Врачеватель душ (джен)

— Свет сияет на праведника, и на правых сердцем — веселие. Радуйтесь, праведные, о Господе и славьте память святыни Его!⁽¹⁾

Голоса стихли под сводами церкви, эхом отражаясь в сердцах прихожан. Благочестивые улыбки на их лицах говорили о том, что пение, как и полагается, гармонировало с их душевными помыслами.

— Мир вам, — закончил служение преподобный Роберт, и прихожане потянулись к выходу.

Минерва, дочь преподобного, тут же вскочила со своего излюбленного места в первом ряду и бросилась к отцу. Ей не терпелось поделиться, что сегодня она спела совсем без запинки. Вот папа будет ею гордиться!

Семья Макгонагаллов жила в самой северной точке Шотландии. Преподобный Роберт с женой Изабель и маленькой Минервой («Что за диковинное имя! — удивлялись люди, познакомившись с весьма наблюдательной и серьёзной для своих лет малышкой. — Что оно означает?») жил на побережье Северного моря в скромном доме пастора возле самой церкви. Его приход составляли благочестивые люди, скромные и добрые. Они проводили время в работе и молитвах, а по воскресеньям спешили в церковь — петь псалмы и слушать мудрые проповеди пастора Роберта. Тот, в свою очередь, не забывал навещать больных, беспокоился о бедных и посещал школы с заботой о воспитании младшего поколения. Минерва часто следовала за отцом, черпая в его словах мудрость, и уже слыла не по годам смышлёной.

Часто она замечала, хоть и не могла толком объяснить для себя, что мать держалась от других жителей как-то отстранённо.

— Почему мама не ходит к ручью стирать вместе с остальными женщинами? — спрашивала Минерва у отца.

— Ей лучше наедине со своими мыслями, — тепло улыбаясь, отвечал он.

— Почему мама почти не улыбается? — задавала вопрос Минерва и видела, как в глазах отца тускнеют искорки.

— Она тоскует по своим родным, с которыми пришлось расстаться, — чуть вздыхал отец и крепче сжимал руку Минервы в своей большой ладони.

Иногда Минерва слышала, как мама с кем-то разговаривает. Но когда входила в дом, та молчала, а собеседника нигде не было видно. Минерва и сама иногда в ночи вела беседы с Господом, читая молитвы, как учил отец, но матери будто бы кто-то отвечал. Не могла же она всё выдумать? Но и рассказать отцу тоже боялась.

* * *

— Я знаю, что нужно всё рассказать, — прошептала Изабель.

Из-за угла Минерва не могла её видеть. Мать во дворе кормила кур, те хлопали крыльями и громко квохтали, и вроде чудился голос за этим шумом, но наверняка сказать было нельзя. У Минервы в голове звучали слова отца о том, что нехорошо подслушивать, но она ведь просто шла к матери.

— Будь что будет, — с упрямством в голосе, будто споря, сказала Изабель.

И в ответном шелесте листьев Минерва достаточно отчётливо разобрала своё имя. Она затаила дыхание, силясь услышать что-то ещё.

— Будь что будет, — повторила Изабель, и в этот раз она словно бы не была уверена в своих словах. Хотя Минерва считала, что положиться на волю Господа всегда разумно. Так сказал бы отец.

Кивнув своим мыслям, она позвала: «Мама!» — и вышла из-за угла. Изабель вскинула голову и улыбнулась дочери. Минерва же оглядела двор, но за исключением стайки кур тот был пуст. Неужто и правда воображение?

* * *

Через несколько дней Минерва уже почти забыла об этом случае. Погожий солнечный денёк не предвещал ничего необычного. Минерва шла к церкви, чуть размахивая корзинкой с собранным для отца обедом: парой отварных яиц и караваем домашнего хлеба. Тонкие туго заплетённые косы развевались от быстрого шага — нужно было успеть, пока обед не остыл.

Церковь встретила Минерву гостеприимно распахнутыми дверями, но вход в комнату пастора располагался с торца здания, и девочка направилась прямиком туда. Когда Минерва зашла за угол, взору открылась привычная картина: небольшой хвойный лесок поодаль и часть кладбища, что располагалось за церковью.

И в следующее мгновение случилось сразу несколько удивительных, странных и пугающих событий. Откуда ни возьмись прямо из стены церкви, преграждая путь, выплыла полупрозрачная фигура. Минерва от неожиданности вскрикнула и, словно защищаясь, выставила руки вперёд. Из корзинки с папиным обедом выпорхнули две белоснежные курицы и с громким кудахтаньем разбежались в разные стороны. От удивления и неожиданности Минерва не удержалась на ногах и упала, больно ушибившись.

