Выживший (джен)

Далекое будущее. Звездная база 0171.

— Морковный двойной и повтори, пожалуйста, — заяц протянул синто-официанту пустой стаканчик.

Робот кивнул голографической головой, схлопнул пустую тару манипуляторами и тут же выплавил из нее новенький стакан, в который налил запрошенный двойной морковный сок, «завис» на четверть секунды и повторил последнюю манипуляцию с новым стаканчиком. Так перед молодым посетителем кафетерия Звездной базы «0171» оказались две совершенно, до молекулы одинаковых тары с яркой, приятно пахнущей жидкостью (тоже в совершенно одинаковом количественном соотношении витаминного комплекса, морковного концентрата, очищенной воды и кто знает скольких еще добавок).

Заяц всего этого знать не хотел, а потому за один глоток осушил правый стакан на добрую половину и в глубокой задумчивости уставился на вторую. Почему-то это оранжевое пятно в светлом зале кафетерия так и притягивало взгляд. Заяц всегда любил морковный сок (ну, семейные традиции вроде как обязывали, хотя не каждый знает, что не все зайцы так уж любят морковку), но раньше он больше внимания уделял вкусу, сейчас же… Заяц с удивлением понял, что выпил уже прилично, но не может с уверенностью сказать — хорош ли напиток? Впрочем, он понял и кое-что еще — второе место за его столиком уже некоторое время не пустует.

От маленькой белой чашки, из которой мелкими глотками отпивал устроившийся по другую сторону столика зверь, вился едва заметный серебристый дымок. Уши зайца дважды неловко дернулись:

— Мой адмирал, во!

В следующий миг заяц подскочил, вытянулся по стойке «смирно» и начал рапортовать:

— Младший лейтенант Белоух, Одиннадцатый дивизион, Звездный крейсер «Святой Завет» — класс «Линкор-II», нахожусь на… — тут Белоух смутился, вспомнив, что «Завет» уничтожен, а сам он ждет новое назначение после недолгого пребывания в Госпитальном отсеке. «О, какая же нелепость — так оговориться перед адмиралом!» — То есть, я хотел сказать: бывший лейтенант Белоух бывшего крейсера… то есть, лейтенант — младший, но все еще Белоух, жду назначение куда-нибудь, потому что крейсер бывший, то есть, его нет — вы же знаете… — Голос Белоуха становился все тише и неуверенней. — Не про меня, конечно, сэр! Про то, что случилось со «Святым Заветом».

Белоух понял, что окончательно запутался (что для настоящего зайца — недопустимо), поэтому смутился и замолчал (что для младшего по званию перед высшим начальством — единственно правильно, особенно, если очень хочется начать мямлить и извиняться).

Поджарый ласка в бело-голубом адмиральском мундире аккуратно вернул почти полную чашку на блюдце и едва уловимо улыбнулся в обильно тронутые серебром усы:

— Вольно, лейтенант, вольно. Не стойте же, как на параде! Когда я учился в Академии, в столовой красным по черному было написано, что все равны перед чудом раздачи прекрасной еды. Тут у нас, конечно, не столовая, но в моем возрасте поздно менять привычки — так что садитесь смело.

Белоух совершенно рефлекторно принял сидячее положение. Он во все глаза смотрел на адмирала. Нет, не просто какого-то адмирала. Джайен Дирск стал живой легендой еще будучи капитаном. Он был самым удачливым, самым опытным, самым знаменитым военачальником во всем изведанном космосе! Белоух вдруг почувствовал себя зайчонком, мечтавшим когда-нибудь стать совсем взрослым и сделать что-то великое — чтобы ему, Белоуху, вручил орден и пожал лапу сам капитан Дирск.

И вот теперь он сидел перед героем детства и в его голове крутились совершенно дурацкие вопросы, начиная с «Что вы тут делаете, сэр?» и заканчивая «А, правда, что именно осколок миньярского головного «термитника» пробил рубку и застрял у вас в плече в битве при «Колонии 93?» Но вместо этого Белоух вдруг сказал:

— Но почему красным, да еще и по черному?.. Сэр, — прибавил он, осознав, что говорил вслух, и снова передернул ушами.

— Всякому курсанту, лейтенант, должен быть хорошо известен принцип изоляционных решеток в лучевой голоматрице, — совершенно серьезно начал объяснения Дирск, лишь раскосые, как иногда бывает у куньих, глаза озорно прищурились на мгновение. — На нем базируется половина привычных нам технологий. Этот прекрасный панорамный экран, к примеру, или щиты вашего истребителя… как и двери в столовую Академии, разумеется.

В голове у Белоуха будто бы что-то щелкнуло, и он начал понимать, куда клонит Дирск. Поврежденные сектора щитов подсвечивались красным в голоинтерфейсе, и пилот мог оценить степень покрытия машины визуально, если приборы вышли из строя. Впрочем, имея представление о тактовых частотах щита, противник мог получить те же данные — поэтому в боевых режимах с седьмого по шестнадцатый ношение голоинтерфейса являлось обязательным условием активации. Щит хаотично или подстраиваясь под алгоритмы врага менял частоты, и если бы не прямая связь с разумом пилота, тому пришлось бы вести машину в условиях крайне малой видимости — некоторые волны были видимы и в обычном диапазоне (хотя, стоило признать, разноцветное сияние щитов в неподключенном интерфейсе выглядело еще более красиво). Невероятно, но за семь лет обучения Белоуху ни разу не пришло в голову посмотреть изнутри на корпуса Академии через голоинтерфейс.

— Но двери столовой не содержат визуальных дефектов, прозрачность не нарушена, — Белоуху стало по-настоящему интересно, и он твердо решил посмотреть на привычное «другими глазами», если доведется когда-нибудь вернуться в Академию.

— Разумеется, не нарушена — потому что никаких дефектов, как вы верно сказали, нет. Потребовался бы очень тонко настроенный тяжелый плазмомет — не меньше — чтобы сотворить такое. Кто бы его дал паре безбашенных курсантов? Нет, лейтенант, мы пошли иным путем — за первые два сезона подобрали коды и немного «подшаманили» программу матрицы, чтобы она считывала повреждения там, где их никогда не было.

— А ведь почти то же самое проделал капитан Санток, чтобы сбить с толку «жучар», то есть, миньярцев, сэр, — осенило Белоуха.

Младший лейтенант «Святого Завета», только что увлеченно топорщащий усы, вдруг снова сник и перевел взгляд на панорамный голоэкран. Сейчас там передавали чудесные виды фиолетовых водопадов Эскар, но в брызгах искрящихся газов Белоуху виделось нечто иное. Дирск мог понять печаль молодого зайца, но не мог позволить печали скрыть от него истину, которой не нашлось места в отчетах.

— Я рад, что Артан вспомнил и смог применить наш маленький трюк, лейтенант. Мы с вашим капитаном учились на одном курсе и были, позволю заметить, главными шалопаями Академии — полагаю, ректор Гриу’Тул так до сих пор и не может поверить, что из нас все-таки вышел какой-то толк.

— Сэр… — только и смог выдавить через комок в горле Белоух. А старый адмирал отодвинул чайную чашку на блюдце и пристально посмотрел на собеседника:

— Поэтому, лейтенант, как боевой офицер офицеру, прошу вас: расскажите мне вашу личную версию тех событий. Я должен знать, как именно погиб «Святой Завет». Знаю, — поднял Дирск лапу, пресекая саму возможность возражений, — в отчете лекарей сказано, что ваша память пострадала вследствие гипоксии, у вас были бредовые галлюцинации, объяснимые скачками давления при перемещении по пространственному искажению. Только вот, лейтенант, объяснить такое длительное перемещение живого существа без ионного следа корабля не представляется возможным. Но, — Дирск все еще держал лапу в жесте молчания, — в отличие от Бюро Безопасности, я склонен больше верить в реальность ваших видений, чем в еще одно инопланетное вторжение.

Адмирал замолчал. Мимо бесшумно проскользил синто-официант, на голоэкране виды газовых водопадов сменили соляные пещеры Дантарских пустошей, и освещение кофейни начало выцветать, подстраиваясь под нормы вечернего режима. Тут и там вокруг столиков вспыхнули и закружились в танце голографические светлячки. Танри Белоух, из старинного рода купцов и ткачей из шелка, первый из длинной династии Белоухов, избравший карьеру военного, собрался с мыслями и начал рассказ:

— Это была стандартная миссия патрулирования, сэр. «Святой Завет» всего три вахты простоял в порту Джеасуло — выгрузил пробы иридия с исследовательского судна «Атом-5» и принял на борт члена команды — младшего лейтенанта Белоуха, то есть меня, сэр. Я очень радовался такому назначению, потому что до этого служил на борту «Льдистой Стрелы» — грузового корвета класса «дальний-4». И там я тоже пробыл недолго, всего четверть сезона…

— Во время прыжка в искажение у «Стрелы» вышли из строя оба гипердвигателя, мы почти два дня дрейфовали в «жучином» пространстве, пока не явился их патруль и не отправил нас гравитационной волной в астероидный пояс Ятоса-7 — груз, видно, «жукам» не приглянулся, а ионный залп тратить пожалели. Одно слово — насекомые, — поморщился Белоух. — Если бы по следу патруля не увязался отряд полковника Пирка, так бы моя карьера и закончилась пометкой «пропал без вести». «Стрелу» пришлось бросить, полковник Пирк приказал добить ее лазерами, команду эвакуировали на ближайшую базу. Ей оказалась Джеасуло, и по счастливому, как мне тогда казалось, стечению обстоятельств, на крейсере «Святой Завет» требовался специалист по расшифровке инопланетных сигналов. Я не то чтобы подходил, но «Завет» не был исследовательским судном, и капитан Санток согласился «не глядя»…

И сегодня, как лет через двести,

Ад ли Рай, или там ещё где,

Кто-то скажет кому-то: «Мы вместе!

Спина к спине!»

© «Баллада о Дружбе» Эрени Корали (Льдинка)

«Завет» был огромен. И если, любуясь на головной корабль флота с верфей портовой станции Джеасуло, Танри с восхищением рассматривал все восемь батарейных палуб, отмечал идеально обтекаемые формы корпуса и пытался подсчитать, сколько витков смог бы сделать вокруг этого исполина его учебный истребитель за стандартную минуту (получалось, что и один не закончил бы), то внутри корабля все мысли Танри оказались сосредоточены на том, чтобы не сбиться с проложенного встроенным в новенький голоинтерфейс навигатором маршрута. Интерфейс последней модели ему выдали еще на станции, и теперь со штатной багажной сумкой на плече младший лейтенант Белоух отмерял лапами очередную палубу, сворачивал в одинаковые коридоры и едва не натыкался на спешащих по своим делам членов экипажа.

«Да, это тебе не «Стрела», тут каждый день можно с новой подружкой знакомиться и за сезон ни разу не встретить знакомое личико!»

— Куда вы лапу тянете?! — услышал Белоух грозный окрик у себя за плечом и тут же замер с поднятой для шага лапой в ботинке.

— Простите?.. — удивился он, поворачиваясь к грозно нахмурившей брови хорошенькой крольчихе — та оказалась ниже него на целых две морды, и высокому зайцу пришлось смотреть на нее сверху вниз. От столь странного сочетания фактов в одной персоне Белоух растерялся и не сразу заметил лейтенантские полосы на погонах.

