ответила Кайра. — Я безмерно уважаю свою мать, Джин Эрсо, мы часто встречаемся, и она поддерживает меня во всем, а отец… — Пальцы Кайры сомкнулись вокруг украшения, висевшего на цепочке и явно переделанного из старого кодового цилиндра военного образца. — С этим сложнее. Я не имела чести знать своего биологического отца. Кассиан Джерон Андор был героем Республики, но он погиб, спасая жизни моей матери и мою. Я благодарна ему и чту его память, но… Мой другой отец дал мне все остальное: образование, благополучие и, главное — свою любовь. Его звали Брайерли Ронан и его не стало шесть лет назад — несчастный случай на стройке.

Кайра посмотрела прямо в глаза смущенной девушке, принявшейся бормотать свои извинения.

— Если вы в разлуке с родными, никогда не упускайте случая связаться с ними просто так. Никто не знает, какой из этих разговоров может стать последним. — Тонкие пальцы в последний раз любовно прикоснулись к странному украшению на цепочке в вырезе платья и соскользнули на колени. Студентка благодарно кивнула, прижав к груди папку с бумагами. Беспокойство стало уходить из ее взгляда, и она решилась спросить, слегка запинаясь:

— Вы… вы навещаете его?..

— У отца нет могилы, — ровным голосом откликнулась Кайра. — Он завещал сжечь его тело, а прах развеять над океаном, но когда мне необходимо поговорить с ним, я просто иду на берег, и не важно, на какой планете находится этот океан… Порой это действительно помогает.

— Вы очень сильная, — восхищенно выдохнула Нанд и Кайра лишь улыбнулась в ответ. Сама она не была в этом уверена. Вернувшийся Базил, как и обещал, отвел гостью академии в галерею славы и продемонстрировал стенд, посвященный Галену Эрсо. Кайра некоторое время с вежливым интересом рассматривала голографические снимки и слушала пояснения к ним, пока вдохновленные студенты на три голоса восхваляли непревзойденный гений ее знаменитого деда. В какой-то момент Кайра остановила взгляд на одной из голограмм: на ней стоял, прислонившись к стволу паркового дерева, сам Гален Эрсо — мрачный юноша с темным, угрюмым взглядом и в строгой униформе академии того времени, а рядом… Кайра почему-то сразу узнала в нескладном подростке с невинным взглядом ярко-голубых глаз и светлыми волнистыми волосами Орсона Кренника. Невольно улыбнулась ему и, заметив эту улыбку, председатель учебного совета сказал с суровым упреком:

— Это был сложный период в жизни вашего деда. Он потерял родителей в тот год, а почти все друзья от него отвернулись. Гениальность идет рука об руку с одиночеством.

— Да, конечно, — вежливо-равнодушно согласилась Кайра, не спускавшая взгляда с фигуры отца. — Просто дайте мне минутку.

Студенты понятливо удалились, а Кайра тихонько сказала, прикоснувшись к голограмме:

— Здравствуй, папа. Мне так тебя не хватает…

Кодовый цилиндр, превращенный в амулет, да ее память хранили настоящее имя ее отца. Информация запретная, страшная и никто, особенно эти милые дети, никогда не должен узнать правду.

Кайра попрощалась со студенческим советом, еще раз приняла горячую благодарность от ректората и покинула здание академии. Спускаясь по длинной мраморной лестнице, она бросила взгляд на хронометр и с одобрительным кивком приветствовала подлетевший к парковке кар. При ее приближении дверь машины уехала в паз и женщина опустилась на кожаное сидение, выжидательно уставившись на мужчину, ожидавшего ее в салоне:

— Вы исполнили мое поручение?

— Все в точности, госпожа Эрсо, — мужчина вручил ей кейс, открыв который она обнаружила бархатный футляр, в котором обычно хранились награды. С некоторым волнением Кайра приоткрыла обитую тканью крышечку кофра. В полумраке салона глянцево блеснул ряд орденов и наградных вымпелов.

