Липовый цвет (джен)

Сигнальные чары сработали на выходе из тупика с красной телефонной будкой. Гарри ничего не стоило трансгрессировать сразу домой, но его задержал романтический порыв сорвать в ближайшей аллее несколько веток цветущей липы.

Справедливости ради надо сказать, что этим входом — входом для посетителей — он пользовался крайне редко, но вчера, оказавшись здесь случайно со стажёром из мракоборческого отряда, понял, что улыбается как дурак не потому, что Стив Дженкинс рассказывал о своём промахе по чарам маскировки, а потому, что отчётливо вспомнил, как они целовались с Джинни прямо вот здесь, на аллее у входа в министерство, укрывшись под сенью пышных крон лип.

Гарри потряс головой и попытался придать лицу заинтересованное выражение с нотками участия, а сам всё возвращался мыслями к тому июньскому дню, когда они с Джинни официально объявили о своей помолвке и решили прогуляться по Лондону пешком.

Уже дома, с удовольствием подставив спину под мягкие нежные пальцы Джинни — спина в последнее время часто ныла, сказывалась давняя травма, — Гарри понял, почему его так навязчиво весь день преследовало воспоминание из прошлого.

Запах липы, сладкий и медовый, замечательно сплетался с запахом волос Джинни, ароматом её губ.

Сейчас тоже был июнь. Наверное, липовый цвет всё так же укрывал в своей кроне влюблённых. И Гарри захотелось принести домой немного этого сумасшедшего аромата.

Настроение было самое что ни на есть радужное. Гарри думал про то, что буквально через неделю дети приедут из Хогвартса; впереди целых две недели отпуска — понятно, срочные вызовы никто не отменял, но всё же. И вообще... Жизнь казалось Гарри на удивление чудесной, когда он отламывал ветви липы и размышлял о том, что липа — довольно-таки неприхотливое дерево, а значит, он сильно ей не навредит.

И тут сработал сигнальный браслет. Протеевы чары сжали запястье ожогом. Гарри кинул взгляд на руку. Светилась зелёная полоска. «Альбус…» — пронеслось в голове, и Гарри мгновенно трансгрессировал.

Он без труда узнал место, в котором оказался, несмотря на уже сгущающиеся сумерки. Определённо, это были окраина Хогсмида и тропинка, ведущая к Визжащей хижине. Что понадобилось здесь Альбусу и как тот здесь оказался, Гарри сейчас занимало меньше насущного вопроса. Главное, чтобы с сыном всё было в порядке.

Никто из детей не воспользовался бы браслетом ради забавы или просто так. Если Альбус решился на крайние меры, значит, точно произошло что-то серьёзное.

Пару лет назад «Всевозможные Волшебные Вредилки» выпустили очередную новинку. Сигнальные парные браслеты, позволяющие в случае опасности оповещать об экстренной ситуации. Первоначально изобретение предназначалось для родителей, чтобы снять излишнее беспокойство за своих чад. Это была магия поистине высочайшего класса, ведь Протеевы чары, которые сами по себе относились к классу повышенной сложности, могли лишь передать сигнал о бедствии, но не координаты пославшего. Джордж с Роном перепробовали много вариантов, пока не остановились на окончательном — теперь одновременно с сигналом приходила точка координат для максимально точной трансгрессии к месту событий.

Министерство магии, а именно мракоборческий отряд, живо заинтересовалось новинкой, обеспечив своих сотрудников такими браслетами, распределёнными в парах на заданиях. Но пальму первенства так и держали родители, которые скупали браслеты — особенно усиленно с наступлением каникул.

На руке Гарри три тонкие прочные линии браслетов появились перед этим учебным годом. Красная нить связывала с Джеймсом, зелёная с Альбусом, а лиловая с Лили. Гарри настоял на том, что браслеты будет носить он, выдержав не одну атаку Джинни. И слава Мерлину, за весь год браслеты ни разу не напомнили о себе, хотя совы из Хогвартса с сдержанными замечаниями по поводу поведения Джеймса Сириуса Поттера прилетали с завидной регулярностью.

Привычная концентрация сделала движения по-кошачьи мягкими и бесшумными, а внутреннее напряжение скрутило в пружину, готовую выстрелить в любую секунду. И долго ждать не пришлось. В абсолютной тишине Гарри расслышал хлопок и припечатал к земле появившегося в завихрении мага быстрее, чем тот успел бы произнести слово «квиддич».

— Поттер, твою ж мать! Убери палочку! — услышал Гарри и мгновение спустя понял, что Альбус попал в переделку не один.

Ну конечно. Эта их странная дружба, ещё с самого первого курса. Приехав на Рождественские каникулы, Альбус, упрямо задрав подбородок, заявил, что его лучший друг — Скорпиус Малфой. Надо было видеть обескураженное выражение его лица, когда Гарри просто пожал плечами и сказал, что Малфои могут быть очень даже милыми, особенно во второй фазе Луны.

Гарри молча протянул руку Малфою-старшему, помог подняться с земли.