Взглянув снизу вверх на красивую жемчужно-белую, немного просвечивающую женщину, парящую в нескольких дюймах над землёй, Минерва сразу же подумала об ангеле. Быть может, Господь прислал ей весть в ответ на её молитву или послал благословение? Тогда более объяснимо было бы чудо, которое только что произошло на её глазах, когда два сваренных вкрутую яйца превратились вдруг в живых кур. Вероятно, в присутствии ангела и не такие чудеса могли случаться. Это явно было знамение, но Минерве просто не хватало слов, и она совсем не вежливо открыла в изумлении рот, глядя во все глаза на Божью посланницу.

— Я испугала тебя, дитя? — в голосе ангела не было, однако же, ни удивления, ни сожаления. На полупрозрачном лице женщины была видна улыбка, и глаза торжествующе поблёскивали.

— Извините, — зачем-то сказала Минерва, поднимаясь с земли и отряхивая саднящими ладошками испачканное платье. Одна коса её расплелась, и волосы растрепались. Собственный неопрятный вид очень смущал Минерву, да ещё эти куры, откуда только они взялись… И отец остался без обеда. В голове у неё роилось столько мыслей, а в это время женщина с улыбкой промолвила:

— Ты будешь прекрасной волшебницей, как твоя мать, — и растворилась в воздухе.

Ошарашенная Минерва подобрала корзинку и стояла как вкопанная ещё минуту. Преподобный Роберт из окна своей комнаты изумлённо смотрел на дочь, волосы которой развевались на ветру, а подол платья обвивал ноги; сейчас она не была похожа на его малютку Минерву, почему-то в голове вертелось слово «ведьма». Возможно, оттого, что зрелище, которое только что предстало перед ним, он не мог объяснить себе ни разумом, ни Божьим промыслом. Через мгновение она очнулась от оцепенения, развернулась и побежала в сторону дома.

* * *

Изабель хлопотала на кухне, когда встрёпанная Минерва забежала в дом.

— Мама! — Изабель обернулась. — Ты что, волшебница?

Чашка из рук Изабель выпала и разлетелась осколками. О том, что она окончила Хогвартс, что была капитаном школьной команды по квиддичу, что мечтала продолжить карьеру в магическом спорте, Изабель уже много лет старалась не вспоминать. Живя в мире маглов, она тосковала по тому миру, которому принадлежала и который оставила ради любимого. Изабель ждала и опасалась момента, когда у дочери проявятся магические способности. С одной стороны, это будет означать конец её молчанию о том, кем она была на самом деле. Рассказать правду — это справедливо по отношению к Роберту и неизбежно в случае Минервы. Но с другой стороны… Что будет, узнай преподобный Роберт, что его жена — ведьма?

— Кто тебе это сказал? — вытирая руки о передник и мысленно готовясь к серьёзному разговору, спросила Изабель. В их деревне только она да призрак Странной Мэгги были из числа магов. Ах да, болтушка Мэгги. Сотни раз уговаривавшая её рассказать всё Роберту. Убеждавшая, подобно гласу совести, что молчать дольше нельзя, что затягивать с признанием не стоит, что если она действительно любит мужа, то должна ему открыться, что будет только хуже, когда магический всплеск Минервы проявится при маглах…

— Мне явился ангел, — неуверенно сказала Минерва.

Изабель кивнула в ответ на свою догадку и присела перед дочерью, приглаживая её волосы.

— Начнём с того, что это был не ангел, а самое настоящее привидение, — «ох уж эта Мэгги, сую-прозрачный-нос-куда-не-просят!» — И да, я самая настоящая волшебница. Как и ты.

— А папа? — хотя Минерва уже знала ответ.

— Нет, папа из тех, кого в магическом мире называют маглами. Волшебники должны скрывать свои способности от маглов. Существует Статут о Секретности, и если вдруг кто-то увидит, как ты колдуешь…

Через двадцать минут объяснений Минерва совершенно успокоилась. Она понимала, что в мире ещё много-много того, о чём она не знает, и с готовностью приняла новое знание о себе, своей маме и их мире. Когда косы Минервы вновь были в порядке, как и её наряд, она выразила желание поближе познакомиться с той самой Мэгги. Мама рассказала, что привидений могут видеть только волшебники, и поэтому нужно быть очень осторожной, чтобы никто не подумал, что ты разговариваешь с пустотой. Но сначала, конечно, нужно отнести новый обед отцу. Маму позабавило и восхитило, что первым проявлением магии у Минервы стало превращение — транс-фи-гу-ра-ция. Она сказала, что это довольно сложное колдовство, даже не все взрослые волшебники могут превратить неживой предмет в живое существо. Но, конечно, оставлять отца голодным негоже.

С удивлением Минерва столкнулась с ним на пороге, не успев выйти из дома. Вероятно, проголодавшись и не дождавшись её, он сам решил прийти.

— Как дела, родная? — по-доброму улыбнулся он Минерве. — Ты собиралась погулять?

Минерва кивнула.

