Баньши рода Блэк (джен)

Она обитала в тумане несвязных образов и бессмысленных звуков среди темноты. Раньше, на заре своего нового существования, она пыталась наполнить каждую минуту смыслом, действием или звуком. Но вскоре поняла, что так только быстрее потеряет остатки разума и памяти, что связывали ее с прошлым. Поэтому теперь большую часть времени она проводила между сном и явью. Все равно она ничего не могла изменить. Все ее старания не имели смысла. Она предвидела, но единственное, что она могла сделать — оплакать очередную смерть. Теперь темнота была ее другом. И можно было спокойно не существовать, пока сквозь нее не прорастало новое предвидение.

* * *

— Покажите, покажите мне его! Это мальчик? — Брианна попыталась протянуть руки к младенцу, но у нее ничего не вышло.

Роды были тяжелыми, она ужасно устала, а повивальная бабка словно не услышала просьбы, а испуганно смотрела на нее, шепча заклинания. Ребенок тихонько попискивал где-то рядом. Брианне ужасно хотелось взять его на руки и убедиться, что она смогла подарить любимому супругу наследника. Но старая ведьма в очередной раз направила на Брианну палочку и произнесла какое-то заклинание, и опять ничего не изменилось. Тогда старуха крикнула: «Мистер Блэк!», и тут же в комнате появился муж Брианны.

— Мальчик, у вас мальчик, сэр! — все же возвестила ведьма, и Брианна облегченно улыбнулась.

— Но ваша супруга… Я сделала все, что могла…

— Брианна, Брианна, — в голосе Альтаира Блэка слышался неподдельный страх.

— Я в порядке, дайте же мне скорее нашего малыша, — сказала Брианна, но ее опять не услышали.

Альтаир выхватил свою палочку:

— Реанимо!

Брианну тряхнуло, и она вдруг обнаружила, что словно поднялась к потолку. «Очень странная реакция на стандартное заклинание», — подумала она и посмотрела вниз. На окровавленных простынях лежало ее тело, бессмысленно уставившись в потолок. В глазах была пустота. Альтаир стоял рядом на коленях, руки его были беспомощно опущены, а сам он сгорбился и словно сжался. Напряженная тишина взорвалась на тысячу осколков. Брианна завыла. Завыла так, что содрогнулся весь манор.

Так началась новая «нежизнь» Брианны. Хотя сердце ее стремилось к сыну и мужу, большую часть времени она проводила где-нибудь подальше от детской и супружеской спален — на чердаке или в смотровой башне, где и предавалась слезам и стенаниям. Или невидимым привидением слонялась по замку, не зная, чем занять себя. Одежда ее так и осталась окровавленной после родов, да еще добавились пятна от молока, что горело в груди. Несколько раз Брианна спускалась к речке и пыталась стирать, но результата так и не добилась. Разве что какое-то время она ощущала еще больший холод в призрачных руках, а одежда казалась мокрой и тяжелой. Волосы ее спутались, и если бы кто-нибудь из родных смог ее увидеть, то не узнал бы. Может, и к лучшему, что она оставалась невидимкой.

Иногда Брианна наблюдала за сыном, но не очень часто — ей не хотелось пугать маленького Ригеля. Она бы не отходила от его колыбельки, но призраки плохо влияют на младенцев, слишком недавно пришедших из небытия, еще не утвердившихся в реальном мире и таких хрупких. Если малыш спал, то сразу начинал ворочаться и кряхтеть, стоило ей к нему прикоснуться, а если бодрствовал, то и вовсе начинал плакать. Брианна изводилась от горя. В ее груди было полно молока, которое текло по ее одежде, а ее малыша кормила другая женщина. Повивальная бабка предложила нанять какую-нибудь маглу из деревни, но Альтаир не допустил этого. Уж лучше переплатить, но найти настоящую ведьму, чем рисковать, что ребенок станет сквибом от маггловского молока. Колдоведьма пыталась возражать и утверждала, что от коровьего молока дети в телят не превращаются, но Альтаир Блэк был непреклонен. И хоть Брианна была согласна с его решением, все же она не могла смотреть, как ее Ригеля прижимает к груди Марион Поттер. И испытала настоящее облегчение, когда нужда в кормилице отпала.