Крольчиха тоже оглядела его с лап до ушей и, очевидно, не осталась довольна увиденным. Она сложила лапки за спиной и официальным тоном продолжила:

— По чьему распоряжению находитесь в этой зоне, младший лейтенант? Почему не прошли инструктаж и с чего вы решили принести личные вещи, — она кивнула острым подбородком на сумку, — в закрытую зону?

— Младший лейтенант Белоух, Отдел Связи, прибыл для прохождения службы. Ищу каюту за номером 8471, следую указаниям штатного навигатора, во!

Крольчиха пожевала губу и заметила:

— Что-ж, тогда понятно. — Лейтенант сделала знак показавшимся из-за поворота летающим дронам, и те молниеносно облепили Танри, проводя санитарную обработку его одежды лучами синего и желтого спектра. — Теперь можете опустить лапу, — «сжалилась» крольчиха. — Я лейтенант Отакара, Служба Безопасности. Отсеки с девятнадцатого по двадцать третий седьмой палубы закрыты, лейтенант, выбирайте пути обхода… Впрочем, я сейчас скину вам на интерфейс.

Приняв передачу и благодарно кивнув, Танри не мог не попытаться завязать беседу с первым знакомцем из нового экипажа:

— А здесь всегда с интерфейсами ходить принято? — поинтересовался он как бы невзначай. В Академии интерфейсы использовали только при выполнении определенных задач — во время пилотирования, сложных технических работ или для связи с рабочей консолью. Тут же практически все встреченные Танри звери носили одинаковых черных «паучков» с тремя лапками — передние образовывали голополе перед глазами, а боковая проходила под левым ухом и аккуратно ложилась на шею.

— В служебное время, то есть почти всегда, — подтвердила Отакара. — Вам туда, — она указала лапкой в сторону еще одного светлого одинакового коридора.

— Спасибо, — Танри не хотелось так просто прощаться, тем более, лейтенант выглядела даже мило, когда не сердилась. — Может быть, встретимся, когда у нас обоих будет разрыв в вахтах?

Отакара дернула ухом:

— Мило, но у меня не предвидится «разрывов», лейтенант Белоух, пока не выяснен источник и происхождение сигналов, зафиксированных с этой палубы.

— Сигналов? — заинтересовался Танри. — Возможно, тогда вам пригожусь именно я, лейтенант Отакара. Ведь меня взяли на должность офицера связи по расшифровке инопланетных передач. Я знаю больше алгоритмов дешифровки, чем заложено в ваш интерфейс, во! Раз вы не знаете происхождение сигналов, то могут же они оказаться инопланетными?

— Признаться, я надеюсь на сбой в матрице чьей-нибудь «микроволновки», — пожала плечами Отакара. — Но если все окажется серьезней и мы имеем дело с диверсией… пожалуй, пригодиться вы можете.

Танри последовал за Отакарой, едва сумев скрыть за усами широкую улыбку.

— Кстати, — обернулась она, — сумку оставьте здесь, потом заберете.

Танри подчинился и вспомнил кое о чем:

— А зачем нужна была дезинфекция, если дело в сигналах? — поинтересовался он.

Отакара сверяла данные со своего интерфейса с показателями на деке.

— Затем, что сигналы имеют явную биологическую природу, но они настолько хаотичны, что не позволяют идентифицировать ни одну известную нам форму жизни и даже вещество. Вот, взгляните, — протянула она деку с данными.

Танри вгляделся в диапазон частот и зафиксированные внешними и внутренними сенсорами передачи и вынужден был признать, что ничего подобного не то что не встречал, но даже не мог внятно описать алгоритм, создавший это.

— А вы уверены, что это не какой-то фоновый «шум», преломленный искажением? — Сигналы были зафиксированы в момент двух последних прыжков.

— Шум от чего, лейтенант?

— Может, от нас с вами? Такое ощущение, будто в одном месте собрались представители всех известных нам видов и на квантовую частицу соприкоснулись на генетическом уровне, оставив такой вот информационный «микс».

— Или же некто собрал и отправил неизвестным нам способом биоданные обо всех видах жизни нашего сектора, и сенсоры зафиксировали часть этой передачи.

— Вы пугаете меня, лейтенант, — честно признался Танри.

— Ну, это только первая пришедшая на ум теория, лейтенант. И она меня тоже пугает, так что давайте поищем что-нибудь, кроме домыслов — их все равно к отчету не приложить.

* * *

Но ничего нового им с Отакарой так и не удалось тогда выяснить. Отсеки с девятнадцатого по двадцать третий седьмой палубы ничем не отличались ото всех прочих, они с дроидами проверили каждый уголок — там даже приборов, способных так «заглючить», попросту не было. Личные каюты, прачечная, генераторная для дроидов — на этом описание помещений заканчивалось. Ни устройства, ни самих сигналов, ни следов каких-либо инопланетных и не очень существ.

Впрочем, кое-что все же было. После тщательного анализа данных обоих прыжков они смогли найти «зацепку» — мельчайшую погрешность временного континуума, на которую не обратил бы внимание ни один компьютер. Но возникала она в одной и той же точке искажения.

Основная сложность заключалась в том, что внутри искажения ни один корабль не мог принять передачу ни с какого иного источника, кроме самого себя — пока не выходил из зоны искажения. Именно в момент перехода, а точнее, за несколько нано-секунд до раскрытия червоточины, корабль фиксировал сигнал маяка и сигналы других кораблей и выходил по заданным координатам. Если же такого сигнала не было — червоточина начинала «сбоить», и был велик риск выйти сразу в нескольких точках нормального пространства — по частям. Потому что внутри искажения все существовало одновременно в нескольких плоскостях, и некоторые из них могли «опередить» по временному промежутку другие части себя. Довольно часто корабль таким образом ловил собственные сигналы — их называли «морскими чертиками», думать о таком было страшновато, но опасности тут не было никакой.

Так вот, если принять, что таинственные сигналы были посланы с «Завета» в нормальное пространство, то когда бы это ни было сделано, сенсоры зафиксировали передачу именно в момент открытия червоточины — когда сигналы «выходили» из искаженного пространства вместе с кораблем. И, значит, зафиксированный в обоих случаях идентичный временной сдвиг мог указывать на пространственную складку, пройденную кораблем в любой момент между точками входа и выхода из искажения. И… это ничего не давало — искать такую складку в искаженном пространстве можно было две вечности кряду — и ничего не обнаружить, кроме старения самого времени.

Но вот если представить, что сигнал предназначался кому-то или чему-то внутри искажения, то именно точка выхода-входа являлась частью пространственной вкладки и… ну, по большому счету это тоже не было в компетенции знаний Танри или даже самого капитана «Завета».

В тот день они с Отакарой почти четыре вахты провели, копаясь в отчетах и составляя свой. Танри совсем забыл о собственных обязанностях, но оказалось, что Отакара уже давно получила ответ на официальный запрос по приобщению узкого специалиста. Отдел Связи без возражений приписал к расследованию младшего лейтенанта Белоуха, о чем сам Белоух узнал, только проверив работу голоинтерфейса — ему все еще было сложно привыкнуть к постоянному присутствию «паучка» в своих мыслях и на своей голове.

* * *

— А что, если эта складка прямо в начале червоточины у Джеасуло? — размышлял Танри, потягивая морковный сок напротив целого подноса всевозможной полезной растительной еды — за листьями салата едва виднелась макушка Отакары. — Ты только представь, какие это возможности для исследований, Лизи.

— Ну, если наш отчет вообще кого-то из серьезных исследователей заинтересует, они, наверное, пошлют туда зонд или что-то в этом роде, — не разделила его восторгов Лизи. — Хорошо еще, если червоточина не рванет — БУМ! И прощай, Джеасуло, — она изобразила лапками подобие взрыва. — В любом случае, не наше дело.

— Тебе что, не интересно знать, что там? — подначил подругу Танри.

— Может, и интересно. Но мы там теперь проходить даже на обратном пути не будем, у нас маршрут до Северного Пояса Мальтиса, потом к Скоплению Рэйта и дальше вдоль «жучиной» границы. Это четыре прыжка — без всяких временных сдвигов и сигналов…

— Чего жуете, братцы-кролики? — пропел совершенно довольный голос над левым ухом Танри.

— Я — заяц, — поправил нахала Танри, — а Лизи — не братец… Впрочем, — Танри со вздохом подвинул свой поднос, и к ним за столик подсел рядовой Виж Корисан, пилот девятой эскадрильи и крыс по расе (и состоянию души, как всякий раз добавлял сам Виж), — я на твоего братишку тоже как-то не смахиваю.

— Ага, больно уж хвостярой не вышел, — засмеялся крыс, — у нас в роду таких конфузов не случалось.

— Вечно все у тебя… по хвостовой мерке измеряется, — вставила Лизи, закатив глаза.

Виж демонстративно перекинул универсальный прибор из лапы и, обвив хвостом рукоять, принялся чинно нарезать синтезированный стейк с кровью.

— М-м-м… сегодня репликатор расстарался! — протянул он, отведав кусочек, не в силах сдержать рвущийся из глубины желудка благодарный порыв. — Вот почему прочие расы так нам, крысам, завидовали на протяжении всей истории? Я все понять не мог, а сейчас смотрю на вас, ребята, и ясно мне — предки ваши хвостами совсем не вышли и передали вам на уровне генома черную зависть к нам, крысам — самым хвостатым из всех зверей. Исключая разве что пресмыкающихся (фу, не будем о них, а то коммандер Шшираак приползет, а нам без него лучше, чем под его шипение о нарядах вне очереди).

Наблюдая за этой самодовольной физиономией, Танри всякий раз едва не покатывался со смеху. Убедить Вижа в том, что кто-то может не мечтать в сладких фантазиях стать венцом эволюции — то есть крысой, — не удалось еще ни одному зверю. Даже Лизи, дружившая с Вижем со времен диббунства, не всегда могла распознать, где кончается его показушничество и начинаются настоящие убеждения. Прочим и пытаться не стоило.

— На генетическом уровне завидовать лысой плетке, о которую всякий споткнуться норовит? — подыграл крысу заяц. — Да не бился ли ты о штурвал сегодня, о великий ас девятой эскадрильи?

— Друг, — Виж даже прекратил ритуал поедания стейка и проникновенно положил лапы на плечи обоим приятелям. — Нет, друзья мои! Не сдавайтесь природе, ведь сейчас, во времена победившего прогресса, каждый может обзавестись таким (нет, не совсем таким, мой — совершенно эксклюзивный!) хвостом. Исправим же ошибки эволюции видов! Пусть каждый обретет по гордому, функциональному, эстетически прекрасному инструменту, который крысам был дан от рождения. Ура, товарищи!

