Так говорил Ищущий (джен)

Так говорил Ищущий. Книга для всех и для одного

Tired with all these, for restful death I cry,

As, to behold desert a beggar born,

And needy nothing trimm'd in jollity,

And purest faith unhappily forsworn,

And guilded honour shamefully misplaced,

And maiden virtue rudely strumpeted,

And right perfection wrongfully disgraced,

And strength by limping sway disabled,

And art made tongue-tied by authority,

And folly doctor-like controlling skill,

And simple truth miscall'd simplicity,

And captive good attending captain ill:

Tired with all these, from these would I be gone,

Save that, to die, I leave my love alone

Shakespear

О путник, иди своей дорогой, ибо на этом пути ты найдешь лишь безумие.

«Так говорил Ищущий"

Пролог

И возник некогда и негде человек проклятия, великое проклятие понёс он, и раздвоилась его душа. И начала часть проклятой души его свои блуждания в пустоте, и посмела блуждания свои поместить на бумагу. И бумага сгорела. Тогда высекла часть души проклятого свои блуждания в камне. И камень рассыпался. Тогда взяла часть души проклятого и поместила свои блуждания в виртуальность. И, как огненные буквы, они оставались там, ибо подобна виртуальность Ничто, из которого возникла Вселенная. И не встретила она сама себя там, где Ничто мешает ей найти покой, Ищущей стала она, и взыскующей неведомого...

Речь одинокого к Ищущему: «Одиночество!» Воссылал к небу безумный философ свои вопли непросвещенного мраком отчаяния сознания декадента, излечившегося от декадентства, чтобы только заболеть еще сильнее — нигилизмом. «О, отчизна моя, одиночество!». Но иначе скажу я об одиночестве, я — одинокий. Я скажу о том, что одиночество — дурно и грязно. Я скажу, что одиночество — это яд, который Клавдий влил отцу Гамлета в ухо, чтобы тот помер как скотина. Я скажу… да многое я могу сказать тебе, но ты не услышишь. Ибо дневник одинокого не для твоих ушей, не для твоих глаз его откровение, не для души твоей его отчаяние. Нет, не винит одинокий никого в своих ошибках, нет, видит он все ясно. И ясное сознание сохранит до конца. Какого конца? Любого конца. Конца в одиночестве. Как некий книжный герой, сломавший ногу и оставленный ведьмой на дороге умирать, я могу сказать, что вижу ясно будущий путь. Неизбежная смерть. Что же, неужели ты, Ищущий, думал, что твое тело, плоть твоя, которую ты холил и лелеял — бессмертна? Нет, наверняка, ты так не думал и нет, наверняка, в это не верил. Тело твое смертно и превратится в прах, а душа твоя — уже наполовину труп и некому воскресить ее. Есть в одиночестве одна прелесть — упиваться горечью собственных обид, бесконечно растравляя свои раны его ядом. Есть — и это знал Достоевский, создавший подпольного человека, есть — и это знал Лермонтов, пошедший на смертельную для себя дуэль, играя со смертью. Есть — и это знали белые офицеры в конце пути, убивавшие и умиравшие потому, что хотели они вознести высоко над миром свою «честь» и «Россию», а до чести и России самих по себе им зачастую уже не было никакого дела. Бойтесь одиночества — оно обманет и оставит на дороге умирать, а после смерти будет вечным пристанищем ледяных пустынь без покаяния и прощения. Может ли человек измениться? Может ли действительно? Нет. Не может. Не может? Так говорит опыт одиночества. Не может — так говорят стены, в которых одиночество стережет свою добычу. Как вампир вгрызается оно в людскую плоть, как жалкий бродячий торговец вымаливает человек у одиночества свою душу за пару медяков. А пока медяки не превратились в серебряники, одиночество, смеясь, предлагает вместо души человеку — ее подобие. Вот они — дары одиночества: надежда — на то, чему не суждено свершиться, радость — от того, что ничего нельзя изменить и любовь — к самому себе. Первая — горька и, взирая на нее, можно потерять вкус к зрению. Вторая — сладка, как если бы ты упивался своей кровью, наслаждаясь, пальцами своими отправляя в рот огромные сгустки. Третья — не имеет вкуса, цвета и запаха. Как темное изваяние в углу стоит оно. Не та эта любовь, которая похожа на любовь к ближнему, нет, эта любовь похожа на смертельную ненависть. Ненависть к кому? К себе. Противоположности сходятся, любовь и ненависть живут на берегах реки одиночества, но пока не разольется река и не смешаются они, потеряв и вкус, и цвет, и запах… Так говорил одинокий.

