Как воют акрионы (джен)

— Ситуация крайне напряженная. Оптимизма не внушает, — вещает наш командир.

Когда-то пышные усы сникли и висят вчерашними макаронинами. Голос у него нудный, въедливый, и слов много-много. Все они прыгают шариками от пинг-понга по комнате. А смысл-то один. Надежды нет. Нам их не одолеть. Бой проигран.

Наверное, окончательное превосходство они получили, когда подросли колючки. Твердые, быстро растущие кусты с острыми ядовитыми шипами. Их поросль быстро заняла большую часть земной поверхности. При соприкосновении с кожей человека шипы впрыскивали в кровь свой яд. Ребята говорили, что там, в крови, он опять превращался в шип и вместе с кровотоком добегал до сердца. И втыкался в него. Быстрая смерть. Поросль не брали ни огонь, ни химикаты, ни уничтожение корней. Неуязвимая, как и твари, она постепенно занимала всю землю, оттесняя людей все дальше и дальше. Почему-то мне кажется, что именно они эти кустики и посадили. Хотя у нас принято отказывать этим тварям в способности долговременного планирования.

— Бла, бла, бла, — вещает наш капитан.

Акриону тоже ужасно надоело слушать эту пластинку, и он вновь высовывает любопытный желтый нос. Я наклоняюсь к нему как можно ниже и тихонечко дую. От теплого воздуха моя зверушка жмурится, закрывает свои изумрудно-золотистые глаза и как будто даже улыбается. Думаю, не имеет смысла обсуждать, как быстро наступит конец. Меня же утешает лишь то, что мой акрион останется жив в любом случае.

— Рядовой Драгон, черт возьми, вы слышите меня?

Да, похоже, я и правду задремал под нудные речи о невозможности спасения.

— Вам понятна задача?

— Так точно, — бодро отзываюсь я.

Задача очень проста — сдохнуть как можно позже.

— Ты точно идиот, — шепчет мне вечером Берк. — Ты хоть понимаешь, что нам теперь крышка? Те, которые на кораблях, по крайней мере, имеют шанс.

— Шанс сдохнуть в космосе? — едко замечаю я. — Лететь неизвестно куда в призрачной надежде найти подходящую планету — замечательная идея! С ограниченным запасом топлива и провизии. С призрачной надеждой не натолкнуться на новой планете с существами похлеще наших тварей.

На самом деле я думаю, что надежда все-таки есть. Она есть всегда. Использовал же мой акрион свой шанс из тысячи? Может, и им повезет. Но я вижу, что Берку очень горько умирать. Нам выпало с ним остаться в арьергардном отряде. Мы обеспечиваем тылы и прикрываем отступление. Следующий день мы вряд ли переживем.

— Нет уж, я предпочитаю сдохнуть на Земле, — как можно громче и убедительнее говорю я.

Берк лишь хмыкает и уходит подальше. Хотя на нашем защитном пункте особо не разбежишься. Через пару часов наш сохраненный и усовершенствованный флот отправляется подальше от Земли на поиски более пригодной для проживания планеты. Ученые вроде бы что-то подобное нашли. Мы же с Берком должны дать возможность кораблем уйти в небо. Как только они выйдут за пределы атмосферы, твари оставят их в покое. Со своей новой мутацией, лучше приспосабливающей их к жизни на Земле, они не могут находиться в космосе, даже в высоких слоях атмосферы. Как только корабли окажутся недосягаемы для тварей — те обязательно вернутся к нам.

Нет, конечно, официальная версия звучит иначе: мы обеспечиваем прикрытие, а потом заляжем на дно и подождем спасательного корабля. Когда наши доберутся до новой планеты и обустроятся там, то пришлют за нами спасателей. На самом деле мы все знаем, что будет чудом, если мы встретим завтрашний день.

Акрион беспокойно ворочается у меня за пазухой. И вновь высовывает любопытную мордочку. Я осторожно глажу его чешуйки на макушке и шепчу:

— Все с тобой будет хорошо, приятель. Ты вполне справишься и один. Не позволяй себя задирать, малыш. И все будет хорошо. У тебя впереди — целая жизнь!

На самом деле я понятия не имею, сколько живут акрионы, но мне кажется, что тот, что сейчас разнежился у меня на груди, совсем еще малыш. И будет жить еще лет сто как минимум. А может быть, и больше. Он обязательно переживет всех этих тварей. Обязательно.

* * *

Даже сквозь броню кораблей слышен долгий пронзительный свист. Этот звук идет оттуда, с покидаемой навеки Земли. Его черные завихрения окутывают душу безнадежностью и холодом. Сжимают в тисках отчаянья. Как будто сама планета прощается со своими непутевыми детьми. На самом деле ничего необычного. Так всегда воют акрионы, когда теряют товарища.

Маленькая сиреневая тварь ежится во сне и вновь сворачивается клубочком в грузовом отсеке между коробками.