На этой ноте Танри не выдержал, схватил капустный лист с подноса Лизи и, похрюкивая от сдерживаемого смеха, уткнулся в него, делая вид, что просто жует громко. Виж понимающе усмехнулся:

— Не стыдись плакать, друг. Я дам тебе контакты совершенно улетного синто-лекаря, будет у тебя хвост — всем хвостам хвост. Ты вот что, придумай ему пока имя. Да-а-а, знаешь, крысы серьезно должны относиться к своим хвостам (а ты уже почти готов стать ближе к крысам), у нас к ним есть свое особое обращение…

— Атхы отквыды? — попыталась выдавить что-то Лизи, но только махнула лапкой, сморгнула слезы смеха и попыталась еще раз: — Уф! А ты откуда того, хах-ха-ха, лекаря контакты знаешь? Ты мне не рассказыва-ал, ой, не могу, — она тоже попыталась «заесть смех» капустой.

Виж даже не смутился и продолжал, поблескивая глазами:

— Так много вас таких, безхвостных. Он как мой хвост увидел — сразу говорит: «Дай, парень, мерки сниму, голообраз сделаю. Таких хвостов, как у тебя — один на полгалактики!» А мне что же, для хорошего дела — жалко?

В этом был весь Виж.

* * *

Сигнал тревоги раздался неожиданно. Вот они вышли к Скоплению Рейта, и вместо мельтешения искажений голопанель на стене каюты отобразила привычный бархат черноты космоса со множеством светящихся «дырочек»-звезд.

Не успел Танри по-настоящему налюбоваться развернувшейся перед ним картиной, как та совершенно неожиданно сменилась вновь раскрывшимся «зевом» кажущейся бездонной червоточины, и через несколько секунд голопанель заполнили хаотичные росчерки характерного для искаженного пространства сиреневого сияния.

Почти сразу интерфейс «завибрировал» (на самом деле это был мысле-импульс, но большинство пользователей воспринимали его, как легкую вибрацию или щекотку на границе сознания), принимая сообщение с высоким приоритетом важности. Не дожидаясь отклика, интерфейс раскрыл перед Танри панель с изображением полноватого выдры в летах в мундире капитана.

— Экипажу — занять боевые посты, — начал капитан Санток свое обращение, голос его был спокоен и сдержан. — Всем эскадрильям — боевая готовность номер один. Это не учебная тревога. Выходя из искажения, «Святой Завет» принял автоматический сигнал бедствия от трех наших кораблей в секторе девяносто пять. База 95.11.437 не отвечает, возможно сигнал заглушен. Мы находимся ближе всех к данному сектору и должны выяснить судьбу базы и наших зверей. Космофлот отправил в сектор девяносто пять еще четыре соединения — крейсер «Миротворец» с двумя корветами поддержки через тридцать восемь минут выйдет с противоположной стороны скопления и достигнет базы еще через одиннадцать минут. Крейсера «Громовержец» и «Путеводная Звезда» встретятся с фрегатом «Патрульный» и прибудут через два часа сорок семь минут. Наша приоритетная задача — защита базы. Расчетное время выхода — семнадцать стандартных минут. — Капитан замолчал, и каждому на «Завете» показалось, что Санток посмотрел в глаза именно ему. — Я знаю, что могу рассчитывать на всех вас. А теперь давайте просто хорошо сделаем свою работу.

Танри еще не справился с первой растерянностью, а навигатор уже проложил путь к его посту — через едва уловимую дымку интерфейса на пол перед лапами Танри были спроецированы зеленые стрелки указателей. Наскоро оправив форму, Танри замер перед дверью каюты. Вдохнул и медленно выдохнул, приводя мысли в порядок.

«Завет» был боевым крейсером, разве не хотел он участвовать в настоящих боевых операциях? Не к этому готовили его годы в стенах корпусов Академии? Не о переводе на военный корабль мечтал он с первого дня на «Стреле»?

«Стрела»… Вот оно, — думал Танри, продвигаясь уже знакомым маршрутом по направлению к ближайшему узлу транспортных труб (кабины передвигались по ним горизонтально, вертикально и по спирали, с высокой скоростью. И они же были частью системы искусственной гравитации. Это был самый быстрый способ добраться в другую часть корабля — иначе путь от места работы до столовой мог растянуться на несколько часов). — Первая в моей карьере боевая ситуация привела к потере корабля. Неужели во мне поселился этот нелепый страх?»

Но сейчас все было иначе. Иногда лица встреченных Танри зверей выражали тревогу и беспокойство, но вызваны они были скорее волнением за колонию, чем мандражом предстоящего боя.

В начавший закрываться проем капсулы вдруг заскочила тонкая фигурка, в которой Танри немедленно опознал Лизи Отакару. Она тоже заметила его через несколько рядов зверей между ними, ободряюще улыбнулась и передала на интерфейс сообщение:

«Я на тактический пост 27.8 — ионные малышки ждут. А куда тебя?»

Танри немедленно ответил, схватившись лапой за поручень, когда их капсулу закружило в гравитационном потоке:

«Узел связи 36.4. Кажется, это в ангарах».

«Точно, поведешь наших птенчиков», — подтвердила она. Капсула задрожала, компенсируя вращение, и оба поняли, что скоро та остановится на восьмой палубе, а значит — Лизи почти на месте. «Передай Вижу, чтобы держал хвост подальше от панелей истребителя — а то я его знаю!»

«Удачи, Лизи!»

«Да ну ее к чертикам! После смены у меня вахт нет, так что давай что-нибудь придумаем, младший лейтенант Белоух, а то я три сезона не была на нормальном свидании».

— Давай, — забывшись, ответил вслух Танри уже закрывающейся за Лизи капсуле.

* * *

— До выхода пять… четыре… три…

— Фикссирую множжесственные ссигнатуры инсектоидов, — мягко прошелестел голос коммандера ШШираака за секунду до выхода из искривления. Змей плавно покачивался перед сконструированными специально для него высокими пятигранными панелями, заменявшими ему стандартный интерфейс, сбоивший при глубоком взаимодействии с разумом рептилий. Раздвоенный язык коммандера в прямом смысле улавливал сообщения, преобразованные в кодировки нано-частиц, желтые глаза следили за экранами, но не только считывали с них визуальную информацию, но и управляли консолями, сужая или расширяя зрачки. Такой способ взаимодействия не просто компенсировал змею отсутствие конечностей, но и значительно сокращал время стандартной реакции. Иногда коммандера даже начинала раздражать необходимость вербального взаимодействия с экипажем на фоне куда более быстрого «общения» с главным компьютером.

Червоточина раскрылась, и капитан Санток перевел сделавшийся задумчивым взгляд с обзорной панели на отображенные личным интерфейсом данные сенсоров. Те не фиксировали ничего — ни сигнала базы, ни вражеских сигнатур, ни даже полученных ранее автоматических сигналов бедствия.

— Вывести данные, полученные при переходе, — кивнул своим мыслям Санток, — энсин Дартак, проведите анализ местоположения сигналов. Коммандер Шшираак… — Перед капитаном уже развернулась примитивная четырехмерная модель, составленная Шширааком на основе спектрального анализа данных сенсоров главного отражателя, начавшего посылать в пространство гравитационные импульсы малой мощности — недостаточные для открытия червоточины, но возмущающие горизонт пространства и создающие краткие искривления, работающие по принципу грубого радара, — вы опять действуете, опережая мои приказы.

Бессмысленно было отчитывать Шшираака сейчас, Санток слишком давно знал своего первого помощника, чтобы понимать это. В то время, когда Шшираак не проявлял некоторую своевольность, он был образцовым офицером, надежным, инициативным и дисциплинированным. При этом Санток знал и то, что Шшираак в принципе не обладал амбициями и не стремился занять капитанское кресло — вечный коммандер, как о нем говорили. Опасная сторона заключалась в змеиной гордыне — Шшираак был непоколебимо уверен, что понимает ход мыслей Сантока лучше любого живого или синтетического существа (не то чтобы это не было правдой) и не всегда видел необходимость в озвучивании очевидных для него приказов. Даже если дело касалось нецелевого использования отражателя.

«По крайней мере, теперь мы заранее узнаем, что появится у нас перед носом — в нормальном или искривленном пространстве».

Разумеется, точной такую модель назвать было сложно, даже с добавленными Дартаком маркерами «Святой Завет» шел практически вслепую. Основные сенсоры не были предназначены для работы внутри искривления, даже такого малого (перед прыжком в червоточину их переводили в спящий режим, чтобы избежать поломок). Но раз уж они все равно попали внутрь некоего глушащего поля, это было не столь важно. Хуже было то, что отражатель был рассчитан на краткий импульс большой мощности, после которого следовала процедура перезарядки. Кристаллическая матрица, разумеется, может проводить импульсы и меньшей мощности, но при постоянной нагрузке компенсаторы продержатся недолго, вскоре начнут выходить из строя генераторы, и тогда открытие червоточины в ближайшей перспективе окажется невозможным. Не то чтобы Санток планировал отступление, но червоточины обладали куда большим тактическим и даже боевым потенциалом — слишком непредсказуемым для классических тактик, но нежно любимым отчаянными экспериментаторами, какими пришлось сделаться командирам в самом начале Жучиной войны — иные реже выживали. Еще каких-то сорок лет назад космос казался необъятной, непознанной, манящей тайнами и открытиями прекрасной реальностью. Тайны, конечно, и сейчас остались — но волшебство быстро «выветрилось».

— Сэр, Научный Отдел предполагает, что природа аномалии тахионная, — подала голос молодая ежиха с поста офицера связи и передала на интерфейс капитана отчет «научников». — Специалист Котовски на связи.

— Выведите на центральную панель, энсин, — отозвался Санток.

На экране немедленно появилось лицо рыжего с белыми пятнами кота.

— Капитан, это невероятно, но получаемые нами данные позволяют предположить, что «Завет» вошел в зону временной аномалии! — голос Котовски дрожал, глаза сияли истинным энтузиазмом.

— Аномалия естественной природы? — уточнил Санток, не склонный восторгаться тем, что, возможно, попытается убить его экипаж.

— Неизвестно, — пожал плечами Котовски. — Но если хотите мое мнение, скорее, все же нет. В этом секторе не было зафиксировано ни Черных дыр, ни планет с подходящей для их появления критической массой.

— Хорошо. Что еще вы можете предположить относительно создавшейся ситуации? Как аномалия может повлиять на «Завет» и каким образом она глушит наши сенсоры?

— О, сенсоры ничего не глушит, капитан. Представьте себе пузырь на воде, где вода — искривленное подпространство, а поверхностное натяжение воды внутри пузыря — горизонт событий. Пузырь же — как раз наша аномалия, вызванная броском «камешка» из обычного пространства в подпространство, что отделило от горизонта событий некую часть, замкнувшуюся в пузырь. Выйдя из подпространства, мы как бы… поднырнули внутрь аномалии. Но, находясь внутри, мы оказались в зоне застывшего и замкнутого на самом себе времени. Нет-нет, не как во временной петле, где события повторяются циклично! Скорее, как если бы мышонок из мультфильма попал в статичный комикс, но не утратил способности двигаться.

Санток понял, что времени у них, как ни парадоксально, мало.

— Почему не «застыли» мы? — уточнил он, уже предполагая ответ.