Речь одинокого к Ищущему: для чего нужны эти излияния? Да и приличествуют ли они мне вовсе? Для чего писать то, что никто вовек не прочтёт? Со слабой надеждой, что некоторые прочтут? И что? И — пожалеют, как здоровый человек жалеет больного? Некие люди в одной книге, придуманной для развлечения, прочтя речи одинокого, ненавидящего одиночество свое, сказали: «Это работа извращенно-больного ума». Потом они пожалели того, узнав о его бесславной гибели. Это всё, чего следует ожидать от людей, Ищущий. Понять — они могут. Кажется, и я стал глубже понимать. Вечная смерть, вечный ад — это образы одиночества. Ранее я думал, что Бог позволяет каждому грешнику пребывать в аду, потому что это выбор грешника. Теперь я думаю, что, вдобавок, Бог позволяет грешнику пребывать в одиночестве, ибо это не просто «их выбор» — это их страсть, и их проклятье, и их сладость. О, гореть и мучиться ввиду Вечного Совершенства с совершенной Любовью… И лелеять тайную надежду, что никто не поймет и не оценит страдания и мучения отвергнутого, изгоя. Кто-то более глупый сказал бы, что это не ад. Что это все вымысел и сказки больного. Но ад и рай люди носят в себе. Познаваем ли ад? Бесконечное Сознание Бога может познать всё. Познаваем ли выбор? Да. Почему вечная смерть существует? Познаваемо ли желание отказаться от вечного блага? Да. Но не субъективно. Объективно оно познаваемо Богом. Субъективно познать что-то можно только изнутри. Может ли Бог понять грешника изнутри, взять его грех на себя изнутри? Лучше об этом не думать, Ищущий, а то до богохульства недалеко. Лучше не размышлять вечно о том, чего не понимаешь, чтобы душа изошла в ничто от мук познания, не в силах превзойти своего предела. Так говорил одинокий.

И сошёл тогда Ищущий со страниц дневника одинокого и обрёл словно бы новое, некоторое бытие от речей его, позабыв прежнее. В кривом зеркале бесплодных речей одинокого познавал он искаженный образ себя. И в бытии своём поистине был он сам одинок, одиноко скитался он, не ведая о своём одиночестве. Тогда, чтобы заполнить бездну, поглотившую думы его, стал он размышлять обо всём. И вот — мысли его, выношенные в одиночестве, взращенные его сухими почвами, напоенные его горькими снадобьями, увенчанные его зияющими провалами.

И такова была речь Ищущего к одинокому, породившему его. Вот — стены. Вот — стул. Вот — потолок. Вот — комната. Имя комнате — одиночество, имя стенам — абсурдное сознание, имя стулу — саможаление, имя потолку — гордыня. Все сводится к этому. Цвет комнаты — черный, цвет потолка — фиолетовый, цвет стен — серый, цвет стула — у стула нет цвета. Это если кратко. Если описывать честно, не лукавя, без обычной и привычной лжи. Расширь око разума, одинокий, загляни за стену. Но только не гляди слишком пристально и внимательно. Не то сойдешь с ума. Неужто можно сойти с ума от простой зрительной иллюзии? Можно. Сознание заключает в себе все. Религиозные люди, включая тебя, считают, что сознание — феномен, а душа — нумен. Нерелигиозные же отождествляют душу и сознание. И те, и другие иногда используют одинаковые слова. Так говорил Ищущий.

Быть одним не то же, что быть одиноким. Орел, парящий в небесах, чувствует себя царем мироздания и на крыльях своих могучих облетает всю поднебесную. Леопард в зарослях густых, ждущий добычу, чувствует, что живет — живет ожиданием крови и вкусом чужих созданий. Оба создания не чувствуют себя одинокими, они просто одни — перед лицом мира. О, стократно и тысячекратно счастлив один, и стократно и тысячекратно несчастен одинокий! Бог Един — и не одинок. Перед лицом высшего Единства одиночество отступает, как жалкая змея, лишенная жала. Но есть ли это Единство у вас, друзья мои? Обрели ли Вы путь к нему или уже стремитесь потерять? Так говорил Ищущий.

Глас одинокого к тебе — нуждаешься ли ты в обретении спасения от себя? Ибо торговцы предлагают его на всех углах улиц, и глупцы жаждут его! Ибо каждый телевизор продает его, и каждый сайт поистине раздает его даром — как панацею от скуки. И погрузись в виртуальность, чтобы уйти от себя, но погружаясь, двигайся к себе. И так, думая потерять себя, найдешь себя, но думая обрести спасение от себя — потеряешь его. Ибо наивно-радостен нашедший нежданное и ужасно-велик обретший негаданное на пути своем. Так говорил Ищущий.

Люди говорят — всякий, познавший одиночество, жалок. Глупцы говорят — всякий, познавший одиночество, велик. Я не они и не глупец, но все познавшие и вкусившие от терпкого плода одиночества — познали разное. Как можно сравнивать познания их и сводить их воедино? Ибо познается мудрый и разумный не по тому, как он судит всех людей, считая их недостойными себя, а по тому, сколь честен он перед самим собой. И одинокий познается не по тому, что он перенес в одиночестве, а по тому, что вынес он из него. И жалкая пустота, вынесенная из него многими, не равняется тому богатству, что вынесли из него немногие высокие. Но быть высоким не значит судить всех, кто не похож на тебя. Поистине, лишь низкий судит всех по одной мерке. Так говорил Ищущий.

Раньше люди бежали в одиночество, чтобы вынести из него что-то, сегодня же кидаются они в него, как в обрыв, чтобы забыть себя. И никто, пошедший в одиночество ради одиночества, не обрел в нем свой покой и не нашел в нем нечто великое. Скорее обрели они лишь пустоту и более пустоты — ничто. Ибо одиночество ради одиночества есть ничто. Ведь можно быть одиноким и вне толпы, пожираемой обыденностью, но можно быть одиноким и на шумной улице среди карнавала, скрывая маску отчаяния за веселой улыбкой. Так говорил Ищущий.

Вот однажды заблудился Ищущий в стенах своего бытия и там вновь встретил Ищущий одинокого, запертого в пустоте своего "Я". И жаль Ищущему стало его, безумца, и предлагал он ему выйти за грань своих стен. Но безумец рассмеялся ему в лицо своим безумным смехом и ответствовал ему: не упорствуй, называющий себя Ищущим, ибо мои стены находятся внутри меня самого и не могу я выйти за них. Мне мешает другая сущность, о да, другое существо, и не могу я вовек выйти вон. "Что же тебе мешает?" — с некоторым страхом вопросил Ищущий. "Ты" — отвечал одинокий. "Ибо твой призрак отнял у меня надежду". Так говорил Ищущий.