Так, невидимая, Брианна "проживала" день за днём и месяц за месяцем. Единственным утешением служило то, что домовые эльфы ее видели и могли разговаривать с ней, хоть больше и не подчинялись ее воле. А потому позволяли себе даже критические замечания.

— Госпожа, госпожа, если вы будете все время плакать, то превратитесь в баньши! — ворчал Круммер. Он точно знал, что так и будет, если ведьма, умершая родами, не перестанет плакать и опекать свою семью после смерти.

Но Брианна не могла остановиться. А сейчас даже повод достойный у нее был: ее Альтаир женился на Присцилле Принс. Да, со дня смерти прошло пять лет, но неужели он не подумал об их сыне? Как маленький Ригель будет жить с мачехой?

И Брианна попыталась испортить новой миссис Блэк жизнь. Желание это было настолько сильным, что она смогла не только завывать у той над ухом, будить среди ночи холодными прикосновениями, переворачивать ее котлы с зельями, но даже обрела достаточно сил, чтобы явить свой облик и пугать ее в зеркалах. Правда, Присцилла не сильно-то и боялась, а однажды, постояв пару часов над котлом, изготовила какое-то мерзостное зелье, которое не пускало Брианну ни в спальню, ни в детскую, ни в другие комнаты, где новая миссис Блэк распылила свое варево. Теперь Брианне остались только чердаки и подвалы. Новая хозяйка хотела обезопасить от призраков и эти помещения, но Альтаир остановил ее, словно чувствовал, что душа первой жены все еще здесь.

Первый раз ощущение оглушительной тишины на нее навалилось на десятый год смерти. Чтобы хоть как-то разрушить эту глухую стену и наполнить чем-нибудь пустоту, Брианна принялась стенать и плакать. Да так громко, что ее услышали не только домовые эльфы, но и обитатели замка. Круммер сокрушенно качал головой, словно ничего уже исправить было нельзя. Через несколько дней непрерывного воя, который прорывался даже через заглушающие чары, Альтаир не выдержал и сбежал на охоту. В тот момент, когда он выезжал из ворот, Брианна ясно увидела мужа в окровавленной одежде со следами от клюва и когтей гиппогрифа. Через три дня они встретились у его гроба. Муж сначала не узнал ее, отшатнулся, а потом просто кивнул головой, словно давно обо всем догадался, и обнял. Они так простояли, тихонько переговариваясь, пока Альтаир не истаял, не ушел куда-то дальше, куда Брианне путь был заказан. Как же она хотела уйти за ним! Но не смогла.

К удивлению Брианны, Присцилла Блэк повела себя достойно. Она не стала выходить замуж за другого, а одна вырастила и воспитала Ригеля и своих трех детей достойными волшебниками. Брианна видела, как Присцилла держала на руках и ее внуков, и своих. И была ей за это благодарна. И когда спустя годы оглушительная тишина возвестила Брианне о скором уходе Присциллы, она искренне оплакивала ее смерть.

— Брианна, полагаю? — спросила Присцилла, наконец-то увидев ее, перед тем как уйти за грань.

— Верно. Спасибо тебе за Ригеля. И за всех остальных.

— Присмотри за ними.

— Обязательно, — ответила Брианна в пустоту.

И она выполнила свое обещание. Всякий раз, как на нее накатывала эта зловещая тишина, всякий раз, как приходило предвидение смерти, она пыталась предупредить Блэков о грядущем несчастье: выла, стенала, стучала в окна. А потом провожала их за грань. Ригеля, его брата и сестер, их детей и внуков. Всех, кто носил фамилию Блэк при рождении или получал ее после брака.

