Дело о краже звуков музыки (джен)

— Не думаешь же ты, что Моррисон сам, лично притопает ножками сюда и сдастся тебе в руки?

— Ага, ага, и наручники такие: «клац» — и сойдутся на его запястьях, как по волшебству.

— Смотрите, да узрите, — Макс упорно твердил одно и то же. Разведя руками, коллеги молча вернулись каждый к своему компьютеру. «Ну и ладно, — решил он, — пропустите все шоу».

Остаток дня пролетел в благостном ничегонеделаньи, как и всегда по пятницам. Стиви «Вандер» Бронсон что-то мурлыкал себе под нос, наполняя отделение поразительно искаженными мотивами песен Deep Purple. Митч Хэм пытался доказать самому себе, что стол должен рано или поздно сдаться и прогнуться под его пристальным взглядом; стол, однако, не поддавался. Митч тоже был непреклонен — начальство ошибочно считало, что перед лицом преступности, — и именно поэтому он по-прежнему здесь работал. Джереми возбужденно отстукивал по клавишам, набирая какой-то текст. Он был столь сосредоточен на своей писанине, что глаза, всматриваясь в экран, так и не заметили, что у него за плечом сидят скучавшие до того Пит-Чарли и бесшумно хохочут, шепотом зачитывая друг другу избранные фрагменты.

Макс ковырял карандашом свое личное дело. Оно — дело — шло к увольнению, если только на его счету не появится хотя бы одно новое успешно завершенное расследование. История с Моррисоном зависла, потому что не произошло пока что самого главного. Ареста преступника. Даже не подозреваемого.

Чýдные карандашные рисунки сложились в самоуничижительное «meh». Макс скорчил бумагам презрительную гримасу и отложил орудие труда в органайзер. Стрелка часов приближалась к пяти. Моррисону оставалось около десяти минут, чтобы появиться еще пока среди бела дня.

Макс вздохнул. Схема была гениальна!

встретить Моррисона в баре несколько дней назад, будучи под ложной личиной, совершенно другим человеком: нацепив бороду;

в образе Хэмиша выслушать пьяный треп Моррисона и объяснить ему, что копы, скорее всего, уже идут по его стопам;

пока тот отлучается в нужник, осторожно сыпануть ему в виски снотворное;

когда Моррисон вернется, долго общаться с ним о том о сем — о рыбках, о городских проститутках, эмпатично кивая и повторяя «угу»;

усадить его в кэб и доехать вместе с ним до его квартиры;

там сгрузить Моррисона на его собственный диван;

обыскать квартиру (и найти важную улику);

засомневаться;

оставить Моррисону записку в кулаке с надписью «явись в полицию сам, мой тебе совет» с подписью «Голос твоего пьяного разума»;

уйти;

вот, сидеть и ждать.

Схема была гениальна, но сработает ли она в итоге?! Хотелось бы верить! Но верилось как-то с трудом. Поэтому повидавшее виды личное дело и дальше подвергалось жестоким нападкам, только узоры выводились уже ногтями.

Минутная стрелка лениво выползла на финишную дугу. Время не бежало быстрее, время не замедлилось, нет — время считало себя слишком высокопоставленным для таких игрищ, а потому спокойно шло. Оставалось две минуты до пяти.

Дверь хлопнула. Штатный Стиви Вандер сбился с мысли и, глядя на дверной проем, пропел вместо «searchin’ for the Holy Grail» малолитературное «searchin’ for the Holy Shit!»⁽¹⁾ — да вдохновенно так! Митч Хэм от неожиданности нанес столу удар кулаком, и у того вылетела маленькая щепка — одинокая деревянная мужицкая слеза, которая, впрочем, осталась незамеченной для Митча. Джереми вскочил с места, увидел за собой пару смешливых коршунов, и закричал, заслоняя своим телом монитор. «Полиция Лондона... — мысленно отчеканил Макс, — гроза всея преступности».

Моррисон — этот крепкий, бородатый и суровый мужчина, владелец подпольного борделя, который торговал своими нимфами за полцены, жестоко избивал и всячески деморализовал их, — выглядел сейчас растерянным, почти напуганным. В руках он, словно платочек, теребил помятую записку, оставленную Максом в ночи. Суетливо осмотрелся. Вздохнул. Вздохнул и Макс, а потом встал, вышел навстречу Моррисону и протянул ему руку, изо всех сил отыгрывая вежливый интерес. Надеялся, что на фоне по-настоящему озадаченных коллег выглядит хотя бы как хороший актер.

Моррисон растерянно прошел за Максом к рабочему столу. Там, чуть расслабившийся, он — удивительно! — выложил, как на духу, весь состав своего преступления против человеческих прав. А потом вдруг умолк. Пригляделся. И совсем опешил.

— Погоди! А мы с тобой часом не знакомы? — спросил он, и в речи проскочил шотландский акцент. — Где-то я тебя, командер, видел...

— Верно, мистер Моррисон, видели, — ответил Макс. — Я — шпион в вашем доме любви⁽²⁾, — и посмотрел на коллег. Коллеги не оценили. Моррисон тоже не оценил, и Максу стало жутко обидно, так что продолжил он уже серьезным тоном. — Джеймс Моррисон, вы арестованы за нарушение права на труд и его достойную оплату для своих работниц, а также за нанесение телесных повреждений разной степени тяжести и систематическое уклонение от налогов, — он хотел сказать что-то еще, но на миг забыл, что именно. А потом осенило, — А. И за государственную измену.

Моррисон вытаращился на Макса, да так, что на фоне глаз борода перестала быть самым ярким аксессуаром на его морщинистом лице. Макс молча потянулся к ящику своего стола и выудил оттуда небольшой конверт.

— Это — ваше письмо, отправленное брату в Эссекс десятого апреля 2021 года. Вы наклеили марку с ликом Королевы вниз головой. Это измена⁽³⁾.

И Макс лучезарно улыбнулся. Осмотрелся еще раз — сотрудники все так же стояли, не шевелясь и не отводя взглядов. Макс почувствовал, что только что сохранил за собой место в отделении. И позволил себе улыбнуться еще раз.

— Прошу проследовать за мной для составления протокола.

Моррисон, полностью выбитый из колеи всеми прозвучавшими обвинениями, вяло побрел рядом с Максом к выходу из зала. И только в дверях он вдруг поднял голову, потом плюнул себе под ноги (заработав еще и обвинение в неуважении к полиции) и усмехнулся:

— А! Дошло про шпиона, ха-ха-ха!..

1) Аллюзия на песню Deep Purple «Sail Away». Очевидно, Стиви насвистывал в самом начале текста именно ее.

Вернуться к тексту

2) Сержант Шекклтон дословно цитирует песню «Spy» довольно известной группы The Doors, солиста которой звали как раз Джимом Моррисоном.

Вернуться к тексту

3) Автору очень обидно, но на самом деле это не так. Идея, however, была так хороша, что ее было решено оставить в угоду юмора. :)

Вернуться к тексту

Макс стоял в кабинете своего начальника и ждал решения. С момента задержания (вернее, добровольной сдачи) Моррисона прошла неделя, а о том, оставят ли сержанта Шекклтона на работе, никто и не заикнулся. Потому Макс, не будь дурак, пришел за ответами сам. Однако вместо какого-либо диалога в кабинете воцарилось крайне неловкое молчание.

Макс кашлянул. Суперинтендант Финнеган даже головы не поднял. Только рука, держащая авторучку, немного дрогнула.

За эту неделю получилось завершить сразу два мелких дела. Первое — какой-то мужик по имени Маркус пробрался ночью в Музей Виктории и Альберта и пытался заклеить кусками плотного картона стеклянный потолок. Свои действия мужик обосновывал фразой «я должен запереть солнце»⁽¹⁾. Стиви послушал-послушал, покивал, пока мужик повторял одно и то же, не вдаваясь в подробные объяснения — да и позвонил в психлечебницу.

Вторым делом стала ситуация, произошедшая на Мэйден-лэйн: молодую женщину прямо на тротуаре чуть не заклевала насмерть бородатая неясыть внушительных размеров, причем без видимых причин. По короткой записке, зачем-то привязанной к птичьей лапке, удалось идентифицировать и вызвать в участок владельца — слегка высокомерного мужчину средних лет. Поговорить не вышло: стоило ему сесть напротив Джереми за стол, как в помещение вошли два индивида в нескладных серых костюмах-тройках, и сообщили, что с этого момента мужчиной займутся они. Джереми ничего не оставалось, кроме как кивнуть и поставить в открытом деле печать «РАССЛЕДОВАНО», тем самым на месте же его закрыв.

Так вот Финнеган не счел нужным ни похвалить подчиненных за расторопность, ни высказать какую-нибудь мало мальскую критику — ни ну хоть что-либо сделать! Потому Максу было жутко не по себе в этом кабинете. Но он твердо сказал себе, что это необходимо. Сейчас он собирался с силами, чтобы со всей уверенностью заявить о своем присутствии, но в итоге получилось несвязное:

— Суперинтендант Финнеган, сэр. Я бы хотел...

— Фффффф... Узнать, есть ли у вас будущее в моем отделении, верно, мистер Шекклтон? С вашим рейтингом раскрываемости? Что ж, я думал вас оставить, потому что вижу, как вы стараетесь, — в словах его звучала издевка, — но, учитывая, что вы рискнули войти сюда и потревожить меня, я переношу это решение на тот день, когда вы принесете мне еще одно расследованное дело. И лучше бы это было что-то серьезное, сержант! Вон!!!

С трудом сдерживаясь, чтоб не фыркнуть презрительно, Макс просто произнес «да, сэр», развернулся и вышел. Даже дверью не хлопнул.

После душного помещения, улица встретила Макса приятной прохладой, доносившейся с Темзы. Он шел, глядя только себе под ноги. Ему хотелось прогуляться и проветрить череп — может заодно вспомнится, нет ли где в загашниках старых «висяков», за один из которых было бы в самый раз взяться. Но то ли память подводила, то ли прогулка забирала все внимание, то ли и правда архивы «нерасследки» были пусты, но Максу так ничего и не придумалось.

Зато Мироздание, судя по всему, думало вместе с ним и спешило на помощь. На углу Флит-стрит и Фэттэр-лэйн мимо него на огромной скорости мелькнуло невнятное пятно, а через миг в Макса влетел взмыленный парнишка лет двадцати. До неаккуратного пешехода не сразу дошло, что он с кем-то столкнулся. Парень пролетел еще несколько метров в том же стремительном темпе, а потом резко остановился, оглянулся и заметил, что Макс держится за стену здания. Парнишка несмело подошел к нему, вытирая пот рукавом клетчатой рубашки и смахивая со лба прилипшие зеленоватые пряди, и посмотрел в глаза.