Так окончились встречи Ищущего с одиноким, но что вынес из них Ищущий, сохранил он в сердце своём. И наполнилось сердце его горечью, и стало оно злым. И ко злу обратил свой взор Ищущий, желая узнать его.

Как можно быть злым? Добрые говорят, что быть злым легко — просто не быть добрым. Я говорю, что быть злым еще легче — надо просто не быть. Ибо если бы зло "было", как бывают люди, и звери, и птицы, то оно давно бы уже перестало быть, истребив себя самое. Поистине нет зла без искажения Добра, и поистине зла вовсе нет. Ибо не может существовать то, чьей сущностью является Ничто. Так говорил Ищущий.

Злой говорит: я покорю себе мир. Добрый говорит: я уступаю тебе его. Ибо если под маской зла таится тщеславие, то под маской доброты иногда таится бессилие. Если зло ничто, то каково стало твое добро, когда ты утратил радость души своей? Не стало ли оно тяжким грузом, срывающимся с высоты небес в бездну морей? Не стало ли оно маской твоего вечно улыбающегося лица? И если ты делаешь добро, смотри — не обретай от этого уверенность. Ибо нет никакой уверенности в том, что ты считаешь добром и что ты считаешь правильным и полезным совершить во имя его. И, обретая ложную уверенность, ты теряешь себя на пути добра, и всё добро твое становится ложью, а всякая улыбка твоя скрывает тайную горечь. Поистине тогда судящий находит тебя и делает твоим орудием, и вместе с ним вы судите мир и не можете насытиться вовек. Но судите Вы слепо, ибо двое — слепец и вождь слепца — пройдут мимо настоящего добра, как алчный проходит мимо золота, спрятанного в куче навоза. Так говорил Ищущий.

Зло иссушает души зрелых и извращает души неискушенных. Во всякую душу входит оно, и поистине нет никакой души, живущей на свете, в которой не обреталось бы зла, и в душу мира вошло оно чрез человека и отравило его ядом, и мир ниспал в бездну самоуничтожения, пребывая в ней до сих пор. Ибо так назову теперь я зло — оружием смертоносным его я назову. И это оружие становится стократ сильнее в руке искушенного, и гнездится зло его в его собственной воле, его собственном выборе, подчиняющем души других людей и извращающих их к своему благу. Тысячи правителей и тысячи тиранов бесплодно искали путь к оружию сему в пустынях своей гордыни, проливая кровь сотен и сотен тысяч подданных своих, искали они его и в болотах злата, обменивая злато на познание этого оружия, и на высокогорьях похотения искали они его, испытывая уловление женщин мужчинами и мужчин женщинами. И не могли они найти его, ибо оно не всякому открывается, и лишь обратили оружие сие внутрь себя, и оно сожрало их, и канули они в бездну, всеми презренные и презревшие всех. Но потом, в одном веке человеческого существования возникло нечто, что могло воплотить в себе зло. И было это нечто обманом из глубины, таким обманом, что люди приняли зло за Добро. Тогда воплотилось неназываемое, но люди не узрели его, ибо свершилось по слову пророка. Имеющий разум да поймет. Так говорил Ищущий.

Оружием назвал я зло и небытием, великим ничто. Чем еще нареку его? Поистине мельчайшей вещью и неслышимым звуком назову я его. И в этом оно подобно добру. Как семя растет оно в душе, но как ураган дает в ней свои всходы. Желающий бороться со злом борется с пустотой, а зло ускользает от него или наполняет его своей бессмысленной жаждой. Ибо зло стремится пожрать все бытие, захватить его место, имея великую пустоту в себе. Но не способно достичь своей цели. Посему мудрый, борясь со злом, просто не совершает его и не думает о нём, а глупый, борясь со злом, принимает его за некое существо и воздвигает ему вымышленное царство. Нет царства у зла, ибо поистине оно вождь без подвластных, король без королевства, плотник без молотка и рыбак без сети. Оно уловляет глупцов в свои силки, так как они всегда думают о себе, что велики. И, будучи велики в глазах Ничто, становятся видимыми для зла. Но не может оно уловить знающего уловки его в свои силки, ибо знающий становится еще более незнающим, встречая его. И, уподобляясь мельчайшей вещи, он становится вовсе ничем, и зло не примечает его. Так говорил Ищущий.

Некто молвил, что у зла нет обличья, ибо оно есть ничто. Но сотни обличий у зла, и все они фальшивы. Зло рядится в одежды любви, величия, верности, доблести, чести.... Разноцветны бывают одежды. Едина бывает их суть. И в конце земной жизни зло сбрасывает их и показывает своему носителю подлинную свою сущность в конце пути. Ведет же к концу оно его тропою пустынных ветров, и песок тщетных надежд засыпает глаза и нос ему. Так говорил Ищущий.

И тщетно искал Ищущий свободы от зла, и не избег его силков, как и всякий смертный. Но насколько зло исказило его замыслы — не знает даже оно само. И решил Ищущий испытать власть как оружие против зла и обратился к ней, к власти ушел он, упившись ядом иллюзий.