Спустя столетия Брианна начала путаться. Нет, она без труда отличала тех, кто принадлежит к роду Блэк от других, но уже давно сбилась со счета поколений и потерялась в родственных связях. Она больше не ходила на речку стирать свои окровавленные одежды, не стенала в подвалах, почти перестала общаться с домовиками — голова Круммера украшала стену над лестницей. Большую часть времени Брианна пребывала в состоянии полусна-полуяви. И лишь когда наступала оглушающая тишина, она принималась оплакивать еще одного из рода Блэк. Она даже не заметила, как их замок превратился в дом и оказался в черте Лондона, сначала на окраине, а потом и в его центре. Толпы магглов, бродивших вокруг, их гудящая и дымящая техника, яркий и непонятный свет смущали ее не более, чем опадающие листья. Ничто не нарушало ее одинокого существования. Ей было все равно, пока убаюкивающие звуки и мутные образы окружали ее, позволяя спокойно спать.

И снова тишина вырвала ее из забытья и темноты. В этот раз Брианна сразу увидела образ смерти одного из Блэков. Совсем молоденький мальчик, который только пару раз бывал на похоронах родственников, собирался расстаться с жизнью. И смерть его должна была быть ужасной. На памяти Брианны еще никто не тонул в озере, кишащем инферналами. Но больше всего ее поразило то, что этот мальчик был так похож на ее Ригеля. Даже имя у него было почти такое же — Регул. Хуже того, Брианна отчетливо поняла, что если этот мальчик погибнет, то род Блэк прервется. Да, сейчас они многочисленны и процветают, но будущее семьи завязано именно на Регуле. И хотя баньши рода Блэк уже давно научилась проливать свои слезы почти неслышно, не громче, чем завывание ветра на чердаке, она взвыла как в первый раз.

* * *

Сириус не знал, что делать. То, что в доме нет ни Рега, ни домовика, не могло быть простым совпадением. Младший братец во что-то влип.

— Кричер! — позвал он, наплевав на конспирацию. Пусть его крик может разбудить родителей, сейчас Сириусу было не до того.

Но ничего не произошло. Сириус позвал Кричера еще несколько раз, но с тем же успехом. Мерзкое создание и раньше пыталось игнорировать его зов и приказы, а тут мать еще и с гобелена выжгла имя, так что у домовика был формальный повод не являться. Но вот проигнорировать призыв главы семейства Кричер не посмеет. И Сириус решительно двинулся к спальне родителей, ожидая, что те уже давно проснулись от его воплей. Но в доме было по-прежнему тихо.

Сириус резко нажал на ручку двери — закрыто. Блэки даже в собственном доме запирают двери спальни — ну что за натура? Алохомора не взяла, и Сириус уже вознамерился воспользоваться Бомбардой, как вспомнил семейное заклинание. Он выписал сложный крендель и произнес «Аромохола», после чего дверь открылась легко и беззвучно.

К его удивлению родители мирно спали. Отец слегка похрапывал, а мать даже во сне казалась чопорной и безупречно правильной до зубовного скрежета.

— Отец! С Регулусом беда!

Никакой реакции, лишь храп стал чуть громче. Сириус подошел к отцу и потряс его за плечо, но тот только перевернулся набок. Тогда Сириус оттянул ему веко, чтобы убедиться — зрачок расширен на всю радужку. Зелье сна без сновидений. Сразу вспомнились рассказы Грюма, как люди, выпив это зелье, спали беспробудным сном, даже когда их дом грабили или над ухом гремели бомбарды. Можно было, конечно, похвалить себя за правильно поставленный диагноз, но задачу это нисколько не облегчало. Антидота к зелью у Сириуса не было. Где искать Регулуса, было совершенно непонятно.

И тут раздался такой вой, что Сириус подскочил на месте, отец особо громко всхрапнул и, раскрыв глаза, уселся в кровати, а мать уже стояла в боевой стойке, выхватив палочку, с которой она, вероятно, спала в обнимку. Все трое уставились на полупрозрачную женщину со спутанными волосами, сжимающую в руках какую-то окровавленную тряпку.

— Регулус! — ахнула Вальбурга, безошибочно распознав мантию младшего сына.

— Силенцио! — Орион заставил баньши замолчать и обратился к сыну: — Сириус! Объясни, что случилось?