— Откуда был сигнал, как думаешь? — негромко спросил Драко. — Засранцы… После отбоя на подвиги потянуло.

Несмотря на тревожность ситуации, Гарри улыбнулся. Он был готов к выходкам со стороны Джеймса — уж слишком тот напоминал Гарри самого себя в школьные годы, — но вот Альбус обычно не давал повода краснеть перед Минервой МакГонагалл.

Они синхронно двинулись в сторону хижины, держа палочки наготове. Внутри было темно, хотя слабый свет вечерних сумерек и пытался пробиться сквозь щели.

Гарри жестом привлёк внимание Малфоя, показал, что пойдёт вперёд. Тот молча кивнул. На первом этаже было тихо, но, едва ступив на ступень расшатанной лестницы, ведущей на второй этаж, Гарри понял, что там, наверху, кто-то есть.

— Глациус, — шепнул он, превратив скрипучую лестницу в ледяной скат.

Бесшумно заскочив на площадку второго этажа, Гарри, не оглядываясь, сразу двинулся по узкому коридору к приоткрытой двери.

В первую секунду он удивился, когда почувствовал ледяной холод. Он всего лишь сделал пологую лестницу гладкой, чтобы ступени не скрипели при подъёме. Почему же сейчас под кожу внезапно пробрался мороз?

И тут раздались знакомые хлюпающие звуки. Сердце провалилось в пятки. Давно он с ними не встречался…

Гарри выпрямился во весь рост, рывком распахнул дверь.

— Экспекто Патронум! — прокричал он, представляя, как целует Джинни под липой и клянется ей быть с ней до конца их дней.

Серебряное облако, вырвавшееся из его палочки, разрослось, обернулось оленем, разогнало сумрак и холод.

Гарри, не опуская палочку, смотрел на тучу дементоров, с большой неохотой метнувшихся от струящегося света. На полу лежали два безжизненных тела, но подступиться к ним и одновременно разорвать связь с патронусом было решительно невозможно. Гарри прошёл мимо Скорпиуса и Альбуса, оттеснив дементоров в самый угол.

— Малфой, они живы? — спросил Гарри, не спуская глаз с дементоров и чувствуя, как вибрирует палочка.

— Мы успели, — раздалось рядом чёткое.

— Бери Скорпиуса и трансгрессируй. Всё равно куда. Главное, за стены хижины. Вернёшься за Альбусом.

Гарри понимал, что Малфой при всём своём желании не сможет вызвать патронуса. Не то что телесного, даже слабое прозрачное облачко. А значит, Гарри придётся прикрывать спиной всех и надеяться, что Малфой сработает быстро. Он скоро расслышал хлопок трансгрессии. Значит, Скорпиус уже в безопасности. Удерживать дементоров было всё сложнее.

Гарри сосредоточил всю свою волю на том, чтобы не разорвать связь с патронусом, хотя удавалось это с трудом. Дементоры после того, как Бруствер тогда, в год победы над Волдемортом, отстранил их от охраны Азкабана, практически ушли в подполье. А ведь Гарри предупреждал, что закрывать глаза на их свободу — преступная халатность. Дементоров, увы, нельзя было уничтожить. Лишившись своей скудной, но стабильной пищи в Азкабане, дементоры расползлись по всей Британии; случаи их появления неожиданно всплывали в сводках новостей волшебников.

Каким образом целая стая их оказалась здесь, в Визжащей хижине, Гарри не знал. Возможно, это та самая охрана, которая некогда патрулировала границы Хогвартса и вернулась сюда после изгнания из Азкабана. Что ж, в Хогсмиде можно было неплохо поживиться.

Гарри понимал, что, как только отвлечётся на секунду, дементоры поглотят его вместе с Альбусом. Уж слишком много их здесь было. И слишком изголодавшимися они были.

Наконец вернулся Малфой. Гарри почувствовал за спиной движение. Напряжение можно было буквально пощупать. А потом раздался едва различимый хруст вместо хлопка трансгрессии.

— Чёрт, — выругался Малфой и добавил парочку таких изысканных ругательств, которых Гарри и слышать не приходилось. — Поттер, я палочку сломал.

— Бери Альбуса на руки и спускайтесь. Я прикрою, — как можно спокойнее сказал Гарри, стараясь не запаниковать.

— Поттер… У нас проблемы. Они лезут ещё и с первого этажа. Кажется, мы попали по полной.

Гарри на мгновение обернулся и успел ухватить взглядом чёрную колышущуюся массу в проёме двери. Медлить было нельзя.

Он сделал круговое движение палочкой, заставив патронуса-оленя закрутиться вихрем по комнате.

— Малфой…— негромко сказал Гарри. — Слушай меня внимательно. Слушаешь?

— Да…

Никакой привычной спеси. Они и правда бывают довольно милыми, почему-то подумал Гарри. Малфои.

— На счёт три я брошу тебе палочку через спину. Ты же бывший ловец, ты просто обязан её поймать. И сразу убирайтесь отсюда.