Власть — какая отрава для глаз и какая убаюкивающая песнь довольства для ушей ваших! Власть — какое безумие воли и какой позор самоотречения мысли от самого себя. Если одиночество уподобило себя яду, а зло уподобило себя ничто, то власть уподобила себя сильному воину. Как Голиаф выступает оно в душе людей, смешивая их планы, уничтожая их сокровенные помыслы, возвышая одних и принижая других в их собственных глазах. Так говорил Ищущий.

И познали власть мудрецы и разумные, и сделали из нее употребление и куклу для утех. И кукла, ожив, выросла в исполина, и смешала их сокровенные мысли о мироздании с пылью земных забот. И познали власть суетные и ничтожные, проходимцы и искатели славы и сделали из власти забавную и увлекательную игру, полную опасности и доблести. И игра превратилась для них в засаду и западню, и попали они в эту засаду, лишившись жизни в адских мученьях. И познали власть чистые, любящие свое добро ради своего добра, и сделали они их него орудие и знамя. И орудие их стало оружием, которым истребили они себя, а знамя стало посмешищем для воронья и падали. И познали власть также злые, любящие выставлять Добро злом и зло Добром. И сделали злые власть своим слугой, и как слуга оно служит им верно и преданно... пока не предаст их. Ибо никто из них всех не подчинил себе власть всецело, но все, падши и взявши ее в руки, подчинились ей. Так говорил Ищущий.

Говорят многие — всякая власть есть зло, и другие еще — всякая власть есть благо. Но говорю я — какое употребление сделали вы из власти своей? Ибо по употреблению познается конец дела, и мысль познается по ее плодам. И где тот, кто сотворил из нее благо? И где те, кто сотворил из нее зло? Ибо всякое благо на земле с течением лет может превратиться в зло, и народ, любящий Бога, распял Сына Божьего. Ибо всякое зло может со временем на земле быть превращенным в благо, и некогда взявшие власть ради власти создали величайшее государство на земле, от коего произошли многие народы и общества, как листья от могучей кроны. И не сама по себе власть есть благо и зло, но в руках действующего и в мыслях знающего становится она тем и другим. Так говорил Ищущий.

О мудрые! Следите, чтобы власть не опьянила вас, как опьяняет молодое вино из лозы. Ибо опьянившись возможностью власти, бросите вы в пыль все ваши познанья и измерите их одной меркой — дают они власть или не дают ее. И истина, надев свои одежды, удалится от Вас, ибо Вы отреклись от ее благословенной наготы, выбрав власть. Тогда не узреть вам вовек ни власти, ни истины, ни спокойствия духа. Потому верно говорят, что власть ослепляет лучше каленого железа в руке надсмотрщика рабов и опьяняет лучше самого сильного наркотика на Земле. Так говорил Ищущий.

О правитель, желающий обладать властью! Как пышет твое лицо и тело жаром опаляющего всех тщеславия. Пока принимаешь ты власть своей свободой и волей, принимаешь ты погибель. И только когда примешь ты ее в час, когда никто другой не примет ее, с ужасом отвращаясь от нее, как от брошенной в грязь обезображенной падали, тогда, взявши — понесешь ее. И как тяжкое бремя караванного верблюда будет тебе она и будет висеть на твоей шее мельничным жерновом. Восплачешь и возрыдаешь ты, видя как она уродует тех, с кем ты соприкасаешься, превращая их благородные помыслы в труху суетных забот. Но и тогда не бросай ее. И тогда, когда положат тебя в гроб и отойдешь ты во цвете лет, соскользнет она с твоей шеи и обовьет тебе голову как величайшая корона. И свет сей короны будет светить поколениям твоего народа, но не увидишь ты его вовек, ибо так совершается на земле справедливость. Так ищущий нечто, находя то, что не искал, обретает это навек, и свободный, возложив на себя ярмо раба, обретает честь и славу. Так говорил Ищущий.

Но и властью не опьянился Ищущий, ибо легко власть, как сильный исполин, смешала его замыслы. И ушел он от нее свободный, к свободе ушел он, желая познать ее.

Свобода! Какое сладкое и страшное слово! Свобода! Народы алчут ее, а рабы бегут от сокровенных мыслей ее в еще большее рабство. И поистине никто не зрел еще подлинно свободного человека на земле. Ибо свобода бывает разная. Бывает, что человек свободен от других, бывает, что он свободен для других. Бывает, что человек свободен от зла своего, а бывает, что свободен от добра. И никогда, никогда-никогда не бывает человек свободен от самого себя. Так говорил Ищущий.

И говорит одинокий, что свобода — в том, чтобы взрастить в себе одиночество. И утверждает безумный, что свобода — не слышать голоса безумия внутри себя. И вздыхает тяжко богач, провозглашая, что единственная свобода — быть свободным от забот. Но все они, ища свободу и не находя ее, обретают лишь рабство. Ибо никто из них не ищет свободы ради свободы. О Вы, взыскавшие свободы ради самой свободы, где Вы? Кости ваши лежат в пустынях посреди семи морей, и песок омывает черепа Ваши. Нет подобных Вам среди нынешних людей, и больше уже не будет. Так говорил Ищущий.

И сказываю Вам, что свобода подобна ветру в поле — ищут его и не могут найти. И еще свобода подобна мыши, скребущейся под полом — слышат ее и не могут достать. И еще свобода подобна сокровенной человеческой мечте — протягивает человек руку, а она исчезает как дым. И не иллюзорна ли сама свобода? Камень, мыслящий о том, что он есть камень — падает вниз, и планета, если бы умела говорить, вращалась бы вокруг звезды. Но только в самой глубине себя обретешь ты …. нет, не свободу, а надежду на неё. Так говорил Ищущий.