— В-в-вы в порядке, с-с-сэр?

Макс злобно кивнул, хотя на самом деле все еще отходил от легкого потрясения. На смену обычному сбитому гражданину пришел полицейский.

— Ты куда несешься, Усэйн? Гнался за кем, или что?

Зеленые глаза парня округлились.

— Н-н-несусь... Г-гнался, да, — заикаясь, подтвердил он. — Му-му-мужчина... Из магазина... Убежал с Arctic Monkeys! Arctic Monkeys!.. — парень страдальчески оглянулся, переводя дыхание. Но следов грабителя уже не осталось.

— Кто такие, блять, Arctic Monkeys?! — не выдержал Макс.

Парень усмехнулся, что стало полной неожиданностью.

— О, так вы разбираетесь!.. Да, вот их и украли, — он понемногу привел дыхание в норму. Дыхание — но не связность речи. Макс по-прежнему ничегошеньки не понимал и начинал раздражаться.

— Лучше начни объяснять по-человечески. В чем я там разбираюсь? По порядку. Как тебя зовут?

— Джон, сэр.

— Отлично, Джонни. Сержант Макс Шекклтон, полицейское управление Лондона. Теперь рассказывай, — Макс придал лицу располагающее выражение, показывая жетон.

Джон громко вздохнул.

— Я работаю в музыкальном магазине неподалеку. Торгую винилами. Широченный ассортимент, от легенд типа «Клуба одиноких сердец сержанта Пеппера» до новинок: Билли Айлиш, Лана Дель Рей, The Weeknd, — Макс не знал никакого Билли Айлиша, не говоря уже об остальных, но виду не подал. — Ко мне в магазин вошел какой-то тип, знаете, в капюшоне и с платком на лице. Панк — ничего необычного, словом. Такие чаще всего берут Sex Pistols и уходят. Но этот тип стырил у меня три пластинки, когда я отвернулся к стеллажам! Это были Arctic Monkeys, три альбома, включая новинку 2017-го года. А то, что вы назвали — так это их второй эйпишник⁽²⁾ и песня с него: «Who The Fuck Are...»

— Я понял! — Макс готов был применить штатное оружие, если бы Джон еще раз произнес эти два слова. Язык Джона, впрочем, врагом ему не был: парнишка затих.

— Хорошо, Джон. Очень хорошо. Коротко и... Уфф, и по делу, да. Капюшон и платок — это все, что ты запомнил в облике этого типа? Какого цвета была одежда?

— Белая, сэр. И сам белый. И глаза светлые, красивые такие. И... — договорить ему не дали: из-за угла послышался жуткий рев. Джон сморщился, и Макс, видя его состояние, поспешил принять ровное вертикальное положение.

— Твое начальство, да? — понимающе спросил он. Джон кивнул. — Ясно. Встретим.

Из-за дома сперва появился козырек кепки, затем массивное пузо, и лишь после этого, огромной тенью в закатном солнце, появился начальник Джона. Человеком он был большим, но подвижным: он бежал — об этом говорил пот, стекающий с его щек ручьями и пачкающий его черную одежду. Был этот объемный мистер совершенно вне себя. Макс даже посочувствовал Джонни.

— ДЖОН!!! — разгорячился мужчина. — КАК ТЫ МОГ ЕГО УПУСТИТЬ??!

— Сэр! Я гнался за ним, пока он не повернул за угол, а потом я столкнулся с...

— ДОВОЛЬНО. А ты еще кто такой?! — резко обратился он к Максу. Тот не растерялся: достал жетон и продемонстрировал неприветливому собеседнику.

— Тот, кто может вам помочь, если вы успокоитесь, мистер...

— Магнуссен, — практически шепотом подсказал Джон.

— Магнуссен, — синхронно с ним представился мужчина, и тут же снова заревел: — АХ ТЫ, ЛУНЬ!

Макс кашлянул, чтобы напомнить, что он все еще тут.

— Порядок, будьте добры, восстановите порядок. Лучше расскажите мне больше об утраченных пластинках: цвета, названия, особые метки, возможно.

Мистер Магнуссен задумался, и это состояние ему шло. По крайней мере, на улице стало заметно тише. Только колеса проезжающих машин стучали по брусчатке. Пот перестал скапывать с него на асфальт.

— Это были три альбома одной группы...

— Я знаю название группы, давайте перейдем к самим альбомам.

— Да, конечно... Эээ... Это были «AM», «Favourite Worst Nightmare» и... Какой был последний, Джон?

— Последний, сэр. «Tranquility Base Hotel & Casino».

— Да, точно. А, и на всех были автографы Алекса Тернера, фронтмена. Так что это массивный удар по нашим заработкам, ДЖОН, — последнее слово было очередным выпадом в сторону парня, и тот в который раз скукожился. — Эти пластинки стоят каждая приблизительно две сотни фунтов, сержант. Их надо найти.

Магнуссен постоял молча, а потом спохватился:

— Джон! А ну живо в магазин! Без охраны же стоит! Вот остолоп!

Макс записал напоследок его номер (и номер Джона) в блокнот, который не пойми когда достал. Совсем уже на автопилоте работает. Захлопнув книжицу и попрощавшись с владельцем магазина, полицейский все же направился домой — думать и планировать. Готовить схему.

1) Аллюзия на группу Poets of the Fall, ее вокалиста Маркуса Каарлонена и песню «Lockin' Up The Sun».

Вернуться к тексту

2) EP (extended play), он же миньйон — разновидность альбома (пластинки), в который входит 2-4 композиции с общим временем звучания около 20 минут.

Вернуться к тексту

На следующее утро Макс первым делом заглянул в тот самый магазин. Сегодня на работу вышел другой продавец, его звали Саймон. Это был невысокий ирландец с копной соломенных кудрей на голове и выразительным тонким носом. На лице у него застыла такая печаль, словно его жена в ночь свадьбы переспала с другим — Макс однажды видел такое в каком-то английском фильме. Интересно, с чего бы сейчас это вспомнилось⁽¹⁾.

Осмотрев ближайшие стеллажи и неспешно подходя к прилавку, Макс стал разглядывать стены и потолок. Нашел две камеры: у прилавка и прямо напротив входной двери. Что-то внутри полицейского вздохнуло с облегчением. Он пока не представлял, что смогут дать ему записи с камер, но чувствовал, что теперь может появиться зацепка.

— Приветствую, меломан! Ищете что-то конкретное? — Саймон отчеканил заученную фразу. Дополняющая эти слова обязательная улыбка даже показалась Максу искренней.

— Да. Записи с камер видеонаблюдения за вчерашнее число, — заявил полицейский таким тоном, как если бы просто выбирал пластинку. И разъяснил: — Сержант Макс Шекклтон. Полицейское управление Лондона.

Саймон понимающе покачал головой, цокнул языком.

— По поводу вчерашнего ограбления?

— Именно.

— Следуйте за мной, пожалуйста.

Саймон провел сержанта в заднюю комнату, откуда экскурсию продолжил мистер Магнуссен. Ирландец же вернулся за прилавок — дальше буравить дверь унылым взглядом.

— Зачем же вы здесь, сержант? — бесцеремонно поинтересовался Магнуссен.

— Проверить вчерашние записи с камер видеонаблюдения в торговом зале.

Тот безразлично пожал плечами.

— Не думаю, что вы там что-то отыщете, сэр.

— Я намерен убедиться лично, — коротко парировал Макс. Магнуссен больше ничего не сказал, только открыл ему папку с файлами записей.

Натасканный множеством кинофильмов и книг, Макс первым делом внимательно всмотрелся в даты и время, указанные в файлах. Никто ничего не удалял. Что ж, уже хорошо. Прикинув, что Джон вчера налетел на него примерно в 5:20 вечера, полицейский открыл запись, маркированную «4:55 pm»: магазин находился примерно в десяти минутах ходу от пересечения Флит-стрит и Фэттэр-лэйн, а значит, таинственный грабитель должен был засветиться на камерах около пяти ноль ноль. Тогда в пределах десяти минут он успел бы полностью осмотреться, выбрать интересующий его товар. Потом дождаться, пока Джон потеряет бдительность, схватить пластинки и дать деру. Макс не сомневался, что именно эти кадры он и найдет.

И поначалу все шло согласно этой его внутренней версии. Ровно в пять вечера дверь открылась, и в помещение вошел человек в белом худи. Лицо его, кроме глаз, было прикрыто белым платком. Незнакомец был совершенно обычной комплекции, так что было невозможно установить, мужчина это или женщина. Ни рюкзака, ни сумки, в которой можно было бы вынести винил, у человека в белом не было. «Темная лошадка», — мысленно усмехнулся Макс.

Посетитель прошагал вдоль полок, перебирая некоторые пластинки и задерживаясь возле них подольше. Большинство музыкальных записей он просто игнорировал. Сейчас он рассматривал всех исполнителей под буквой «А»; следовательно, можно предположить, что он изначально приходил именно за Arctic Monkeys, а не стащил то, что первым подвернулось. Хм.

Вор остановился у полки, которая была полностью отведена под дискографию группы. Взял два одинаковых винила и с минуту сравнивал их. «Искал автограф». Версия с запланированным грабежом начинала обретать смысл. Наконец, человек в белом выбрал три пластинки. Время на записи было — 5:05. «Сейчас ты должен взглянуть по сторонам, — думал Макс, — дождаться, пока Джонни отвернется, и свалить с награбленным». Но незнакомец стал действовать по иному сценарию.

В 5:06 он подошел к прилавку и заговорил с Джоном, активно при этом жестикулируя. Вор на записи тыкал пальцами в обложки, не прикрытые полиэтиленовой пленкой, а Джон наклонялся к нему и что-то объяснял. Жесты посетителя становились как будто агрессивнее, словно он был недоволен состоянием пластинок, или его смутило что-то еще. А потом он залез в карман худи, в котором его руки провели большую часть записи, и достал небольшой бумажный рулончик, скрепленный канцелярской резинкой. Макс поразился качеству записи этих камер. А потом поразился, насколько дурацким, заезженным и плоским приемом вор обвел Джона вокруг пальца.