— Они все здесь?

— До единого значка. Позвольте сказать на прощание: это очень опасная затея — держать у себя такие сомнительные реликвии. Награды периода Империи сейчас слишком лакомый кусочек для тех, кто ищет, как использовать чужие тайны.

Кайра благодарно кивнула и, забрав с собой кофр, покинула салон, на прощание сказав:

— В течение часа на ваш счет поступит гонорар.

— Приятно иметь с вами дело, — мужчина отсалютовал и закрыл дверь кара, после чего машина умчалась в сторону оживленной городской трассы, а Кайра неспешно двинулась к побережью мелкого и соленого океана Брентаала. Набережная была облачена в гранит и камень — никакого песка, только идеально подогнанные друг к другу камни, по которым звонко цокали каблуки ее туфелек. Кайра иногда касалась пальцами свободной руки перил, нагретых солнцем — яркое золотое марево слепило и заставляло щуриться, но все же она разглядела знакомую стройную фигурку на смотровой площадке, выдающейся в океан.

— Привет, мам, — поздоровалась Кайра и старшая женщина обернулась к ней с редкой улыбкой на уже немолодом, но все еще красивом лице. Бросив проницательный взгляд на бархатную коробочку, спросила:

— Ты все-таки сделала эту глупость?

— Мне не хотелось оставлять их пылиться в госхране.

— Что ж, можно посмотреть?

Кайра с некоторой торжественностью распахнула перед матерью кофр, демонстрируя награды: ордена, медали, памятные знаки и вымпелы. Блеск и глянец ни разу не ношенных драгоценностей. Джин сухо фыркнула, с безжалостной насмешкой заявив:

— Пфф, я думала, их будет больше. Что планируешь делать с этим?

Кайра растерянно пожала плечами, поделившись с матерью опасениями курьера и Джин согласно кивнула, после чего вдруг стремительно выхватила кофр из рук дочери и, размахнувшись, запустила с обрыва в океан. Кайра успела только протестующе охнуть, а после, возмущенно воскликнуть:

— Мама!

— Что? — Невозмутимо повернулась к ней Джин. — Сама же сказала — хранить эти имперские побрякушки опасно, и, если начистоту… Они принадлежали ему, пусть с ним и останутся.

Кайра, сглотнув подступивший к горлу комок, опустила голову, скрывая совершенно детскую обиду. Джин коснулась ее плеча, заставила посмотреть на себя. Черные некогда волосы матери были щедро пересыпаны солью седины, но серо-зеленые глаза смотрели молодо, ярко.

— Ты должна отпустить его, Кайра.

— Сказала женщина, шестой год не снимающая траур! — Ядовито огрызнулась Кайра, и Джин, оглядевшая свой привычный черный комбез, беззлобно хмыкнула, соглашаясь.

— Скажи честно, мама, ты скучаешь? Хоть немного?

— Вот еще! — Джин резко отвернулась, сжимая в ладони копию амулета Кайры. — Ты и твои дети не даете мне расслабиться ни на секунду. А еще — три завода по сборке этих криффовых истребителей, и триста взрослых мужиков на производстве, нуждающихся в надежном присмотре. Как видишь, мне совершенно некогда скучать. Прощайся и пойдем, там у мыса припаркован мой спидер.

Джин спустилась по неприметной лестнице к самой воде и неспешно пошла прочь, — несгибаемая и несокрушимая, как и всегда. Кайра некоторое время смотрела ей в след и на миг… Всего на секунду, в жарком, знойном мареве золотого солнечного света ей показалось, что со стороны кромки прибоя рядом с матерью движется фигура в белом плаще. Кайра моргнула и видение развеялось. Она торопливо сбежала по ступеням и, догнав мать, пошла рядом с ней, весело и непринужденно болтая о новых проделках сыновей: младшего Орсона и старшего Галена.

Ей было легко и спокойно.