Свобода твоя для тебя, мечта твоя для тебя, но что дает она другим? Если твоя свобода только от цепей чужих, тогда к чему тебе она? Можно и кандалы носить с грацией, и цепи с сатирической улыбкой. Но свобода должна вырасти из сердца твоего существа и цель смысла жизни принесёт она с собой. Ибо, как сказал некто из мудрых, беременными вы должны стать — отцом и матерью своего ребенка. И я говорю, что тот ребенок — смысл жизни, а цель его — цель свободы Вашей. Так говорил Ищущий.

Можно ли попрать чужую свободу ради своей? Можно ли превратить душу врага в хаос, из которого вырастет зло на погибель живым существам? Ты не можешь этого сделать, ибо свобода, которая попрана ради твоей свободы, родит худшую несвободу для тебя. И в попытках освободиться от сетей твоей несвободы, ты забудешь себя, потерявшись, как путник на горном склоне в густом тумане облаков, заслонивших горизонт. Потому пределом твоим и заповедным правилом должно стать — не попирай свободу других ради своей. Если тебе хочется попрать чужую свободу, то смотри, только если она уже обращена иными в несвободу, имеешь ты на это право. Ибо и под пятой будет она страдать и взывать об отмщении. Так говорил Ищущий.

И не стал Ищущий свободен, но потерял он себя в свободе, чтобы обрести себя за гранью пустоты. И тогда, словно безумный, ушёл он к пустоте, пытаясь познать её.

О пустота! Изучающие мысли других именуют тебя самоубийством и прибежищем для слабых, философам кажешься ты небытием, и говорят они, что тебя нельзя помыслить, изучающие общество видят в тебе одиночество. И никто не слышит из них другого, но из собственной пустоты взывает каждый из них и поистине кажется себе правым. Так говорил Ищущий.

О пустота! Невидимым Дао напоминаешь ты о себе и бездной кажешься, над которой носится Дух Божий. Всё не свершенное, всё не сбывшееся, всё обреченное на гибель пожираешь ты и не можешь насытиться вовеки, ибо утроба твоя безмерна и алчность твоя неисследима. Воистину пожрешь ты некогда и себя, ибо пустота взывает к пустоте. Так говорил Ищущий.

О пустота! Что лучше — не быть совсем или всё-таки быть? Ведь многие взывают еще к тебе такими словами. Что лучше — быть обреченным решать загадку судьбы до окончания срока жизни или же быть избавленным от тягостного познания? Но молчишь ты, пустота, и смеешься над нами. Обратись к Богу, говоришь ты, у меня да не найдет никто вовеки ни дороги, ни пути. Так говорил Ищущий.

О пустота! Человек, придя в свою душу, найдёт ли пустоту в себе? Ибо поистине лишь святые и мудрецы видят её и мучаются пустотою. Но как узреть то, что невозможно увидеть? Как поймать то, что нельзя ухватить? Как высказать то, о чем лучше всего молчать? Так говорил Ищущий.

Жил некогда великий народ. И познали люди сего народа безумие, вызываемое пустотою. И обоготворили сие безумие, и построили роскошные храмы своему познанию. И воссели в этих храмах как жрецы, и продавали пустоту как пророки её и слуги. Но как только сбылось предначертанное — воцарилась пустота в их душах, и обессилело их знание, и прекратилось ведение. И дети рождаться перестали, ибо не хотели рождаться в пустоте, а мудрецы их отвергли истину, поклонившись суете мнений. И пропал великий народ, сгинул он совершенно, как будто вовеки не было его на лице Земли. Так говорил Ищущий.

И изнемог Ищущий — в пустынях пустоты влачился он, свет черной луны озарял ему дорогу, пищей же его были тернии уныния и колючки ненависти к себе. И не выдержал он испытания пустотою, но ушёл к истине, дабы познать её.

Истина! Слово сие веселит мудрецов и печалит глупцов, пророки Бога называют свое слово истиной и откровением. И мучится род людской, ибо желал бы обладать истиной, но находя живую Истину, распинает её. Так говорил Ищущий.

Истина? Знаешь ли ты её? Обладаешь ли ею? Если знаешь — хорошо говоришь, но и другие знают, и каждый считает истиной своё мнение. И возникают школы и учения, берегущие мнение как зеницу ока и полагающие его истиной. Но проходят года, и века проходят, и разрушаются осколки истины в мнениях их, и становится ясно людям, что истины не достигли они — и уходят от них прочь, возвращаясь к бесцельному кружению в пустоте. Так говорил Ищущий.

Истина? Знаешь ли ты её? Обладаешь ли ею? Если обладаешь — то поступаешь дурно, думая, что истина есть твоё домашнее животное или вещь. Ибо обрати истину в животное, и станет она хищником и растерзает твой разум, оставив тебя в добычу неведению. И обрати истину в вещь, и уйдет скрытый смысл того, что было истиной, и станет оставшееся камнем — из сего камня сделаешь ты идола, чтобы молиться ему и быть у него рабом. И даже если истинным было знание, и к Богу взывало оно — в глазах того, кто превратил его в камень, обратится оно незаметно в ложь. Ибо во имя Истины творят люди величайшие несправедливости, и через то Истина у людей в непрестанном поношении. Так говорил Ищущий.