Он поставил денежный рулон на прилавок, оперся на стеклянную поверхность локтями, и на записи было видно, как пальцы сомкнулись на краешках всех трех винилов — готовые схватить и бежать; на указательном пальце воришки блеснуло кольцо. Магнуссен за спиной у Макса невнятно выругался, но коп это проигнорировал. Незнакомец еще потрепался с продавцом, а потом ткнул в буклет у него за спиной. И вот, когда Джон повернулся, чтобы протянуть буклет «покупателю», протягивать было уже некому. Только китайские колокольчики над дверью покачивались. Циферблат показывал 5:13.

Максу очень нравилось, что Магнуссен все это время не говорил ни слова. Но в последние пару минут тишина стала неестественной. Полицейский оглянулся и заметил, что челюсти владельца магазина крепко стиснуты. Появилось чувство, что он очень старается не проговориться о чем-то. Но Макс пока даже не представлял, ни о чем тот так усиленно молчит, ни как к этому подступиться. Поэтому он попросил у Магнуссена скопировать видеозаписи на флешку, поблагодарил его, попрощался с Саймоном и направился в отделение.

— Доброе утро, Джон.

Макс вызвал паренька в отделение, как только вышел из магазина. Джон, по его словам, вынужден был отлучиться со второй работы. А еще бросил мимолетом, что сержант позвонил очень удачно: ему как раз есть, что рассказать. Макс был заинтригован — и вот, Джон сидел напротив него.

— Расскажи мне, что хотел, а потом я задам еще несколько вопросов.

— Да, конечно. Я между сменами в магазине еще в кафешке подрабатываю. Оттуда вы меня вызовом и выдернули. Там произошла история, с которой я к вам пришел. Это очень странно…

— Что за история? — открыв вордовский документ, Макс привел пальцы в боевую готовность над клавиатурой.

Джон закинул ногу на ногу, придвинулся поближе и облокотился на стол. Макс не возражал. Ну, почти.

— Я успел проработать в кафе за сегодня уже три часа — мы довольно рано открываемся, около пяти. Обычно в это время я протираю столики, переворачиваю и расставляю стулья, словом — навожу порядки, — начал продавец-официант. — И первые посетители где-то к восьми утра подтягиваются. Но сегодня аж до восьми двадцати никого не было. А потом пришли они!..

— Кто «они»? — не уловил Макс.

— Наш вчерашний грабитель! — провозгласил Джон. — И с ним какая-то женщина, мне она не знакома. Они зашли, пока я приносил напитки с кухни, я думаю. И сели за дальний столик.

— Как же воришка решился тебе на глаза показаться?

— А они меня не заметили сперва. Я вышел из кухни и обратил внимание, что появились гости, а потом рассмотрел... Он был в той же толстовке, что и вчера, этот тип. И в том же платке. Наверное, не переодевается совсем.

— Ты слышал, о чем они говорили с этой женщиной?

— Нет, сэр. Столик стоит у самой дальней стены, а это футов шестнадцать от стойки.

«Да что ж ты такой везучий-то, Джонни?!»

— Хорошо. Жаль. Что было потом?

— Потом женщина повернулась к стойке, хотела, думаю, позвать меня, чтобы сделать заказ, но наклонилась вместо этого к тому типу. А уже тот резко дернулся, глянул на меня, и они быстренько того — смылись.

— Почему ты сразу же не позвонил мне? — с упреком уточнил Макс.

— Я хотел. Но в тот же момент мне позвонили вы.

— И ты ничего не сказал мне по телефону! — Макс нечаянно сорвался на крик. Джон вздрогнул, и Шекклтон понял, что слегка перегнул. — Прошу прощения. Опиши, пожалуйста, эту женщину. Все, что вспомнишь.

Джон по памяти восстановил внешность незнакомки. Под этот словесный портрет подходила, в общем, любая брюнетка с прямыми волосами. Ни выразительного носа, ни заостренных ушей, ни даже какой-нибудь родинки над бровью. Ничего. Голяк, как говорится. Макс, впрочем, не отчаивался. Была еще одна ниточка. Полицейский развернул монитор к юноше.

— Взгляни на эти кадры, пожалуйста. Что ты видишь? — вопрос был полуриторический.

— Себя. И того типа. А что?

— «Того типа», угу. О чем вы говорили, Джон? О чем вы говорили целых семь минут с совершенно незнакомым человеком?

Джон ответил без запинок.

— О лицензировании музыкальных альбомов, сэр. Этот человек, он очень разозлился, что на этих пластинках сверху нет защитной пленки, как на любой лицензии. Это, между прочим, действительно странно, но я не знаю, почему они лежали просто так: я работаю там от силы полгода, — он вытащил из нагрудного кармана своей рубашки ручку и стал вертеть ее в руках. — Так вот, и этот тип пожаловался, что автограф на обложке вполне можно и подделать, и, раз нет пленки, исчезает и гарантия, что это именно Алекс Тернер подписал. Согласитесь, это логично. Вот я и стал ему поддакивать и, как мог, защищаться.

— Понимаю, — протянул Макс. — Что-нибудь еще?

— Да, сэр... — ответил юноша. В этот момент в зал вошел Стиви, насвистывая что-то, подозрительно напоминающее «Stairway to Heaven», и Джон от неожиданности выронил ручку. Потянулся за ней, но та закатилась под стул Макса, и парень вернулся в исходное положение немного пристыженным и огорченным. — Д-да, сэр. У него был странный голос. Как будто не до конца сломавшийся в пубертате. Почти женский. Вот.

— А почему ты тогда уверен, что это был мужчина, если ты не видел лица, но слышал голос, похожий на женский? — рассеянно переспросил полицейский. Джон в ответ только развел руками. Решил, мол, и все тут. «А ведь может статься, мы ищем совсем не “типа”», — подумал Макс. — Ладно, Джон. Спасибо. Можешь идти, если сказать тебе больше нечего.

Вместо ответа парень только снова пожал плечами. И почти уже ушел, когда Макс вдруг окликнул его, не вставая с места.

— Да, сэр?

— Во-первых, лови, — и полицейский прямо через весь зал швырнул в руки Джону его же ручку (он о ней совсем забыл). — И во-вторых: будь осторожен.

— Спасибо, сэр! — откликнулся парень. И добавил: — Буду.

— Молодец. О, и, Джон… Как называется это твое заведение, в котором ты подрабатываешь?

— «Три дня спустя».

Когда за парнем закрылась дверь, заговорил Митч. Он так и так сидел без дела, поэтому Макс еще до прихода Джона озадачил его небольшой просьбой.

— Шекклтон! Я пробил твой запрос, — начал он, пожевывая колпачок ручки. — Камеры стоят вдоль всей Флит-стрит, так что если твой белый марафонец еще бежал по ней после того, как чуть не сбил тебя, ты увидишь, где он свернул. Любой маневр легко считается.

— Отлично! — обрадовался Макс. — Замечательно, Митч. Спасибо.

Тот в ответ буркнул что-то неразборчивое, и с новым энтузиазмом вгрызся в многострадальный колпачок.

Эта информация воодушевила Макса, но всего на миг: потом он вспомнил, что запрос доступа к городским камерам осуществляется через начальника полицейского управления. Других вариантов не было. Так что через минуту он уже стучал в дверь кабинета Финнегана, готовый к очередной выволочке.

Начальство изволило курить в помещении, нахально закинув ноги на стол.

— Опять. Вы. Шекклтон, — хлестая Макса по щекам каждым словом, отчеканил Финнеган. Ноги со стола он не убрал, сигарета тоже осталась в зубах.

— Опять. Я. Сэр, — немногим вежливее отрубил Макс.

— Что на сей раз? Почему вы не заняты работой? — он ткнул пеплом сигареты в личное дело Макса, лежавшее у него на столе. Тлеющий табак оставил неаккуратную дырку прямо в букве «О» в фамилии полицейского.

— Я пришел по рабочему вопросу, сэр.

— Так у вас есть дело? — уточнил Финнеган почти заинтересованно. — Посвятите меня в него?

— Это ограбление, — Макс мысленно начинал рычать. — Вынесли товар из музыкального магазина. Среди бела дня.

— Любопытно, — физиономия Финнегана выражала что угодно, но не любопытство. — И что же украли? Усилители? Электрогитары? Барабанную установку?

— Пластинки, сэр.

— Пластинки. Пластинки… — повторил начальник, пережевывая слово. — Значит, если у дантиста из кабинета пропадет плевательница, я теперь знаю, кого из своих бравых солдат смогу отправить на решение этой глобальной головоломки, — он хрюкнул.

— Мне нужен доступ к камерам наблюдения на Флит-стрит и всех примыкающих кварталах.

— «Разрешите получить», сержант Шекклтон. «Разрешите получить доступ», — давясь слюной, взвыл Финнеган. Его холеные усы нехорошо дрогнули. — Что вам нужно, сержант Шекклтон, так это перечитать Полицейский Устав. Я запрошу вам доступ для вашего чрезвычайно серьезного «дела о краже звуков музыки», но вы только что укоротили себе дедлайн на день, — и он указал подчиненному на дверь, не заметив, как пепел осел на лацканах его любимого пиджака.

«До чего же он бычий хер! — мысленно Макс рвал и метал. — Нет бы просто по-человечески взять и помочь, нееет, мы будем строить из себя не пойми какого важного начальника! Вот ведь урод!!»

— Бычачьи сиськи, — вполголоса ругнулся он. Но, понимая, что привселюдно сатанеть было бы не слишком удачным решением для его репутации, он прибегнул к давней, эффективной технике. Всяко лучше, чем углубляться в детали анатомии быков.

Он представил себе небольшое помещение. Нечто вроде Красной комнаты из «Твин Пикса», только вместо бордовых штор — панорамные окна в алых рамах. За стеклом нарисовал широкими мазками розовый закат, сливающийся с до невозможности синим небом. Пейзаж очень радовал глаз, но чего-то в нем по-прежнему не хватало. Макс поводил пальцем по воображаемой панели управления, и в итоге решил, что недостающий элемент — крыши и шпили большого города на переднем плане. Да. Точно. Он на верхнем этаже внушительной многоэтажки. Наверное, в Нью-Йорке. Вон, напротив еще одна бетонная башня — поразительно знакомая, кстати... Но чтобы избежать переполнения своей терапевтической комнаты, он решил не давать многоэтажке известных имен. Сейчас это была его Tranquility Base Tower.

Макс закрыл глаза и глубоко вдохнул. Появились подробности. Так, запах открыл ему наличие в помещении нескольких обитых шерстью кресел, приблизительно восемнадцатого века. Милая деталька, ничего не скажешь. Полицейский сделал шаг к восточному (и откуда он знает, что оно смотрит в ту сторону света?) окну, и под ногами материализовался плотный мягкий ковер. Разувшись, Шекклтон пальцами ног различил в ворсинках переливы оранжевого, зеленого и фиолетового. Побродил по ковру туда-сюда: цвета шли концентрическими кругами. «Словно приход», — пошутил Макс, и сам же посмеялся.

