Чтобы согреться, я носил под рубахой птицу (гет)

Я сидел в кафе напротив магазина «Волшебный зверинец» и ждал. С самого утра ждал здесь, как законченный идиот. Был ли вообще в этом смысл?

Но я бы ждал, сколько потребовалось. Заночевал бы под дверями магазина, точно бездомный пес. Один вопрос крутился у меня в голове: на что ты вообще рассчитываешь, Малфой?

Я подозвал официантку и заказал еще один кофе. Все-таки момент знакомства играет важную роль. Если все изначально пошло не по тому месту, дальше будет только хуже. Жаль, что знакомство с Поттером меня в этом не убедило.

* * *

В тот день я был зол, как тролль, потому что найденный мной артефакт признали темномагическим и забрали его в «безопасное место». Безопасное, мать вашу. Да мой дом был защищен заклинаниями лучше, чем их хранилища. А забирали они каждый, блядь, артефакт. Покажи им кулон от запоров — они и его сочтут угрозой для всего человечества. Чтобы этих министерских ублюдков Вермикулюсом поразило.

Я плевался ядом в воздух (потому что портить отношения с Министерством таким, как я, было строго противопоказано), когда ко мне подбежала Монки и затараторила что-то про гостей. Я махнул рукой: думал, что это снова мои друзья-алкоголики нагрянули. Паркинсон, правда, считает, что это и отличает высшее общество от безродных плебеев. Кровь не просто должна быть чистой, вместо нее по венам должен течь спирт. Ожидая эту чистокровную светскую алкоголичку, я упал в кресло и закинул ноги на стол. Решил: на хер. Не буду больше думать об этом кулоне, пропитанном черной магией, как бисквит Монки — сливочным кремом. И не буду больше докладывать в Министерство о своих находках. Драко Малфой пытался быть законопослушным. А теперь выкусите, мудилы бюрократические. 

— Малфой, я смотрю, ты работаешь не покладая рук и ног.

Я повернулся на голос и замер. Билл хренов Уизли стоял на пороге моего кабинета и нагло ухмылялся. А рядом с ним хихикала юная блондинка. Сукины дети.

— Чего тебе, Уизли? — протянул я. Менять свою удобную позу не стал. Ради этих даже красоваться не хотелось. — Смотрю, у тебя новая подружка. Не слишком молода для тебя?

Уизли вдруг стал таким суровым, что захотелось сесть на стуле ровно и пообещать больше так не делать. Этот порыв я успешно подавил.

— Это моя дочь, — прорычал Уизли. — Не смотри на нее, не разговаривай с ней, не шути про нее. Или насажу тебя вот на эту штуку, как на шампур.

В руке у него был старый меч, весь покрытый грязью. Я нервно сглотнул — шутить резко перехотелось.

Оказалось, Уизли нужна была моя помощь в очистке этого меча. Требовалось ликвидировать темномагическое проклятие с меча, но ликвидация на грязном артефакте запрещалась: так можно было случайно активировать проклятие и пострадать самому. В Министерстве Уизли посоветовали обратиться ко мне. Как бы я хотел видеть его рожу в тот момент! Мне-то было плевать, на кого работать. Говорят, что деньги не пахнут, но эти идиоты просто не понимают ни черта. Деньги пахнут дорогим алкоголем, новым парфюмом, шерстяным пальто и кремом для шикарной метлы.

Над дочерью Уизли я больше не шутил. Но наблюдал, как она ходит по моему кабинету и разглядывает артефакты. Мари-Виктуар была красива, черт бы побрал эти вейловские чары. Высокая, худенькая, белые волосы вились мягкой волной. Она вся будто сияла. Казалось, что в этом темном и мрачном кабинете кто-то зажег Люмос Максима. А еще та дохлая птица, что не трепыхалась весь год (чему я был рад), вдруг ожила. Тогда я еще не понимал, во что влип.