Истина, велика твоя сила, но пути не видят к тебе. И изнемогает нашедший истинный путь, и превращает знание своё в знамя, и идёт вперёд, снедаемый холодом презрения невежд, палимый жаром ложных мнений. И убивают нашедшего Истину, и превращается он в прах, но из праха к небу молчаливо и медленно поднимаются живые цветы учения. Так говорил Ищущий.

И познал Ищущий, что истина перед Богом есть безумие перед людьми. И попытался сказать эту истину языком, но лишил Бог его языка, ибо был он недостоин. И, вернув себе речь, попытался изобразить истину руками, но руки его разбил паралич. И сознанием своим и мыслями попытался изобразить истину, и нашел лишь безумие. И понял наконец Ищущий, о чём предупреждал его Господь, и умные поняли вместе с ним. Так говорил Ищущий.

И ушел Ищущий, свободный от ложных мнений, в поисках познания мира ушел он. Ибо познание вещей возможно только после того, как некто узнает — нет, не истину, но хотя бы часть её.

О мир, который мы видим, сколь загадочен ты в глазах ребенка! И в глазах юноши расцвечен ты яркими красками желания жить и близости к смерти, ибо безрассудная юность не боится смерти и жаждет жизни. В глазах зрелого превращаешься ты в колесо забот, в колесе вертится он, доколе каждый день его не станет бременем. И в глазах старика — печалью оборачивается мир и желанием об ушедшем, мечтой о недоступном становится он. Ибо каждый возраст людской незаметно придает миру ценность, которую имеет он сам. Так говорил Ищущий.

Мир, мир, как часто ты отвергал ценное и посрамлял придающих ему ценность, как же часто отвергал ты истинное в угоду мимолетной потехе. И все же великие умы останавливались пред тобою, и никто не избегал взора твоего. И под твоим взором превращалась их мудрость в труху, и забывали они себя, кружась в бесчисленном танце, пока не настигала их гибель, свойственная всем живущим. И кто хочет познать мир, отвернись от него, ибо как Медуза Горгона палит его взор и обращает всякого познающего в живой камень. Так говорил Ищущий.

Поистине велико бремя познающих мир, умножает скорбь оно по слову мудрейшего из людей. И у толпы носят они прозвание ученых и мучениками и подвижниками сей суеты назову я их, пионерами человечества, стремящегося убежать от души своей в дали неведомого. И поклоняются некие из ученых миру, и изумляются его загадками. И пытаются люди свести сие великое знание воедино и сказать, что вот, нашли они разгадку тайн мира. Но поистине таковые люди подобны ребенку, зачерпнувшему на берегу безбрежного океана своим ведерком воду и считающему, что он вычерпал весь океан. Так говорил Ищущий.

Подвижники называли мир тенетами и бежали от сетей его, обретая в одиночестве покой и избавление в глазах Создателя. Донжуаны обоготворяли в нём поиск и страсть к противоположному полу. Властолюбцы искали в нём власти над людьми. И каждый находит в мире то, что ищет, ибо подобно хамелеону меняет мир свои обличья, и вот, утром надета на него одна одежда, и вот, вечером — другая. Траурные одежды носит мир для отчаявшихся и веселые для познавших радость. Загадкой с тысячью лиц зову я его, Ищущий, и каждый видит только одну сторону загадки. Ибо каждый добровольно ослепляет себя, не вынося одиночества своего перед лицом мира. Так говорил Ищущий.

Миром зовут люди мирскую суету скорбей и желаний, и миром же — прекращение скорбей и отсутствие желаний. Миром зовут волнующееся море людей, и миром — прекращение войн и страданий. Мир восстает на мир, и нет покоя, пока человек не изберет что-то одно: мира вне себя или мира внутри себя отныне взыскует он. Так говорил Ищущий.

И ушел Ищущий от мира, ибо увидел бесплодное колесо желания, по ту сторону боли и наслаждения, вертящееся в суете. Тогда к небесам обратил Ищущий свой суетный взор — к Солнцу и Луне, дабы узнать их.

О Солнце! Вечно светящий диск над нашими головами, источник радости и счастья для многих и источник зноя для иных. Рождает Солнце в сильных и смелых людях беспечное довольство жизнью и полноту ощущений и желаний. Влекутся эти люди к познанию мира, к наслаждению и веселью, и ищут общество себе подобных, и упиваются любовью к женщине и любовью к миру. И подобны они существам, не судящим другого и не желающим странного, краток век их, и пуст потаённый сосуд их, вместилище тайных желаний. Ибо поистине нет в среде их ничего тайного, чего не поведали бы они другим, и нет ничего явного, чего бы скрыли они в тайниках души своей. Так говорил Ищущий.

О Луна! Загадочная и таинственная, как смерть, влекущая к себе души романтиков и отверженных, источник раздумья для некоторых и источник беспокойства для других. Рождает Луна в людях стремление к одиноким думам и легкую светлую грусть. Влекутся эти люди к познанию и к испытанию себя, и уединяются от себе подобных, и упиваются лишь мыслями и идеями, презирая плоть и кровь. И подобны они существам, судящим мир и желающим странного, краток век их и полон потаённый сосуд их, вместилище тайных желаний. Ибо поистине нет в среде их ничего явного, чего не сделали бы они тайным, и ничего тайного, чего бы не скрыли они от других за завесой бессмысленных слов в тайниках души своей. Так говорил Ищущий.