— Не знаю, — признавать, что его привело сквозное зеркало, Сириусу не хотелось, и он сразу перешел к сути: — Регулуса нет дома. И Кричера тоже. На мой зов он не приходит.

Ориону Блэку этого хватило. Он успел за полминуты накинуть мантию и был настроен действовать.

— Кричер!

С громким хлопком явилось костлявое создание и тут же принялось выкручивать себе уши и выть не хуже баньши, которая, кстати, никуда не делась и продолжала заламывать руки и беззвучно открывать рот.

— Хозяин! Хозяин Регулус!

— Где он?

— Запрещено! Запрещено! Запрещено! — заверещал, как заведенный, Кричер.

Орион про себя удивился, что запрет младшего сына для домовика значит больше, чем его прямой вопрос, но с этим можно было разобраться позже.

— Тогда просто отведи меня к нему. Можешь?

Кричер отчаянно закивал.

— И меня! — одновременно крикнули Вальбурга и Сириус.

Орион быстро окинул их взглядом и вынес вердикт:

— Вальбурга, ты останешься…

— Я… — она тут же попыталась возразить супругу.

— И подготовишь все, что может понадобиться для лечения. Свяжись с доктором Сметвиком.

Вальбурге оставалось только согласиться. Сириус не справился бы с этим.

— Сириус, готов?

Старший сын решительно кивнул и ухватился за протянутую руку отца. На второй ладони он тут же почувствовал холодные пальцы Кричера, и его утянуло в воронку аппарации.

* * *

Сириус все еще сжимал руку отца, когда они очутились на небольшом островке посреди подземного озера, освещенного призрачным зеленоватым светом. Но любоваться красотами природы было некогда.

— Секо! Секо! Секо! Инфламаре!

Несмотря на то, что Сириус считал себя хорошим боевиком с отменной реакцией, Орион быстрее сообразил, в чем тут дело. Регулус отчаянно отбивался от инферни, но получалось у него отвратительно. Он уже стоял по грудь в воде, а со всех сторон к нему тянулись жадные руки мертвецов. Сириус присоединился к отцу и начал расчищать брату путь к отступлению. Режущие заклинания лишь замедляли инферни, огонь с ними справлялся лучше, но контролировать его было сложнее и в воде он быстро гас. И все же слаженная работа помогла расчистить путь. Вскоре Регулус выбрался из воды и встал рядом с отцом: дрожащий, бледный, но решительный. Инферни не унимались — теперь они окружили уже трех волшебников. Да еще где-то под ногами болтался Кричер. От бесконечных заклинаний начала накапливаться усталость. Сириус не знал на сколько «секо», «инфламаре» и «бомбард» его хватит. Где-то на краю сознания появилась мысль, что тут они все втроем и останутся.

— Головные пузыри! — крикнул отец.

Убедившись, что сыновья выполнили приказ, Орион и сам начаровал себе защиту и выкрикнул:

— Адеско Файр!

Огненные змеи сорвались с палочки и, переплетаясь в диком танце, устремились вперед, заполняя собой все вокруг. Блэков обдавало жаром и невероятной мощью, но оторваться от зрелища было невозможно: огненное чудовище пожирало инфернальных монстров яростно и беспощадно, резвясь по озеру, словно оно было полно масла, а не воды. Воздух был наполнен паром и дымом, и Сириус понял, зачем был нужен головной пузырь — без него они бы просто задохнулись. Орион сжимал палочку так крепко, что казалось — она сейчас треснет в его руках, глаза налились кровью, но он ни на секунду не отпускал огненного монстра с поводка. Сам же Сириус поддерживал Регулуса: тот всем весом навалился на брата. Про Кричера все забыли. А зря.

Когда Адское пламя сожрало всех мертвецов и Орион готовился приступить к его усмирению, Кричер внезапно выхватил из-за пазухи какой-то предмет и кинул в бушующий огонь. Пронзительный визг отразился от сводов пещеры, едкий черный дым застелил все вокруг. Сириус вообще не понимал, что происходит, лишь ошарашенно наблюдая за тем, как отец пытается одолеть взбесившуюся стихию, а Регулус, собрав последние силы, заклинанием отсек домовику правую руку, на которую перекинулся адский огонь.