— Это самое потрясающее во всей сложившейся ситуации, капитан! В определенном роде, мы создаем свой собственный «пузырь» непрерывными гравитационными колебаниями! Стоило нам выйти из искривления, как мы создали свое собственное. И осмелюсь предположить, время за пределами аномалии, время внутри нее и время на нашем корабле — текут совершенно иначе, хоть я и не могу сказать, как именно относительно друг друга. Только то, что мы все же движемся по оси собственного времени. Наши сенсоры работают, просто в данных условиях они бесполезны…

— Мистер Котовски, — спокойно попросил Санток, — пожалуйста, у нас мало времени и много вопросов. Вы думаете, мы можем безопасно открыть червоточину и вернуться в обычное пространство?

Котовски потер лоб и отрицательно покачал головой:

— Безопасно — едва ли. Дело в том, что если аномалия действительно создала горизонт событий, то при проходе через червоточину может произойти то же самое, что при попытке проникновения в Черную дыру. БУМ! И реальности разделятся. Теоретически, в одной из них мы сгорим, а во второй продолжим бесконечное падение в глубины подпространства, увлекаемые «камешком», создавшим аномалию, без возможности вернуться в любую точку известного нам пространства. А без сигнала маяка выход из червоточины становится крайне опасен. Возможно, если открыть сразу две червоточины (которые, как известно, в этом случае создают искривление, сжимающее само себя), нам удастся проскочить быстрее, чем «тоннель» сожмется, но как это повлияет на временную аномалию и все, что внутри нее — даже предположить не берусь.

— Получается, единственный разумный выход — попытаться изнутри лопнуть «временной пузырь»?

— Или же можно попробовать пройти через границу аномалии не через искажение, а в обычном пространстве. Если не получится — всегда можно дождаться естественного развития событий.

Санток кивнул коту и проговорил:

— Благодарю, мистер Котовски. Я хочу, чтобы вы продолжали изучение природы аномалии. Передавайте данные на мостик и в Отдел Аналитики.

— Сэр?.. Мне проложить новый курс? — осведомился лейтенант Туолис в наступившей вдруг тишине.

Санток и сам ощущал мерзкий холодок дурного предчувствия, но ответить постарался уверенно и в то же время мягко — незачем нервировать экипаж:

— Нет, лейтенант, в этом нет необходимости. Наше задание никто не отменял, мы должны выяснить судьбу базы. — Негромкий голос капитана разогнал сковавшее мостик безмолвие и заставил зверей встряхнуться. Разумеется, Санток пустился в разъяснения не только ради лейтенанта Туолиса — важно было напомнить каждому, что они все еще боевой экипаж. — Ранее мы зафиксировали сигнатуры инсектоидов, самое большое скопление соответствует положению спутника планеты 33-58, на чьей орбите должна находиться наша база. Именно туда нам нужно попасть. Если предположить, что аномалия создана врагом искусственно — мы совершенно точно не хотим дожидаться «естественного развития событий».

— Коммандер Шшираак, — обратился Санток к первому помощнику, — отправьте дополнительную бригаду техников к главному отражателю и сформируйте инженерную группу — пусть подумают, как увеличить время его продуктивной работы.

— Ушше сделлано, капитанн, — прошелестел змей в ответ.

Санток подкрутил ус, кивнув Шшерааку. Иногда капитан все же радовался как проницательности, так и гордыне своего хладнокровного и совершенно незаменимого помощника.

* * *

— До выхода пять… четыре… три…

— Фикссирую множжесственные ссигнатуры инсектоидов, — мягко прошелестел голос коммандера ШШираака. Змей плавно покачивался, считывая данные с панелей. — Ссенссоры зассекли шифрованную передачу — провожжу чересс стандартный переводччик. Не расспоззнанно. Вспесск аномальной активности в районне сспутника.

Санток вывел на голопанель полученные от Шшираака данные. Те показали расположение сигналов «жуков» — предположительно несколько кораблей. Без визуального контакта определение класса «жучиного» судна не представлялось возможным. Инсектоиды использовали биологические технологии, их корабли были живыми организмами, более подобными флоре, нежели фауне. Они представляли собой подобие вытянутой формы ульев со множеством «нор» — шлюзов, закрытых тонкими полупрозрачными мембранами оболочек. За мембраной мог скрываться ангар с «осами» — тяжелыми истребителями-ракетоносцами (по исчерпанию боезапаса они часто активировали самоуничтожение и шли на таран) и «комарами» — их более мелкими, но маневренными собратьями, оснащенными лазерными пушками быстрой перезарядки и одной ионной ракетой. Но с той же вероятностью там могло быть пустое пространство или склад провизии. Живые корабли почти не поддавались детальному внутреннему сканированию, и отличить боевой крейсер от грузовоза можно было разве что по наличию роговых наростов, плавно наводящихся на любую движущуюся цель. Чем больше и толще был нарост, тем больше возрастала вероятность, что он исторгнет из себя ионный заряд вместо лазерного луча.

— Лейтенант Туолис, курс к планете. Включить импульсные ускорители. Энсин Соснова, вызовите базу 95.11.437. Энсин Дартак, передайте в Научный Отдел данные по аномалии.

— Капитан, количесство ссигнатур инссектоидов восроссло. Иссходят исс аномалии. Движутсся по направлению к бассе.

— Нас сканируют? — уточнил Санток.

— Не думмаю. Их сенссорам мешшает исслучение тахионной природы. Иссточчник — аномалия.

— База не отвечает, их система обороны в автоматическом режиме, — доложила энсин Соснова. Ее лапки продолжали «порхать» над панелью связи, подбирая частоты — вдруг кто-нибудь на базе решит начать трансляцию там? Но результата не было.

— Визуальный контакт через пять… четыре… три… две… одна… Вывожу на центральную панель.

Санток вгляделся в «лицо» врага на максимальном приближении. Нечеткие силуэты двух ульев, задрав приплюснутые рогатые «носы», держали курс к серебристому «шарику» базы на орбите газовой планеты. Еще один улей выплыл из зоны светящейся сизо-голубым светом воронкообразной аномалии.

«Нет, не воронка, — поправил себя Санток, — больше похоже на торнадо».

И действительно, наиболее широкая часть аномального смерча, вращаясь внутри себя, так же хаотично перемещалась в пределах пары тысяч километров, в то время как «хвост» ее упирался в поверхность ледяного спутника.

— Коммандер Шшираак, свяжитесь с Научным отделом, уточните, есть ли у них гипотезы относительно природы и источника аномалии. Энсин, свяжите меня с ангарами эскадрилий — общий канал.

* * *

Замигала панель узла связи, и Танри перевел трансляцию на общий канал ангара. Немедленно на голоэкране появилось уже знакомое лицо капитана Сантока — он напутствовал пилотов:

— Противник в зоне видимости — вы все его знаете. На нашу базу совершено нападение «жуков», они используют неизвестную технологию перемещений посредством аномалии. Три боевых «улья» — серьезные силы, но мы можем справиться с этой угрозой. «Святой Завет» идет на перехват, и в этой точке мы окажемся на линии прямого залпового огня с первыми двумя «ульями». Первая, Третья и Восьмая эскадрильи, боевая задача: связать боем и увести от базы тяжелых «ос». Вторая, Четвертая и Пятая: уничтожение «комаров» и прикрытие Первоой, Пятой и Восьмой от огня с ульев. Когда разделаетесь с «комарами», уничтожьте орудия противника. Шестая и Седьмая: вы — наш резерв. Займите позицию у линии обороны базы и поддержите дальними лазерами. В основной бой без приказа не вступать. У Девятой эскадрильи особая задача: рассредоточиться и смешаться с боем, когда увидите брешь в щите противника — отправьте внутрь сканирующий зонд. Мы должны выяснить наиболее уязвимые места этих «ульев». Тогда и отправим «жукам» подарочек — шесть беспилотных брандеров, а пока они останутся скрыты за этим астероидом. «Святой Завет» даст залп по первым двум «ульям» и пойдет дальше — к третьему «улью» и аномалии. После того, как мы разберемся с «жуками» и обезопасим базу, необходимо перекрыть эту брешь.

Я не буду желать никому из нас удачи — она подруга коварная. Вместо этого я пожелаю верить в себя, своих товарищей и командиров. Пока вы прикрываете друг другу спины — мы побеждаем. Вместе.

* * *

В наушниках шлема с помехами зацокало:

— Эй, хвостатый, у тебя два кровососа на самом ценном.

Виж матюкнулся и увел машину в вертикальное пике с левым закрутом — истребитель поддался легко, но на шестом обороте Виж едва разминулся с кучей осколков. Щит на долю секунды мигнул красным росчерком в зоне пятого сектора, но вскоре распределил питание. Мимо пронеслись крылья «Второго», и на экране мигнула и исчезла вражеская точка — одним «комаром» меньше.

Не медля, Виж поднырнул под лазерный залп рогатой батареи и едва не влетел в активный «жучиный» щит. Севшему ему на хвост «комару» повезло меньше, и он с оттягом врезался в щит, так что кораблик разлетелся на вспыхнувшие зеленой вспышкой осколки.

«А щиту — хоть бы хны, даже рябь не прошла», — с неудовольствием отметил Виж.

Наушники вновь «заговорили» (во время боевых вылетов пилоты использовали старинные способы связи — чтобы «щекотка» интерфейсов не тормозила рефлексы), на сей раз голосом Аники — седьмого номера в их крыле:

— Вижу дырку под брюхом, запускаю зонд… прошел! Нет, лазеры сбили. Иду на второй заход, пока «дыру» не прикрыли…

— Да все, поздно, — отозвался Виж по каналу их звена (каждая эскадрилья насчитывала двадцать шесть машин — два крыла по тринадцать истребителей, которые могли делиться на звенья — в зависимости от типа построения). — Я за тобой — бреши нет.

Они прошли под выгнутым «брюхом» «улья» и с отработанной слаженностью синхронно забрали вправо, выполняя разворот. Вокруг в абсолютной тишине космоса там и тут мелькали лазерные лучи, ионные сгустки с «рогов» «ульев» в противовес белым залпам «Завета» отдавали явственной синевой.

Интерфейс подсвечивал зону поражения батарей, и Виж, вслед за ведущей Аникой, ушел на одиннадцать часов.

— Это наш шанс, «улей» выйдет из зоны поражения ионных орудий раньше, чем «Завет» перезарядит батареи, — начала она и Виж мгновенно подхватил:

— Значит, ударят со всей возможной мощностью…

— …жуки переведут энергию щитов на правый борт…

— …и слева могут остаться ма-а-аленькие бреши.

— А нам больше и не нужно. За мной, ведомый!

Виж отклонился с траектории, делая вид, что просто избегает столкновения с тушкой развороченной «осы», и в последнюю долю секунды использовал крутящий момент для резкого разворота. Хвост привычно обвивал гашетку, и Виж почти нежно надавил на пуск — два мощных луча с носовых лазеров прошили насквозь «комариное» брюхо и срезали хвост еще одному кровососу.

— Не отвлекайся, выпендрежник, — Аника потратила несколько драгоценных мгновений, чтобы обогнуть «осу» с другой стороны и беглыми залпами прикрыть от трех оставшихся «комаров» своего ведомого.

— Эй, я просто выполнял приказ капитана, — оправдался Виж. — Никакой древней кровожадности!

Виж проследил по приборам, как покоцанный «осами» и «комарами» «бронептенчик» из «Третьей» ушел под прикрытие батарей базы — так себе защита, конечно, но там скоро должны были занять позицию две резервные эскадрильи.