Реверберация придала комнате объема; на окнах появились сдвинутые лиловые жалюзи, с потолка теперь свисала люстра, которая не вписывалась в общий интерьер, но это не имело абсолютно никакого значения. Она была на своем месте. Должна была там быть.

Макс открыл глаза. Тишина, уют, вид из окна. Все было идеально. Некоторые вещи не соответствовали друг другу по отдельности, но, господи, как же хорошо они смотрелись, собранные все вместе. Ему нравилась эта воображаемая комната. Здесь никакой мистер Финнеган не смог бы его достать, даже если бы очень захотел. Собственно, его тут ничто не сумеет достать.

Так вот, Макс открыл глаза — и заметил, что на смотровой площадке той самой соседней башни будто бы копошится тень. Она, насколько можно было разобрать издалека, носила самую обычную одежду: куртку и джинсы, вроде. С ней творилось что-то странное: будто человек пытался избить воздух перед собой — причем, судя по движениям его тела, воздух давал отпор. А затем фигура сделала резкий выпад, споткнулась и повалилась на бетонное покрытие смотровой площадки. В свете заходящего солнца мелькнул какой-то продолговатый предмет, отбив случайный луч прямо в глаза Максу, и полетел вниз, на улицы Нью-Йорка.

Полицейский решил, что разберется с этим позже. Такой движняк в его терапевтических сеансах происходил довольно часто: это все эмоциональный накал и мощное воображение. Зато он почувствовал, что окончательно пришел в себя.

Этот воображаемый сеанс не был единственным, на что Макс потратил час, остававшийся до конца рабочего дня. Он успел сгрести со стола все лишнее, расчистить место, распечатать все данные по этому делу и выложить их перед собой. Информации пока было не так уж много, но даже при таком количестве структурировать ее было невероятно приятно. «Полицейский Устав призывает к порядку на рабочем месте, — мысленно усмехался Макс, — не так ли?»

Когда же заветный мэйл пришел, Макс тут же открыл его и связался с техником из городского управления. Переписка с Уильямом, как всегда, стала истинным наслаждением для привыкшего к строгой грамматике Макса:

- Уилл, привет. Я получил код доступа к Флит-стрит и окрестностям.

— да прив Макс, хоршо счас введу.

— Спасибо.

— днзч.

Макса передернуло. Но чувство благодарности было сильнее чисто лингвистической неприязни.

Как только на экране высветились файлы записей за вчерашний день, Шекклтон принялся открывать и изучать их, просматривая один за другим и фиксируя важные детали. Это было легко, потому что самой важной детали — шустрой такой, в белых одеждах, — нигде, кроме угла знакомого дома, пока не было. Макс был готов плюнуть на всю затею, когда вдруг заприметил своего спринтера где-то за три дома от места встречи. Человек бежал, совсем без признаков усталости, зато с заветными пластинками под мышкой. Вбежав в границу кадра, он исчез, чтобы быть найденным на записи следующего ряда домов.

Так повторилось дважды или трижды (и сколько же энергии в человеке, бегущем в таком громоздком худи!), пока вдруг на стыке кадров с соседних камер бегун не исчез. Вариантов было два: либо он скрылся в одном из домов на Флит-стрит, либо свернул на боковую улицу.

Макс присмотрелся. Стык проходил аккурат по двери здания из красного кирпича. Макс рассудил, что обычному вору неоткуда знать, как настроены камеры, а потому идею о прятках по домам отмел.

Сержант открыл на телефоне карту города и стал сравнивать участок на видео с фотографиями в приложении. Судя по всему, воришка свернул на Шу-лэйн. Макс быстро нашел среди записей файл «Флит-стр. — Шу-лн., 5:30 pm» и стал отсматривать его. Вуаля! Вот он, вор, собственной персоной!.. Но обнаружилась другая проблема: на самой Шу-лэйн камер не было. Макс выругался и шустро отыскал, к какой улице та примыкает с противоположной стороны: если камеры есть на ней...

Повезло дважды: на Маленькой Новой улице не только стояла камера слежения, но она даже отследила, как человек в белом сворачивает направо. По картам — в сторону площади Нью-стрит. Макс нутром чувствовал, что приближается к финишу этого забега.

На площади полицейский чуть не потерял свою цель: было до жути людно. Его спасла пауза — когда все замерло, разобраться стало проще, а замедленное воспроизведение привело маленького вора на Максовом экране к дверям какого-то заведения. Макс приблизил карту на телефоне: кафе «Беньюгоз»⁽²⁾. Сравнил с вывеской на записи. Картинка, ввиду расстояния, была размыта, но заметная разница между двумя вывесками — по карте и реальной — была очевидна. С одной стороны — «Беньюгоз», и все тут. А на записи…

Практически уткнувшись в экран носом, сержант Шекклтон сумел разглядеть слово, потом еще одно... Господи...

Это было кафе «Три дня спустя».

1) С того бы, что английский фильм, который припоминает Макс — это замечательный «The Boat That Rocked», в котором жена одного из главных героев таки изменила ему в день свадьбы. И да, тот бедняга носил то же имя.

Вернуться к тексту

2) Реальное заведение, расположенное на площади Нью-стрит в современном Лондоне. По крайней мере, по утверждению Гугл.Карт.

Вернуться к тексту

Макс резко затормозил посреди площади. Секундный озноб сменился страхом, какого еще ни разу в жизни Шекклтон не чувствовал. Организм его избрал защитную тактику «замереть». Желательно, как подсказывали инстинкты, надолго и совершенно неподвижно.

Нет, сержант, конечно, за все время службы видел и вооруженные нападения, и даже пару убийств с целью ограбления — три года в полицейском управлении даром не проходят. Но он ни разу не видел, чтобы вывеска заведения менялась сама собой.

Когда он только вышел на площадь, он практически уперся в кафе «Беньюгоз». Ничего такого: стандартная современная забегаловка со стеклянными стенами из разряда «за вкус не поручусь, но красиво сделаю»⁽¹⁾.

Однако сейчас перед ним, вне всяких сомнений, было совсем другое место. За прозрачными окнами сидели самые разные люди. Кто-то в обыкновенной кепке да в спортивных штанах, кто-то — в вечернем платье, будто сошедшем с обложек американских глянцевых изданий семидесятых годов; были посетители с густыми грязными бородами, которые держали в руках деревянные кружки и обильно проливали из них пиво на замызганный стол. Рядом с ними уютно разместилась влюбленная пара, и мужчина смотрел прямо на Макса, но словно сквозь него, и о чем-то шутил — его дама смеялась и кивала милой головкой. А в глубине зала, почти невидимый за всей этой разношерстной толпой, за стойкой скучал Джон. Вдруг он резким приветственным жестом привлек Максово внимание, и встретился с сержантом глаза в глаза. «Сейчас меня засосет неизвестная темная сила, сочащаяся из его глаз, и я потеряю свою душу навсегда», — судорожно вздохнул Макс, и перестал дышать. Опасение было диким, но так сильно напугало его, что мурашки стали покрываться мурашками. А Джон все смотрел, смотрел и смотрел…

Но ничего такого не произошло. Джон просто улыбнулся и махнул рукой, приглашая Шекклтона внутрь. Макс оттаял и сделал осторожный шаг вперед. Почти у самой двери он разорвал зрительный контакт с Джоном и почувствовал себя на грани обморока. Никаких разномастных посетителей в кафе уже не было: их места заняли самые обычные лондонцы самого обычного, скучного 2021 года. Джон все так же стоял за стойкой, но окружали его теперь не морские волки и галантные дамы, а менеджеры и хипстерки. Шекклтон поднял глаза.

Вывеска по-прежнему давала исчерпывающую информацию о количестве прошедших дней.

— Что это за место? — ввиду окончания рабочего дня Макс принял предложение Джона и теперь сжимал в руках стакан джин-тоника. Напиток успокоил нервы, но взбудоражил мозг и речевой аппарат.

— Я и сам до конца не знаю, — начал Джон, наливая джентльмену по соседству виски. «Обнадеживающе», — иронично подумал Макс. — Но иногда оно бывает невероятно странным. Особенно, когда заходит солнце, и темноты вокруг становится больше.

«Очень необычное построение фразы "становится темнее"», — отметил Макс, но вслух этого не сказал. Джон, закрыв бутылку Ballantine's, продолжал — совершенно будничным тоном.

— Я здесь всего две недели, сержант, но за это время многое подметил. Например, — он неопределенно махнул в сторону зала: тот с последнего раза ничуть не поменялся, — гостей. Вы уже заметили, что сперва здесь был очень разнообразный люд. Будто не из одной эпохи. Если вы прислушаетесь, — Джон дернул себя за ухо, словно демонстрируя упомянутый процесс наглядно, — вы поймете, что слово «будто» лишнее. Они все говорят по-разному.

— Все люди говорят по-разному, — попытался парировать Макс, но вышло не слишком уверенно. Он хлебнул еще джин-тоника. Цокнул языком и принялся слушать.

— Не как индус, англичанин и украинец, сержант, — объяснил Джон. Джентльмен по соседству одобрительно хмыкнул, и Шекклтон почувствовал себя лишним в этой компании «знатоков». — А как некто из времен Элвиса, человек из эпохи Бетховена и кто-то, кто мог бы без запинок спеть нигде еще не записанную «Soon May The Wellerman Come»⁽²⁾. Понимаете?

Макс понимал, хотя и откровенно не хотел понимать. Эти россказни не укладывались в его слегка захмелевшей голове. Так что он принял ответственное решение сменить тему разговора.

— Ладно, ладно, — сказал он, как будто открещивался от неприятного спора. — Скажи мне лучше, кто-нибудь еще видел твоих сегодняшних утренних гостей?

— Нашего вора и?...

— Да, нашего вора и.

Лицо Джона приобрело задумчивое выражение, а руки параллельно подлили джентльмену еще виски. Наконец он произнес:

— Да. Возможно. Я не уверен. Но когда я рассказал об этом случае Суонси, он, как мне показалось, понимающе кивнул. Но он больше ничего не говорил, а я не спрашивал.

«Зато дал мне новую зацепку, Джонни».

— Где я могу найти этого Суонси?

— Сейчас он дома, я полагаю. Я дам вам телефонный номер и адрес.