Когда черный дым развеялся, пламя потихоньку начало стихать. Орион словно загонял его обратно в тот ад, из которого вызвал, а палочка служила порталом. Когда последняя огненная змейка исчезла, древко треснуло на две половины, показалась сердцевина, обугленная дочерна, в которой уже никто не распознал бы сердечную жилу дракона. Орион рухнул на колени.

— Воды!

— Агуаменти, — но у Сириуса ничего не вышло.

— Здесь это заклинание не работает, — покачал головой Регулус.

Он бережно положил на землю Кричера, которого до этого держал на руках, и трансфигурировал из крупной гальки чашку, чтобы зачерпнуть воды из озера.

— Она солоновата.

Сириус тупо смотрел, как Регулус поит отца, а голове его билась совершенно нелепая мысль о том, что наколдованная чашка — точная копия той, из которой отец по утрам пил чай. И вдруг Сириус почувствовал, что ему тоже нестерпимо хочется пить. Он не стал колдовать, а просто зачерпнул воду рукой. Та действительно оказалась не только соленой, но и горькой, но все же пить ее было можно.

— Отец, как ты? — с тревогой спросил Регулус.

— Чертовски устал. И, кажется, мне нужна новая палочка, — усмехнулся отец, а потом серьезно добавил: — Регулус, ты должен нам все рассказать.

Сириус в кои-то веки был согласен с отцом. Он бы тоже с удовольствием послушал, во что влип душка Рег, ради чего они тут все чуть не умерли, и что за дрянь в конце концов сгорела в Адском пламени?

Кажется, он даже произнес это вслух, потому как отец поддержал:

— Я бы тоже хотел это знать, но нам сначала нужно выбраться отсюда.

Регулус снова взял Кричера, который так и не пришел в себя. Сириус второй раз за вечер (или за последние лет десять) взял отца за руку, ведь он остался без палочки. Но, кажется, в этой чертовой пещере аппарировать тоже было нельзя.

— Раз уж мы не можем выбраться так просто, Регулус, расскажи все, что знаешь об этом месте. Как ты вообще сюда попал?

— Ничего я не знаю, меня сюда привел Кричер. Это ловушка, которую оставил Пове… Темный Лорд, чтобы спрятать свой хоркрукс.

— Хоркрукс? — переспросил Орион.

Регулус просто кивнул. Сириус не понял, о чем он, но, вероятно, это было что-то удивительно мерзкое, раз отца так перекосило. Вот что за дрянь сгорела в Адском пламени!

Отец же решил пока не обсуждать этот вопрос — прямо сейчас важнее было выбраться.

— Раз это ловушка, значит, есть и вход. Мне нужна палочка.

Братья не сговариваясь протянули свои. Орион взял две и опробовал их. Как ни странно, палочка Сириуса подошла отцу лучше. Заклинанием поиска Орион обнаружил лодку и приманил ее. Она была такая маленькая, что втроем бы они точно не влезли. Поэтому сначала отправились Регулус с Кричером, а вторым рейсом Орион и Сириус. Потом они долго искали выход, а когда нашли — способ пройти. И опять отец догадался, что за проход нужно заплатить кровью. Когда они наконец-то вышли из пещеры и увидели море, уже светало.

* * *

Брианна всю ночь провела в слезах. Теперь к образу умирающего мальчика добавились видения смерти его отца и брата. Они были непостоянными, меняющимися и чередующимися: Блэки умирали то от инферни, то от огня, то от воды… И тишина все давила и давила на нее, требуя заполнить мир звуком — криком баньши. И вот, когда непроглядная чернота ночи сменилась предрассветными сумерками, тишина отступила и Брианна снова услышала звуки: большой город готовился встречать новый день, а Блэк-хаус своих хозяев. Баньши рода Блэк все же смогла предотвратить смерть и выполнила свою роль до конца. И тогда она замолчала. А потом ощутила, что она словно истончается, как будто ее куда-то затягивает. И впервые за свое посмертие Брианна рассмеялась. Но это уже никто не услышал. В этом мире.