— Вот твой обед, — она протянула ему корзинку, которую он принял будто с опаской.

— Набери хвороста, как соберёшься домой, — попросил он. И как только за Минервой закрылась дверь, она услышала, как он взволнованно позвал: — Изабель! Нам нужно поговорить…

* * *

Вернувшись через несколько часов домой с охапкой хвороста, Минерва не застала дома отца. На кухне суетилась мама, глаза у неё были заплаканными. Конечно, она старалась это скрыть, но Минерва была очень наблюдательной и проницательной для своих лет. Она также догадывалась, что у родителей состоялся непростой разговор, который касался её, магического мира и того, что ждёт их семью в будущем.

Мэгги — Минерве, конечно, пристало называть её мисс Маргарет Уилсон — объяснила, как нелегко приходилось Изабель вести скрытную жизнь вдали от родных. «Непросто отказаться от магии и жить среди маглов, — вздыхала она. — Уж мне ли не знать». Мэгги, как и Изабель, когда-то полюбила магла, но её семья была против их брака. Увы, жизнь Маргарет оборвалась слишком рано, детей у них не было, и долгое время, до приезда в деревню Макгонагаллов, та скиталась привидением и ни с кем не могла пообщаться. Изабель стала долгожданной подругой Мэгги. «Но теперь, наверное, она не захочет со мной больше общаться, — сокрушалось привидение. — Ведь из-за меня ей пришлось рассказать мужу правду о себе, о тебе и о магии».

Проснувшись по обыкновению рано, Минерва снова не застала отца. Вероятно, он ещё затемно отправился в церковь. Мама была в подавленном настроении, и Минерва не знала, чем её ободрить. Когда та собралась в обед навестить отца, мама остановила её и велела его не беспокоить.

— Не тревожь его сегодня, — попросила она. — Отцу нужно многое обдумать.

* * *

Воскресная служба была самым любимым событием в округе. Все жители нарядно одевались и дружно шли в церковь, делясь новостями и стараясь угадать, на какую тему будет сегодняшняя проповедь преподобного Роберта.

Минерва с матерью сели, как и всегда, в первом ряду. Поодаль Минерва заметила призрачный силуэт Мэгги. Любопытно, часто она приходит сюда или только сегодня решила послушать? Ещё Минерва заметила, как обменялись взглядами родители: мама — виноватым и обеспокоенным, отец — понимающим и успокаивающим.

— Господь один, но людей под небом Господа много, — так начал свою проповедь пастор Роберт. — Мы все разные, у каждого свой строй души, своё миропонимание, и каждый видит мир по-своему. Иной в своём сердце находит приют, а другому и мира мало. Кто-то увидит всю премудрость Божию в одном ростке, а иной открывает новые оттенки этой премудрости в бескрайних просторах полей и лугов. Кто-то ходит в свою церковь и любит людей, что его окружают, ему достаточно того, что он видит. Другой же простирает душу широко, отправляясь в странствия, посещая другие места. Мир огромен и разнообразен, и каждый видит его по-своему. Мы вместе живем на этой Земле, которая дана нам, чтобы заботиться о ней, обрабатывать её и с благодарностью делиться её плодами⁽²⁾. Важно помнить, что несмотря на различие в мировоззрениях все наши любимые братья и сестры во всем мире — дети Бога. Христос учил терпимости и любви ко всякому человеку, какого бы мировосприятия он ни придерживался: если человек нуждается в помощи, его нужно накормить, одеть, навестить или просто оказать сострадание. Господь учил нас со всеми быть терпеливыми, доброжелательными, проявлять уважение. И даже если человек отличается от нас, каким бы ни был, самое важное иметь в своей душе мягкость, снисхождение, терпение, сострадание, милосердие, доброту, чуткость и отзывчивость. Я призываю вас строить свою жизнь на любви и уважении, взаимопонимании и взаимопомощи. «Не судите, да не судимы будете, ибо каким судом судите, таким будете судимы, и какою мерою мерите, такою и вам будут мерить»⁽³⁾, — так говорил наш Спаситель, и наша преданность Ему побуждает нас не забывать о Его заповеди любить своих ближних и жить в ладу с другими. Ибо во Христе всем найдётся место.

Когда голос пастора стих, в сердце Минервы разлилась теплота. Конечно, эта речь была отражением его собственных мыслей, но также — призывом к терпимости инаковости для тех, кто может с ней столкнуться, как столкнулся он сам. Он, конечно же, принял их с матерью природу и призывал принять других. Обернувшись в сторону невидимой для других Мэгги, Минерва увидела, как та утирает призрачную слезу в уголке глаза.

Минерва сжала руку матери. Всё в их семье наладится.

1) [Псал 96:11-12]

Вернуться к тексту

2) [Бытие 1:28; У. и З. 59:15-21]

Вернуться к тексту

3) [Матф. 7:1-2]

Вернуться к тексту