— Угу, — Макс одобрительно покивал и пожал Джону руку на прощанье. Тот задержал его ладонь в своей.

— Сержант.

— Да, Джон?

— Во-первых, держите, это чтобы сгладить алкогольный эффект — и юноша поставил перед ним стакан с какой-то прозрачной шипящей жидкостью. Джон наклонился к Шекклтону, и глаза его вдруг стали гораздо глубже, чем были доселе. — И во-вторых: будьте осторожны.

Макс отдернул руку, как от огня.

— Что?!

— Говорю, осторожно на выходе: там пока что снова пираты. И вообще, мало ли, кто ходит снаружи, — лицо Джона вернулось в привычное приветливое, улыбчивое состояние, а сам он указывал куда-то за спину Максу.

Проследив за его пальцем, сержант залпом выпил жидкость из стакана, бросил на Джона взгляд, который даже самый безграмотный психотерапевт не рискнул бы назвать вменяемым, и вышел, уже не услышав, как бородатые, ободранные, грязные мужчины, пропахшие кровью и морской солью, глухими басами затянули замысловатое шанти про историю, у которой нет начала.

Он наблюдал за сержантом от самых «Трех дней» — даже слышал фрагмент пиратской песни, которая (он знал это, потому что обладал хорошим музыкальным вкусом) на самом деле была песней группы Abney Park⁽³⁾. Но он плевать хотел на эти хронологические несостыковки. Сержант — значит, сержант.

— Не подскажете, который час-ооооу!!! — он повалился на землю, получив удар в нос.

— Кто?! Ты?! Блять?! Такой?! — держа преследователя за воротник, как мог вежливо поинтересовался Макс.

Он собрал весь накопленный за год изучения языка багаж знаний и выдал в лицо обидчику эпохальное…

— Da poshel ty nahuy! — крикнул преследователь и задрал голову. «Накуренный, что ли?»

— Имя. Мне нужно имя! — закричал Шекклтон.

— U muzhchiny net imeni.

Отшутился, ты смотри. Ты можешь выиграть войну, сержант, но я выйду победителем из языковой битвы!

Макс ничерта не понимал, и был очень, очень зол.

— Будешь со мной шутить — я зачитаю тебе твои права на высоком эльфийском, скотина. Имя!

Для убедительности Макс выкрутил неприятелю запястье, и тот, наконец, сдавшись, выпалил:

— СУОНСИ!!!

1) За это замечательное выражение автор сердечно благодарит свою покойную бабушку.

Вернуться к тексту

2) Знаменитая (и любимая у автора) шанти, настоятельно рекомендуется к прослушиванию: https://youtu.be/UNVFEt5vkWc

Вернуться к тексту

3) Песни группы крайне сильно вдохновлены теми самыми шанти: основная их тематика — воздушное пиратство с налетом стимпанка и сопутствующих атрибутов. https://youtu.be/M-D5891hsRg

Вернуться к тексту

4) Песня коллектива из подмосковной Коломны Дайте Танк (!) под названием «Сказки». https://youtu.be/i3gdYVHKrVQ

Вернуться к тексту

Митч с некоторым осуждением посмотрел на Макса, когда тот вошел.

— Что за недоразумение ты вчера припер? Я дежурю вчера всю ночь, и вдруг среди ночи появляешься ты со своим подопечным, а я иди и открывай вам дверь; так потом еще и просиживай с ним дальше до утра! — Митч указал пальцем на бирюзовые, в тон радужки, мешки под глазами.

Он провел Макса к камерам временного заключения. В одной из них, на обыкновенной лавке, без изысков, лежал Суонси, укрывшись собственной футболкой.

— Как давно он спит, Митч?

— Около четырех часов, Макс. Но знаешь, с моей точки зрения, он наконец-то спит.

Митч обладал не самыми крепкими нервами в их команде, конечно, но все они, вообще-то, были копами. Должно быть не так-то просто вывести копа из себя. Макс, впрочем, помнил недавний инцидент с Джоном, поэтому вслух не сказал ничего.

— Давай-ка разбудим его, — со стороны Митча послышался неодобрительный вздох. — Джереми уже на службе? Отлично. Будет кому вести стенограмму допроса.

Вместе они с Митчем перевели Суонси (все еще страшно сонного) из камеры в зал общей работы. Макс мимолетом моргнул в сторону кабинета мистера Финнегана: того на месте не было. «Тем лучше, — решил Шекклтон, — никто не помешает».

— Здравствуй, Джереми, — поздоровался Макс, когда тот вошел с бумажным стаканом кофе в руке. — Надо будет записать сегодня кое-что.

— Протокол допроса? — воодушевился коллега.

— Именно. Попросите кто-нибудь Пита-Чарли сделать нашему гостю кофе, и мы начнем.

Макс протянул задержанному стакан горячего кофе. Тот принюхался, поморщился, но отпил. Выглядел, в целом, уже более расположенным к разговору.

— Суонси. Это ваше настоящее имя? — парень в ответ кивнул. На вид ему было не более девятнадцати, но это имечко, честное слово, подходило, скорее, семидесятилетнему французскому старцу. «Дедушка Суонси». — Хорошо. Ваша фамилия? Второе имя? У вас есть второе имя?

— Суонси, — ответил тот с заметным акцентом. — Просто так и запишите, сержант, — и стал каким-то угрюмым.

— Я не могу. Протокол предполагает первое имя и фамилию — хотя бы, — настаивал Макс.

— Балуа. Ударение на вторую «А».

— Француз? — так вот, что это за акцент!

— Уи.

— Отлично. Мистер Балуа, вы задержаны за преследование и нападение на сотрудника полиции. Сейчас вы находитесь на допросе, и все, что вы скажете, будет записано и использовано в интересах закона. Так что говорите правду… — Макс чуть приподнял обе руки.

— И ничего, кроме правды! — хором закончили остальные полицейские. Суонси, конечно, был впечатлен.

— Всегда мечтал так сделать, — вставил Макс, и вернулся к серьезности. — Итак, где вы были с десяти часов вечера 18-го июня 2021 года до половины первого ночи 19-го июня 2021 года?

— Я… Я профессионально преследовал сержанта полиции.

Митч прыснул в кулак, Джереми сделал короткую запись: «Сержант Хэм издал короткий смеющийся звук». Макс и сам еле сдержал улыбку.

— Мистер Балуа, — тот скривился, — вас доставили сюда в состоянии, близком к безрассудному. Сейчас же вы производите впечатление человека вполне вменяемого. Скажите, пребывали ли вы на момент преследования под воздействием каких-либо психотропных веществ?

— Трааааваааа! — Суонси лучезарно (и совершенно безумно) улыбнулся. Но быстро вернулся в норму. Макса передернуло.

— Что-нибудь еще?

— Ненене, я ничем больше не играюсь.

«Хоть что-то слава богу».

— Знали ли вы имя сержанта, которого «профессионально преследовали»? Вас кто-то надоумил на совершение этого преступления?

— Меня наняли, — гордо заявил Суонси и выпятил грудь вперед. — Это было ответственное задание. И я знал имя сержанта, но… забыл. Но он был немного похож на вас.

«О, господи, какой стыд...»

— Кто вас нанял, мистер Балуа? — Максу стала приносить сомнительное удовольствие реакция парня на это сочетание звуков. — Вы можете назвать хотя бы это имя?

— Могу. Но не буду.

«Никогда. Никто. Не был так откровенен на допросе. Боже, он что, даже "Чисто английское убийство" не смотрел?.. Или просто остаточная реакция на наркотики?»

— Суонси. Вы должны. Хотя… — Макс будто бы между прочим подсунул тому под нос открытую папку с подписью «Дело №394» и перелистал ее до еще не заполненной страницы. — Вот в этой графе я укажу ваш срок лишения свободы. Но, если за вами не числится трупов и, например, крупных краж, и если вы сообщите мне имя того, кто приказал вам преследовать сержанта полиции, вы можете отделаться подпиской о невыезде и домашним арестом. Что скажете?

— Правда просто домой отпустите??

— Неправда. Не «просто», а с подпиской о невыезде. Но да. Отпустим, — уточняя это, Макс уже знал, что новая информация считай у него на руках. Руки даже зачесались.

— Мадлен, — произнес Суонси сквозь зубы. — Ее зовут Мадлен.

— Не соображу я, Макс, — сказал Митч, — зачем ему выдавать собственную сестру.

— О чем это ты? Смотришь «Санта-Барбару», пока никто не видит? Может, займешься делом? — ответил Макс. Им было нужно получить от Финнегана разрешение на допрос женщины, имя которой им назвал задержанный. А Митч маялся не пойми чем!

— А я им и занимаюсь, — Хэм звучал немного обиженным. — Я порылся в базе данных, и с Суонси Балуа связана только одна Мадлен. Его сестра — тоже Балуа.

— Так он сдал ее нам? — опешил Макс. — Но зачем?

— Сколь уместный и нигде не звучавший пять минут назад вопрос, доктор Уотсон.

— Заткнись.

— И я никогда не пересматриваю уже виденные сериалы.

— Митч!

В этот момент у дальней стены зала мелькнул знакомый силуэт — только какой-то сгорбленный. Силуэт скрылся за дверью кабинета начальника. Постучав и сразу же войдя за ним следом, сержанты Шекклтон и Хэм остановились в нерешительности.

Суперинтендант Финнеган выглядел потрепанным. Его пиджак был немного примят на лацканах и манжетах, галстук ослаблен, а полицейская фуражка сдвинулась набекрень. Из-под нее по лбу начальника то и дело струилась тонкая полоска крови, которую Финнеган стирал влажными салфетками.

— Сэр? — окликнул Митч. — У вас все?..

— В порядке, парни. Споткнулся и упал. Я в порядке. Быстрее, выкладывайте, зачем пришли.

— Сэр, разрешите получить разрешение на допрос подозреваемой Мадлен Балуа.

— Сказали бы «разрешите произвести допрос», Шекклтон, избежали бы тавтологии. Вместе с Уставом перечитаете учебник английского, — вяло распорядился Финнеган. — Кто такая эта Мэйделин и в чем вы ее подозреваете?

— В организации преследования, за которым мы поймали ее брата, Суонси.

— Поймали?? — на миг начальник вернулся в обычную надменно-ироничную колею, но стремительно угас. Снова вытер лоб, и швырнул в мусорное ведро алую салфетку. — И кого же этот тип преследовал?

— Меня, сэр, — коротко ответил Макс.

— Вас.

— Да, сэр.

— …

— …

— …? — не понял Митч.