Виж летел вслед за Аникой по самой кромке щита, вихляя и уворачиваясь от одного намека на лазерные лучи и синие вспышки. В каком-то смысле это было даже красиво — эдакий карнавал светящихся росчерков и разноцветье фейерверков на бархатном холсте черного «неба». Мерцающая в интерфейсе поверхность щита под верной «птахой» — и он, Виж, немного одуревший от адреналина, мчится по самой грани на полных скоростях. Если не задумываться, что стояло за каждой из вспышек — да, это было красиво.

«Жучиные» и «звериные» машины погибали не одинаково. Одни находили конец в короткой и яркой фиолетовой вспышке (так реагировало стандартное топливо при контакте с плазмой — не настоящий взрыв, скорее световой эффект), другие — выпускали в соки живых кораблей особый токсин, и клетки разрывало изнутри с оранжевым мертвым сиянием. Любоваться этим мог только очень отстраненный наблюдатель.

Голополе интерфейса отобразило множественные энергетические возмущения — «Завет» сделал свой ход.

— Разделяемся, — скомандовала Аника и круто отвернула в сторону одной из образовавшихся на поверхности щита дыр.

— Понял, — отозвался Виж и нацелился на ближайшую точку разрыва.

Аника сбросила зонд, и тот успешно прошел в дыру щита, подлетел к тускло мерцающей мембране, произвел точечный прокол манипулятором и оказался внутри вражеского корабля.

— Первый есть, передаю дан… — передача прервалась короткими помехами.

Виж сбросил свой зонд и уловил фиолетовую вспышку на границе восприятия.

— Седьмая, ответь, Седьмая, это Восьмой, — бесполезно. Интерфейс больше не отображал ее сигнатуру.

Звено распалось, и автоматика сама переключила Вижа на основной канал крыла, наушники заполнили переговоры пилотов, но Виж все равно ощущал непривычную пустоту.

— Это Восьмой, два зонда внутри, передаю данные.

— Понял, Восьмой, фиксирую передачу, — ответил бас Первого — командира их крыла.

Но еще до того, как Первый закончил, Виж вдруг понял, что «передаю данные» — неудачное сочетание звуков. А может, «жуки» научились, наконец, включать головы, чтобы доказать, что те у них не только для жранья.

Щит раскрылся прямо под Вижем, мембрана замерцала и сразу лопнула — истребитель Вижа обдало волной мерцающего вещества, вызвавшего четкие ассоциации с зеленой слизью. Та прожигала сенсоры вместе с тонкими щитами истребителя. Лазерные турели синхронно повернулись в сторону одиночного истребителя, ничтожного по сравнению с исполинским «ульем».

Виж перевел энергию на правый стабилизатор и коротким импульсом включил ускорители. Его «птенчика» завертело в кажущемся хаотичным вращении, и Вижу почти удалось уйти от сошедшихся в одной плоскости лазерных лучей. Один из них все же подрезал ему крыло, и истребитель ушел теперь уже в действительно неуправляемое пике.

«Сейчас вмажет в щит», — пронеслось в голове у Вижа, когда он вдруг заметил еще одну не слишком широкую брешь в силовом поле щита. «Должно хватить», — решил Виж и вместо того, чтобы попытаться затормозить корабль, включил двигатели на максимум.

Закрученный с максимальным ускорением двигателей истребитель вошел в начавшую затягиваться энергобрешь, оставив на поверхности схлопнувшегося за ним сияющего щита часть крыла и оплавленный срезок, некогда бывший хвостовой частью. Лишенная баланса машина из последних сил вбросила остатки энергии на носовые щиты. Виж попытался изменить угол падения, включив обратную тягу и носовые стабилизаторы, но не был уверен, что из этого получилось.

Сотрясший кабину удар впечатал пилота в кресло.

* * *

— Вижик-Вижик, Вижик-Вжик —

На обочине лежит!

Не вписался в поворот —

Набрал пыли полный рот!

— Вижик-Вижик, Вижик-Вжик… — звонкий голосок противно отдавался в черепной коробке, звук то усиливался, то умолкал, но так и не мог заткнуться окончательно. Виж с усилием разлепил глаза — только чтобы вовремя увернуться от острой коленки прыгающего по его кровати братца.

— Свали отсюда! — попытался рявкнуть Виж, хотя с ломающимся, как у всякого подросшего диббуна голосом, сиплым со сна, вышло зло, но пискляво.

— Просывайся, Вижик-Вжик, сегодня же гоу-гоу-гонки! — сопляк и не подумал оставить брата в тишине, бардаке и покое комнаты, которую сам Виж именовал «логовом».

— Каки-ие еще гонки? Я спать х-чу, — отрезал Виж.

Младший брат почесал нос с неотросшими еще усами и уверенно уцепился лапами и зубами за край одеяла.

— Важные, ты сам сказал. Вижик-Вжик, вставай! Вставай-вставай-вставай! ВСТАВАЙ!

* * *

— Восьмой… Восьмой, прием, — с жуткими помехами доносился из наушников смутно знакомый голос. — Виж, ответь, ты там?

— Да встал я, встал, — отозвался Виж, растерянно осматривая сдохшие панели истребителя. — Танри, ты что ли?..

На том конце раздался радостный вопль:

— Виж, получили передачу, заканчиваем анализ.

— Да, вижу, — Виж развернул почти полную схему, составленную зондами, на свой интерфейс — он еще работал. — Подо мной, похоже, энергоядро. Да, там точно реакторная — или я пингвин летающий.

— Под тобой? — вклинился в разговор голос Первого. — Восьмой, твой маячок сдох — фиксирую передачу, но не могу определить твое точное положение.

«Точное положение — под хвостом у варана», — хотел пошутить Виж, но решил не похабить последние записи. «Ну что, братишка, скоро встретимся».

— Я внутри плазматического канала над полостью ионного накопителя. Ниже — реактор. Птичка сдохла, энергии почти нет. Пробую запустить режим перегрузки кристалла, — отрапортовал он по-нормальному и снял голоинтерфейс, чтобы от него запитать панель управления. Та коротко вспыхнула, и Виж улыбнулся.

«Самоуничтожение через сорок семь секунд. Сорок шесть. Сорок пять…»

— Первый, слышишь меня? Кристалл сейчас рванет. Танри, уводи всех от улья.

В наушниках зазвучали команды и рапорты — Виж почти не вслушивался, пока на личном канале не распознал голос Танри:

— Виж, уходи на ранце! Помнишь, вас же учили в Академии. Главное — выбраться из улья, основная волна пойдет вовнутрь, их реактор будет коллапсировать волнообразно, но костюм должен защитить от перегрузок, если повезет — тебя просто отбросит и потом мы тебя подберем…

— Понял, приятель. Принято.

Виж посмотрел на обломок «жучиной» лучевой турели, застрявший в лобовой панели. Обросшая хитином пушка, словно иголка, прикалывала потрепанную «бабочку» истребителя к внутренней стенке плазмоканала «улья». Часть, где должно быть ушко, свободно болталась за пределами корабля, узкий конец пропорол обшивку, вонзился в тело пилота, прошел через кресло и вышел из «пуза» истребителя.

Хвост Вижа дрогнул, поднялся и привычным движением обвил лишенную питания гашетку.

Спина к спине, плечом к плечу,

Жизнь коротка, держись, приятель,

Своею кровью заплачу за то

Чтоб вы смогли остаться.

Пускай сегодня день не мой,

Пока друзья мои со мной,

Мы справимся с любой бедой,

С чертями, богом и судьбою.

© «Баллада о Дружбе» Эрени Корали (Льдинка)⁽¹⁾

1) Послушать «Балладу о Дружбе» Эрени Корали можно здесь: https://m.z2.fm/song/29313612

Текст песни здесь: https://tekstovoi.ru/text/55782250_947792763p968779634_text_pesni_ballada_o_druzhbe.html

Другие песни Эрени Корали (Льдинки): http://lisongs.rpg.by/

Вернуться к тексту

«Самоубийца!» — слышу за спиной.

Но знаете, на том, на этом свете ли,

Я не вступаю в безнадежный бой.

Там выход был. Вы просто не заметили.

(...)

Прости. Прощай. Я скоро за тобой,

Похоже не успеешь и соскучиться.

Я не вступаю в безнадежный бой.

Я просто — в бой.

И дальше — как получится.

© «Безнадежный бой» Альвар⁽¹⁾

Адмирал Дирск слушал сосредоточено и молча. Он не пытался ничего уточнять и не одергивал Белоуха, когда тот забывался и вспоминал малозначительные эпизоды пребывания на корабле.

Пауза затянулась, и Дирск использовал ее, чтобы привести в порядок собственные мысли и уложить в памяти только что полученные факты. Через некоторое время Танри будто очнулся:

— Простите… Казалось, у нас все получается. «Крылатый флот» успешно сдерживал и готовился уничтожить два «улья», а мы пошли на перехват третьего, к аномалии. Капитан Санток имитировал поломку, отключив энергию и изменив конфигурацию щитов так, что казалось, будто у нас бреши. Излучение аномалии мешало «жукам» понять, так ли это на самом деле. «Завет» лег в дрейф и выглядел легкой добычей. «Улей» замедлил ход, и когда эта пористая махина замерла у нас прямо перед носовыми батареями…

* * *

— Не стрелять! Даже не думайте тянуться туда, сержант, — зазвучал голос лейтенанта Отакары из-за спины сержанта Самуто.

Самуто убрал коготь, до того рефлекторно поглаживающий край панели активации ионного орудия и вытянулся по стойке «смирно», вместе со своим расчетом.

— Виноват, — лаконично ответил он.

Самуто было странно подчиняться молоденькой крольчихе в лейтенантских погонах. Сам он разменял уже сороковой сезон, большую часть жизни проведя на таких вот боевых кораблях с той лишь разницей, что его бой начинался не в космосе, а после высадки с десантного шаттла. Но все меняется, и после черной полосы в жизни Самуто пришлось перевестись из космопехоты артиллеристом во флот.

Самуто был хорьком и после первого инструктажа не удивился, что весь его расчет состоит из куньих — родственные виды лучше взаимодействовали на ментальном уровне. Рядовые Торес и Шишкевич оказались ласками, рядовая Гарсиа — выдрой, а технический специалист Лиив — и вовсе колонком.

В теории, стрельба из ионной пушки была нехитрым делом: достаточно активировать голополе и подключить интерфейс к проектору — и стреляй на погибель врагам. Примерно такие представления формировались в умах обывателей, но, разумеется, на деле все оказывалось куда сложнее. И если лазерные турели еще могли выдавать приемлемый коэффициент эффективности в автоматическом режиме (их предназначением было вести заградительный огонь), то мощным ионным орудиям требовался живой звериный разум.