— Поттер, ты придурок…

— Слушай, что я тебя говорю! Раз! Два!..

На счёт три Гарри бросил палочку через плечо, наблюдая, как за мельтешением его собственного патронуса тянут к нему свои руки в струпьях эти мерзкие твари. Кажется, они поняли, что уж одна добыча точно не уйдёт от них сегодня.

Всё произошло быстро. Хлопок трансгрессии, растаявший олень — Гарри даже успел протянуть руку к его тёплому боку, а потом хлюпанье с придыханием, мёртвый холод внутри и темнота.

* * *

— Увы, миссис Поттер, думаю, новости у меня для вас неутешительные, — Янус Тики нахмурился, затем забарабанил пальцами по столешнице, пытаясь подобрать слова. То, что он должен был произнести вслух, казалось нелепицей, пока не слетело с языка. Произнести вслух эти несколько слов было равносильно признанию в собственном бессилии перед обстоятельствами.

Однако Джинни Поттер избавила его от необходимости подбирать слова. Она решительно поднялась со своего места.

— Знаете, я, пожалуй, вернусь к мужу в палату. Не хочу пропустить момент, когда он очнётся.

Янус Тики проводил Джинни взглядом до выхода, а затем вздохнул, когда за ней закрылась дверь. За годы работы в больнице Бонама Мунго он выдержал немало подобных разговоров здесь, в своём кабинете. В отделении Недугов от заклятий не было лёгких случаев.

Когда вчера к ним на пятый этаж доставили Гарри Поттера, Янусу Тики хватило беглого взгляда, чтобы понять, что в этот раз главе мракоборцев не удастся выкарабкаться быстро. Если вообще удастся.

Хуже смерти... Так называли во все времена поцелуй дементора. Человек после этого переставал существовать как разумное существо, оставаясь живым, пока было живо его тело. Гарри Поттер был в сознании, он мог передвигаться самостоятельно и послушно шёл, когда его вели за руку. Но было во всём этом что-то жуткое. Человек со стеклянным взглядом, с полным отсутствием эмоций на лице. Гарри Поттеру стукнуло сорок лет. Несмотря на травмы, неизбежные при его работе, физические показатели Гарри были в отличной форме. Его тело, оболочка без души, могло просуществовать ещё многие годы и десятилетия. И что его ждало? Даже Фрэнк и Алиса Лонгботтомы выглядели более вменяемыми.

Янус отмахнулся от лимонного самолётика со служебной запиской. Сегодня его буквально завалили сообщениями с вопросами о состоянии здоровья нового пациента. Совы в Мунго по понятным причинам летать не могли, поэтому все письма и записки в вестибюле больницы трансформировались вот в такие самолётики. Утаить печальные события, произошедшие в Визжащей хижине, не удалось — уж слишком широко известной персоной был Гарри Поттер.

Старушка Рита уже успела выпустить гнусную статью с громким заголовком «С кем поцеловался Гарри Поттер?», в которой намекала на тайные отношения Гарри Поттера и Драко Малфоя, живо описывала их свидание на краю Хогсмида и его печальные последствия, совершенно забыв упомянуть про сыновей героев статьи.

К слову, ни Альбус Северус Поттер, ни Скорпиус не пострадали. Они были отпущены руководством школы досрочно домой на летние каникулы и уже успели подробно рассказать о том, как оказались в злополучной хижине.

Почти Безголовый Ник поведал за завтраком в то утро гриффиндорцам, что в Визжащей хижине вновь завелась нечистая сила. Альбус знал историю хижины — как и то, что никаких привидений там никогда не было. Он услышал, как Джеймс и Роза обсуждают, что это за нечистая сила такая, и был уверен, что Джеймс непременно решит проверить всё сам. Альбус хотел опередить брата. Посовещавшись со Скорпиусом и заручившись его поддержкой, он решил этим же вечером, сразу после отбоя, наведаться в Хогсмид. О тайном ходе под Гремучей ивой не знал разве что первокурсник в первые дни пребывания в школе. Сказано — сделано.

Альбус легко проскочил вечером по коридору подземелий — хорошо, что их факультет находился внизу, на Большой лестнице точно можно было нарваться если не на преподавателя, то на старосту.

У самого входа он заметил фигурку, отделившуюся от колонны с часами. Скорпиус! Ну кто бы сомневался, что Скорпиус не пропустит такое приключение. Немного попрепиравшись — всё же Альбусу не хотелось втягивать Скорпиуса в неприятности в случае чего — они выскочили за дверь, чуть не бегом преодолели освещаемый участок двора и с облегчением вздохнули, оказавшись в тени.

Альбус боялся, что Джеймс тоже решит проверить хижину. Но обошлось. Видимо, у братца были другие планы на вечер.

Он никогда не завидовал Джеймсу, но иногда его популярность вызывала досаду. Альбус словно был в тени брата.

Вот разузнают они со Скорпиусом, кто скрывается в хижине, то-то разговоров будет! Хватит до самых каникул.