* * *

В следующий раз мы встретились в магазине мадам Малкин. Мари-Виктуар выбирала шляпку к платью: собиралась на день рождения своей кузины, куда идти ей совершенно не хотелось. Там, видите ли, будут сплошные дети. И что бедной Мари-Виктуар с ними делать? Вот и она не знала, а потому сокрушалась на весь магазин.

Я ведь даже не спрашивал ее о чертовой шляпке. Но каждый посетитель салона в тот день знал, как велико горе бедной девочки. Когда мадам Малкин обратилась ко мне, я даже не сразу вспомнил, зачем пришел.

— Ох, мистер Малфой, вы, верно, пришли за галстуком! — заявила Мари-Виктуар.

— Все так, — согласился я, вспомнив, что пришел за брюками.

— Я вам помогу! — воодушевилась она. — У меня отличный вкус.

Мадам Малкин хмыкнула и тактично отошла в сторону.

Я тогда думал только про меч Уизли, на который тот грозился меня насадить. Но чертова птица вновь оживилась. Ее так тронули пушистые ресницы, легкий румянец и мерцающие губы, что она радостно захлопала крыльями. Меня бросило в жар.

— Буду благодарен, мисс Уизли.

Я гордился, что смог произнести ненавистную фамилию и не скривиться.

— Прошу, не зовите меня по фамилии! — всплеснула она руками.

— Мари-Виктуар, — я улыбнулся. — Пойдемте же подбирать мне галстук.

В тот день я ушел с внушительными пакетами абсолютно ненужного мне барахла. Пока Мари-Виктуар щебетала рядом со мной, я готов был купить что угодно: и вон те очаровательные запонки, и ту серую рубашку — под цвет моих глаз. Только вот брюки так и не купил.

Чертовка надела на меня один из галстуков и нежно его пригладила. Уверен, она почувствовала пение птицы. Та щебетала в такт Мари-Виктуар и просилась наружу — к теплу, от которого я ее столько времени берег.

— Завтра я все это верну, — шепнул я на ухо мадам Малкин перед уходом. Та кисло улыбнулась в ответ.

Мари-Виктуар продолжала болтать обо всякой чепухе. А я ужасался эффекту от этого трепа: ладони вспотели, будто мне было четырнадцать и я пытался пригласить девочку на Святочный бал. Я был полностью согласен с глупой птицей, что пряталась под моей рубашкой. Вот только слушать ее не собирался. Мне хватило брака с Асторией: та год умирала на моих глазах, я и сам умирал, просто никто об этом не знал. Прошел год, я носил в себе труп, я смирился с этим. Но после встречи с Мари-Виктуар свершился обряд некромантии. Эта бесполезная тварь в моей груди ожила.

* * *

— И кем ты собираешься стать? — спросил я у Мари-Виктуар при следующей встрече (которая состоялась, потому что жалкий я попросил у нее помощи в выборе софы для гостиной).

Люпиновский сынок, видите ли, собирался заниматься журналистикой. Когда вокруг столько интересных занятий! Я был уверен, что эта юная леди и понятия не имеет, каково это — быть взрослым и самостоятельным. В её возрасте я тоже мечтал... Правда, о более приземленных вещах. Чтобы я не сдох, родители не сдохли да и вообще сдохло как можно меньше дорогих мне людей. И ещё мечтал сходить на матч «Паддлмир Юнайтед». Вдруг Темный Лорд пустил бы меня на корм своей змеюке, а я так бы и не увидел их чемпионство. Они, кстати, абсолютно бездарно отыграли свой матч и спустили книззлу под хвост все свои охренительные результаты. Больше я на их матчи не ходил. Молодого меня было так просто разочаровать...

Взрослый я просто не очаровываюсь. Вернее, не очаровывался до встречи с этой проклятой вейлой.

— Буду как отец: ликвидатором проклятий. Через месяц иду на стажировку в министерство.

Я усмехнулся. Работа ликвидатора была не из простых, кого попало на нее не брали. Впрочем, ее отец не последняя фигура в министерстве. Мне ли не знать, как много значат связи.

И как больно бьет по гордости их отсутствие.

— Мистер Малфой, вы видите во мне ребенка! — возмутилась она.

— Драко, — поправил я ее.