О люди Солнца! Светел лик ваш и благословенно безумие, с которым вы отрицаете смерть. Ибо вы живете, как будто стали бессмертными здесь, на Земле — поистине нет конца и нет начала пути для сознания вашего. Вечно хотели бы вы бродить здесь, упиваясь живым и радуясь жизни, и поистине перерождение убеждений доступно вам только после великих бед и великих побед над собой. И взор ваш чист и ясен, бесконечно прекрасна пустота глубин его, над поверхностью мироздания скользит он, не замечая темной бездны внутри. Так говорил Ищущий.

О люди Луны! О безумцы, вы, романтики, вы, счастливые среди несчастных, несчастные среди счастливых, вы познаёте смерть при жизни. В лицо страшному чудовищу заглянули вы и остались здоровы, но сделались безумными для мира. Ибо вы живете, как будто уже умерли и перешли за грань бытия. Вечно хотели бы вы познавать, и страсть ваша к познанию чудесного, необычного и загадочного велика, как гора Эверест, и сильна, как желание человеческое. И взор ваш смутен и неясен, но прекрасна глубина его, наполненный потаенной скорбью, устремляется он в глубины мироздания, созерцая бездны и провалы внутри. Так говорил Ищущий.

Ищущему в солнечном свете не понять взыскующего свет лунный, и бодрствующему не понять грезящего во мраке. Поистине явь — это сон, мимолётный и быстрый для грезящего, а для бодрствующего всякий сон — явь. И неведенье живет в каждом из них относительно другого, и нарекают бодрствующие вечно при свете Солнца грезящих вечно при свете Луны безумцами, мечтателями и создателями химер, растрачивающими себя, воистину пустыми зовут их, заблудившихся во мраке. И не остаются в долгу грезящие, именуя бодрствующих филистёрами, бескрылыми кротами, убивающими крылатую мечту, безжалостными охотниками за обыденным и постоянным зовут их, блуждающих при свете дня. Так говорил Ищущий.

И искал Ищущий среди людей Солнца и Луны то, чего мир не знает и давно потерял. Но не мог найти он потерянного, и, устав от вечных прений их, спросил у людей Луны дорогу к лику смерти. Так пошел он, безрассудный, к смерти, желая познать сокровенную суть её.

Смерть! Многие считают тебя смертным ядом, заразой, чумой, отравившей человечество! И некоторые другие зовут тебя лекарством, прогоняющим иллюзии. И третьи жадно ищут у тебя избавления от страданий. Но все они находят одно и то же, отрешение от здешнего бытия, и кто знает, что ждёт их за порогом вечности? Так говорил Ищущий.

Неведомый лик! Смертью зовут тебя и прекращением жизни и пугают тобою детей. Но не есть ли жизнь наша лишь сон, и поистине не начали ли некоторые из нас умирать ещё при жизни? Ибо иллюзиями кормится ум глупца, и мудрец видит скрытую дорогу к познанию истины в смерти. Так говорил Ищущий.

Смерть, смерть, как смеешься ты над людской тщетой и суетой помыслов многих! И когда они говорят, что будут процветать — приходишь ты и тихой рукой сомнения забираешь с собой их уверенность. И когда говорят, что они счастливы, приходишь ты и тихой рукой отчаяния стираешь надежду из душ их. Так говорил Ищущий.

Но также смерть, ты — уравнитель великий, посему поистине называют тебя справедливо воздающей. Словно богиня правосудия с повязкой у глаз сидишь ты у трёх дорог, и никто не избежит суда твоего — ни нищий, ни богач, ни мужчина, ни женщина, ни раб, ни свободный, ни сластолюбец, ни аскет, ни верующий, ни неверующий. Так говорил Ищущий.

О смерть! Пожалуй, что обращусь от бесплодных поисков тебя, отверну лицо свое от уз твоих горьких и громко воскликну всякому странствующему в уши: «О путник, иди своей дорогой, ибо на этом пути ты найдешь лишь безумие». Так говорил Ищущий.

И при последних словах Ищущего отбросила Смерть скрытый доселе саван и сама предстала пред очами его, молчаливо вопрошая в черноте ночи — кто осмелился потревожить её покой? Ибо Смерть не любит беспокойства и суеты. И Ищущий не склонился перед нею, но заглянул в очи её, что чернее самой тяжелой мысли и ненавистнее отчаяния последнего безумца. И отшатнулась тогда могучая Смерть, и молвила: «Тебя единственного не заберу я и не накажу за дерзость, ибо никто не мог прежде открыть моей тайны». Изумился Ищущий и воскликнул: «Но тайна великая есть еще в тебе, которую пытаюсь ныне разгадать! И сия тайна — твой испуг. Чего ты боишься, о Смерть, глядя мне в очи? Разве тысячи смертных не находили у тебя конец свой?». И отошла Смерть еще дальше, и скрыла лик свой за туманом тоски, промолвив: «Ты не знаешь, Ищущий, что поведало мне лицо твое, ибо я боюсь того, кто идет следом. Он могущественнее меня, а ты потерял всякое знание о нём. Недаром называют люди тебя Ищущим. Вот загадка тебе, чтобы ты разгадал её — что потерял ты, Ищущий, скитающийся меж разных судеб. Ибо и у Истины был ты, моей младшей сестры, и у Пустоты, сестры моей старшей. И скрытно направили сестры тебя дорогой, ведущей ко мне, через мир, Солнце и Луну.» И сказав так, скрылась Смерть от суетных глаз, и ушел Ищущий, обратившись впервые к утрате своей, ушел он, отчаянно взыскуя то, что утратил, забыл, уничтожил.