Он так замечтался, что даже не заметил, как узкий лаз неожиданно расширился, впуская их в хижину. Было тихо и немножко страшно, но отступать было некуда. Раз уж пришли — стоило всё хорошенько осмотреть.

— Чуешь? Холодом потянуло… — расслышал Альбус рядом шёпот Скорпиуса.

Он хотел ответить, что ничего такого не чувствует, как внезапно его будто окатило ледяной волной. До противных мурашек по спине.

Альбус шёл впереди; ступени старой лестницы нещадно скрипели даже под легковесными мальчишками. Перед площадкой второго этажа он понял, что июнь неожиданно трансформировался в декабрь. Перила на глазах покрывались инеем; этот же иней стремительно заполнял всё парализованное ужасом тело, заставлял стынуть кровь. Из темноты комнаты что-то надвигалось на них с хлюпающим звуком, и стало по-настоящему страшно. Будто не осталось больше никакой надежды на самую маленькую радость в этой жизни.

Альбус вспомнил маму, отца; представил смеющееся лицо Джеймса и зелёные, как крыжовник в саду в Норе у бабушки, глаза Лили. Он ступил в комнату; существо — а вернее, множество существ в чёрных балахонах дымки — тянулись со всех сторон. Последнее, о чём успел подумать Альбус перед тем, как потерять сознание: успел ли Скорпиус тоже активировать свой браслет.

Сейчас Альбус и Скорпиус находились под добровольным домашним арестом, и Янус Тики понимал, что оба мальчишки готовы провалиться сквозь землю из-за угрызений совести и осознания того, что они невольно натворили. Кто же знал, что так получится?

Настырный самолётик сделал круг по кабинету и настойчиво спикировал на стол. Янус развернул записку — послание от привет-ведьмы о направлении новой пациентки с умышленно наложенными чарами. Чёрт бы побрал всех этих пациенток с их разборками! Опять, наверняка, одна кумушка из зависти наслала порчу на другую. Он взглянул на имя, присвистнул. Вчитался в описание недуга внимательнее. Что ж, награда не заставила себя долго ждать. Честно говоря, снять наложенные чары ему, опытному колдомедику, не составляло труда, но торопиться в палату к новоприбывшей не хотелось. И положа руку на сердце — он мысленно зааплодировал тому, кто наказал пациентку за свинство.

Пусть Рита Скитер походит со свиным пятачком. Наверняка он ей очень идёт.

* * *

Гермиона Грейнджер нервничала. Они договорились с Роном встретиться в вестибюле больницы, чтобы вместе сходить к Гарри, но Рон задерживался. Сегодня с утра их с Джорджем завалили заказами парных браслетов, и в другой ситуации можно было только радоваться такому взрыву популярности товара. Но не в этот раз…

Гермиона еле уговорила Рона вообще утром отправиться во «Вредилки».

— Рон, пойми, — убеждала она. — Сидя дома, мы ничем не сможем помочь Гарри. Только с ума быстрее сойдём. Пообещай мне одну вещь…

— Какую? — спросил Рон и обнял потянувшуюся к нему Гермиону.

— Беречь себя… Я не переживу, если с тобой что-нибудь случится.

— Гермиона, ну что может со мной случиться в магазине волшебных фокусов? Разве что кусачая тарелка след на руке оставит, — попытался отшутиться Рон.

— Рон. Я серьёзно. Я не представляю, как Джинни справляется со всем этим.

Гермиона мерила шагами вестибюль больницы и поглядывала на вход. А что если Гарри не сумеют помочь? Из сводки Отряда мракоборцев с места событий она знала, что случилось самое страшное. Дементоры успели вытянуть душу из Гарри. Но верить в это не хотелось. Это просто не могло быть правдой! И потом, кто знает, какой диапазон у души? Возможно, что-то в Гарри осталось?

Гермиона понимала, что просто пытается придумать спасительную ложь. Закрывает глаза на действительность. Но… Это же Гарри.

— Кхм… — расслышала Гермиона негромкий звук кашля, как будто кто-то пытался привлечь к себе внимание.

Она огляделась: никого рядом не было. И только на третьем кхекании она догадалась посмотреть на портрет на стене.

Пожилая ведунья с серебряными буклями облегчённо выдохнула, поняв, что её заметили.

— Добрый день, миссис Грейнджер, — приветливо поздоровалась ведунья.

— Здравствуйте… — машинально ответила Гермиона, припоминая, что такой же портрет висит в Хогвартсе в кабинете директора. — Вы же Дайлис Дервент?

— Да, моя дорогая, — кивнула Дайлис. — Приятно, что я не нуждаюсь в представлении.

— Дамблдор говорил, что вы и Эдвард Эверард — самые прославленные и заслуженные директора Хогвартса.