Мне не хотелось быть старым извращенцем, который пускает слюни на ребенка. А вот быть извращенцем, который пускает слюни на совершеннолетнюю леди, — это другое дело.

— Драко, — повторила Мари-Виктуар с очаровательным акцентом.

Птица в груди захлебывалась от счастья. Но мое лицо не выражало ничего — с возрастом я научился контролировать свои эмоции.

— Ох, посмотри! — она легко коснулась моего плеча. — Мне кажется, эта софа прекрасно подойдет.

Я кивнул. Хорошая софа, и в интерьер она впишется. У чертовки был действительно хороший вкус.

— Все-таки жаль, что старая пришла в негодность. Она мне сразу понравилась!

Разумеется, она досталась нам от прадеда, а тот жил в шикарном замке. Кроме софы и нескольких сервизов, больше ничего не дожило. Мой прадед пил виски на завтрак, на обед и даже во время чаепития в пять часов. А еще любил азартные игры. Ох, Паркинсон была бы от него без ума. Ее тип.

— А что с ней произошло?

Произошла необходимость вытащить тебя в этот чертов магазин. Острая нужда спрятать прадедушкину софу в подвале. Надо матери отправить, пусть в их особняке стоит.

— Скорпиус с друзьями пошалили, — не моргнув глазом выдал я. — Будьте добры зеленую софу вот по этому адресу.

Продавец забрал бумажку с адресом и чек и торопливо нас покинул.

— Викки, может, по чашке кофе?

— Викки? — она улыбнулась. — Мне нравится. Все зовут меня Мари… И мне ужасно хочется кофе, как хорошо, Драко, что ты предложил.

Как хорошо, Викки, что ты согласилась.

Как плохо, что я законченный идиот. Если работа — это жена, главная любовь и смысл существования, найдется ли в сердце место, а в жизни — время для очаровательной вейлы?

Правильный ответ — нет.

Но в кофейню мы все равно пошли. Викки рассказывала мне, как провела лето с драконами у одного из своих мерзких рыжих дядь. Могу представить, как она ладила с этими огнедышащими гигантами.

— Опять этот взгляд! — возмутилась она. — Ладно… Пойдем!

Викки схватила меня за руку и потащила за собой.

— Что ты?..

Сопротивляться этой ведьме не хотелось. Я бросил несколько монет на столик и позволил утащить себя в неведомом направлении. Посетители косились на нас неодобрительно — жалкие снобы. Я только надеялся, что Уизел об этой встрече не узнает. Он ведь действительно засунул бы меч мне в задницу.

— Стой! — велела Викки.

Ушли мы недалеко: остановились в тупике меж двух домов. Мне тогда ужасно захотелось ее поцеловать, а она стояла напротив, сердитая и запыхавшаяся, а ее голубые глаза прожигали меня не хуже пламени огнедышащих драконов. Если бы я подошел ближе, то, уверен, получил бы маленьким кулачком в нос. Жизнь научила меня не обманываться слабостью женщин. Вспомнить хотя бы Грейнджер на третьем курсе.

— Доставай палочку, — велела Викки.

Сердитая и властная, она будила во мне совсем другие чувства. Милая и хрупкая Мари очаровывала и влюбляла. Смелая и страстная Викки выжигала Адским пламенем на несчастном сердце свое имя.

— Хочешь устроить дуэль? — усмехнулся я.

— Хочу!

— Викки, я не хочу тебя ранить, поэтому…

— Петрификус Тоталус!

Я едва успел увернуться от вспышки.

— Детка, ты что-нибудь слышала о правилах? Сначала нужно поклониться.

Склонив голову, я направил в нее Ступефай.

— Нечестно! — возмутилась она.

— Я очень нечестный человек.

В тот момент мне пришлось признать (разумеется, не вслух), что Викки отличный боец. Поначалу казалось, что я могу лениво бросить несколько заклятий и показать девчонке, кто из нас двоих чертов мастер. Но потом чертов мастер понял, как облажался.