И помрачилось зрение Ищущего, и слух его притупился, и пошел он по просторам мироздания искать утраченное собой. И спрашивал он у звезд, не найдут ли они доселе скрытое, не отыщут ли утраченное им? И отвечали ему звезды — то, что потерял ты, ищи скорее. Ибо время твоё на исходе. Так искал Ищущий утраченное своё и — не находил. Но, бесплодно скитаясь, длил он муки свои, умножая скорбь.

И обессилели руки Ищущего, и ноги его покачнулись, и ушел он из долин спокойного самосозерцания к высокогорьям презрения и ненависти к себе. Тогда открылся ему мир небывалый, мир, в котором смешались живые и призраки некогда живущих. И спрашивал он живых и уже умерших людей всех веков и столетий, бывших прежде него — не найдут ли они доселе скрытое, не отыщут ли утраченное им? И отвечали ему живущие и призраки ушедших — то, что потерял ты, ищи скорее. Ибо немного осталось у тебя времени. Так искал Ищущий утраченное своё и — не находил. Но, бесплодно скитаясь, длил он муки свои, умножая скорбь.

И лишился Ищущий обоняния, и зрение покинуло его, от чего упал он навзничь и пополз. И обступили его ангелы, и демоны приблизились к нему, вопросил тогда их Ищущий слабеющим голосом — не найдут ли они доселе скрытое, не отыщут ли утраченное им? И не отвечали ему ангелы, но демоны, засмеявшись злым и коротким смехом, эхом собственного бессилия ответствовали ему — то, что потерял ты, ищи скорее. Ибо смотри, совсем нет у тебя времени и мы отнимем остаток его у тебя, если не ускоришь ты поиски. И отвернулся Ищущий от суетности речей их, но, бесплодно скитаясь, как червь, длил он муки свои, умножая скорбь.

И лишился Ищущий чувств своих, испытанных судьбой — покинули его навеки радость, смех, любовь и надежда, доброта и милосердие. И, изнемогши от усталости, воззвал он наконец к своей душе, из бездны своего себялюбия воззвал он, и — чудо! — отозвалась она, сказав: «Покажу тебе доселе скрытое, отыщу утраченное тобой, но помни, что обратная дорога тяжела, и не будет у тебя пути назад». И отвечал Ищущий душе своей, чтобы не беспокоилась та, но что решение его твердо. Тогда разверзлась земля и поглотила Ищущего. И имя его стерлось из памяти всех живущих, и умершие некоторые забыли его навсегда. Так начался Переход.

Вот очнулся Ищущий и обрел утраченное зрение, и слух, и обоняние, и подвижность. Но чувства, кои он утратил, ушли от него и не вернулись, ибо обратной дороги не было по слову души его. Взглянул Ищущий налево и направо кинул свой беспокойный взор он, и вот — перед ним огромная пустыня, а в ней — странные люди, непрестанно бредущие взад и вперед. И казалось воспаленному взору его, что каждый из них говорил лишь с собой и не обращал внимание на другого. Жар пустыни опалил им очи, и иссохли языки их, но они не замечали сего, ведя странную беседу сами с собой, не видя, не слыша, не осознавая того, где пребывали. И дивился Ищущий поведению их. Так продолжился Переход.

Долго бродил Ищущий среди людей сих, но молчали они в ответ на самые исступленные мольбы о помощи и глухи были к его самым громким просьбам, ибо всякое сочувствие к другим покинуло их навеки. Но вот увидел он некое место вдали пустыни, отделенное от остальных, и кольнуло его в сердце, словно бы почувствовал он, как оживает душа его. И приблизился он — и узрел, вот — источник иссохший посреди пустыни, и покрытое черным саваном создание играет горючим песком. И песок сыплется в развёрстый рот источника, но, где некогда была вода, ядовитые скорпионы и черви странного вида пожирали песок сей. Так продолжился Переход.

Вдруг неведомая доселе жалость пробудилась в душе Ищущего, и, прикоснувшись к черной фигуре, сбросил он с неё саван, и задрожал, и с криком отпрянул. А фигура распрямилась, увидев его, потянулась вперед и стала подле — с лицом, обращенным к его лицу. И стояли они в молчании друг напротив друга, не способные произнести ни слова, пожираемые сомнением и страхом. Наконец Ищущий широко распахнул ладони и обнял другую часть себя, ту, что искал он доселе втуне, и слились они воедино. И была эта темная фигура в саване второй частью души, забытой им, души проклятого, ибо проклял давным-давно Ищущий сам себя за дела, творимые им некогда под солнцем. Так закончился Переход.

И поведала ему оставленная часть души его забытое, и выслушал некогда Ищущий и ныне Обретший правду о себе. Ибо некогда жил в мире человек, и умер, и предстал на Суд Божий, и определил тот Суд ему пойти в место вековечного презрения и отчаяния, отчего и раздвоилась его душа. Тогда прокляла отделённая часть души проклятого сама себя, и нарекла себя Ищущим, и ускользнула, и принялась искать причин мироздания, не видя, и начал бытия, не слыша. Так совершился Суд, и пришёл конец путешествию.

Так возник некогда и негде человек проклятия, великое проклятие понёс он, и раздвоилась его душа. И начала часть его проклятой души свои блуждания в пустоте, и посмела блуждания свои поместить на бумагу. И бумага сгорела. Тогда высекла часть души проклятого свои блуждания в камне. И камень рассыпался. Тогда взяла часть души проклятого и начала скитаться по миру, ища неведомого. Ищущим прослыла она и вечно бродила бы втуне в поисках неведомого, если бы не познала истину, возвратившись к себе самой в вековечный дом отчаяния и презрения.