— Идите, — проговорил Финнеган и махнул рукой: и фигурально... — Допрашивайте, кого хотите, Шекклтон, — ...и буквально. — И вызовите мне штатного медика. Или скорую…

— Да,сэр.

— Ты садишься или как? — поинтересовался Макс, уже закрывая дверцу машины и запуская двигатель.

— Или как, — умирая от жары, отшутился Митч, и сел слева от Шекклтона на пассажирское.

— Куда едем?

— Бэйкер-стрит, 221b, — ответил с улыбкой Митч.

Макс закатил глаза.

— Сперва была шутка про доктора, а теперь еще и та самая улица. Решил меня весь день Холмсом донимать?

— Нет, я серьезно. Она проживает на этой улице.

— Странно, что не на Эбби-роуд. Было бы так в духе всей этой истории.

Жара была зверской. Она жутко давила в салоне служебного Форда, но снаружи могла доконать совсем. Митч в какой-то момент сдался и щелкнул переключателем кондиционера. Стало легче, но жутко разболелась голова. Ну, зато не уснем.

Хэм бросил быстрый оценивающий взгляд на Макса. Тот выглядел столь же уставшим от погоды, но воодушевленным. Такое же лицо у него было, когда все они в офисе, занимаясь своими делами, с некоторым скепсисом ждали прихода Моррисона. Но тогда Шекклтон сомнений не испытывал. Верил в какой-то свой план, надо думать. И ведь все сработало! Митч почувствовал, что проникается к коллеге благоговейным уважением. «Примерно как Джон Уотсон к… Да что же оно привязалось!» Чтобы не дать себе заснуть, он попробовал использовать мыслительный метод знаменитого сыщика.

Итак. Вспоминаем обстоятельства по рассказам Макса. Неизвестный заходит в музыкальный магазин, заговаривает зубы продавцу и выносит себе спокойно сразу три пластинки. Почему только три, почему не взял больше? Потому что на этих трех стояли автографы фронтмена группы. Если охотился именно за этими, странно, что и не подумал прикрыть свое деяние кражей еще нескольких случайных. Взял, дескать, что на полке было. Но нет: только три, и то с автографом!

— Макс. Эти пластинки были в фабричной упаковке? — задумчиво спросил он.

— Да, но без защитной пленки.

— А откуда ты знаешь, что она была?

— Наш вор трепался об этом с Джоном, продавцом, и негодовал, что пленки нет.

— Значит, это было ограниченное издание.

— Что? — недопонял Макс. — Почему бы?

— Потому что именно так называется товар, который строго ограничен в количестве экземпляров.

— Иди к черту, — посоветовал Макс. — К чему ты ведешь?

— Суди сам: магазин, полный музыкальных пластинок, грабят на три винила — три конкретных винила, даже не стоящих рядом, а минимум через один. К тому же, жалуются на отсутствие некоей детали, о которой и ты, и Джон сразу и не подумали. Разве не странно? — Митч уставился на Макса во все глаза. — Вот скажи мне: сколько стоят эти пластинки?

— Двести фунтов каждая, плюс-минус.

— Тогда я задам тебе вопрос, — заявил Митч, — нахрена грабить магазин на шесть сотен фунтов, если можно вынести на две, три или пять тысяч? Зачем так мелочиться?

— Хм… Может, ему нужны были именно эти пластинки?

— Бинго, Макс. Я почти уверен, что ты ищешь коллекционера — правда, очень бедного коллекционера, если он не может просто их купить — либо же они имели для нашего вора чисто сентиментальную ценность, — Митч ткнул пальцем в навигатор. — Мы, кстати, приехали.

Но Макс это и сам заметил: Бэйкер-стрит была забита людьми — и особо много их было у Музея Шерлока Холмса. Шум, гам, суета — оживленная улица гудела на все голоса. Кто-то покупал, кто-то продавал, кто-то просто кричал, но все — все — фотографировали. Дверь знаменитого дома представляла для народа не меньший интерес, чем интерьер квартиры.

Макс оперся на спинку сиденья и повернулся к Митчу в полоборота.

— Не подскажешь номер дома, который мы ищем?

— Бэйкер-стрит, 215. Неподалеку от «Baskin Robbins», — облизнулся Хэм.

— Зайдем туда, но после работы, ладно? — мягко предложил Макс.

— Если не возражаешь.

— Не возражаю. А теперь выходи…

— Погоди, — встрепенулся Митч. — Напомни, как выглядел твой вор?

— Белая худи, белый платок на лице.

— Что-нибудь еще? Какая-нибудь важная деталь?

Макс постарался припомнить записи. Деталь была.

— Кольцо на пальце левой руки. А что?..

Но Митч уже выбежал из Форда, разогнался и уже мчался за каким-то человеком… в белом худи. И белом платке. «Да он точно никогда не переодевается!» — думал Макс, выбегая следом.

Погоня длилась недолго. Воришка петлял в толпе, удивительным образом не сбавляя скорости. Два сержанта полиции гнались следом, иногда врезаясь в тех, кто растерялся от контакта с первым бегущим. Позже Макс подумает, что, сверни незнакомец в одну из боковых улиц, они бы его упустили, и пришлось бы начинать все дело с самого начала.

Но человек в белом решил иначе. Прямо на ходу он ворвался в открытую дверь кофейни «Святой эспрессо»⁽¹⁾ и уселся за дальний столик, укрывшись за двумя другими посетителями. А внимательный Митч, пробегая мимо кофейни, заприметил белесое пятно (не то чтобы на бегу он мог разобрать больше). И остановился, врезавшись заодно в случайного пешехода в коричневой кожанке, бежавшего ему навстречу. Рыжий мужчина обернулся, посмотрел на него дикими глазами, и продолжил погоню за своей неизвестной целью. Митч, дождавшись заметно отставшего Макса, вошел вместе с ним в кафе.

Приветливая девушка за стойкой улыбнулась новым гостям, и Митч решил, что на этом его полномочия все, окончены. Пусть Шекклтон дальше занимается своим делом сам.

— Здравствуйте, мне, пожалуйста…

Макс, оставив Митча флиртовать, подошел к столику, из-за которого человек в белом смотрел на него затравленным взглядом. Неспешно присел, в процессе медленно вытягивая из кармана значок. Незнакомец выдохнул, покорно откинулся на спинку стула и приготовился слушать. Макс представился. Спросил имя собеседника.

— Какое вам дело до моего имени? — буркнул тот, и голос его и впрямь звучал, словно говорил тринадцатилетний подросток, не завершивший еще процесс трансформации организма. И еще этот заметный акцент, который он точно где-то слышал...

— Вы задержаны по подозрению в ограблении. И я должен как-то обращаться к вам по ходу дальнейшей беседы, мистер…

— Мадемуазель, сэр Макс, — ответил вор. Он сбросил капюшон и платок, и оказался худой блондинкой с тонко очерченным лицом. И Макс подумал, что правильно узнал акцент, когда женщина представилась; он и не заметил, что незнакомка назвала его по имени. — Je suis Madeleine Balois.

1) Еще одно совершенно реальное лондонское заведение. :)

Вернуться к тексту

Разговор продолжился в участке, куда мадемуазель Балуа добровольно согласилась проехать вместе с сержантами Шекклтоном и Хэмом. Там она сразу же закинула ногу на ногу и скрестила руки на груди. На указательном пальце мелькнуло бликами от лампы то самое кольцо с записи видеокамер магазина. Мадлен с некоторым вызовом смотрела на сержантов, пока, наконец, сама не заговорила первой.

— Я ожидала каких-то расспросов, сэр Макс. А вы просто таращитесь, — сказала она и медленно поменяла ноги местами.

Любивший кино лишь немногим меньше, чем рок, Стиви подумал, что где-то такое уже видел. Джереми, чтобы скрыть стеснение (хоть Балуа и была в брюках — тоже белых!), заметил, что «сперва у нас в стране говорят звание или "мистер", а только потом фамилию или имя, а потом "сэр", а то так словно титул получается, а у нашего Макса его нет».

— Джереми, это не важно. Мне даже нравится, — ответил Шекклтон. Однако Мадлен, к его сожалению, быстро усвоила урок.

— Сержант Макс, если бы вы сейчас спросили у меня все-таки, имею ли я отношение к, как вы выразиться, ограблению магазина музыки, я бы ответить, что да. Вот так прямо, — заявила мадемуазель.

Джереми так и записал. С сохранением произношения допрашиваемой.

— Каков мотив такого странного преступления, мисс Балуа? — включился в разговор Митч. — Зачем забирать только три пластинки из магазина, в котором их около тысячи? Зачем зарабатывать какие-то жалкие шестьсот фунтов?

Мадлен посмотрела на него так, будто он молол неописуемую чушь.

— Потому что деньги не были цель, сержант. Цель была месть и возврат собственность, которую вырвали из наших рук, — Мадлен подняла голову, и острый подбородок кольнул бы Макса в глаз, сиди она ближе.

— Вырвали? Эти пластинки принадлежали вам, Мадлен?

Балуа только фыркнула надменно.

— Как же, как же, сержант Макс! Какой дурацкий предположение! Я даже не слушаю музыку, а мой непутевый братец — ведь он наговорить на меня, не так ли? — слушает только русский. Он учит, — «Так вот, что это был за язык!» — воодушевился Макс. — Нет. Они принадлежали не мне. Ими владела мисс Арабелла.

— Мисс Арабелла! — вскрикнул Митч, и удивились все, включая Макса. — Мисс Арабелла! Суонси ночью в камере все время повторял это имя!

Макс сузил глаза, пристально глядя на мадемуазель Балуа. И решил:

— Введите Суонси Балуа, сержант Бронсон.

Стиви удалился и через минуту вернулся с вчерашним задержанным. Когда они вошли, тому взгляду, который Мадлен послала братцу, позавидовал бы даже суперинтендант Финнеган. Даже он не смог бы придать лицу и глазам столько презрения! Суонси усадили рядом с сестрой, но та брезгливо отодвинула стул. Макс обратился к нему.

— Суонси, на преследование офицера полиции Лондона вас и правда надоумила ваша сестра, что сейчас находится здесь, вместе с нами?

— Да, сэр! — крикнул Балуа

— Он лжет! — крикнула Балуа.

— А вот теперь я запутался, — пожаловался Митч. — Это как в тех тестах, когда «этот человек всегда лжет, а второй всегда говорит правду», или что?

— Сейчас разберемся, Митчи, — улыбнулся Макс. Затем повернулся к задержанным. — Суонси. Кто сказал вам преследовать сержанта полиции Макса Шекклтона? Еще одна ложь — и мы не ограничимся подпиской о невыезде, — и он помахал у того перед носом его «Делом №394».

