Ассоциации (гет)

Гарри ненавидит розовый цвет. Тот ассоциируется у него с одной крайне неприятной во всех отношениях дамой, которая была розовой буквально с ног до головы —‌ Долорес Амбридж. Всякий раз, видя розовый, Поттер морщится и частенько сжимает руки в кулаки, где все еще отчетливо видны зарубцевавшиеся и побелевшие шрамы, оставшиеся от пера Амбридж.

Очередной учебный год сменяется летом, и Гарри едет в гости к Сириусу и, так уж получилось, половине Ордена, которые ныне квартируются в его доме. Первой Поттера с порога встречает не крестный, а она —‌ Нимфадора Тонкс, вернее, просто Тонкс (назовешь иначе, жди беды). Красивая. Неординарная. Но... с ярко-розовыми волосами.

—‌ Привет, Гарри. Что-то ты кислый сегодня.

—‌ В порядке все. Устал просто.

Ну не говорить же Тонкс, что тебе не по нраву цвет ее волос. Что вспомнил зловредную Амбридж, ее до тошнотворного розовую комнату и перо, вырезавшее шрамы на твоей руке.

Потому что во всем остальном —‌ кроме розовых волос —‌ Тонкс прекрасна. По крайней мере, Поттер так думает.

Он вообще частенько думает не о том, о чем следовало бы; по делу, все мысли его сейчас должны быть о войне, о Волдеморте, о их дракловой связи, которая существенно портит ему жизнь. Но уж всяко не о волшебнице-метаморфе, которая к тому же гораздо старше его и наверняка опытней. В памяти тут же всплывает эпизод, когда Рон попытался пригласить Флер на Святочный бал. Вот что случается, когда мальчик-девственник пытается посягнуть на недоступную, совершенно великолепную женщину.

Впрочем, мысли его друзей сейчас тоже не войной заняты. Рон без конца трещит о своем романе с Лавандой, Гермиона темнит и всякий раз уводит разговор в сторону, когда речь касается Виктора Крама. А у Поттера в личной жизни полный голяк. Он и целовался-то всего один раз, с Чо, и вынужден признать, что это был такой себе опыт.

Но, видимо, влечет его к девушкам постарше. Интерес к Чанг прошел, не оставив и следа, но теперь, кажется, слишком уж часто и слишком долго заглядывается он на Тонкс. Как-то раз та даже поймала его на этом.

—‌ Эй, Гарри, у тебя все окей? Уже пять минут смотришь на меня, не отрываясь. Спросить что хочешь?

—‌ Эм, да... я, это, спросить хотел, —‌ Гарри выкручивается как умеет; не признаваться же, что просто взгляд оторвать от нее не можешь. —‌ Можно ли научиться быть метаморфом, как ты?

—‌ Что, хотел бы периодически шрам свой прятать? —‌ Нимфадора смеется, как будто потешается над ним и его нелепыми попытками выдать что-то вразумительное.

Потому что хотел бы быть похожим на тебя. Потому что Тонкс классная. Во всех отношениях. Особенно ей идут красные волосы —‌ когда она злится, когда кто-то называет ее Нимфадорой, например. Красные как Гриффиндор. А еще ему нравится ее одежда —‌ не скучая форма аврора, а плащ с заклепками, рваные колготки, тяжелые армейские ботинки и множество фенечек и браслетов; она похожа на солистку панк-рок-группы, которую так любит Дадли. Наверное, тоже ассоциации. Хотя, конечно, Тонкс определенно лучше, чем та певичка.

Единственное, что расстраивает Поттера —‌ это розовый цвет, периодически появляющийся на ее волосах. Лучше бы был сиреневый или блонд.

Однажды Тонкс каким-то образом замечает его молчаливые страдания.

—‌ Гарри, что-то не так?

Попроси ее сменить цвет волос, кричит внутренний голос. А что, Джинни же просит, и Тонкс не отказывается. Чем он хуже Джинни?

—‌ Эм, можешь... перекрасить волосы?

Неловко и стыдно, словно только что сделал что-то нехорошее. Поттер опускает глаза в пол.

—‌ А чем тебе не нравится розовый?