Бесспорно, изобретение искусственного интеллекта существенно упростило жизнь во множестве сфер. Опережая любого зверя по скорости реакции — сказывались ограничения тел представителей даже самых быстрых видов — ИИ все же не мог сравниться по продуктивности с разумом, если тому не требовалось взаимодействовать с собственным телом. Иными словами, пока компьютер перебирал бесконечное число вариантов, мозг уже готов был выдать, возможно, не идеальный, но творческий ответ. Проблема была в том, что пока зверь «поднимал лапу, чтобы нажать на клавишу», компьютер уже заканчивал подсчет и активировал свой вариант. Недавняя технология нового поколения голоинтерфейсов, взаимодействующих напрямую с разумами зверей, решила проблему реакции, просто убрав ее из уравнения и передав функции выполнения компьютеру. Но вскоре разработчики пошли дальше и создали «сети» разумов, направленные на выполнение смежных задач и взаимодействующие друг с другом. Система все еще была экспериментальной, и «Святой Завет» оставался одним из немногих кораблей, использующих ее.

На практике все это означало, что в режиме активации орудия команда расчета (исключая техника Лиива — его задачей было считывать показатели и не допускать сбоев) заменяла восприятие физического тела данными компьютера. Разумы зверей оставались разделены, но мысли и образы сливались воедино, и в этих условиях было крайне важно добиться слаженной работы.

Стоило активировать панель, Самуто практически ощущал себя как часть ионной пушки. Торес и Шишкевич становились «глазами» команды, они воспринимали, обрабатывали и передавали командиру данные сенсоров. В то время как Гарсиа вычисляла лучшую траекторию и мощность выстрела. Командир расчета, единственный из команды, сохранял связь одновременно как с подчиненными, так и с командующим офицером… которым в данном случае была лейтенант Отакара. Именно она координировала работу батареи четвертой палубы, передавая команды обычным способом (через интерфейс).

— Без приказа капитана никто и лапой не пошевелит — даже если увидит дюжину «ульев» и «термитник» до кучи, — продолжила развивать мысль Отакара. — Капитан уверен в выдержке каждого из вас…

Самуто был уверен, что лицо его оставалось бесстрастным, хотя пристрастие девчонки к лишней болтовне начинало утомлять. Он всегда считал себя неплохим солдатом, способным думать, несмотря на приказы, и соблюдать субординацию, невзирая на обстановку, и все-таки… во флоте он стал все чаще задумываться о своем выборе.

Кольнуло левую лапу, и по плечу прошла болезненная, но привычная уже судорога. Сержант Самуто незаметно отвел лапу за спину, сжал пальцы в кулак и досчитал до дюжины — отпустило. Именно эти судороги послужили одной из причин его перевода.

Космопехота по праву считалась элитным подразделением. Не секрет, что практически любого зверя можно научить стрелять из лазерной винтовки, надеть каску и отправить в бой. Первые десятки сезонов вторжения — так и было. Пока «научники» не представили военным прототипы экзокостюмов. Тогда все изменилось. Многократно превосходящий обычного солдата в силе, выносливости и несомом боезапасе, отряд космопехоты мог решить ход боя, десантировавшись туда, где не выживет ни один зверь. А взвод таких не раз «сковыривал» с планет «жучиные» базы. Экзокостюмы претерпели многочисленные улучшения и модификации — космопехота стала еще мобильней, шаттлу теперь не обязательно было даже выходить из зоны искривления, чтобы произвести десантирование — оказалось, что рассчитанные на прохождение различных атмосфер и жесткую посадку костюмы способны были выдержать и краткий контакт с искривлением. В каком-то смысле переломили ход «жучиной» войны отнюдь не орудия и флоты.

Но была у экзокостюмов и обратная сторона медали. Некоторые версии до сих пор предусматривали подключение к нервным узлам напрямую (без ранее недоступной, а после показавшей свою ненадежность технологии интерфейсов), для чего в тела пехотинцев вживлялись многочисленные чипы. Но сколько бы ученые ни бились над главной проблемой — часто шло отторжение, и становилось понятно, что зверь не подходит для подобного рода службы. Самуто повезло, его период адаптации прошел легко, и без малого двадцать два сезона он «отпахал» в теле «бронированного солдата». Пока, после очередного ранения, не начались эти странные нервные подергивания. Тогда-то и решил старший сержант космической пехоты перевестись во флот с потерей «старшинской приставки» к званию. Оказалось вдруг страшно остаться на «скамейке запасных».

«Что ж, теперь тебе приказано стоять у вырубленной пушки и ждать, чтобы подпустить «жучар» поближе — все лучше, чем стареть в какой-нибудь комфортабельной богадельне».

А лейтенант продолжала толкать пронизанные патриотизмом речи.

«Жуки», видно, подлянку заподозрили («да нет, ну просто так тут вражеский линкор болтается — сами мы не местные, заблудились вот»), а потому медлили. Самуто незаметно оглядел свой расчет — звери нервничали. У него самого адреналин короткого боя еще не схлынул, заставляя разум и тело стремиться к действию. Сержант мысленно вздохнул и представил, что отрывает лапки шестипалому миньярцу, затем еще одному, и еще… Когда счет дошел до одиннадцатого, коротко взвизгнула сирена и палубу под лапами ощутимо «тряхнуло». Самуто сохранил равновесие, хладнокровие и даже не сбился со счета. На тринадцатом виртуальном вражине толчковая волна повторилась. «Гравилучом, что ли, бьют?» — удивился Самуто. С шестнадцатой жертвой расправиться уже не удалось — наконец-то поступил приказ активации ионных орудий.

Самуто выбил код на панели и приказал:

— Надеть интерфейсы, приступить к выполнению боевой задачи.

* * *

— Капитан, миньярское судно корректирует курс. Пытается обогнуть нас или выбирает наилучший угол атаки, сэр.

Санток кивнул, принимая рапорт. Впрочем, он и так отлично видел землистого цвета пористую «глыбу» на главном экране. Миньярец поблескивал активированными щитами, в волнообразной манере шевелил сканерами-усами и хаотично прядал рожкообразными пушками — то увеличивая, то уменьшая длину некоторых, тем самым, как знал Санток, изменялась мощность выпускаемого заряда. Миньярские «ульи» выглядели со всех сторон одинаково, их форма менялась от почти правильной сферы до подобия эллипсоида, причем о расположении двигателей в какой-то одной части корабля не шло и речи — «ульи» использовали совершенно иной принцип перемещения в пространстве, разгадать который, кроме них самих, так никто и не смог.

— Ничего не предпринимать. Посмотрим, как противник расставил приоритеты, — капитан усмехнулся в усы.

«Ну же, что выберешь: атаковать нас или пойти к базе? «Завет» такой подозрительный и так близко подошел к вашей аномалии. Но у твоих собратьев дела совсем плохи, им бы не помешали свежие силы».

— Коммандер Шшираак, есть что-то новое об аномалии?

— Новое — ессть, — отозвался Шшираак. Язык змея то и дело высовывался, чтобы считать многочисленные данные. — Определенного — ниччего, капитан. Однако ссенссоры уловили воссмущения внутри воронкки.

— Сообщите в научный отдел, что меня, прежде всего, интересуют перспективы естественного закрытия, а также возможность и риски уничтожения аномалии.

— Капитан, — взволнованный голос лейтенанта Туолиса прервал размышления Сантока, — «улей» выпустил «ос» и идет курсом атаки.

«Вот и ответ», — понял Санток. На голокарте его интерфейса вспыхнули переданные Шширааком данные. Санток тут же утвердил предложенный первым помощником курс и передал рулевому. Иной раз Санток сомневался, нет ли у Шшираака телепатических способностей, но данные медкарты напрочь опровергали такую теорию.

Первая пятерка «ос» почти вошла в зону поражения, и экипаж мостика замер в тревожном ожидании.

— Настраиваю щиты согласно полученным данным, — когти лейтенанта Туолиса замелькали над рабочей консолью. — Готовлюсь перевести энергию на главный отражатель…

Синхронный залп пятерки тяжелых истребителей прорезал темноту космоса пятью сошедшимися в единой точке синими ионными лучами. «Завет» ощутимо вздрогнул от мощи принятой на щиты энергии, но это оказалась лишь малая часть. «Осы» сделали ставку на один мощный выстрел в центр самой серьезной «прорехи» в энергощите противника… и оказались неприятно удивлены волной искривления, разошедшейся от вдруг заработавшего главного отражателя.

Но и на том сюрпризы отнюдь не закончились. Перед тем, как разлететься на мелкие осколки, кристаллическая призма отражателя вобрала в себя преобразованную прохождением через щит энергию ионов и отразила ее в головной корабль «ос». Щиты «улья» замерцали, неспособные быстро перераспределить энергию.

— Активировать ионные орудия, — приказал Санток. — Батареям: огонь по готовности.

Главный экран заполнили росчерки коротких ионных вспышек — сначала дала залп четвертая палуба, определил Санток, затем седьмая, пятая… Все восемь батарей фланга четко и беспощадно сработали по «улью», и «жучиный» крейсер в отсветах бессильно вспыхивающих и угасающих секторов щита покрылся выжженными участками повреждений. Как всегда с миньярскими судами, сложно было определить на глаз степень полученного урона, но легко просканировавшие лишившееся защиты судно сенсоры уже вынесли однозначный вердикт — «улей» свое отлетал.

По мостику разнеслись радостные возгласы, но тут же стихли, натолкнувшись на отстраненное шипение Шшираака:

— Посступили данные от нашших эсскадрилий. Один исс миньярсскихх крейссерофф уничтошшен, но я ссравнил его конфигурацию сс только шшто посступившшими данными. Они полносстью идентишшны, капитан.

— Миньярцы все же начали строить одинаковые корабли? — уточнил Санток, но Шшираак только отрицательно закачался из стороны в сторону и еще раз считал полученную информацию.

— Нет, капитанн, — уверил змей, — вссе три «улья» — этто один и тот шше корабль. У меня нетт объясснений.

Санток прищурил глаза и откинулся на спинку кресла.

— Вы все еще фиксируете возмущения в аномалии?

— Вссе ещще, — подтвердил помощник.

— Сколько?..

— Было воссемь, теперь ихх ссемнадццать — чиссло расстет.

На самой видимой границе широкой части аномалии, будто из глубины океана, всплыла — по-другому не скажешь — изрытая порами «машушка» очередного «улья».

— Коммандер, мне нужен прогноз появления «ульев». Энсин, связь с научным отделом. Я хочу знать, как закрыть эту штуку — срочно.

* * *

Как-то по особому взвыла сирена, и в свете скудного аварийного освещения стало возможно хоть что-то разобрать сквозь клубы мелкой пыли и дыма от обшивки. Дым забирался в чувствительные ноздри и едко жег глаза, сквозь него было сложно рассмотреть что-то дальше собственной лапы, но вскоре должна была включиться система вентиляции… если на это хватит энергии. Все резервные и маловажные системы были давно отключены — «Завету» требовался каждый микрон сэкономленного вещества.

Вентиляция… конечно же, не включилась. Лейтенант Отакара упорно отползала от пока еще закрытой силовым полем пробоины, что зияла зубастым зевом на добрую половину палубы. Поле пока еще держалось, чего нельзя было сказать о щитах — любое новое попадание могло стать последним и для лейтенанта, и для всего корабля.

В куче обломков, ставших просто мусором, Отакаре показалось, что ее лапа нашарила нечто мягкое. Приглядевшись, Отакара поняла, что может различить часть чьей-то формы.

— Сержант, вы живой? — позвала она, тяжело привалившись к огрызку переборки.