— О! Приятно слышать такую оценку. Хотя я всё же в первую очередь целитель, а затем уже директор Хогвартса. Не буду ходить вокруг да около, миссис Грейнджер. Я знаю о ситуации с Гарри Поттером. Нет такого секрета в магическом сообществе, который бы не был известен портретам. Так вот. Я знаю ваше положение в министерстве. Вы, можно сказать, без пяти минут министр магии, и я считаю вас достойным кандидатом.

— Спасибо, — вставила сбитая с толку Гермиона. Она не совсем понимала, чего хочет от неё Дайлис Дервент.

— Так вот. У вас наверняка есть доступ в Отдел тайн, верно?

— Разумеется, — кивнула Гермиона.

— В Отделе тайн есть Комната любви. Вы слышали о такой?

— Да! Но… Мне кажется, попасть в неё невозможно.

— И тем не менее — это ваш единственный шанс вернуть Гарри Поттера к жизни. Эдвард Эверард лучше меня осведомлён об этом месте, от него-то я и узнала в своё время о комнате. Поцелуй дементора — вещь необратимая. Но всегда есть исключения из правил. Я видела мистера Поттера. Я уверена, что ему ещё можно успеть помочь. Но сделать это необходимо быстро, буквально в ближайшие сутки-двое. Потом будет поздно. Огонёк, теплящийся в душе Гарри, угаснет.

— Господи… Неужели на самом деле у нас есть надежда?

Гермиона уже хотела сорваться с места и бежать в министерство, когда Дайлис окликнула её.

— И да, свиной пятачок для этой журналистки — это было справедливо. Я бы ещё добавила на вашем месте хвост крючком и пару копытцев.

Лицо Гермионы пошло пятнами. Ну не смогла она сдержаться, когда сегодня в Атриуме столкнулась с Ритой после утреннего выпуска «Ежедневного пророка».

Дайлис подмигнула Гермионе, а потом кивнула в сторону входа:

— Кажется, вас разыскивает ваш муж.

Они с Роном поднялись в палату к Гарри, где дежурила Джинни.

Джинни не плакала. Глаза были абсолютно сухими, но горели такой стальной решимостью, что становилось жутко. Гермиона сжала руку Рона, чтобы не разреветься. Рон и сам чувствовал разъедающую растерянность при взгляде на абсолютно безучастного Гарри. Тот сидел на кровати, неловко привалившись к спинке, и пускал слюни.

— Чем это здесь пахнет? — принюхался Рон, пытаясь спасти положение и брякая первое, что пришло в голову.

Джинни вытерла подбородок Гарри носовым платком, потом достала из кармана жёлтый подсохший цвет с парашютиками листьев.

— Это липа, — сказала она. — Вчера в пиджаке Гарри нашли несколько веточек. Наверное, он был в той аллее возле министерства, где мы… Где он…

И тут Джинни заплакала. Её прорвало. У неё началась настоящая истерика, справиться с которой не мог ни Рон, принявшийся её утешать, ни капли, принесённые прибежавшей целительницей, ни тем более Гермиона, которая рыдала навзрыд рядом. Лишь один Гарри оставался равнодушным к происходящему, уставившись мёртвым взглядом в стену.

Однако икота, напавшая на Джинни после истерики, немного привела её в чувство.

— Простите, — прогнусавила она, шмыгая распухшим носом. — Вот придёт в себя Гарри, а мы тут такие красивые сидим. Драккловы дементоры! Бедный Альбус, он ведь дома один торчит, зелёный весь от потрясения. Ну прямо под стать своему факультету. Надеюсь, Джеймс его не заавадит… Как там моя малышка? Я так соскучилась по Лили. И как мама выдерживала эти месяцы обучения? Это просто жесть. С сентября по июнь вечное ожидание… Гарри так ждал в этот раз приезда детей. У Джеймса СОВы, мы так надеялись, что он получит нормальные баллы. А ведь хотели в Нору наведаться всей семьёй… Гермиона, ты плачешь? У тебя всё хорошо?

Рон понял, что Джинни не совсем адекватна. Обнял, прижал к себе.

— Джин, он обязательно вернётся. Если он не придёт в себя, я его прикончу.

— Рон… Я люблю Гарри. Я не смогу без него, — Джинни понемногу возвращалась в реальность, взгляд потух, а решительный размах плеч поник.

— Подождите… — голос Гермионы звонко раздался в палате, отскочив неуместным оптимизмом от казённых стен. — Комната любви… Мы просто обязаны её открыть.

* * *

Им пришлось добираться до министерства пешком и воспользоваться входом для посетителей. Никто бы не рискнул прибегнуть к парной трансгрессии, не ведая, как она может отразиться на состоянии Гарри. А вдруг бы его расщепило? Сначала Джинни подписала все необходимые бумаги, подтверждающие отказ от лечения в Мунго. Янус Тики только развёл руками, встретившись с упрямой решительностью Джинни.

— Вы сами сказали, что ничем помочь не можете. У Гарри есть дом, есть семья. В каком бы состоянии он ни остался, ему там будет лучше, чем в вашей унылой палате. И когда он очнётся, он должен видеть рядом родные стены и лица, а не вот это всё!