Викки взмахнула палочкой, и я тут же выставил щит. Но заклинание пролетело намного выше. Промахнулась? Викки улыбалась слишком загадочно, чтобы я поверил в ее оплошность. И действительно: спустя мгновение в жалких сантиметрах от моей головы пролетел горшок с цветком. Эта ведьма собиралась меня убить? Я склонился над асфальтом, чтобы перевести дух. Птица, напуганная этим представлением, норовила вырваться из клетки ребер. Пришлось успокоить эту глупую тварь.

— Ох, Драко! — Викки тут же подбежала ко мне. — Я хотела только напугать! Мне так жаль, Господи… Позволь мне посмотреть твою голову!

Я продолжал смотреть на асфальт, где осколки глиняного горшка перемешались с землей. А поверх этого безобразия лежали помятые бегонии уродливого фиолетового цвета.

Викки уже была в шаге от меня, когда я взмахнул палочкой и крикнул:

— Инкарцеро!

Веревки оплели ее тело. Викки упала на асфальт некрасиво, будто те сброшенные с подоконника бегонии. Я отряхнулся, наступил на отвратительный цветок и подошел ближе.

— Драко! Ты!.. Я ведь думала, что чуть не убила тебя… — она вдруг зарыдала, обхватив себя руками — веревки я сразу убрал. — Ты ужасен!

Я помог ей подняться на ноги и прижал к себе. Ее растревоженное сердце быстро билось, она мелко дрожала в моих руках. Викки спрятала лицо в моем пальто и тихо всхлипывала, пока я гладил ее по спине.

Что бы ей ни хотелось доказать этой дуэлью, в тот день я понял одно: Мари-Виктуар приручила эту глупую крылатую тварь в моей груди. Нежная и сердитая — любая была для меня дорога. Хотелось спрятать ее от всего мира.

А нужно было только от себя.

* * *

— Твоя гостиная прекрасна!

Викки довольно разглядывала нашу покупку.

Я налил себе вина и сел на софу.

— Мягкая.

Хороший ли повод для приглашения — посмотреть, как чертова мебель смотрится в гостиной? Такой надуманный и нелепый, что мне становилось смешно. Впрочем, Викки или была не против подобного идиотизма, или тоже хотела меня увидеть.

— Хочешь чай или кофе? Монки недавно испекла яблочный рулет.

Викки фыркнула и налила себе вина во второй бокал.

— Если ты не знал, Драко, домашние эльфы — это прошлый век.

Мне было плевать, что она там про меня говорила. Викки картавила, когда произносила мое имя, и это оказалось моим маленьким фетишем. Говори что угодно, дорогая. Только не прекращай звать меня по имени.

— Присядешь?

Викки сделала большой глоток и поставила бокал на стол. Потом отобрала и мой. Я заметил, что она нервничала, прятала взгляд и смущалась. Но ничего не говорил. Подумал: пусть решает сама.

И Викки решила: села на мои колени и обхватила руками шею, ее прохладные пальчики нежно касались кожи. Она прикусила губу и посмотрела на меня с неуверенностью. Нет, моя хорошая, так дело не пойдет.

— Викки, тебе лучше…

— Я сама знаю, что для меня лучше! — рассердилась она.

И поцеловала меня. Мягко, невесомо коснулась меня, целовала то нижнюю, то верхнюю губу. Плевать, на какой софе сидеть, если на мне будет Мари-Виктуар…

Поцелуй меня захватил. Я прижал ее ближе, проник языком в ее рот, упивался ею. И лишь прикосновение рук к ремню на моих брюках меня отрезвило. Если одна часть меня жаждала разложить ее на новой софе, целовать ее обнаженное тело, оставлять на бедрах следы от укусов… Черт побери, как давно я не трахался!.. То другая смотрела на меня с осуждением и считала аморальным ублюдком. Что ж, даже аморальным ублюдкам нужна любовь.

— Подожди, — мягко остановил я Викки.

— Я хочу! — хрипло пробормотала она в поцелуй.