Ответа не было, но лейтенант все равно начала копать. Ей под лапы попадались остатки консолей, разбитые панели с опаленными и вырванными проводами, листы пластика и железа — она отбрасывала все это в сторону, не вглядываясь. И вот, наконец, увидела лицо зверя. В неровном, мерцающем свете аварийных ламп было так сложно различить легчайшее движение пылинок у черного носа хорька, но грудь Самуто неровно и тяжело вздымалась.

Ободренная, Отакара сжала его лапу. Если он здесь, то где-то тут могла уцелеть панель управления ионной пушкой. Навряд ли им удастся ее запустить и навести орудие в режиме лап, но… это было лучше, чем смотреть в дыру за ненадежной преградой силового поля.

Самуто не шевелился и даже не стонал, но в какой-то момент Отакара поняла, что его глаза открыты и он смотрит прямо на нее.

— Сержант, вы должны мне помочь в поисках резервной панели…

* * *

Четыре «улья» медленно и методично теснили потерявший большую часть маневренности «Завет» прочь от аномалии. Щиты держались по большей части чудом, после решительной и явно последней контратаки, обеспечившей потерю боеспособности еще двух «ульев», энергия крейсера стремительно иссякала, больше не восполняемая из сброшенного реактора. Кристаллы-накопители отдавали последние крохи, продлевая минуты жизни космическому кораблю.

По всему здесь было видно, что бой шел не на жизнь, а на смерть. Обломки железных птах-истребителей и биокораблей инсектоидов остались лежать на сцене театра военных действий.

«Теперь только занавес», — думал капитан Санток, зажав лапой рану на шее хрипящего лейтенанта Туолиса. Все равно большего он не мог сделать и из капитанского кресла — энергии не было, панели еще выдавали обрывочные данные, но не работала даже связь с палубами.

«Хотя… а что, если попробовать перезарядить кристаллы за счет выброса отработанного антивещества? Дурость, конечно, полная — но что им терять? Если получится, может, и хватит на пару выстрелов. Надо только связаться каким-то образом с техническим отделом…»

Туолис затих в его лапах, и Санток опустил тело лейтенанта. Поднялся, тяжело опираясь на консоль, и принялся вводить числовые коды приказов и набирать сообщения. Давненько он не делал этого лапами — отвык работать по старинке.

Сенсоры «сдохли» уже некоторое время назад, головной экран, единственный, транслировал панораму с пары уцелевших камер — картинка была так себе, но взглянув на нее, Санток поднял седые брови и вдруг подался вперед, силясь рассмотреть лучше.

Аномалия все так же раскручивалась здоровенной воронкой смерча, но теперь тело ее изогнулось, и в подобном хищному цветку выпаде она попыталась «пожрать» один из «ульев». «Жучиный» корабль вовремя ушел в сторону, но на пути аномалии оказался его клонированный (или какой он там был?) собрат. Сантоку даже послышалось голодное чавканье, но это, разумеется, была лишь игра звериного воображения.

Проглоченный «улей» закружило в столпе аномалии, его размытая тень мелькала то там, то здесь — очевидно, «жуки» пытались выбраться. Но воронка будто взбесилась, и Санток отчетливо ощутил изменения гравитации и будто властной лапой схватившее «Завет» нечто, вжимающее корабль в самого себя и одновременно упорно волокущее в сторону аномалии.

* * *

— Получилось! У нас получилось! — воскликнула Отакара, проводив взглядом ионный заряд. Вот сгусток сияющей чистой энергии вырвался из последней уцелевшей «ионной малышки» батареи и, легко поднырнув под шевелящее «рожками» брюхо «улья», ударил точно в центр спутника, к которому «прицепился» хвост гигантской воронки.

Аномалия пошла странными волнами и начала хаотично изгибаться.

— Снайперский выстрел, — от всей кроличьей души улыбнулась лейтенант Отакара бесчувственному Самуто. Лапы его опутывала паутина проводов из кое-как собранной панели. Без некогда вживленных в тело сержанта чипов у них не было шансов, а теперь… теперь они, возможно, предотвратили вторжение. И будь что будет!

* * *

— Что это такое? — проговорил капитан Санток, слишком поздно осознав, что его некому слышать.

Из глубин ярящейся аномалии, будто из незримых призрачных вод, поднималась белесая тень. И вскоре полоски сияющего изнутри призрачным светом тумана вдруг сплелись в очертания некоего странного… корабля? Подобные ему Санток видел лишь на старых снимках еще более древних бумажных книг.

Невидимые и попросту невозможные в условиях вакуума космического пространства, но странно ощутимые ветра наполняли вздымающиеся на реях белесые паруса. Отчетливо светили сквозь старинные витражи желтые огоньки в окошках-иллюминаторах. Деревянные палубы, резная корма и крылатая фигура на носу… Это было совершенно невозможно, но Санток видел и самым что ни на есть нутром понимал: то, что предстало перед ним — реально.

Корабль-фантом заскользил по самому краю аномалии, и следом за ним устремлялся в глубины космоса шлейф призрачного тумана. По спине капитана пробежали холодные мурашки, когда он понял, что старинный корабль движется не вместе с воронкой, а вопреки ее вращению.

— Ты знаешь, как закрыть эту мерзость, знаешь и можешь показать, — без слов понял Санток. — Сейчас, погоди немного, сейчас…

Миньярские «ульи» исчезли в зеве воронки, и Санток поймал себя на мысли: «Не лучше ли направить чудом спасшийся «Завет» прочь, подальше от всего этого?»

«Нет, не лучше, — ответил он сам себе. — Есть участь пострашнее смерти, и силы — опаснее и злее миньярцев. Эта… воронка — разрыв не только во времени, но и в теле самой реальности. Если ее не закрыть, с жертвами или без — последствия могут отразиться на всей привычной нам галактике. Ее нужно запечатать — любая цена окажется невысока».

Жуткие мысли для зверя, привыкшего отвечать не только за себя, но за весь экипаж.

И все же… Санток уверенно направил свой корабль навстречу аномалии. В последний момент он сбросил остатки антивещества, дав кристаллам напитаться его разрушительной энергией — для самого последнего рывка. И включил обратную тягу двигателей на всю доступную «Завету» мощность.

На долю секунды мир застыл — застыла аномалия, зажатая между телами двух таких разных и таких похожих кораблей — живого металла и потустороннего призрака.

Последовавшая за этим вспышка поглотила весь свет в этой части галактики.

* * *

— Это все из-за меня, сэр, — через ком в горле заставил себя проговорить Танри. Что бы ни было — адмирал Дирск должен знать то, что понял сам Танри.

— Вы причастны к возникновению аномалии, лейтенант, или вы сотрудничали с миньярцами? — размеренно и спокойно уточнил адмирал и закончил куда мягче: — Нет? Почему-то я так и подумал. И мой вам совет, лейтенант, не пытайтесь взвалить на себя всю вину мира — ее слишком много.

— Я не все рассказал вам, сэр, — будто в омут бросился Танри. — Когда я был совсем зайчонком, мы жили на Терре-2, а наши родичи перебрались в колонию «93». — Взгляд Дирска стал пристальным, и Танри невесело подтвердил: — Да, в ту самую. На Терре выдалось жаркое лето, моя семья много поколений выращивала шелкопрядов — мы производили шелк (хотя сейчас так почти никто не делает, но родители гордятся ремеслом). Я был сорванцом и больше мешал, чем помогал — вот меня и отправили на каникулы погостить к дяде и бабушке. Мой самый первый космический полет обернулся катастрофой. Корабль назывался «Странник-7» и, как только мы вышли из червоточины, на нас напали «осы» и «Странник» рухнул на один из спутников планеты. Но меня спасли — единственного со всего корабля. На мне не было ни царапины. Жителям колонии повезло куда меньше.

Танри сжал виски лапами, но вскоре нашел в себе силы продолжить.

— Тогда-то я и решил, что обязательно поступлю в Академию. Я учился, готовился, сдал тесты и меня приняли… Я полетел, хотя очень боялся во второй раз отправиться в космос. Но с шаттлом ничего не случилось, мы сделали остановку на станции Кудо-Каа, я перепутал все на свете — доки и палубы, и код корабля. Шаттл ушел без меня, а через час я узнал, что он потерялся в искривлении. А потом была «Стрела», и вот теперь «Завет». Понимаете? — поднял Танри глаза на Дирска. — Это я, всегда я. Я приношу несчастья.

— Всякий раз я говорил себе, что это совпадение, что мне надо выбросить из головы всякие суеверные глупости — и вот к чему это привело. Я должен был уехать куда-нибудь подальше и никогда не подходить даже близко к кораблям флота…

— Что же, — проговорил Дирск, взвешивая слова, — я скажу так: это не совпадение. Вы правы, никаких совпадений не существует и такие закономерности не случайны.

Танри застыл — сначала от удивления, а затем от осознания, что это — конец. Все, если даже Дирск так легко понял и принял этот факт, то… Почему-то он думал, надеялся, что адмирал с ним не согласится, может быть, даже спорить начнет… «Вот я дурак…»

— Вот только я не вижу никакого рока и невезения. Напротив, Танри, — усмехнулся вдруг адмирал, — вы же не против, если я опущу формальности, мы оба сейчас не на службе. Так вот, напротив, вы — счастливчик. Очевидно, сама судьба не раз сохраняла вам жизнь для чего-то важного. Подумайте на досуге, а пока…

Дирск поднялся, неторопливо оправил форму, пристально посмотрел на Танри — будто еще раз оценивая «а достоин ли он?», и извлек из внутреннего кармана мундира тонкую цепочку с пристегнутым карабином, с небольшой колбой на ней. Повертел в лапах и решительно протянул опешившему Танри.

Тот принял цепочку и внимательно вгляделся в содержимое колбы.

— Это тот самый осколок, лейтенант, что прошил мне плечо. И, вопреки историям, он вовсе не от «жучиного» судна. Теперь он ваш.

За тонким прозрачным стеклом в неровном свете вечернего кафе матово поблескивала щепа полированного темного дерева.

— Это часть снасти «Вечерней Звезды», Танри. — Седой зверь в статном мундире адмирала, со множеством наград и регалий, вдруг улыбнулся мягко, открыто — словно вспомнил о том, как был мальчишкой (а, может, так и случилось). — Я разглядел капитана.

* * *

Четыре сезона спустя.

— Я полностью отдаю отчет в своих словах и возможных последствия, сэр, — теперь уже просто мистер Белоух, гражданский служащий базы Джеасуло, со странным сочетанием твердости и мольбы смотрел на адмирала Дирска с голоэкрана. — Мне нужен только допуск — неофициальный. Я готов понести всю ответственность, если я не прав.

Дирск задумчиво свел лапы на консоли рабочего кабинета и некоторое время молчал, обдумывая варианты.

— Танри, если вы действительно осознаете возможные последствия, то должны понимать, что ваша ответственность — ничто перед риском для Джеасуло. Вы хотите открыть двойную червоточину в предполагаемую межреальностную вкладку рядом с базой Космического флота. И не мне говорить вам о численности наших войск и гражданском населении.

— Но вы всегда сможете закрыть стационарную червоточину — это предусмотрено протоколами безопасности, — возразил Танри.