Джинни сердито махнула в сторону медицинской ширмы, за которой обычно проводили осмотр пациентов.

— Я искренне сочувствую вам, миссис Поттер, но считаю, что ваши действия опрометчивы. Давайте подождём. Возможно, нам удастся что-нибудь придумать.

— Гарри не подопытный кролик! И не медицинское чудо, на котором можно неплохо заработать. Гарри — мой муж! И я несу полную ответственность за последствия своего решения. Где подписать?

Янус Тики вздохнул. Молча протянул Джинни договор с казённой печатью — скрещенными палочкой и костью. Когда Джинни уже взялась за ручку двери, Янус Тики её окликнул.

— Джинни… Могу я вас так называть? Я желаю вам удачи. Гарри Поттеру, несомненно, повезло. Не всех так любят.

Гарри неизбежно привлекал бы к себе внимание прохожих, а Гермиона всерьёз опасалась, что их странной компанией могут заинтересоваться полицейские. Поэтому, посовещавшись возле витрины универмага «Чист и Лозоход лимитед», друзья решили укрыть Гарри мантией-невидимкой. Гермиона шла чуть впереди, расчищая путь от встречных прохожих, а Джинни и Рон держали за руки Гарри, каждый со своей стороны. Выглядела их процессия странно; двигаться приходилось медленно. Гермиона старалась выбирать тротуары и переулки побезлюднее, но не так-то это было просто сделать в самом сердце Лондона.

Наконец, они свернули на Уайтхолл, прошли мимо общественных туалетов, где некогда был ещё один вход в министерство, прошли дворами пару кварталов и вышли прямо к телефонной будке.

— Давайте пока оставим Гарри в мантии, — предложила Гермиона. — Не хочется привлекать к нему лишнего внимания.

Джинни согласно кивнула, Рон взял Гарри покрепче за руку и потянул в будку.

В Атриуме почти никого не было — рабочий день уже закончился. Друзей это вполне устраивало. С невозмутимым видом они прошествовали к одному из лифтов, но войти в кабинку не успели.

— Миссис Грейнджер! — окликнул Гермиону дежурный. — Вы в Управление?

— Нет, — спокойно ответила Гермиона. — Нам нужно на девятый уровень. Это по работе.

— Хорошо, — кивнул дежурный и поставил закорючку в журнале. — Приятного вам вечера.

Рон облегчённо выдохнул — он с трудом сдерживал Гарри, который не желал стоять на месте, а тащил его в сторону от лифтов.

Внизу они наконец сняли с Гарри мантию. Даже если кто-то из невыразимцев и попался бы им на пути, вопросов бы они задавать не стали. Да и потом, Гарри — не преступник. Он ничего плохого не совершил. А разрешение на посещение Отдела тайн у него было.

— Не нравится мне всё это, — негромко сказала Джинни, поправляя очки на носу у Гарри. — Сама не верю, что согласилась на эту авантюру.

— Джинни, я… — попробовала что-то сказать Гермиона.

— Гермиона, я что, ругаю тебя, что ли? — вспыхнула Джинни. — Я понимаю, что это абсурд полный — искать спасение в комнате, в которую даже и войти нельзя. Но я бы сейчас и в Арку смерти нырнула, если бы это помогло.

— Расходиться не будем, — твёрдо сказал Рон. — И прыгать в Арку тоже.

— Простите, — вздохнула Джинни. — Просто всё это так…

— Всё в порядке, — Гермиона успокаивающе погладила Джинни выше локтя. — Идём.

Комната любви ожидаемо была заперта. Что друзья только не перепробовали. В конце концов, они просто сели на пол возле двери, в которой не было ни замочной скважины, ни ручки, и устало вытянули ноги. Хорошо хоть Гарри успокоился. Впал в сонное состояние, а потом и вовсе заснул, привалившись к стене.

— Гарри говорил, что, по словам Дамблдора, здесь скрыта самая могущественная сила на свете, — произнесла Джинни и потянула Гарри на себя так, чтобы его голова оказалась у неё на коленях. Она сняла с него очки, поцеловала в висок, пригладила непокорные вихры.

— И имя этой силы — любовь, — тихо добавила Гермиона и положила голову на плечо Рону. Рон обнял Гермиону, притянул ближе к себе.

— Удивительная штука, — включился в беседу Рон. — Вот ты, Гермиона, что ты во мне нашла? Я же помню, как многие шептались за спиной, что мы не пара. Ты — умница и всё такое, а я…

— Рон, я тебя сейчас укушу, — пробормотала Гермиона. — Я люблю тебя, моё ты недоразумение.

Казалось, время в круглой комнате отсутствовало. Нельзя было понять, сколько прошло минут или часов. Изредка кто-то что-то говорил, но вялые разговоры затухали сами собой.

— Я не могу пошевелить ни ногой, ни рукой, — пожаловалась Джинни. — Сил нет никаких.

— Наверное, надо идти домой, — предложила Гермиона.