Задержанный вздохнул и, набравшись смелости, произнес:

— Мисс Арабелла.

Макс даже в ладоши хлопнул. Победоносно осклабился, и эстафету перехватил Митч.

— Где искать эту вашу мисс Арабеллу?

— Не знаю, — хором ответили брат и сестра. Переглянулись и, вероятно, сообразив, что и так уже все выложили, что можно было, добавили — тоже хором, с нажимом, — Джон знает.

И все замолчали.

Двое Балуа остались явно довольны произведенным эффектом.

Макс пришел в себя быстрее других.

— Но вы же пререкались с ним в магазине! Вы украли пластинки у него! — вскричал он.

— Вы такой странный, сержант! — рассмеялась Мадлен. — Я только имя назвать, а вы сами дорисовать в уме того, кого хотеть. Смешно! — прилив холодного, как лед, смеха накрыл весь зал, и даже Пит-Чарли заинтересованно высунули голову из своего вечно смрадного кабинета. — Но вы правы, сэр Макс. Тот самый Джон.

— Лааадно… — протянул Шекклтон. Сказать, что он был ошеломлен — ничего не сказать. Примерно так Джереми и записал, когда подобрал с пола собственную челюсть. — Вы знаете, какая в этом выгода для него?

— Без понятия. Во всем плане мисс Арабеллы он самый загадочный звень.

Макс повторил услышанное слово, пытаясь его разобрать. Митч перековеркал его шепотом и прыснул в кулак. Джереми, улыбаясь, сделал пометки о каждом из них. Балуа продолжала:

— Сержант Макс.

— Да, Мадлен?

Она подалась вперед и облокотилась на его стол, — прямо как на той записи. «Кажется, она не только одежду не меняет,но и большинство привычек».

— Вы до сих пор не задать самый главный вопрос: почему все так легко? — увидев непонимание на лицах полицейских, она, кажется, обиделась: дальше она говорила уже куда менее живым голосом, — Почему я ходить уже третий или четвертый день в один и тот же одежда? Почему мой брат вышел на свою миссию укуренным, так что вы без проблем суметь его поймать? Почему я так явно показать в камеру кольцо, наконец?!

О, вот теперь до Макса дошло! И по коже от понимания пробежали мурашки. Как он мог быть таким слепцом?!

— Мисс Арабелла хотела, чтоб мы на нее вышли, не так ли? Она сделала все для этого! — он откинулся на стуле, хватаясь за голову.

Мадлен снова звонко рассмеялась.

— Вы просто Эркюль Пуаро, сержант Макс!

— Но ведь это тоже английской авто...

— Митч! Не сейчас… — Шекклтон сделал глубокий вдох. Он вынужден был признать, что его переиграли. Следующий его шаг был запланирован соперником с самого начала. И он его сделал.

— Где мы можем найти мисс Арабеллу?

Ирония. Чистейшая, нефильтрованная ирония отразилась от кольца на пальце Мадлен и пала на ее лицо. Она опять смеялась.

— Как вы думаете, сержант?! — сквозь смех произнесла она. — Какое место приходит вам на ум, когда вы думать обо всей этой истории? Я подскажу.

Она подняла высоко вверх руку с вытянутыми указательным, средним и безымянным пальцами.

«Три дня спустя». Почему все дороги приводили его сюда последние три дня?.. Стоооп. Макс схватился за ближайший фонарный столб и попытался восстановить дыхание. Все. Это. Время. Он открывал новые детали дела, и раз за разом что-то или кто-то оказывался связан с этим странным местом. Либо оно притягивало его, либо Ее Мориартишейство мисс Арабелла (даже фамилия этой женщины была для него загадкой) и правда все спланировала так гладко и так элегантно.

Макс заглянул в окно: в помещении было немноголюдно. За столиком в углу сидели мужчина в тельняшке и с ним паренек лет тринадцати, с большими, внимательными глазами. Мальчик облизывал ложку, макая ее в расплавленное жарой мороженое, а мужчина — наверное, отец — посасывал из бутылки какой-то безымянный лагер. Они спокойно и мило беседовали, хотя мальчонка выглядел немного взволнованным. Кроме них, на все кафе была только одна посетительница.

«Любая брюнетка с прямыми волосами» сидела за стойкой и о чем-то говорила с барменом. Макс вошел неслышно и приложил к губам палец, чтобы бармен ничем его не выдал. Прислушался.

— … и постарайся не заходить в метро ближайшие пару недель. Тэрри до сих пор не вернулся, ведь так? — ее голос напоминал голос оперной певицы, но как если бы та дымила, словно паровоз.

— Мисс Арабелла, да у Тэрри Фрая⁽¹⁾ всегда были не все дома. Будто блаженный, чесслово, — заявил бармен, протирая стакан. Максу почудилось, что от его упорства в посудине протерлась черная дыра. — Будьте уверены: поезда метро не отвозят людей в иные миры! Он всех надуть пытается и откосить от своих смен, вот!

— Хм, может, ты и прав, Кит. Может ты и прав. В любом случае, это дурно для него закончится. Я не люблю, когда меня пытаются надуть, Кит. Один уже попытался, и сейчас мое все равно оказалось у меня, не так ли, — резкий разворот на барном табурете, — сержант?

— Об этом я и пришел поговорить, мисс Арабелла, — без доли удивления ответил Макс. Кажется, он разучился удивляться. — Я прошу вас рассказать все с самого начала.

Он присел на соседний табурет, заказал виски и приготовился слушать. Но его ждало дикое разочарование.

— Не наливай ему, Кит. Это не нуарная история, и она не стоит того, чтобы детектив в ней упивался скотчем во время исповеди злодея, — мисс Арабелла пробежала глазами и пальцем по меню, и Макс заметил, что оно словно постоянно меняется. Женщина ткнула в небольшую потертость в центре листа, и калейдоскоп остановился. — Вот, сержант. Возьмите лучше белый русский.

— Спасибо, но русского мне хватило в эти дни, — открестился Макс.

— Ааа, Суонси… Да, вынуждена просить прощения за эту чепуху. Вы больше не увидитесь.

Шекклтон был так поражен сюрреалистичностью происходящего, что взял свои слова про неспособность удивляться назад, повертел их в руке и выбросил в метафорический мусорник. Совершенно незнакомая женщина пытается уговорить его не пить, и ведет себя так, словно она правит бал! Главная подозреваемая, между прочим! И все это в кафе, где совсем недавно настоящие пираты распевали свои шанти в Лондоне двадцать первого года двадцать первого века. Лишь краем мозга он уловил в этом отголоски того плана, который нарисовал в голове со слов Мадлен Балуа.

Мужчина в тельняшке встал из-за стола, подошел к стойке и с легким немецким акцентом заказал еще лагер и еще мороженое. Макс, обернувшись без веской причины через плечо, увидел, что на мальчике под не то плащом, не то курточкой, надет полосатый пижамный костюм. Шекклтон осознал, что он со своей вменяемостью и здравым смыслом тут снова в меньшинстве. Так что он не рыпался и поддавался волне. Ему просто было интересно, из-за чего сыр-бор.

— Ваш мохито, — провозгласил тихонечко Кит. Макс ответил невнятным «угу».

— В 2019-м я работала на одном из концертов Arctic Monkeys. По косвенным признакам вы могли догадаться, что я большая фанатка, сержант, как и мои родители — усмехнулась мисс Арабелла. — В тот вечер, когда началась эта история, я торговала пластинками в ларьке на стадионе. Все шло здорово: вокруг море таких же фанатов, фанаток и прочих вариаций, как и я сама; но пока они все потеют там, у меня есть маленький островок безопасности. И всюду, абсолютно везде звучат AM. Знаете, как моя фамилия, сержант?

— Нет, мисс Арабелла.

— Мун. Арабелла Мун. АМ, к вашим услугам, — она протянула руку в знак приветствия — пусть и запоздалого.

— Макс Шекклтон… А почему не Манки? — тупо спросил он.

— Могло быть и так, — обреченно вздохнула женщина. — Но вам не кажется, что называть ребенка Мартышкой — это все равно что подписать ему шутовской контракт в школе?

Ему казалось. Он кивнул.

— Все шло хорошо, пока не появился этот бык и не стал пялиться на одну из моих витрин пристальнее, чем люди обычно делают. Смотрел так, будто прикидывал, как бы ее разбить так, чтобы унести побольше, — и она посверлила Макса тяжелым взглядом. — А потом заговорил со мной. И голос у него такой мерзкий был, отвратительный, немного слащавый и словно заигрывающий. А я ненавижу, когда со мной заигрывают, — уточнила она, и Кит за стойкой мгновенно скис.

— Что взял у вас этот человек? Он покупал хоть что-нибудь? — спросил Макс, опустошая стакан и незаметно для самого себя подавая Киту знак налить еще.

— Да. Он хотел взять брелок с логотипом группы, а потом вдруг передумал, сунул его обратно мне в руки, а сам ткнул жирным пальцем в стекло витрины, заляпав его потом и один бог знает, чем еще.

— И что он выбрал?

— Три альбома Arctic Monkeys, — с готовностью ответила мисс Арабелла.

— Те самые… — понимающе кивнул Макс. — В фабричной упаковке?

— Разумеется! Я лично обматывала каждую из двух сотен пластинок на том концерте защитной пленкой и клеила на них голограмму с символами концерта! — она выглядела возмущенной, словно вернулась обратно в тот злополучной вечер. Ее тонкие белые пальцы сжались в кулак и побелели еще больше.

— Я понимаю, — честно посочувствовал Макс. — Как вы вышли на Магнуссена?

— Его имя интересует меня не больше, чем футбол, сержант. Этот Гнуссен отобрал у меня и группы то, что принадлежало нам и фанатам, а я лишь вернула собственность назад.

— Почему же вы не обратились в суд? Можно было вернуть винил, не прибегая к ответному преступлению.

Столь снисходительных взглядов сержанту Шекклтону еще никто не посылал. Он отвернулся, чтобы укрыться от него, и заметил, что мальчик в полосатой пижаме заплакал, и мужчина пытается его успокоить — он неумело похлопывал парня по плечу и то и дело повторял «ну, ну». Голос мисс Мун вернул его к реальности.

— Представьте, что вы пришли в суд с таким вот заявлением, — она повернулась к бармену, — Кит, подыграй мне, пожалуйста.

И она начала артистично, сдержанно жестикулируя и тщательно следя за выражением лица.