— Что с большой долей вероятности приведет к уничтожению портала и уж точно сделает путь через Джеасуло непроходимым на полсезона. Если, конечно, червоточина закроется до того, как искривление затронет базу.

Танри не отступал и с усилием жевал собственную губу. Он использовал последний и самый весомый аргумент:

— Но это же «Святой Завет», адмирал Дирск. Я наконец-то понял, что это тогда были за биологические сигналы — сигнатуры зверей с «Завета», измененные временной аномалией и искажениями пространства. Экипаж «Завета» в аномалии взаимодействует с интерфейсами, и при прохождении нашего «Завета» через складку сигналы накладывались, только наши интерфейсы воспринимали их, как шум, и автоматически отсекали, а вот сенсоры частично смогли воспринять.

Светлый кабинет Главного штаба Космофлота, голубые жалюзийные панели, чашка недопитого кофе, звездная карта на стене и голоснимок жены и сына на краю стола — все на мгновение исчезло, сменившись пустотой и пульсацией крови в висках, стоило Дирску закрыть глаза.

«А ведь ты ждал этот вызов, столько сезонов ждал, — сказал он сам себе. — Не потому ли запустил шифрование сигнала, стоило только увидеть, откуда он исходит? Ты готов пойти на риск?»

— Это значит, что они живы, адмирал, я уверен в этом. «Завет» там, он движется в обратном направлении по оси времени, но из-за складки — движется очень медленно. Никакой другой корабль, кроме самого «Завета», не сможет поймать его сигналы. Но если только открыть червоточину прямо во вкладку и отправить туда сигнал маяка…

Все это Дирск уже знал. Разумеется, он следил за изысканиями бывшего лейтенанта и, разумеется, не только он. Если действовать, то быстро — иначе командование может решить за них и совсем иначе.

«Но ведь мальчик прав — кругом прав. И дело не только в твоем друге. «Завет» остается символом, и сейчас нам всем очень бы пригодился символ, победивший сами законы космических путешествий».

— Вы получите коды к новейшему истребителю класса «Вепрь», лейтенант, — Дирск «оговорился» специально, желая показать, что считает упорство, заставившее Белоуха отказаться от военной карьеры ради ничтожного шанса на спасение корабля — доблестью. — Его энергии хватит на создание червоточины. В нем же вы найдете зонды, способные работать в условиях искривления.

— Спасибо, сэр! — выпалил Танри.

Дирск помолчал.

— Удачи всем нам, — проговорил он и завершил связь.

* * *

«До входа в искривление пять секунд...» — начал отсчет бортовой компьютер.

Танри провел лапой по ультрасовременному функциональному подлокотнику кресла пилота и попытался расслабиться. Все прошло успешно — коды оказались верны, он без труда прошел на охраняемую территорию, дождался назначенного времени и проскочил в истребитель. Необъяснимый сбой сенсоров не встревожил дежурного офицера, как и якобы открывшийся шлюз ангара — просто сбой автоматики, сообщил ему компьютер. И действительно, к чему волноваться, если все истребители на месте и нарушений режима нет? Голограмму, разумеется, обнаружат, но не раньше, чем закончится смена дежурного и он запустит стандартную проверку. Времени достаточно.

«…четыре…»

А вот открытие червоточины скрыть никак не получится, ведь именно сейчас по странному стечению обстоятельств нет данных о прибывающих или отбывающих судах…

«…три…»

«Но как же все-таки прекрасна Джеасуло на фоне газовой планеты, когда ее освещают оба солнца…»

«…две…»

Танри жадно вгляделся в раскрывающийся зев червоточины и начал набирать комбинацию на панеле управления истребителя.

«…одна…»

Если бы Танри увидел себя сейчас со стороны, то едва ли узнал бы. Растрепанный, с лихорадочным блеском в глазах, он нервно передергивал усами и рот его то расцветал улыбкой, то сжимался в горестную складку.

«Переход совершен».

Танри вытер сосредоточенный пот под полем интерфейса, панель замерцала, и он вдавил поле активации червоточины. Мелькнуло и погасло небрежно отмененное интерфейсом предупреждение. По его «Вепрю» прошла мощная вибрация, с которой не смогли полностью справиться компенсаторы.

Искривленное пространство пошло странной огненной рябью на фоне обычного сизого сияния, затем цвета словно выцвели, и прямо перед истребителем Танри медленно начала раскрываться странной, неправильной формы червоточина. Ее словно бы корежило, одновременно растягивая изнутри и сжимая снаружи, она вытягивалась в сторону Танри спиралевидной дырой, и за ней не было видно ничего, кроме до рези ярких на фоне прочей серости искорок — будто все краски покинули мир и собрались внутри этого изломанного «монстра».

Пора было запускать зонды, но Танри вдруг нутром ощутил, что эта неправильная бездна не оставит от них ничего. Это было не просто наблюдение или мысль, будто некое откровение — когда не можешь потом объяснить, почему ты решил именно так, но в это мгновение дашь голову на отсечение — потому что иначе быть просто не может.

Давление нарастало, интерфейс запестрел сообщениями, и Танри просто снял его. «Вепрь» медленно тянуло внутрь кривого портала.

«Слишком медленно», — понял Танри, настраивая автоматическую трансляцию сигнала маяка.

Он сжал левой лапой осколок «Звезды», подаренный Дирском, правая лапа перевела двигатели в режим ускорителей и…

…машина взревела, откликнувшись на вопль — не то самого Танри, а не то и всей Вселенной. Вопль радости и восторга. Время перестало существовать, он летел в бесконечности темных звезд и при этом стоял на месте. Танри хотел повернуть голову и посмотреть на червоточину, но он уже видел ее словно с другой стороны зеркала — в другом месте и другом виде.

На панели мелькнул сигнал принятой передачи, кабину наполнил знакомый голос одного из связистов:

— Это звездный крейсер «Святой Завет», принимаем маяковый сигнал. Как слышите? Принимаем сигнал, идем по координатам…

Мелькнула и скрылась в червоточине такая же искривленная тень корабля. Но танри его узнал — не мог не узнать. Цепенея, Танри смог улыбнуться. Энергия гравитационных полей червоточины начала иссякать, и Танри почти физически ощутил, как его «вепрь» частица за частицей стал замедляться — не тормозить или сбрасывать скорость — именно останавливаться. Замирали ионные частицы в двигателе — точно так же, как перестала циркулировать кровь в венах самого Танри. Как перестали слушаться мышцы, и последним, что видел Танри, был сверкающий серой дымкой глубокий туман, появившийся из ниоткуда, но заполнивший собой все — приборы, пространство кабины, замершие легкие Танри, его сознание и даже душу.

Танри понял, что умер. Но его тут же несказанно удивило, что он способен такое понимать и… Он мыслит? Следовательно, существует. Но как это может быть?

И больше не было ни истребителя, ни кресла, ни червоточины. Из белесого, сделавшегося длинным и тянущимся, словно клочки шерсти, плывущие по ручью, тумана вынырнула чья-то теплая лапа. Танри понял, что она теплая, потому что зверь положил ее ему на плечо.

Танри поднял глаза — не было больше тумана, а под его босыми лапами оказалась на редкость материальная дощатая палуба. Поскрипывали ванты и наполнялись свежим ветром широкие паруса. Рядом стоял капитан, а на одном из стропил не хватало очень знакомой формы щепы.

— Куда держать курс, капитан? — спросил кто-то, и капитан подкрутил ус и уверенно осветил:

— К звездам.

* * *

— Звездная база Джеасуло, это крейсер «Святой Завет», ответьте. Звездная база…

— «Завет», это правда вы?, — потрясенный голос диспетчера заставил капитана Сантока поднять бровь. На том конце связи раздались приглушенные переговоры — кто-то не выключил связь.

Наконец, на базе что-то решили, и другой голос, старше и ниже, ответил:

— Стыковку разрешаю, док семнацать — ваш, передаю стыковочный курс. И с возвращением, капитан.

* * *

— Танри, — начала Лизи Отакара, болтая лапками в голографическом фонтане в каюте отдыха, который, впрочем, создавал почти реальные ощущения брызг, — я почему-то уверена, что ты должен был позвать меня на свидание.

— Я?! — Танри едва не опрокинул стаканчики с морковным соком, но вовремя поймал оба. — В смысле, да! То есть, я, конечно, хотел бы позвать. А почему ты так решила?

— Просто так, лейтенант, — пожала плечами она и закончила до странности серьезно: — Ощущение у меня такое.

— Ну, — Танри не мог не улыбнуться, — раз ощущение, тогда давай уже выпьем за наше свидание и начнем его проводить… без Вижа. О, не-е-ет, — застонал он.

Лизи, не раздумывая, дернула Танри в голофонтан и нырнула сама.

— Т-с-с… — зашипела ему Лизи в самое ухо, — если не хочешь послушать о неподходящем к свиданию хвосте — сиди тихо, и он пройдет мимо.

— Ты просто коммандер Шшираак… — шепнул в ответ Танри.

«Так-так», — подумал Виж, покручивая хвостом и раздумывая, стоит ли пугануть парочку.

Из фонтана торчало длинное заячье ухо.

~ Конец ~

22.04.2021 — 06.05.2021

...О старом фрегате пиратских баллад,

Что гордо летит на просторе...

Стихами о том, что ему не страшны

Ни шторм, ни подводные рифы,

Веками в корсарских преданьях полны

Морские легенды и мифы.

(...)

Как синий фантом из незримых глубин

Всплывает его исполинская тень,

И в темную ночь превращается день,

Когда он встает на пути бригантин.

Но им не опасен его абордаж,

Он больше не ринется в яростный бой,

На синих морях тишину и покой

Хранит этот храбрый мистический страж.

© «Пиратская баллада» Сергей Тимошенко⁽²⁾

1) Послушать песню «Безнадежный бой» Альвар можно здесь: https://m.z2.fm/artist/4452126

Полный текст здесь: https://pesni.guru/text/%D0%B0%D0%BB%D1%8C%D0%B2%D0%B0%D1%80-%D1%8F-%D0%BD%D0%B5-%D0%B2%D1%81%D1%82%D1%83%D0%BF%D0%B0%D1%8E-%D0%B2-%D0%B1%D0%B5%D0%B7%D0%BD%D0%B0%D0%B4%D0%B5%D0%B6%D0%BD%D1%8B%D0%B9-%D0%B1%D0%BE%D0%B9

Сайт автора: https://vk.com/alvarsong

Вернуться к тексту

2) Идея написания данного рассказа родилась где-то на четвертом прослушивании этой песни.

Послушать песню «Пиратская баллада» Сергея Тимошенко и посмотреть клип с участием «Черной жемчужины» можно здесь: https://www.youtube.com/watch?v=NytlFZxpYoc

Полный текст песни здесь: https://armymusic.ru/T/25-timoshenko-sergej/53-doroga-k-domu/766-piratskaya-ballada.html

Сайт автора: http://s-timoshenko.ru/index.php?e=page&c=pages&al=%D0%9F%D1%80%D0%BE%D0%B8%D0%B7%D0%B2%D0%B5%D0%B4%D0%B5%D0%BD%D0%B8%D1%8F

Вернуться к тексту