Тонкс, наоборот, выглядит заинтересованной. Гарри краснеет и, запинаясь, выдает:

—‌ Н-не люблю розовый. Плохие ассоциации.

—‌ И какие же?

—‌ Ну... Амбридж. Знаешь ее?

Тонкс запрокидывает голову и заливисто смеется. Гарри, несмотря на смущение, поднимает взгляд и смотрит на нее во все глаза. Когда Тонкс смеется, она особенно неотразима.

—‌ Гарри, не стоит из-за одной старой жабы ненавидеть розовый цвет до конца своих дней. Знаешь, кстати, как можно избавиться от ассоциаций?

—‌ Не-а.

—‌ Заменить на новые. Более приятные.

Тонкс подходит ближе, и Гарри чувствует, как его сердце начинает колотиться с утроенной силой.

—‌ Например, вот такие.

И, наклонившись, беззастенчиво целует его. Не в щеку или лоб, как целовала бы сестра или мама, нет, она целует его в губы, как женщина. Гарри чувствует, как волна тока пронизывает его с макушки до пят. Отрываясь от ее губ, он тяжело дышит, пытаясь хоть как-то привести мысли и эмоции в порядок.

—‌ Что-то не так, Гарри? —‌ снова смеется, снова дразнит его. —‌ Видок у тебя такой, будто сейчас в обморок хлопнешься.

Тонкс. Поцеловала его. Сама. Черт, да ради такого и в обморок упасть не жалко.

—‌ Но... ты...

Дыхание все еще сбито, слова даются с трудом.

—‌ Брось, думаешь, я не вижу, как ты на меня смотришь? —‌ Тонкс подмигивает. —‌ Буквально пожираешь глазами. Так почему бы и нет? На чем мы остановились? На розовом цвете, точно. Может, теперь розовый не будет так сильно тебя нервировать...

Теперь, разумеется, цвет уже имеет последнее значение.

—‌ Я тебе нравлюсь? —‌ на одном дыхании выдает Поттер.

И снова ее смех.

—‌ Не нравился —‌ не целовала бы.

Гарри захлестнула волна эйфории. Он нравится Тонкс. Мерлинова борода, это прекрасно!

Она разворачивается, хочет идти, но Поттер, невесть откуда набравшись смелости, окликает ее:

—‌ Может... повторим?

—‌ Чтобы ты уже наверняка полюбил розовый цвет? —‌ лукаво щурясь, добавляет Тонкс.

—‌ Ага.

И она снова целует, и на сей раз Гарри отвечает на поцелуй. Он с жадностью исследует ее губы, рот, язык, а руками проводит по изгибам ее тела, все еще боясь, что Тонкс велит ему прекратить, но она, кажется, вовсе не против.

* * *

На следующий день, когда за завтраком Рон снова хвастается открыткой, которую прислала ему Браун, Гарри более не чувствует себя лузером и неудачником. Он хитро отводит взгляд, так же, как делает Гермиона, когда кто-то спрашивает ее о личной жизни. Ведь теперь у Гарри Поттера тоже есть свой маленький секрет.

Тонкс спускается к завтраку позже, на ней все тот же черный плащ, который так нравится Гарри, и те же многочисленные кожаные браслеты. И ярко-розовые волосы... Волосы цвета жвачки, которую Гарри как-то выкрал у кузена, а потом с удовольствием жевал в своем чулане под лестницей, усмехаясь над тем, как Дадли злится из-за пропавшей упаковки. Волосы цвета пионов, которые росли в саду тети Петунии и нравились Гарри больше остальных цветов; именно в ту часть сада он убегал, когда прятался от Дадли, и мог подолгу лежать и смотреть на их пышные соцветия. Волосы цвета флакончиков с Амортенцией, которые продавались во «Вредилках», и Гарри, видя их в витрине, никогда не понимал, зачем красить их в такой неприятный цвет. Теперь, кажется, понимает.

Ненавистный «цвет Амбридж» превратился для него в желанный «цвет Тонкс», цвет любви и первых романтических секретов.

Тонкс незаметно подмигивает Гарри, и тот улыбается ей в ответ.