— Вы идите, — кивнула Джинни. — А мы посидим здесь. Я серьёзно. И, Рон, вы же зайдёте проведать Альбуса? Он там совсем один дома.

— Ты уверена? — спросил Рон, но спорить не стал. По усталому, но решительному взгляду сестры он понял, что уговаривать бесполезно.

Они не смогли произнести вслух то, что витало в воздухе. Они не смогли помочь Гарри. И, скорее всего, драгоценное время, о котором говорила Дайлис Дервент, упущено. Если оно вообще существовало.

Гермиона уверила Джинни, что до утра её тут никто не побеспокоит, а Рон, подумав, трансфигурировал в плед свой свитер.

* * *

Альбус Северус вовсе не был один дома. Когда Рон с Гермионой оказались на пороге дома Поттеров, то столкнулись с Драко и Скорпиусом Малфоями. Возникла небольшая заминка, а потом Альбус неуверенно предложил:

— Может, чаю?

И как-то даже с облегчением все выдохнули, прошли на кухню, где Гермиона принялась помогать Альбусу накрывать на стол, а Скорпиус стал вытаскивать из рюкзака, с которым они пришли, сотейники и пакеты.

— Нэнни изумительно готовит, — прокомментировал Драко Малфой. — Хоть уже и старушка, но с кухни уходить не хочет. Астория наложила согревающие заклинания, всё должно быть тёплым.

— Это так… мило, — произнесла Гермиона и принюхалась. Точно, она же сегодня даже не обедала.

— Как там Гарри? — спросил Малфой-старший.

Рон хотел ответить что-нибудь резкое, но передумал. Он дёрнул плечами и отвернулся.

— Тут вот его палочка, — тихо сказал Драко. — В общем, я не успел отдать.

— А твоя где? — с удивлением спросил Рон.

Малфой вздохнул и достал обломки своей палочки, которые так и не решился выбросить.

— А ты починить пробовал? — спросила Гермиона.

— Думаю, это бесполезно.

— Погоди, — Гермиона решительно взяла в руки палочку Гарри. — Репаро!

Части палочки из боярышника с сердцевиной из волоса единорога поползли друг к другу, соединились зазубрина к зазубрине, слились в одно целое.

— Как тебе это удалось, Грейнджер? — Драко взял в руки свою палочку и осмотрел со всех сторон — на ней не было ни царапины.

— Ну, ваши с Гарри палочки столько вместе пережили, что было бы странно, если бы одна не помогла другой. Не зря же Гарри вернул тебе её тогда, после победы над Волдемортом.

— Надеюсь, с ним всё будет хорошо, — задумчиво произнёс Драко Малфой и добавил: — Вы не против, если Альбус пока поживёт у нас? Раз Джинни в больнице.

Гермиона с Роном переглянулись. Они не сказали, что Джинни вместе с Гарри сейчас вовсе не в больнице, а сидят возле запертой двери в Отделе тайн.

— Наверное, Джинни не будет против, — неуверенно сказала Гермиона. — В любом случае, сегодня-то точно Альбусу лучше отправиться к вам.

* * *

Этот бесконечный день тянулся очень медленно. Гермиона ужасно устала, но понимала, что уснуть всё равно не удастся. Рон тоже долго возился, но в конце концов заснул, а Гермиона, накинув халат на плечи, отправилась в рабочий кабинет.

Рон находил её увлечение странным, но лишь посмеивался и никогда не бурчал, если Гермиона засиживалась допоздна. Иногда он толком и не просыпался, когда она, наконец, ложилась, но всегда сонно обнимал её, притягивал к себе. Он был таким домашним и тёплым; Гермиона лежала в такие минуты, прислушиваясь к тишине, и чувствовала, как её переполняет радость, которая не угасла с годами, не растерялась по дороге. У них были с Роном стычки, ссоры и недопонимания, но, как и в первый раз, она таяла, когда он говорил: «Я люблю тебя, зайка», и притягивал к себе.

А увлечением Гермионы был обыкновенный маггловский ноутбук, который ей подарили родители, чтобы общаться по Скайпу. Гермиона, выросшая среди магглов, легко разобралась с этим устройством, а потом, незаметно для себя, стала заходить сюда не только для того, чтобы поговорить с родителями. Она подписалась на одну кулинарную группу, где были доступные пошаговые рецепты. Даже Рон оценил её старания, когда она в первый раз приготовила фаршированные шампиньоны.

В этой же группе она и познакомилась с Элизабет, которая пригласила Гермиону и на другой сайт. Литературный. Гермиона из вежливости согласилась, да и интересно было. Оказалось, здесь собралась вполне мирная публика. Люди разного возраста и социального положения писали рассказы и вымышленные истории, проводили между собой конкурсы, живо обсуждали написанное. Гермиона редко включалась в беседу, но с удовольствием читала. А ещё там были блоги, где люди писали обо всём на свете. О хорошем и плохом, о значительном и не очень, о том, что случилось за день или должно было случиться на днях. И было во всём этом что-то родное, почти семейное. Люди с вымышленными именами и картинками вместо реальных фотографий были искренними и близкими. И Гермиона решилась.