Осмелев, Викки прикусила меня за нижнюю губу и слегка ее оттянула. А потом лизнула язычком. Уверен, не заметить мой стояк она не могла. Потому и сидела беспокойно, ерзала, подавалась вперед, шептала какие-то глупости.

Викки все-таки расстегнула и ремень, и ширинку, мягко коснулась руками члена, скрытого тканью трусов. Я шумно выдохнул. Слишком давно никто не касался меня там. А Викки продолжала меня ласкать, спускалась поцелуями к шее и говорила что-то на французском.

— Скажи мое имя, — попросил я.

Викки залезла рукой под резинку трусов и огладила мой член.

— Драко, — шепнула она мне на ухо. — Драко…

Я не сдержал стон. Было немного больно, когда Викки водила по члену сухой рукой, но боль эта соседствовала с наслаждением. Я отнял ее руку от себя и, не обращая внимания на недоумение Викки, широко лизнул ладонь.

— Продолжай, — велел я.

Она продолжила трогать меня. Одной рукой потянула за волосы, другой — водила по члену. Неумело, сбиваясь с темпа, то замедляясь, то ускоряясь. Мне было все равно. Я кусал ее губы жадно, почти до боли, сжимал ее хрупкое тело, оглаживал небольшую грудь. Мечтал впаять в себя, чтобы в груди жили двое: птица и та, в которую она влюблена. Хотелось причинить ей боль. Как красива она была, когда плакала…

Я смотрел, впитывал каждый взмах ее ресниц, каждый нежный стон, хотел запомнить каждое мгновение. А Викки прикрыла глаза, одной рукой ритмично водила по члену, другой гладила меня везде, где могла дотянуться, и все повторяла:

— Драко, Драко, Драко…

Я кончил, сцеловывая свое имя с ее припухших губ.

* * *

В тот вечер Викки до последнего стояла на своем. Обычно она была нежной и милой, но иногда в нее будто вселялся демон. Ее глаза темнели, взгляд становился тяжелым, а брови хмурились — мне хотелось пригладить эту маленькую морщинку на ее лбу. Теперь, когда я знал вкус ее губ, мягкость ее прикосновений, мне все время хотелось прикасаться к Викки. Даже сейчас, когда она глядела на меня сердито. Особенно сейчас.

— Почему ты не можешь взять меня с собой? — возмущалась она.

— Это опасно, — в сотый раз повторил я.

— Драко, ты уже видел, что я могу за себя постоять.

Брать Викки с собой на работу было чистой воды безумием. Я не должен был соглашаться, не должен был поддаваться на ее сердитый взгляд, на то, как она произносила мое имя, как требовала своего. Такую жадную и немного грубую Викки я хотел сильнее всего.

— У тебя завтра начинается стажировка, — вспомнил я еще один аргумент. — И твой отец свернет мне шею голыми руками, если что-то пойдет не так.

— Стажировка начинается в обед. А папа не знает, что мы с тобой… общаемся, — Викки вдруг смутилась. — Могу ли я ему рассказать?

— Если хочешь, чтобы мне в задницу засунули проклятый меч.

— Папа не такой! — снова возмутилась она. — И я пойду с тобой! А потом расскажу все родителям, они у меня понимающие, вот увидишь.

Мне не хотелось спорить. Викки я защитить смогу, и разлучаться нам не придется. А отговорить ее от разговора с родителями можно и потом. Входить в семейку Уизелов я не собирался даже ради этой чертовки. Впрочем, Викки знала, как меня переубедить.

Я согласился, и это была моя первая ошибка.

Мы прибыли по нужному адресу — я заранее знал место, где хранился подсвечник, который бросался на людей. Мне не удалось найти о нем информации, но этот подсвечник точно был не так прост. Иначе маглы не обходили бы тот заброшенный дом стороной и не отговаривали слезно каждого, кто собирался в него зайти.

Впрочем, знающему человеку сразу станет понятно, что здесь хранится кусочек тьмы. Трава вокруг дома было будто выгоревшая, следы от поцелуев огня хранил и дом. Ничего живого на мили вокруг. Только запах гари и неприятная прохлада.

— Как ты узнал, что подсвечник будет здесь?