— Мизансцена: около двадцати серьезных, взрослых мужчин и женщин, одетых в черные мантии, важно восседают за своими столами и на скамьях присяжных. Они настроены на Судебное Разбирательство и Свершение Справедливости. И тут вхожу я, жертва ограбления сувенирного ларька на стадионе во время концерта. И я говорю: «Судья Уоррингтон, Ваша честь, у меня украли три музыкальных пластинки!»

— Они дороги вам, как память? — уточнил Кит, заговорив с интонацией по меньшей мере окружного судьи.

— Да, Ваша честь! Дороже собственных глаз! — с чувством пролепетала мисс Арабелла.

— Это пластинки Битлз? — не проявив никакого участия, спросил Судья, — На них записаны «Yesterday», «Rocky Raccoon» или «Strawberry Fields Forever»?

— Э, нет, Ваша честь, но это тоже очень важная группа!.. — попыталась спасти ситуацию Заявительница.

— «Eleanor Rigby»?

Мисс Арабелла лишь помотала головой.

— Хотя бы «Lucy in the Sky With Diamonds»? — с суровым нажимом Судья давал последний шанс.

— Что? Нет, Ваша честь, но…

— Тогда вооооон из зала суда! — закричал Кит и тут же вышел из роли, принявшись по новой перетирать стаканы.

Мисс Арабелла пригладила свои прямые волосы, поправила блузку и моргнула на Макса. Грустно улыбнулась.

— Знаете, почему он так хорошо и убедительно сыграл, сержант? Я все ему рассказала, и представление поставлено по мотивам реальных событий, — печально проговорила она и отхлебнула из кружки латте, который Кит неясно когда умудрился поставить на стойку. Но в сравнении с персонажами, судя по всему, Второй мировой, это было не так уж и удивительно.

Макса почти сумели сбить с потока мысли всей этой чувственностью, но часть его разума не поддалась, и он озвучил то, о чем думал последние полчаса.

— Мисс Арабелла, это очень душещипательная история, — и ведь даже не соврал, — но я боюсь, мне нужно будет поставить в деле точку. И точкой этой станете либо вы, либо Магнуссен.

— Либо же, — заговорщически начала женщина, — точка образуется сама собой, — она пальцем приманила Макса ближе и голос ее сделался совсем тихим. — Посудите сами: в этом деле виноватый получил по заслугам и лишился украденной им ценности, а пресловутая ценность вернулась к истинным владельцам. Здесь и наказывать-то особо некого.

Макс был не согласен, но чувствовал, что это тот случай, когда его могут попросту задавить авторитетом. Когда в кафе зашел новый гость, Шекклтон отвлекся на него и оцепенел. За окнами лондонского заведения ярко светило нещадное солнце, а незнакомец принес с собой ливень, град и молнии, за спиной его мелькал одиноко стоящий на отшибе разваливающийся маяк. Никогда. Никогда ничего страннее в жизни сержанта не происходило. Он, сглотнув тревожный ком, привел последний аргумент.

— Я могу лишиться работы, мисс Мун. Я в этом не заинтересован.

— Ой ли! — всплеснула она руками. — Сержант, я же и про начальство ваше несговорчивое знаю! Так ли она вам нужна, эта работа? Я могу предложить вам схожую занятость, и то за большие деньги, чем ваша муниципальная зарплата.

«Сюр! Сюр! Сюр!!! Не реально! Такого не бывает! Так даже в мафию не приглашают!» — мозг Макса отчаянно, из последних сил боролся с ним, не давая ему согласиться. Однако, сравнив все дела до этого и один этот случай — и оглядев еще раз обстановку этого странного кафе, — Макс кивнул.

— Замечательно, сержант, — мисс Арабелла пожала ему руку. — Я в тот день потеряла гораздо больше, чем три пластинки. Но только эти три нашлись. Нам нужно многое обсудить, Макс...

1) Персонаж-аллюзия к двум из трех главных источников вдохновения: книгам о Плоском Мире Тэрри Пратчетта и циклу «Лабиринты Ехо» Макса Фрая.

Вернуться к тексту

— Так ты… уходишь? — Митч скептически уставился на него.

— Да. Да, Митч. Не могу больше терпеть начальство, — отшутился было Макс, но тот замахал руками, отгоняя от себя отговорки.

— Ты мне честно скажи. Что происходит? Или уже произошло.

Шекклтон отпил из кружки потрясающий перченый раф, сморщился непроизвольно, но проглотил с удовольствием. Посмотрел на Хэма. Улыбнулся, но коллега остался серьезным, словно корову в карты проиграл. В конце концов Макс сдался под напором его настроения.

— Я теперь буду работать на продюсера этой группы, Arctic Monkeys. Расследовательская деятельность, но в их интересах.

— Зачем, Макс?

— Они сумели отыскать только три пластинки из около пятидесяти пропавших… Слушай, Митч, я смогу привлекать тебя, как полицейского эксперта. Буду пить с тобой пиво по вечерам, в конце концов. Я не теряюсь. Но, если я останусь в управлении, кто-то из нас с Финнеганом съест другого, а это в любом случае будет куда как более неприятная потеря.

На сей раз шутка прошла. Митч, скалясь, заметил, что Финнеган, должно быть, страшно невкусный. Отсмеявшись, подозвал Дарлин, предложил ей наклониться, чмокнул ее в щечку и заказал еще один черничный пирог. Макс предложил ему встретиться в «Святом эспрессо», чтобы он чувствовал себя на своей территории: Шекклтон поражался, как ему удалось охмурить девчушку-официантку всего за неделю. С другой стороны, за прошедшие дни и сам Митч здорово преобразился — по крайней мере, уж точно проявил нехарактерный для него интерес к расследованию.

— Так значит, Магнуссен спер альбомы у дамочки со странным именем, а дамочка со странным именем с помощью двух французов и засланного казачка в магазине Магнуссена вытащила их назад? Я правильно все понял?

— Примерно, — подтвердил Макс, — да не совсем так. Парочка Балуа никогда не интересовалась музыкой, в том числе и Arctic Monkeys. Но они давно дружили с Арабеллой, а она всегда была огромной фанаткой группы. А ребята обожали засматривать до дыр шпионские боевики. Потому, когда она предложила им подзаработать на том, чтобы отыскать «одного парня» — то бишь Магнуссена — они решительно согласились. Обшарили все, порылись даже у Королевы под юбкой, как говорится, и таки отыскали знакомый тебе магазин, а в нем — искомые пластинки. Словом, это тот случай, когда всем страшно повезло.

— Включая тебя, — озвучил Митч его собственные мысли.

— Что ты, — усмехнулся Макс. — Скорее уж это Арабелле повезло со мной, столь легко клюющим на всяческие удочки. Можно сказать, это она, а не я, руководила этим делом от и до. Правда, есть одна мелочь, которая в моей картине ограбления не вписывается почти никуда. Да и Арабелла о ней почти ничего не говорит, будто и сама не до конца понимает.

— И что же это? — спросил Митч, набивая рот черникой и запивая ее кофе.

— Джон, — лаконично ответил Макс.

— Парень как парень. С чего ты взял, что с ним связано что-то большее?

— Не с ним, — быстро исправил Шекклтон. — А с этим чертовым кафе.

— Не выражаться! — из-за стойки предупредила Дарлин.

— Прости, милая! — отозвался Митч. И вернулся к разговору с Максом, — С каким кафе? С этими «Тремя»?..

— Не произноси это вслух! — крикнул тот.

Митч с подозрением взглянул на его ладони: они вцепились в запястья Хэма, — и снова на него самого. Шекклтон тут же остыл и отпустил коллегу, но глаза какое-то время после этого еще растерянно бегали.

— Это… Я не чувствую уверенности, Митч, — признался он. — Совсем. Будто боюсь этого места, а почему — рассказать не могу, потому что не поверишь, и никто не поверит.

— Мииитчи! — это снова Дарлин. — Я включу музыку?

— Почему ты спрашиваешь нас, золотце?

— Вы единственные посетители, Митчи, — Дарлин пожала плечами.

— Оу, — Хэм, да и Макс, лишь после ее слов обратили на это внимание. — Да, конечно, Дарлин, включай.

Девушка щелкнула несколько раз мышью, и по небольшому залу разнеслось легкое гудение. На экране, что висел напротив мужчин, высветилась обложка альбома и исполнитель. Awolnation.

— О, да я же их, кажется, знаю! — сказал Митч и принялся чесать подбородок, копаясь в памяти. В тот же момент в кармане у Макса зазвонил телефон. Звонил неизвестный номер.

— Алло? — Макс берет трубку.

«I am the human being, capable of doing terrible things»...

— Здравствуйте, сержант, — отвечает голос в трубке.

— Какая-то известная такая песня у них была… — вспоминает Митч.

— Кто это?

— Не важно, сержант. Я звоню не для этого.

— Черт, на языке же вертится!...

— Хорошо. Я вас слушаю.

— Вы неплохо разрулили дело по итогу, я впечатлен.

— Сочту за комплимент.

— Мудрое решение.

— О! Песня называлась «Sail»!..

— Кто это?!

— Все еще не имеет значения. Главное — что вы заходили в гости. Тот, кто сделал это однажды, уже не сумеет отделаться от желания вернуться.

«I am the human being, capable of doing terrible things»...

— О чем ты?!!

— «Sail! This is how I show my love!»

— О вашем новом любимом кафе. Точнее, вы еще не поняли, что оно теперь любимое. Сааамое…

— Джон? Это ты? Что ты несешь?

«This lightning striking all over the world»...

Трубка некоторое время молчит. Макс еще несколько раз переспрашивает, но ответа нет, даже дыхания не слышно. Митч щелкает пальцами, повторяя, что была еще какая-то песня, а навания, как назло, на экране нет. Трубка оживает.

«This lightning striking all over the world»...

— «Три дня спустя», сержант. Вас было уже не оторвать от этой точки ровно три дня спустя после первого визита.

— ДЖОН!

Митч щелкает пальцами.

— Вы помните это, сержант? А теперь так будет всегда.

«I am the human being, capable of doing terrible things»...

— Джон! Где ты находишься??

— Вспомнил!!!

— Сержант.

Митч со всей силы хлопает в ладоши.

Дарлин вздрагивает и роняет блюдце.

Блюдце разлетается по полу звоном осколков.

Голос в трубке смеется.

Митч кричит:

— «Беги»!

«Run».

Макс вылетает за дверь, слыша, как трубка произносит:

— Меня зовут Джон М. Стю, сержант. И пока что это моя последняя шутка.