Это был её первый пост в общий блог. Она изрядно нервничала, пару раз стирала написанное, но всё же нажала кнопку «Опубликовать», решив, что хуже не будет. В ленте появился её собственный ник Witch — к нему относились совершенно спокойно — и картинка с симпатичной выдрой.

«Добрый вечер. Я первый раз обращаюсь к жителям сайта. Можно мне магии для очень близкого человека? Он в коме, шансов на выздоровление практически нет, но я верю и надеюсь. Спасибо…»

Пальцы дрожали. Гермиона заметила ошибку в одном слове, включила функцию редактирования, а когда обновила пост, обнаружила под ним уже четырнадцать лайков. Люди молча нажимали сердечки — значок поддержки под постом. Кто-то зашёл в комментарии, искренне пожелал её близкому человеку здоровья. Гермиона сидела в оцепенении, поминутно обновляла страницу и наблюдала, как количество лайков растёт. Наверное, это было полной глупостью, но Гермиона буквально чувствовала через монитор настоящую магию. Фирменную магию сайта, которую просили блогожители в исключительных случаях.

* * *

Джинни хотела посмотреть, который час, но не решилась беспокоить Гарри, правая рука которого с часами сейчас была вывернута под углом. Наверное, было уже далеко за полночь, потому что Джинни успела немного вздремнуть. Она понимала, что нужно каким-то образом перемещаться домой. Одна она не справится, значит, придётся ждать утра и помощи Рона с Гермионой. Может, зря она не пошла с ними, но сил просто не было.

Глупо было надеяться на помощь мифической комнаты. Но пока была жива хоть искра надежды, Джинни не должна была сдаваться. Почему-то она вспомнила про Невилла и его родителей. Как он живёт с этим столько лет?

Внезапно со стороны коридора показалась золотистая вспышка. Будто мелькнул неуловимый снитч и сразу же исчез. Джинни потёрла глаза, понимая, что искры мерещатся от усталости.

Но вспышка повторилась. Теперь она была более длительной, Джинни даже успела разглядеть хвост светящегося золотого шара.

Сон как рукой сняло. Джинни теперь сосредоточенно смотрела в том направлении, где ей почудились огоньки. Долго ждать не пришлось. Третья искорка не потухла, а закружилась по комнате. То тут, то там стали возникать светящиеся точки. Они поглощали одна другую, от чего становились ярче и больше, кружили в неведомом танце. Вскоре в полутёмной комнате с дежурным матовым освещением стало светло, как днём в солнечную погоду. Золотой сноп света собирался в один огромный шар; казалось, что сотни маленьких фей-светлячков с золотыми крылышками слетаются вместе.

Глазам стало больно от разгорающегося свечения. Джинни невольно зажмурилась и тут же почувствовала тепло — шар подплыл совсем близко. Он прошёл сквозь Джинни и Гарри и растворился в двери Комнаты любви. Джинни оглянулась.

Никакой двери больше не было. Вообще. Был вход во… Вселенную?

Джинни просто переползла через порог и не без усилий затащила Гарри внутрь. Они оказались в чёрной комнате, которая дышала простором. А над головой светились мириады звёзд — светящихся золотых шариков. Джинни показалось, что она парит в невесомости; впрочем, так оно и оказалось. Их тела с Гарри легко отделились от пола и взмыли вверх, к светящимся шарам.

Джинни почувствовала в груди разрастающийся жар, стало нестерпимо радостно и больно одновременно. Она схватила Гарри за руку, а когда посмотрела в его лицо, встретилась с ясным, понимающим взглядом. Она не понимала, сон это или явь; чудится ей всё это или происходит на самом деле. Но Гарри обнял её совсем по-настоящему, и они закружились под звёздами, сотканными из магии.

Каждый раз, когда на Земле кто-то искренне говорил слова признания в Любви, в секретной комнате в Отделе тайн загоралась маленькая звёздочка. Этих звёзд были сотни тысяч, они были едины в своей целостности и обладали собственным разумом. Когда Любовь умирала — а такое тоже случалось — золотые звёзды таяли, пропадали, оставляли глубокие шрамы на живой поверхности. Но новых загоралось гораздо больше; сила эта была могущественная и вечная. Сила, способная сокрушить всё живое, как стихия; сила, благосклонно дающая исцеление тем, кто умеет любить.

— Я люблю тебя, — прошептал Гарри Джинни и поцеловал со всей нежностью дорожку слёз на её щеке.

— Я люблю тебя, — прошептала сонному Рону Гермиона, думая о том, что магия любви и искренней поддержки незнакомых людей творит чудеса.

— Я люблю тебя, — прошептал Драко Астории и крепче прижал её к себе.

— Я люблю тебя, — прошептал молоденький парнишка-маггл своей девушке под сенью цветущих лип на аллее со странной телефонной будкой со сломанным аппаратом внутри.