— Связи.

Алкоголики Лютного переулка, торгаши, беспринципные ублюдки, бывшие пожиратели и темные маги, которые были рады поделиться со мной информацией за несколько золотых. Викки об этом не стоило знать.

Я достал свой компас, настроенный на артефакты. Не каждый ему удавалось распознать, но мне повезло: у этого был отличный магический фон.

— Можно я возьму? — тут же подошла ко мне Викки.

Колебался я пару мгновений.

— Держи, — протянул я ей компас, — и говори, куда мне идти.

Викки управляла мной, пока мы оба не поднялись на чердак. Я тут же чихнул от пыли, и Викки хихикнула. Как в тот раз, когда я увидел ее впервые, а Уизел посмел пошутить о моей работе. Как только у такого ублюдка родилась прекрасная дочь? Я был уверен: генов Уизелов в ней не оказалось вообще, лишь магия вейл.

— Где-то в этом барахле, — Викки ткнула пальцем в гору бесполезного дерьма.

Я надел защитные перчатки и присел на корточки. Сверху лежала груда вонючего тряпья — пахло хуже, чем от моей троюродной бабушки, которая давно должна кормить червей, но почему-то до сих пор живет. Под ним был поколотый фарфоровый сервиз и деревянные игрушки. Похоже, так куча лежала еще со времен молодости Дамблдора… Сколько ему вообще было лет?

— Вот он! — воскликнула Викки и потянулась к куче хлама.

Я бросился вперед, чтобы остановить ее.

Я не успел.

Подсвечник пробил крышу чердака и взорвался в воздухе на множество огненных шаров. Через окно мы увидели, как те разлетелись по всей деревне. Викки побледнела.

— Н-нам нужно т-туда, — заикаясь пробормотала она. — Скорее, Драко.

— Нам нужно убираться, пока нас не обнаружили, — прошипел я.

— Мы не можем их бросить! Надо потушить пожары!

Викки вскочила на ноги и побежала к лестнице.

— Драко? — позвала она с первого этажа.

— Прости, — тихо сказал я. — Сейчас неприятности мне не нужны.

И аппарировал.

* * *

Мари-Виктуар Уизли активировала артефакт… бла-бла-бла… десятки маглов с ожогами… бла-бла… в больницах… Отстранена от стажировки…

Я отшвырнул в сторону «Пророк».

Что, не могли втереть этим маглам мазь от ожогов да стереть всем память? Эти министерские крысы такие бестолковые.

В глазах Викки я точно поступил как конченый мудак. Вот только меня бы точно отправили в Азкабан, никакими штрафами я бы не отделался.

Черт, не нужно было тащить ее с собой. Ты конченый мудак, Драко Малфой, ты все проебал.

* * *

В магазин «Волшебный зверинец» Викки приходила, когда была в самом скверном настроении. Зачем пришел я? Впрочем, мое настроение тоже было прескверным. Мне хотелось получить наказание или прощение. Сделать что-нибудь, чтобы птица не клевала меня изнутри.

— Викки! — я догнал ее, но больше сказать ничего не успел.

— Какой же ты трус, Малфой, — выплюнула она мне в лицо. Что, идиот, надеялся, что бросится в твои объятия? — Рада, что узнала об этом сейчас.

Викки замахнулась — я даже не попытался увернуться — и залепила мне пощечину. Щека горела, но куда сильнее горела внутри меня та птица, что недавно обрела крылья. Задыхалась в дыму и плакала, пока я стоял с каменным лицом.

Викки развернулась на каблуках и аппарировала.

Ничего, зато у меня есть работа. Зато я не втянут в разбирательства с Министерством. Влюбленные считают, что чувства всегда на первом месте. Но есть много важных вещей, Мари-Виктуар. И хорошо, что ты об этом пока не знаешь.

А носить под рубашкой гниющий труп, черви от которого расползаются по всему организму, заползают в глазницы, застревают в глотке, я давно привык. Сладкий запах гниения — мой вечный парфюм.

И я больше не позволю этой глупой твари ожить.